Текст книги "Пиратское фэнтези"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

Соавторы: Гарт Никс,Говард (Ховард) Уолдроп,Кейдж Бейкер,Наоми Новик,Эрик Флинт,Элизабет Бир,Конрад Уильямс,Джефф Вандермеер,Сара Монетт,Стив Айлетт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

НАОМИ НОВИК
Араминта, или Крушение «Амфидрейка»
Перевод М. Савиной-Баблоян

Проводить леди Араминту на причале Ченстова-на-Море собралась вся семья. Церемония вышла помпезная, даже слишком. Леди сопровождала не одна, а целых две горничных, мастерски фехтующий евнух и опытная дуэнья с клеймом Ока Гора на лбу, которое бодрствовало ночью, когда были закрыты два других глаза женщины.

Нужно сказать, что предосторожности не были излишни. Леди Араминта – обладательница нескольких более звучных имен, которые мы благоразумно опустим, – дважды была поймана за попыткой вылезти из окна, а однажды ее застали в отцовской библиотеке читающей книгу заклятий. Хорошо еще, что в последний раз ее застукал буфетчик – верный слуга пятнадцати лет, поэтому эту историю удалось замять. Но участь леди Араминты была решена.

Старшая жена отца девушки уведомила супруга, что отказывается платить за официальное представление леди Араминты ко двору, необходимое для ее дебюта.

– Кроме нее, у меня пять девушек на выданье, которых нужно вывести в свет, – сказала леди Д. – И я не желаю, чтобы их судьбы разрушились из-за ее выходок, которые не заставят себя ждать.

(Чтобы вы не заподозрили миледи в несправедливости, следует отметить, что Араминта приходилась ей родной дочерью, остальные же были приемными.)

– Засиделась она с нами, – строго продолжала леди Д., – потому и избалована сверх всякой меры.

Лорд Д. закручинился: он знал, что в том его вина. В юности он поклялся никогда не возносить молитвы иноземным богам, таким как Джуно; из упрямства он отказался отречься от клятвы, и вот, чтобы получить сына, ему пришлось взять трех жен и ждать целых четырнадцать лет. Но долгожданный отпрыск все равно разочаровал отца: родился слабеньким и болезненным, а по мере взросления всему предпочитал литературу, а вовсе не фехтование, стрельбу или же, на худой конец, колдовство, что, по крайней мере, вызывало уважение.

– Но ведь это нечестно, – извиняющимся тоном сказал маленький Эвери, который не двигался даже в возрасте семи лет, но в полной мере унаследовал упрямство как отличительную семейную черту. Негоже оскорблять иноземных богов, вне зависимости от того, скольких достойных старомодных британских фей ты пригласил на бракосочетание.

Тем временем Араминта, старшая дочь, с самого детства обладала склонностью не к утонченным искусствам, а к стрельбе и верховой езде, к тому же увлекалась азартными играми. Матушка считала эти пристрастия дочери неуместными и стремилась в корне пресечь их, а лорд Д., сам будучи выдающимся спортсменом, эгоистично потворствовал дочери, ибо желал охотиться в ее обществе, когда в угоду женам бывал дома, – а имея три жены, он проводил дома достаточно времени.

– Не так уж и много я хочу: пусть хотя бы один из моих отпрысков не позорит меня на спортивной площадке, – любил говаривать он, когда его упрекали в недостойном поведении дочери.

Итак, в то время как сверстницы делали первые шаги в обществе в облике утонченных молодых леди и начинали учиться медицине или банковскому делу, о леди Араминте можно было сказать лишь то, что она отличная спортсменка. Из чего вытекали прискорбные вышеизложенные последствия.

Конечно же, что-то надо было делать. Наспех сговорились о бракосочетании с представителем колониальной ветви столь же знатного рода. О леди Араминте судачили немало, потому найти ей достойную партию дома не представлялось возможным. Но так же нелегко найти достойную жену высокородному молодому человеку, который отправился за море искать лучшей участи, чем та, что уготована младшему сыну в семье.

В те дни путешествие по морю до колоний занимало около шести месяцев и было чревато нешуточными опасностями. Путешественникам грозили и пираты, и шторма; зачастую левиафаны утягивали корабли в глубину, ошибочно приняв их за китов; в подводной пучине Мелководного моря, где в штиль корабли могли ожидать ветра месяцами над заросшими руинами Затопленных Земель, странников подстерегали странные лихорадки и помутнение рассудка.

Естественно, леди Араминту снарядили в путь со всевозможными предосторожностями. На борту изящного современного судна «Рыба-солнце», названного так благодаря длинным, ярко раскрашенным железным шипам, торчащим из располагавшегося под килем гребня, установленного в качестве защиты от левиафанов, было десять орудий. На двери каюты девушки установили три замка, снаружи у порога лежал евнух, а в широкой постели с обеих сторон от Араминты спали горничные, в ногах на отдельной койке примостилась дуэнья. В качестве последнего оградительного средства девушке вручили тирезианский амулет баснословной цены.

Относительно последнего ей не дали никаких наставлений, кроме как хранить его в шкатулке и беречь словно зеницу ока. И надеть лишь в самом худшем случае, который весьма туманно описала девушке леди Д., подозревавшая, что Араминте и без того уже многое известно.

По случаю отъезда слез не лили. Разве что леди Гиневра, следующая по старшинству сестра, сочла сестринским долгом всплакнуть при расставании, хотя в глубине души лелеяла надежду на целый год приблизить собственный дебют. Сама Араминта не пролила ни слезинки.

– Ну все, до свидания, – только и сказала она и взошла на борт.

Упаковывая сундук с приданым, Араминта, без ведома кого бы то ни было, тайно прихватила с собой меч, пару отличных дуэльных пистолетов, а заодно и самый неуместный предмет в сундуке с приданым – книгу заклятий. Уезжать из дома ей было, в общем-то, не жаль: она устала от постоянных нотаций, к тому же жених из колоний казался ей вполне обнадеживающим, ибо разве может молодой человек, забравшийся на край света в поисках удачи, быть уж совсем чванливым ничтожеством?

После всех сборов и увещеваний путешествие на корабле показалось Араминте однообразным и скучным: один день отличался от другого лишь направлением ветра, и так все шло до тех пор, пока они не достигли Затопленных Земель, где ветер стих окончательно. Первые несколько дней девушке нравилось смотреть за борт на бледное мерцание мрамора и каменных кладок, порой видневшихся под водой, пока моряки не повергли ее в уныние.

– Не на что тут смотреть, мисс, – отеческим тоном заявил штурман, когда Араминта с надеждой вглядывалась в пучину морскую. Порой проплывала акула, или какой-то громадный морской гад забирался на разрушенные башни, цепляясь длинными веретенообразными красными конечностями, только и всего, – ни мерцания пропавшего клада, ни искр древней магии. – Здесь сокровищ не найти, разве что могущественный волшебник поднимет для вас его со дна морского.

Она вздохнула и, оставив любования подводным царством, настояла на том, чтобы ее обучили управляться со снастями, что крайне раздражало моряков.

– Уж лучше бы на борту оказалась нормальная баба, – не раз тихонько бормотали матросы.

Араминта же была довольна, с наслаждением постигая все усложнявшиеся уроки. Через некоторое время она получила возможность оставаться в каюте в одиночестве и изучала магию, пока не достигла достаточного мастерства, чтобы спрятать книгу заклятий под видом томика «Богатство народов». Теперь она могла читать ее где угодно, и никто ничего не заподозрил бы. Амулет она припасла напоследок и спокойно упражнялась с ним среди ночи, пока храпела дуэнья – миссис Пенулки. Сначала горничные испугались, но заставить их сохранить тайну оказалось несложно (придется признать, что они были молодыми и робкими созданиями, и знатная госпожа уже приучила их к повиновению).

Гладкое зеркало мелководья они пересекали целых два месяца, распустив все паруса в безнадежном чаянии ветра. Время от времени матросы садились в лодки и гребли, тянули корабль то в одно слабое подобие течения, то в другое. Вся команда как манну небесную приветствовала первый разразившийся шторм, гулкий морской рев, омывший окна высокой кормовой каюты Араминты пеной. Обе горничные со слабыми стонами укрылись в туалетной комнате. Миссис Пенулки и слышать не хотела о том, что Араминте просто необходимо выйти на палубу и глотнуть свежего воздуха, даже когда шторм наконец утих, поэтому ночь девушка провела в душной каюте и пробудилась от беспокойного сна с боем часов.

Лежа на спине, она прислушивалась к шлепающим по доскам палубы шагам и к скрипу веревок и парусов. Но вдруг наступила непонятная тишина, по-своему грозная и громогласная, как раскаты грома. Не было слышно ни бодрой ругани, ни обрывков утренней песни, ни громыхания посуды из камбуза.

Араминта растолкала горничных, которые помогли ей скорей одеться. Выйдя на палубу, она обнаружила, что все матросы, словно восковые фигуры, молча и недвижимо застыли у канатов. Все смотрели на капитана Реллове. Он стоял в носовой части, прижав к глазу подзорную трубу, нацеленную по левому борту. Темный клубок штормовых облаков уже ушел вдаль, половину горизонта застилала тонкая серая завеса. Плавная кривая океана непрерывно кренилась в обе стороны.

Капитан опустил подзорную трубу.

– Мистер Уиллис, всем ставить паруса, норд-норд-вест. Все по местам! – добавил он, хотя штурман уже сложил рупором руки и приготовился отдавать команды.

В лихорадочном возбуждении задвигались руки, мимо Араминты побежали матросы. Сыпались проклятия, орудия разворачивались, жалобно скрипели колеса.

– Миледи, вам следует пойти в каюту, – без обычной неуклюжей улыбки сказал капитан Реллове, проходя мимо нее на квартердек;[10]10
  Квартердек – приподнятая часть верхней палубы на корме парусного судна. На квартердеке располагался штурвал и обычно находился капитан корабля.


[Закрыть] он даже не приподнял шляпу.

– Ах, да в чем же дело? – взволнованно щебетала Лиэль, одна из горничных.

– Пираты, наверное, – ответила Араминта, вытаскивая из-под кровати неимоверно тяжелый сундук с приданым. – Так, к чему причитания? Помогите.

Из-за дождевой завесы вскоре появился другой корабль, его было отчетливо видно из окна кормовой каюты Араминты. Незнакомое судно было значительно больше и тяжелее их корабля, с острым, агрессивно задранным носом, рассекавшим волны на узкие борозды. Никаких железных шипов на корпусе не наблюдалось; вместо этого корабль был выкрашен в мерзкий зеленый цвет с белыми отметинами, похожими на зубы.

Лиэль и Хелья стенали, вцепившись друг в дружку, а евнух Моллой сообщил Араминте:

– Они заберут вас только через мой труп.

– Едва ли для меня будет какая-то разница, коль меня заберут сразу после, – заявила практичная Араминта, не поднимая головы от сундука. – Сходи-ка к тем, наверху: нам всем нужно переодеться в бриджи и рубахи.

Дуэнья попыталась было протестовать, но Араминта не обратила на ее придушенные возгласы никакого внимания, а появление пистолетов и меча было встречено полнейшей тишиной.

Драгоценности и безделушки, тщательно завернутые в ткань, дабы не искушать посторонних, были спрятаны среди шелковых и льняных одеяний, и отыскать их было нелегко. Сам амулет – крохотную, едва заметную серебряную драхму на тоненькой цепочке – и вовсе сложно было бы найти, если бы Араминта предусмотрительно не спрятала его в дальний угол сундука. «Вовремя я занялась амулетом», – глядя, как пиратский корабль догоняет их, подумала девушка, радуясь тому, что скука сподвигла ее на эксперименты.

С капитанского мостика капитан Реллове тоже наблюдал за нагонявшим их судном. В подзорную трубу он видел худые и голодные физиономии ухмылявшихся пиратов. Реллове был хорошим капитаном торгового судна, но на сей раз расстояние между кормой его корабля и пиратским носом все сокращалось. Поставленные паруса заполнял ровный ветер, но этот же ветер почему-то быстрее гнал пиратское судно.

На корме красовалось выведенное желтым «Амфидрейк», судно было быстроходным, может, немного неопрятным и грязноватым. Зато сам корпус пиратского корабля был ровным и гладким, что с горечью отметил капитан Реллове, в уме подсчитывая, сколько узлов он терял благодаря установленным на собственном корабле железным шипам. С левиафаном встречался один корабль из тысячи, и подчас попавшихся в объятия морского чудовища спасали бортовые орудия. Но владельцы кораблей все-таки предпочитали шипы, и теперь, после пересечения Мелководного моря, наверняка за его кораблем волочился целый шлейф из ламинарий, не говоря уж о прочих морских водорослях и усоногих рачках.

(Само собой, шторм смыл все водоросли, но шипы пришлись как раз кстати в качестве козла отпущения, потому как иначе пришлось бы обвинить себя, ибо, возможно, было не слишком разумно идти вблизи обычных проторенных морских путей, пусть даже в самом конце сезона.)

В любом случае пираты нагонят «Рыбу-солнце» до наступления сумерек, следовательно, шанса ускользнуть не представится, и каждому на борту это было ясно. Реллове не желал слышать установившуюся на борту мертвую тишину, чувствовать буравящие спину взгляды. Он с удовольствием рявкнул бы, что нечего ждать от него чудес, но, естественно, ничего подобного он позволить себе не мог.

«Амфидрейк» стремительно настигал их. Пираты галдели, а их главарь подначивал свое воинство. Вдоль лееров выстроились топоры и пистолеты, ожидавшие своего часа.

– Мистер Гилпин, – обратился капитан Реллове к старшему помощнику, кивком подзывая его к себе. Тихо спросил: – Будьте добры, поинтересуйтесь у дам, не согласятся ли они переодеться в мужское платье в целях самозащиты?

– Они уже сами попросили мужскую одежду, сэр, – странным, придушенным голосом отвечал старпом, многозначительно кося глазами, и Реллове, повернувшись, оказался лицом к лицу с молодым человеком с длинными черными волосами леди Араминты, заплетенными в косицу.

Реллове посмотрел на молодого человека, затем отвел взгляд, потом вновь уставился на ее голову – его голову – и снова поглядел вниз, потом ненароком взглянул чуть ниже – и опять в сторону – он просто не знал, куда смотреть. Дело было не в одежде: рубаха была расстегнута слишком глубоко, да и нижняя челюсть изменилась, и талия тоже.

Конечно же, о таких преображениях ходили слухи, но обычно при других обстоятельствах, или же о них говорилось в грубых шутках. Реллове (если он, конечно, вообще задумывался о подобном) едва ли мог представить себе более карикатурное преображение; сам он в изучении колдовского искусства зашел не слишком далеко. В действительности же оказалось, что грань между леди и лордом была мучительно тонка. Преображенная Араминта была при мече и двух пистолетах, голос ее звучал чуть выше тенора, она сказала:

– Мне бы хотелось быть полезной, сэр, если позволите.

Само собой, он собирался отказать ей и удалить с палубы, если необходимо – силой; конечно же, он так и сделал бы, если бы в этот самый момент «Амфидрейк» не дал предупредительный выстрел, который, к счастью, снес лишь часть ограждения квартердека.

Начался беспорядок, и капитан уже мог думать лишь о том, как остановить панику. Троих чуть зацепило щепками, но даже капли пролитой крови было достаточно для того, чтобы людей затопила волна ужаса. Чрезмерные возлияния пунша привели к тому, что сейчас команды не действовали: многих матросов приходилось силком тащить по местам или подталкивать острием меча, так что Реллове вряд ли заметил, присоединилась ли Араминта к сражавшимся.

Девушка была совершенно счастлива и даже не думала, что они могут проиграть. Их корабль стоил очень дорого, орудия, на ее взгляд, содержались в превосходном состоянии: медь и эбеновое дерево начищены до блеска, свежая краска. Конечно, на палубе ей грозила опасность, но в пылу битвы она не придавала этому особого значения, к тому же отсиживаться в укромном месте ей никогда не было по вкусу.

– Нельзя быть трусом перед лицом этих храбрецов, – строго выговаривала она одному моряку, тощему, похожему на крысу заморышу, пытающемуся ускользнуть вниз по трапу. Обратно к леерам она вернула его пинком под зад.

Было что-то захватывающее в том, как непрерывно грохотали орудия, один заряд просвистел прямо над головой и угодил в бизань-мачту. Во все стороны разлетелись осколки, ошметки кожи, брызнула пугающими горячими струями яркая артериальная кровь. Опешившая девица коснулась щеки и посмотрела на боцмана, мертвым распростертого у ее ног и глядящего на нее остекленевшим взглядом. По ее рубашке расползлась длинная полоса алой крови.

Но Араминта не стала впадать в истерику; за свою жизнь она немало охотилась, и суровые нотации отца искоренили всякую сентиментальность во время охоты, приучили спокойно воспринимать смерть. Конечно, эльфы были гораздо меньше, с нечеловеческими когтями и острыми зубами, но все же походили на людей, поэтому сейчас она не собиралась падать в обморок или терять самообладание, как случилось с молоденьким гардемарином. Совсем рядом его шумно рвало прямо на палубу.

Над головой трещала и стонала падающая бизань-мачта: с глухими хлопками оседали паруса, пергаментом опутывая грот-мачту. Араминта оказалась погребенной под дурнопахнущей грудой парусины, рискуя быть задушенной. Изо всех сил пытаясь выбраться из-под нее, девушка почувствовала, как неожиданно замедлился бег корабля. До нее доносились отдаленные крики, пистолетные выстрелы, и, перекрывая звуки сражения, послышался голос капитана Реллове:

– Огонь!

Но их орудия заговорили неуверенно, словно заикались. Не успели отзвучать раскаты выстрелов, как в ответ громыхнул второй залп вражеского огня, один за другим посыпались ядра, их корабль затрясся, словно старая погремушка. По заглушающей шум парусине дождем хлестали осколки, и в конце концов Араминте путем неимоверных усилий удалось освободить вокруг себя достаточно места, чтобы достать меч и прорезать путь на свободу.

Пираты прыгали через борт: в обломки лееров вцепились жала абордажных крючьев, из широких досок навели мостки. Палуба была залита кровью, завалена обломками корабельных снастей, оторванными человеческими конечностями и трупами.

– Предлагаю переговоры! – пронзительно, без особой надежды вскричал капитан Реллове.

С палубы другого корабля донесся раскатистый хохот главаря пиратов.

– Уже поздно, капитан! – крикнул он в ответ. – Нет, вашим пристанищем станут Затопленные Земли, – весело и ясно звучал его голос, будто звон колокола разносился над водой.

На вид предводитель пиратов казался привлекательным молодым человеком шести футов ростом, одетым в дорогой, отделанный золотой тесьмой малиновый шерстяной камзол с кружевными манжетами. Судьба свела их с печально известным капитаном Уидлом, который как-то раз за один-единственный сезон захватил четырнадцать кораблей и взял в заложники старшего сына лорда Тана Кедера.

Неопытность Араминты отнюдь не предполагала излишний романтизм; развороченная ядрами палуба не оставляла сомнений: они потерпели поражение. Пошатываясь, к ней устремился Моллой и схватил за руку. На лбу евнуха зияла глубокая рана, и его меч был выпачкан кровью. Араминта стряхнула его руку и выстрелила в пирата, прыгнувшего на них.

– За мной, быстро! – приказала она и ринулась в каюту.

У окна, прижавшись друг к дружке, дрожали насмерть перепуганные девицы, перед ними, бледная, с кинжалам в руках, стояла миссис Пенулки.

– Миледи, не выходите больше из каюты, – дрожащим голосом попросила дуэнья.

– Спрячьтесь в туалете – и ни звука! – если кто-нибудь войдет, – приказала Араминта, снова роясь в сундуке с приданым. Достала длинную нить отличного жемчуга – прощальный подарок матери – и повязала ее на талию, спрятав под пояс. Также вынула золотые часы, предназначенные в подарок по случаю помолвки, а потом захлопнула и заперла сундук. – Моллой, бери и неси сундук, – велела она, вновь выскочила наружу и указала евнуху на Уидла. Вздохнув глубоко, девушка прошептала: – Или будем вести переговоры, или я швырну его за борт. Дейсит.

С губ слетело заклинание. Араминта заметила, как Уидл насторожился и принялся подозрительно оглядываться по сторонам, словно слова жгутами завертелись у него в ушах. Она махала платочком до тех пор, пока взгляд капитана пиратов не остановился на ней, и тогда указала на сундук, который Моллой поставил на поручни судна.

Пиратские капитаны, как правило, люди весьма ушлые. Стоимость направлявшегося в колонии судна с товарами могла быть десять тысяч соверенов, из них обычно можно было реализовать не более четверти. Ценность сундука с приданым могла быть такой же или даже вдвое больше, к тому же украшения и шелка легче обменять на золото.

– Сразу предупреждаю, что на сундук наложено заклятие! – выкрикнула Араминта. – Если кто-нибудь, кроме меня, откроет крышку, все содержимое превратится в пыль.

Конечно же, это не соответствовало действительности. Подобные заклинания были чрезвычайно дороги и к тому же опасны, поскольку какая-нибудь горничная могла невольно уничтожить все содержимое. К счастью, рискнуть и проверить достоверность ее заявления никто не собирался.

– Внутри находится заговор верности, предназначенный моей невесте, – добавила она, объясняя столь крутые меры предосторожности.

Уидл нахмурился, а потом помрачнел пуще прежнего, когда Араминта наотрез отказалась открывать сундук даже после того, как к ее горлу приставили кинжал.

– Нет, – твердо стояла она на своем. – Я поплыву с вами, можете доставить меня в Кингспорт. Только когда вы отпустите меня где-нибудь в доке, я открою вам сундук. К тому же, смею добавить, моя семья пришлет выкуп, если вы отпустите капитана Реллове, который обо всем расскажет, – добавила она, возвышая голос для того, чтобы остальным пиратам было лучше слышно. – Так что вам выгоднее поступить именно так, а не брать корабль.

Чтобы убедить пиратов, Араминта показала им золотые часы, и все они оживленно зашептались, воображая сундук, битком набитый подобными сокровищами. Уидлу не терпелось продолжить битву, надеясь сократить количество желающих участвовать в дележе добычи. Однако, к сожалению, теперь к стоимости содержимого сундука прибавился выкуп, о ценности которого его головорезы могли только догадываться.

– Ну так что, ребята? Прокатим молодого джентльмена? – крикнул он и швырнул им часы.

Пираты бросились их ловить, хором выражая согласие.

– Лорд Арамин, я протестую, – обиженно заявил капитан Реллове.

Стоило мечам скрыться в ножнах, как его разум тут же начал предвосхищать последующий ропот осуждения и скорое возмездие, которое обрушит на него семья Араминты. Но едва ли он мог найти другой выход из создавшегося положения. Разве было бы лучше, если бы молодую леди изнасиловали и убили? И в конце концов, ему грозит лишь порицание, если он останется в живых, что само по себе является некоторым утешением. Итак, он стоял в стороне под бременем постыдного чувства облегчения, а тем временем Араминта с непростительным спокойствием переходила на борт пиратского судна, а за ней осторожно тащили сундук.

«Амфидрейк» ушел на юг. А корабль «Рыба-солнце» похромал обратно в Нью-Джерико, где его встретили тревожными восклицаниями. Семья жениха леди Араминты (чье имя мы тоже опустим из осторожности) тут же отправила посланца в Кингспорт. Также туда помчались гонцы лорда Д.

Ждали месяц, затем второй, но «Амфидрейк» не показывался. Наконец прошел слух, что корабль видели в порту острова Редхук. Для всеобщего успокоения порешили, что пираты впали в искушение и попытались открыть сундук, после чего расправились с замаскированной леди Араминтой, обозлившись на то, что их облапошили.

Девушку уже не чаяли застать в живых, и имя ее не сходило с уст, впрочем недолго. Поступок ее казался, без сомнения, героическим, но ведь гораздо приличнее было бы умереть по-другому, желательно – заколовшись собственным кинжалом. Кроме того, вскорости после прибытия в порт обнаружили двух девиц, что тоже сослужило нелучшую службу доброму имени Араминты.

Жених принес положенные жертвоприношения и, по истечении времени траура, женился на молодой особе рождения не столь высокого, но зато весьма сметливой в бухгалтерии. Лорд Д. вознес молитвы у реки Вэй; его жены зажгли свечи в Квенсингтонской башне и занесли дату смерти Араминты в фамильные книги. Девиц отослали куда подальше, и краткую жизнь молодой леди предали забвению.

Однако же дело было совершенно не так. «Амфидрейк» не заходил ни в Кингспорт, ни в порт острова Редхук по одной простой причине: тремя неделями прежде он сел на мель и ушел на дно морское.

Когда корабль «Рыба-солнце», ободранный как липка, плыл назад лишь с небольшим запасом воды и провианта, капитан Уидл проводил леди Араминту вместе с сундуком в свою каюту. Эту любезность девушка приняла как само собой разумеющуюся, но капитан, как вскоре выяснилось, вовсе не спешил предоставить свою каюту в ее распоряжение, а вместо этого уселся за элегантным обеденным столом, явно намереваясь остаться. Она уперлась в него взглядом, но вовремя вспомнила о своем маскараде и признала, что чуть было все не испортила.

Понимание пришло с некоторым опозданием, но дело в том, что Араминта обычно рассматривала рамки этикета примерно как правила охоты: вот эти нормы все и всегда нарушают; стоит пренебречь этими – и тебя непременно наградят осуждающим взглядом; ну а если не посчитаешься с этим правилом, и тебя раз и навсегда вычеркнут из списков, – прощай охота. Например, ее застукали за изучением книги заклятий: категория номер два. Чересчур переборщила с весельем в компании с подругой: категория номер один. Но ночь, проведенная в одной каюте с неженатым джентльменом, совершенно очевидно попадала в третью.

– Вы женаты? – полюбопытствовала она, впрочем без особой надежды.

В любом случае гипотетическая миссис Уидл, находящаяся где-то за тысячу морских миль, вряд ли смогла бы чем-нибудь ей помочь в глазах леди Д. – вне зависимости от волшебного амулета она однозначно сочла бы репутацию дочери погубленной безвозвратно.

Физиономия Уидла сделалась унылой, и он ответил:

– Нет.

Он был незаконнорожденным отпрыском офицера военно-морского флота и весьма практичной портовой женщины из Вест-Индии, которая не преминула взять торжественное обещание, перед тем как уступить отцу будущего ребенка. Таким образом, мальчик в юном возрасте получил место на борту отцовского корабля. Ребенком он был одаренным и вполне мог бы дослужиться до известных чинов, но отец слишком часто принялся выводить его в свет, и чувствительный юноша по уши влюбился в юную леди происхождения более знатного, нежели его собственное.

Ему хватило духу сделать девице предложение, но родители молодой особы, узнав о наглых притязаниях выскочки, отказали ему от дома. В свою очередь, девица, когда он предложил ей тайный побег, расхохоталась, усугубив душевную рану яркой картиной их оскорбительного (без ее приданого) предполагаемого существования и доходов в ближайшие пять лет.

В приступе негодования Уидл заявил, что за пять лет станет богаче ее отца. Уже позднее он осознал, что поставил себя в скверное положение: никому неведомо, не услышало ли случайно его обещание какое-нибудь божество. В ту пору ему было восемнадцать; от собственного корабля и шанса получить солидное денежное вознаграждение, если таковое случится, его отделяло как минимум несколько лет. А отец девушки был богат неимоверно.

На пиратском корабле толковому парню проще продвинуться, к тому же не нужно было отдавать львиную долю добычи морскому ведомству и никто из начальства не мог против воли поставить моряка в конвой. Итак, он дезертировал, сменил имя и уже через шесть месяцев был третьим помощником на «Амфидрейке» под началом жестокого и порочного капитана Эгга, когда этот джентльмен преждевременно почил от теплового удара и чрезмерных возлияний дорогого бренди.

Среди офицеров завязалась драка, и Уидлу пришлось убить и первого, и второго помощников, когда те попытались захватить власть на основании старшинства. Особенно он сожалел о втором помощнике, который был и отличным штурманом, и собутыльником.

Терять Уидлу было нечего, вел он жизнь бесшабашную и вот спустя шесть лет все еще был жив, неимоверно богат и не слишком горевал о повороте жизненного пути, хотя по-прежнему строил из себя несчастного.

– Я не женат, – повторил он и вздохнул глубокоглубоко.

Вообще-то, он не возражал бы, если бы его попросили рассказать всю историю от начала и до конца, но Араминте было не до него: своих неприятностей хватало. Ей вовсе не претило быть обесчещенной из любви к искусству, так что в критической ситуации она думала не об этом. Но ее пугало быть пойманной с поличным, а потом запертой при храме до скончания отпущенных ей дней, где ей будет позволено лишь приготовлять аспирин и чинить вещи вдовцов, – а этого стерпеть невозможно. Посему она, в свою очередь, тоже вздохнула и уселась на крышку сундука.

Уидл, неправильно истолковав этот самый вздох, налил ей вина.

– Будьте уверены, сэр, нет нужды меня бояться, – решил выказать расположение предводитель пиратов. – Под моим покровительством вам нечего бояться, вскоре вы воссоединитесь со своими друзьями.

– О, вы правы, – без энтузиазма согласилась Араминта. Она уже раскаивалась в том, что обмолвилась о выкупе. – Благодарю. – Она вежливо приняла предложенный бокал.

Кстати сказать, вино оказалось отменным и обед тоже: Уидл был рад подвернувшейся возможности похвастаться умением закатить прием на широкую ногу, а Араминта вдруг обнаружила, что проголодалась как волк. Она съела преизрядное количество мяса, заливного и сладких пирожков (ничего из перечисленного ей есть, конечно же, прежде не позволялось), также девушка обнаружила, что может выпить вместо двух бокалов вина (больше ей пить также не полагалось) целых три.

К тому времени, как слуги уносили со стола остатки пудинга, мир перед ее глазами заиграл столь радужными красками, что беспокойство как рукой сняло. Она придумала несколько способов ускользнуть, если пираты действительно вознамерятся передать ее с рук на руки семье. Спокойствия добавлял стоивший баснословных денег жемчуг, припрятанный от посторонних глаз на талии, под поясом. Изначально она планировала употребить жемчужины на оплату морского переезда домой, если бы ее не похитили, конечно; теперь они положат начало ее независимости. Кроме того, коль скоро она обесчещена, больше бояться нечего: можно отделаться от громоздкой системы ограничений, которая, как чувствовала девушка, стоила практически всех прочих наказаний.

Да и Уидл оказался не так уж плох. Ее батюшка, лорд Д., всегда считал наиважнейшими качествами для мужчины хлебосольство, умение держаться в седле и управляться за карточным столом. Араминта задумчиво разглядывала ногу Уидла, затянутую в шелковые бриджи и белые чулки. Однозначно, тут ни убавить ни прибавить! Длинные черные, как вороново крыло, кудри смотрелись чересчур экстравагантно, но высокий рост и ширина плеч вполне извиняли вульгарность волос и малинового камзола. Хороши были глаза и зубы. Во внешности капитана не было ничего, что могло бы не нравиться.