Текст книги "Святая тайна"
Автор книги: Майкл Бирнс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Возможно, сейчас ей в самом деле хотелось поверить, что ее личное несчастье было предопределено свыше. Однако, несмотря на духовный вердикт отца, Шарлотта так и не решилась рассказать ему о своем недуге, даже сознавая, что ближе его у нее нет никого на свете.
Недостаток религиозной поддержки заставлял ее частенько ощущать духовную пустоту, особенно в последнее время. Верила ли Шарлотта Хеннеси в Бога? Не было на свете места, где этот вопрос стоял бы так остро. Может, именно здесь она найдет ответ. Может, приезд в Рим был ее судьбой.
Бесчисленное количество раз склонившись к гротам и нишам, чтобы восхититься очередной усыпальницей, Шарлотта приблизилась к главному входу в базилику, где в отдельной, убранной мрамором и защищенной стеклом часовне красовалась знаменитая скульптура Микеланджело – Пьета. Изваяние было волнующим и пугающе реалистичным: умерший сын на коленях скорбящей Богородицы. Шарлотта долго стояла перед статуей, охваченная чувствами, которые та пробуждала. Страдание, утрата, любовь, надежда…
Почти через сорок минут Шарлотта вернулась к Балдахину и, обходя его вновь, вдруг увидела скульптуру, настолько поразившую ее, что она замерла на месте. Помещенное в декоративный мраморный альков, с массивными колоннадами по бокам, над ней вздымалось творение Бернини – надгробие Папы Александра VII. Опираясь на высокий пьедестал, последний Папа был увековечен в белом мраморе в коленопреклоненной позе. Ниже располагались скульптуры, изображающие Истину, Справедливость, Милосердие и Благоразумие, запечатленные в человеческих образах.
Однако испуганный взгляд Шарлотты мгновенно отмел эти образы и сосредоточился на центральной фигуре усыпальницы. Выкованный из бронзы невероятных размеров человеческий скелет с крыльями держал в правой руке песочные часы. Ниспадающая вуаль из красного мрамора укрывала его дьявольскую физиономию, повернутую вверх к Папе; скелет глумливо напоминал понтифику о надвигающейся кончине.
Ангел смерти.
Женщине вдруг почудилось, что на базилику пала жуткая тишина, а изваяние стало пробуждаться к жизни, угрожающе нависая над ней в зловещем желании наделить ее тело еще и своей, дьявольской заразой. Шарлотта готова была поклясться, что видит, как сочится песок в часах. На мгновение она перестала дышать и ощутила, как слезы переполняют глаза. Почему это изображение зла оказалось здесь? Она чувствовала себя почти оскверненной, будто дьявола поместили сюда специально для нее.
– Жуть, правда? – ворвался в ее мысли чей-то голос.
От удивления Шарлотта раскрыла рот и, повернувшись, увидела фигуру, показавшуюся ей почти такой же зловещей, как скульптура. А этот откуда взялся?
– Бернини было восемьдесят, когда он это сотворил, – ухмыльнулся Сальваторе Конти. – Небось, горевал по своим золотым денечкам.
Шарлотта попыталась выдавить улыбку, но ей это не удалось.
– Вы в курсе, что это все построено на средства от продаж индульгенций? – Конти поднял неодобрительный взгляд к куполу. – В пятнадцатом веке у Папы Льва Десятого не хватило деньжат на строительство, так что ему пришлось черпать средства в основном из продаж католикам билетов на избавления от адовых мук. Богачам за прощение Господне приходилось вносить предоплату. Тогда даже появилась поговорка:
Шарлотта чуть было не сказала: «А сколько индульгенций понадобится вам, чтобы купить очищение души?» Конти сильно смахивал на человека, которому требовалась целая пачка индульгенций. Зачем он здесь и какое отношение имеет к оссуарию? Ей вспомнилось, что в лаборатории в его присутствии отец Донован больше напоминал заложника, чем коллегу по работе.
– Как я понимаю, вы не из тех, кто ходит по воскресеньям на проповеди? – съязвила она.
Чуть подавшись к ней и многозначительно понизив голос, он проговорил:
– После всего, что я повидал, в особенности в этих самых стенах, я хочу все же попытать счастья.
Шарлотта сделала попытку понять, что имел в виду Конти, но не смогла ничего прочитать в его глазах. Просить же его объясниться она, разумеется, не собиралась.
– Вы зашли просто так посмотреть или кого-то выслеживаете?
Ее высказывание застало Конти врасплох.
– Полюбоваться достопримечательностями, – ответил он, отводя взгляд.
– Ну, мне пора. Приятно было увидеться, – солгала Шарлотта.
Повернувшись, чтобы уйти, она почувствовала прикосновение руки к своему плечу. Шарлотта напряглась и, повернувшись, окинула его ледяным взглядом.
Поняв, что просчитался, Конти поднял руки вверх:
– Виноват. Знал ведь, что американки очень чувствительны в отношении к личному пространству.
– Что вам от меня надо? – Она отчетливо выговорила каждое слово.
– Да вот, думал, может, позволите составить вам компанию на ужин. Думал, вы приехали сюда одна… Кольца-то обручального нет, – добавил он, опуская взгляд на ее руки. – Может, вам пообщаться захочется. Только и всего…
Несколько долгих секунд Шарлотта просто смотрела на него, не в состоянии постичь мысль, на которую он пытается натолкнуть ее здесь, под куполом собора Святого Петра. Вдруг она почувствовала сострадание ко всем женщинам, ранее очарованным этим типом. Он был хорош собой, но и только.
– У меня есть друг, и вечер уже распланирован, тем не менее благодарю вас. – Не зная наверняка, как много ей придется в дальнейшем общаться с Конти, Шарлотта изо всех сил постаралась быть любезной.
– Ну, значит, как-нибудь в другой раз, – уверенно откликнулся он.
– Всего доброго. – Она повернулась и направилась к выходу.
– Удачно провести время, доктор Хеннеси. Buona sera.[17]17
Доброго вечера (ит.).
[Закрыть]
Вторник
15
Храмовая гора
Поднимавшееся над горизонтом утреннее солнце заливало несмелым темно-синим и фиолетовым светом Масличную гору, когда Разак шел через эспланаду Харам-аш-Шариф в сторону мечети Скалы. Взгляд, как всегда, привлекал ее золотой купол и изящное навершие в форме полумесяца, указывающее в сторону Мекки.
Сколько раз он бывал тут – и все равно это место глубоко волновало его. И казалось, будто и его душевное волнение, и сама история здесь становились кристально чистыми, как утренняя роса.
В седьмом веке Храмовая гора находилась в запустении и на голой эспланаде не было ни одного величественного монумента. Все когда-то построенные здесь архитектурные памятники постоянно уничтожались на протяжении веков. Но в 687 году н. э. – всего лишь через несколько десятилетий после того, как в 638 году мусульманское войско под предводительством халифа Омара захватило Иерусалим, – девятый халиф, Абд аль-Малик, приступил к сооружению мечети Скалы, или Купола Скалы, положив начало возрождению этого святого места и заявив притязания ислама на Святую землю.
На протяжении веков ислам периодически терял свою власть над Храмовой горой, особо болезненным стало владычество крестоносцев в двенадцатом и тринадцатом веках. Но теперь святыня вновь под контролем ислама, и ВАКФ было поручено усилить и узаконить свою роль. И было это непросто, особенно из-за возрастающей политической нестабильности, угрожавшей исламскому главенству в этом месте – привилегии, едва не потерянной после Шестидневной войны 1967 года.
Разак попытался представить, что будет, если политическая ситуация изменится на прямо противоположную. Мусульмане довольствуются поклонением у сохранившейся части стены, евреям же достается святая святых этого места; евреи ютятся на оккупированных территориях, а палестинцы осуществляют полный контроль…
Он преодолел пролет ступеней, что вели к стоявшей на возвышении мечети. Перед входом снял легкие туфли-мокасины и прошел в храм. Скрестив руки за спиной, Разак обогнул кроваво-красный ковер восьмиугольной внутренней галереи, поглядывая вверх на искусно сработанный свод купола, опиравшегося на гладкие мраморные колонны. Прямо под куполом, окруженный ограждением, покоился краеугольный камень, или камень основания.
Краеугольный камень обозначал священное место, на котором в библейские времена предначертано было Аврааму принести в жертву своего сына и который, как говорят древние книги, служил изголовьем Иакову, когда ему приснился сон о лестнице в небеса. Согласно еврейским преданиям, прежде здесь стоял Первый храм, воздвигнутый Соломоном, а позже Второй храм, реконструированный и расширенный царем Иродом. Христиане утверждали, что сюда много раз приходил проповедовать Иисус.
Но место это было важным для Разака и его народа по иной причине.
В 621 году архангел Джабраил предстал перед великим пророком Мухаммедом, отдыхавшим в Мекке, явив ему сияющего коня по имени Бурак с телом лошади, лицом человека и крыльями птицы. Отправившись на Бураке в ночной полет, Мухаммед прибыл на Храмовую гору в Иерусалим, откуда вознесся в чудесном сиянии сквозь семь небес, видел Аллаха и беседовал с Моисеем и великими пророками. Там Аллах дал Мухаммеду пять дневных молитв – ключевое событие его миссии, также известной под названием «мирадж».
Благодаря мираджу Купол Скалы стал третьей важнейшей религиозной святыней ислама, вслед за Меккой – местом рождения Мухаммеда – и Мединой, где в результате тяжелой борьбы и личных жертв он основал исламское движение.
Разак поднял голову и посмотрел на изящную мозаику купола, любуясь вязью арабских надписей, летящих по периметру основания.
Снаружи донеслось эхо усиленного динамиками голоса муэдзина, созывавшего мусульман на молитву. Напротив михраба – маленькой золотой молитвенной ниши в стене мечети, обращенной к Мекке, – Разак опустился на колени, положил руки на бедра и склонился в молитве.
Несколько минут спустя он встал, прошел назад вокруг ограды краеугольного камня и остановился перед лестницей, ведущей в помещение, называемое «колодец душ», где, по преданию, собираются на молитву души умерших. Стоя здесь, он представил себе отца и мать, залитых божественным светом Аллаха и дожидающихся Дня суда, чтобы потом попасть в Джанна – сказочный сад, вечный рай Аллаха.
23 сентября 1996 года родители Разака, отдыхая на иорданском берегу Галилейского моря,[18]18
Библейское название Тивериадского озера, или озера Кинерет.
[Закрыть] были убиты двумя бандитами в масках. Многие тогда полагали, что агенты израильской секретной службы Шин Бет по ошибке избрали отца своей мишенью, подозревая его в связях с палестинскими группировками, но эти слухи позже были опровергнуты. Убийц так и не нашли. Трагическая гибель родителей стала для Разака тяжелейшей потерей, которая привела к тому, что в поиске ответов он еще глубже ушел в веру. По счастью, образование, полученное на родине и за границей, помогло ему не встать на путь политического и религиозного фанатизма – легкая ловушка для тех, кому глубоко запали в душу бесконечные интриги Израиля.
Потом мысли Разака вернулись к крипте, спрятанной глубоко под его ногами, и загадочному похищению, которое вновь принесло кровопролитие в священное место. Прибыв сюда вчера днем, он никак не думал, что в такой серьезной ситуации ему придется работать с англичанином по имени Грэм Бартон.
На выходе Разак обулся и покинул мечеть.
До встречи с Бартоном оставалась еще пара часов, и он не спеша отправился в Мусульманский квартал, где позавтракал и выпил кофе в скромном кафе на Виа Долороса. Там он встретил кое-кого из старых знакомых, поведавших ему обо всем, что произошло со времени его последнего приезда. Естественно, разговор шел в основном о похищении, но Разак сразу же дал понять, что не может комментировать ход расследования.
К девяти утра уже началась жара без малейшего намека на ветерок. Он пересек эспланаду Храмовой горы под обжигающим солнцем и спустился в мечеть Марвани. Когда он пролез через пролом в крипту, Акбар – мусульманин-охранник громадного роста, получивший приказ наблюдать за Бартоном, – подал знак, что все в порядке. Разак кивнул и махнул ему, чтобы тот выбирался назад в мечеть.
Грэм Бартон сидел в углу на корточках и переписывал в блокнот надпись с одного из оссуариев.
– Доброе утро, мистер Бартон, – поздоровался Разак по-английски.
Археолог вскочил на ноги.
– Вы, похоже, славно потрудились. – Разак перевел взгляд на стопочки рисунков, которые Бартон разложил на полу.
– Вроде того, – весело ответил Бартон. – Я пришел пораньше, и Акбар был настолько добр, что позволил мне сделать рывок на старте.
– Что-то удалось обнаружить?
– Это невероятная находка! Крипта принадлежала еврейскому мужчине по имени Иосиф. Он похоронен там. – Бартон показал на крайний в ряду ковчег, такой же простой, как и остальные. – На каждом из этих оссуариев имеются надписи на древнееврейском языке, содержащие имена членов семьи.
– Иосиф… А фамилия? – Разак с невозмутимым видом ожидал продолжения.
Бартон пожал плечами.
– С древними евреями в этом смысле проблема. Они были просто катастрофически небрежны во всем, что касалось имен. Фамилиями они вообще редко пользовались, по крайней мере – для похоронных целей. А еврейское имя Иосиф тогда было довольно распространенным. Вот, смотрите, надписи на каждом оссуарии весьма отчетливы.
Разак пригляделся к ковчегам – гравировка отлично сохранилась на всех девяти.
– Надписи эти рассказывают практически об одном и том же: чьи останки содержит конкретный оссуарий. В тех – четыре его дочери. – Бартон показал на группу ковчегов в начале ряда. – Трое сыновей плюс любимая жена Сара. – Он ткнул пальцем на следующие три, затем еще в один рядом с Иосифом. – Но вот на задней стене крипты есть надпись, сообщающая еще кое-какие детали.
Схватив фонарик, он махнул Разаку, приглашая следовать за ним, направился в скрытый темнотой угол и остановился у стены. Круг света заплясал на камнях.
– Смотрите. – Бартон осветил вмурованную в стену табличку в красивой каменной рамке с орнаментом. – Здесь перечень оссуариев, находившихся в этой усыпальнице.
Мусульманин шагнул ближе.
– Значит, исчезнувший оссуарий должен быть здесь упомянут. – Отсчитав девять строчек, Разак задержал взгляд на глубокой борозде, процарапанной на полированном камне под последней надписью. Несколько долгих мгновений он в недоумении смотрел на нее. – Я вижу только девять записей.
– Верно. И эти девять – имена, соответствующие оставшимся оссуариям. А вот эта запись, вероятно, идентифицировала десятый. – Он постучал пальцем по каменному шраму.
Разак еще раз критически пригляделся.
– Бесполезно. Ничего не разобрать.
– Согласен. Еще один тупик.
Разак прошелся по усыпальнице, разведя руки в стороны:
– Почему же именно здесь?
– Вы о чем?
– Почему для крипты выбрали именно это место?
«Это он верно подметил», – подумал Бартон.
– Как правило, мы находили крипты за городскими стенами. Но вполне вероятно, это место было выбрано из соображений безопасности. Между прочим… – Археолог помедлил, подбирая слова. – В первом веке крепость Антония, где стоял римский гарнизон, вплотную примыкала к северной стене Храмовой горы. Эспланада, что над нами, была, наверное, очень людным местом. Переходы в галереях тянулись вдоль всего периметра платформы и заворачивали к гарнизону. Римские центурионы патрулировали места скопления народа, всегда готовые подавить любые беспорядки.
Бартон воздержался от объяснения, что в первом столетии главной причиной популярности Храмовой горы был огромный еврейский храм, стоявший на месте Купола Скалы, – факт, который ВАКФ многие годы систематически отвергал, отстаивая свое право на контроль над святым местом. Поскольку ни одна археологическая находка не подтвердила библейского упоминания о храме, позиция ВАКФ осталась сильной.
– А какое отношение к этой гробнице могли иметь римские центурионы?
– Самое прямое. Вспомните, в древние времена не существовало ни банковских ячеек, ни сейфов. Поэтому грабеж являлся простейшим способом разбогатеть. Активы были крайне уязвимы.
– И защитить сокровища можно было только при помощи армии? – Разак внимательно посмотрел на Бартона.
– Вот именно.
– Значит, вполне вероятно, что в десятом оссуарий не было человеческих останков. Могли там быть, например, какие-то драгоценности?
– Не исключено.
– Тем не менее, скорее всего, там содержались останки, – продолжил Разак. – Не могу понять, чего ради преодолевать столько трудностей только для того, чтобы украсть кости.
Бартон почувствовал, что Разак удовлетворен своими умозаключениями и за неимением дальнейших доказательств не собирался с ним спорить.
– Насколько я понял, – заключил Бартон, – у нас нет возможности делать выводы о том, что на самом деле могло храниться в украденном оссуарии. Однако внутри этих оставшихся девяти, – он показал рукой на ковчеги, – мы можем найти какие-то ключи к разгадке. – Он протянул Разаку резиновые перчатки. – Они вам для этого сейчас пригодятся.
Мусульманин посмотрел на него с ужасом.
16
Ватикан
В восемь утра ученые встретились в лаборатории и сразу направились в подсобную комнату, где Джованни Берсеи проинструктировал Шарлотту Хеннеси, как управляться с тем, что он считал жизненно необходимым оборудованием, – автоматической кофеваркой «Гаджиа», готовившей напиток одним нажатием кнопки.
– Рассказывайте. Как вы вчера сходили в базилику?
Делая большие глаза, Шарлотта вкратце поведала ему о своей экскурсии, в конце сообщив о неприятной встрече с Сальваторе Конти, которая так ее расстроила, что она решила вообще больше никуда не ходить. Поужинав сэндвичем с тунцом в кафетерии дома Святой Марфы, она рано легла спать.
– Не самый восхитительный вечер, – с усмешкой заключила Шарлотта, – но, к счастью, спала я крепко. А как удался оссобуко, что приготовила вам супруга?
– Не слишком. – Берсеи скривился. – Моя Кармела умеет очень многое, но вот хорошей поварихой ее не назовешь. Боюсь, хуже в Италии и не сыщешь.
Шарлотта легонько ударила его по плечу.
– Ужас какой, Джованни. Надеюсь, ей вы этого не говорили?
– С ума я сошел, что ли? Мне моя жена дорога.
Оба рассмеялись. Берсеи глянул на часы.
– Ну, начинаем?
– Начинаем.
Наполнив чашки и надев халаты, они вернулись в лабораторию и остановились у рабочей установки. Оссуарий с загадочным скелетом внутри покоился на коврике, там, где его оставили вчера.
Берсеи вручил Хеннеси новые латексные перчатки и маску. Для себя он принес такие же.
Шарлотта пристально посмотрела на кости, и ей почудилось, будто сейчас из ковчега вдруг высунется рука с песочными часами.
Надев маску и перчатки, Берсеи достал цифровую камеру «Canon EOS», включил, сделал несколько снимков и отложил ее.
Встав у противоположных сторон рабочей установки, ученые начали по одной вынимать кости, осторожно выкладывая их на резиновый коврик. Постепенно разрозненные останки обретали форму скелета: длинные кости рук и ног, таз и разрозненные фрагменты ребер, сегменты позвоночника и, наконец, изящные и сложные косточки ладоней и стоп.
С превеликой осторожностью Шарлотта достала из оссуария череп. Поддерживая нижнюю челюсть одной рукой и купол черепа другой, она опустила его на коврик, увенчав им полностью собранный скелет.
Берсеи произвел беглый визуальный осмотр.
– Выглядит так, будто все двести шесть костей на месте. – Схватив камеру, он сделал несколько снимков восстановленного скелета.
– Отлично. Теперь попробуем выяснить, как он умер. – Шарлотта не сводила внимательного взгляда с образца.
– Собственно говоря, доктор Хеннеси, мы пока не можем утверждать, что имеем дело с мужчиной, – вежливо возразил Берсеи. – Не исключено, что это женщина.
Шарлотта вскинула голову.
– Согласна. Только сомневаюсь, что женщину удостоили бы такого роскошного ковчега.
Берсеи поднял брови – он не понял, шутит она или нет.
– Не пугайтесь, я не собираюсь агитировать вас за равноправие женщин, – с улыбкой успокоила Шарлотта. – Оставлю эту затею на потом.
– О, будьте великодушны!
Оба ученых сошлись во мнении, что начнут они с судебно-медицинской экспертизы, которая определит возможную причину смерти. После чего последует процедура реконструкции физического облика образца по его скелету. Шарлотта активировала систему записи рабочей установки, чтобы фиксировать протокол анализов. Позже их устные комментарии будут расшифрованы и запротоколированы. Выдвинув ящик стола, она достала две пары очков «Ораскоптик». Протянув одну Берсеи и надев свои, она опустила на глаза телескопические объективы.
Они начали с черепа и склонились над ним, чтобы рассмотреть в мельчайших деталях.
– Сохранился просто замечательно, – проговорил Берсеи, разглядывая его сквозь очки.
Шарлотта произвела замеры черепа и описала конфигурацию:
– Квадратный подбородок, отчетливо выраженные надбровные дуги и точки прикрепления лицевых мышц. Уверена, мы имеем дело с мужчиной.
– Возможно, вы правы. – Берсеи повернул череп. – Швы хоть еще и видны, но почти все сгладились. Взгляните.
Швы в местах сочленений четко очерченных костных пластин напоминали сглаженные зубчатые змейки молний.
В процессе своих исследований Шарлотта уже приобрела общее представление об антропологии. Чем моложе образец, тем более отчетливыми должны быть линии сочленения костей, напоминающие плотный стык двух полотен пилы. Соответственно, чем старше череп, тем менее различимой становится линия сращения костей.
– Это означает, что возраст его – самое малое от двадцати до тридцати, согласны?
– Согласен. – Берсеи повертел в руках череп, внимательно разглядывая его поверхность. – Никаких следов травмы головы не вижу, а вы?
– Тоже нет.
Оба ученых переключили внимание на нижнюю челюсть.
– Изумительной формы зубы, – сказала Шарлотта. – Вот бы мои так сохранились, как у этого парня – все до одного. Я не вижу даже следов периодонтального заболевания. – На секунду она отвлеклась, чтобы подрегулировать настройку бинокуляров, прибавляя увеличение. – Эмаль цела. Кариозные полости и неравномерный износ отсутствуют.
– Странно.
– Может, он не любил сладкого.
Они перешли к шейному отделу, скрупулезно исследуя и ища в нем аномалии.
– Костных шпор не наблюдается, – констатировала Шарлотта. – Как и выступов или окостенений.
– И сращений тоже, – добавил Берсеи. – Как ни странно, позвонки совершенно не выглядят дегенерированными. – Он осторожно повернул последнюю крохотную секцию шейного отдела позвоночника. – Ничего сверхординарного. – Берсеи показал на грудную клетку скелета: – Продолжим.
Почти в то же мгновение брови Шарлотты взметнулись вверх.
– Стоп! Вот это уже интересно.
Проследив взглядом за ее пальцем, Берсеи взглянул на плоские кости грудины и тут же понял, что заметила Шарлотта.
– Серьезная рана?
– Да. – Она изучала расслоение в иссохших хрящах, прикреплявших ребра к грудине. – Как вы думаете, это случилось в тот момент, когда грудную клетку отсекали, чтобы поместить в оссуарий?
– Возможно, – осторожно согласился Берсеи и перевел взгляд на плечо. – Взгляните вот сюда.
Она посмотрела, куда он показывал.
– Острый у вас глаз… Плечевая кость и ключица были отделены от лопатки?
– Согласен. Вот только не похоже, что это произошло post mortem.[19]19
После смерти (лат.).
[Закрыть] Разрывы фиброзные. В местах разделения ткани разрывы, похоже, имели место до ее высыхания. – Он переместил руки назад к грудине. – Гляньте здесь. По виду то же самое. Вы можете определить, были ли хрящи вытянуты, растянуты в стороны или порваны? Когда кости готовили к захоронению, должны были пользоваться каким-то острым предметом, чтобы разрубать ткани.
Хеннеси тоже увидела это. Аккуратный поперечный разрез на оборванных сухожилиях.
– Ой, как же это было больно. Как думаете… смещение?[20]20
Имеется в виду смещение костей при переломе.
[Закрыть]
– Насильственное и очень жестокое смещение. – В голосе Берсеи зазвенело беспокойство.
– Причинившее ему сильную боль.
– Уверен, что так и было. Но разумеется, не это послужило причиной смерти. Посмотрите вон на те ребра, – он указал на ребра, что были ближе к ней, – и на эти.
Когда ученые занялись ребрами, дотошно исследуя каждую поверхность, время как будто застыло.
Шарлотте пришла в голову мысль о том, что работа с чужими костями как нельзя более кстати. Она сосредоточится на насущной задаче, а не на неприятных видениях генетического хаоса, царившего в ее собственном теле в данный конкретный момент.
– Видите то, что вижу я?
– Глубокие борозды? – Берсеи стоял, низко наклонив голову. – Конечно.
Некоторые ребра были неповрежденными, но большинство выглядело так, будто на них толстыми гвоздями пытались процарапать длинные зазубренные канавки. Неровные бороздки располагались беспорядочными группами.
– Чем это его так? – ее голос упал до шепота.
– Кажется, я догадываюсь. Видите следы металлических отложений?
– Вижу. Интересно, это произошло post mortem? Такое впечатление, будто их обглодало какое-то животное.
– Вынужден не согласиться с вами, – ответил Берсеи. – Обратите внимание, следы только на передних фасциях. Зубы остались бы с обеих сторон, не говоря уж о том, что большинство питающихся падалью хищников сначала утаскивают кость подальше и только потом ее грызут. Да и не оставили бы они нам скелет в таком состоянии.
– Тогда что это, по-вашему? – Шарлотта выпрямилась.
– Попробую объяснить. – Он глянул на нее поверх телескопических линз. – Если кости в таком жутком состоянии, мышцы и кожа, покрывавшие их, выглядели намного хуже… Их наверняка просто искромсали. – Удерживая ее взгляд, ученый глубоко вздохнул и затем проговорил: – По-моему, с него содрали кожу.
– То есть его бичевали?
Берсеи медленно кивнул:
– Да. Это отметины хлыста с шипами.
– Бедняга. – Мысль о подобной жестокости потрясла Шарлотту.
– Давайте продолжим. – Берсеи нагнулся и начал осмотр верхних сегментов поясничного отдела позвоночника.
Шарлотта тоже наклонилась и стала поворачивать самый нижний сегмент позвоночника, скрупулезно осматривая каждую косточку, каждый валик межпозвоночных хрящей.
– Здесь как будто все в порядке.
– Согласен. – Берсеи быстро глянул на тесное расположение тазовых костей, по которому можно было определить пол. – И вы были правы в отношении пола. Определенно мужчина. – Он провел пальцами вдоль контуров костей таза, где должны находиться гениталии. – Седалищная вырезка узкая, преаурикулярная область плоская и без каких-либо впадин.
– Ни один ребенок не выходил из этого лона.
Джованни Берсеи пока был доволен. Определить пол по скелетным костям всегда непросто, поскольку большинство очевидных половых признаков проявляются в мягких тканях, а не в костях. В зависимости от многообразия факторов, начиная с диеты и образа жизни и кончая физическими нагрузками, связанными с родом занятий, женский скелет может легко трансформировать свои мягкие ткани таким образом, чтобы перекроить строение скелета идентично мужскому аналогу. Повышенная мышечная масса станет очевидным стабилизирующим звеном, требующим более толстых костей, чтобы эту массу поддерживать, в особенности в тех областях тела, где расположены связки. И у большинства женских скелетов родовой канал таза едва различим.
– Ну хорошо… едем дальше. Руки или ноги? – спросил Берсеи.
– Сначала руки.
Они переместились вдоль стола и приступили к детальному анализу длинных костей, начав с плечевых и переходя к локтевым и лучевым костям.
Что-то привлекло взгляд Шарлотты, и она придвинулась чуть ближе. На внутренних поверхностях костей, соединяющихся над запястьем, виднелись отчетливые следы повреждений.
– Что это? Их словно пропустили через жернова.
– И с этой стороны тоже. Причем область повреждений расположена только над запястьем, – подтвердил Берсеи. – Видите окисление, похожее на длинные прожилки?
– Да. Вполне возможно, следы металла. Вероятно, железа. – Шарлотта заметила что-то еще. – Постойте. – Она подкрутила окуляры. – В кость въелись волокна. А с вашей стороны?
– Тоже. Надо взять образец на анализ. Очень напоминает дерево.
Шарлотта выдвинула ящик с инструментами, достала пинцет и маленький пластиковый пузырек и начала отделять волокна от кости.
В это время Берсеи уже переходил к ногам скелета и наклонился к столу, чтобы получше разглядеть.
– Что-то заметили? – спросила она, положив на стол пузырек и пинцет.
– Взгляните-ка. – Берсеи поманил ее рукой.
Наведя резкость окуляров на область под голенью, Шарлотта увидела, что парные наборы малых и больших берцовых костей выглядели здоровыми. Но на внешней поверхности каждой стопы имелись пятна глубоких зернистых участков, будто выскобленных из костей. Две косточки левой ступни были сломаны.
– Взгляните на повреждения между второй и третьей плюсневыми костями, – заметил Берсеи. – Они аналогичны тем, что на руках.
– Такие же прожилки ржавого цвета, – добавила Хеннеси. – Определенно следы колотой раны, нанесенной металлическим предметом.
– Судя по переломам второй плюсневой кости левой ступни, это был гвоздь. Смотрите, вот здесь острие вошло в кость и расщепило ее.
Рассматривая ромбовидную отметину в середине трещины, Хеннеси вновь заметила деревянные занозы.
– Глазам своим не верю. Похоже, когда вгоняли гвоздь, с первого раза промахнулись.
От мысли, что один человек может нанести другому такую рану, Шарлотту затошнило. Какой же изверг способен на подобную жестокость?
– И произошло это, по всей вероятности, оттого, что одну ступню прибивали поверх другой, – категорично заявил доктор Берсеи.
Он обнаружил нечто необычное в области колен и переместился вдоль стола, чтобы получше разглядеть.
– Что там?
– Взгляните.
Внимательно приглядевшись к коленному суставу, Шарлотта тут же заметила повреждение.
– Боже мой…
– Разбито вдребезги, – вздохнул Берсеи. – Вы только посмотрите на разрывы хрящей и нитевидные трещины под коленом.
– Ему перебили колени?
– Вне всяких сомнений.
– У вас есть какая-то версия?
Берсеи выпрямился и поднял на лоб окуляры. Лицо его было мертвенно-бледным.
– Мне абсолютно ясно, что с ним произошло. Этот человек был распят.
17
Храмовая гора
– Полагаю, вы не думаете, что я собираюсь осквернять останки. – Глубоко оскорбленный Разак скрестил на груди руки и хмуро глядел на Бартона. – Вы совсем совесть потеряли?
– Это крайне важно, Разак. – Бартон вновь протянул ему перчатки.
Разак оттолкнул их с негодованием.
– Я вам запрещаю! – Стены гулким эхом откликнулись на его голос. – Вы обязаны получить на это разрешение ВАКФ.
В проломе показалась голова обеспокоенного Акбара. Избегая взгляда охранника, Бартон спокойно сказал:
– Мы с вами оба знаем, что это бесполезно. Ради экономии времени мы должны действовать самостоятельно, если хотим найти ответы. Именно для этого мы с вами здесь.
Все еще кипя от возмущения, Разак повернулся к Акбару.
– Все в порядке. – Он махнул охраннику, чтобы тот скрылся. Затем потер виски и повернулся к археологу. – А смысл? В этих ковчегах всего лишь кости.
– Не уверен.
– А если нет, почему ж тогда воры не прихватили и эти? – Разак показал на оссуарий.
– Мы должны удостовериться, использовать все шансы, – стоял на своем Бартон. – В создавшихся условиях единственные ниточки к разгадке мы можем отыскать только здесь. А отказ от осмотра этих оссуариев станет нашим главным упущением.
