Текст книги "Эхо-парк"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Гарри почувствовал прилив удовлетворения. Теперь у него есть с чем работать. Он только что отыскал правильный угол зрения на расследуемое дело. Босх вернулся к столу и посмотрел на разложенные там отчеты и досье. Он взял папку с ярлыком «Уэйтс – Предыстория» и углубился в чтение.

25

В практике правоохранительной системы подозреваемый в убийстве Рейнард Уэйтс был уникальным явлением. Когда его фургон тормознули в Эхо-парке, полиция Лос-Анджелеса изловила киллера, который даже не находился в розыске.

Да что там полиция – по сути дела, Уэйтс был таким преступником, за кем не охотились, которого не разыскивал никто. Ни в одном картотечном ящике или компьютере какого-либо учреждения или ведомства не хранилось ни досье, ни самого мелкого файла с материалами о нем. Ни психологического портрета как неопознанного лица, ни кратких биографических данных или какой-либо предыстории, с чем можно свериться. На правоохранительные органы свалился серийный убийца, а им пришлось все начинать с нуля.

Все это поставило детективов Фредди Оливаса и Теда Колберта перед совершенно новым подходом к расследованию. Дело обрушилось на них так стремительно и с таким ускорением, что просто потащило за собой. Оно семимильными шагами двигалось к предъявлению официального обвинения и к судебному процессу. Было мало времени или желания притормозить, остановиться и подумать. Да и то сказать: Уэйтса взяли с поличным, когда при нем находились мешки с расчлененными телами двух убитых женщин. Беспроигрышный вариант, и он отмел важнейшую необходимость – точно установить, кого именно арестовали и почему он оказался со своим фургоном на данной конкретной улице в данное конкретное время.

Поэтому в досье содержалось мало данных, которые помогли бы Босху. В следственном деле содержались записи и протоколы, относящиеся к идентификации жертв и систематизации вещественных доказательств для грядущего судебного процесса. Что же касается предыстории дела, биографических фактов и прочих данных, то они сводились к самым общим сведениям – либо предоставленным самим подозреваемым, либо отобранным Оливасом и Колбертом входе рутинной проверки по компьютерным базам данных. Главная особенность состояла в том, что следователи мало знали о человеке, чье дело собирались передавать в суд, но того, что знали, в принципе было достаточно.

Босх закончил читать досье через двадцать минут. У него вновь набралось записей меньше чем на полстранички. Он выстроил краткую биографическую шкалу, включающую в себя аресты подозреваемого, освобождения на поруки и действия Рейнарда Уэйтса и Роберта Саксона:

30.04.92

Убит Дэниел Фицпатрик, Голливуд.

18.05.92

Рейнард Уэйтс (дата рожд. 03.11.71) получил водительскую лицензию; Голливуд.

01.02.93

Роберт Саксон (дата рожд. 03.11.75.) арестован за подозрительное праздношатание.

тогда же

идентифицирован как Рейнард Уэйтс (дата рожд. 03.11.71) через отпечаток большого пальца в базе данных управления автотранспорта.

09.09.93

Похищена Мари Жесто, Голливуд.

11.05.05

Рейнард Уэйтс (дата рожд. 03.11.71) арестован за убийство; Эхо-парк.

Босх внимательно изучил хронологию. Он обнаружил два обстоятельства, достойные внимания. Первое: Уэйтс предположительно не получал водительских прав до двадцати одного года. И второе: какие бы имя и фамилию он ни использовал, всегда называл один и тот же день и месяц рождения. При этом однажды, в попытке сойти за несовершеннолетнего, назвал годом своего рождения 1975-й, в других же случаях имел обыкновение называть 1971-й. Босх знал, что подобное часто практикуется людьми, которые пользуются чужими именами и фамилиями. Сменить имя, но сохранить некоторые реалии в неизменном виде, дабы не запутаться и не проколоться. А спутать дату рождения, указанную в твоих водительских правах, – вот уж этого нельзя было допустить ни в коем случае, особенно если об этом спрашивает коп.

Наведавшись на днях в городской архив, Босх и Райдер выяснили, что в округе Лос-Анджелес не существует записи от 3 ноября о рождении Рейнарда Уэйтса, равно как и Роберта Саксона. В ту пору они из этого сделали вывод, что все данные вымышлены. Но теперь Босх подумал, что дата рождения: 3 ноября 1971 года, – возможно, и не была фальшивой. Уэйтс, или как его там, сменив имя и фамилию, сохранил подлинную дату рождения.

Босх осознал, до чего близки были по времени убийство Фицпатрика и получение Уэйтсом водительских прав. Разрыв составлял менее месяца. К этому он прибавил факт, что, согласно материалам следствия, Уэйтс не обращался за получением водительской лицензии аж до двадцати одного года. Это показалось Босху маловероятным. Вряд ли парень, выросший в таком автомобильном раю, как Лос-Анджелес, станет дожидаться двадцати лет, чтобы получить свои первые водительские права. Вот еще одно указание на то, что Рейнард Уэйтс не его настоящие имя и фамилия.

Босх понемногу ощущал представшее перед ним уголовное дело. Как серфингист, ждущий прихода подходящей волны, прежде чем подгребать, Он почувствовал приближение своей волны. Босх подумал: то, что сейчас складывается в его голове, – это начало установления новой личности. Через восемнадцать дней после убийства Дэниела Фицпатрика убийца пришел в офис управления автотранспорта и выправил себе водительскую лицензию. В качестве даты рождения сообщил 3 ноября, а имя и фамилию – Рейнард Уэйтс. Конечно, для этого ему пришлось запастись и свидетельством о рождении, но это нетрудно, зная нужных людей. Особенно если живешь в Голливуде. Да и вообще в Лос-Анджелесе. Здесь получить липовое свидетельство о рождении – легкий, практически безопасный трюк.

Босх был уверен: убийство Фицпатрика и смена преступником своих данных связаны между собой. Как причина и следствие. Это опровергало признание, сделанное Уэйтсом два дня назад. Тогда он описал убийство Дэниела Фицпатрика как убийство ради сильных впечатлений, дабы ублажить свою давнюю фантазию. Он из кожи лез вон, чтобы выдать Фицпатрика за жертву, выбранную наобум, случайно – просто потому, что он там оказался.

Но если все обстояло действительно так и убийца прежде не был знаком с жертвой, тогда зачем почти сразу же он постарался сменить свои данные, создать себя заново? Через девятнадцать дней после убийства добыл фальшивое свидетельство о рождении и получил новые водительские права. Появился человек Рейнард Уэйтс.

Босх понимал: в рассматриваемой им истории имеется противоречие. Если убийство Фицпатрика произошло так, как описывал Уэйтс, тогда ему не было причин спешно пересоздавать себя, сменив имя, фамилию и легенду. Однако факты – хронологическая последовательность, в которой следовали убийство ростовщика и получение Уэйтсом водительских прав, – этому противоречили. Вывод очевиден: связь между этими людьми существовала. Фицпатрик не был случайной жертвой. И эту связь, между ним и его убийцей, на самом деле можно было проследить. Потому-то убийца и сменил имя и фамилию.

Босх поднялся и отнес в кухню пустую бутылку. Он решил, что двух достаточно. Хотел оставаться с ясной головой и удерживаться на волне подвалившей удачи. Гарри опять подошел к проигрывателю и поставил истинный шедевр – альбом «Kind of Blue» [Знаменитый альбом джазового музыканта Майлза Дзвиса, 1959 г.]. Эта музыка всегда давала ему нужный импульс, заряд умственной энергии. Первой композицией в режиме случайного выбора выпала «All Blues», и это все равно, как выиграть в блэкджек за двадцатипятидолларовым столом. Это была его любимая, и он оставил ее звучать.

Вернувшись к разложенным бумагам, Босх открыл Книгу убийства из досье Фицпатрика и стал читать. Киз Райдер уже занималась ранее этими материалами, но ее задачей было ознакомиться с делом в общих чертах, чтобы подготовиться к допросу преступника, намеревавшегося сделать официальное признание в убийстве. Ее не интересовало выявление тех скрытых связей, которых сейчас доискивался Босх.

Расследование смерти Фицпатрика проводилось двумя детективами, временно приписанными к специально созданной в те дни группе быстрого реагирования. Их работа являлась в лучшем случае поверхностной. Было обнаружено мало следов, прослежено мало нитей: во-первых, потому что их и было-то не слишком много, а во-вторых, из-за преобладавшего впечатления бессмысленности от тех преступлений, что совершались в ходе тогдашних массовых беспорядков. Почти все акты насилия, связанные с трехдневным разгулом, имели налет бесцельности. Люди грабили, насиловали и убивали того, кто попадал под руку, – огульно и беспорядочно, просто потому, что имелась возможность.

Не было выявлено никаких свидетелей нападения на Фицпатрика. Никаких свидетельств криминалистической экспертизы – кроме баллончика горючей жидкости, а тот был дочиста вытерт. Значительная часть регистрационных ломбардных записей и квитанций была уничтожена огнем или водой. Оставшиеся засунуты в две коробки, там и забыты. Дело считалось безнадежным висяком с момента его открытия. Его забросили и отправили в архив.

Книга убийства по делу Фицпатрика была такой тоненькой, что Босх прочел ее от корки до корки менее чем за полчаса. Он не сделал никаких заметок, не приобрел свежих идей, не выявил связей. Босх почувствовал наступление отлива. Вдохновенное скольжение на гребне волны завершилось, волна удачи пошла на спад.

Он уже подумывал о том, чтобы принести еще пива из холодильника, а новый натиск отложить до завтра. Но вдруг открылась входная дверь, и вошла Рейчел Уоллинг, неся упаковки с едой из ресторанчика «Китайские друзья». Босх сложил в стопку отчеты, освобождая место для еды. Рейчел принесла из кухни тарелки и открыла коробки. Босх достал из холодильника последние две бутылки пива.

Они с Рейчел немного поболтали, а потом Гарри рассказал, чем занимался после их совместного ленча и что узнал. По сдержанным комментариям Рейчел можно было заключить, что ее не впечатлило описание заранее проложенного маршрута, который он обнаружил в Бичвуд-Каньоне. Однако когда Гарри показал ей составленную шкалу событий, Рейчел с готовностью признала его выводы о том, что преступник сменил имя и фамилию после убийства Фицпатрика. Она также согласилась, что хотя истинные имя и фамилия убийцы неизвестны, они скорее всего располагают его подлинной датой рождения.

Босх покосился на громоздящиеся у стола пластиковые коробки.

– Тогда, я думаю, стоит попытать счастья вот с этим, – сказал он.

– А это что такое? – спросила Рейчел.

– В основном регистрационные карточки из ломбарда. Все те бумажки, что сохранились после пожара. Тогда, в девяносто втором, они были насквозь мокрыми. Их покидали в коробки и напрочь забыли. Никто никогда их не просматривал.

– И это то, чем мы станем заниматься сегодня вечером, Гарри?

Он улыбнулся и кивнул.

Закончив ужин, они решили, что каждый возьмет на себя по коробке. Босх предложил вынести их на веранду из-за гнилостного запаха, который неизбежно пойдет из коробок, как только их откроют. Рейчел с готовностью согласилась. Босх выволок коробки на воздух, и они с Рейчел принесли две пустые картонки из гаража. Каждый занял по стулу на веранде, и оба приступили к работе.

На крышке коробки, что выбрал Босх, липкой лентой была приклеена карточка с надписью «Главная картотека». Босх снял крышку и помахал ею, чтобы разогнать хлынувшие изнутри зловонные испарения. Коробка содержала розовые ломбардные квитанции и рекламационные карточки, наваленные как попало, бессистемно, словно лопатой. В этом скопище документов аккуратность или хоть какая-то упорядоченность отсутствовала.

Повреждения от воды были очень сильны. Многие квитанции склеились вместе, чернила на других расплылись. Босх бросил взгляд на Рейчел и увидел, что у нее те же проблемы.

– Это ни на что не годится, Гарри.

– Знаю. Просто постарайся сделать все, что в твоих силах. Вполне вероятно, это наша последняя надежда.

Не было иного пути приступить, как просто вкапываться в бумаги. Босх вытаскивал слипшиеся комья квитанций, выкладывал их на колени и разбирал, прочитывая на каждой фамилию, адрес и дату рождения клиента, заложившего какую-нибудь вещь у Фицпатрика. Всякий раз, осмотрев квитанцию, он делал в ее верхнем углу пометку красным карандашом и бросал в картонку по другую сторону от стула.

Они работали уже полчаса, молча, сосредоточенно, даже не перебрасываясь репликами, когда Босх услышал из кухни телефонный звонок. Он решил не подходить, но подумал, что это может быть звонок из Гонконга, и поднялся с места.

– Я даже не знала, что у тебя есть стационарный телефон, – заметила Уоллинг.

– Не у многих есть.

Он снял трубку на восьмом звонке. Но это оказалась не его дочь, а Эйбл Пратт.

– Хотел проверить, как ты там, – произнес начальник. – Подумал, если позвоню тебе по домашнему телефону и ты скажешь, что дома, значит, действительно дома.

– А что, я теперь уже под арестом?

– Нет, Гарри, просто волнуюсь о тебе, вот и все.

– Послушайте, с моей стороны не будет никаких нежелательных последствий. Но домашний режим несения службы не означает, что я должен сидеть дома двадцать четыре часа в сутки. Я узнавал в профсоюзе.

– Знаю, знаю. Но это и не означает, что ты должен принимать участие в каком-либо текущем расследовании.

– Совершенно верно.

– Тогда чем занимаешься?

– Сижу на задней веранде с подругой. Пьем пиво и наслаждаемся ночным воздухом. Это вас устраивает, шеф?

– С кем-то, кого я знаю?

– Сомневаюсь. Она не любит копов.

Пратт рассмеялся, и Босху показалось, что он наконец успокоил начальника в отношении своей деятельности.

– Тогда отпускаю тебя к твоим занятиям. Желаю приятного вечера, Гарри.

– Да, если удастся держаться подальше от телефона. Я позвоню завтра.

– Я буду на месте.

– Я тоже. Доброй ночи.

Босх повесил трубку, заглянул в холодильник на предмет случайно затерявшегося пива и вернулся на веранду с пустыми руками. Рейчел ждала его с улыбкой на лице и покрытой мокрыми пятнами карточкой в руке. К карточке была прикреплена розовая ломбардная квитанция.

– Эврика!

Она вручила карточку Босху, и тот отступил на шаг в дом, где было светлее. Сначала он прочитал карточку, заполненную синими чернилами, которые частично расплылись от воды, но все еще были читаемы:

Неудовлетворенный клиент – 12.02.92.

Клиент предъявил претензию, что его вещь продали до истечения 90-дневного срока. Ему была показана квитанция и сделано пояснение. Клиент выразил недовольство и заявил, что 90 дней не должны включать в себя праздничные. Выругался и хлопнул дверью.

Д.Дж. Ф.

Розовая ломбардная квитанция, прикрепленная к карточке рекламации, содержала имя Роберта Фоксуорта, с датой рождения 03.11.71 и адресом по Фаунтин-авеню в Голливуде. Вещь, заложенная в ломбард 8 октября 1992 года, была означена как «фамильный медальон». Фоксуорту заплатили за нее восемьдесят долларов. В нижнем правом углу квитанции имелось поле для отпечатка пальца. Бороздки кое-как угадывались, но в целом чернила либо смылись, либо выцвели из-за высокой влажности в коробке.

– Дата рождения совпадает, – сказала Рейчел. – Плюс имя имеет сродство на двух уровнях.

– Что ты имеешь в виду?

– Во-первых, он использовал имя Роберт, когда представился Робертом Саксоном, и, кроме того, использовал слово «фокс» – «лис», когда выбрал имя Рейнард. Не исключено, что именно отсюда и родился этот псевдоним: Рейнард Уэйтс. Если его настоящая фамилия Фоксуорт. тогда, вероятно, в детстве родители рассказывали ему сказку о Рейнеке-лисе.

– Если только мы обнаружили его настоящую фамилию, – заметил Босх. – А не еще одно липовое имя.

– Все может быть. Но по крайней мере это уже что-то новое.

Босх кивнул. Он почувствовал нарастающий азарт. Рейчел права. Наконец-то они обрели новую линию расследования. Гарри вынул телефон.

– Хочу пробить фамилию по базе данных, посмотреть, что получится.

Он позвонил в центральную диспетчерскую и попросил оператора проверить по базе фамилию и дату рождения с ломбардной квитанции. Запрос вернулся без результата; не оказалось даже регистрационной записи о ныне действующих водительских правах на такую фамилию. Босх поблагодарил оператора и повесил трубку.

– Ничего, – вздохнул он. – Даже водительской лицензии.

– Но это же хорошо! – отозвалась Рейчел. – Неужели ты не видишь? Роберту Фоксуорту должно быть сейчас около тридцати пяти лет. Если нет предыдущей или действующей водительской лицензии, значит, это – дополнительное доказательство, что этого человека больше не существует. Он либо мертв, либо стал кем-либо другим.

– Рейнардом Уэйтсом.

– Да.

– Видимо, я надеялся на водительскую лицензию с адресом в Эхо-парке, – признался Босх. – Наверное, это была бы слишком большая удача.

– Может, и нет. Есть в этом штате какой-то способ проверить водительские лицензии, уже утратившие силу? Если Роберт Фоксуорт его настоящие имя и фамилия, тогда он скорее всего получил права, когда ему исполнилось шестнадцать, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Когда сменил данные, этот документ должен потерять силу.

Босх прикинул. Он знал, что чиновники штата начали снимать отпечаток большого пальца у водителей, получающих права, только в начале девяностых. Это означало, что Фоксуорт мог получить свою водительскую лицензию в конце восьмидесятых, и тогда не будет никакой возможности связать его с новыми именем и фамилией – Рейнард Уэйтс.

– Я мог бы проверить по архивам управления автотранспорта. Но эти данные я не могу получить через диспетчерскую службу узла связи. Подождем до завтра.

– Тогда завтра ты проверишь кое-что еще, – сказала Рейчел. – Помнишь беглый и поверхностный психологический портрет, который я набросала на днях? Я говорила, что даже те, ранние преступления не являлись результатом мгновенного помрачения ума. Он дорастал до них постепенно.

– Исправительное учреждение для малолетних правонарушителей? – сообразил Босх.

Рейчел кивнула.

– Если его настоящие имя и фамилия Роберт Фоксуорт, тогда ты можешь поискать какие-то записи в архивах исправительных заведений. Это тоже невозможно сделать через диспетчера.

Она была права. Согласно закону штата, архивные досье по несовершеннолетним правонарушителям строго охранялись от посторонних глаз, чтобы след детских правонарушений не потянулся за человеком во взрослую жизнь. Если бы даже Босх попросил диспетчера пробить эти имя и фамилию по соответствующей базе данных, они могли прийти совершенно чистыми, однако это вовсе не означало бы, что они безупречны. Поэтому, как в случае с информацией по водительским правам, приходилось дожидаться утра, когда можно будет добраться до архивных записей в управлении пробации [Вид условного осуждения, при котором осужденный остается на свободе, но находится под надзором сотрудника службы пробации].

– Нет, это не сработает. Его отпечатки и так уже должны были давно всплыть в базе данных. Когда детективы прогоняли через компьютер отпечатки Рейнарда Уэйтса, они должны были наткнуться на отпечатки, взятые у несовершеннолетнего Роберта Фоксуорта. Даже если данные о нем как о правонарушителе недоступны, но отпечатки пальцев человека все равно остаются в системе.

– Может, да, а может, нет. Две отдельные, самостоятельные системы. Два отдельных, самостоятельных бюрократических института. Пересечение не всегда вероятно.

Так-то оно так, но это смахивало скорее на стремление выдать желаемое за действительное, чем на реальный шанс. Босх решил пока отложить подростковый аспект расследования. Существовал шанс, что Роберт Фоксуорт вообще никогда не состоял ни в какой системе учета малолетних преступников. Босх предполагал, что эти имя и фамилия были просто еще одной фальшивой личиной в цепочке таковых.

Рейчел сменила тему:

– Что ты думаешь насчет фамильного медальона, который он заложил?

– Понятия не имею.

– Тот факт, что он хотел получить его назад, уже сам по себе интересен. Наводит на мысль, что вещь не обязательно была краденой. Например, принадлежала кому-нибудь из родственников, и парню хотелось вернуть ее обратно.

– Полагаю, тогда это объясняло бы то, почему он выругался и хлопнул дверью, – согласился Босх.

– Вот именно!

Босх зевнул. Он очень устал. Пробегал весь день как собака, а в сухом остатке – лишь сомнительные данные да куча неясностей в придачу. Это уголовное дело перегружало ему голову, давило на мозги. Рейчел, похоже, прочитала его мысли.

– Гарри, коль скоро у нас есть некий прогресс, предлагаю сделать передышку и выпить еще пива.

– Не знаю насчет прогресса, – отозвался Босх, – но я с удовольствием выпил бы пива. Только тут есть одна проблема.

– Какая?

– Пиво закончилось.

– Гарри, ты приглашаешь к себе девушку делать для тебя грязную работу, помочь разгрызть трудное дело – и все, что можешь предложить ей в награду, – это одна бутылка пива? Что с тобой? А как насчет вина? У тебя есть вино?

Босх грустно покачал головой.

– Но я уже еду в магазин.

– Отлично. А я уже иду в спальню. Жду тебя там.

– Тогда я мигом.

– Мне красного, хорошо?

– Будет исполнено.

Босх поспешно вышел из дома. Ранее он припарковал машину у тротуара, чтобы Рейчел, если придет, могла воспользоваться гаражом. Выходя из дверей, он заметил автомобиль, стоявший на противоположной стороне улицы. Этот автомобиль, серебристый внедорожник, привлек его внимание тем, что был припаркован в запретной зоне. В том месте не разрешалось ставить машины. Какой-нибудь другой автомобиль мог вынырнуть из-за поворота и столкнуться с тем, что был поставлен здесь.

Пока Босх оглядывал улицу, внедорожник вдруг, не включая фар, тронулся с места. Он двинулся в северном направлении и исчез за поворотом.

Босх быстро подошел к своей машине, запрыгнул в нее и тоже устремился к северу, за внедорожником. Он ехал так быстро, как только позволяли соображения безопасности. В течение четырех минут он проследовал по извилистой улице до светофора на пересечении с Малхолланд-драйв. Признаков внедорожника нигде не было; тот мог от перекрестка скрыться в любом из трех направлений.

– Черт!

Босх долго стоял у перекрестка, обдумывая только что увиденное и соображая, что бы это могло означать. Наконец решил: либо ничего, либо кто-то наблюдает за его домом и за ним самим. Босх решил пока оставить все как есть. Повернул налево и на безопасной скорости миновал Малхолланд-драйв до Кауэнга-Пасс. Он знал, что возле Ланкершима есть винный магазин. Гарри ехал туда, всю дорогу проверяя в зеркальце заднего обзора, нет ли за ним «хвоста».