Текст книги "Грешница в шелках"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Каслфорд весело рассмеялся.
– Хочется рассказать тебе об этом поподробнее, однако воздержусь. Ведь теперь эта дама – официально твоя кузина, и подобный рассказ был бы неуместен. – Тут Каслфорд окинул взглядом дом и в задумчивости пробормотал: – И вот еще что… Даже если ты будешь действовать в соответствии с планами Торнриджа, тебе не следует от нее отказываться. Мисс Пеннифолд тебя поймет; и скорее всего она и не ожидает большего, чем то, что у вас есть сейчас.
Тут герцог велел своему кучеру трогаться с места. А Джонатан направился к дому. «Возможно, Каслфорд прав, – думал он. – Возможно, Селия Пеннифолд действительно не ожидает ничего большего». И если так, то она, наверное, не станет возражать, если он женится на какой-то другой женщине. Более того, она вполне могла бы согласиться оставаться после этого его любовницей. В конце концов, именно так частенько и случается в подобных случаях.
Ночную тишину нарушил смех, и трое джентльменов, покинув клуб, разбрелись в поисках своих карет и лошадей.
Джонатан, стоявший в тени, наблюдал за ними лишь из-за любопытства и отчасти по старой привычке. Ведь всегда оставался шанс, что услышанные обрывки разговоров могли оказаться полезными. Но ждал он вовсе не этих троих, а совсем другого человека.
Через некоторое время Джонатан посмотрел на часы. Если сегодня не случится ничего экстраординарного, то дядя Эдвард вот-вот появится – обычно он покидал клуб в одно и тоже время. И потом он, конечно же, дойдет до угла улицы, чтобы нанять карету и отправиться домой. Эдвард не любил ждать, пока подготовят и подадут его карету, поэтому пользовался собственным экипажем только в тех случаях, когда бывал на званых обедах или в театре.
Джонатан медленно направился к углу улицы, чтобы именно там встретить дядю Эдварда. Он не пытался прятаться. Ведь никто ни в чем его не заподозрит. Он выглядел как настоящий джентльмен, так что не мог вызвать тревогу у проходивших мимо людей.
Наконец дверь клуба снова отворилась, и в дверном проеме появился Эдвард. Он сказал что-то слуге, затем снял шляпу, приветствуя кого-то, после чего быстро зашагал вниз по улице.
Приблизившись к племяннику, он заметил его и пошел гораздо медленнее. А рука дядюшки крепче сжала набалдашник трости.
– Прячешься в темноте в память о прошлых временах, Джонатан? – спросил он наконец.
Джонатан пошел рядом с дядей. Причем пошел с той стороны, где рука Эдварда опиралась на трость, чтобы тому было сложнее ею воспользоваться, если бы он решился на это.
– Я подумал, что лучше будет увидеться с вами, не вторгаясь в ваш дом.
Эдвард молча посмотрел по сторонам. А Джонатан продолжал:
– Я покончил с тем заданием, дядя. И поговорил с Торнриджем. Я знаю, что именно он передавал Алессандре секретные сведения. Однако я думал, что вы защищали его, когда проявляли интерес к бухгалтерским книгам Алессандры и списку ее покровителей. Но он сказал, что на самом деле вы защищали себя самого. Вы оказались правы, когда предположили, что Алессандра была не настолько глупа, чтобы включать имя шпиона в свои отчеты. Но вам хотелось окончательно убедиться в этом, не так ли?
Эдвард остановился посреди тротуара, между двумя фонарями. Взглянув на племянника, спросил:
– Мне понадобится пистолет, верно? – Однако он не имел в виду, что нуждается в оружии для защиты или для дуэли. Он имел в виду совсем другое.
– Не знаю, дядя. А как вы сами считаете?
– Если вы с твоим кузеном не разоблачите меня публично, то оружие мне не понадобится. Потому что в министерстве иностранных дел об этом давно известно. Мне ничего не было сказано, но я уверен, что там все знали. И я полагаю, что такой предатель был им очень полезен. Именно поэтому никто ничего не предпринимал.
– По крайней мере вы не извиняетесь, дядя. Отдаю вам должное. Вы называете вещи своими именами.
– Я всегда знал, как это называется.
– Тогда почему же вы занимались этим? Деньги?
Эдвард снова зашагал по улице. Немного помолчав, ответил:
– Деньги – едва ли. Скорее – ради женщины.
– Ради женщины? – переспросил Джонатан с некоторым удивлением.
– Да, именно так. Я знал ее десять лет. И в общем-то… любил. Французы держали ее в тюрьме, и я думал, что смогу спасти ее. Алессандра… Она приняла меня как своего покровителя, и я всячески поощрял ее рассказы о том, что ей удалось услышать от других мужчин. Я и не подозревал, что она сочла мое любопытство подозрительным и обратилась к агентам из министерства. Но там позаботились о том, чтобы ее откровения продолжились.
– У вас был доступ лишь к той информации, которую она вам передавала?
– Если бы я передавал французам то, что знал в качестве члена правительства, меня быстро разоблачили бы. Ну а так… Видишь ли, я утешался мыслью, что все-таки не стал настоящим предателем. Дело в том, что большая часть моей информации оказывалась совершенно бесполезной для наших противников.
– За исключением одного-единственного случая, – процедил Джонатан сквозь зубы.
Эдвард покосился на племянника и со вздохом сказал:
– В данном случае ты напрасно обвиняешь меня, мой мальчик. Я не знал всех деталей твоего задания, поэтому никак не мог сообщить о нем французам. А после ужасных последствий я понял, что кто-то узнал о твоем задании. Но я не знаю, кто это был. Что же касается всего прочего, то я передавал лишь то, что узнавал от Алессандры. И таким образом я частенько вредил французам, так как вводил их в заблуждение, передавая совершенно ложные сведения.
Джонатан невольно рассмеялся.
– В ваших устах это звучит почти патриотично.
– Проклятие! Я прекрасно знал, чем занимался. Но так уж получилось, мой мальчик. К тому же передача противнику ложной информации и впрямь оказалась полезной тактикой. И поверь, я никогда не компрометировал тебя или тех других, с кем работал. Во всяком случае – осознанно. Клянусь тебе, Джонатан.
Они снова остановились и посмотрели друг другу в глаза. У Джонатана больше не оставалось вопросов к дяде Эдварду. И он почти не сердился на него. Хотя, конечно же, казалось странным, что Эдварда до сегодняшнего вечера никто никогда ни о чем не расспрашивал.
– Дядя, но неужели вас никогда не беспокоила мысль о том, что однажды кто-то получит задание, в результате которого вы будете уже не марионеткой, как во время войны, а жертвой?
Эдвард тяжело вздохнул, потом спросил:
– Именно это и случилось сейчас, Джонатан? Или ты действуешь по собственной инициативе?
– Война давно закончилась, дядя. А если кого-то все еще отправляют на выполнение такого рода заданий, то я ничего не хочу знать об этом. Что же касается моих действий, то в данном случае речь идет о личных мотивах… Однако мой кузен… – Джонатан сделал выразительную паузу. – Моему кузену все про вас известно, и он держит в своих руках вашу судьбу, ваше доброе имя и даже вашу свободу. Я полагаю, что быть его лакеем и жить в постоянном страхе – вполне достаточное для вас наказание. Я же не собираюсь вам мстить.
Дядя Эдвард промолчал, и Джонатан спросил:
– Так вам удалось ее спасти – ту женщину, ради которой вы пошли на это?
Эдвард пожал плечами:
– В каком-то смысле удалось. Во всяком случае, она выжила. Сейчас она живет около Ниццы с любовником-художником. – Отвернувшись, дядя снова зашагал по улице, и вскоре ночь поглотила его.
Проводив его взглядом, Джонатан пошел в другую сторону. Кто бы мог подумать, что Эдвард способен на предательство из-за любви к женщине? Но с другой стороны, эта причина была единственной, которую Джонатан еще мог понять. Так что он не очень-то осуждал дядюшку.
Глава 25
– Все это довольно странно, – сказала Селия. – Я нашла уже два других подходящих дома, а этот дом – все еще мой. Почему-то Энтони не торопится отбирать его у меня.
– Возможно, это входит в планы мистера Дарджента, – предположила Дафна. – Он хочет заставить тебя поволноваться. Потому что это дает ему право постоянно претендовать на твое внимание к нему.
Подруги остановились посреди сада после долгой прогулки вдоль клумб. А в это время Одрианна, сидевшая за столом на террасе, записывала в тетрадь все изменения и усовершенствования, которые они решили сделать в саду; Верити же составляла список новых растений, которые они намеревались посадить.
Селия с минуту обдумывала слова подруги, потом, нахмурившись, заявила:
– Но Энтони ведь должен понимать, что так не может продолжаться вечно. Он должен или предъявить свои требования, или окончательно отказаться от них. Конечно, хочется верить, что он сменил гнев на милость, но боюсь, я лишь напрасно отвлекла вас, пригласив заняться сегодняшним планированием.
Дафна с улыбкой покачала головой:
– Нет-нет, дорогая. Я всегда рада встрече с тобой. Ты очень хорошо сделала, что пригласила нас.
Они направились к террасе, и Одрианна при их появлении тотчас отложила перо.
– Я уже все записала, но ты должна сделать рисунки, Селия. Только боюсь, что одни женщины не справятся с этой работой.
– Я могу прислать наших садовников, – предложила Верити, все еще что-то писавшая.
– Но может быть… Может, мистер Олбрайтон захочет помочь тебе? – спросила Одрианна. – Ведь он всегда с готовностью оказывает тебе всяческие услуги, Селия. Делает полки… и тому подобное.
Воцарилось молчание. Недолгое, но весьма красноречивое. При этом Верити, стараясь скрыть улыбку, снова склонилась над своими листочками, а Дафна принялась внимательно разглядывать ближайшие кусты.
Селия вопросительно взглянула на Одрианну, и та, густо покраснев, пробормотала:
– У меня просто случайно вырвалось. Не обижайся, дорогая. Я совершенно забыла, что ты кое-что рассказала мне по секрету. Ну, о том, как он остался в доме Дафны, а потом Дафна сказала… – Изобразив смущение, Одрианна умолкла, но было ясно, что она с трудом удерживалась от смеха.
Дафна же, обняв Селию за плечи, с улыбкой сказала:
– Если ты, дорогая, довольна, то и мы тоже рады.
Довольна? Какое странное слово… Впрочем, она действительно была довольна. Их с Джонатаном отношения были очень хороши в последнюю неделю. И не только ночью, но и в другое время суток. А как он смотрел на нее по утрам, как целовал при прощании…
Но отчего же тогда она временами так грустила, словно жила одними воспоминаниями? Да, иногда она думала о Джонатане так, будто их отношения были уже в прошлом. И точно так же она думала про этот дом, который вскоре могла потерять.
– Поскольку мы все знаем, а теперь и ты знаешь, что мы всё знаем, у меня есть предложение, – внезапно заявила Одрианна. – Сегодня вечером мы все идем в театр, Селия. Верити и Хоксуэлл присоединятся к нам в нашей ложе. Полагаю, присоединится и мистер Олбрайтон. Я хочу, чтобы ты тоже пришла.
– Не думаю, что мистеру Олбрайтону понравится мое присутствие, Одрианна. Он ожидает, что скоро его дела с Торнриджем окончательно уладятся. И наверное, сейчас ему не захочется встречаться со мной на людях, -со вздохом добавила Селия.
Ее подруги обменялись выразительными взглядами. И конечно же, они все поняли.
– Знаешь, Селия, ты просто будешь сидеть с ним в ложе, вот и все, – сказала наконец Верити. – А мистер Олбрайтон пусть сам решает, как ему поступить.
Селия промолчала, а Верити вновь занялась своими записями. Одрианна же, подставив лицо солнцу, воскликнула:
– Здесь весной так чудесно! И такой изумительный аромат! Чувствуется, как вся природа оживает!
– Твое нынешнее положение, Одрианна, делает тебя более чувствительной, чем большинство из нас, – с улыбкой заметила Селия. – Но не могу не согласиться. Весна – действительно радует и даже пробуждает надежду.
Он нашел ее на террасе. Она сидела на скамейке возле двери. Солнце уже клонилось к закату, и дул легкий прохладный ветерок. Селия была без шляпки, а на коленях у нее лежал альбом для зарисовок. Однако она уже не рисовала. Очевидно, размышляла о чем-то.
Наклонив голову, Джонатан взглянул на страницу альбома.
– О, вижу, ты с подругами задумала здесь многое изменить.
– Нам просто захотелось увидеться, вот и все. – Селия указала на рисунок. – Это никогда не осуществится. Мистер Уотсон должен на днях прислать кого-то, чтобы составить перепись имущества.
Он присел с ней рядом.
– Думаю, ты ошибаешься, Селия. Я почти уверен, что человек Уотсона вообще здесь не появится.
Она взглянула на него с удивлением:
– Значит, ты все-таки отдал Энтони долг?
Джонатан покачал головой:
– Нет, не отдал. Ты же просила не отдавать, верно?
– О, благодарю… Я бы не перенесла, если бы ты это сделал.
Он взял из ее рук альбом и пролистал его. Потом вдруг сказал:
– Но я поговорил с Энтони Дарджентом несколько дней назад.
– Правда? И что же?
– Поговорил – и все.
– Но о чем?
– Ох, дай вспомнить… Ну, был обычный обмен приветствиями. А потом я сказал, что хотел бы поговорить с ним наедине. И напомнил о том, что являюсь старым другом его семьи. В общем, разговор был очень сердечный. И я, конечно же, предположил, что ни один джентльмен не попытается затащить женщину в постель теми средствами, к которым прибегает он. Кроме того, я сообщил ему, что мне очень не понравится, если он предпримет какие-либо дальнейшие попытки лишить тебя собственности.
Селия невольно улыбнулась:
– Поскольку таких попыток больше не было, ты, судя по всему, говорил очень убедительно.
– Да, наверное. Мне не раз говорили, что способность убеждать – один из моих талантов, – ответил Джонатан с ухмылкой.
Селия внимательно посмотрела на него.
– Но ты ведь… не причинил ему боли?
– Разумеется, нет. Вернее – почти не причинил. Я ужасно обрадовался встрече, поэтому слишком уж крепко пожал ему руку, так что рука, возможно, поболит денек-другой. Но в остальном он в полном порядке.
– А ты не угрожал ему?
– Только человек с нечистой совестью расценил бы мои слова как угрозу. Я просто предложил ему расспросить обо мне нескольких наших общих знакомых. И если он так и сделал, то они наверняка посоветовали ему не огорчать меня, но это не имеет ко мне никакого отношения. Однако я полагаю, что мистер Дарджент в результате существенно поумнел. «И возможно, на какое-то время потерял сон», – мысленно добавил Джонатан.
Селия же, снова улыбнувшись, проговорила:
– Мне следовало бы отругать тебя за разговор с Энтони. Ведь это моя мать подыскивала мне покровителей, и его условия оказались наилучшими. А сейчас бедняга Энтони лишился своих денег, – закончила Селия со смехом.
Джонатан тоже рассмеялся.
– До сих пор он прекрасно обходился без своих денег, и надеюсь, так будет и впредь. К тому же его предложение не было самым лучшим. Просто ты тогда по наивности влюбилась в него, вот и все. Что же касается мистера Уотсона… Знаешь, если он до сих пор не произвел описи имущества, то, значит, никогда этого не сделает.
Слушая его объяснения, Селия все больше хмурилась. Наконец, не удержавшись, спросила:
– А откуда тебе известно, что предложение Энтони было не самое лучшее? Мама говорила с тобой об этом?
– Это мелочи, дорогая. И теперь все это в далеком прошлом. Теперь важно лишь то, что ты можешь создавать тут свои сады и жить здесь хоть всю оставшуюся жизнь, если тебе этого захочется. – Джонатан улыбнулся и похлопал ладонью по ее рисунку.
Селия взглянула на него и тоже улыбнулась. Потом вдруг снова нахмурилась. При этом она смотрела на любовника с явным подозрением.
Какое-то время Джонатан делал вид, что не замечает этого ее взгляда. Наконец со вздохом проговорил:
– Видишь ли, дорогая, я точно знаю, что не Дарджент предложил за тебя самую большую сумму, потому что я предложил больше. Нет-нет, это совсем не то, что ты думаешь. Как раз в то время я надолго уезжал из Лондона. Даже не знал, когда именно вернусь.
Не в силах скрыть изумление, Селия спросила:
– Но если так, если ты надолго покидал Лондон, то зачем же тебе это понадобилось?
Действительно – зачем? Сейчас, оглядываясь назад, он понимал: это был благородный, но совершенно бессмысленный жест. Но в то время ему казалось, что именно так и следовало поступить, казалось, что этот поступок – единственно правильный.
Пожав плечами, Джонатан пробормотал:
– Я решил тогда, что это – хорошее вложение капитала. И я рассчитывал, что рано или поздно получу гораздо больше. Ты была тогда такой невинной, Селия. Была, в сущности, еще ребенком. Я думал, что отложу все на несколько лет. Вот, собственно, и все. – Он криво усмехнулся и добавил: – Но твоя мать думала иначе. И она объяснила мне, что я никогда не стану подходящим для тебя покровителем, каковы бы ни были мои намерения.
– Что ж, она была права. Ты не годился на эту роль.
Минуту-другую Селия молча смотрела на любовника.
Потом, внезапно прослезившись, прошептала:
– Ах, Джонатан, ты даже представить не можешь, как меня это трогает… Но почему же ты так долго молчал? Тебе следовало сказать мне об этом раньше. Я бы все правильно поняла и не подумала бы, что ты пытался купить меня, когда я была почти девочкой. – Она всхлипнула – и тут же радостно засмеялась. – Знаешь, я-то думала, что Энтони собирался спасти меня во имя любви, а оказывается, загадочный мистер Олбрайтон пытался сделать это из благородных побуждений. Так разве это удивительно, что я люблю тебя, Джонатан?
Шмыгая носом, Селия утирала глаза носовым платочком; возможно, сейчас она даже не понимала, что сказала несколько секунд назад. А вот Джонатан не мог не задуматься об этих ее словах. Он видел, что она искренне рада этому своему открытию, рада тому, что когда-то, много лет назад, он собирался спасти ее от Дарджента. Но он понимал, что и сейчас не очень-то подходил ей в качестве покровителя.
И если Селия все же решилась бы обзавестись покровителем, то смогла бы найти более подходящего, чем он. Если, конечно, она действительно не влюблена в него.
А что, если она его любит? О, тогда она откажется от собственных интересов. И он, возможно, сумеет сохранить ее, если получит все, предложенное Торнриджем. И в этом случае все будет именно так, как предсказал Каслфорд.
Собравшись с духом, Джонатан проговорил:
– Мне радостно слышать, что ты любишь меня, Селия. Хорошо, что мы сейчас заговорили об этом – о том, что любовь стала частью наших с тобой отношений.
У нее перехватило дыхание. Она взглянула на него почти со страхом и в то же время вопросительно.
А Джонатан, едва заметно улыбнувшись, тихо сказал:
– Я тоже говорю о своей любви, дорогая. Да, я люблю тебя. И ты даже представить не можешь, насколько ты достойна любви.
При этих его словах Селия снова расплакалась. Джонатан обнял ее за плечи и прошептал:
– Думаю, сейчас самое время решить, что за история у нас с тобой получится.
Она положила голову ему на плечо и прошептала в ответ:
– Та самая история, которую мы уже начали. Мои подруги приняли ее, и они очень за меня рады. Когда же ты поговоришь с Торнриджем и когда он все окончательно решит, у нас появится уже немного другая история. Только я не хочу никаких подарков, Джонатан. Не хочу, чтобы у нас были отношения… определенного толка.
– В том, что ты сказала, много здравого смысла, дорогая. Но только я не такой уж здравомыслящий. И ты – тоже. Ты это уже доказала. – Джонатан нежно поцеловал ее, потом вновь заговорил: – Я не откажусь от тебя. Не откажусь от того, что у нас с тобой есть сейчас. И я ни за что не захочу потерять твою любовь, если ты действительно меня любишь. Думаю, нам с тобой надо пожениться, Селия. Тогда я буду уверен, что ты моя навеки.
Она улыбнулась ему с любовью и нежностью, потом ответила:
– Благодарю тебя, Джонатан. Твое предложение – большая честь для меня. Поверь, я никогда не забуду эти чудесные минуты. Однако… Полагаю, что это невозможно. То есть мы с тобой никак не сможем обвенчаться. Ведь если твой кузен поступит по справедливости, тебе придется вести совсем другой образ жизни. И следовательно, тебе понадобится совсем другая жена – не такая, как я.
– Дорогая, я уже встретился с кузеном. Более того, я уже все взвесил и сделал свой выбор. Поверь, мое предложение – вовсе не опрометчивый шаг. И я прекрасно знаю, что получу, женившись на тебе, а что, возможно, потеряю.
Селия внимательно посмотрела ему в глаза. Потом тихо спросила:
– Джонатан, ты действительно хочешь этого? Ты говоришь серьезно?
– Я серьезен как никогда.
Она снова посмотрела ему в глаза. И на сей раз еще дольше их изучала. Затем ее прекрасное лицо осветилось радостной улыбкой, и она, крепко обнимая любимого, поцеловала его в губы. После чего, чуть отстранившись, взглянула на окна дома, сверкавшие красно-оранжевым в лучах заходящего солнца.
Потом Селия вдруг поднялась и, усевшись Джонатану на колени, тихонько прошептала:
– Поцелуй меня, пожалуйста. Поцелуй, а потом возьми меня – сделай так, чтобы мое счастье стало еще более полным.
Он поцеловал ее, а она, чуть привстав, подняла юбки и снова опустилась. И в ту же секунду он вошел в нее и стал раскачиваться из стороны в сторону – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вскоре послышались стоны Селии, и они звучали все громче, пока наконец не перешли в хрипловатый протяжный крик.
* * *
В этот вечер они отправились в театр. Селия поверх скромного белого платья надела отороченную горностаевым мехом мантилью, когда-то принадлежавшую ее матери, и в этом наряде она выглядела настоящей леди. Джонатан же, подогнавший к дому наемную карету, выглядел как истинный джентльмен, так что ни у кого не могло возникнуть вопроса по поводу его общественного положения.
Сидя в экипаже напротив Джонатана, Селия любовалась им и постоянно улыбалась. А он улыбался ей в ответ. Радость этого дня не оставляла их обоих, и в карете они то и дело шутили и смеялись. Когда же пришли в ложу Саммерхейза, то не смогли скрыть своих чувств. И Джонатан вовсе не пытался делать вид, что просто сопровождает подругу уважаемых леди, что, конечно же, нe ускользнуло от внимания этих леди. Селия же была очень рада, что подругам уже известен ее секрет, потому что сегодня она не смогла бы скрыть свою любовь, даже если бы это потребовалось.
Саммерхейз, сидевший рядом с женой, тепло приветствовал Джонатана и Селию. А вот лорд Хоксуэлл немного удивился их появлению.
– Графу нельзя доверять никаких тайн, – прошептала Одрианна на ухо Селии.
Однако граф Хоксуэлл был с Селией предельно вежлив и предупредителен, так что его удивление вовсе не выглядело оскорбительным. Когда же Джонатан сел рядом с ней, никто из его друзей не выказал удивления – словно Джонатан сел именно там, где и должен был сидеть. Зато из некоторых соседних лож на них уставились с изумлением, и Селия сразу же поняла, что люди не очень-то одобряли их с Джонатаном присутствие в ложе Саммерхейза – очевидно, считали, что им тут явно не место.
«Но это же безумие, чистейшее безумие, – звучал в голове у Селии голос матери, пока на сцене разворачивалось действие. – Он жертвует и своим будущим, и твоим. Уж лучше быть богатой любовницей, чем бедной женой, – неужели не понимаешь?»
Голос Алессандры, пытавшийся разрушить ее счастье, звучал и в то время, когда она готовилась к вечернему выходу, но тогда ей удалось заглушить его, а вот сейчас, в театре… Сейчас многие поглядывали на нее с осуждением, и, возможно, именно поэтому голос матери звучал все громче, и ей никак не удавалось его заглушить.
«Вовсе не бедной женой, – мысленно возразила Селия. – Джонатан имеет кое-какие средства. К тому же я сотрудничаю в фирме подруги. Так что мы с мужем не будем голодать».
«Да, сейчас у вас все романтично и прекрасно, – говорила мать, – а вот спустя десять лет, когда вы оба начнете тосковать по обеспеченной жизни, которую он отверг, будет уже слишком поздно что-то менять. Женившись на тебе, он очень много потеряет, – так же как и ты».
Тут чья-то рука коснулась ее плеча. Оказалось, не рука Джонатана, а рука Одрианны, сидевшей по другую сторону от нее. И тут же подруга тихо прошептала ей на ухо:
– Тебя сейчас что-то тревожит, дорогая. А ведь ты была такой счастливой, когда только приехала сюда…
Селия окинула взглядом зал. Люди по-прежнему поглядывали на нее с недоумением. Проследив за ее взглядом, Одрианна сказала:
– Если ты думаешь, что все они знают тебя, ты ошибаешься. Я уверена, что большинство просто восхищается твоей красотой.
– Не очень-то верится, – пробормотала Селия.
– Ты говоришь так потому, что никогда не понимала, как ты прекрасна. Ах, как жаль, что Каслфорд здесь сегодня не появился… Видишь ли, наш план состоял в том, чтобы он сегодня вечером появился в нашей ложе. Тогда все внимание сосредоточилось бы на нем, и никто не замечал бы ничего другого. К сожалению, сегодня утром он прислал Себастьяну записку – сообщил, что срочно покидает Лондон и не сможет присутствовать в театре.
– Возможно, его срочный отъезд – просто предлог. Наверное, он не захотел сюда ехать, когда узнал про меня.
Замечание подруги позабавило Одрианну. Тихо рассмеявшись, она ответила:
– Герцог ни за что не стал бы избегать тебя, Селия. Он дружен со всеми присутствующими здесь джентльменами и всегда был очень добр ко мне и к Верити. Полагаю, он с удовольствием познакомился бы с тобой.
Тут муж Одрианны что-то сказал ей, и на этом разговор подруг закончился. Но, как ни странно, этот короткий разговор совершенно успокоил Селию, и она наконец-то стала следить за происходящим на сцене. Однако она ни на минуту не забывала о красивом и нежном мужчине, сидевшем рядом с ней. Иногда же она с благодарностью поглядывала на своих подруг и на их мужей.
Селия подозревала, что все было нарочно устроено Джонатаном и Саммерхейзом, а также ее подругами. Очевидно, ее присутствие в этой респектабельной ложе являлось рассчитанным шагом, чтобы Джонатан мог показать всему свету, что любит девушку, известную как Селия Пеннифолд, и что его абсолютно не заботит тот факт, что она по прихоти судьбы оказалась дочерью куртизанки Алессандры Нортроп.
