Текст книги "Святая тайна"
Автор книги: Майкл Бирнс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Занятно…
Израильские криминалистические лаборатории никогда не переставали удивлять Разака. Постоянно совершенствуя национальную безопасность, израильтяне вбухали мощные инвестиции в современные технологии по борьбе с терроризмом, включая создание постоянно обновляемой базы данных с подробными характеристиками каждой изготовляемой в мире единицы оружия.
– Вот только большого прока в этой информации я не вижу. – Разак нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Бартон говорит, что оссуарий может стоить всего несколько тысяч долларов.
– Хм… – Фарух обдумал услышанное. – Ну что ж, пока наша реликвия вне досягаемости, давайте подождем и посмотрим, что нам расскажет археолог.
10
Рим
На широкой бетонной дорожке грузового терминала вокзала Термини молодой грузчик возился с громоздким деревянным ящиком, пытаясь перекантовать его на ручную тележку.
– Tananai! – резко окликнули его по-итальянски. – Ну-ка, поаккуратней!
Жмурясь от яркого солнца, грузчик поднял глаза, чтобы посмотреть, кто обозвал его болваном. На фоне новенького терминала из стекла и бетона стоял высокий, крепко сбитый мужчина с надменной физиономией, одетый в хлопчатобумажные брюки и белую рубашку. Мускулистый незнакомец был не из тех, с кем следовало вступать в словесную перепалку.
– Хорошо, синьор…
С трудом вывернув с оживленной Виа Джованни Джолитти, припарковался у поребрика белый микроавтобус «фиат». Отец Патрик Донован выскочил из машины и поспешно направился навстречу Конти.
– Все в порядке?
– Будет в порядке, если грузчики научатся работать.
Юноша-грузчик закатил глаза, повернув лицо так, чтобы нервный итальянец его не увидел.
Конти неодобрительно разглядывал священника.
– Вас что, заставляют носить такой наряд? Специально, чтоб привлекать внимание, черт побери? – Он взглянул на номера машины. Они принадлежали не Ватикану. Хотя бы в этом Донован не напортачил.
Священник пожал плечами и тяжко вздохнул. На мгновение Конти задержал взгляд на лысом черепе Донована, сверкающем под солнцем.
– Вам следовало бы намазать эту штуку каким-нибудь лосьоном, вдруг я ослепну ненароком.
Грузчик рассмеялся. Священник не разделил его радости.
– Сделайте хоть что-нибудь полезное, откройте двери, – велел Конти Доновану.
Тот молча прошел к задней части микроавтобуса.
«Ну и наглец», – подумал он.
Хотя ничего иного от нанятого Ватиканом боевика он и не ожидал. Падре претила сама мысль работать с Конти – вором и убийцей. Он чувствовал себя оскверненным, но помнил, как важно было завершить это дело. Столько поставлено на карту! И если ради дела необходимо общаться с такими вот людьми, что ж…
– Ну-ка, отвали, – грозно буркнул Конти.
Оттолкнув грузчика, он подошел к тележке сзади и поднял с нее груз, на мощной руке рельефно взбугрились перевитые жилами мускулы.
В душе Конти все еще не улеглось раздражение, накопившееся на обратном пути. Если захват и вывоз секретного груза из Иерусалима оказались довольно нервной процедурой, то двухдневное путешествие по штормящему Средиземному морю было не лучшим ее продолжением. Точками наивысшего накала стали морская болезнь и конфликт с Дугом Уилкинсоном. После солидной пьянки этот сопливый придурок вытащил Конти на кормовую палубу, чтобы поговорить «по душам» о пуле, попавшей в его правую руку.
– Господи боже, ведь была же здоровая рука! – негодовал Уилкинсон. – Теперь, черт возьми, гангрену подхвачу. И ты заплатишь мне втройне, понял? И это будет только справедливо, – ревел Дуг, язык его заплетался.
Это было справедливо до того момента, как Конти оглушил его и выкинул за борт. Акулам на радость.
Так что после всего этого идиотизма совсем не хотелось, чтобы какой-то прыщавый грузчик грохнул ящик на землю.
Конти скатил тележку с тротуара и, подрулив к задним дверям микроавтобуса, махнул рукой Доновану, чтобы тот помог поднять груз в машину. Аккуратно разместив в салоне ящик, Конти захлопнул двери и вернул тележку грузчику. Чаевых не дал.
Тем временем Донован забрался на водительское сиденье и завел двигатель, однако у Конти на этот счет были свои планы. Вздохнув, он подошел к окну со стороны водителя и махнул Доновану, веля вылезти из машины.
В недоумении священник выбрался из-за руля.
– Когда здесь я, ваше место – там, – резко сказал итальянец, указав на пассажирское сиденье. – Живо.
* * *
Пробираясь сквозь паутину римских улочек на юг, в сторону набережной Марцио, микроавтобус двигался вдоль берега сверкающего под солнцем Тибра. Донован смотрел в окно, пытаясь успокоиться, но мысли его с мучительным постоянством кружили вокруг деревянного ящика в задней части салона – он надеялся и молил Бога о том, чтобы его содержимое оказалось подлинным. Только ученые, к услугам которых решил обратиться Ватикан, в состоянии внести определенность.
Последние три дня священник пристально следил за новостями из Иерусалима. Каждый раз, когда падре слышал о жертвах, ему становилось худо и он покаянно просил у Господа прощения за то, что позволил этому случиться. Ведь Донован пытался предложить более дипломатичные способы добыть реликвию, однако от него просто отмахнулись. От политических манипуляций, на которые он насмотрелся за свое двенадцатилетнее пребывание в Ватикане, пришел бы в ужас сам Макиавелли.
За пятнадцать минут, прошедших с тех пор, как они отъехали от Термини, Конти едва проронил пару слов.
«Конечно же, первое впечатление частенько бывает обманчивым», – размышлял Донован, окидывая быстрым взглядом погруженного в себя наемника.
Священник отвернулся к окну. Его взгляд привлек ослепительно белый купол собора Святого Петра, вздымающийся на западном берегу Тибра, словно снежная вершина, – сердце Ватикана, маяк, видимый отовсюду в Риме. В 1929 году фашистский диктатор Бенито Муссолини дал полные права и эксклюзивный суверенитет руководящему органу Ватикана – Святейшему престолу. Так это место стало самой маленькой в мире независимой страной, государством в государстве. Отсюда верховный католический правитель Римский Папа и его доверенные советники, Коллегия кардиналов, управляют душами более миллиарда верующих по всему свету и строят дипломатические отношения Ватикана почти с двумястами странами мира.
Конти пересек мост Сант-Анджело и направил машину вокруг мощных бастионов расположенного на берегу замка Сант-Анджело.
Выехав на Борго Пио, «фиат» приблизился к воротам Святой Анны – одному из двух охраняемых автомобильных проездов в стене пятнадцатиметровой высоты, образующей трехкилометровую ограду вокруг 109 акров комплекса Ватикана. Микроавтобус остановился в хвосте небольшой вереницы автомобилей, ожидающих разрешения на проезд от швейцарских гвардейцев.
– Придурки, вырядили их, как клоунов, – хмыкнул Конти.
Обычной одеждой швейцарских гвардейцев Ватикана были голубые мундиры и черные береты, но именно благодаря своей официальной униформе их прозвали самой красочной армией в мире: мундир шестнадцатого века в пурпурно-желто-синюю полоску и панталоны в тон ему, красные нарукавные манжеты и белые перчатки.
Что-либо объяснять Конти о значении традиций не имело смысла, и Донован промолчал, наблюдая, как чуть поодаль гвардейцы входили и выходили из своих казарм, расположенных в помещении у ворот. Опасаться было нечего, но, как только охрана махнула, чтоб они подъезжали, сердце его ни с того ни с сего зачастило.
Конти плавно взял с места, собираясь пересечь границу Ватикана. Гвардеец знаком велел ему остановиться, проверил номера машины, затем, обойдя ее, подошел к окну Конти.
– С какой целью следуете? – строго спросил он на итальянском.
Конти ухмыльнулся.
– Если вам так интересно, – жеманно ответил он, – спросите лучше у него. – Конти откинулся на спинку сиденья и указал на священника.
Гвардеец быстро взглянул на отца Донована.
– Все в порядке, он со мной, – кивнул Донован.
– Хорошо, падре, – ответил молодой гвардеец, вновь с подозрением взглянув на Конти. – Доброго вам дня. – Отступив на шаг, он махнул им, разрешая проезд.
– Вот клоуны, – вздохнул Конти. – А этот пацан еще даже не бреется. Они еще более жалкие, чем израильтяне.
Донован поежился. Ему было не по себе от грубости этого человека, и он глубоко сожалел, что кардинал Карло Сантелли – Segretaria di Stato, или Государственный секретарь Ватикана, – доверил этому безжалостному наемнику столь важное задание. Ходили слухи, что кардинал Сантелли являлся вдохновителем многочисленных ватиканских скандалов. Но похоже, никто в папской курии, включая и Сантелли, ничего не знал о Сальваторе Конти, если только это его настоящее имя. Кое-кто полагал, что это вышедший на пенсию оперативник итальянских спецслужб.
Со слов Сантелли, достоверной информацией о Сальваторе Конти были лишь его надежность и имеющий прямое отношение к его миссии двадцатичетырехзначный номер счета в банке на Каймановых островах.
«Один Господь ведает, сколько счетов у такого человека, как Конти», – подумал Донован.
Судя по тем суммам, которые были выделены на услуги ученых, Сантелли явно не скупился на расходы – будь то деньги или человеческие жизни – ради успеха этого проекта.
«Фиат» покатил по мощеной мостовой улочки, идущей позади папского дворца, через небольшой комплекс из приземистых зданий почты, водоприемника и телетрансляционной широковещательной станции. Следуя указаниям Донована, Конти направил машину в короткий туннель, выходивший на узкую дорожку, что вилась вокруг величественного комплекса Ватиканского музея.
Наемник остановил микроавтобус у служебного входа и немедля погрузил секретный груз на компактную тележку. Священник проследовал за ним в лифт и далее – на один этаж вниз.
Войдя в лабораторию, Конти припарковал тележку у стены. Отец Донован появился на пороге в тот момент, когда подошли двое ученых.
– Большое спасибо, что дождались, – сказал отец Донован по-английски. – Доктор Джованни Берсеи, доктор Шарлотта Хеннеси. – Он указал рукой на наемника. – А это Сальваторе Конти. – Слишком многое скрывалось за именем этого убийцы, так что Донован решил ограничиться кратким представлением.
Держась на почтительном расстоянии, Конти выпрямился, уперев руки в бока. Глаза его мгновенно прицепились к Шарлотте, блуждая вверх и вниз по ее телу и пытаясь оценить то, что скрыто под лабораторным халатом. Затем он ухмыльнулся:
– Будь моя докторша такой, как вы, я бы раз в неделю ходил на прием.
Шарлотта натянуто улыбнулась и переключила внимание на громоздкий деревянный ящик.
– Это оно и есть? – спросила она Донована.
Явно сбитый с толку грубостью Конти, священник кивнул:
– Да. Думаю, нам следует прямо сейчас открыть ящик. – Он выжидательно посмотрел на Конти.
– Ты, божий человек, вроде не калека, – проворчал тот. – Так что давай помогай. – Он наклонился и подхватил с тележки монтировку.
11
Деревянный ящик для транспортировки представлял собой прочный четырехфутовый куб с наклейкой «Евростар Италия» на крышке. Конти орудовал с одной стороны крышки, поддевая ее рывками монтировки вверх-вниз, а Донован придерживал, чтобы она не отлетела и не повредила новенькое лабораторное оборудование.
«Как дрожат руки у отца Донована, – подумала Шарлотта, – он словно опасается, что контейнер может оказаться пустым. Да еще, похоже, этот тип, Конти, расстроил его…»
Менее чем через тридцать секунд Конти сорвал крышку. Отец Донован осторожно положил ее на пол.
Коротко глянув на багажную этикетку, Джованни Берсеи сразу же обратил внимание на название порта отправки, напечатанного крупным жирным шрифтом: «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ СТАНЦИЯ БАРИ». Бари – город на восточном побережье, привлекающий туристов тем, что, во-первых, там якобы хранятся мощи святого Николая, а во-вторых, в его морском порту базируются большие океанские яхты состоятельных итальянцев.
Внутренность ящика была покрыта толстыми слоями пузырчатой упаковки.
– Надо снять эти две боковые панели, – велел Конти, показав на одну рядом с собой, а затем на другую, ту, что была ближе к Берсеи.
Берсеи шагнул вперед и потянул панель вверх – она легко скользнула по направляющим и открыла то, что находилось внутри. Шарлотта подошла поближе.
– Не стесняйтесь, срывайте все, – скомандовал Конти обоим ученым, имея в виду толстые слои упаковки.
Как только Шарлотта убрала последний слой полиэтилена, пальцы ее коснулись твердой ровной поверхности голубоватого пластика, холодного и гладкого.
Потирая руки, Донован обвел всех взглядом.
– Ну что ж, давайте отнесем его к рабочей установке, – предложил он Берсеи. – Доктор Хеннеси, не могли бы вы подстелить вот этот резиновый коврик? – Он показал на лист толстой резины, прикрывавший ближайший столик.
– Конечно. – Шарлотта заметила, что Донован явно успокоился.
Она накрыла стол ближайшей рабочей установки листом резины, в то время как Конти подкатил к нему тележку.
Повинуясь знаку Конти, Берсеи опустился на корточки и взялся за углы предмета. Он казался твердым, словно камень.
– Сколько в нем веса?
Глаза Конти встретились с его глазами.
– Тридцать три килограмма. Поднимаем по счету «три». – Наемник дал отсчет, и они подняли груз на руках.
На полпути пальцы Берсеи вдруг скользнули по пластиковой оболочке, и ноша резко накренилась. Шарлотта метнулась на помощь, но Конти успел просунуть руку и удержать груз.
– Так не пойдет, док, – сверкнув глазами на Берсеи, сказал по-итальянски Конти. – Давайте-ка вместе.
Он кивком скомандовал итальянцу продолжать, и они переложили груз на резиновый коврик.
– Если у вас все, – проворчал Конти, – то я пошел. Мне необходимо выпить.
– Да, мистер Конти, дело сделано, – ответил Донован, изо всех сил пытаясь сохранить любезный тон. – Благодарю вас.
Прежде чем уйти, Конти повернулся лицом к священнику, оказавшись спиной к ученым. Он приложил палец к своему левому глазу, затем навел его на отца Донована. Его послание было недвусмысленным: «Помни, я буду следить за тобой». И ушел.
Обернувшись к ученым, Донован почувствовал, как на лице проступили капельки пота.
– Это было самым тяжелым этапом. А теперь давайте снимем пластик.
– Секундочку, – сказал Берсеи. – По-моему, прежде чем разворачивать, надо все это убрать. – Он указал на пустой ящик, оставшийся на тележке, щепки и обрывки упаковки.
– Да… Конечно, – неохотно согласился Донован.
Он столько ждал этого момента…
Через десять минут лаборатория вновь приобрела опрятный вид: тележку с аккуратно сложенной упаковкой выкатили в коридор, пол подмели, пропылесосили и протерли мокрой тряпкой.
Берсеи скрылся в задней комнате. Через несколько секунд он появился со свежим отпаренным халатом в руках и протянул его Доновану:
– Наденьте это.
Халат на Доноване сидел отвратительно.
– А еще вот это. – Шарлотта протянула падре упаковку латексных перчаток. – Терпеть их не могу, но загрязнять образец нельзя.
Оба ученых достали и натянули перчатки, а затем надели стерильные маски и шапочки.
Шарлотта вынула из ящика стола прецизионный нож и передала Доновану.
– На правах хозяина…
Глубоко вздохнув, хранитель ватиканской библиотеки кивнул, взял нож и начал разрезать пластиковую упаковку. Когда он наконец это проделал и раздвинул пластик, его глаза буквально загорелись от изумления.
12
Отец Патрик Донован пожирал глазами то, что находилось перед ним. Всего несколько недель назад он обнаружил удивительный манускрипт, на древних пергаментных страницах которого была запечатлена хроника происхождения этой изумительной реликвии с подробными рисунками и картами тайного места ее упокоения. Он пытался представить себе, как мог выглядеть этот оссуарий, но увиденное оказалось для него полной неожиданностью. Поразительно!
Джованни Берсеи кружил вокруг ковчега, не сводя с него глаз.
– Перед нами погребальный контейнер-оссуарий. – Голос его приглушала маска.
По рукам Шарлотты побежали мурашки.
– Надеюсь, внутри не Санта-Клаус, – едва слышно пробормотал Берсеи.
– Что? – Шарлотта озадаченно взглянула на него.
– Ничего, ничего.
Купаясь в лучах двух галогеновых ламп, украшенные орнаментом поверхности оссуария будто бы оживали. На фронтальной и задней гранях были изящные розетки и штриховые узоры – но не выбитые на поверхности, а сделанные с помощью вкраплений кусочков мягкого камня. Короткие боковины остались плоскими, одна без украшений, на другой виднелось незатейливое рельефное изображение дельфина, обвившегося вокруг трезубца.
Этот образ моментально приковал внимание Шарлотты.
– Отец Донован, что означает этот символ? – тихо спросила она.
Все еще пытаясь успокоиться, Донован пригляделся к изображению, затем покачал головой:
– Я точно не знаю…
Слова его нельзя было назвать абсолютной ложью. Но – и это крайне важно – символ полностью совпадал с подробным описанием оссуария, найденным им в манускрипте.
Доктор Берсеи наклонил голову ниже.
– Какой красивый.
– О да! – согласился Донован.
Искусная инкрустация оссуария завораживала, она далеко превосходила красотой все реликвии Святой земли, которые приходилось исследовать ученому. Работая с мягким известняком с помощью стилуса, резчик изваял шедевр. Не видно было ни трещин, ни изъянов. Декоративная работа с легкостью соперничала с творениями искусных римских скульпторов – лишь одно это делало стоявшую перед ними реликвию уникальной.
Берсеи провел пальцем в перчатке по тонкой щели вдоль края крышки.
– Запечатано. – Он осторожно нажал на заливку. – Скорее всего, воск.
– Да, вижу, – подтвердил Донован.
– Это добрый знак. Велики шансы, что содержимое осталось нетронутым, – добавил Берсеи.
– Давайте откроем его, – предложил Донован. – И тогда детально обсудим анализы, которые вам предстоит провести.
Хеннеси и Берсеи переглянулись. Оба поняли: вот то, что объединит их, на первый взгляд такие разные науки. Вскрытие запечатанного погребального ковчега означало только одно.
Труп.
* * *
Шарлотта и Берсеи орудовали прецизионными ножами, внимательно глядя на ковчег через защитные очки «Ораскоптик», оборудованные откидными миниатюрными бинокулярами. Они пытались вскрыть восковую пломбу, которая, несмотря на свою древность, крепко держала крышку оссуария.
– А разве нельзя просто расплавить воск? – поинтересовался Донован.
Берсеи покачал головой:
– Нельзя нагревать камень. Он может треснуть или изменить цвет. Да и воск потечет, испортит содержимое.
Шли минуты, и единственным нарушавшим тишину звуком, кроме глухого гула вентиляции, был звук двух лезвий, осторожно царапающих восковую пломбу оссуария.
Священник наблюдал за учеными, отойдя чуть в сторону. Мысли его беспорядочно метались между удивительными тайнами, которые, как пророчил манускрипт, хранил этот оссуарий, и перестрелкой в Иерусалиме, унесшей столько жизней. Возможно, ему станет чуточку легче лишь тогда, когда он своими глазами увидит содержимое.
Сделав последние надрезы, Берсеи глубоко вздохнул.
– Почти готово. – Итальянец практически лежал поперек стола, доскребая шов задней стенки ковчега.
Шарлотта закончила переднюю стенку и стянула перчатки. Несколько секунд спустя Джованни Берсеи положил нож и сделал то же самое.
– Готовы? – спросил Берсеи Шарлотту и священника. Донован кивнул и подошел к столу.
Двое ученых заняли позицию с разных сторон оссуария. Засунув пальцы под края крышки, они стали равномерно тянуть ее вверх, одновременно слегка расшатывая осторожными движениями, чтобы расцепить хватку остатков воска. Когда древняя пломба поддалась, раздался легкий хлопок, а за ним шипение вылетающего на свободу газа. Даже сквозь маски они почувствовали едкий запах.
– По-видимому, миазмы, – предположил Берсеи. – Побочный продукт разложения кости.
Все трое обменялись взглядами.
Донован с трудом сглотнул и взволнованным жестом предложил им продолжить.
Джованни и Шарлотта сняли крышку и опустили ее на резиновый коврик.
13
Подтянув поближе конструкцию, напоминающую большую настольную лампу, Шарлотта повернула ее так, чтобы свет падал прямо в темный провал полости открытого оссуария.
Улыбка отца Патрика Донована была видна даже под хирургической маской, широкая, от уха до уха. Глазам его предстала покоящаяся в ковчеге аккуратно сложенная горстка человеческих останков.
Шарлотта первой протянула руку и провела кончиками пальцев вдоль бедренной кости.
– Форма у них просто удивительная.
Про себя она подумала, что хотела бы, чтоб ее кости выглядели так же хорошо, когда придет ее время. То, что ее вызвали с другого конца света для этого, показался сейчас жестокой шуткой. Но в конце концов, единственным ее спасением от страшных прогнозов была работа. И хватит об этом!
Заинтригованный Берсеи резко обернулся к Доновану:
– Чьи это останки?
– Полной уверенности у нас нет… – Хранитель библиотеки старался не смотреть доктору в глаза. – Именно это и явилось причиной вашего приезда: надо помочь установить подлинность и идентичность скелета. Как я говорил недавно, Ватикан не обладает профессиональными ресурсами для анализа такого уникального артефакта. Вот почему вас обоих пригласили. – Руками в перчатках он деликатно коснулся края оссуария и вновь загляделся на останки. – У нас есть причина верить, что эта удивительная реликвия может помочь нам более глубоко понять исторический контекст Библии.
– Каким именно образом? – спросила Шарлотта. Она предпочитала, чтобы с ней говорили прямо.
Взгляд Донована буквально прилип к костям.
– Этого мы не узнаем до тех пор, пока не установим возраст образца, не определим причину смерти методами судебной экспертизы и не попробуем воссоздать внешний вид.
Берсеи замер в нерешительности, чувствуя, что те же чувства обуревают и Шарлотту. Священник что-то недоговаривал.
– Большая часть успеха в изучении памятников древности кроется в знании особенностей их происхождения. Вам известно что-то конкретное об этом оссуарий? Откуда он взялся? Из археологического раскопа?
Донован покачал головой и, наконец подняв на них глаза, выпрямился.
– Нам предоставили кое-какие данные. Вы же понимаете, с такой находкой необходимо обращаться крайне осторожно, поскольку стоимость ее высока.
На лице Шарлотты застыло недоумение. Они заманили сюда двух видных ученых для подтверждения подлинности останков, заставив их подписать документ о неразглашении. Очевидно, Ватикан твердо убежден, что оссуарий и его содержимое подлинные. Иначе ради чего они взвалили на себя такие сложности и расходы?
– Мы проведем всестороннее исследование, – заверил священника Берсеи. – Комплексный лабораторный анализ. Физическую реконструкцию. Все, что полагается. – Он перевел взгляд на Шарлотту.
– А я сделаю радиоуглеродный анализ и составлю обобщенный генетический профиль, – добавила она. – Фантастический экземпляр. Насколько я могу судить по первому впечатлению, вы сделали прекрасное приобретение. Уверена, что результаты будут потрясающие.
– Замечательно! – явно довольный, воскликнул Донован. – Пожалуйста, дайте мне знать, когда будете готовы доложить о полученных результатах. Если это возможно, я хотел бы в течение ближайших нескольких дней представить предварительный доклад.
Ученые переглянулись.
– Договорились, – сказал Берсеи.
Донован снял перчатки, маску и халат.
– Прошу вас держать меня в курсе дела. Связаться со мной можно по интеркому, – он указал на маленькую панель управления у входа, – или позвонить по местному телефону два-один-один-четыре. – Донован взглянул на свои часы, они показывали двенадцать минут седьмого. – О, уже поздно. Давайте считать этот день полноценным рабочим днем, а завтра с утра вы приступите к работе с новыми силами. Скажем, часов в восемь?
Шарлотта и Берсеи кивнули.
– Доктор Хеннеси, вам не довелось осмотреть собор, когда вы приехали? – поинтересовался священник.
– Нет.
– Будучи в Ватикане, в первую очередь надо взглянуть на его сердце и душу. Это ни с чем не сравнимо. Многие говорят – это словно заглянуть на минутку в рай.
– Он прав, – поддакнул Берсеи.
– Хотите посмотреть прямо сейчас?
Глаза Шарлотты загорелись:
– Если у вас найдется для меня время, я с удовольствием.
– Скоро уже закрытие, так что посетителей не должно быть много. Джованни, не составите нам компанию?
– Простите, но я должен вернуться домой, к жене, – застенчиво отказался итальянец. – Она обещала приготовить на обед оссобуко.[14]14
Телячьи ножки по-милански.
[Закрыть] – Берсеи наклонился к Шарлотте и прошептал достаточно громко, чтобы Донован услышал: – Вы в хороших руках. Лучшего гида вам не сыскать. Никто не знает Ватикан так, как он.
14
Над западной частью Рима заходило солнце. Нежный ветерок шевелил листву кипарисов. Легко шагая рядом с отцом Донованом, Шарлотта наслаждалась благоуханием сада, казалось впитавшим ароматы всех цветов мира.
– А скажите, доктор Хеннеси, теперь, когда вы увидели мощи, что вы думаете о нашем проекте?
– Признаться, это не совсем то, что я предполагала. – Шарлотта недоговаривала. Человеческие останки показались ей не совсем типичным приобретением Ватиканского музея. А смотритель библиотеки – не вполне подходящей кандидатурой для коллекционера такого рода вещей. – Хотя… я была приятно удивлена, – добавила она. – Предстоит захватывающая работа.
– Для всех нас! – пообещал Донован. Приблизившись к заднему фасаду собора, он с благоговением поднял глаза вверх. – В первом веке нашей эры на месте, где ныне расположен Ватикан, был Циркус Максимус, или Большой цирк. Император Нерон устраивал здесь гонки на колесницах. Ирония судьбы, ведь Нерон известен как самый ярый гонитель ранних христиан.
– Он обвинил их в поджоге Рима в шестьдесят четвертом году. А в шестьдесят седьмом на потеху толпе распял на кресте святого Петра.
– Вы христианка или хороший историк? – На Донована ее слова произвели впечатление.
– Когда-то я была хороша в обеих ипостасях.
– Понимаю. – Отдавая себе отчет в том, что тема щекотливая, священник все же рискнул сказать: – Знаете, у нас в Ирландии люди говорят: «Я верю в солнце, когда оно не светит. Я верю в любовь, когда не чувствую ее в себе, я верю в Бога, даже когда Он безмолвствует». – Донован глянул на Шарлотту и увидел, что она улыбается. К счастью, он, похоже, не обидел ее. – Порой достаточно всего лишь помнить о том, что нам дорого.
Поднявшись по пролету мраморных ступеней, что вели к заднему фасаду собора, Донован подвел Шарлотту к самой большой бронзовой двери, какие ей доводилось видеть. Он достал карточку-ключ и провел по считывающему устройству. Электромеханический замок с характерным щелчком открылся. Священник с заметным усилием отворил массивную дверь и жестом пригласил женщину войти.
– Мы пойдем через этот вход?
– Конечно. Одно из преимуществ гостей папства.
Шарлотта была немного знакома с преимуществами ВИП-персон, однако это оказалось ни с чем не сравнимо. Пройдя под арочным сводом двери, она мгновенно почувствовала, что переносится в иной мир.
Шагнув из-под арки входа, Шарлотта застыла, ошеломленная простором мраморного нефа собора. Она припомнила, как в самолете прочла в путеводителе, что парижский Нотр-Дам мог бы легко поместиться под куполом этой огромной базилики. Но, стоя здесь, она почувствовала, что ее восприятие пространства искажается.
Взгляд Шарлотты мгновенно привлек величественный кессонный купол[15]15
Кессон – здесь: квадратное, многоугольное и т. п. углубление на потолках, внутренних поверхностях куполов и сводов для улучшения акустики или в декоративных целях.
[Закрыть] Микеланджело. Покрытый мозаичной плиткой, он вздымался над нефом на четыреста пятьдесят футов, и лучи солнца, струясь из западных окон, заливали его неземным светом.
Медленно взор ее опустился на знаменитый бронзовый Балдахин, стоявший над папским алтарем, прямо под куполом. Четыре витые бронзовые колонны творения гения Возрождения Джованни Лоренцо Бернини поднимались на семьдесят футов, чтобы поддерживать позолоченный барочный свод, простиравшийся еще на двадцать футов вверх.
Даже полы в соборе были выложены мрамором и мозаикой.
– Боже мой! – ахнула Шарлотта.
– Да, впечатляет, – согласился Донован, сложив на груди руки и в который раз восхищаясь великолепием внутреннего убранства. – Я с удовольствием посвятил бы несколько часов тому, чтобы провести для вас экскурсию. Здесь можно увидеть двадцать семь часовен, сорок восемь алтарей и триста девяносто восемь статуй. Но я считаю, что собор есть скорее путешествие духовное и его следует осуществлять наедине с самим собой. – В деревянном киоске у стены он взял карту и путеводитель и вручил их Шарлотте. – Если что-то вас заинтересует, о подробностях можете справиться в этой книге. Мне пора. Приятно провести время.
Поблагодарив отца Донована, она медленно пошла вдоль бокового придела северной стены базилики.
Как большинство приезжающих сюда паломников, Шарлотта остановилась перед бронзовой статуей святого Петра на массивном мраморном пьедестале. Святого изобразили сидящим на папском троне с нимбом над головой, в левой руке папский ключ, правая воздета в благословляющем жесте. Несколько посетителей стояли в очереди, чтобы подойти и коснуться ноги статуи. Шарлотта заглянула в путеводитель: оказывается, люди верили, что этот ритуал приносит удачу. Она не была суеверной, но уговорила себя, что в ее ситуации может помочь даже такая мелочь.
Менее чем через пять минут она шагнула вперед, глядя вверх, в величественное лицо святого, и протянула левую руку к холодной металлической ступне. И сделала то, чего не делала уже более десяти лет. Она помолилась, прося Господа дать ей сил и указать путь. В точности как говорил Донован. Возможно, ей надо было всего лишь вспомнить, что когда-то она была верующей.
Веру она едва ли не полностью отвергла одиннадцать лет назад, наблюдая, как ее мать, преданную католичку, медленно пожирал рак желудка. Милость Божья, предположила тогда Шарлотта, не гарантирована праведникам, не важно, сколько молитв вознесено и сколько воскресений смиренно просижено на церковной скамье. После смерти матери Шарлотта не стала ходить в церковь и искать там ответы – она заняла место у окуляров микроскопа, довольствуясь тем, что пороком матери была не вера, а банальное генетическое несовершенство, дефектный генетический код.
Отец Шарлотты, даже пережив потерю любимой жены, по-прежнему посещал мессы каждое воскресенье, по-прежнему воздавал хвалу Всевышнему перед едой и благодарил за подаренный день. Почему? – недоумевала Шарлотта. Был момент, когда она задала ему этот самый вопрос. Ответ его был скорым и искренним.
– Чарли. – Отец был единственным, кроме Эвана Олдрича, кто называл ее так. – Я решил не винить Господа в моем несчастье. В жизни столько горя. Но и красоты – тоже. – Произнеся это, как помнила Шарлотта, он улыбнулся, с нежностью глядя на дочь, и чуть коснулся ее лица. – Кто я такой, чтобы подвергать сомнению силу, стоящую за этим чудом? Помни, доченька, вера – это когда ты веришь в то, что жизнь что-то значит, независимо от того, какой тяжкой она может порой казаться.
