Текст книги "Святая тайна"
Автор книги: Майкл Бирнс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Майкл Бирнс
Святая тайна
Посвящается Кэролайн, Вивьен и Камилле
Пролог
Лимассол, Кипр
Апрель 1292 г.
Стоя у восточного парапета квадратной башни крепости Колосси, Жак де Моле всматривался в необъятную ширь Средиземного моря, теплый бриз трепал его белый плащ и густую темно-рыжую бороду. Для рыцаря, чей возраст близился к пятидесяти, величественные черты его лица – прямой длинный нос, проницательные серые глаза, сведенные в одну линию брови и резко очерченные скулы – казались на удивление юными. Но густые, коротко стриженные волосы серебрились сединой.
Отсюда он не мог разглядеть берегов Святой земли, но готов был поклясться, что ощущает запах ее эвкалиптов.
Почти год минул с тех пор, как Акра, последний оплот крестоносцев в восточной части Иерусалимского королевства,[1]1
Христианское королевство, возникшее в 1099 г. после завершения 1-го Крестового похода. Было уничтожено в 1291 г. с падением Акры.
[Закрыть] пала под ударами египетских мамлюков.[2]2
Мамлюки (также мамелюки) – военная каста в средневековом исламском Египте, рекрутировавшаяся из юношей-рабов тюркского происхождения. В 1250 г. мамлюкам удалось захватить власть в Египте.
[Закрыть] Осада длилась шесть кровавых недель, до тех пор, пока Великий магистр Гийом де Боже не отшвырнул меч и не сошел со стены цитадели, осуждаемый своими людьми. Де Боже ответил им:
– Je ne m'enfuit pas… Je suis mort. Я не бегу… Я мертв.
Подняв окровавленную руку, он показал стрелу, глубоко вонзившуюся ему в бок. И тут же упал, чтобы уже никогда не подняться.
И сейчас де Моле думал, не явилась ли смерть де Боже предсказанием судьбы самого ордена тамплиеров.
– Господин… – окликнули его по-французски.
– Да? – Де Моле повернулся к молодому писцу, остановившемуся на ступеньках лестницы.
– Он готов говорить с вами, – доложил юноша.
Де Моле кивнул и последовал за молодым человеком во чрево замка, скрытая под плащом кольчуга слегка позвякивала, когда он спускался по ступеням. Его провели в небольшое помещение со сводчатыми стенами, посередине которого на кровати лежал изможденный человек – новый Великий магистр Тибо Годен. Зловоние давно не мытого тела висело в воздухе.
Де Моле старался не задерживать взгляд на костлявых руках Годена, изъеденных язвами. Лицо больного было столь же отталкивающим – мертвенно-бледное, с желтыми глазами, тускло блестевшими в провалившихся глазницах.
– Как вы себя чувствуете? – Изобразить искреннее сочувствие де Моле не удалось.
– Так же, как и выгляжу. – Великий магистр уперся пристальным взглядом в кроваво-красный крест, украшавший плащ де Моле прямо над сердцем.
– Вы звали меня? – Несмотря на жалкое состояние Годена, он оставался главным соперником де Моле.
– Звал, чтобы обсудить то, что произойдет после моей кончины, – хрипло проговорил умирающий. – Есть нечто, о чем тебе необходимо знать.
– Я знаю лишь одно: вы отказываетесь собирать новую армию и вернуть то, что мы потеряли, – с вызовом ответил де Моле.
– Оставь, Жак. Опять ты… Папа умер и унес с собой в могилу всякую надежду на новый Крестовый поход. Даже ты должен понимать: без поддержки Рима у нас нет шансов выжить.
– Я этого не допущу.
Папа Николай IV, первый в истории католичества Папа-францисканец и сторонник рыцарей ордена тамплиеров, тщетно пытался заручиться поддержкой для нового Крестового похода. Он созывал синоды, пытаясь объединить тамплиеров и рыцарей ордена Святого Иоанна.[3]3
Официальное название – орден всадников госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского.
[Закрыть] Он собрал средства для снаряжения двадцати судов, рассылая эмиссаров повсюду, даже в Китай, и способствуя развитию новых военных альянсов. Однако несколько дней назад шестидесятичетырехлетний Папа скоропостижно скончался в Риме.
– Многие в Риме считают смерть Николая не случайной, – заговорщическим тоном сообщил Годен.
Лицо де Моле напряглось.
– Что?
– Его преданность церкви была неоспоримой. Однако Папа нажил себе много врагов, особенно во Франции. – Великий магистр поднял дрожащую руку. – Как известно, король Филипп предпринимает решительные меры, чтобы финансировать свои военные кампании. Сажает в темницы евреев, чтобы завладеть их имуществом. Обложил пятидесятипроцентным налогом французское духовенство. Папа Николай выступал против этого.
– Вы, конечно же, не утверждаете, что Филипп убил его?
Великий магистр закашлялся, прикрыв рукавом рот. Когда он убрал руку, на ткани остались капли крови.
– Просто знай, что Филипп жаждет диктовать свою волю Риму. У церкви же есть куда более серьезная проблема. Иерусалим подождет.
Де Моле долго молчал. Затем взгляд его вновь встретился с глазами Тибо Годена.
– Вы знаете, что покоится под храмом Соломона. Как вы можете отказываться от дальнейшей борьбы?
– Мы всего лишь люди, Жак. Господь сам защитит то, что покоится там. Неразумно думать, что в наших силах что-либо изменить.
– Отчего вы так уверены?
Годен нашел в себе силы слабо улыбнуться.
– Надо ли мне напоминать тебе, что на протяжении веков, до нашего прихода в Иерусалим, очень многие бились за право хранить эти секреты? Мы играли лишь незначительную роль в этом наследии, но я уверен, что мы не последние. – Магистр помедлил. – Мне известны твои помыслы. Ты силен духом. Люди уважают тебя и прислушиваются к твоим словам. И когда я уйду, ты наверняка попытаешься идти своим путем.
– Разве не в этом наш долг? Разве не в этом мы присягали Господу?
– Наверное… Но может статься, то, что мы прятали все эти годы, придется открыть миру.
Де Моле склонился ближе к изможденному лицу Великого магистра.
– Но это уничтожит все, во что мы верим!
– И на этом месте появится нечто более прекрасное. – Голос Тибо Годена упал до шепота. – Вооружись верой, друг мой. Вложи меч в ножны.
– Никогда.
1
Иерусалим
Наше время
Сальваторе Конти никогда не интересовали мотивы клиентов. Многочисленные операции, в которых он участвовал, научили его сохранять спокойствие и концентрироваться на выполнении задания. Однако в эту ночь ему было не по себе.
По древним улицам шли восемь человек, с ног до головы одетые в черное и вооруженные легкими штурмовыми винтовками «Хеклер и Кох ХМ8» со 100-зарядным магазином и подствольным гранатометом. Неслышно ступая по булыжникам ногами, обутыми в мягкие ботинки, каждый сканировал свой сектор обзора сквозь инфракрасные очки ночного видения. Все вокруг них дышало глубокой стариной, ни на минуту не позволяя забыть о том, где они находятся.
Резким взмахом руки отдав сигнал оставаться на местах, Конти продолжил движение в одиночку.
Он чувствовал, что и его команда немного нервничает. Несмотря на то что Иерусалим в переводе означает «город мира», у Конти город ассоциировался с постоянными волнениями и беспорядками. Каждая его тихая улочка вела к сердцу города, расколотому надвое.
Его парни прибыли сюда поодиночке из нескольких стран Европы. Два дня назад они собрались здесь все вместе в относительно благополучном районе Еврейского квартала, на квартире, выходившей окнами на площадь Махази и арендованной на имя Дэниела Марроне – один из многочисленных псевдонимов Конти.
Сам Конти под видом туриста приехал сюда раньше, чтобы изучить сеть переулков и петляющих улочек, которые окружали памятник старины площадью в тридцать пять акров в центре укрепленного Старого города. Массивный прямоугольный комплекс крепостных валов и неплохо сохранившихся стен вздымался на тридцатидвухметровую высоту. Монумент напоминал колоссальный монолит, возложенный на крутой гребень горы Мориа. Несомненно, исламский Харам аш-Шариф, более известный миру под названием Храмовая гора, представлял собой самый оспариваемый кусок земли во всем мире.
Поскольку к высокой западной стене можно было подобраться под прикрытием зданий, Конти махнул рукой, приказывая двум парням выдвинуться вперед. Все, что попадало в свет укрепленных на стене прожекторов, отбрасывало длинные тени. Люди Конти умело сливались с сумраком, однако с таким же успехом здесь могли прятаться и солдаты Сил безопасности Израиля.
Бесконечные конфликты между израильтянами и палестинцами превратили Иерусалим в самый охраняемый город мира. Однако Конти знал, что в СБИ полно новобранцев – молодых парнишек, которые хотели только оттрубить три положенных года; для его матерых бойцов они не представляли никакой опасности.
Он вгляделся вперед, очки ночного видения окрашивали тени в призрачно-зеленый цвет. Впереди было чисто, если не считать двух патрульных в оливкового цвета полевой форме, бронежилетах и черных беретах, которые стояли метрах в пятидесяти. Солдаты были вооружены винтовками М-16. Оба курили сигареты «Тайм лайт», в Израиле самые популярные, а на вкус Конти – просто мерзкие.
Бросив короткий взгляд в сторону точки назначения – Мавританских ворот в западной стене цитадели, – Конти быстро сообразил, что приблизиться к Храмовой горе незамеченными не удастся.
Скользнув пальцами вдоль ствола, он перевел «ХМ8» на стрельбу одиночными выстрелами и вскинул винтовку к плечу. Наводя красную точку лазерного прицела на голову первой фигуры в зеленом, он ориентировался на огонек сигареты. Несмотря на то что титановые пули способны пробить кевларовый жилет, Конти предпочитал стрелять наверняка, то есть не в корпус.
Один выстрел. Один труп.
Указательный палец плавно надавил на курок.
Приглушенный хлопок, легкая отдача, и цель рухнула на колени.
Прежде чем второй патрульный начал понимать, что происходит, Конти выстрелил снова – пуля попала солдату в лицо и прошла сквозь его голову.
Проследив взглядом за падением израильтянина, Конти помедлил и прислушался. Все тихо.
Он всегда удивлялся тому, насколько условным было понятие «оборона», предлагавшее людям в качестве защиты нечто едва ли более надежное, чем просто слова. И хотя его родина с военной точки зрения была, в общем-то, незначительна, в глубине души Конти чувствовал, что стал ее ударной силой.
Еще один отрывистый взмах руки – и его парни направились к пологому подъему, ведущему к Мавританским воротам. Слева от них располагалась площадь Западной стены.[4]4
В европейской традиции Стена Плача.
[Закрыть] Вчера он с удивлением разглядывал правоверных евреев – мужчины отделялись от женщин занавеской-ширмой, – собравшихся здесь, чтобы предаться скорби подле древнего храма, который, согласно их вере, украшал когда-то это священное место. Справа от него горбатилась холмиками руин древнего Иерусалима небольшая низина.
Массивные железные ворота, запертые на засов с замком, перекрывали доступ внутрь. Менее чем за пятнадцать секунд замок вскрыли, и его команда просочилась через узкий, похожий на туннель проход, расширяющийся к просторной эспланаде.
Проскользнув мимо мечети Аль-Акса, примыкающей к южной стене Храмовой горы, Конти обратил взгляд к центру эспланады, где сразу же за высокими кипарисами, на возвышении располагалась вторая и более крупная мечеть, ее позолоченный купол светился на фоне ночного неба, словно окутанный ореолом святости. Купол Скалы – материальное воплощение притязаний ислама на Святую землю.
Конти повел своих людей к юго-западному краю эспланады, где, каскадами сбегая вниз, начиналась широкая современная лестница. Он растопырил пальцы правой руки в перчатке – и четверо мгновенно залегли. Следом он дал команду двум другим парням затаиться на корточках в тени ближайших деревьев и держать под прицелом периметр.
По мере того как Конти и его люди спускались по лестнице, воздух все более напитывался влагой, а затем сделался неожиданно холодным, с душком болотной сырости. Как только все собрались на нижних ступенях, то включили галогеновые лампочки на стволах винтовок. Лучи резкого, яркого света рассекли темноту, являя глазам сводчатое пространство с искусно сделанными арками в проходах.
Конти где-то читал, что в двенадцатом веке крестоносцы использовали подземные помещения храма под конюшни. Более поздние хозяева, мусульмане, не так давно переделали его в мечеть, но и исламский декор не сумел скрыть жутковатое сходство интерьеров со станцией подземки.
Проведя лучом фонаря по восточной стене помещения, Конти с удовлетворением заметил две коричневые брезентовые сумки, которые, как было обещано, оставил здесь его местный агент.
– Гретнер, – окликнул он тридцатипятилетнего взрывника из Вены. – Это тебе.
Австриец подобрал сумки.
Забросив карабин за плечо, Конти вынул из кармана свернутый лист бумаги и включил миниатюрный фонарик. Карта указывала местоположение того, что им приказано было добыть; он не любил употреблять глагол «украсть» и его производные, поскольку это умаляло его профессионализм. Конти направил луч света вдоль стены.
– Это прямо перед нами. – Английский Конти был на удивление хорош.
Он настоял на том, чтобы разговоры в группе велись только на этом языке, благодаря чему сводились к минимуму неточности в общении, а также возможность вызвать подозрения у израильтян.
Зажав в зубах фонарик, Конти свободной рукой отстегнул от ремня электронный измерительный прибор «Stanley Tru-Lazer» и нажал кнопку на его панели. Маленький жидкокристаллический дисплей ожил, и тонкий красный луч лазера ввинтился глубоко во тьму. Конти пошел вперед, его люди двинулись следом.
Он пересекал помещение по диагонали, обходя массивные колонны. Пройдя в глубь зала, Конти резко остановился, сверился с показаниями на дисплее, отклоняя в сторону луч лазера, пока тот не обозначил южную стену мечети. Тогда Конти развернулся лицом к северной стене, примыкающей к Храмовой горе:
– То, что мы ищем, должно находиться прямо за этой стеной.
2
Сальваторе Конти постучал рукой в перчатке по известняковой кладке.
– Что скажешь?
Опустив на пол брезентовые сумки, Клаус Гретнер отстегнул от ремня портативный ультразвуковой сканер и направил на стену, замеряя ее толщину.
– Около полуметра.
Конти вытащил из первой сумки внушительного размера керновый перфоратор «Flex BHI 822 VR» – именно такой, как он запрашивал, – уже со вставленным в патрон 82-миллиметровым алмазным буром. Поблескивая в свете фонарика, перфоратор выглядел как новенький, будто только что из упаковки. Конти протянул инструмент Гретнеру.
– Можно бурить «по-сухому».[5]5
Бурение без смазочно-охлаждающих жидкостей.
[Закрыть] Здесь хорошая влажность, – сказал он, показав на стену. – Шнур и блок питания в сумке. Сколько дырок понадобится?
– Камень мягкий. Штук шесть.
Из второй сумки Конти достал первый брикет С-4 и начал лепить цилиндры из похожей на оконную замазку взрывчатки, в то время как австриец высверливал отверстия в швах каменной кладки.
Через десять минут шесть аккуратных зарядов с дистанционными взрывателями были готовы.
Обтерев перфоратор, Гретнер бросил его у стены. Конти и остальные, спрятавшись за колоннами, прикрыли лица респираторами, австриец присоединился к ним и нажал на кнопку дистанционного пульта.
Оглушительный взрыв, скрежет обломков, клубы пыли.
Выбив несколько шатавшихся кирпичей, Конти пролез в образовавшийся пролом, боевики последовали за ним.
Они очутились внутри помещения, рассмотреть которое мешала поднятая взрывом пыль. Прочные на вид земляные стены поддерживали низкий потолок. Даже сквозь респираторы воздух казался разреженным и малопригодным для дыхания, с тяжелым привкусом паров гексогена, напоминавшим моторное масло.
Как понял Конти, помещение долгие годы было замуровано. Он на мгновение задумался, откуда вообще его клиенту стало известно о существовании этого места, затем резко повернулся к стоявшему с ним рядом бойцу.
– Ну-ка, посвети.
Несколько лучей, рассекая мрак, прошлись по ряду прямоугольных предметов, расположенных на полу, у боковой стены помещения. Каждый был бежевого цвета, примерно две трети метра длиной и чуть сужался от верхушки к основанию.
Внимательно осмотрев эти похожие на ларцы штуковины, Конти задержался в конце ряда, присев на колени, чтобы разглядеть получше. Выбрать нужное оказалось гораздо проще, чем он думал. Наклонив голову, чтобы рассмотреть ковчег слева, Конти сравнил характерный выгравированный символ с изображением на фотокопии, которую достал из кармана. Полное совпадение.
– То, что надо, – громко объявил он, убирая документы в карман. – Давайте быстро.
Они находились глубоко под Храмовой горой, но Конти знал, что звуки взрывов могли быть слышны за наружными стенами.
– Тяжелый вроде… – сказал, подойдя, Гретнер.
– Килограммов тридцать пять, – уточнил Конти.
Каким-то образом его клиент знал и об этом. Перебросив за плечо «ХМ8», Гретнер разложил на полу нейлоновую сеть и вместе с одним из боевиков поднял и перенес на нее ковчег.
– Все, уходим, – скомандовал Конти.
Через брешь в стене они вернулись назад, в мечеть. Прежде чем подняться по лестнице, Конти забрал у всех респираторы и засунул в рюкзак.
Выбравшись на эспланаду, он внимательно осмотрелся и убедился, что оставленные им часовые на своих местах, в густой тени. Конти сделал им знак рукой, и оба рванулись вперед.
В это время на эспланаду подтянулись остальные бойцы.
Несколькими мгновениями позже силуэты часовых мелькнули в пролете Мавританских ворот и тут же откатились назад под автоматным огнем с открытой площадки, расположенной ниже.
Мгновение тишины.
Отдаленные крики, затем – снова стрельба.
Жестом приказав всем оставаться на местах, Конти подбежал к воротам, упал и на локтях подполз к проему. Вглядевшись вперед, он увидел невдалеке множество израильских солдат и полицейских, отрезающих все пути вниз, к площади Западной стены. Видимо, кто-то либо обнаружил двух убитых солдат СБИ, либо услышал взрыв.
Израильтяне затаились, выжидая, когда они начнут движение. К Храмовой горе были и другие пути, и Конти быстро просчитал вероятность иного варианта отхода, но он не сомневался, что СБИ направит подкрепления и туда. Прочесать плато не займет у них много времени.
Еще он понял, что взятый напрокат автофургон, припаркованный в долине Кидрон, использовать нельзя. Повернувшись назад, он махнул часовым, чтобы они возвращались к группе.
Подбегая к мечети Аль-Акса, Конти сдернул с пояса воки-токи.
– Альфа-один, ответьте! Прием.
В ответ – лишь шум и помехи.
Он отошел от стены мечети, полагая, что она препятствует нормальному приему.
– Альфа-один?
Сквозь треск едва слышалось прерывистое бормотание. Конти вновь нажал на кнопку передатчика:
– Если вы меня слышите, план меняется. Мы под обстрелом. – Повысив голос, он тщательно проговорил следующую команду. – Подберете нас на юго-западном углу эспланады Храмовой горы, у мечети Аль-Акса. Прием!
Пауза.
Треск разрядов, затем слабый хриплый голос:
– Принято. Уже в пути. Конец связи.
Конти подавил вздох облегчения. Прямо над зазубренными вершинами горного хребта, к югу, на фоне темного неба он разглядел черную тень.
Вертолет быстро приближался.
Конти перещелкнул режим стрельбы «ХМ8» на автоматический, активизировав гранатомет, остальные боевики сделали то же самое. Он знал, что израильтяне только в крайнем случае откроют по ним плотный огонь, опасаясь нанести разрушения этому священному месту. Однако его люди не проявят ответной любезности.
– Этих парней надо отбросить, чтобы расчистить путь отхода, – скомандовал Конти, и по его сигналу наемники компактной группой бросились к воротам с винтовками наперевес.
Стрекот лопастей вертолета привлек внимание израильтян, большинство из них задрали головы к небу, глядя на черную тень, быстро скользящую к Храмовой горе на малой высоте.
Из укрытия на полуразрушенной стене Конти и его люди открыли плотный огонь по солдатам. В считанные секунды восемь из них были уничтожены. Остальные израильтяне заметались по площади в поисках укрытия, но по лабиринту узких улочек из прилегающих Мусульманского и Еврейского кварталов к месту перестрелки уже подходили подкрепления.
Над юго-восточной оконечностью крепостного вала показался «блэк хоук» ВВС Израиля – фюзеляж, окрашенный в камуфляжные цвета пустыни, на мгновение смутил солдат СБИ. Но Конти также видел и группу людей, пытающихся занять более выигрышную позицию у юго-западного угла вала. Внезапно справа от него англичанин Дуг Уилкинсон, боевик из Манчестера, резко дернулся назад, выронив «ХМ8», и схватился за плечо.
Прижав указательный палец ко второму спусковому крючку винтовки, Конти сосредоточил внимание на скоплении солдат внизу и выстрелил. Граната вылетела из подствольника, дымом и оранжевыми искрами прочертила в воздухе дугу и взорвалась, взметнув в воздух осколки камня. Огненный вал, скрежет обломков и визг шрапнели обратили израильских солдат в паническое бегство.
Лопасти вертолета свистели уже над самыми головами боевиков, поднимая тучи пыли. Наконец «блэк хоук» коснулся земли.
– Все туда! – заорал Конти, махнув рукой в сторону вертолета. – Груз на борт!
Отступая от ворот, он заметил на другой стороне Храмовой горы, между кипарисами еще одну группу солдат СБИ, быстро приближающихся и охватывающих территорию вокруг Купола Скалы.
«Вот-вот отрежут!» – промелькнуло в голове.
Ковчег мгновенно погрузили, следом на борт забрались его люди. Пробегая под винтом, чтобы запрыгнуть в вертолет, Конти пригнул голову.
Под плотным обстрелом «блэк хоук» оторвался от земли и стал быстро удаляться от Храмовой горы. Пройдя на бреющем полете над долиной Ха-Эла, он понесся над бесплодным простором пустыни Негев, взяв курс на юго-запад. Машина двигалась намного ниже «уровня зрения» радаров, но даже на больших высотах, благодаря потрясающему искусству пилота и великолепной маскировке, засечь вертолет было бы практически невозможно.
Через несколько минут показались огни палестинских поселений вдоль сектора Газа, но вскоре пляжи Газы быстро сменились темным простором Средиземного моря.
В восьмидесяти километрах от израильского побережья на волнах покачивалась двадцатидвухметровая моторная яхта «Хинкли», построенная по спецзаказу, ее точные координаты были занесены в память бортового компьютера вертолета. Снизившись, «блэк хоук» завис над палубой.
Экипаж «Хинкли» бережно принял с вертолета ковчег, затем на яхту по тросу спустилась команда Конти. Уилкинсон крепко прижимал к боку раненую руку, когда Конти пристегивал его к карабину троса. Судя по всему, рана была неопасной. Когда Уилкинсон очутился на палубе, Конти завершил переход команды на корабль.
Установив автопилот на режим неподвижного зависания в воздухе, пилот – человек Конти – покинул кабину, переступив через тела двух израильских летчиков. Эти люди сегодня вечером вылетели с базы Сдэ-Дов в обычный разведывательный полет вдоль египетской границы, ничего не зная о вооруженных людях, затаившихся в хвостовой части машины.
Благополучно приняв на борт груз и пассажиров, «Хинкли» взревела двигателями и стала медленно набирать скорость. Конти зарядил гранатой подствольник и поднял голову – вертолет был в пятидесяти метрах позади. Мгновением позже новейший образец американской военной техники разлетелся на куски, озарив ночное небо огненным шаром взрыва.
Яхта уже набрала крейсерскую скорость в двадцать два узла, держа курс на северо-запад.
На сегодняшний вечер боевые операции закончены. Как и предвидел Конти, израильтяне оказались абсолютно не готовы к организованному скрытному нападению. А беспорядочная стрельба и серьезные потери – всего лишь уместный повод увеличить его вознаграждение.
