Текст книги "В Пасти Льва"

Автор книги: Майкл Фрэнсис Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

VIII. Юц’га: Жак, в коробке

Домино Тайт был не столь умен, как Ошуа, и не настолько силен, как Большой Жак. Ему недоставало ни проворства Маленького Жака, ни мудрости Гидулы. Зато он был очарователен. Посмеивались, что он сумел бы влюбить в себя и дохлую змею. И так уж вышло, что он нечаянно пленил сердце инженерного Имени.

«Нечаянно», потому как, знай он подлинную суть Тины Чжи, бежал бы от нее со всех ног куда глаза глядят. Любовь Имен ничем не отличалась от их прочих чувств и желаний: слишком всеобъемлющая, слишком бурная, чтобы ее мог вместить меньший сосуд. Она бы выжгла его, разорвала.

Впрочем, никто не даст гарантии, что, убеги он даже очень быстро и очень далеко, ему бы удалось скрыться, потому что дело могло быть не только в его очаровании, но и в ее личном выборе. В конце концов, это во многом зависит от того, готова ли собеседница поддаться чарам. Возможно, как-то раз она заметила его и ее пленили завитки его волос, красиво ниспадающие на брови. Или же ей просто стало интересно, какова жизнь за пределами Тайного Города. А может быть, ею двигал холодный расчет. С Именем никогда точно не знаешь… к тому же в ее голове эти причины вполне могли сосуществовать. Но так уж вышло, что он и сам был очарован не меньше.

Когда к Домино Тайту вновь вернулось сознание, он лежал на мягкой постели, установленной на крытой каменной плиткой веранде в сени дубов и лавров. Птицы выводили затейливые и непривычные трели; оранжевое солнце подбиралось к зениту на аметистовом небе. Прохладный ласковый ветерок приносил ароматы лилий и гиацинтов. Простыня, наброшенная на его обнаженное тело, оказалась теплой, притом что была чуть ли не прозрачной. Домино Тайт оглядел себя, сосчитал украшающие его шрамы и обнаружил, что их несколько больше, чем ему бы хотелось.

Приподнявшись на локте, он осмотрелся. За деревьями виднелась холмистая долина, устланная зелеными и желтыми коврами трав, окаймленная гигантскими платанами. Пейзаж, хоть и пытался изо всех сил походить на естественный, был создан руками неведомого мастера: контуры холмов радовали глаз, краски дополняли друг друга, звуки успокаивали.

Постель отреагировала на его движения, превратившись в диван. Песни птиц изменились, став более бодрящими. Рядом с ним в потайной клетке сидела одна из этих птах. «Королевская лёингму» – так она называлась на языке Конфедерации. «Птица любви».

Может, Домино Тайту и не хватало проницательности Гидулы, но он прекрасно понял: в том, что первой его поприветствовала именно эта птичка, есть скрытый смысл. Как и в том, насколько искусно была замаскирована клетка.

Последний намек он еще не разгадал, но уловил, что тот все же имеется. Осознание приходило постепенно. Тина Чжи определенно была не той, за кого себя выдавала: за младшего функционера в службе контроля за технологиями. Правда, выследить эту лису до норы пока не представлялось возможным.

Сев, он осмотрел искалеченную ногу. Ни единого следа переломов, никаких болезненных ощущений. Он попробовал пошевелить пальцами, и те с радостью ему подчинились.

На веранду вышла Тина Чжи. За открывшимися дверьми, которые настолько сливались с беседкой, что прежде он их даже не замечал, Домино Тайту удалось разглядеть внутреннее убранство дома. Отделка в черных, серебряных и красных тонах; удобные кресла; ковер; взбегающая наверх лестница. Затем двери закрылись, и вновь вокруг лишь желтые лилии да голубые гиацинты. Подняв взгляд, Тень не увидел второго этажа, к которому могла бы вести лестница.

Девушка была облачена в белое полупрозрачное платье с развевающимися рукавами и серебряной оторочкой. Серебряный же поясок обвивал ее талию. Украшенное бирюзой ожерелье из того же металла, казалось, пребывало в непрестанном движении. Коротко остриженные волосы тоже были посеребрены. Смуглая кожа, удлиненный нос, широкие скулы. Ее телу была присуща юношеская мягкая полнота, но в глазах отражалась неизмеримая старость.

– Ах, мой Домино, – произнесла она, подплывая к нему и укладывая его голову себе на колени, – ты наконец-то проснулся.

Домино Тайт никогда не мог понять, зачем говорить другому человеку очевидные вещи, которые он и без того знает.

– Долго я был в коме? – спросил он, готовясь услышать весьма приличный срок, учитывая, что нога его успела полностью зажить.

– Ох… день. Или два. Как тут скажешь, когда прыгаешь с одного мира на другой?

Ее пальцы трепетали, голос дрожал. Но та ветреность и невинность, которые когда-то были ему столь милы, теперь казались искусно сыгранными, напускными. Платье, пока развевалось, было непрозрачно, но, если касалось кожи, казалось пошитым из стеклоткани. При движении отдельные участки ее тела на долю секунды ярко проступали, прежде чем вновь стыдливо скрыться за занавесом. Как Домино Тайт ни приглядывался, ему не удавалось найти хотя бы один непрокрашенный кончик в ее волосах. Лак на ногтях вторил цвету декоративных украшений на сосках.

– Что привело тебя на Юц’гу? – спросил он. – И как тебе удалось найти меня так быстро?

– Любовь моя, – она коснулась его губ своими, провела ладонью по его лбу и поиграла кудрями, – я всегда была неподалеку. Любовь притягивает нас друг к другу.

– Это солнце, – произнес он, кивком указывая на огромный оранжевый диск, зависший почти под самым куполом неба. – Я совершенно уверен, что это не светило Юц’ги, а в пределах двух дней ползания от нее нет ни одной планеты.

– Когда-то давным-давно, – напевно откликнулась она, – бог Аспект провозгласил, что два сердца, бьющиеся в унисон, будут биться так всегда, вне зависимости от того, какое расстояние их разделяет. И то же самое касается элементов пространства.

 
Да будет двум объектам,
Сколь угодно удаленным,
Мой приказ таков:
Сосуществовать в комплексной,
Линейной суперпозиции.
И что истинно для самого малого,
Да соблюдается в их скоплениях.
 

Посему это называлось «квандамовым состоянием», что в переводе с древнего языка одновременно означает «в прошлом», «в будущем» и «когда-то», поскольку то, что случилось когда-то, произойдет и снова. Понимаешь?

– Нет, – покачал головой Домино Тайт.

– Это Технарство, поддерживаемое множеством молитв, и понимание его доступно не каждому. Его мистерии должны тщательно охраняться нами – служителями Гейшот Бо. Но суть в следующем: войдя в квандамово состояние в одном месте, ты можешь выйти из него в другом. Я соединилась с тобой в момент нашей первой встречи и потому смогла оказаться на твоей стороне квандама.

– Никогда ни о чем подобном не слыхивал!

А про себя Домино Тайт подумал: «Будь у Падаборна и остальных подобная технология, революция бы победила!»

Она вновь нежно его поцеловала.

– И никогда бы не услышал, если твоя жизнь не стоила бы спасения. На свете сохранились вестиджи былых времен… Семь Чудес. И мир следует оберегать от них. Но всем правит необходимость – и судьба, – и я просто не могла оставить тебя умирать.

– Я благодарен тебе. Моя жизнь – твоя. Отныне и во веки веков.

Он притянул ее голову к себе, чтобы коснуться лбами, а потом крепко поцеловал. Но еще крепче был орешек в его сердце, не позволявший Теням любить по-настоящему, заставлявший использовать чувства в качестве оружия. Семь Чудес? Скрытые от посторонних глаз? Второе – определенно то, что столь быстро и безболезненно излечило его. Но какими были еще пять?

– Вестиджи, – произнес он. – Это же переводится как «осколки, обломки, развалины». Но обломки чего? Содружества? Предтеч?

Рука его нашарила прорезь платья и начала оглаживать ее попку.

Смех Тины Чжи был подобен перезвону «музыки ветра».

– Ох уж это приснопамятное Содружество! Все, что на свете есть прекрасного, приписывается ему. Но оно пало жертвой собственной гордыни и самонадеянности, и смертельный удар был нанесен технологией. Мы используем технологии осмотрительно, стараясь поступать мудро… ведь любое их изменение неизбежно влечет за собой и перемены в культуре. А когда цивилизация достигла совершенства, как, к примеру, наша, разве это не будет означать отхода от идеала? Вот почему Вестиджианские Девы оберегают Чудеса от нечестивых.

Домино Тайт рассмеялся и притянул ее поближе.

– Ну, тебя-то девой уж никак не назовешь!

– Ох! – Она коснулась его губ пальцем, чтобы заставить замолчать. – Это ведь всего лишь имя.

Ему показалось или последнее слово она произнесла по-особенному? Домино Тайт вздрогнул, и вовсе не из-за того, что она пыталась его щекотать.

– Расскажи мне об этих технологиях, – произнес он. – Я хочу знать все.

Она отстранилась и улеглась на диван. Потом схватила его и притянула к себе. Простыни были тоньше шелка, их словно бы сплели из самого воздуха.

– Я могу сделать тебя сильным, – сказала она, – быстрым.

– Я и без того силен и быстр, – рассмеялся он.

– Не настолько. А еще в моих силах позволить тебе… видеть.

Он осторожно ее ущипнул.

– Кажется, со зрением у меня тоже все в порядке.

– Нет. Я могу дать тебе особенные линзы, которые нужно будет носить прямо на глазах. С их помощью ты сможешь видеть моих коллег, когда те надевают плащи.

– Что еще за плащи?

– Смотри.

Тина Чжи взмахнула своими облачениями и исчезла.

На мгновение Домино Тайт неподвижно застыл в удивлении. Но затем почувствовал ее тепло рядом с собой, дыхание возле своей шеи… Он протянул руку и нашел искомое, а потом вновь услышал мелодичный перезвон ее смеха.

– Да, – сказала она, – я все еще здесь. И это тоже один из семи вестиджей.

– Но… как такое может быть?

Тина Чжи помедлила, прежде чем ответить:

 
Реке подобно, свет течет
Сквозь складки мироздания,
Но обегает он порой преграду.
Пусть зрят глаза вперед,
Да свет ушел уж по кривой.
 

Взмахнув рукой, она добавила:

– Технарство. Можно повторить, но не понять. Древний бог Фэнцзы спрял это на своем ткацком станке в стародавние времена.

Домино Тайт, сколько-нибудь веривший в богов лишь потому, что презирал их, воспринял эти слова так, что когда-то на свете жил человек, который хоть как-то в этих вопросах да разбирался.

– И что, эти твои особенные линзы позволят мне разглядеть тех, кто носит плащи?

Он уже был не слишком уверен, что действительно хочет видеть обладателей плащей, поскольку понял, кем они являются.

– Да, – ответила его возлюбленная, откидывая завесу и вновь появляясь перед ним во плоти. – Но никому из них не должен ты причинить вреда… кроме разве что нее.

Ее голос стал жестким, а в глазах снова отразилась глубокая старость. Она протянула руку – на ладони лежала небольшая голостойка, а над ней парила крохотная фигурка.

Это была женщина с кожей цвета темного шоколада, с длинными волосами, собранными в замысловатую прическу, оставлявшую шею и плечи открытыми. Незнакомку с крепким, мускулистым телосложением пловчихи запечатлели в тот момент, когда она обнаженной выходила из вод океана. Кроме того, фотограф заснял не мгновение, но некоторый временной интервал. Фигурка шагнула по направлению к Тени и распустила волосы, обрушившиеся водопадом до самых бедер.

Домино Тайт был не столь умен, сколь обворожителен, но ему хватило ума не озвучивать перед своей любовницей возникшие в его голове мысли.

«Клянусь судьбой, – подумал он, – более соблазнительной женщины я никогда не встречал! Достойным сожжения грехом стало бы оставить хоть синяк на ее идеальной коже».

– Но почему? – поинтересовался он.

И переспросил более уверенным голосом:

– Почему ты хочешь, чтобы я ее убил?

– Не убил, – рассмеялась Тина Чжи. – Причинил боль… может быть, шрам на ее личике… Это стало бы достойным наказанием. Джимджим Шот сжульничала на одном из этих ваших падармов. Тебе все расскажет Ошуа, когда я возвращу тебя на Юц’гу. И ее поступок нарушил… определенные возложенные на нее требования. Ее желают наказать.

– Желают? Но кто?

– Скажи, Домино Тайт, ты правда уверен, что хочешь услышать ответ?

Ее голос странным образом изменился, из него напрочь выветрилась дурашливость. Он больше не окрылял. А взгляд девушки вдруг стал жестким. В ее глазах все еще читалась любовь, но помимо нее было что-то еще. Спустя время, оглядываясь назад, он думал, что уже в тот момент должен был все понять.

Она пристально посмотрела ему прямо в глаза.

– Эх, – печально протянула она, – ты уже догадался. Но не бойся, мой Смертоносный. Тебе ничто не угрожает. Мои чресла жаждут тебя, мое сердце принадлежит тебе. Вместе мы разрушим ее планы.

Она сжала ладонь в кулак, загасив мерцающее изображение.

Когда Домино Тайт возвратился на Юц’гу, он был уже наполовину машиной. Его ноги и руки заковали в титановую оболочку, ощущающую его мысли и желания, многократно усиливающую движения. Облаченный в этот экзоскелет, он мог бегать наперегонки с ветром; бить кулаком не хуже, чем молотом. И даже Названные не сумели бы теперь укрыться от его глаз под своими плащами. Кстати, такая накидка теперь была и у него самого.

– Я уподобился древнему богу, – прошептал он себе под нос, незримо скользя по улицам Кривограда.

«Лира», – произнес он в коммуникатор, но ответа не получил. Связи не было. Домино Тайт понял, что его личные спутники на орбите уничтожены. Возможно, даже прямо в ночь нападения. Он решил проверить канал Большого Жака… и, к своему удивлению, обнаружил, что подключился к сети Ошуа.

То, что он увидел, казалось полной бессмыслицей, но это объяснялось отсутствием у него кодов Ди Карнатаки. Домино Тайту оставалось только ждать и надеяться. Вскоре поток несвязных сообщений привел его в сеть Большого Жака, и там он обнаружил инструкции, предназначенные для лиры! Эти послания он мог прочесть. Не сбавляя шага, Тень включил цифровые очки своего шэньмэта, чтобы взглянуть на выложенную в сеть карту. Заброшенный ангар на краю города. Бледно-зеленые точки отмечали расположение дружественных целей. Красные – противников. Понаблюдав некоторое время за их танцами, он приказал своему поясному модулю рассчитать оптимальный путь.

Насколько удалось понять, Большого Жака теснили люди Пендрагона, которым ударили в спину силы Ошуа, а тех, в свою очередь, огорошило появление бойцов Екадрины, организовавших классическую атаку с двойным охватом. Домино Тайт переключился на частоту городской полиции и, без каких бы то ни было усилий взломав код, выяснил, что рифф Юц’ги приказал своим подчиненным не вмешиваться. Этот парень пока не определился, на чьей стороне ему выступить.

Схема расположения сил показывала, что пятерым Сорокам Домино Тайта удалось уцелеть. Четвертый был за главного. Тень подумал было связаться с ним, но отказался от этой идеи. То, что все считали его погибшим, давало ему некоторое преимущество. Он изучил карту, чтобы понять, где Ошуа и Жаку сейчас приходилось тяжелее всего. В его силах было сорвать атаку противника и дать друзьям немного передохнуть.

И только на краю поля боя он вдруг вспомнил: Тина Чжи была скрыта от его глаз, но не прикосновений. О боги! Да, не от его прикосновений. А стало быть, шальная реактивная пуля, случайно угадавшая его тело, может убить его с той же легкостью, как и прицельно выпущенная.

– Но будем честны, – сказал он сам себе, – риск не так уж велик.

Да, плащ давал ему преимущество. Жаль, что не наделял неуязвимостью.

Первым покойником, которого он нашел, оказался кто-то из Сорок, носящих золотую хризантему. Один из ребят Пендрагона. Домино Тайт осмотрелся, изучил ожог на теле и, выяснив угол стрельбы, направился к ближайшему зданию, построенному на вершине небольшого холма. Тот давно густо зарос меч-травой. Домино пробрался через заросли и заглянул в окно. Внутри ошивался парень из команды Большого Жака Деламонда. Шестой номер, судя по нашивкам.

Снайперская позиция, обеспечивающая прикрытие оперативного штаба. Из здания открывался прекрасный обзор, и Домино Тайт мысленно похвалил Шестого за грамотный выбор. Откуда-то снизу доносился назойливый гул разрядников и более громкий говор различных пулеплюек. В плане останавливающей силы у металлического снаряда, врезающегося в тело и передающего тому свою инерцию, конкурентов не было. То там, то сям раздавался оглушительный рев реактивных зарядов. Но разумеется, Домино никого не видел. Тени не любят выходить на свет. На их взгляд сражение могло показаться просто еще одним спокойным летним днем. А звуки выстрелов – чрезмерно громким жужжанием насекомых.

Справа, к северу, располагалась массивная постройка: ангарный комплекс. Более низкая его часть убегала к югу, завершаясь запертыми дверьми неиспользуемых погрузочных доков. Крылья комплекса обнимали широкий двор. Когда-то там находились машинный парк и ремонтный цех, но теперь в стыках полимерной плитки буйным цветом цвели травы. Никто, будь он даже Тенью, не сумел бы пересечь эту площадь незамеченным, и то, что обороняющиеся держат ее под неусыпным наблюдением, не вызывало ни малейших сомнений.

Небольшая группа защитников, не позволяя никому подобраться к докам, укрылась за проржавевшими контейнерами и брошенными грузовиками. Среди прочих Домино Тайт опознал Равн Олафсдоттр. На самом краю, к югу от этой площадки, стояла одинокая небольшая пристройка, где раньше наверняка размещался сторожевой пост, предназначенный для досмотра прибывающих машин.

Нападавшие оказались в более выгодном положении, чем ребята Ошуа. Черные кони пытались отступить и собраться в ангаре, где был заперт Жак, а потому им порой приходилось перебегать открытые пространства, где их могли подстрелить бойцы Екадрины и Пендрагона. Домино Тайт изучил обстановку и, определив, откуда ведется огонь, присмотрелся.

Его терпение окупилось. Заросли травы пошевелились, и причиной тому совершенно точно не мог быть ветер. В лучах закатного солнца упала тень, у которой не было видимого хозяина. От неосторожного движения Сороки шэньмэт сверкнул на солнце. Домино Тайт пометил цели, зловеще усмехнулся и, немного подумав над дальнейшими действиями, снял с пояса булаву.

А потом он помчался вниз с небольшого холма… О! Как он бежал! Летел! Экзоскелет значительно ускорял его движения, гироскопы помогали удерживать равновесие. Пробегая мимо Сороки, он взмахнул булавой. Во все стороны брызнули мозги, и мужчина беззвучно повалился на землю. Одновременно Домино пальнул из ЭМП-пушки по ученику Шонмейзи, укрывшемуся позади бетонной сваи. Импульс с такой дистанции не мог причинить серьезного вреда, зато всем должно было показаться, что стреляли со стороны позиций Пендрагона.

Размахивая булавой и паля из разрядника, Домино Тайт на некоторое время вынужденно открылся. Конечно, он тут же снова запахнул плащ, понимая, что больше нельзя привлекать к себе посторонние взгляды. Еще три Сороки скользили в высокой траве, приближаясь к складам. Домино сменил булаву на вариационный кинжал и сделал его лезвие примерно в локоть длиной. Он промчался мимо Сорок, нанося косые удары и оставляя за собой три осклабившиеся в улыбках глотки.

Но на бегу он потревожил траву, что тут же заметили черные кони. Они открыли пальбу со стороны старых погрузочных доков. Так называемый дружественный огонь, хотя Домино Тайт ничего дружелюбного в нем не видел. Ему пришлось выбирать маршрут так, чтобы избегать зарослей.

Раз за разом подстреливая тайчи, он начал их изрядно нервировать, и те стали задаваться вопросом, а не переметнулись ли цветочки на другую сторону. Кто-то громко выматерился, и один боец хризантем, так и не успев понять, что происходит у него на правом фланге, рискнул ответить на оскорбление. В тот же миг реактивная пуля, выпущенная кем-то из черных коней, влетела ему в рот и вышла через затылок.

– Меткий выстрел, – похвалил Домино Тайт по каналу Ошуа.

– Кто говорит? – требовательно воскликнул голос Ди Карнатики. – Кто в моей сети?

Домино вновь перешел в режим молчания, поскольку увидел перед собой того, кого так мечтал встретить. Из пятнадцати лир после засады у «Горного дракона» выжило лишь пять… и кое-кто был за это в ответе. И это был Пендрагон Джонс. Он укрылся позади будки охранников, избегая битвы, но координируя действия своей стаи через коммуникатор.

«Тень обязана управлять своими эмоциями, – вспомнил Домино наставления своего учителя – Делатора Ландри. – Нельзя, чтобы они управляли ею».

Домино Тайт приказал клинку скрыться. Затем сделал несколько глубоких вдохов, остужая свои нервы.

«Птички вы мои, Сороки вы мои! Ключ к будущему, – говорил Ландри, – состоит в том, чтобы четко его себе представлять. Того, что можно вообразить, можно и достигнуть».

И вот Домино представил себе, как умирает Пендрагон. Или лучше – тот уже мертв. Путь окончен, тело остывает, истекая кровью. И еще… покойник обязательно должен узнать перед смертью, чья рука отправила его в безвозвратное путешествие. Да, именно лицо убийцы должно стать последним, что увидят глаза Пендрагона, лежащего на пропитанной кровью земле.

Следующим шагом он представил цепочку изменений себя самого от текущего состояния до этого самого воображаемого будущего, что заняло у него куда меньше времени, чем если бы он попытался представленное описать. Ему бы пришлось сделать это или же вот то. А перед этим кое-что еще. Он мысленно прочертил маршрут от хладного трупа Пендрагона.

Домино Тайт всегда отличался буйным темпераментом и решительностью. Благодаря экзоскелету он перемещался стремительно, избегая зарослей травы, меняя, будто партнерш в танце, одно укрытие за другим. По старой привычке, подбираясь к Пендрагону, он старался не попадаться тому на глаза. Когда до цели оставалась всего пара саженей, Домино наступил на «хрустяшки».

Услышав треск, он сразу же высоко подпрыгнул, уходя в сторону. Но Пендрагон не выстрелил на звук, а только скосил взгляд… и посмотрел на Домино.

– Явилась не запылилась, – несколько раздраженно произнес Пендрагон. – К счастью, вовремя. Да-да. Я могу видеть это марево в воздухе. Говорил же, что эти штуки отнюдь не совершенны. Твоего дружочка Эпри прижали на вон той крыше… – Он махнул рукой в сторону одной из пристроек. – Трезубец напичкал там все ловушками и минами. Если Эпри доберется до вентиляционных шахт на крыше основного здания, то накормит этих испуганных овечек кассетными бомбами.

Домино Тайт откровенно сомневался, что стоило называть обороняющихся «испуганными овечками». Уж очень отважно и сосредоточенно те отбивались. Он проследил взглядом за указующей рукой. Эпри и в самом деле был на крыше и вместе с тремя своими Сороками укрывался позади блока регенератора воздуха. Дистанционно управляемая система ведения огня зажала его там. Лоялист не мог сделать ни шагу: ни в наступление пойти, ни ретироваться.

– Леди, умоляю, – несколько более уважительно, пусть и не слишком, добавил Пендрагон, – поспешите.

Домино Тайт шагнул вперед, сокращая расстояние, а затем, отбросив плащ, прижал к животу соперника рукоять кинжала.

– Обязательно, – сказал предводитель лир и выдвинул клинок на максимальную длину.

Рассеивающая броня великолепно защищала от попаданий из энергетического оружия и благодаря тиксотропным свойствам могла остановить даже пулю. Но что касается холодной стали, то тут, как сказала бы любая Тень, с тем же успехом можно ходить в одной рубашке.

Лезвие раздвинуло нити брони и вонзилось в тело Пендрагона. Тот конвульсивно содрогнулся и выгнулся. Клинок вышел у него из спины.

В глазах жертвы Домино увидел изумление.

– Но… ты же умер, – успел прошептать Пендрагон Джонс, после чего лезвие убралось обратно в рукоять и он повалился на землю.

– Слухи о моей смерти, – сказал покойнику Домино, – прошу считать сильно преувеличенными.

Подобрав коммуникатор убитого, он настроил свою акустическую систему так, чтобы его голос стал звучать так же, как у Пендрагона.

– Хризантемы! Отступаем! – приказал он. – Нас предали!

Стрельба справа от него тут же начала стихать; послушные слову наставника Сороки поспешили выполнить приказ. Но почти в то же мгновение упал один из бойцов, прикрывавших Равн. Домино Тайт переключил свое внимание на засевшего на крыше Эпри и прицелился. Тот не ожидал, что в него могут выстрелить с этого направления, за что и поплатился. Он вздрогнул и упал.

Вскоре Домино Тайт увидел, как над крышей, словно от зноя, задрожал воздух.

Вот и появилась та, к кому обращался Пендрагон! Домино напряг глаза так, как учила его Тина Чжи, и весь мир вдруг оказался окрашен в оттенки серого, единственным цветным пятном осталась одинокая фигура. Та самая женщина, про которую говорила Тина. Джимджим Шот. Она осматривала рану Эпри, одновременно ведя с левой руки неприцельный огонь по отряду Олафсдоттр.

Джимджим в равной мере владела обеими руками, но опытным бойцом она не была. Мейшот Бо, как объясняла Тина, заведовали вопросами искусства так же, как Гейшот Бо контролировали технологии.

Он прицелился.

Домино Тайт не тешил себя иллюзиями. Он понимал, что собирается подстрелить Имя. Но в конце-то концов, разве революция не для того и затевалась, чтобы свергнуть иго Названных? Так что же он медлил? Быть может, благодаря невероятно долгому правлению эти создания представляются неприкосновенными?

Нет… ему казалось греховным портить столь совершенную красоту. От линз, позволявших увидеть ее через плащ, не могло укрыться ничего. В ней не было ни единого изъяна.

Действуя машинально, Домино Тайт рассчитал расстояние и настроил разрядник так, чтобы тот только опалил женщину, но не убил.

– Скорее, – раздался голос Тины Чжи. Причем слова эти произносились губами самого Домино. – Она не должна успеть использовать квандам.

Он набрал воздуха в легкие. Дрожь ушла из его рук.

В этот миг Джимджим Шот поднялась, отошла от Эпри и посмотрела прямо на Домино. В глазах ее плясало алое пламя. Она прочла его страсть, его сомнения, и губы женщины скривились в презрительной ухмылке. Имя начала прицеливаться из неизвестного оружия.

И тогда Домино Тайт выстрелил ей прямо в лицо.

Раздавшийся вопль заставил вздрогнуть всех на поле боя, ибо исходил словно бы из ниоткуда. Это был крик изумления, гнева, боли. Обе противоборствующие стороны прекратили огонь в кратковременном симулякре перемирия.

Лисоликий Ошуа Ди Карнатика, командовавший обороной из ангара, услышал вызов от Равн, находившейся снаружи и удерживавшей одну из самых опасных позиций.

– Ошуа, – сказала она, – хризантемы отступают. Что-то произошло на их правом фланге. Кто-то, прятавшийся за будкой охраны, упал. Возможно, сам Пендрагон. Еще трое его ребят, которых я успела пометить, некоторое время совершенно неподвижны.

– Это может быть уловкой, – предупредил Ошуа.

– Может. Но мне кажется, кому-то из наших удалось зайти им в спину. По крайней мере, тот, кто обстрелял позицию Эпри на крыше, не из наших. Может, кто-то из снайперов чудом уцелел?

– Не думаю, – отозвался Ошуа. – Я веду учет потерям. Но… как говорится, куй железо, пока горячо.

Он переключился на канал связи с Большим Жаком.

– Жак? Твой выход.

Наблюдая за тем, как прекрасное Имя орет и держится за лицо, Домино Тайт не мог сдержать слез из-за того, что уничтожил такую красоту, ибо свершенное им было отнюдь не благородным поступком, но святотатством.

Судя по тому, что доносилось из коммуникатора хризантем, их стаю возглавил Второй номер Пендрагона. В самом скором времени они должны были разгадать обман. Первый, без всяких сомнений, прямо сейчас направлялся к будке, чтобы лично получить подтверждение приказа об отступлении. А стало быть, в этом месте оставаться нельзя.

Отряд тайчи, находившийся у здания, на крыше которого прятался Эпри, не мог не обратить внимания на стрельбу и заметил Домино Тайта, когда тот распахнул плащ, чтобы зарезать Пендрагона. Сороки открыли беглый огонь, и Домино отбежал к другому краю будки и залег. Он надеялся, что если разыграет все правильно, то тайчи вступят в бой с Первым номером хризантем, когда тот приблизится.

Домино Тайт все еще смотрел на мир через особые линзы и потому смог увидеть, как на крыше появляется еще одна облаченная в плащ фигура. Это была почти копия Джимджим Шот, но только другого пола. Возможно, они были дизиготными близнецами… а то и однояйцевыми. Новоприбывший бросился к прекрасному Имени, и Эпри, увидев гнев в глазах незнакомца, попытался отползти подальше.

«Да, – подумал Домино Тайт. – Уведи ее. Не то место, где вам стоит находиться».

Незнакомец определенно куда лучше ориентировался на поле боя, чем его подруга, и к поясу его крепились «инструменты славы». Он присел возле Джимджим, ласково коснулся ее и осмотрел окрестности взглядом не ведающей жалости хищной птицы.

Они встретились с Домино глазами. Губы незнакомца сжались в не предвещающую ничего хорошего тонкую линию, и он проговорил что-то в сжатый кулак. Затем спокойно и неторопливо поднял руку, в которой держал странного вида оружие. Разумеется, Домино Тайт ничего, кроме смерти, и не заслуживал за то, что осквернил совершенную красоту Джимджим Шот, но долгие годы тренировок в Абаттойре наделили его тело собственной волей, а потому он вскинул разрядник и выстрелил первым.

Возможно, ему показалось, но в глазах золотисто-бронзового человека он увидел изумление. Похоже, тот не ожидал подобного неповиновения. Но если даже и так, удивление во взгляде незнакомца мгновенно сменил гнев. Выстрел Домино Тайта не причинил Имени заметного вреда, и тот продолжил целиться.

Домино Тайт запахнул плащ и бросился бежать куда глаза глядят, прекрасно осознавая, что человек на крыше его видит. Он петлял, будто удирающий кролик, меняя направление при помощи генератора случайных чисел своего шэньмэта. Но потом в него что-то врезалось, и он взмыл в воздух, словно подхваченный рукой великана.

Все это могло бы закончиться плачевно, если бы гироскопы не стабилизировали его полет и не помогли приземлиться на корточки возле Олафсдоттр и трех Сорок Ошуа. Прежде чем Домино успел представиться, ему пришлось увернуться от двух разрядов. Третий, к счастью, смогла остановить рассеивающая броня.

– Ну и ну, – произнесла Равн – единственная, кто не стрелял. – Что-то ты, Домино, больно резв для покойника.

Большой Жак вместе со своими Сороками оставался в основном штабе, пока не убедился, что Шонмейзи клюнула на приманку. Узнав, что Пендрагон одним махом избавился от Домино Тайта и большинства лир, он отправил еще двух Сорок к ложному штабу, чтобы те передали приказ увеличить притворную активность, после чего прервал с ними всякую связь и приступил к сборам.

Поняв, что сражение уже началось, Ошуа Ди Карнатика со своей стаей ударил хризантем с тыла. Это не входило в планы Большого Жака, зато неплохо подкрепило легенду поддельного штаба и в значительной мере прикрыло необъятный зад самого Деламонда. Шонмейзи ждала подхода возможных подкреплений, прежде чем повести в бой своих тайчи. Если бы в капкан не наступил Ошуа Ди, в его тиски угодил бы сам Жак.