Текст книги "Седьмое чувство. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 47 страниц)

– Надо же! Очнулся, – удовлетворенно сказал хриплый голос.

– Кто здесь? – Пелес сощурившись, повернул голову.

– Тебе удобно сидеть, не жестко? А впрочем, какая разница… Не вертись и не пытайся освободиться. Ты связан надежно.

Перед ним появилась фигура в черном плаще и в такой же черной маске, полностью закрывающей лицо. Только серо-зеленые глаза холодно поблескивали в прорезях. Эта маска притягивала взгляд и внушала ужас одновременно.

– Что это значит? – воскликнул Пелес. – Кто вы?

– Эта иллюминация в твою честь, – незнакомец взял со стены факел и повесил его на другое место, поближе к пленнику. – Обычно здесь темновато, но ради такого важного гостя я готов на все.

– Кто вы? – обеспокоено повторил Смотрящий. – И что здесь делаю я? Зачем вы меня связали?

– Ну, надо же, сколько вопросов сразу… – осуждающе покачал головой человек. – Где же твоя знаменитая выдержка?

– Возможно, вы меня с кем-то спутали? – сказал Смотрящий с надеждой, крутя кистью и пытаясь незаметно освободить руку.

– Если это так, то получается, что я зря тащил твою безжизненную тушу на себе из самой спальни? – деланно ужаснулся незнакомец. – Еще чего не хватало! Нет, я бы не допустил подобной ошибки, я точно знаю кто ты. Твое имя Пелес. Пелес… Однажды ты сказал, чтобы мы запомнили твое имя, и я запомнил, не сомневайся.

– Во имя Света, что здесь происходит?! – воскликнул Смотрящий и тут же получил удар кулаком в челюсть.

– Не смей призывать Свет своим лживым ртом! – воскликнул похититель. – Ты недостоин его!

Пелес молча облизал разбитую губу и решил не раздражать незнакомца понапрасну. Он не знал, сколько часов он провел связанный, но судя по онемевшим конечностям, немало. Ему нужно было выиграть время, чтобы дождаться прихода своих людей. Они обязательно хватятся его и станут искать.

Похититель казалось, прочел его мысли. Он взял себе второй стул, и не спеша сел на него со словами:

– Не надейся, что тебя примутся искать. Я оставил на столе записку от твоего имени. У меня не так уж много талантов, но среди них есть весьма полезный – я в состоянии подделать любой почерк и подпись.

Пелес постарался ничем не выдать своей досады. Вполне возможно, что этот странный человек не врет, и тогда придется рассчитывать только на свои силы. Нужно выяснить его намерения, разговорить. Возможно, предложить денег…

– Тебя, наверное, интересует, как ты сюда попал и почему во рту у тебя бушует пламя? Все очень просто. Несколько капель вот этого зелья, – мужчина вынул из кармана пузырек, наполненный желтой маслянистой жидкостью, – добавленные в молоко, творят чудеса. Замечательное зелье, дарующее беспамятство. Сам составил рецепт, чем и горжусь.

– Ты маг? – вырвалось у Пелеса.

– Нет, не угадал. Я обычный человек, – незнакомец откровенно наслаждался ситуацией.

– Обычные люди не похищают Смотрящих, – возразил пленник. – Они отдают себе отчет о возможных последствиях.

– Ты пытаешься меня запугать? – фыркнул человек. – Глупая трата времени.

– Зачем ты меня похитил? Ради выкупа?

– Нет, ради мести. Давно ждал этого момента.

Пелес попытался быстро перебрать в уме всех, кому он насолил за свою жизнь, но возможных кандидатур было слишком много. Если это не маг, то, возможно, кто-то из конкурентов. Ему хотелось, что похититель открыл свое лицо, но в тоже время он боялся этого. Пока незнакомец был в маске, оставалась надежда, что он отпустит его.

– Итак, месть. Правду говорят, это действительно очень сладкое слово.

– Ты наемник? – спросил его Пелес. – Кто тебя послал?

– Нет, это исключительно личное дело. Давнее недоразумение между мной и тобой, которое так и не было разрешено. Видишь ли, если небо не может вершить справедливость, то за дело приходиться браться самому. Сейчас ты лихорадочно вспоминаешь тех, у кого были причины отомстить тебе, но вряд ли мое имя тебе придет в голову. Мое лицо не мелькнет среди твоих жертв. Меня прежнего больше не существует, ведь я мертв и именно ты преложил к этому столько стараний.

– Ты очень живой для мертвеца, – заметил Пелес.

– Безусловно, я самый живой мертвец в этом мире. Пелес, как ты можешь жить с таким грузом? – незнакомец достал из-за пазухи пачку документов и показал их Смотрящему. – Совесть не мучает?

– Что это?

– Неужели не видно? Что-то со зрением? Бедняга… Я ведь не пожалел света. – Он перевернул пару листов. – Это отчеты, которые ты передал своему хозяину, Луносу Стеку. Очень интересные бумаги, с массой подробностей. Здесь описаны все зверства, который учиняли ты и твои люди, стоило им прийти с так называемой "проверкой" в очередной город.

– Откуда они у тебя?

– Неважно. Так что на счет совести? Она спит беспробудным сном?

Пленник молча смотрел на своего мучителя. Дышать становилось все труднее. В помещении было жарко и он весь вспотел.

– У тебя не то, что совести, у тебя даже души нет, хоть это и абсурд, раз ты живое существо. Вот здесь, – человек потряс стопкой бумаг, – доказательства этому. Но ничего, сегодня разберусь с тобой, а завтра наступит черед самого Главного Смотрящего.

– Ты сумасшедший, – рассмеялся Пелес, – если думаешь, что с нами можно тягаться. Тебя поймают и отдадут под пытки. Там ты все расскажешь о том, как тебе удалось достать эти бумаги.

– В твоем положении очень опрометчиво пугать меня пытками. Ты можешь натолкнуть меня на идею, воплощение которой тебе не понравиться.

– Я тебе не боюсь.

– Неправда. Очень боишься, и я это прекрасно вижу. Ты обычный властолюбец, пустышка. Ты никого не любишь, не горишь за идею, тебе некого спасть. Лицемер, проповедующий чистоту веры, а сам не почитающий Свет. Для тебя всякая молитва к нему – это пустой звук. Если бы тебе довелось жить во времена Святого Мартина, я не сомневаюсь, что ты был бы одним из тех, кто вонзил ему нож в спину.

– Ты знаешь?..

– Правду? Да, знаю, – кивнул человек. – Теперь знаю. Кругом ложь, ложь, ложь… Я был одним из вас – простым монахом, который по мере скромных сил следовал ученью, пытался сделать этот мир лучше, – он пожал плечами. – И погиб от руки собственных братьев.

– Так ты монах?! – воскликнул Пелес.

– Был им, но это уже в прошлом. Я знаю структуру ордена, знаю его изъяны, и поэтому мне было несложно проникнуть в храм.

– Теперь многое становиться ясным. Ты отступник.

– Отступник осознанно принимает решение, делает свой выбор, а мне выбора не оставили. Мастер Ленц хорошо делает свою работу.

Человек развязал завязки и снял маску. Откинув пряди волос со лба, он приблизил лицо к Пелесу и улыбнулся:

– Помнишь меня?

Смотрящий не сводил глаз с клейма на его лбу. У него перехватило дыхание.

– Странное дело, если верить этому знаку, то я собственность ордена, но я меньше принадлежу ему, чем пыль в коридорах Вечного Храма. Чего молчишь? Вспомнил меня? Наивного монаха, из маленького городка на северо-востоке. Мое лицо изуродовано, но ты же должен вспомнить. С нашей последней встречи прошло не так уж много времени.

– Не может быть! Ты же мертв! Неужели некромант воскресил тебя?

– Нет, некроманты не причем. Кстати, ты, оказывается, знаешь, что они могут воскрешать людей, возвращая их души, а не создают себе рабов из мертвых тел? Надо же, а нам ты говорил совсем другое… Проклятый мерзавец!

Пелес вдруг с ужасом осознал, что из этой комнаты ему не уйти. Перед ним был настоящий фанатик, которого ничем не остановить. Он отвергнут всеми, его разум помутился после пыток.

Если он срочно не придумает, как спастись, то останется здесь навечно.

– Клемент… Клемент, но ты же хороший человек. Я признаюсь, что допустил ошибку. Давай поговорим об этом… Только не делай мне ничего дурного.

– Поздно, у тебя нет времени на разговоры. – Клемент поднялся.

– Что это значит? – со страхом спросил Смотрящий.

– Как ты себя чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил монах. – Тебе жарко, голова кружиться, в глазах темнеет?

– Да, – негромко ответил Пелес, – все именно так.

– Ничего удивительного. В том молоке, кроме снотворного был еще кое-что. – Он сделал паузу, заставляя пленника испуганно замереть.

– Что же? Яд?

– Ты догадлив. В уме тебе не откажешь. – Клемент вынул из кармана маленький пузырек сделанный из прозрачного стекла. – Я знаю – ты хорошо разбираешься в ядах. Как ты думаешь, что это? – он вытащил пробку. – При такой концентрации явственно чувствуется характерный запах. – Он поднес пузырек к самому носу Пелеса.

– "Манящая гостья"? – ошеломленно прошептал тот, осторожно вдохнув терпкий запах.

– Да… Это означает, что у тебя осталось два часа жизни. А потом, как говориться, ты умрешь в страшных муках. Этот яд, с неоправданно поэтическим названием было трудно достать, но для врага ничего не жалко.

Клемент принес откуда-то песочные часы и поставил их на пол в пределах видимости пленника.

– Когда эти песчинки окажутся внизу, ты отправишься обратно к демонам, которые послали тебя в наш мир.

– Ты ненормальный! Зачем ты дал мне яд? Это тебе не поможет! А я могу! Если я захочу, тебя снова восстановят в ордене! Даже могут назначить настоятелем в дальнем монастыре!

– Клеймо тоже сведете? Не на лбу, а здесь, в моем сердце? И ты, и орден для меня теперь ничего не значат! Да… Ты стольких невинных приговорил к смерти, по твоему приказу сотни людей были замучены под пытками, но сам ты не хочешь примерить их шкуру.

– Ты не можешь стать убийцей! Вспомни о Свете!

– Я делаю это, именно потому, что никогда не забывал о нем. Ради мертвых, и ради всех ныне живущих. Но я, несмотря ни на что, хороший человек и не настолько безжалостен, как могло показаться. У меня есть понятие чести, которого начисто лишены тебе подобные. Я дам тебе шанс.

Монах поставил на стул, на котором он только что сидел стакан, наполненный какой-то жидкостью.

– Это противоядие. Если ты сможешь освободиться от веревок, то будешь спасен. Достаточно лишь выпить это. Напоминаю, у тебя осталось всего два часа, чтобы проявить чудеса ловкости. Кстати, стул прикручен прямо к полу, так что сдвинуть с места ты его не сможешь, даже не пытайся. Крики тоже бесполезны, мы находимся под землей, и тебя никто не услышит.

– Как я могу быть уверен, что ты не убьешь меня потом?

– В твоем теле действует смертельный яд, и тебя должны волновать другие проблемы. Но я даю слово, если ты выйдешь из этой комнаты живым, то будешь свободен. И я не собираюсь смотреть на твои попытки освободиться, у меня и без того много важных дел.

– Ты уходишь? – спросил Пелес, не спуская глаз со стакана.

– Ухожу, – сказал Клемент, снова надевая маску. – Если твоя воля к жизни сильнее смерти, то она победит, хотя я лично в этом сильно сомневаюсь… А пока "Манящая гостья" будет медленно разъедать твои внутренности, вспомни о муках тех, которых ты обрек на смерть.

– Во имя Света… – лицо Смотрящего посерело от ужаса.

На какой-то миг ему показалось, что он слышит за своей спиной тяжелые шаги. Это приближался тот, кто разлучает душу с телом…

Клемент еще раз провел узлы на его запястьях и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Пелес бросил быстрый взгляд на часы. Песчинки сыпались с неумолимой быстротой. С каждой секундой дышать становилось все труднее, и он уже не понимал, что на него так действует – яд или внушение. Пока у него еще оставались силы, он должен был попытаться освободиться от веревок. Пелес стал поочередно дергать руками, надеясь ослабить хоть один узел, но вместо этого он затягивал их еще сильнее.

– Проклятые веревки, – сказал он с ненавистью. – Мерзкий сумасшедший, ну подожди… Ленц покажется тебе добрым праздничным духом, когда я до тебя доберусь. А я обязательно доберусь… От меня еще никто не уходил. Надо было тебя сразу прирезать, а не церемониться.

Едкий пот заливал ему глаза, но Пелес не обращал на него внимания. Страх придал ему усердия. Он сумел вывернуть руку и нащупать цепкими пальцами один из узлов. Жаль, что он не настолько силен, чтобы разорвать свои путы. Вот будь он гномом, а не человеком, возможно, ему бы это удалось.

Пелес бросил взгляд на противоядие и снова принялся за веревку. Наконец, ему удалось развязать первый узел, и он принялся за следующий. Это была маленькая победа, прибавившая ему немного сил.

Время быстро шло и самочувствие Смотрящего становилось все хуже. В голове гремело, словно кто-то спускал с горы бочку, наполненную камнями. Если бы ему только удалось освободить одну руку, правую или левую – неважно…

Песок падает вниз и с каждой секундой утекает в ничто человеческая жизнь. Хорошая или плохая, но она существует здесь и сейчас, а через мгновенье она уже может исчезнуть. Пелесу совсем не хотелось с ней расставаться, да еще так глупо: по вине фанатика, необъяснимым образом выжившего после казни. Смотрящий надеялся прожить еще долго – маги ордена обещали ему помочь со здоровьем, и сполна насладиться плодами своих многолетних трудов. Зря он, что ли, верой и правдой служил интересам ордена Света? Нет, провидение не оставит его в беде… Он непременно освободиться, и не из таких передряг выбирался. Он еще станцует на могиле своего врага.

Пелес рывком выдернул из веревок левую руку и победно расхохотался. Свобода близка! Тут он заметил желтые пятна, проступившие у него на коже, и судорожно вздохнул – у него осталось не больше получаса или даже меньше. Сознание его стало затуманиваться, серые стены комнаты поплыли перед глазами. В желудке начались рези, первые предвестники конца.

Смотрящий попробовал дотянуться до стакана одной рукой, но тот стоял слишком далеко. Если он хочет выпить противоядие, то ему полностью придется избавиться от веревок. Пелес пытаясь не растерять остатки хладнокровия в этой нелегкой ситуации, взялся распутывать другую руку. Удача сопутствовала ему и через пять минут его правая рука была тоже свободна.

Времени осталось очень мало… Дыхание с хрипением вырывалось из его груди, он закашлялся и сплюнул на пол сгусток крови. Легкие жгло огнем. Шум в голове мешал думать, он заглушал любые мысли, не оставляя ничего кроме желания выжить.

Пелес физически ощущал неотвратимое приближение конца. Каждый новый вздох, дававшийся с таким трудом, напоминал ему о том, что он медленно умирает. Где-то здесь притаился Смерть… Уже можно разглядеть его ухмылку. Но это неправда, это только галлюцинации.

Как он не хотел умирать! Он стал животным, которое несмотря ни на что хочет жить, и был готов на любые жертвы, чтобы удержать нить времени в своих трясущихся руках.

Он освободился от пут, удерживавших его тело и ноги, и, наконец, стал свободен. Пелес выпрямился, но не удержался и упал на пол. На коленях он пополз к стулу, где находилось заветное противоядие. На полпути он скорчился от разрывавшей его внутренности боли. Яд медленно, но верно делал свое дело. На потрескавшихся губах выступила белая пена.

Переждав приступ, который едва не стал для него последним, Пелес приподнялся и взял стакан. Поднеся его к губам, он сделал большой глоток. В ту же секунду глаза Пелеса расширились от ужаса, он выпустил стакан из рук, и тот со звяканьем упал на пол. В нем не было противоядия.

Там была простая вода.

Клемент вздохнул, закашлялся, поперхнувшись, и перевернулся на другой бок. Ему не спалось. Убежище надежно защищало от незваных гостей, состоящих из плоти и крови, но было бессильно перед порождениями его собственного разума. Монаха опять мучили кошмары. Хорошо, что он не стал смотреть, как умирает Пелес. Ему и так было не по себе, когда через несколько часов он вернулся за ним. Поза, в которой он нашел Смотрящего – скрючившегося возле двери, ухватившего за ручку, и так стояла перед его глазами.

Клемент сел на постели и подпер голову рукой. В первый раз в жизни он отступил от своих правил. Он дал злейшему врагу надежду на избавление и отнял ее. Все честно – он поступил ничуть не хуже, чем Пелес поступал с остальными. Но почему в таком случае у него так отвратительно на душе? Казалось бы, чего проще – отмстил, и теперь наслаждайся.

Но нет, его постоянно что-то мучает, не отпускает, не дает заснуть… Проклятая совесть! В чем же дело?

– Я уверен, что Пелес заслужил такую смерть, – сказал Клемент самому себе.

Получилось довольно убедительно. Мерзавец получил по заслугам, в этом нет сомнений. Наверное, его просто коробит тот факт, что он обманул его в последний момент. Фокус с противоядием был придуман Клементом давно. По его замыслу последние часы Пелеса должны были стать ужасными, и близкая возможность спасения должна была сделать его мучения только острее.

Клемент медленно провел рукой по обезображенному лбу. Нет, он не становиться неуправляемым психопатом. Его жажда крови не переходит границы. Все под контролем.

– Под контролем, – повторил он вслух, и, встав с постели, принялся одеваться.

Он увеличил в лампе подачу масла и сел за импровизированный стол, собранный им из ящиков. На столе лежали бумаги, украденные им из храмового хранилища. Большую часть из них он уже изучил. Поверх бумаг лежал список, состоящий из двух десятков имен. Этот список был составлен на основании личных наблюдений Клемента и тех документов, которые попали ему в руки. Клемент достал из пенала карандаш и медленно зачеркнул имя Пелеса. Начало было положено. Он чувствовал себя так, словно вычеркивает это имя не из списка, а из самой Книги Жизни, если таковая действительно существует.

Тело Смотрящего он бросил возле входа в столовую. Его должны были найти рано утром дежурные монахи. Бедные дежурные, у них надолго пропадет аппетит…

Клемент не знал, какую реакцию вызовет убийство Пелеса, но полагал, что состояние близкое к панике. Наверняка усилят охрану, удвоят ночные дежурства. А возможно, он ошибается и Лунос Стек захочет сохранить это в тайне. Например, скажет, что Пелес срочно уехал в отдаленный город по делам… Хотя, Главный Смотрящий не обязан ни перед кем отчитываться. Разве что только перед Эмбром, главой ордена.

Ничего, Судьба всех расставит по своим местам, придет и их черед. Их имена тоже есть в списке. Главное – не спешить.

– Да, у меня вся жизнь впереди… Справедливость восстановить я успею, – пробормотал Клемент. – В крайнем случае, могу ненадолго затаиться. Только бы они не вздумали проверить подземные ходы. Если кому-нибудь придет в голову эта идея, я больше не смогу здесь оставаться.

На этот случай монах разработал для себя детальный план отступления. Он поставил в коридорах несколько скрытых механизмов, которые должны были оповестить его о приближении незваных гостей. Таким образом, он обезопасил себя от внезапного нападения.

– В этом мире нас держат только привязанности. Вне их нет ничего.

Он отыскал среди бумаг толстую тетрадь в кожаном перелете.

Это был его дневник. Он завел его всего две недели назад. Чувствуя острую потребность излить кому-нибудь душу, и не имея живого собеседника, он использовал для этих целей эту тетрадь. Клемент надеялся, что когда-нибудь ее прочтут и, возможно, читатель на миг задумается, оглянется назад и посмотрит на свою собственную жизнь по-другому.

Он не писал в нем ничего конкретного: здесь были только наблюдения да те философские вопросы, которые он порою задавал сам себе и не находил ответа.

Сейчас его особенно остро волновала проблема смысла жизни. Он так и написал: "В чем смысл бытия?" и дважды подчеркнул вопрос. Ему выпала честь быть знакомым с самим Смертью, но эта встреча, вместо того чтобы избавить его от мучительных размышлений принесла новый виток сомнений. Клемент знал, что Смерть глубоко несчастен и данный факт сбивал монаха с толку. Возможно, это происходит потому, что ранее Рихтер был человеком? Да, но верит ли он всему тому, что Смерть рассказал ему о себе?

Да, он верит ему. Смерть назвал ему свое имя, обычное человеческое имя. Рихтер… Но если задуматься, то все вместе – это невероятно. Он видел Смерть, разговаривал с ним. Рихтер замедлял ради него время, обучал его…

Клемент отложил карандаш в сторону и в волнении принялся мерить шагами комнату. Забывшись, монах нечаянно задел ногой ящик и пребольно ушиб лодыжку о железную скобу.

– Вот зараза! – он с ненавистью пнул обидчика и сел на кровать. – Что же мне так не везет? Может, завести себе какое-нибудь животное, – размышлял вслух монах, – которое будет скрашивать мое одиночество? Святой Мартин, например, с удовольствием возился с всякими зверями и птицами, что правда не мешало ему есть мясные котлеты.

При упоминании о котлетах у Клемента заболел желудок. Он не ел, как следует, уже три дня, а то и больше. Но у него же есть деньги и никто не помешает ему исправить это досадное упущение. В дальнем углу раздался скрежет, и в свете огня блеснула пара маленьких черных глаз.

– А вот и животное, – мрачно сказал Клемент, поднимаясь и протягивая руку за ножом. – Нет, крысы здесь – это явно лишнее.

Крыса оказалась благоразумной. Она не стала испытывать судьбу и убралась обратно в дыру, из которой появилась. В гнезде ее ждали десяток маленьких крысят, и ведомая материнским инстинктом она чувствовала себя за них в ответе.

– А ведь совсем недавно заколачивал, – вздохнул монах, закидывая дыру осколками битого кирпича и придвигая к этому месту ящик.

Между стеной и ящиком он просунул лист жести для верности.

Интересно, что бы стала делать Мирра, если бы была здесь и увидела крысу? Одно из двух – она или смастерила бы из нее чучело, или приручила и везде носила грызуна с собой. Представить, что Мирра вдруг испугается и с визгом заберется на стул, умоляя избавить ее от этого ужасного чудовища, монах не мог.

Клемент покачал головой и потянулся за маской. Он не хотел признаваться самому себе, но ему очень не хватало этой девочки. Ее смеха, глупых вопросов, бесконечной болтовни и извечных попыток сунуть нос не в свое дело. Она была такой живой, как огонек пламени, который мог осветить собой любую, даже самую непроницаемую тьму. Мирра никогда не давала ему скучать. Когда она была рядом, он помнил, что он не безликий монах, а человек, со своими достоинствами и недостатками.

Как же он был глуп… Ведь он тогда хотел повернуть обратно! Да что тут скажешь… Он никогда не простит себе этого. По его вине огонек был погашен… С этим ничего не поделаешь. Нужно научиться жить с этим или… перестать жить вовсе.

Монах с сомнением посмотрел на рукоять кинжала, который мирно покоился в ножнах. Может, лучше одним махом прекратить свои мучения? Хватит ли у него духу оборвать собственную жизнь? Вряд ли он сможет хладнокровно перерезать себе горло, но ведь всегда остается яд. Он смело посмотрит Рихтеру в глаза, когда тот явиться за ним, узнает, наконец, так ли уж страшен взгляд Смерти. Он завершит свои дела, доведет месть до конца и упокоиться с миром в глухой чаще леса.

Он же знает, что его душа бессмертна, она частица благостного Света и поэтому важнее всего. Намного страшнее было бы вовсе не знать этого. Быть уверенным, что у тебя есть только тело и ничего больше. Что ты случайность, нелепая, как и все случайности, и даже если являешься звеном в цепи каких-то событий, то вся цепь, которой ты предаешь столько значения, на самом деле ничтожна.

Человеческий род, все его достижения, города, произведения искусства, память поколений – не важнее чихания простуженного барсука в осеннем лесу. И твоя смерть, которая превратит тело в кусок гниющей плоти – это навсегда. Смерть – это так страшно… Для тех людей, кто считает, что они – это их руки, ноги, голова или сознание. Будто бы сознание делает их такими, какие они есть…

Но ведь ему совершенно нечего бояться. Его вера непоколебима, он знает, что не обратится в ничто.

Да и что во вселенной значит ничтожное хрупкое тело? Это прах земли, на время взятый взаймы и который придется вернуть. Он перенесет физическую смерть и возможно сольется со Светом. Вот чего нужно желать, к чему нужно стремится. Даже если это произойдет не сейчас, а через тысячу жизней, но это обязательно произойдет. Свет дарит мир, покой и любовь. Он чистая сила созидания, в противовес разрушающей силе Тьме. Свет его манит, зовет. Он незримо присутствует во всем…

– Сам себе не верю, – пробормотал монах, качая головой. – Надо решать, что делать со своей жизнью сейчас, а не погружаться в пучину метафизических размышлений. В ней ведь и утонуть недолго.

"Утонуть" в его понимании означало сойти с ума. Клемент был свидетелем того, как старые монахи, месяцами не выходящие из своих келий, после трехнедельного зимнего поста начинали говорить странные вещи. Они без конца философствовали об истинной природе Света, и сложную нить их рассуждений больше никому не удавалось проследить. По правде, говоря, они несли редкостную чепуху, и не выносили, когда с ними не соглашались. Настоятель же, исключительно из уважения к сединам старцев, запрещал остальным братьям им перечить. Он втайне призывал монахов к состраданию и пониманию человеческого несовершенства.

Да, тело так несовершенно… Молодого, здорового человека вдруг убивает неведомая болезнь. Кара небес? Недуг сражает его наповал, и никто не в силах помочь. Он "сгорает" всего за месяц, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его тело. Возможно, когда-нибудь болезнь сразит и его. Но даже если это случиться через минуту, он ни о чем не жалеет. По крайней мере, свою лепту в торжество справедливости он уже внес. Пелес стоит целой сотни обычных негодяев. Ему есть, чем гордится.

Он должен жить, хотя так не хочется. Самоубийство же для него совершенно неприемлемо. Блестящие лезвия, смертоносные яды, виселицы и прочие игрушки взрослого человека, нужно поместить в самый дальний ящик, закрыть на замок и выбросить ключ. Он никогда не воспользуется ими. Если Свету будет угодно прекратить его жалкое существование, то Свет сделает это сам.

Монах набросил на себя плащ и тщательно проверил оружие: он выходил из дома только полностью экипированным. Затем он надел маску. Она была для него больше чем просто кусок кожи. Это был символ, который отделял его от остального мира. Черная маска стала его вторым лицом.

Всякий раз, надевая ее, Клемент словно примерял на себя другую личину. Он менялся не только внешне, но и внутренне. Спокойный, доброжелательный монах исчезал и вместо него появлялся убийца. Расчетливый, знающий себе цену и даже отчасти презирающий добродушного монаха. И хотя эти перемены были по душе Клементу – вершить месть было удобнее в этом облике, он боялся, что наступит момент, когда он не сможет избавиться от своего второго Я.

Те, кто плохо знали Главного Смотрящего, могли подумать, что он спокоен. Мужчина полностью контролировал свои эмоции, следя за тем, чтобы ничто не выдавало его истинных чувств. Его тело было расслабленно, взгляд безмятежен.

– Ты в ярости, – глухим голосом сказал Эмбр. Уж он-то хорошо знал Луноса Стека.

Они сидели в кабинете Эмбра. Магистр ордена был абсолютно лыс и покрыт морщинами, словно запеченное яблоко.

– Да, – ледяным тоном ответил Лунос, вместе с тем, не меняя выражения лица. – А что, сейчас меня должны одолевать какие-то другие эмоции? По-моему у меня есть повод сердиться.

– Жаль Пелеса, он был хорошим исполнителем, но ничего не поделаешь… – Эмбр пожал плечами.

– И это все? – возмутился Смотрящий. – Я ожидал от тебя большего. Пелес был одним из лучших моих людей.

– Ммм… Ты уже выяснил, чьих это рук дело?

– Нет, – нехотя ответил Лунос. – Убийца как сквозь землю провалился.

– Возможно, он никуда и не исчезал? – Эмбр изогнул левую бровь и пристально посмотрел на своего собеседника. – Нужно рассмотреть разные варианты…

– Полагаешь, что он может быть одним из нас? Вряд ли, – Лунос покачал головой. – Скорее всего, это какой-то искусный высокооплачиваемый наемник.

– Мы бы знали, если бы такой появился в Вернстоке. Или наши агенты уже ни на что не годятся?

– Если он в столице недавно, то наши шпионы могли еще не заметить его. Тем более что профессионал обязательно бы принял все меры предосторожности.

– Неудивительно, что вы его не нашли. У Пелеса была охрана?

– Да, но, прибывая в храме, он ее отпускал за ненадобностью.

– Мы расслабились, и вот результат, – Эмбр пожал губами. – Слишком долго у нас не было ни одного стоящего противника. Надеюсь, каждый в ордене извлечет урок из этого происшествия. Но почему именно Пелес? Кому он перешел дорогу?

– Я считаю, что его смерть – это предупреждение мне. Да-да, никакая это не паранойя, – добавил Лунос, успев заметить недоверие, мелькнувшее в глазах магистра ордена.

– Ты сделал этот вывод только на основании того, что убитый был твоим человеком?

– Не только, – мрачным голосом ответил Смотрящий. Он положил перед Эмбром клочок бумаги, на котором было написано всего несколько строк.

– Что это?

– Адресованное мне послание.

– Кем?

– Без подписи. "Нельзя забыть то, чего нельзя простить. Тот, кто придает свою Веру, отдает душу Тьме. Тебе не уйти", – прочел Лунос.

– Как мелодраматично, – скривился Эмбр. – Ничего лучше придумать не могли? Словно какие-то детские игры – записки, малопонятные угрозы…

– Пелес был отравлен "Манящей гостьей". По-моему, это достаточно серьезно.

– Так что же теперь, не есть и не пить? – старик плеснул себе в бокал красного вина. – Угощайся. Из старых запасов. – Он придвинул к Смотрящему амфору.

– Спасибо, – Лунос Стек взял второй бокал, наполовину наполнил его темно-красной жидкостью, и сделал глоток. – Чудесно. На самом деле, меня больше беспокоит вопрос не личной безопасности, а сам факт, что кто-то осмелился поднять голову и бросить нам вызов.

– Против нас всегда плелись интриги. В этом нет ничего удивительного. В особо трудные годы тайные общества вырастали как грибы после дождя.

– Да и они были нам полезны. Пока их представители только говорят, а не переходят к конкретным действиям. Взять хотя бы то же "Сообщество Магов"…

– Они до сих пор не подозревают, что мы знаем об их существовании? – спросил магистр ордена.

– Трудно сказать, – усмехнулся Лунос. – Но не заметить их было невозможно. Столько сотен лет делим один и тот же город.

– Вернсток – это сердце ордена. Здесь началась его история, и тот, кто посмеет чинить ему препятствия, заранее обречен на неудачу, – Эмбр сделал паузу. – Друг мой, я вижу, что ты сильно взволнован.

Пожалуй, "друг" – это было слишком сильно сказано. Они были единомышленниками, но друзьями – никогда. Любой дружбе в ордене, даже если ранее она имела место, быстро приходит конец. Тем более между магами. Оба они были довольны занимаемым положением, и соблюдали интересы друг друга, но не более того. Невозможно было сочетать полномочия магистра ордена и Смотрящего, но если бы такая возможность вдруг появилась, эти люди не раздумывая, перерезали бы друг другу глотки.