Текст книги "Избранница"

Автор книги: Майте Карранса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Цицерон

Невероятно! Цицерон тер глаза, не веря тому, что видел. Анхела, его прелестная и коварная Анхела, превратилась в другое существо.

Несмотря на то что юноша чувствовал себя отвергнутым, он не собирался уходить. Его уделом был чистый и твердый мазохизм, которым упиваются упрямцы, никогда не признающие себя побежденными. Поэтому ему хотелось увидеть своими глазами, как Анхела обнимается и целуется с ирландцем. Поэтому он шел за ней до самой опушки леса.

И на всякий случай, действуя почти из-за суеверия, он переодел майку задом наперед и принялся искать особый гриб, который узнал сразу, как явился сюда. Стоит ему пару раз лизнуть его, как он проникнет во все тайны леса. Если феи существовали, то он их увидит.

И он их увидел.

Их было две. Одна фиолетовая, крохотная и бойкая, другая пурпурная, более величественная, более властная. С помощью палочек обе феи посыпали Анхелу порошком, окрасили ее в золотистый цвет, и несколько мгновений спустя та родилась заново, превратившись в совсем другую девушку.

Новая Анхела стала не только выше ростом, светловолосой, фигуристой и великолепной, но и показалась более спокойной, стройной и предсказуемой, чем прежде. Хотя по необъяснимой причине Цицерон тут же почувствовал, что она ему не по душе.

Новая Анхела олицетворяла изобилие совершенства – вздернутый нос, чрезмерно пухлые губы, розовые щеки, безупречно светлые волосы. Одновременно исчезло все удивительное, непредсказуемое и неуловимое, чем обладала первая Анхела.

Все это разочаровывало.

Даже ее низкий хрипловатый голос стал музыкальным и явно соблазнительным, но Цицерону он показался излишне банальным. Она стала настоящим манекеном. Так ему казалось. Жеманный манекен из дерева, с ловко прорисованными чертами лица, но лишенный души.

Цицерон был без ума от непостоянной души Анхелы, а сейчас при этой разительной перемене догадался, что испарилось несовершенство – ее основная добродетель.

Вероломство влекло за собой полное крушение надежд. Цицерону оставалось лишь убедиться в истинности своих подозрений и увидеть, как из нее сделают невыносимую всезнайку.

Так оно и случилось. Слова Анхелы звучали приятно, примирительно и крайне правдоподобно. Короче говоря, от них веяло фальшью.

– Хорошего понемножку. Не забывайте, что жизнь во дворце течет размеренно.

Дело в том, что феи поспешили надеть на нее длинные и роскошные одежды, вышитые золотом и серебром. Они вытащили их из тайного сундука, припрятанного среди холмов. Однако Анхела не торопилась сбросить с себя толстовку, его толстовку.

Когда она нежно сняла ее, толстовка скользнула по ее ногам. Затем она взяла ее своими изящными руками и поднесла к носику. Потом резко вдохнула и спросила:

– Мне можно оставить ее?

Цицерон и две феи потеряли дар речи. Ее слова, жесты… никак не вязались с ее новым обликом. Анхела задала этот вопрос, капризно вскинув брови, точно повинуясь неожиданному побуждению и покоряясь соблазну.

Цицерон вздрогнул, узнав в этих словах, в детском жесте, в обнюхивании толстовки что-то от прежней Анхелы.

– Зачем? – почти в один голос спросили феи.

Анхела улыбнулась с обезоруживающей игривостью. Было невозможно отказать ее просьбе. Говоря, она гладила шероховатую и поблекшую поверхность голубого хлопка:

– Дело в том… что она навевает воспоминания.

– Воспоминания? О чем? – в один голос спросили феи, столь же любопытные, как и все феи.

Цицерон затаил дыхание, пораженный временным параличом. Он перебрал тысячу возможностей, самые глупые из которых гласили: Анхела хотела помнить мягкий предмет одежды, купленный матерью Цицерона, Анхела хотела помнить чудесные уроки гимнастики в любимой школе, Анхела хотела помнить бледно-голубое небо над своим родным городом. Анхела хотела…

– Воспоминания о парне… о парне, который мне это подарил.

Цицерон чуть не умер от недостатка воздуха. Он втянул в себя весь кислород леса, жадно наполнил легкие и почувствовал, как у него закружилась голова.

Анхела хотела помнить его? Анхела хотела сохранить на память какую-нибудь его вещь? Возможно, в новом сердце Анхелы остались следы его страстных поцелуев.

– Этого делать нельзя. Финвана очень ревнив и не согласится, чтобы при тебе была вещь, напоминающая о каком-то парне.

Цицерон смотрел на Анхелу, пытаясь прочесть нечто в ее новом непроницаемом лице. Она печалится? Сердится? Пребывает в отчаянии?

– В таком случае нет никаких проблем. Я ее бросаю, и дело с концом.

Цицерон снова успокоился. Какая мерзость эти воспоминания, среди которых всплыла его жалкая персона, ведь Анхела решила потерять его так, как теряют бесплатную рекламную ручку, и при этом нисколько не жалеют.

– Но я оставила на себе трусы, – вдруг добавила она с нежностью, не лишенной плутоватости.

И Цицерон, у которого глаза вылезали из орбит, заметил, что на Анхеле его трусы, которые ей великолепно шли.

– Трусы?

– К чему носить трусы, если можно носить трусики? – спросила удивленная Лилиан.

Анхела пожала плечами с изяществом стюардессы:

– Они удобнее.

Цицерон сильно удивился. Анхела не упомянула хозяина трусов, она говорила обиняками, чтобы хранить свои мысли в тайне.

Разве не так? Цицерон не ошибается? Анхела хотела оставить что-то на память о нем? Или он все это придумал, ибо не хотел признать себя неудачником, которого все девушки использовали в какой-то момент своей жизни, чтобы выманить у него толстовку, трусы, а потом отделаться от него? Анхела была огорчена? Она проявила человеческие чувства?

В этом Цицерон был не очень уверен. Он понятия не имел, кто такая Анхела, тем более в кого она перевоплотилась. Она в любой момент могла воплотиться в волчицу. А вдруг она вампир или серийная убийца? Все было возможно.

Однако, призвав на помощь немного математики и логики, Цицерон не нашел достоверного подтверждения, что прежняя Анхела, оказавшись в новой оболочке равнодушия, вынашивает какие-либо козни.

Наряженная в новые одежды, с распущенными волосами и закрепленной на лбу жемчужной диадемой, она казалась восхитительной принцессой.

– Она прелестна.

– Она очаровательна.

– Финвана будет пленен.

– А Оонаг будет ревновать пуще прежнего.

Так рассуждали феи под звуки шагов Анхелы, репетировавшей танец на опушке леса.

Цицерон снова тер глаза. Призрачная новая Анхела со светлыми волосами, развевавшимися по ветру, с обутыми в вышитые шелковые туфли ножками казалась так же нелепой, как и присутствие двух фей. Тем не менее это видение было явью. Как столь же настоящей оказалась парадная карета, запряженная четырьмя темными, как ночь, лошадьми, которая бесшумно появилась среди листвы. Каретой правил статный гофмейстер.

Придворный опустился на колени перед Анхелой, уперев одно из них в землю, затем грациозно предложил ей руку.

И Анхела, будто проделывавшая этот ритуал всю жизнь, изящно коснулась своей рукой тыльной стороны ладони придворного и грациозными шагами проследовала к карете, двери которой сами растворились перед ней.

Девушка элегантно поднялась по ступенькам, приподняв юбку, чтобы не испачкать ее, и исчезла в темноте среди бархатных сидений.

– Ну, что скажете? – спросила Фиалковая фея с легким беспокойством в голосе.

– Она совершенна. Просто само совершенство, – заявил искренне восхищенный Дианкехт, затем, внимательно посмотрев на Лилиан, добавил: – Но не столь совершенна, как ты.

Лилиан покраснела и снова обратила внимание на свою подопечную:

– Вот увидите, она не подведет. Вы не ошиблись, она совершенна!

Цицерон придерживался того же мнения. Новая Анхела была самим совершенством, в этом не оставалось никаких сомнений, однако он предпочитал несовершенную Анхелу – человечную и хрупкую, маленькую Анхелу, худую, белую, похожую на мальчика и плутоватую.

Кем бы ни была Анхела, скрывшаяся в карете в его трусах, она исчезла со скоростью, какая требуется белке, чтобы забраться на дерево. Вместе с ней исчезли гофмейстер, феи и сверкающий порошок, наполнявший опушку светом и ощущением благополучия.

Цицерон поежился от холода, третий раз за этот вечер потер глаза и пришел к поразительному выводу: Анхела испарилась.

Перед ним стоял выбор из трех возможностей: остаться, вернуться в Дублин или последовать за ней. Наверное, самое разумное было бы вернуться в Дублин, но как раз эта возможность волновала его меньше всего. Самым разумным было бы ждать, но это было самым скучным делом в мире.

Отбросив первые две возможности, Цицерон решил действовать. Как-никак надвигалась ночь, а ночь была родной стихией эльфов-охотников, ночных следопытов, которые скрывались в тени, чтобы настичь добычу. Ему не могут не пригодиться многие часы путешествия по волшебным мирам.

Сейчас Цицерон наблюдал за этими мирами не на экране, а ощущал их под своими ногами. Он не нуждался в карте. Он точно знал, как проникнуть в королевство Туата Де Дананн, скрытое под холмами, куда вели подземные ходы. Он проник в виртуальную копию этого королевства всего несколько часов назад.

Цицерон с воодушевлением отправился в путь и уже почти стал насвистывать одну песенку, как вдруг оживился, почувствовав свою полезность и еще кое-что. Юноше не хотелось в этом признаваться, однако это новое ощущение, возможно, имело какое-то отношение к тому, что он влюбился.

В жизни Цицерона появилось единственное по-настоящему важное, самое важное и первостепенное дело – вытащить свою Анхелу, девушку, с которой он целовался, из капкана, куда та угодила, и избавить ее от тела, пленницей которого та стала. Каковой бы ни оказалась причина ее превращения и отъезда, никак нельзя было понять, почему она добровольно отдалась в руки волшебных существ.

Анхела была слишком простодушна и не могла проникнуться к ним недоверием. Возможно, она не подозревала, что эти волшебные существа врут почем зря, предают лучших друзей, капризны, непостоянны и жестоки и могут стать кровожадными.

Цицерон спасет ее. Он вытащит Анхелу из этого болота. Он настоящий герой и готов вжиться в новую роль.

Луси

Стоило только Цицерону отойти на некоторое расстояние, как Луси и Антавиана, долго сидевшие на корточках, покинули свое укрытие с отекшими и исцарапанными ногами. Ясное дело, они прятались за кустарниками, которые оказались колючими. С этого неуютного наблюдательного пункта обе девицы пристально следили за тем, что происходило в лесу.

Луси все никак не могла смириться с превращением Марины в Анхелу, напоминавшую ангела. Подобное совершенство ее глубоко задело. Она узрела в этом угрозу, непреодолимую преграду.

– Быть столь красивой невозможно. Ей поневоле приходится страдать, – бормотала завистливая девушка, видя, как Марина вырастает, округляется, обретает другую кожу и волосы, становится топ-моделью.

Хотя в конечном итоге все обернулось хорошо, Анхела исчезла, а Цицерон, оставшись один и упав духом, направился домой.

Шпионки старались идти незамеченными и не попасться Цицерону на глаза.

«Ничто так не раздражает парней, как неосторожные взгляды», – подумала Луси.

Когда обнаружилась могила Патрика и его одежда, она была потрясена и уже не сомневалась, что ее худшие подозрения верны: Анхела убила бедного ирландца.

Но беда Луси была в том, что она не видела фей, чему Антавиана не могла поверить.

– Быть не может, что ты не видела фей. Разве ты не слышала их?

– Нет.

– Ты не видела парадную карету с лошадьми?

– Нет.

– И Дианкехта тоже?

– Нет.

– Должно быть, ты съела какой-нибудь гриб.

– Какой?

Антавиана протянула ей один из тех, что росли под дубом.

– Этот. Если ты пожуешь его, то сможешь увидеть фей.

Луси не переставала удивляться знаниям карлицы, любившей макароны.

– Ты уже жевала такой?

– Для меня в этом нет необходимости. Мир полон фей, волшебных существ, и в детстве я часто видела их всех.

Луси никак не могла проглотить гриб и жевала его без особого удовольствия, не думая о том, что маленькая и непредсказуемая Антавиана может отравить ее.

– Мне бы хотелось, – заявила коротышка, – чтобы при мне всегда была фея, чтобы можно было просить у нее все, что захочется, и чтобы она превращала меня каждый день в другую. Это было бы очень здорово. А кем бы ты хотела стать?

Луси сочла этот вопрос идиотским и не стала отвечать.

Антавиана, не дождавшись ответа, продолжила свой монолог, следуя за ней по лесу:

– Я хотела бы стать знаменитой и высокой, а еще мне всегда страшно хотелось превратиться в собаку. А тебе?

Луси задавалась вопросом, почему на ее пути попалось такое совершенно никчемное существо, как Антавиана. Хуже всего, что без нее нельзя было обойтись.

– А в орангутана? Не делай такое лицо, говорят, что они очень умные. А вдруг у тебя предки были орангутанами? Если бы ты оказалась орангутаном, у тебя было бы одно преимущество – ты могла бы носить те же очки.

Антавиана стала невыносимой. Луси не обращала на нее внимания, но она все равно продолжала говорить.

– Я не хочу быть орангутаном, – проворчала Луси.

– Да не расстраивайся ты так, мне просто в голову пришла такая мысль, – и безо всякой паузы Антавиана переменила тему: – Мне больше понравилась Фиалковая фея. Я оставлю себе Фиалковую фею, и ты возьмешь Пурпурную фею. Я тебе предлагаю хорошую сделку, ведь у Пурпурной феи власти больше, чем у Фиалковой.

– О чем ты мне говоришь? – задала осторожный вопрос Луси, пришедшая в полное замешательство.

– О феях, о том, что будет. Разве мы не идем за феями?

«Она не только назойлива, но и глупа», – подумала Луси.

– Нет. Мы идем за Цицероном.

Антавиана неожиданно остановилась:

– Почему?

– Потому что мне так нравится! – воскликнула раздосадованная Луси.

Она устала от своей глупой подруги. Неужели ей все надо повторять каждые пять минут?

Антавиана была немного огорчена.

– А как же феи? Мне нравится Фиалковая фея.

У Луси появилось желание дать Антавиане звонкую оплеуху, но она вспомнила, что это насилие, а ведь она добрый человек.

– Оставь фей в покое, они опасны.

Однако Антавиана могла оказаться еще опасней.

– Я хотела бы, чтобы фея стала моей крестной и выполняла все мои желания. Я хочу этого больше всего в жизни. Честно говоря, без волшебного существа все теряет смысл, я это только что обнаружила. Если у Анхелы есть фея, то у меня она тоже должна быть. Мне нужна фея Анхелы, – хныкала коротышка.

Луси начала нервничать.

– Ладно, ладно. Получишь свою фею, только иди за мной.

– Ты мне обещаешь?

– Я тебе обещаю.

Луси успокоилась.

Антавиана вдруг повеселела и продолжила путь легким шагом, что-то напевая про себя. Трудно было поверить, что у нее столь переменчивое настроение.

– Анхела казалась чуточку неестественной, как ты думаешь? Такая белокурая и такая совершенная, я этого не понимаю, – выпалила вредная мелочь невинным голоском, разыгрывая свою излюбленную карту с целью посеять раздор.

Луси невольно почувствовала, как ее охватывает безудержный гнев. Она хрустела костяшками всех пальцев подряд и скрежетала зубами. Даже ей самой стало страшно.

– Анхела легко отделалась, – изрекла она хриплым голосом.

– От чего?

– Я бы выцарапала ей глаза собственными руками!

Антавиана от радости захлопала в ладоши, а Луси, заметив, что ей самой страшно нравится роль мстительницы, решила развить эту тему:

– Она это заслужила.

– И ты бы это сделала?

– Конечно. Если бы Анхела не оставила Цицерона в покое и не велела бы ему обратить внимание на меня, я бы убила ее.

Луси сама удивлялась тому, что говорила.

Антавиана поцокала языком и продолжила задавать свои хитрые вопросы:

– И как бы ты предпочла убить ее? С кровопусканием или без него, медленно или сразу?

– Мы упустим его! – неожиданно воскликнула Луси, уходя от ответа.

Цицерон ускорил шаг, все больше и больше углубляясь в чащу леса.

– Он не туда идет, – уверенно заметила Антавиана.

Луси тоже заметила это и стала постепенно выходить из себя.

– Он не может…

– Что?

– Цицерон идет за ней!

– За Анхелой?

– Разве это не видно?

– Что не видно?

– Как – что не видно? Ему грозит опасность! Анхела – серийная убийца. Она прикончила Патрика!

Как это ни странно, Антавиана стала защищать Анхелу:

– Однако она велела Цицерону уйти. Мы это слышали. Это Цицерон решил следовать за ней, он без ума от нее.

Для Луси это было все равно что кость в горле. Ее огорчала мысль, что эта дура Цицерону милей. Тем не менее она продолжала вести себя как хорошая девочка…

– Цицерон сам не знает, чего он хочет, – Луси стала оправдывать его. – Как он может идти следом за этой… за этим белокурым уродищем из пластилина?

Антавиана ей ответила:

– Давно известно, что ребятам нравятся Барби, девицы и уродки из пластилина. Девушки вроде тебя из плоти и костей, – ладно, в тебе плоти больше, чем костей, – не пользуются успехом. Не сердись, но это чистая правда!

– Заткнись же ты! – не выдержала Луси, которую раздражал фальцет Антавианы и, понятное дело, то, что она говорила.

– Он направляется к холму, – уже тише сказала Антавиана.

– Это и понятно! Он собирается проникнуть туда!

– Куда?

– В королевство Туата Де Дананн.

Однако Антавиана не удивилась, а восприняла эти слова как нечто само собой разумеющееся и указала вправо.

– Идем туда, мы его перехватим, – сказала она, показывая на одну из троп и оставляя Луси в полном изумлении.

– А почему туда?

– Потому что там есть вход.

– Я ничего не вижу.

– Понятно, что не видишь, но он есть.

– Откуда ты это знаешь?

Антавиана была очень чувствительной.

– Значит, ты не веришь, да? Ты считаешь меня лгуньей?

Луси просто не могла поверить этому. Откуда этой соплячке знать о столь сложной вещи, как тайный вход в холм фей?

– Перестань говорить глупости!

Однако Антавиана отказалась идти за ней.

– Отсюда я ничего не вижу!

– Цицерон вот-вот скроется из вида! – торопила ее Луси.

Антавиана замерла как вкопанная и не собиралась двигаться с места ни на шаг. Ее что-то сдерживало.

– Оттуда, из-под камней холма, исходит нечто отвратительное.

Луси заметила, как она морщится. Из-за этой девицы она потеряет любимого Цицерона!

– Ты говоришь глупости!

– Значит, ты ничего не видишь?

– Конечно, нет. Послушай, у меня нет желания устраивать игры. Давай, бежим! – Луси все больше выходила из себя.

– Эта тропа опасна, – ответила Антавиана и спокойно села на землю, будто настало время пить чай.

Луси, вне себя от злости, направилась дальше, не понимая, зачем связалась со столь непредсказуемым существом, как Антавиана.

– Идиотка!

И она побежала за Цицероном, не обратив внимания на это замечание.

Антавиане и в голову не могло прийти, что теперь перед нею была вовсе не Луси, а гном-колдун девятнадцатого уровня по имени Мириор. Непостижимо.

Антавиана

Антавиана опустилась на землю перед холмом и зевнула. Чей-то голосок шептал ей, что сюда поворачивать не следует, но, если Луси так хочется покончить с собой, ей не стоит мешать. Будет даже лучше, Антавиана одна вернется в Дублин и скажет, что ее друзья исчезли. Поплачет, изобразит сильное горе, выступит перед журналистами и станет знаменитой.

Эта мысль привела Антавиану в восторг, но она не могла осуществить ее. Волшебный лес поймал ее и не давал возможности вернуться к цивилизации. Внутреннее влечение, которое пробудила в Антавиане Фиалковая фея, изменило ее. Она не могла уйти и забыть ее. Пока не могла. Голос феи, напоминавший звуки флейты, ее фиалковый цвет, шелест крыльев – все околдовало Антавиану. У нее возникло огромное желание держать фею в своих руках и слушать, как она воркующим голоском произносит заклинания.

А что, если она проникнет под холм и разыщет ее? А что, если ей удастся сделать ее своей феей?

Антавиана, лежа на опавших листьях, свернулась в клубок, поднесла большой палец близко к устам и прикрыла глаза. Она уснула, мечтая о Фиалковой фее и заколдованном холме фей.

Прошло немало времени, как Антавиану разбудила Луси, тряся ее за плечи.

– Просыпайся немедленно!

Манеры ее бывшей подруги были грубоваты. Антавиане следовало лучше выбирать подруг по приключениям.

– Что случилось? Что тебе надо?

– Я не смогла догнать Цицерона, а вход исчез. Я все искала и искала, как туда проникнуть, но ничего не нашла.

– Тем лучше для тебя, этот вход был ловушкой.

– Как ты можешь говорить, что так лучше для меня? Я только что потеряла Цицерона, понимаешь? Его проглотил этот холм. Цицерон бросился за этой белокурой самозванкой, он не способен понять, кто ему больше подходит.

– Кто ему подходит?

– Я, само собой разумеется.

«Какая чушь», – подумала Антавиана, но не хотела спорить и промолчала.

– Я знаю, как туда войти.

– Ради этого я и пришла. Пойдем, проводишь меня.

Голос и жесты Луси выражали явную радость и оптимизм.

– Но с одним условием.

– Выкладывай.

– Я хочу поймать Фиалковую фею. Без нее я не уйду, – выпалила Антавиана.

– Договорились.

Луси согласилась бы поймать диплодока и научить его танцевать румбу. В действительности она хотела поскорее поймать Цицерона.

– Ты сказала это неуверенно, – придирчиво пожаловалась Антавиана.

– Извини, я была невнимательна. Я помогу тебе поймать эту фею – для меня нет более важной цели в жизни.

– Лгунья, – жаловалась Антавиана. – Ты ведь даже не видела ее.

Луси поправила ее:

– Я хотела сказать – после Цицерона. И дело тут не в том, что для меня так важна эта фея, для меня важна ты, ты моя подруга, а я очень ценю дружбу.

Антавиана решила, что лишь ради этих слов стоит вычеркнуть Луси из числа «бывших» подруг и вернуть ей прежний высокий статус. Как бы она ни ценила достоверность ее утверждений, в чем не все было столь ясно, сейчас это ее не беспокоило ни в малейшей степени. Антавиана мечтала о Фиалковой фее, она была помешана на ней и хотела, чтобы та стала ее собственностью.

– Ладно, идем.

Антавиана сама не могла объяснить, отчего точно знает дорогу, по которой следует идти, почему за вязом должен находиться вход, но это было столь же просто, как войти в женский туалет: до конца и направо.

Антавиана привела в действие наполовину скрытую пружину, перед ней открылась дверь, позади нее можно было различить ступени, которые вели через пустой ствол дерева к почти неосвещенной бесконечной винтовой лестнице.

Войдя, они услышали, как позади что-то щелкнуло, дверь затворилась, погрузив их в полутень, не лишавшую возможности видеть.

Луси улыбнулась, однако не скрывала своего испуга.

– Как любезно. А как мы выйдем? – спросила она как человек, которому все это не нравится.

Антавиана тут же почувствовала, как ее воспоминания окутывает белое и липкое облако. Она задумчиво почесала в голове:

– Откуда мне знать?

Обе девушки пытались забыть о том, что надо будет возвращаться. Войти в тайные владения фей уже само по себе было достаточно волнующим событием.

Подруги спускались и спускались уже нескончаемо долго, и лестница начала плясать под их ногами, и все закружилось с огромной скоростью. Они с трудом держались за перила и не знали, лучше ли закрыть глаза или широко раскрыть их. Это не имело значения. Все кружилось внутри них, изгнать это кружение из себя было невозможно.

Они терпели все это, пока не достигли конца лестницы и, оказавшись перед огромной деревянной дверью с железными петлями, толкнули ее и вошли.

Антавиана чувствовала себя как во сне. Все было точно так, как во снах, которые она обычно видела. Она чувствовала себя как дома. В приятном месте, знакомом и красивом.

Она жадно глотнула теплого летнего воздуха, насыщенного ароматами цветов, позволив ветерку ласкать свои щеки. Цветы с лепестками всех цветов радуги покрыли ее с ног до головы: цветы эти распускались и сверкали под ночным небосводом, усеянным звездами и неизвестными созвездиями. С венчиков цветов, под трели певчих птиц, слетал заразительный смех обитавших на них волшебных существ.

Девушки очутились в сказочных владениях Туата Де Дананн.

Луси, раскрыв рот до ушей, удивившаяся больше Антавианы, так и села на мягкую землю.

– Вот это отпад, какой отпад! – единственные слова, какие она смогла произнести. Не веря своим глазам, она пришла к выводу, что оказалась внутри холма Дэйойн Сайд.

– Помогите!

Это был знакомый голос, шедший из подземелья. Это был голос Цицерона.

– Где ты, где ты? – крикнула встревоженная Луси, прижавшись устами к земле.

– Вытащите меня отсюда!

– Где ты?

– Не знаю. Я угодил в ловушку.

– Спокойно. Дыши медленно и береги кислород. Мы тебя вытащим.

Антавиана наблюдала, как Луси, с вызовом посмотрев на нее, была готова рьяно взяться за дело.

– Ты мне поможешь?

Антавиана устала и была довольна, и у нее не было ни малейшего желания трудиться.

– С киркой и лопатой дело пошло бы гораздо быстрей. Как ты думаешь?

– Ты очень сообразительна. Откуда я тут возьму кирку и лопату?

Антавиана вздохнула не без тени презрения: у ее подруги Луси было очень скудное воображение. Вдруг Антавиана словно увидела ее такой, какой она была – простой прилежной ученицей, лишенной самоуважения и глупо влюбленной в типа, который не обращал на нее ни малейшего внимания.

«Какая жалость! Как прелестно царство фей, и как здесь легко достойно выйти из любых переделок!»

– Значит, тебе нужна лопата… Из того навеса, например?

Луси открыла свои большие, как дыни, глаза. Действительно, перед ней стоял навес, и, открыв дверь, она нашла лопату и кирку.

– Как ты узнала, что они здесь?

Антавиана самодовольно вздохнула:

– Я много чего знаю. Я ведь говорила тебе, что другой вход – ловушка. Разве я была неправа?

Луси раскрыла рот и тут же закрыла его. Затем она со злостью вонзила лопату в землю и начала копать.

– Цицерон, потерпи, мы скоро вытащим тебя оттуда!