Текст книги "Грешница в шелках"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 16
Оказалось, что Мэриан все знала.
Потому что на следующее утро она принесла Селии завтрак в постель, чего никогда прежде не делала. С бесстрастным лицом она поставила поднос на столик, затем, окинув комнату взглядом, кивнула на стул, где лежали атласные платья Селии.
– Хорошенькие вещицы, – заметила она, внимательно разглядывая наряды. – И похоже, очень дорогие. Но почему же они здесь, а не в шкафу?
– Просто я рассматривала их, – ответила Селия. – Решила, что их, возможно, надо переделать. А потом вдруг… – Девушка покраснела. – В общем, я не успела убрать их в гардероб.
– Вы немного отвлеклись, не так ли? – с серьезнейшим видом спросила Мэриан.
– Да, я отвлеклась.
– Хм… как странно… Должно быть, погода какая-то не та. Мистер Олбрайтон этим утром тоже выглядит… очень рассеянным, – с лукавой улыбкой добавила Мэриан.
Почувствовав, что снова краснеет, Селия пробормотала:
– Да, действительно странно…
Тут Мэриан подняла с пола халат девушки и, снова улыбнувшись, сообщила:
– Так вот, мистер Олбрайтон сейчас принимает ванну на кухне. А потом мы с Беллой согреем воду для тебя. – Положив халат на край кровати, Мэриан тут же вышла из комнаты.
Селия вздохнула с облегчением. Она была очень рада, что ей не пришлось притворяться и придумывать для Мэриан какую-нибудь ложь. Через некоторое время, позавтракав, она спустилась вниз. И оказалось, что все в доме сегодня выглядело как-то иначе, не так, как прежде. Даже с освещением что-то случилось, потому что все предметы выглядели по-другому. Но больше всего изменилась она сама – и походка у нее была какая-то другая.
Селия прекрасно понимала, что все дело в ней самой – да, именно она изменилась, а дом-то остался прежним. Конечно, из рассказов матери она и прежде знала, что девушка, ставшая настоящей женщиной, неизбежно меняется, но она не знала, что до такой степени.
Когда Селия приблизилась к кухонной двери, кто-то схватил ее за плечи и потащил в дальний угол за лестницей. Сильные руки прижали ее к стене, и только тут она сообразила, что это Джонатан. Посмотрев по сторонам, он принялся целовать ее, и поцелуи его были такими страстными, что сразу стало ясно: прошедшая ночь нисколько не утолила его желания.
– Ты выглядишь… восхитительно, – пробормотал Джонатан между поцелуями. – И знаешь, я очень одобряю твою ночную сорочку, – добавил он с лукавой улыбкой.
– Но ее трудно назвать привлекательной, – ответила Селия со смехом. – Да и халат не очень-то…
Чуть отстранившись и окинув ее взглядом, Джонатан заявил:
– Будь я проклят, ты права! Давай снова снимем все это. А впрочем… ведь здесь нельзя. Мэриан и Белла… Ох, ну почему они здесь поселились?
Селия снова засмеялась.
– Потому что я их сюда пригласила. Но ведь ночью они нам не мешали, верно? – Она поцеловала Джонатана и добавила: – А теперь я должна принять ванну.
– Да-да, конечно. Хочешь, я помогу тебе?
– Ни в коем случае. Ты займешься сегодня своими делами, а я – своими.
Джонатан с улыбкой покачал головой:
– Нет, дорогая. Я сегодня не способен заниматься делами. Знаешь, отправь их куда-нибудь, и мы с тобой проведем весь день в постели.
– Но сегодня прибывает фургон с растениями. Неужели ты хочешь, чтобы Дафна застала нас в постели? Между прочим, у нее есть пистолет…
Джонатан опять ее поцеловал, потом отступил на шаг и со вздохом пробормотал:
– Что ж, тогда отправляйся в ванну, а затем – к своим делам. А я как-нибудь переживу… Постараюсь не думать о тебе хотя бы несколько минут. – Шагнув к лестнице. Джонатан стал подниматься наверх, в свою комнату.
Проводив его взглядом, Селия невольно улыбнулась. В это утро она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Во-первых, Джонатан по-прежнему ее желал. И еще очень радовало то, что они при встрече не испытывали неловкости.
Переступив порог кухни, Селия обнаружила, что ванна для нее уже готова. С наслаждением погрузившись в теплую воду, она стала вспоминать о том, что происходило ночью. И сейчас она впервые в жизни мысленно поблагодарила мать за уроки, советы и наставления. Ведь именно мать не раз говорила ей о том, что женщина должна получать удовольствие безо всяких угрызений совести. Возможно, Алессандра не во всем была права, но уж в этом-то Селия была полностью с ней согласна.
И все это утро ощущение счастья не покидало Селию. Она то и дело улыбалась, думая о матери, о Джонатане, о ночи, что с ним провела, а также о той ночи, которую им предстояло провести. И, как ни странно, сегодня она понимала мать гораздо лучше, чем прежде. Разумеется, Селия не во всем могла бы с ней согласиться, но кое в чем – безусловно.
Ближе к полудню, ожидая приезда фургонов с растениями, Селия открыла сундук, который Джонатан принес из кладовки в ее комнату. Платья из него она давно уже вынула, но оставалось многое другое. Немного помедлив, Селия достала с самого дна листы плотного картона. Несколько дней назад она бегло просмотрела некоторые из них, но сейчас ей хотелось как следует все рассмотреть, – возможно, после этого она смогла бы гораздо лучше понять свою мать и узнать о ней что-нибудь новое.
– Что это у тебя? – спросила Мэриан, вошедшая в комнату с простынями в руках.
– Акварели и рисунки моей матери. – Селия поставила одну из картин на письменный стол у окна. Отступив на несколько шагов, пояснила: – Здесь все, что она нарисовала за долгие годы.
Мэриан внимательно посмотрела на картину.
– Хм… Очень даже красиво. Такое вполне можно было бы выставить в витрине какой-нибудь лавки.
– Да, наверное, – кивнула Селия. – Мама была очень талантливой.
На акварели был изображен сад поздней осенью, а сама Алессандра, должно быть, сидела на террасе, когда рисовала.
– Если бы я так же хорошо рисовала, непременно продала бы несколько картин, – заявила Мэриан.
– Возможно, и мама что-то продала. – Селия пожала плечами. – К сожалению, я слишком мало о ней знаю, – добавила она, доставая из сундука новые листы картона.
– О, да их здесь много… – пробормотала Мэриан. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Мы с Беллой хотели сегодня сходить на рынок и сделать кое-какие покупки.
Мэриан ушла, а Селия, стоя у сундука, продолжала разглядывать картины и рисунки матери. В основном тут были пейзажи, но попадались и довольно странные работы – тщательно нарисованные и раскрашенные гербы дворянских семей. Заинтригованная, Селия внимательно рассмотрела их. А затем, случайно перевернув один из листов, увидела на обороте какие-то цифры. Она проверила другие листы и на всех обнаружила цифры. Правда, на некоторых было всего лишь несколько цифр, а на других – длинные столбцы.
– Что бы это значило?… – пробормотала Селия, рассматривая цифры.
Она стала просматривать обратные стороны всех остальных листов – и вдруг замерла, раскрыв рот. Селия поняла, что означали цифры, но это открытие не только удивило ее, но и встревожило.
Снова и снова перебирая картонные листы, Селия пыталась убедиться в том, что не ошиблась в своих догадках. Но в какой-то момент дверь отворилась, и Мэриан сообщила, что прибыл фургон с цветами.
– Пойдем со мной, Дафна. Я должна показать тебе кое-что, – сказала Селия после того, как все растения были размещены в «светлой» гостиной.
Она повела подругу наверх, в свою спальню, а Верити и Одрианна, зашедшие к Селии, чтобы увидеться с Дафной, последовали за ними.
– Какая милая комната, – сказала Верити, переступив порог спальни. – Такая свежая, простенькая, естественная…
– Ты не поверишь, но тут все устроила моя мать, – ответила Селия. – И здесь все очень отличается от обстановки дома, где она жила большую часть времени.
– Возможно, эта комната напоминала ей о детстве, – заметила Дафна, трогая кисейные занавески. – И если так, то она из простой семьи. Похоже, откуда-то из провинции.
– Да, наверное, – кивнула Селия. Ей вдруг пришло в голову, что именно здесь, в этом доме, знаменитая куртизанка Алессандра Нортроп была самой собой, той женщиной, которую она, ее дочь, совершенно не знала.
Собрав подруг вокруг письменного стола, Селия раскрыла папку (все акварели и рисунки сейчас лежали на ее кровати, а в папке остались только гербы).
– Посмотрите, что я обнаружила. Вот здесь, на обороте, видите? Я убеждена, эти цифры – даты.
– Даты? – переспросила Одрианна. – То есть это… как бы дневник? – Она принялась рассматривать рисунки, потом воскликнула: – О, я знаю некоторые из этих гербов!
– Полагаю, что это своего рода записи, то есть сведения о каких-то людях, – сказала Селия.
Верити взяла один из листов.
– О, а я знаю этот! Он принадлежит одному барону, известному противнику всяческих грехов. Говорят, он постоянно произносил речи по этому поводу. – Перевернув лист, Верити взглянула на даты и добавила: – Похоже, что и этот праведник несколько раз согрешил семь лет назад.
Подруги выразительно переглянулись; все они с трудом удерживались от смеха.
– Представляю, какие начнутся разговоры, если такое выйдет наружу, – задумчиво проговорила Одрианна. – О, взгляните сюда! Как вы думаете, это отец или сын? – Она указала на один из гербов.
– Уж лучше думать, что это сын, – с усмешкой ответила Дафна. – Потому что сыну – простительнее.
Одрианна, не удержавшись, громко засмеялась.
– Знаешь, Дафна, а мне хочется думать, что это именно отец. Видишь ли, так веселее… Представляю, как была бы шокирована его тщеславная супруга, если бы узнала об этом. Ведь она уверена, что он ее обожает и…
– Мы сможем поговорить об этом позже, – перебила Селия. – А сейчас меня интересуют другие рисунки. Вот, смотрите… Эти рисунки – особенные. Они отличаются от других, потому что только на них нет дат. Таких всего три. И почему-то мне кажется, что эти рисунки имеют отношение к моему отцу.
Подруги склонились над искусно выполненными геральдическими рисунками. Наконец Верити, указав на один из них, заявила:
– Вот герб маркиза Эндерби, Селия. Он как раз подходящего возраста. – Она указала на другой рисунок. – А вот это – барон Барроули. Третий же – граф Хартлфилд. Сейчас ему лет сорок пять, и он унаследовал титул, когда был еще очень молодым.
– Какое это имеет значение? – Селия пожала плечами. – Полагаю, что и графа нельзя исключать.
– Да-да, конечно, – закивала Одрианна. Взглянув на Верити, она спросила: – Откуда ты знаешь все эти гербы? Неужели специально учила?
Верити поморщилась и пробурчала:
– Пришлось выучить. Это было частью моего образования. Жена моего кузена считала, что это поможет мне найти хорошего мужа.
– Но как же узнать, кто есть кто? – спросила Дафна. – Из этих троих двое – лишние. К тому же твой отец может и не знать о своем отцовстве.
– Думаю, что ему все известно, – ответила Селия. – Полагаю, он взял с моей матери слово, что та будет хранить это в тайне. – Селия убрала все рисунки обратно в папку и закрыла ее. Потом снова посмотрела на подруг. – Но мне кажется, что вы сумеете помочь мне.
– Разумеется, мы сделаем все, что сможем, – ответила Одрианна. – Хотя, конечно, ничего не обещаем.
– Я благодарна вам уже за то, что вы согласились помочь. Известно, что мать Саммерхейза обожает сплетни. И очень может быть, что она сможет поделиться с тобой какими-то своими воспоминаниями, если ты назовешь ей имена этих троих.
– Конечно, поделится, – ответила Одрианна. – Только это не означает, что все ее воспоминания – правда.
– Главное – расспроси ее. Возможно, мы узнаем что-то важное.
– Я тоже могу кое-кого расспросить, – сказала Верити. – Тетя Хоксуэлла скоро приедет в Лондон, чтобы заказать новые платья. Мне кажется, и она может что-то знать.
– А вот от меня не будет никакой пользы, – пробормотала Дафна. – К сожалению, у меня нет пожилых родственниц. А мужчины, даже если и знают что-либо, могут промолчать.
Прощаясь с подругами, Селия обняла их по очереди.
– Возможно, поначалу мы ничего не узнаем, – сказала она. – Но я уверена, что в конце концов я все же узнаю, кто мой отец.
– А что потом?… – спросила Дафна.
– Потом? Право, не знаю. – Но в глубине души она, конечно, знала, как поступит.
Селия давно уже решила: узнав имя этого человека, она сделает все возможное, чтобы встретиться с ним. У нее состоится хотя бы один разговор с отцом. А потом – как получится.
Весь день занимаясь своими делами, Джонатан постоянно думал о Селии; он вспоминал прошедшую ночь и предвкушал грядущую – эти мысли настолько отвлекали его, что временами он даже забывал, чем, собственно, занимается.
К концу дня, покончив почти со всеми делами, он шагал по Стрэнд-стрит и, конечно же, представлял, как войдет в спальню Селии поздно вечером.
– Только бы быстрее он наступал, этот поздний вечер, – пробормотал Джонатан со вздохом; иногда ему казалось, что он сойдет с ума, не выдержав ожидания.
Внезапно у тротуара, прямо напротив него, остановилась роскошная карета, вынырнувшая из потока экипажей. Дверца кареты тотчас же распахнулась, и раздался знакомый голос:
– Олбрайтон, садись быстрее!
Шагнув к экипажу, Джонатан увидел развалившегося Каслфорда с женщиной в обнимку.
– Может быть, в другой раз? – проворчал он, нахмурившись.
– Садись, тебе говорят! Мы с этой голубкой уже все закончили на сегодня. Так что не беспокойся, не помешаешь. Милая, вот возьми… – В полутьме кареты блеснуло несколько монет. – А теперь иди быстрее. Мой человек посадит тебя в наемный экипаж.
– Но ты сказал, что отвезешь меня домой, – жалобно проговорила женщина. – И ты обещал покатать меня в своей карете.
– Ты уже покаталась, разве не так? Так что иди, не обижайся. А мне надо срочно поговорить с приятелем. Помоги же ей, – добавил герцог, повернувшись к кому-то.
Из кареты тотчас выскочил слуга в ливрее. Он помог женщине выбраться на тротуар и молча кивнул хозяину, давая понять, что готов выполнить задание.
А женщина, взглянув на герцога, сказала:
– Ты обещал, что я буду в той книге, помнишь? Не забудешь, а?
– У тебя будет целая глава, моя дорогая. А теперь иди. Скоро увидимся.
Женщина со слугой тут же отошли в сторону, и Джонатан забрался в карету.
– Как хорошо, что мы с тобой встретились, – сказал Каслфорд с улыбкой. Велев кучеру ехать, он добавил: – У меня для тебя новости, Олбрайтон.
– Какие именно? Что-то о Торнридже?
– Пока нет. До него не так-то легко добраться. Он снова отправился в свое поместье. Так что придется подождать две-три недели. Но есть кое-что другое… Я имею в виду Дарджента.
– Отца или сына?
– Обоих. Так вот. Дарджент-старший действительно общался с нашими офицерами во время войны – давал им всевозможные советы, так как неплохо знал французскую провинцию. Новость же в том, что Энтони часто сопровождал отца во время его поездок. И нет ни малейших сомнений в том, что Дарджент-младший кое-что узнал во время этих путешествий.
– Многие ли об этом знают?
Каслфорд пожал плечами:
– Думаю, об этом знают люди, способные замечать что-либо. Конечно, таких людей не очень много, но они существуют.
– Что ж, понятно… – в задумчивости пробормотал Джонатан. Но понятно ему было далеко не все. Разумеется, Энтони не мог не знать каких-то военных секретов, но что это означало? Мог ли он утверждать, что Алессандра Нортроп бросала свою дочь в объятия Энтони только для того, чтобы с ее помощью выведать эти секреты? Конечно же, кое-какие подозрения у него и прежде были, но ничего определенного. И сейчас он по-прежнему не мог утверждать, что Алессандра передавала французам какие-то секретные сведения. И ему очень хотелось, чтобы и после окончания расследования у него не было оснований для подобных утверждений.
Глава 17
Джонатан еще днем решил, что отправится к Селии после одиннадцати вечера, однако, как ни старался, сумел выдержать только до десяти. После того как Мэриан и Белла ушли в свою комнату – он слышал, как за ними закрылась их дверь, – каждая минута казалась ему вечностью.
«А может, осторожность не столь уж необходима? – спрашивал он себя. – Ведь Мэриан прекрасно знает, что произошло прошлой ночью…» Утром она вежливо, с непроницаемым лицом предложила ему принять ванну – и он сразу понял, что она все знает. Но отчитала ли она Селию за опрометчивость? Возможно, не отчитала – решила, что с ее-то, Мэриан, прошлым не подобает заводить такие разговоры.
Покинув свою комнату, Джонатан осторожно спустился по черной лестнице и подошел к спальне Селии. Стучать ему не пришлось; едва лишь он приблизился к двери, как она позвала его по имени. Переступив порог, он увидел Селию, сидевшую у пылавшего камина. На ней было одно из ее «особых» платьев, под полупрозрачным лифом отчетливо виднелась высокая грудь – необычайно соблазнительная в свете камина. Волосы же ее были распущены, а лицо, казалось, сияло. Она сидела в кресле, рядом стояло еще одно, а на низеньком столике перед креслами Джонатан увидел бутылку вина.
– Садись, – сказала Селия.
Ему совершенно не хотелось сидеть – хотелось подхватить ее на руки, бросить на постель и…
Но он все-таки сел. Селия налила ему вина, и он сделал несколько глотков. Ее бокал был уже наполнен, и она тоже немного выпила. Какое-то время они молча сидели у камина, потягивая вино из своих бокалов. Наконец Селия, отставив бокал, поднялась. Джонатан тотчас потянулся к ней, но она остановила его движением руки.
– Оставайся там, Джонатан. Ты получишь все, что хочешь, даже больше…
Она отступила на несколько шагов и скинула туфли. Затем расстегнула застежки, державшие платье на плечах, и блестящая ткань соскользнула к ее ногам – Селия же предстала перед ним совершенно обнаженная. Немного помедлив, она снова приблизилась к креслам и теперь стояла прямо перед Джонатаном, необыкновенно прекрасная в золотистых отблесках камина. Глядя на него огромными сияющими глазами, Селия тихо проговорила:
– Я сидела здесь в ожидании два часа. Сидела и думала о тебе, Джонатан.
– Я тоже… – пробормотал он хриплым голосом. – Я весь день о тебе думал.
Он положил ладони ей на бедра, но тут она, к его удивлению, взяла его за руку и направила руку к своему бугорку.
– Поласкай меня немного. Я так долго ждала…
Его пальцы коснулись ее лона, и Селия, содрогнувшись, тихонько застонала. Джонатан же, лаская ее, чувствовал, что и сам все сильнее возбуждается. А потом она вдруг снова его удивила, возможно – в последний раз.
Отступив на шаг, Селия грациозно опустилась перед ним на колени и тут же принялась расстегивать пуговицы у него на рубашке. Затем, чуть подавшись вперед, начала покрывать поцелуями его обнаженную грудь, и губы ее при этом спускались все ниже. Добравшись до ремня, она немного отстранилась и стала расстегивать пуговицы на его брюках. После чего распустила ремень и снова принялась целовать его. Поцелуи ее по-прежнему опускались все ниже, и вот наконец…
Почувствовав, как губы Селии коснулись его возбужденной плоти, Джонатан глухо застонал и закрыл глаза, всецело отдаваясь этой сладостной пытке.
– Как случилось, что ты познакомился с моей матерью? – спросила Селия, чуть приподнявшись и опершись на локоть.
Теперь любовники, оба обнаженные, лежали в постели и поглядывали на потрескивавшие в камине поленья.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Джонатан, неужели ты не способен просто ответить на простой вопрос? Почему ты всегда уклоняешься от прямого ответа? Я спросила о матери, потому что сегодня много думала о ней.
– Из-за меня?
Селия рассмеялась.
– Боже, какой ты тщеславный! – Однако она знала, что он имел в виду. И могла предположить, чего он боялся. – Возможно, отчасти из-за тебя. Но главное – я вдруг осознала, как мало знаю о ней и о ее прошлом. Даже об этом доме почти ничего не знаю.
Джонатан снова заключил ее в объятия. Потом тихо заговорил:
– Алессандра была знакома с моей матерью. А когда моя мать тяжело заболела, она навещала ее. Когда же мать умерла, Алессандра была одной из немногих, кто присутствовал на ее похоронах. Годы спустя она рассказала мне, что поддерживала мою мать в ее отношениях с графом, то есть с моим отцом. Но она считала, что сначала моей матери следовало заключить с графом соглашение и добиться того, чтобы он ее обеспечил. Однако моя матушка почему-то проигнорировала этот совет. – Джонатан пожал плечами. – Понятия не имею, почему она так поступила.
А вот Селия знала, почему эта женщина так решила. Она не хотела оставаться тайной любовницей графа. Возможно, надеялась на большее. Или же хотела, чтобы это была открытая связь.
Но она не стала объяснять это Джонатану. Ему не следовало такое знать.
– После окончания университета я получил письмо от Алессандры, – продолжал Джонатан. – Она приглашала меня посетить ее, и я не отказался, так как в то время почти никого в Лондоне не знал.
– Видимо, она хотела поддержать тебя, помочь тебе. Ведь на ее вечерах и обедах ты мог со многими познакомиться.
Джонатан утвердительно кивнул:
– Да, разумеется. Именно это она и имела в виду, приглашая меня. С ее стороны было очень любезно помнить обо мне все те годы.
«Теперь многое понятно, – подумала Селия. – Вот почему молодой человек часто находился в доме матери, хотя, конечно же, не мог выступить в роли ее покровителя». И наверное, именно поэтому ее мать сдала Джонатану комнату в мансарде. Что ж, теперь все ясно: она, как могла, помогала сыну старой подруги, не сумевшей обеспечить ни себя, ни своего сына.
– А моя мать знала, что ты выполняешь задания правительства? Ну… дело на побережье и прочее…
– Думаю, она кое о чем догадывалась. Но она никогда не спрашивала, куда я отправляюсь. Судя по всему, знала, что не следует задавать такие вопросы, – добавил Джонатан.
Какое-то время оба молчали, потом он вдруг внимательно посмотрел на любовницу и спросил:
– Дорогая, а кто научил тебя столь смелым и интимным ласкам? Я имею в виду там, у кресел…
Селия взглянула на любовника с искренним удивлением.
– Кто научил? Мать, разумеется.
– Но ты раньше никогда этого не делала?
– А ты что, будешь ревновать, если делала?
Джонатан нахмурился и кивнул:
– Да, буду.
Селия молчала, немного озадаченная столь откровенным признанием. А Джонатан, еще больше помрачнев, пробурчал:
– Значит, ты не собираешься рассказывать мне об этом?
– Знаешь, Джонатан… – Она чуть отстранилась и пристально взглянула на него. – Ведь невозможно отрицать, что ты был моим первым мужчиной, верно? А все остальное тебя не касается, понятно?
Он немного помолчал, потом, снова посмотрев ей в глаза, весело рассмеялся.
– Ты не настолько умна, как тебе кажется, дорогая. И тебе не удастся меня обмануть. Я многое вижу в твоих глазах и еще больше слышу в твоих стонах. Видишь ли, одно дело знать обо всех этих вещах, но совсем другое – иметь подобный опыт. Ты полагаешь, я не вижу разницы?
Селия тоже засмеялась.
– Вот и хорошо, что ты такой проницательный. Следовательно, у тебя нет оснований для ревности. – С этими словами она крепко прижалась к нему и поцеловала в губы.
В следующее мгновение Джонатан опрокинул ее на матрас и стремительно вошел в нее. Прижимая его к себе, Селия громко застонала. Обвивая его шею руками, она двигалась с ним в одном ритме – все быстрее и быстрее. Когда же оба они, в последний раз содрогнувшись, достигли пика блаженства, Селия обхватила любовника ногами и, крепко прижав к себе, прошептала:
– О, Джонатан…
На следующий день оба делали вид, что прошедшей ночи вообще не было.
Конечно, Джонатан понимал, что глупо притворяться перед Мэриан, но вот Белла – совсем другое дело. Эта молодая женщина была необычайно робкой и застенчивой, и Джонатану очень не хотелось смущать ее. Судя по всему, и Селия проявляла осмотрительность только из-за Беллы.
Но притворяться было не так-то просто. Спустившись утром в столовую и вежливо поздоровавшись, они едва удерживались от смеха.
– Садитесь за стол, мистер Олбрайтон, завтрак уже готов, – сказала Селия. – Прошу меня простить, но скоро ко мне придет мой помощник, мистер Драммонд. Я должна отдать ему кое-какие распоряжения – это я насчет цветов. А потом я могу к вам присоединиться.
– Благодарю вас, мисс Пеннифолд. Вы чрезвычайно любезны.
– Хозяйка дома обязана быть любезной. К тому же вы, мистер Олбрайтон, заплатили за комнату, а завтрак входит в оплату.
Вскоре действительно появился мистер Драммонд, и Селия, покинув столовую, пошла отдавать распоряжения – следовало переместить куда-нибудь недавно прибывшие тюльпаны, нарциссы и гиацинты.
Закончив свои дела, Селия присоединилась к Джонатану, но во время завтрака они почти не разговаривали – поблизости находилась Белла, и любовники боялись выдать себя каким-нибудь неосторожным словом. Однако Джонатан чувствовал, что слова необходимы; он был уверен, что им с Селией пора серьезно поговорить.
– Вы сегодня выходите из дома, мистер Олбрайтон? – спросила Селия, когда Белла уже убирала со стола тарелки.
– Думаю, да.
– А вы не могли бы уделить мне несколько минут, прежде чем уйдете? Я хотела бы показать вам кое-что.
– Да, разумеется, мисс Пеннифолд, – вежливо ответил Джонатан.
Он последовал за Селией в библиотеку. Закрыв дверь, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Этого явно было недостаточно, и Джонатан, ухмыльнувшись, сказал:
– Ты говорила, что собираешься «показать мне кое-что» – именно так ты выразилась. Знаешь, я бы с большим удовольствием взглянул на это «кое-что» в твоей спальне.
– Ты не понял, Джонатан. – Селия покачала головой. – У меня тут действительно есть нечто… интересное. Вот, посмотри…
Она подвела его к столу и раскрыла огромную папку, обклеенную бумагой под мрамор. В папке лежали акварели и прочие рисунки Алессандры. Но Селия, отложив все эти работы, вытащила лежавшую в самом низу стопку рисунков с гербами.
– Я нашла их в мамином сундуке, – пояснила она. – Ты ведь помнишь тот день, когда я осматривала в мансарде сундуки? Так вот, эти рисунки с гербами находились под акварелями. И мне кажется, что в этих гербах – ключ к разгадке маминой тайны. Возможно, сейчас мне удастся выяснить, кто был моим отцом. Ты говорил, что мог бы помочь мне, если бы у меня было больше информации. Теперь она у меня имеется.
Селия указала на цифры на оборотах рисунков и объяснила свою теорию дат. А потом, показав рисунки без дат, заявила:
– И я почти уверена, что именно в этих трех гербах разгадка тайны. Впрочем, я могу ошибаться, лучше сам все просмотри.
Молча кивнув, Джонатан склонился над столом. Внимательно рассматривая гербы и даты на оборотах рисунков, он вскоре убедился, что Селия права. Проклятие! Она наткнулась на список любовников Алессандры! Ей случайно удалось найти именно то, что он, Джонатан, безуспешно искал по заданию дяди Эдварда.
– Думаешь, это поможет? – спросила Селия.
Он взглянул на нее с недоумением.
– Поможет?… Кому? В чем?
– Я ведь уже все тебе объяснила, – проговорила Селия с некоторым раздражением. – Мне кажется, что эти гербы помогут мне найти моего отца.
– Знаешь, я возьму все это к себе в комнату и немного подумаю, – ответил Джонатан.
Селия взглянула на него с удивлением:
– Но зачем тебе все? Ведь меня интересуют только эти три герба. Я даже знаю, кто они, эти люди. Эндерби, Барроули и Хартлфилд. Верити узнала их гербы. А что касается остальных… – Она указала на стопку рисунков. – Они не имеют особого значения. Или ты думаешь иначе?
Джонатан не знал, что ответить. Для него все рисунки имели огромное значение. Ему придется провести немало времени над этими гербами, датами и книгами по геральдике. И возможно, ему удастся выяснить, кто виновник той злополучной истории на корнуоллском побережье. Кроме того, необходимо…
И тут он вдруг понял, что Селия смотрит на него в ожидании ответа. Причем смотрела она не только вопросительно, но и с некоторым беспокойством, словно догадывалась о чем-то. Разумеется, она не могла прочесть его мысли, но он-то, Джонатан, прекрасно знал: после изучения всех этих гербов он, возможно, узнает всю правду об Алессандре Нортроп, то есть узнает о том, что она поддерживала связь с врагами Англии.
Но что потом? Что, если мать Селии действительно предавала свою страну?
Джонатан представил, как изменится милое личико Селии, когда она тоже узнает все это. И что она подумает о своей матери, что почувствует, когда узнает, что мать, возможно, предавала даже ее, собственную дочь? Ведь не исключено, что Алессандра хотела передать ее Энтони лишь для того, чтобы потом выведывать через нее секретные сведения.
И тут Джонатан вдруг выпалил:
– Но если все остальные гербы не имеют для тебя значения, то ты могла бы сжечь их, не так ли?
– Но зачем? Ведь они – что-то вроде ее дневника. Для меня это будет хоть какая-то память о матери.
– Видишь ли, Селия, эти «дневники» могут быть опасны для некоторых из мужчин, с которыми у нее была связь, – заявил Джонатан.
Она взглянула на него с удивлением.
– Но ведь эти рисунки у меня. И их никто не видел… кроме тебя, конечно. Знаешь, давай лучше поговорим об этих трех рисунках, ведь именно они…
– Нет-нет, не торопись, – перебил Джонатан. – Тебе кажется, что ты сузила круг поисков, но, возможно, ты ошибаешься.
– Давай предположим, что я не ошиблась. Ты можешь помочь мне с этим… «узким кругом»?
Джонатан снова взглянул на три рисунка, лежавшие отдельно. Было ясно, что задача не такая уж сложная. Ему приходилось сталкиваться и с более трудными заданиями.
– А если я помогу тебе, Селия, что ты сделаешь, когда узнаешь, кто твой отец?
– Кажется, я уже говорила тебе… Просто я хочу узнать его имя.
– Это ты сейчас так думаешь. Когда же ты узнаешь имя своего отца, тебе захочется поговорить с ним – я в этом нисколько не сомневаюсь.
Селия взглянула на любовника исподлобья.
– Ты хочешь отказаться, чтобы предотвратить это?
Джонатан в растерянности пожал плечами; ему было ясно, что он угадал намерения Селии.
– Пойми, дорогая, мне очень не хочется тебе отказывать, однако… Если ты встретишься с этим человеком, то можешь столкнуться с оскорблениями с его стороны. Более того, я опасаюсь, что такая встреча разобьет твое сердце.
Она тихо вздохнула, и в ее глазах заблестели слезы.
– И все-таки я хочу узнать, кто этот человек. Хочу встретиться с ним и поговорить. А если он захочет отказаться от меня… Что ж, пусть так, но я хочу услышать это от него.
Джонатану очень хотелось возразить ей, хотелось отговорить ее, но он прекрасно знал, что на месте Селии поступил бы так же, как она. Однако он-то сам все знал о своем отце; более того, его отец признал его своим сыном, а вот Селия… Она тоже имела право узнать имя этого человека. И он, Джонатан, обязан был ей помочь.
Немного помедлив, он со вздохом кивнул:
– Ладно, хорошо. Я попытаюсь что-нибудь узнать. Хотя, конечно, не уверен, что удастся…
Селия с улыбкой поднялась на ноги и поцеловала его.
– Спасибо, Джонатан. Я очень тебе благодарна. И тебе не обязательно действовать открыто. Можешь тайно, если не хочешь ссориться с этим человеком. Я ему ничего про тебя не скажу, обещаю.
