Текст книги "Авемпарта"

Автор книги: Майкл Салливан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Дверь резко отворилась, и в комнату вошел священник.

– Ваше преосвященство, – задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал он. – Куратор призывает курию к порядку.

Галиен кивнул и повернулся к Аристе.

– Что скажете, милая? Вы поможете нам?

Принцесса остановившимся взглядом смотрела на свои руки. Мысли в голове путались: Эсрахаддон, Брага, Саули, таинственные заговоры, целебные снадобья. Один образ прочно укоренился в ее памяти: отец с бледным лицом, лежавший на окровавленном ложе. Ей потребовалось так много времени, чтобы заглушить эту боль, а теперь… «Неужели это Эсрахаддон убил его? – напряженно думала она. – А может быть, это сделали церковники?»

– Я не знаю, – с беспомощным видом пролепетала Ариста.

– Вы можете сказать нам, не связывался ли он с вами после побега?

– Я не видела Эсрахаддона и перестала получать от него вести еще до смерти отца.

– Вы ведь понимаете, – сказал архиепископ, – что в сложившихся обстоятельствах колдун скорее всего свяжется именно с вами, вот почему мы хотим, чтобы вы подумали о сотрудничестве с нами. Как посол Меленгара вы можете путешествовать по разным странам и королевствам, не вызывая подозрений. Вполне допускаю, что прямо сейчас вы не готовы выполнять подобные поручения, поэтому я не стану настаивать, но, пожалуйста, подумайте об этом. Церковь жестоко обошлась с вами. Я лишь прошу вас дать нам шанс искупить свою вину перед вами.

Ариста осушила свой бокал и медленно наклонила голову в знак согласия.

Сальдур еще долго смотрел на дверь после того, как она закрылась за Аристой.

– Думаете, она говорила правду? – спросил архиепископ, и его обычно мрачное лицо озарилось надеждой. – Она сопротивлялась изо всех сил.

– Скорее, злилась, но я думаю, она говорила правду.

Он никак не мог понять, на что рассчитывал Галиен, так рьяно настаивавший на этом разговоре. Неужели архиепископ и вправду надеялся, что Ариста примет их с распростертыми объятиями после того, как они признались в убийстве ее отца? С самого начала эта затея казалась ему такой же бессмысленной, как и отчаянные телодвижения человека, утопающего в зыбучих песках.

– Мы все сделали правильно, – без внутренней убежденности сказал архиепископ.

Сальдур машинально намотал на палец торчавшую из рукава нитку. Чего ему сейчас не хватало, так это глотка бренди, и он пожалел о том, что не прихватил с собой ту чудесную бутылку из запасов Бернис. Хотя к вину епископ всегда относился равнодушно, тем не менее гибель Браги он воспринимал как трагедию не в последнюю очередь из-за того, что прекратились поставки отличного бренди. Эрцгерцог, как никто другой, разбирался в достоинствах и недостатках этого напитка.

Галиен пристально посмотрел на задумавшегося епископа.

– Что-то вы притихли… – заметил он. – Разумеется, считаете, что я не прав. Вы ведь так и говорили? И очень ясно выразились во время нашей последней встречи. Вы следили за каждым ее шагом. Вы приставили к ней эту… Эту… – Старик махнул рукой в сторону двери, как будто это прояснило бы, что он имеет в виду. – Вы приставили к ней эту старую служанку, которая следит за каждым ее вздохом. Так ведь? Если бы Эсрахаддон связался с ней, мы бы об этом знали, зато никто больше не узнал бы. Но теперь… – Архиепископ всплеснул руками, изображая недовольство и пародируя при этом Сальдура.

Сальдур продолжал играть с ниткой, все плотнее и плотнее наматывая ее на палец.

– Вы недостаточно бдительны, – укоризненно сказал Галиен. – Мы имеем дело с имперским волшебником. Нам не дано понять, на что он способен. Он вполне мог посещать ее в саду в облике бабочки или в виде мотылька, залетавшего в окно ее спальни каждую ночь. Мы должны быть совершенно уверены в том, что они никоим образом не общаются.

– В облике бабочки? – искренне удивился Сальдур. – Вы уверены, что это возможно?

– Он ведь волшебник, черт бы вас побрал. Они на это вполне способны.

– Я очень сомневаюсь…

– Суть в том, что у нас до сих пор не было полной уверенности…

– И посейчас ее тоже нет. Могу лишь сказать, что, на мой взгляд, она не лгала. Но Ариста – умная девушка. Клянусь Марибором, она уже это доказала.

Галиен заглянул в свой пустой бокал и позвал Карлтона. Слуга поднял голову.

– Мне очень жаль, ваше преосвященство, – смиренным голосом сказал он, – но я недостаточно хорошо знаю принцессу, чтобы высказывать какое-либо мнение на сей счет.

– Болван! Меня не интересует твое мнение о принцессе. Я хочу еще вина.

– Ах, простите, ваше преосвященство, – смутился Карлтон и, достав бутылку, со звонким хлопком вытащил пробку из горлышка.

– Все дело в том, что Патриарх, винит меня в исчезновении Эсрахаддона, – продолжал Галиен.

Впервые после ухода Аристы Сальдур с любопытством взглянул на архиепископа и даже подался всем телом вперед.

– Это он вам лично сказал? – недоверчиво спросил он.

– В том-то и дело, что он ничего не говорил. Теперь он разговаривает только с кураторами. С Луисом Гаем и с этим, вторым, Траником. Гай неприятный парень, но Траник… – Он замолк, недовольно покачал головой и нахмурился.

– Я никогда не встречался с куратором.

– Считайте, вам повезло. Хотя удача, кажется, готова вот-вот изменить вам. Гай все утро провел наверху с Патриархом. – Галиен провел пальцем по краю пустого бокала. – Он сейчас в зале советов, обращается с речью к курии.

– А разве нам не полагается присутствовать на этом выступлении?

– Полагается, – мрачно сказал архиепископ, но при этом даже не пошевелился.

– Ваше преосвященство, что же мы сидим? – спросил Сальдур.

– Да-да…

Галиен махнул рукой Карлтону и велел ему подать себе трость.

Сальдур с архиепископом вошли в залу под звуки раскатистого мужского голоса. Зала советов представляла собой круглую трехъярусную аудиторию, соответствующую по ширине самой башне. Стены украшали тонкие узорчатые колонны, на которых были изображены сцены из жизни Новрона, защитника веры, и Марибора, бога людей. Между колоннами проглядывали высокие окна, открывавшие чудесный вид на близлежащие деревеньки. Члены курии, коллегии старших клириков церкви Нифрона, восседали на круглых скамьях, расходившихся от центра вверх. Помимо них, присутствовали еще восемнадцать епископов, явившихся послушать слова Патриарха, переданные Луисом Гаем.

Куратор Луис Гай, высокий худощавый человек с длинными черными волосами и беспокойными глазами, стоял в центре зала. По первому впечатлению он показался Сальдуру резким, собранным, сосредоточенным – как по внешнему виду, так и в манерах. Его черные как смоль волосы резко контрастировали с белой кожей. У него были тоненькие усики и короткая, тщательно подстриженная бородка. Он был облачен в традиционную алую сутану и черный плащ с капюшоном и аккуратно вышитым на груди символом – изображением разбитой короны. Ни волосок, ни складочка не выбивались из общей картины. Гордо подняв голову, он не сводил с присутствующих грозного взгляда.

– Патриарх верит, что во власти Руфуса убедить дворян Трента, а церковь возьмет на себя все остальное. Помните, что дело не в том, чтобы выбрать, на кого ставить. Патриарх должен выбрать того, кто принесет ему победу, и Руфус – наиболее подходящая кандидатура. Он уроженец севера и герой юга. У него нет видимых связей с церковью. Если короновать его как императора, это незамедлительно пресечет попытки большой части народа взбунтоваться против нас. Даже если Руфус не сумеет присоединить Калис и Трент к Новой империи, он по крайней мере не допустит, чтобы они объединились против нас. Пока они будут колебаться, мы сумеем объединить весь Аврин под властью одного императора. А потом один за другим вынудим Трент и Калис присоединиться к нам или поставим их перед угрозой вторжения. Учитывая, что Аврин превосходит их и богатством, и силой, они, вероятнее всего, сдадутся без боя. Руфус в роли императора лишь увеличит наши шансы.

– Вы говорите так, словно процесс объединения уже завершен, – заметил епископ Тилдейл из Данмора. – Но в Аврине восемь королевств, и только Данмор, Гент и Уоррик принадлежат имперцам. Как быть с роялистами? Они не сдадутся без боя. Сейчас все не так, как было при Гленморгане, которому противостояла только кучка полководцев, речь идет о королях, правивших своими землями столетиями. Альбурн и Меленгар – древние и гордые королевства. Даже король Урит из Ренидда, несмотря на свою нищету, не преклонит колени перед Руфусом лишь потому, что мы так велели. А как насчет Маранона? Их поля кормят большую часть Аврина. Если король Винсент воспротивится, он может уморить нас голодом. А Галеаннон? Король Фредрик нередко угрожал сдаться Калису, где он мог бы стать сильным вожаком слабой стаи, а не оставаться слабейшим среди сильнейших. Если мы будем настаивать, чтобы он отказался от тех крох независимости, которые у него есть, мы рискуем потерять его.

– Уверяю вас, король Фредрик преклонит колени перед императорским троном, когда придет время, – заявил епископ Галеаннона.

– И не стоит так волноваться о пшеничных полях Маранона, – подал голос епископ Маранона.

– Как видите, проблема роялистов решена, – объявил Гай. – На это ушло почти целое поколение, но церковь успешно внедрила имперцев на ключевые посты каждого королевства, за исключением Меленгара, где наши дела пошли не так, как задумывалось. Но это всего лишь единичная неудача, которая не влияет на общее положение дел. Когда Руфуса объявят императором, остальные королевства присягнут ему на верность, и Меленгар останется в одиночестве. Меленгарцам придется капитулировать или воевать против целого Аврина. Таким образом, за небольшим исключением можно считать объединение Аврина завершенным. Просто об этом еще не было объявлено во всеуслышание.

По зале разнесся шепот одобрения.

– Я знал, что проект продвигается успешно, – сказал Сальдур архиепископу, – но не думал, что мы уже так близки к цели.

– Назначение Браги королем Меленгара должно было стать завершающим шагом, – разочарованно ответил Галиен.

Из всех королевств, готовых к участию в становлении Новой империи, только королевство Сальдура потерпело неудачу.

– А как же патриоты? – спросил прелат Ратибора. – Их число растет, и нельзя закрывать на это глаза.

– Националисты – это проблема, – признал Гай. – Серет годами следил за Гонтом и его приспешниками. Их финансирует семья ДеЛур и несколько сильных купеческих картелей из республики Делгос. Делгос слишком долго наслаждался своей свободой, теперь его уже не убедишь в преимуществах централизованной власти. Их пугает сама мысль о возможности объединения в границах Новой империи. Конечно, они будут сопротивляться. С ними придется вступить в бой, и это еще одна причина, по которой Патриарх остановил свой выбор именно на Руфусе, превосходном и жестоком полководце. Он раздавит патриотов, и это будет его первое великое деяние на троне императора. Делгос вскоре падет.

– Но достаточно ли у нас войска, чтобы взять Делгос? – спросил прелат Криндел, официальный историк церкви. – Тур Дель Фур – тщательно охраняемая крепость гномов. Она выстояла в ходе двухлетней осады Дакка.

– Я работал над этими вопросами и полагаю, что нашел уникальное решение.

– И что же это за решение? – с подозрением спросил Галиен.

– Ах, архиепископ, как хорошо, что вы присоединились к нам, – сказал Луис Гай, подняв голову и встретившись с ним взглядом. – Я сообщил о начале встречи почти час назад.

– Будете ругать меня за опоздание, Гай, или просто не хотите отвечать на мой вопрос?

– Вы еще не готовы услышать ответ на этот вопрос, – ответил куратор, за что архиепископ тут же наградил его укоризненным взглядом. – Вы не поверите мне, даже если я расскажу вам, и уж точно не одобрите. Но когда придет время, когда это станет необходимо, будьте уверены, крепость Друминдора падет, а вместе с ней и Делгос.

Столь пренебрежительное отношение к собственной особе отнюдь не понравилось архиепископу, но, прежде чем он успел ответить, заговорил Сальдур.

– А каковы настроения простонародья? Они готовы принять нового императора? – спросил он.

– Я объездил четыре государства вдоль и поперек, оповещая о предстоящих состязаниях. Глашатаи известили о них весь Апеладорн, начиная с Дагастана на юге и заканчивая Ланкстриром на севере. На рыночных площадях, в трактирах и замках их ждут с нетерпением. Как только мы объявим об истинном предназначении состязаний, народ будет вне себя от радости. Господа, наступают волнительные времена. Становление Новой империи теперь лишь вопрос времени. Основание заложено. Нам осталось всего лишь возложить на чью-либо голову корону империи.

– А король Этельред Уоррикский? – спросил Галиен. – Он с нами?

Гай пренебрежительно пожал плечами:

– Он недоволен, что придется отказаться от трона и стать вице-королем, но большинство монархов тоже этим недовольны. Даже те из них, кто был посажен на престол с нашей помощью. Удивительно, как быстро правитель привыкает к обращению ваше величество. Однако Этельреда заверили, что если он первым сложит корону, то станет первым лицом в новом государстве после императора. Вполне вероятно, он будет управлять империей как регент, пока лорд Руфус будет разбираться с восстаниями. Я также дал ему понять, что он может стать главным советником императора. Кажется, его это удовлетворило.

– И все же мне не нравится идея отдать власть в руки Руфуса и Этельреда, – сказал Сальдур.

– Мы и не отдадим, – заверил его Галиен. – Все будет контролировать церковь. Они всего лишь подставные лица, а мы всему голова. У церкви будет постоянный представитель в императорском дворце, который проследит за становлением нового порядка. – Он посмотрел на Гая. – Патриарх говорил вам об этом?

– Говорил.

– И он не сказал, не собирается ли он взять эти обязанности на себя?

– Преклонный возраст не позволяет Патриарху возложить на себя эту ношу, но он изберет кого-нибудь из совета, кому будет дана власть действовать самостоятельно от имени всей церкви. Этот человек станет вторым регентом наряду с Этельредом, по крайней мере в период реконструкции.

– В таком случае он будет наделен небывалой властью, – сказал архиепископ. – Не вы ли этот человек?

По его недовольному тону Сальдур и остальные присутствующие поняли, что этим человеком будет не Галиен и что ему это известно.

Гай отрицательно покачал головой:

– Моя задача, как и задача моего отца и моего деда, найти наследника Новрона. Патриарх просил меня оказать содействие в делах, касающихся скорейшего становления Новой империи, и я рад помочь ему, но я не откажусь от цели всей своей жизни.

– Тогда кто это будет?

– Его святейшество пока не решил. Полагаю, он подождет и посмотрит, что покажут нам состязания. – Наступила тишина. Все ждали, когда Гай снова заговорит. – Это исторический момент. Все, ради чего мы работали, все, что мы взращивали веками, готово вот-вот принести плоды. Мы стоим на пороге нового дня человечества. То, что началось почти тысячелетие назад, завершится уже при жизни этого поколения. Да благословит Новрон наши дела!

– Впечатляет, – сказал Сальдур Галиену.

– Вы так полагаете? – ответил архиепископ. – Это очень хорошо, потому что вы едете с нами.

– На состязания?

Галиен кивнул:

– Мне нужен кто-то, кого я смогу противопоставить Гаю. Возможно, вы доставите ему столько же неудобств, сколько доставили мне.

Ариста со свечой в руке застыла перед дверью спальни. Ее терзали сомнения и неуверенность в себе. Она слышала, как Бернис ходит по комнате, наполняет ванну водой, стелит кровать и раскладывает на ней белье. Все это она делала нарочито, с видом идеальной няньки, и эта ее манера была крайне неприятна Аристе. Она очень устала, но ей совсем не хотелось открывать эту дверь. Ей предстояло многое обдумать, и навязчивое присутствие Бернис казалось ей сейчас невыносимым.

Она углубилась в воспоминания и попробовала сосчитать про себя, сколько дней прошло между смертью отца и смертью дяди. Что за сумбурное было время и как много событий произошло за такой короткий срок! Перед ее мысленным взором снова возникло смертельно бледное лицо отца, кровавая слеза, застывшая у него на щеке, и темное пятно крови, растекшееся на постели под ним.

Ариста смущенно оглянулась на Хилфреда, который остановился у нее за спиной.

– Мне еще рано ложиться в постель, – сказала она неуверенным тоном.

– Как пожелаете, миледи, – тихо сказал он, словно понимая, как тяжело ей дается общение с чудовищем, которое бродит по комнате за этой дверью.

Ариста прошлась несколько раз туда и обратно по коридору. Это простое действие создало у нее некую иллюзию свободы. Хотя бы в этом случае она сама приняла решение, куда идти, а не плыла, как щепка, которую несет течение. Хилфред следовал за ней на расстоянии трех шагов. При ходьбе меч размеренно постукивал его по бедру. Этот характерный звук Ариста слышала изо дня в день на протяжении многих лет. Он напоминал стук маятника, отсчитывающего секунды ее жизни.

Сколько же на самом деле прошло дней между смертью отца и дяди? Саули знал заранее, что один из них убьет другого! Он знал еще до того, как это случилось! Задолго ли он узнал об этом? За несколько часов? Дней? Недель? Саули сказал, что пытался остановить Брагу. Скорее всего это чистейшая ложь. Почему он не разоблачил Перси? Почему не рассказал обо всем отцу? Но может быть, Саули пытался это сделать? Может быть, отец отказался слушать? Неужели Эсрахаддон действительно использовал ее для устранения отца?

Слабо освещенный коридор огибал башню по кругу. Ариста была немного удивлена полным отсутствием архитектурных украшений в ее интерьере. Конечно, Коронная башня была лишь частью старого дворца, просто одной из его боковых лестниц. Она была сложена много веков назад из грубо обтесанных каменных блоков. Все они выглядели одинаково – грязные, покрытые копотью, пожелтевшие, словно зубы старика. Ариста миновала несколько дверей, вышла к лестнице и начала подниматься по ней наверх. После долгого бездействия это даже доставило ей удовольствие.

Так сколько все-таки прошло дней между смертью отца и дяди? Она вспомнила, как дядя после той трагедии искал Алрика, следил за ней, приставил к ней соглядатаев. Если Сальдур знал, что задумал Перси, то почему он не вмешался? Почему он позволил запереть ее в башне и начать этот кошмарный процесс? Неужели Саули позволил бы им казнить ее? Если бы он хоть один раз высказался в ее пользу, если бы поддержал ее, она смогла бы настоять на том, чтобы Брагу взяли под стражу. Битвы за Медфорд можно было бы избежать, и все, кто погиб в тот день, были бы сейчас живы.

«За сколько дней до смерти Браги обо всем этом стало известно Сальдуру? – продолжала размышлять Ариста. – И почему он ничего не предпринял?»

На этот вопрос не было ответа, однако он не выходил у нее из головы. В то же время Ариста не была уверена, что хочет знать на него ответ.

И что они там говорили об уничтожении человечества? Она знала, что ее считают наивной, но неужели они думают, что она к тому же еще и настолько глупа? Никому не под силу поработить целую расу, не говоря уж о том, что глупо предполагать наличие подобных намерений у наследника. Ведь император уже когда-то правил этим миром!

Лестница привела Аристу в темную круглую комнату, где не было ни ламп, ни факелов, ни фонарей. Единственным источником света была ее маленькая свечка. Ариста вошла в комнату, Хилфред – следом за ней. Они очутились внутри алебастровой короны, украшавшей вершину башни. Аристе сразу же сделалось не по себе. Она чувствовала себя нарушителем, проникшим на запретную территорию. Ничто не подкрепляло этого ощущения, кроме разве что темноты, и все же она чувствовала себя, как в детстве, когда исследовала чердак отцовского замка. Ее всегда манили тишина и призраки затерянных в пространстве и времени сокровищ.

Как и все, она выросла на легендах о сокровищах Гленморгана, спрятанных на вершине Коронной башни. Она даже слышала историю о том, как их похитили и вернули на следующую ночь. О башне ходили разные слухи. В камере на ее верхушке побывало в заточении немало узников, в том числе еретиков вроде Эдмунда Холла, которому якобы удалось обнаружить вход в священный город Персепликвис. Он заплатил за это чудесное открытие тем, что провел остаток жизни в полном одиночестве, в темнице, где уже некому было поведать о его тайнах.

«Все это произошло где-то здесь», – подумала Ариста.

Она обошла комнату по кругу. Каждый ее шаг отдавался гулким эхом, возможно, из-за низкого потолка, а может быть, просто у нее разыгралось воображение. Она подняла свечу повыше и вдруг заметила на противоположной стене комнаты странную дверь, высокую и широкую, но не деревянную, как все остальные двери в башне, и даже не железную, а сделанную из цельного камня, похожего на гранит. В стене из полированного алебастра она казалась чем-то чужеродным и неуместным.

Ариста с озадаченным видом принялась разглядывать ее поверхность. На ней не было видно ни щеколды, ни ручки, ни петель. Ее нельзя было открыть! Принцесса даже собралась было постучаться, но пришла к выводу, что нет смысла стучать по граниту, к тому же можно повредить себе руку. Она надавила на дверь ладонью, но ничего не произошло. Ариста покосилась на Хилфреда, который молча наблюдал за ней. Бог знает что он при этом думал.

– Я просто хочу посмотреть, какой вид открывается сверху, – пояснила она.

Наверху послышался какой-то шорох, звук шагов. Запрокинув голову, Ариста подняла свечу. По деревянному потолку стелилась паутина. Наверху явно кто-то был. Или там что-то было.

«Неужели это призрак Эдмунда Холла?» – подумала она.

Эта мысль молнией пронеслась у нее в голове, и она тут же отругала себя за этот вздор. Что за глупости! Может, ей пора забиться от страха в кроватку, и пусть тетушка Бернис прочтет ей на ночь добрую сказку? И все же ее терзало любопытство. Что скрывается за этой прочной дверью?

– Эй, есть здесь кто? – донесся с лестницы голос, заставивший ее вздрогнуть.

Ариста увидела отсветы фонаря на стенах камеры. Послышался звук приближающихся шагов.

– Здесь есть кто-нибудь? – снова спросил кто-то невидимый.

Она испытала острое желание спрятаться и даже попробовала бы это сделать, если бы здесь было где прятаться и если бы рядом не стоял Хилфред.

– Кто здесь?

На повороте лестницы показалась чья-то голова. Это был мужчина, судя по виду, священник. Он был одет в черную сутану с пурпурной лентой на шее. У него были редкие волосы, и уже издали Ариста разглядела у него на темени небольшую плешь, островок загорелой кожи в море седеющих волос. Человек поднял фонарь над головой и озадаченно прищурился, глядя на принцессу.

– Кто вы? – спросил он спокойным, бесстрастным тоном, в котором не было ни ноток угрозы, ни намека на дружелюбие. Человек просто проявил любопытство.

Принцесса застенчиво улыбнулась:

– Меня зовут Ариста. Ариста из Меленгара.

– Ариста из Меленгара? – задумчиво повторил он. – Могу я спросить, что вы здесь делаете, Ариста из Меленгара?

– Честно говоря, я всего лишь хотела насладиться видом, который открывается с вершины башни. Я здесь впервые.

Священник расплылся в улыбке и тихо засмеялся:

– То есть вы осматриваете достопримечательности?

– Можно и так сказать.

– А господин, который вас сопровождает, тоже осматривает достопримечательности?

– Это мой телохранитель.

– Телохранитель? – Священник замедлил шаг и остановился. – Неужели все молодые девушки из Меленгара путешествуют за границу с телохранителями?

– Я принцесса Меленгара, дочь покойного короля Амрата и сестра короля Алрика.

– Ах вот как! – сказал священник, входя в комнату и направляясь к ним вдоль круглой стены. – Так я и думал. Вы прибыли с караваном, пришедшим сегодня вечером. Вы леди, которая путешествует с епископом Медфорда. Я видел королевскую карету, но не знал, кто именно из членов королевской семьи прибыл в ней.

– А вы кто такой? – спросила Ариста.

– Ах да, прошу прощения. Позвольте представиться: монсеньор Мертон Гентский. Я родился и вырос недалеко отсюда, в маленькой деревушке под названием Ибертон, совсем близко от Эрванона. Там отличная рыбалка. Кстати, мой отец был рыбаком. Мы весь год ловили рыбу: летом с сетью, зимой с удочкой. Я не устаю повторять, что достаточно научить человека ловить рыбу, и он никогда не узнает, что такое голод. Можно сказать, именно поэтому я тут и оказался, если вы понимаете, что я имею в виду.

Ариста вежливо улыбнулась и покосилась на каменную дверь.

– К сожалению, эта дверь не ведет наружу, – перехватывая ее взгляд, сказал священник, – поэтому вы не сможете попасть через нее на верхушку башни. – Он запрокинул голову, посмотрел на потолок и с таинственным видом прошептал: – Там живет он.

– Кто он?

– Его святейшество патриарх Нильнев. Верхний этаж этой башни – его святилище. Я иногда прихожу сюда, чтобы посидеть и послушать. В тихую погоду, когда нет ветра, иногда слышно, как он ходит. Однажды мне послышалось, будто он что-то сказал, но, наверное, это просто были мои фантазии. Я представил себе, что там находится сам Новрон и он следит за нами и оберегает нас. Но если хотите, я покажу вам, откуда открывается красивый вид. Пойдемте со мной.

Монсеньор повернулся и начал спускаться по лестнице. Ариста в последний раз взглянула на каменную дверь и вышла вслед за ним.

– А когда он выходит? – спросила девушка. – Я хотела сказать, когда выходит Патриарх?

– Никогда. По крайней мере я его ни разу не видел. Он живет в уединении, так ему проще слиться с Богом.

– Если он никогда не выходит, откуда вы знаете, что он действительно там?

– Откуда я знаю? – Мертон удивленно посмотрел на нее и усмехнулся: – Но ведь он иногда говорит с народом. Он лично встречается с избранниками, которые несут его слово всем остальным людям.

– И что это за люди? Архиепископ?

– Иногда, хотя в последнее время он передает нам свои указы через кураторов. – Мертон остановился на полпути и повернулся к ней. – Вы о них знаете, я полагаю?

– Да, слышала о них, – сказала Ариста.

– Я так и подумал, вы ведь принцесса.

– Вообще-то никто из них за последние несколько лет не посетил Меленгар.

– Это понятно. Их осталось очень мало, а им нужно обыскать очень большую территорию.

– А почему их так мало?

– Его святейшество не назначал новых кураторов со времени рукоположения Луиса Гая. Кажется, он был последним.

Первая хорошая новость за весь день. Кураторы были известны как сторожевые псы церкви. Их первоначальной задачей были поиски пропавшего наследника, и они командовали знаменитым орденом Серетских рыцарей. Эти рыцари насаждали волю церкви, то есть контролировали как мирян, так и духовенство на предмет принадлежности к ересям. Если Серет проводил расследование, кого-нибудь обязательно признавали виновным, а если кто-то протестовал, ему тоже непременно предъявляли обвинения.

Монсеньор Мертон подвел Аристу к двери, расположенной двумя этажами ниже, и постучал.

– Что надо? – раздался за дверью чей-то сварливый голос.

– Мы пришли полюбоваться видом из твоего окна, – ответил Мертон.

– У меня сегодня нет на тебя времени, Мертон. Обратись к кому-нибудь еще, а меня оставь в покое.

– Это не для меня. Здесь принцесса Ариста из Медфорда, и она хочет полюбоваться видом с башни.

– Да нет, что вы, – возразила Ариста, смущенно качая головой. – Это не настолько важно. Я просто…

Дверь открылась. На пороге стоял толстый, совершенно лысый мужчина, одетый во все красное. Его тучный торс был обмотан на уровне пояса плетеным золотым шнуром. Он пристально посмотрел на Аристу, вытирая полотенцем жирные руки.

– Клянусь Маром! Неужели это настоящая принцесса? – воскликнул он без малейшего намека на почтение в голосе.

– Дженисон, прошу тебя сменить этот тон! – осадил его Мертон. – Негоже так себя вести прелату.

Толстяк недовольно посмотрел на Мертона.

– Видите, как он со мной обращается? – обиженно сказал он, обращаясь к принцессе. – Можно подумать, что я сам Уберлин, потому что мне нравится есть, и я иногда люблю выпить.

– Не мне тебя судить, а господу нашему Новрону. Можно нам войти?

– Да-да, конечно, проходите.

В комнате царил полнейший беспорядок. Одежда, листы пергамента и картины валялись на полу либо опирались о корзины и сундуки. В одном конце комнаты стояла парта, а в другом – большой стол с наклонной столешницей. На нем лежали стопки карт, десятки перьев, а также стояло несколько чернильниц. Все вещи, казалось, находились не на своем месте или вовсе такового не имели.

Ариста едва не вскричала: «Боже ж ты мой», но осеклась, вспомнив, что это выражение из лексикона Бернис.

– Да, зрелище сие по меньшей мере впечатляет, – извиняющимся тоном произнес Мертон. – Наш прелат Дженисон не страдает от избытка аккуратности.

– Я аккуратен, когда дело касается карт и всего, что действительно важно.

– Но не в глазах Новрона.

– Вот видите? И я, конечно же, даже ответить не могу. Разве кто-нибудь может хотя бы в мыслях встать на одну доску с его преосвященством монсеньором Мертоном, который исцеляет больных и говорит с Господом?

Ариста, следовавшая за Мертоном по захламленной комнате в направлении занавешенной стены, остановилась. В голове ее всплыло воспоминание из детства. Она посмотрела на Мертона и сообразила, что уже слышала о нем когда-то.

– Так, значит, вы спаситель Падших болот?

– Ну разумеется, он вам об этом не сказал! – с каким-то язвительным удовольствием воскликнул хозяин комнаты. – С его стороны было бы проявлением гордыни признать, что он божий избранник.

Настала очередь Мертона хмуриться.

– А ну-ка прекрати сейчас же, Дженисон.

– Так это были вы? – переспросила Ариста.

Мертон кивнул, грозно посмотрев на Дженисона.

– Я слышала об этом. Много лет назад. Мне было, наверное, лет пять или шесть, когда на Падшие болота пришла чума. Все перепугались, потому что она продвигалась с юга, а Падшие болота не так далеко от Медфорда. Я помню, отец даже намеревался перенести двор в Дрондиловы поля, но до этого дело не дошло. Не понадобилось переезжать, потому что чума не пошла на север.

– Потому что он ее остановил, – сказал Дженисон.

– Вовсе не я! – буркнул Мертон. – Это был Новрон.

– Но ведь это он тебя послал туда, нет? Разве нет?

Мертон вздохнул:

– Я сделал лишь то, чего требовал от меня Господь.

Дженисон беспомощно посмотрел на Аристу:

– Вот видите? Кто я по сравнению с человеком, который каждый день беседует с Богом?

– И вы действительно слышали голос Новрона, который повелел вам идти спасать людей на Падших болотах? – спросила Ариста?

– Он направлял мои стопы.

– Но ты ведь с ним разговариваешь! – запальчиво возразил Дженисон и перевел взгляд на Аристу. – Он, конечно, не признается в этом. Это ведь ересь, а Луис Гай тут, внизу. Ему нет дела до чудес. – Дженисон присел на табурет и улыбнулся. – Нет, наш добрый монсеньор Мертон никогда не признается, что ведет беседы с Господом, но это так. Я сам слышал. Поздно ночью, в зале, когда он думает, что все остальные спят. – Дженисон заговорил пискливым голосом, подражая маленькой девочке: – «О Господь мой, отчего ты не даешь мне спать, насылая ужасную головную боль, ведь мне утром надо работать? Что-что? О, я понял, это очень мудро с твоей стороны».