Текст книги "Капитан Нейбо 4 книга"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава 5 Без Эл

Крейсер медленно причаливал к орбитальному порту. Алик рассматривал список повреждений и пришел к выводу, что на ремонт уйдет не меньше года. В последней схватке их потрепали так изрядно, что с кораблем придется расстаться. Жаль, он уже привык к этой послушной махине. Из его первого экипажа он возьмет в новый рейс три десятка человек, которыми он дорожил, а остальные пусть ищут новое место службы.

Они четверо все еще были живы, чьими-то молитвами, наверное. Алик усмехнулся своим мыслям. Они так и не расставались с момента исчезновения Эл, настойчиво добивались назначения в один экипаж. Он теперь капитан, и по прошествии времени, он свыкся с таким положением. Он уже стал класса А, за пятнадцать месяцев полета, война способствовала его карьерному росту, теперь Алику по званию разрешалось самому формировать экипаж, приличный ранг по шкале Космофлота, звание, которое получила Эл перед назначением на щит.

Еще до присвоения звания, Галактис сделал ему предложение вернуться в спасательный корпус и заняться мирной работой. Алик отказался. Знал, что никто из них не согласиться сейчас на эту самую "мирную работу". Никто не хотел ни покоя, ни мира.

Пребывание на Земле было временной мерой, для поддержания здоровья и отдыха. До следующего рейса. Он подумывал, на время, устроится в небольшой экипаж штурманом или учить пилотов. Усталость брала верх, слишком много битв было за последнее время, командовать большим крейсером – работа не простая. Он хотел передышки, но не собирался оставлять войну. Об отпуске слышать не хотел, совсем не из-за служебного рвения – боялся остаться без дела.

Его преследовал образ Эл, и само слово "отпуск" ассоциировалось с тем несостоявшимся счастьем, о котором он когда-то мечтал. Он боялся остаться наедине со своими воспоминаниями.

Друзья вообще не заводили разговоров о ней в его присутствии, но он знал, что между собой трое обсуждают эту тему. Однажды услышанные обрывки фраз дали ему повод думать, что между ним и друзьями существует камень преткновения. Он скрыл аномальность своего тела. Его друзья полагали, что если бы Эл узнала об этом раньше, ее поиски себя не привели бы к столь плачевным последствиям. Его не винили, он достаточно расплатился за свою скрытность. Но пресловутое "если бы" присутствовало во всем, что касалось их отношений. Что бы ни было, они сохраняли теплые отношения и дорожили друг другом.

Крейсер причалил, на борту появились люди из технических служб. Он передал список повреждений и больше был не обязан оставаться на корабле. Он задержался, чтобы собрать вещи попрощаться с теми из экипажа, кто еще не покинул корабль. Напоследок зашел в командный отсек, чтобы проверить все ли он сделал. В зале было пусто и мрачно. Системы не работали, только на одном экране сияло крупное изображение Земли. Голубая планета была его домом, меньше чем через час он вступит на нее. Он испытывал противоречивые чувства. Радость возвращения смешивалась все с теми же воспоминаниями об Эл. Там все будет напоминать о ней, ему придется с этим смириться. Может быть, он решит, наконец, расстаться с прошлым и начнет жить заново. Таких обещаний он давал себе несметное количество и не выполнил ни одного.

Он услышал неровные шаги. К нему, опираясь на трость, сильно хромая, шел Дмитрий. Ему не повезло в бою, он вернулся на корабль полумертвый и половину полета провел в руках врачей, его вернули к жизни, но летать ему было нельзя, поэтому он слонялся по кораблю, как пассажир, сбегая из бортовой больницы при каждом удобном случае. Он не хотел чувствовать себя лишним, но среди отлаженного механизма на корабле ему не находилось места. Он все еще шалил под настроение, но его шутки не были так невинны как прежде. За полтора года, как и все они, он очерствел и озлобился, от прежнего шалопая-Димки мало что осталось.

Сейчас он от скуки отпустил бороду и походил на арабского принца, его глаза горели, как и раньше, но уже не тем прежним, добрым огнем. В его, смахивающей на восточную, внешности появилось что-то демоническое. По мнению экипажа, он слыл любимчиком судьбы, выбираясь живым из немыслимых передряг. Его боевой катер стал знаменитым. Он красил борт в люминесцентный белы цвет, при движении на экранах он выглядел как молния. Катера ему хватало на три-четыре полета. Игорь ругал его за пренебрежение к технике, но Дмитрий игнорировал его замечания. Техники без оговорок, уже самостоятельно, перекрашивании новый катер легендарного пилота в белый цвет. Он приобрел кличку – "Белая смерть", как точно она родилась, Алик не знал. Дмитрию нравилось считать, что ее дали ему пираты, кроме того, он был предметом гордости в экипаже. Ходили слухи, что пираты назначили цену за него, причем за живого. Это еще больше подогрело азарт пилота, наложило отпечаток на его душу и на внешность. Он смотрел с вызовом, нещадно дрессировал новичков и поступал еще жестче того, как вела себя Эл на щите. Нахальные вылазки и погромы стали стилем его группы. Но гибли не только противники, но и люди его команды, а Дмитрий перестал это замечать. Алик знал, откуда взялись эти черты. Друг упивался местью за Эл, особенно по началу, и много убивал. Чтобы прекратить кровавый пир Алик пригрозил вообще уволить его из Космофлота, как психически неуравновешенного, что как прежде он лететь не будет, коль скоро он оказался под его командованием. Стычка капитана с подчиненным закончилась тем, что Дмитрий подал рапорт о переводе на другой корабль. Миротворцем в этом случае, как и многих других, выступила Ольга. Она "промыла" Димке мозги и самым действенным средством избрала напоминание, что Эл никогда не одобрила бы такие его поступки. Дмитрий остался на корабле в качестве инструктора по пилотажу и разведчика, на чем настаивал. Однако, при удобном случае участвовал в стычках с пиратами, правильно выражаясь, отводил душу, потом продолжал заниматься разведкой до следующего удобного случая.

Чтобы между ними не происходило, Дмитрий оставался самым близким ему человеком. Так они и сосуществовали: "старший братец" и "младший братец".

– Где еще искать капитана, как не на своем месте. Что? Жаль покидать эту рухлядь? Мне тоже. Мы виноваты перед ним, братец, за год превратили хороший корабль в решето. Вот хожу по отсекам и извиняюсь. Все-таки во мне дырок поменьше, чем в нем. Хотя пути наши похожи. Его в ремонт, а меня в реабилитационный центр.

– Я буду тебя навещать, – улыбнулся Алик.

– Значит, решил задержаться на родной планете?

– Да, попрошусь к Лондеру на остров. Ты знаешь, что он теперь живет на острове Тома?

– Знаю, он приглашал меня в гости, – кивнул Дмитрий. – Значит, увидимся. Хотя за год твоя занудная рожа мне страшно надоела, капитан.

– Спасибо за откровенность, – поблагодарил Алик.

– Даже не обиделся, – удивился Димка.

– Грех на больного обижаться, – ответил ему Алик.

Они вместе пришли на посадочную платформу, сели в катер и Алик отвез Дмитрия в клинику. Передал из рук в руки врачам.

Лондер принял его с радостью, уже вечером Алик был на острове, с которым были связаны его детство и юность. В гостиной, устроенного под хижину дома, Алик увидел два портрета, на одном был Том, прежний владелец острова и опекун Эл, на другом сама Эл лет четырнадцати с потрясающе красивой улыбкой. Алик проглотил комок. Лондер смутился и стал извиняться, что не успел убрать изображения. Алик остановил его. Он не хранил ни одного изображения Эл, только в воспоминаниях. Эл на плоской панели и та, с которой он расстался, имели уже не так много общего. На него смотрело наивное лицо, лицо мечтателя и фантазера, какой Эл была в детстве. Взгляд ее был дерзким. Все испытания и боль были впереди. Это изображение особенно любил Том. Проекция была сделана до первой экспедиции, с которой начались ее космические скитания. Экспедиция, которая закончилась катастрофой и навсегда перевернула жизнь человека, который глядел сейчас с портрета. Все изменилось тогда.

Воспоминания, от которых он стремился избавится, стали терзать его душу, за короткие мгновения перед его глазами прошли картины последних нескольких лет. Она была такой разной. Последним он вспомнил, как она шла последний раз к борту Геликса, как обернулась, чего никогда прежде не делала. Он вновь пережил ту тревогу, словно почувствовал, что она не встретятся.

По телу пошла дрожь, он сжал кулаки, чтобы избавиться от дрожи.

– Терзаешься? – послышался за плечом вопрос Лондера.

– Угу, – промычал он.

– Я погашу и сниму экран.

Лондер двинулся к проекции.

– Не нужно, – остановил Алик.

– Тебе же больно.

– Пусть. Я не надолго. Найду себе дело. Я привыкну, – бормотал Алик.

– Нет, парень. К такому нельзя привыкнуть. Круг разорвался, но не замкнулся. Что-то мне подсказывает, что не хочешь ты ее забыть. И я не хочу. И Димка твой не сможет. Боль притупиться, останется лучшее.

– Ты уверен, что она….

– Не договаривай. Не надо. Не важно, что думаю я. Говорят, что любой из нас жив, пока его помнят. Пусть так, – Лондер по отечески потрепал капитана по плечу.

– Да. Я часто с ней сверяюсь, – проговорил Алик. – Оказалось, я многому научился у нее. Очень многому. Когда совсем паршиво, выхода не вижу, представляю, чтобы она стала делать. Поразительно, но помогает. Вот и недавно, спалили ли бы наш борт, если бы не ее наука. Как у нее получалось угадывать правильные решения.

– Да. Эл – самородок. Не все решает только опыт. Это ее таинственное чутье. Рад, что оно распространилось на тебя. – Лондер улыбнулся своим мыслям. – Я знаю, что вас потрепали. Я слежу за событиями. Кстати Рассел хотел залететь сюда, сделать крюк, по дороге в свой Шир.

– А зачем ему в Шир? Пусть тут остается. Я к нему так привык. Не могу без няньки. Если бы не он, я бы с ума сошел или погиб.

Алик, наконец, повернулся к биологу лицом. Парень шутил, и Лондер счел шутку хорошим знаком.

– Пожалуй, я оставлю тут инспектора. Вдвоем мы уговорим тебя заняться своим здоровьем. Тебе необходимо исследовать тело. Я доверяю Оле, она упорная девушка, но едва ли у вас обоих было достаточно времени, чтобы исследовать тебя, – высказался Лондер.

– Ты считаешь это важным?

– Да. Не повторяй ошибок своего капитана. Быть может, мы откроем нечто, что поможет нам в ее поисках.

Алик вдруг вздрогнул, глаза его расширились.

– Лондер. Ты веришь в поиск? Ты веришь в возможность ее найти? Значит, и ты веришь? Как мы все.

– Я подозреваю, что начал стареть, что у меня развивается старческая болтливость. – Лондер покачал головой. – Проговорился.

– Договаривай, – умоляющим тоном произнес Алик.

– Я не знаю, что видел ты или Дмитрий, что вы думаете, но я был свидетелем таких подвигов с ее стороны, что дать определения не могу. Она так прочно убедила меня, что башка у нее частенько работает в некоторой недоступной нормальному разуму плоскости, что в итоге я поверил, будто она способна на бешеные поступки. Моя логика ученого в этом случае пасует, а сердце человеческое говорит, что она никогда не рискует бездумно. В этой трагедии мы только говорим, что скорбим о потере, а на самом деле жалеем себя, свои чувства и разорванную связь. Эл имеет свойство проникать в человеческую душу и поселяться там. Со мной было так. Я уверен, что еще сотня найдется, кто повторит мои слова. Если она вознамерилась перевернуть историю, то – да поможет ей Создатель. И в отличии от Курка, я никогда не возьмусь ее судить. Даже, если она будет выглядеть самым распоследним предателем.

– Это не так. Она скорее умрет, но не предаст!

– Эх, молодой человек. Вы меня не слышите. Это было бы банально и глупо.

Лондер смолк. Алик тоже молчал, окраска разговора ему не понравилась. Лондер многое повидал и допускает всевозможные, порой нелепые варианты. Но Лондер не знает Эл так, как знает ее он, Алик.

Лондер заметил, как он напрягся, как заиграли желваки на скулах, а на щеках появился румянец. Алик взвился как стальная струна, биолог разумно не стал продолжать разговор.

Рассел прилетел поздно, уже за полночь. Алик не стал его ждать, ушел спать. Лондер поселил его в кабинете Тома, комната Эл осталась свободной, он опасался, что парень не сможет там заснуть. У Лондера руки не поднимались переоборудовать дом, он проводил на острове исследования, пользовался лабораторией, но обстановку не менял, время от времени он переселялся на север, когда сын возвращался из рейсов. Камилл, как отец, стал космобиологом, в военных рейсах не участвовал, чему Лондер был рад.

Лондер тяжко вздохнул, припомнив, как изменился Алик.

Они с Расселом поделили симпатии. Из всей команды Эл, кроме нее самой, биологу был ближе Алик. В свое время на Лондера произвели сильное впечатление его переживания, его пылкая любовь к Эл. Лондеру однажды представилась возможность изучить его. Алик представлял загадку, он был принципиален, тверд, производил впечатление сильного человека и при этом был очень раним. Лондер был свидетелем того, как терзаемый совестью Алик довел себя до нервного истощения, он терялся от невозможности справедливо разрешить ситуацию. В былые времена Лондер даже не думал, что этот молодой человек станет капитаном. Теперь перемены стали очевидны, в нем виделась воля, опыт, он обрел, кажется, способность строить свою жизнь без лучшего друга и любимой. Потеря Эл обернулась ему на пользу, хоть и жестоко было так думать. Лондер стал размышлять и заметил, что прежние его муки, терзания, проявление слабости напрямую были связаны с ней. Лондер покачал головой, опять погрузился в размышления.

Потом появился Рассел и мысли биолога уши на другой круг, но они так же касались компании Эл. Лондер вспомнил о "любимчиках". Курк из всех явно симпатизировал Дмитрию. Он потому и задержался, что навещал пилота в реабилитационном центре, хотел узнать, как тот устроился.

Застав задумчивого Лондера, проницательный Рассел догадался, что их возвращение навеяло старые воспоминания. Рассел не вошел в дом, сел на крыльце, разулся, расстегнул форменный летный костюм и втянул ночной морской воздух.

– Оставайся, – предложил Лондер, – что тебе одному делать в Шире?

– А это мысль. Здесь отличная навигационная система, громадный архив, – согласился Рассел.

– Собираешься работать? – усмехнулся Лондер.

– Я так привык. Нужно разобраться с тем, что накопилось за время полетов.

Лондер улыбнулся. Рассел еще в рейсе, его сознание не переключилось, его ум занят войной.

– Ты где предпочитаешь спать? В гостиной или в ее комнате? Можно в моей, я потеснюсь. – Лондер предложил все возможные варианты, остальные комнаты он приспособил для оборудования и растений, ночевать там неудобно.

– Я вообще спать не собираюсь. – Рассел смотрел в сторону океана. В безлунной ночи о его присутствии напоминал лишь шум волн. – Дельфина не видел?

– Ты Машку вспомнил? Давно не видел. Если спать не желаешь, можно прогуляться по острову, – предложил биолог, – хотя, ноги, пожалуй, тебя не слушаются.

– Да, возраст, – покивал Рассел. – Странное здесь место. С тех пор как связался с Эл, его чаше всего и вспоминаю, когда думаю о Земле.

– Жалеешь, что связался?

Расселу были чужды сентиментальные чувства. Лондер хорошо это знал. Говоря об острове, инспектор имел в виду не привязанности, он говорил о визуальной конструкции, которая сидела у него в голове. У Рассела тренированная и потому цепкая зрительная память.

– Хм, – хмыкнул инспектор.

Курк надолго замолчал. Он не любил таких вопросов. Лондер спросил умышленно, ему стало обидно, что Рассел не видит в своих воспоминаниях нечто задушевное, сокровенное. Он не допускает теплых чувств даже в воспоминания.

Лондер присел на ступеньку рядом с Расселом и похлопал его по плечу.

– Это я так. Не отвечай.

Курк выдохнул шумно. Набрал полную грудь воздуха.

– Жалею. Что не остановил ее. Я же знал.

– Прости, я…. глупость спросил.

Лондер мысленно извинился еще раз.

– Правильно. Нужно себе напоминать. Половину полета о ней не думал. Не до того было. Тяжко там. Бойня. Димка, вот, едва в пепел не превратился. А все ерепениться! Не знаю, как его унять! Беда с ними. Они бредят поисками. При мне не говорят, понимают, что начну воспитывать.

– Но ты же веришь, что она не погибла.

Лондер не спросил, он заявил это слишком уверенно и уставший за день Курк не выдержал.

– Да с чего ты взял?! Меня вообще теперь ее судьба не заботит. Я уже не первый раз наблюдаю, как она поступает с теми, кто ей предан. Мне мальчишек этих жаль! Олю! Война совсем не ее дело. Не для таких, как она.

Курк от волнения сделал паузу, и Лондер воспользовался ею.

– Война вообще не дело. Ни для кого. Ты только не кричи так, а то Алика разбудишь, – посоветовал биолог.

– Он уже тут.

– Спит, не стал тебя ждать, но был рад, что ты прилетишь. Как он? На вид возмужал. Крепкий оказывается парень.

– Станешь крепким, если такое свалиться. Уж очень строг, давит на экипаж, Эл так не делала.

Было темно, Рассел на него не смотрел, поэтому Лондер снова улыбнулся.

– Значит не зря, – сказал он.

– Что?

– Не зря она их муштровала. Я слышал, что на щите она рвала и метала.

– Я там не был. Не знаю. В том и сложность, что Алика считают ее приемником. Они разные. Эл требовала дела, а Алик требует уставной дисциплины на корабле. Эл было плевать на устав, ты с ней летал, что объяснять. У него все по порядку, все правильно. Дмитрия едва не уволил из Космофлота. Я был уверен, что они вообще расстанутся, такой был скандал.

– Да-а-а. Димке дорогу не переходи, он натура яростная, – согласился Лондер.

– А вот я считал иначе. Честно. Не ожидал, что он способен на такие выходки. Он перешел некоторые границы, и тут я был согласен с Аликом. Мне еще придется производить анализ его психического состояния. – Рассел тяжело вздохнул. – Все за этот год изменились. Вот чего я Эл не прощу.

– А она здесь при чем? Ай, инспектор, с вашим то опытом. Может быть, мудрость жизни в том, что они себя не мыслили без нее? А это ошибка. И вот остались без подпорок. И что теперь? Какова их дружба, каковы ценности? В жизни ничего не происходит случайно. Крепость духа не проверяется в тепличных условиях. Эл в чем-то жестока, тут я соглашусь, но она воевала всегда. Война – это часть ее души. Не Нейбо бросил ей вызов, он только поднял перчатку. Эл живет, чтобы искать, чтобы менять и меняться. Ей для этого многое дано. Как она с этим справится, или будет справляться, а может быть, уже и нет, мы едва ли узнаем. Но смогут ли ее сателлиты удержать равновесие, утратив свой центр?

– Я не знаю, – признался Рассел. – Мне будет жаль, если они друг друга потеряют. Сегодня я слышал, как о нас отозвались, как об элите Космофлота.

Тут Лондер расхохотался.

– Что я такого сказал? – удивился Рассел.

Лондер смеялся, потом отмахнулся, снова смеялся.

– Чиновники поразительно чутки на чужую славу, – сквозь смех сказал Лондер. – Мигом забыли, что часть этой элиты несколько лет назад сидела по тюрьмам, а другая была в бегах. Восхитительно.

– Нас давно реабилитировали, и чиновники сейчас другие. Я тоже чиновник, – намекнул Курк.

– Я не хотел обидеть, – признался Лондер.

Он уважал Рассела, но всегда ощущал напряжение в его присутствии, словно его осматривали, взвешивали, оценивали параллельно с проверкой того, что он говорит и как себя ведет. Напоминание, что он "чиновник" заставило Лондера напрячься. Он понял, что рано заводить с Курком задушевные беседы. Пусть прежде расслабиться, отойдет от военной жизни.

– Может тебя покормить? – спросил Лондер.

– Да, от земной пищи не откажусь.

– Отлично. Идем.

Лондер надеялся, что разговор на том и завершиться, что Курк, поужинав, захочет спать. Но Рассел был возбужден и после обсуждения военного положения, разговор опять вернулся в первоначальное русло. Начал его Рассел как-то невзначай, словно параллельно в его сознании продолжался диалог, часть которого Лондер не мог слышать, поскольку не освоил чтение мыслей.

– Что в ней такого, что привлекло пирата? Какое свойство? Чего нет в его слугах, в той массе, которой он управляет? – озвучил Курк свои рассуждения.

– Я…. так сразу…. – Лондер умолк. Он, конечно, думал над этими вопросами прежде, с того первого дня, когда она пропала. У него были свои объяснения, не более чем версии, но Лондер на этот раз решил не откровенничать с Расселом. – Я хочу исследовать Алика. Я мало им занимался, я считал, что его возможности по сравнению с Эл минимальны, что у них общая аномалия, но реализация ее разного масштаба. Я прежде проверю его, а потом попытаюсь обдумать твои вопросы.

– Не хочешь говорить, – заметил Рассел.

– Ты не однозначно к ней относишься, я не хотел усугублять твои сомнения, я не могу говорить, что знаю ответы, я строю гипотезы, – объяснил Лондер. – Зато я знаю наверняка, что главное наше дело – помочь этим мальчишкам, какими бы взрослыми они себе не казались, пока они не научаться жить своей жизнью, примут исчезновение Эл как данность, я буду считать своим долгом их опекать. Их жизнь должна стать полноценной без нее. Эл больше нет в их жизни. Пусть живет надежда – это святое.

– Ты с ними не летаешь, навести Дмитрия, получишь наглядный пример. Они не откажутся от поисков.

– Время само все проверит и изменит.

– Это было бы верно, если бы они не знали, что существует временная переброска, – усмехнулся Рассел.

Они стали спорить. Рассел распалился и к утру устал. Он ушел спать с рассветом. Лондер хоть и рад был ночной беседе, но с приходом утра спать не мог, он вообще не мог спать днем. О науке сегодня не могло быть речи, и он избрал простой труд в огороде. Биолог полагал, что к вечеру прибудут остальные. Не утерпят. Опять соберутся вместе.

Было около восьми, когда он вернулся в дом. Алик сидел в гостиной на плетеном стульчике, в коротких штанах, голый по пояс и босой. В одной руке он держал гибкую пластинку, извлеченную их информационного центра.

– Доброе утро. Что пишут? – спросил Лондер.

Алик постучал пластинкой о ладонь.

– Мне отвели капитанский бокс в Академической гостинице, просят проконсультировать капитанов и экипажи перед новыми рейсам. – Алик умолк, устало, не по-утреннему вздохнул. – Не хочу говорить о войне. Не могу. Не хочу жить в гостинице. Я вообще не знаю, куда себя запихать.

– Плохо спал?

– Плохо. Привычка. В рейсах сплю урывками, просыпался сотню раз.

– Тебе необходим отдых, серьезный и полноценный. Обратись в реабилитационный центр, там быстренько найдут истощение чего-нибудь.

Алик снова вздохнул.

– Я полечу. Проведу инструктаж. И вернусь сюда, – сказал он с ноткой обреченности в голосе. – А чтобы время не терять – исследуй меня. Приступы все чаще. Рассел тут.

– Да. Лег спать под утро. Устали вы, тут диагноз один: утомление. Пойдем. Протестирую тебя и лети, куда собирался.

Уже к вечеру, как и предполагал Лондер сел еще один катер. В доме вскоре появилась Ольга, одетая в легкий просторный, далекий по покрою от формы, костюм. С ней возникло облако нежных запахов и ощущение легкости и уюта. Они обнялись как родные. Лондер отстранил от себя девушку и осмотрел, держа за плечи.

– Хороша! – со старческой интонацией крякнул он.

Она и правда похорошела, выглядела свежей и утонченной, словно не было в ее жизни войны и опасного рейса.

Он отпустил ее плечики, Ольга раскинула руки и восторженно воскликнула:

– Я дома!

Лондер хохотнул.

– Кто-нибудь уже тут? Я была у Димки, он сообщил, что Алик здесь.

– Он в Академии.

– Зачем?

– Консультирует новые экипажи, – объяснил Лондер.

– Изверги. Не понимают, что человек сутки, как из рейса, – возмутилась девушка и свела брови. – Его лечить надо.

– Он сказал. Я тестировал его утром.

– Отлично. Дашь мне копию?

– Обязательно.

– Я лечу в Галактис.

Лондер всплеснул руками.

– Когда? И зачем?

– Недель через пять. Мне позволили посмотреть материалы о работе Эл. Это секретная информация, переслать ее не могут. Я полечу.

Лондер неодобрительно замотал головой.

– Не пустят они тебя одну. Вот дождись, вернется Алик, наслушаешься.

Ольга не желала вступать в дискуссию и в знак протеста потребовала ужин. Скоро в другой двери гостиной возникла массивная фигура Рассела, Ольга точно знала, что он уже тут, приветливо улыбаясь инспектору, она указала большим пальцем себе за спину.

– Я вам привезла гражданскую одежду, все, что нужно для жизни тут.

– Спасибо. Не ожидал такой заботы. Я что-то не расслышал про Галактис?

Ольга отмахнулась.

– Это потом. Я с утра в заботах. Я есть хочу. А Игоря тут случайно нет? Он обещал прилететь. Не иначе и ему петицию прислали. Даже Димке передали какое-то сообщение.

– Что-то случилось. Пойду, узнаю, – с этими словами Рассел отправился в кабинет Тома.

– Не говори ему про Галактис. – Ольга умоляюще посмотрела на Лондера. – Его аргументированной атаки, я не выдержу.

– Ага. Боишься инспектора. Алик, мол, сейчас не капитан, а Расселу – ни слова. Вот как, – стал подшучивать Лондер.

– Он такой умный и опытный, мой интеллект пасует, – призналась Ольга, и ее личико изобразило тоску.

Лондеру совсем не хотелось омрачать ее радужное настроение, достаточно было понимающе кивнуть, и Оленька посмотрела на него с прежним восторгом во взоре. Лондер снова заметил, как она прелестна, как влюбленная барышня, нежная и легкомысленная. Он улыбнулся, глядя на нее, и предложил обсудить меню, раз уж вечером будет ужин в дружеском кругу.

Но ужинали они втроем. Никто не прилетел. Лондер сразу после ужина ушел спать, а Рассел сел работать. Оле стало грустно, сидеть в доме она не могла, поэтому до заката она бродила по острову, а с наступлением темноты поняла, что ушла слишком далеко от дома. Лондер конечно спал, а Расселу дежурное освещение было ни к чему, он его, конечно, не включил. Оля оказалась во тьме ночи, далеко от берега. Пугаться было глупо, но предательская дрожь в коленях погнала ее, как казалось Оле, к дому. Несколько неудачных поворотов влево-вправо – и Ольга поняла, что заблудилась. Она понятия не имела, в какой части острова она находиться. Над головой только звезды, она не сможет сориентироваться по ним. Оля беспомощно села в траве.

– Какая же я бестолковая!

Перспектива ночевать под открытым небом ее не радовала. Может быть, Курк обратит внимание, что ее нет и включит эти дурацкие огни. Идти было некуда, остров в поперечнике не меньше километров пяти, можно добраться до берега, но где он. Словно специально был штиль, ни ветра, ни плеска волн.

Она легла в траву и прислушалась. Она не могла расслышать ничего кроме шороха травы, стрекота насекомых. Волн она не слышала. Вместо слуха обострилось обоняние, она стала различать различные запахи. Остров отдавал накопленное за день тепло и был полон ароматами. Струйки запахов щекотали ноздри. Она пила ноздрями этот воздух и скоро тревога отступила. Бортовой воздух скудный и сухой, приправленный искусственными запахами не притупил в ней прежнего обоняния. Скоро она была рада, что заблудилась.

– Земля! Земля! – повторила она. – Я дома!

Она приникла к земле и втянула запах травы и грунта.

– Какое это чудо! Зачем лететь куда-то в запредельные дали, если все что нужно есть тут? Сама жизнь.

Она легла в траву, вытянулась. Ее наполнил покой, какого прежде не было. Ее не стало. Были шорохи и ночной воздух. Она пребывала в каком-то полусознательном экстатическом состоянии, в каком-то безвременье.

Она не сразу осознала, что слышит свист двигателей. Во тьме что-то мигнуло. Ольга села. Прямо перед ней вдали вспыхнул овал посадочной площадки. Ей казалось, что он совсем в другой стороне.

Оля вскочила на ноги, побежала. Катер еще не сел и огни будут гореть несколько минут, а потом зажжется дорожка, ведущая к дому.

С растрепанными волосами, запыхавшаяся, она предстала перед вернувшимся Аликом.

Он встретил ее приветливой улыбкой.

– Ты, – выдохнула она.

– Два часа ночи по-местному. Гуляла. Заблудилась? Привет.

– Привет. Я глупая. Я забыла про освещение. Лондер спать ушел. Рассел работает. Я никогда не умела управлять всеми этими системами. Хорошо, что ты вернулся.

Она заметила, что Алик сменил одежду. В гражданском он смотрелся иначе, как-то просто. Он выглядел статным, крепким, только худым. Летный костюм скрывал худобу.

Он заметил оценивающий взгляд.

– Переоделся по дороге. Так даже лучше. По-другому себя чувствую.

– Тебе нужно много спать и хорошо питаться, капитан. Ты как аскет, – не скрыла разочарования девушка, и ее брови встали домиком.

– Давай без званий. Мы не в рейсе.

– Прости, привычка.

– Идем, а то снова потеряешься.

Он обнял ее за талию и повел к дому.

– Тебя не замучили в Академии? Не летай больше.

– Все прошло хорошо. Больше не полечу. Я чудовищно устал, понял только сегодня. Никуда я отсюда больше не полечу. Последние пятнадцать минут летел с открытым куполом. Ночь-то какая!

– Да. И я лежала в траве, и точно растворилась.

– Я развеял твою гармонию. – Алик тихо засмеялся.

– Я помчалась на свет огней как сумасшедшая. Цивилизация потянула меня назад. – Оля тоже смеялась.

– Эх, забыл навестить Димку. Обещал же, – вспомнил он.

– Я была у него. Ему без нас замечательно. В его корпусе персонал – сплошь молодые девушки, и наш бурундук расчесал свои полоски и во всю флиртует. Он утверждает, что его лечащий врач – француженка. Он говорит с ней по-французски, она, конечно, ничего не понимает, но млеет от его взгляда. Даже меня не постеснялся, строил ей глазки.

– Ну, если он вспомнил французский, значит, поправляется. Как хоть ее зовут?

– Изабелл, но он зовет ее Изи, – ехидным голоском сообщила Оля.

– Да, Бог с ним! Пусть делает, что хочет.

– Я, как врач, должна заметить, что это его вряд ли излечит. Насколько я понимаю, на взглядах он не остановиться. Второй день на Земле – и уже флирт. Это свинство с его стороны. Он морочит девушкам головы.

– А у девушек на плечах только локоны? – засмеялся Алик и потрепал Ольгу по волосам.

Он улыбался и шутил, у Ольги отлегло от сердца. Она боялась увидеть его мрачным или строгим, каким он был обычно. Весь его облик и эта усталость, и одежда навивали ей чувство нереальности. Может так он защищается от воспоминаний о прошедшем беспросветно трудном времени. Она сама не прочь забыть этот год. Разговор о Димке и его донжуанских наклонностях Алик воспринял слишком легко. Она поняла. Он сейчас не хочет думать ни о ком, ни о чем. Он снова решил начать жизнь заново. Однако решения принятые ночью, утром подчас кажутся бессмыслицей.