Текст книги "Святая тайна"
Автор книги: Майкл Бирнс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Антонио Кьярдини? – прочитала Хеннеси.
– Произносится как «Чардини». Мой давний друг, к тому же он мне кое-чем обязан.
– О'кей.
– Кстати, насчет языка не беспокойтесь, по-английски он говорит свободно. – Берсеи взглянул на часы: четверть второго. – Пока вы не позвонили, как насчет ланча?
– С радостью. Умираю, хочу есть.
– Сэндвич с тунцом вас не особо вдохновил?
– Ну, это не вполне соответствует моему представлению об итальянской кухне.
24
Иерусалим
Грэм Бартон свернул с базара Эль-Даббаха в Христианском квартале и приостановился полюбоваться величественным фасадом храма Гроба Господня.[28]28
Иерусалимский храм Воскресения Христова, также известный как Храм Гроба Господня, возведен на месте, где был распят, погребен, а затем воскрес Иисус Христос.
[Закрыть]
Пилигримы-христиане стекались в Иерусалим, чтобы повторить крестный путь, пройденный Иисусом, с четырнадцатью «стояниями», от бичевания до распятия, – так называемые «Страсти Христовы». Путь этот берет начало у францисканского монастыря на Виа Долороса, прямо под северной стеной Храмовой горы, – места, где, как утверждают христиане, Иисус взвалил на себя крест, после того как его подвергли бичеванию и надели на голову терновый венок. Стояния от десятого до четырнадцатого – где Христос был раздет, прибит к кресту, испустил дух и затем был снят с креста – поминались в богослужении в этой церкви.
После всего произошедшего в последние дни в Иерусалиме Бартона не удивило, что сегодня туристов здесь не много. Он направился к главному входу.
Войдя в помещение массивной ротонды с двумя ярусами круговой римской колоннады, Бартон обогнул небольшой мавзолей, украшенный искусным золотым орнаментом. Внутри этого сооружения находилась главная святыня церкви – мраморная плита, прикрывавшая вход в пещеру, в которой похоронили Христа.
– Грэм, – приветливо окликнули его. – Это вы?
Повернувшись, Бартон оказался лицом к лицу с дородным пожилым священником с длинной белой бородой, одетым в церемониальное одеяние греческой православной церкви: свободная длинная черная ряса и такая же черная высокая камилавка.
– Отец Деметриос! – улыбнулся Бартон.
Коротенькими полными ручками с толстыми пальцами-сардельками священник обнял Бартона и чуть притянул к себе.
– Отлично выглядите, друг мой. Что привело вас в Иерусалим вновь? – Он говорил с сильным греческим акцентом.
Бартон впервые встретился с ним полтора года назад, когда готовил выставку распятий и других реликвий эпохи Крестовых походов в Лондонском музее. Отец Деметриос милостиво предоставил музею экспонаты для выставки на трехмесячный срок – в обмен на щедрое пожертвование.
– На этот раз надежда на вашу помощь в переводе старинного документа.
– Для вас – все, что пожелаете, – любезно ответил священник. – Пойдемте.
Шагая рядом с отцом Деметриосом, Бартон обратил внимание, как много здесь служителей церкви. Согласно распорядку, установленному когда-то султаном Оттоманской империи, греческое духовенство было вынуждено делить этот храм с другими конфессиями христианской церкви: римско-католической, эфиопской, сирийской, армянской и коптской. Каждой выделялись свои приделы и часы для молитв.[29]29
францисканцев и Алтарь гвоздей принадлежат католическому ордену Святого Франциска, храм равноапостольной Елены и придел «Три Марии» – Армянской апостольской церкви, могила святого Иосифа Аримафейского, алтарь на западной части Кувуклии – Эфиопской (Коптской) церкви. Но главные святыни – Голгофа, Кувуклия, Кафоликон, как и общее руководство службами в храме, принадлежат Иерусалимской православной церкви.
[Закрыть]
«Это было необдуманное решение и в духовном, и в материальном отношении», – подумал Бартон.
Откуда-то из глубины церкви доносилось негромкое заупокойное пение.
– Ходят слухи, что вас позвали сюда израильтяне, чтобы помочь в расследовании происшествия на Храмовой горе, – прошептал священник. – Это правда?
– Мне не хотелось бы говорить об этом…
– Я не в обиде. Но если это все-таки правда – будьте осторожны, Грэм.
Священник отвел археолога в православный придел, известный как «пуп земли», или камень мироздания, названный так в честь каменной чаши в его центре. Она обозначала то место, которое древние картографы отметили как рубеж между Востоком и Западом. Еще по прошлому приезду Бартон обратил внимание, что отец Деметриос чувствовал себя комфортно только здесь, на своей территории.
У боковой стены располагался византийский алтарь, украшенный золотым орнаментом, над ним возвышалось массивное золотое распятие: Иисус в натуральную величину с ореолом в виде солнца, по обе стороны две скорбящие Марии, обращенные лицами к Христу. Стеклянное ограждение у основания алтаря обрамляло скальный пласт – полагали, что здесь был распят Иисус.
Голгофа. Двенадцатое стояние.
Священник перекрестился на алтарь и повернулся к Бартону:
– Показывайте, что принесли, Грэм. – Запустив руку под рясу, он достал очки для чтения.
Бартон вынул из нагрудного кармана пергамент, упакованный в пластиковый пакет с герметичной застежкой, и протянул священнику.
Отец Деметриос погладил пальцами пакет.
– Какой вы молодец – используете последние технологии. Ну-ка, посмотрим, что у вас тут…
Надев очки, он взял документ, поднял его повыше – к свету, излучаемому богато украшенным канделябром, – и уставился в текст. Через несколько секунд лицо его побелело, а нижняя губа отвисла.
– Боже мой…
– Что там?
Священник был явно напуган. Он впился в Бартона взглядом поверх очков.
– Где вы это нашли? – тихо спросил отец Деметриос.
Бартон подумал, стоит ли ему говорить, и ответил:
– Я не могу сказать. Мне очень жаль.
– Понимаю… – По глазам священника было видно, что именно такого ответа он и ожидал.
– Так вы скажете, что там написано?
Отец Деметриос обвел взглядом придел: поблизости прогуливались три католических священника в сутанах францисканцев.
– Давайте спустимся. – Он махнул Бартону, приглашая идти за ним, и проследовал вниз, под неф, по широкой изгибающейся лестнице.
Бартон не вполне понимал, чем древние письмена могли так напугать старика. Они спускались все глубже, пока выложенные камнем стены не сменились совсем древними, вырубленными прямо в холодной земле.
В похожем на пещеру помещении отец Деметриос наконец остановился.
– Вы знаете, что это за место?
– Конечно, – ответил Бартон, обводя взглядом низкий каменный потолок со следами контрольных меток, характерных для разработки месторождений полезных ископаемых. – Древняя каменоломня.
Глаза его быстро пробежались по стене за спиной священника, на которой были высечены сотни равносторонних крестов рыцарей-тамплиеров. Граффити двенадцатого века.
– Это гробница, – поправил его священник, указав на длинные погребальные ниши, расположенные в дальней стене. – Хотя мне известны оговорки, с которыми вы принимаете эту идею.
«Где Елене посчастливилось раскопать крест Христа», – хотел добавить Бартон, но сдержался.
Тот факт, что престарелая мать императора Константина лично выбрала это место – бывший римский храм, где язычники когда-то поклонялись Венере, – почти не оставляло сомнений в его подлинности. Будучи опытным археологом и прекрасно зная о расхождении во взглядах ученых-историков и служителей веры, Грэм не собирался оскорбить священника богохульством.
– Между прочим, прямо над нами еще одна священная гробница, – с серьезным лицом напомнил ему отец Деметриос.
– А зачем вы привели меня сюда? Это имеет отношение к содержанию свитка?
– Это имеет отношение ко всему, – торжественно заявил священник. – Не знаю, где вы нашли это, Грэм. Но если этот документ не отсюда – а я знаю, что он не отсюда, – то хочу предостеречь вас. Будьте очень-очень осторожны. Вы лучше других знаете, как неверно порой истолковываются слова. Если вы пообещаете, что не забудете мое предостережение, я напишу вам перевод.
– Даю вам честное слово.
– Ну хорошо. – Отец Деметриос покачал головой и испустил тяжкий вздох. – Дайте-ка мне вашу ручку и бумагу.
25
Ватикан
Каждый раз, когда отец Патрик Донован проходил по широкому коридору Апостольского дворца, ему становилось не по себе. Это были врата, ведущие к престолу Ватикана – материальной вершине иерархии христианского мира. Дворец примыкал к дальнему концу Ватиканского музея, и в нем размещались кабинеты Папы и государственного секретаря, этажом выше располагались роскошные апартаменты Борджиа. Казалось, весь этот огромный, словно вестибюль аэровокзала, комплекс являлся продолжением самого музея с его высоченными, от пола до потолка, фресками, мраморными полами и пышным убранством.
Здесь наиболее наглядно были представлены вооруженные силы Ватикана – невозмутимые швейцарские гвардейцы стояли на постах через равные промежутки, и это только добавляло беспокойства отцу Доновану.
Высокие галереи тянулись вдоль одной стены коридора, окнами выходя на площадь Сан-Пьетро – просторный, эллиптической формы внутренний двор, созданный Бернини, строительство которого было завершено в 1667 году. Четыре широкие аркады охватывали площадь, словно обрамляя обелиск, привезенный из долины Нила в 38 году нашей эры.[30]30
Обелиск, получивший в Средние века название «игла» и датируемый I веком до н. э., был привезен в Рим из Египта по приказу Калигулы; позднее Нерон установил его в своем цирке, место которого сейчас занимает собор Святого Петра. В 1586 г. Папа Сикст V распорядился переставить обелиск на площадь.
[Закрыть] Памятник остро напомнил Доновану о кровопролитии, произошедшем в Иерусалиме всего четыре дня назад.
Большие прямоугольные окна противоположной стены зала были защищены металлическими решетками, не позволяя забыть, что это здание изначально проектировалось как крепость.
По краям смутно вырисовывающейся в конце коридора двойной двери стояли два швейцарских гвардейца в полном облачении – полосатые желто-сине-красные камзолы и такие же панталоны, красные береты и белые перчатки. «Клоуны», как назвал их Конти. Каждый держал в руках оружие шестнадцатого века – алебарду, представлявшую собой длинное копье, под острым наконечником которого располагалось лезвие топора с крюком. Донован также заметил, что у обоих гвардейцев были «беретты» в кобурах.
В двух метрах от порога он остановился.
– Buona sera, Padre. Si chiama?[31]31
Добрый вечер, падре. Ваше имя? (ит.)
[Закрыть] – спросил высокий гвардеец, стоявший справа.
– Отец Патрик Донован, – ответил священник на итальянском. – Я по вызову его преосвященства кардинала Сантелли.
Гвардеец скрылся за дверью кабинета. Несколько неловких секунд, пока отец Донован рассеянно глядел в пол, оставшийся часовой безмолвно стоял по стойке «смирно». Появился первый гвардеец.
– Он готов принять вас.
Хранителя архива провели в просторную, отделанную мрамором и деревом приемную, где за отдельным столом сидел личный секретарь Сантелли, молодой отец Джеймс Мартин, его лицо было бледным и замкнутым. Донован приветливо улыбнулся и обменялся с ним любезностями, попытавшись вообразить, как же психологически тяжело, должно быть, отцу Мартину всецело находиться в распоряжении такого человека, как Сантелли.
– Можете пройти, – сказал Мартин, указывая на массивную дубовую дверь.
Открыв дверь, Донован ступил в роскошно убранное помещение, в дальнем конце которого над высокой спинкой кожаного кресла он увидел пурпурную шапочку и знакомую копну густых седых волос.
Государственный секретарь Ватикана сидел лицом к окну, в прямоугольник которого аккуратно вписался собор Святого Петра, и, прижимая плечом трубку телефона к правому уху, жестикулировал тонкими руками. Тут же он развернулся, и взору Донована предстали налитые кровью глаза, кустистые брови и тяжелая челюсть кардинала Антонио Карло Сантелли. Кардинал указал ему на кресло у широкого стола из красного дерева.
Донован тяжело плюхнулся в кресло, когда он устраивался поудобнее, обивка заскрипела.
Будучи кардиналом высшего ранга, Сантелли занимался политическими и дипломатическими проблемами папского престола, эффективно действуя как премьер-министр римской курии, и был подотчетен непосредственно самому Папе. Хотя даже Папа иногда уступал требованиям Сантелли.
О политической ловкости этого человека ходили легенды. Едва назначенный на должность кардинала в начале 1980-х, он твердой рукой вершил политику Ватикана, проведя его темными закоулками скандала с банком «Амброзиано», завершившегося убийством Роберта Кальви, так называемого «банкира Бога», которого нашли повешенным под мостом Блэкфрайрз в Лондоне.[32]32
Речь идет о связях Ватиканского банка с миланским банком «Амброзиано», обанкротившимся в 1982 г. Итальянский суд установил, что в начале 80-х ВБ владел крупным пакетом акций «Амброзиано», но Ватикан отказывался признавать этот факт. Связи Ватикана с миланским банком и его директором Роберто Кальви стали объектом журналистских и судебных расследований. ВБ подозревали в отмывании денег мафии, а Кальви и вовсе был вынужден скрываться от правосудия.
[Закрыть]
Пока кардинал заканчивал разговор, Донован разглядывал святая святых папской политической машины. Широченный стол Сантелли был пуст, за исключением невысокой стопочки кратких рапортов, лежащей строго перпендикулярно краю, и огромных размеров плазменного монитора на лапе-подставке. Скринсейвер был включен – на зеленом экране развевался флаг с надписью «Все, что нам нужно, – это вера». Ярый поклонник информационных технологий, Сантелли являлся главным пропагандистом установки ватиканской оптоволоконной сети.
В углу, на мраморном жертвеннике красовалась копия Микеланджеловой Пьеты. Всю правую стену занимал ручной работы гобелен, изображавший сражение Константина у Милвианского моста. Слева от Донована на фоне стены цвета красного вина висели три картины Рафаэля, оказавшиеся здесь будто бы совершенно случайно.
Взгляд его, завершив круг, вернулся к кардиналу Сантелли.
– Передайте ему, что окончательное решение примет святой отец, – говорил кардинал низким голосом по-итальянски. Сантелли, как всегда, был прямолинеен. – И позвоните мне, когда все закончится.
Он положил трубку.
– Вы пунктуальны, Патрик. – Донован улыбнулся. – Чувствую, что впервые после этого жуткого переполоха в Иерусалиме вы принесли мне добрые вести. Ну скажите же мне, что все наши усилия стоили такой жертвы.
Донован с трудом заставил себя посмотреть Сантелли в глаза.
– Фактов, способных убедить меня в подлинности оссуария, предостаточно.
– Но полной уверенности у вас нет? – Кардинал скривился.
– Работа еще не окончена. Не все тесты проведены. – Донован почувствовал, как его голос дрогнул. – Но уже имеются неоспоримые данные.
Повисла недолгая пауза.
Затем кардинал перешел к сути дела:
– Но останки внутри есть?
– Как и говорилось в манускрипте, – кивнул Донован.
– Великолепно.
– Его Святейшеству сообщат?
– Я позабочусь об этом, когда придет время. – Не отрывая локтей от подлокотников кресла, Сантелли сложил пальцы обеих рук, словно в молитве. – Когда эти двое ученых представят окончательный отчет?
– Я попросил их подготовиться к пятнице.
– Хорошо. – Кардинал заметил озабоченность Донована. – Не унывайте, отец Донован, – сказал он, разводя руки. – Вы только что помогли вдохнуть новую жизнь в великое дело.
26
После ланча оба исследователя вернулись отдохнувшими. День выдался ясный и тихий. Берсеи водил Шарлотту в кафе «Сан-Луиджи» на Виа Мочениго, что в паре шагов от входа в Ватиканский музей. Спокойная музыка и приятный интерьер в стиле девятнадцатого века неплохо гармонировали с равиоли с лобстером, которые предложил Берсеи, – качественный скачок по сравнению со вчерашним сэндвичем с тунцом.
Пока Шарлотта договаривалась с лабораторией AMS, Берсеи вновь экипировался для исследований оссуария. Приглушив свет над рабочей установкой, он просканировал все поверхности ковчега ультрафиолетовым зондом. Окуляры «Ораскоптик» сильно увеличивали ключевые зоны – в частности, углубления замысловатой вязи гравировки.
Первое, на что он обратил внимание, – налет на поверхности был стерт во многих местах, особенно вдоль боковых стенок. Под ультрафиолетовым светом виднелись широкие и длинные абразивные отметки, в некоторых местах напоминавшие плетеное волокно. Берсеи предположил, что это следы строп, хотя никаких волокон не осталось. По-видимому, стропы современные, нейлоновые. Он заключил, что это свежие отметки, повредившие осадочные наслоения.
Ничего удивительного. Джованни повидал много реликвий, с которыми неправильно обращались в процессе извлечения из земли и транспортировки, но такого рода пренебрежение к старине каждый раз глубоко задевало его. Он читал, что оссуарий Иакова раскололи во время перевозки. По сравнению с этим повреждение их оссуария было незначительным и, вероятно, не обесценит находку.
Установив на столе треногу с цифровой камерой и выставив режим без вспышки, он сделал несколько снимков, потом выключил ультрафиолетовую лампу и усилил освещение рабочей установки.
Затем Берсеи занялся поисками малейших признаков того, что налет был искусственным – нанесенным инструментами вручную, – тщательно осматривая каждую грань и поверхность. На это ушло много времени, но длительное изучение не выявило подозрительных царапин или сколов. Налет равномерным и плотным слоем покрывал известняковые поверхности, включая следы резца на боковых стенках ковчега.
Наконец Берсеи выпрямился, расправил затекшие плечи и, откинув вверх окуляры «Ораскоптик», залюбовался искусной вязью орнамента оссуария. Близилась его серебряная свадьба, и такая вот замысловатая розетка отлично смотрелась бы на каком-нибудь ювелирном украшении. После стольких лет совместной жизни с Кармелой становилось все труднее подобрать ей оригинальный подарок.
Вновь склонившись над оссуарием, он маленьким лезвием сделал соскобы с разных его участков, затем поместил каждый на предметное стекло и замаркировал. Собрав пятнадцать проб, антрополог аккуратно поместил стекла на поднос, отнес к другой рабочей установке, оборудованной электронным микроскопом, и зарядил первый образец.
На мониторе соединенного с микроскопом компьютера появилось сильно увеличенное изображение высушенных минералов и отложений, формировавших налет на поверхности ковчега, на экране оно напоминало цветную капусту светло-бежевого цвета. Берсеи сохранил подробное описание первого образца в базе данных, убрал его и вставил второй. Когда была записана информация о последней пробе, на мониторе ровными рядами выстроились изображения всех образцов.
Берсеи дал компьютеру команду произвести перекрестную проверку проб. Сравнив химический состав и произведя необходимые вычисления, программа не обнаружила в образцах существенных различий. Если хотя бы в одном месте налет была подделан – например, при помощи мела или кремнезема, разведенных в горячей воде, – это не могло бы не сказаться на изотопном составе проб. Возможно, нашлись бы даже остатки окаменевших микроскопических водорослей, из которых состоит кустарно изготовленный мел.
Как он и предполагал, все образцы имели повышенный процент содержания карбоната кальция наряду со стандартным количеством стронция, железа и магния. Судя по данным Интернета, полученные результаты соответствовали составу поверхностных наслоений на аналогичных артефактах, найденных при раскопках в Израиле.
Берсеи вытащил из микроскопа последний образец.
По его мнению, полученные результаты давали основание утверждать, что гравировки оссуария хронологически предшествовали образованию налета. Было вполне логично заключить, что загадочный языческий символ на боковой стенке оссуария датируется тем же временем, что и содержавшиеся там мощи. И если ему удастся точно выяснить, что именно он означает, то это поможет установить личность распятого мужчины.
27
Искоса наблюдая за действиями Джованни Берсеи, Шарлотта взяла трубку радиотелефона и набрала номер, который он ей дал. Гудки – такие непривычно европейские – казались бесконечными. И в тот момент, когда она решила перезвонить, на том конце сняли трубку.
– Salve.[33]33
Привет (ит.).
[Закрыть]
На мгновение Шарлотта растерялась, не зная, что сказать. Она ожидала, что ее соединят с коммутатором, или секретарем, или даже голосовой почтой, и поначалу решила, что попала в чью-то квартиру.
– Salve? – В голосе появились настойчивые нотки.
Она взглянула на имя в записке.
– Синьор Антонио Чардини?
– Si.
– С вами говорит доктор Шарлотта Хеннеси. Мне посоветовал обратиться к вам Джованни Берсеи. Простите, я не знала, что это домашний телефон.
– Это мобильный. Все нормально. – Небольшая пауза. – Вы американка?
Он отлично говорил по-английски.
– Да.
– Что я могу сделать для моего старого друга Джованни?
Доктора Берсеи, похоже, любили все.
– Мы с ним здесь, в Риме, работаем над уникальным проектом. Точнее, в Ватикане…
– В Ватикане? – переспросил Чардини.
– Да. Нас попросили провести экспертизу образцов древних костей. И для полной картины исследования нам необходимо установить возраст образцов.
– Образцы костей в Ватикане? – Собеседник Шарлотты повысил голос. – Довольно странное сочетание. Хотя вот под собором Святого Петра есть эти гробницы, где хоронят пап. – Он попытался размышлять вслух.
– Ну да… – Ничего умнее ей не удалось из себя выдавить. – Мне очень неловко обременять вас, но доктор Берсеи полагает, что вы могли бы ускорить получение результатов…
– Для Джованни – да. Можно и постараться. А кости… они в хорошем состоянии? Чистые?
– Сохранились просто великолепно.
– Хорошо. В таком случае пришлите, пожалуйста, образец весом как минимум в грамм.
– Договорились. А… если вы не против… там еще деревянные щепки, которые мы тоже хотели бы датировать.
– Древесина – желательно десять миллиграммов, хотя нам в принципе достаточно и одного миллиграмма.
– Десять так десять. Мне надо заполнить какой-нибудь бланк?
– Просто отправьте посылку мне лично от своего имени – этого будет достаточно. Оформление документов я возьму на себя. И укажите, когда бы вы хотели получить сертификат.
– Спасибо вам большое. И еще… понимаю, что я уже и так попросила вас об одолжении, но доктор Берсеи интересовался: не могли бы вы позвонить нам сразу же, как только станут известны результаты?
– А, теперь понятно, почему он заставил позвонить вас, доктор Хеннеси. – Чардини дал волю веселому смеху. – Я займусь образцами сразу же, как получу. Обычно результатов ждут неделями. Но я приложу все усилия, чтобы получить их через пару часов. Записывайте адрес.
Чардини дважды медленно продиктовал ей улицу и номер дома.
– Спасибо вам. Я отправлю материалы с ватиканским курьером. Образцы будут у вас через пару часов. Чао!
Шарлотта повесила трубку и направилась к рабочей установке.
Вернувшись к осмотру скелета, она остановила выбор на расщепленном фрагменте сломанной плюсневой кости. С помощью щипчиков Шарлотта осторожно отделила маленький кусочек и упаковала его в пластиковый пузырек.
Чтобы определить возраст кости и тем самым возраст скелета, этот образец необходимо сжечь. Выделившийся при этом газ собирают, очищают и сжимают, чтобы определить количество содержащегося в нем углерода-14 – радиоактивного изотопа. В определенном количестве изотоп присутствует во всех живых организмах, и после гибели организма его процентное содержание сокращается примерно вдвое каждые 5730 лет. Хотя сам процесс казался Шарлотте простым, она знала, насколько сложен и дорог комплекс масс-спектрометров, необходимых для проведения этих тестов. Многие музеи и археологические группы предпочитали заказывать экспертизы независимым лабораториям AMS – таким, где работал Чардини.
Шарлотта достала из выдвижного ящика деревянную щепку, найденную во время предварительного обследования.
Уложив два образца в конверт с амортизирующей прокладкой, она приготовила второй с почтовой наклейкой «Ватикан». Глядя на выпуклый папский крест на ярлыке, она мысленно улыбнулась, ощутив себя статистом, а может, и основным действующим лицом в некой детективной истории. Все это казалось таким далеким от ее работы за океаном. Когда она проводила анализ образцов в БМТ, то, по крайней мере, знала их возраст и откуда они родом.
Для тщательного воссоздания физического облика Шарлотте также потребуется сделать анализ ДНК скелета. В ДНК записана информация, определяющая каждый внешний и внутренний признак человека. Как было известно Шарлотте, в ряде случаев ДНК может сохранять свою целостность многие тысячи лет. Ученые убедились в этом, исследуя египетские мумии, возраст которых насчитывал почти 5 000 лет. Исходя из отличного состояния скелета, она была уверена, что качество его ДНК осталось на должном для изучения уровне.
Генетические экспертизы требовали еще более сложного оборудования, чем радиоуглеродный анализ. И Шарлотте было точно известно, что самый быстрый и надежный результат можно получить, если такой тест проведет ее родная компания БМТ под бдительным надзором Эвана Олдрича. БМТ запатентовала новые системы и программное обеспечение для эффективного анализа человеческих геномов с использованием современной техники лазерного сканирования, и она прекрасно знала об этом, поскольку являлась одним из ведущих специалистов своей компании.
Взглянув на часы, Шарлотта взяла трубку и набрала номер телефона в Финиксе. Без четверти пять.
Бог с ней, с восьмичасовой разницей, она знала, что Эван – ранняя пташка и неизменно встает с рассветом. После трех гудков трубку сняли.
– Олдрич.
Он всегда так отвечал на телефонные звонки – сразу переходил к делу; одно из любимых ею качеств Эвана.
– Привет! Римский филиал вас беспокоит.
Олдрич сразу узнал Шарлотту, и в голосе его зазвенели радостные нотки:
– Как там дела в сердце христианства?
– У нас все хорошо. А у вас?
Она машинально коснулась одной из своих сережек, вспомнив, что их подарил ей Олдрич на прошлый день рождения – изумруд, ее камень. Он сказал, что изумруды идеально подходят глазам Шарлотты.
– Все по-старому. Что за спешка там в Ватикане? Тебе поручили выяснить, как сделать Папу бессмертным?
– Ты удивишься. Изучаю древний скелет. Пока что стандартные процедуры судебной медицины, но, в общем, увлекает. Хотелось бы мне, чтоб ты на это посмотрел.
– Надеюсь, дело того стоит.
– Ну, об этом еще рано говорить. Нет, честно, работа очень необычная. И потом, часто ли поступают заказы из Ватикана?
– Согласен… – Он помедлил. – Полагаю, ты позвонила не только затем, чтоб сообщить мне это.
Шарлотта почувствовала, что он намекает на проблемы в их взаимоотношениях после ее поспешного отъезда, если не сказать бегства, в прошлое воскресенье. В тот вечер Эван остался у нее. Полная страсти ночь завершилась утренней дискуссией на тему «о переходе отношений на следующий уровень». Так до сих пор не сказав ему о своем заболевании раком, Шарлотта поторопилась уклониться от разговора – к разочарованию Эвана. В разгар их спора пришел лимузин, и она уехала в самый неподходящий момент. Определиться в отношениях было очень важно, но не сейчас. К счастью, Эвану всегда удавалось отделять работу от личных отношений.
– Образцы костей в отличном состоянии, и я надеюсь с помощью ДНК-картирования произвести впечатление на местных священников, – сказала Шарлотта. – Хочу воссоздать физический облик. Как думаешь, БМТ это заинтересует?
Последовала короткая пауза, ей почудилось, что Олдрич разочарован. Наконец он сказал:
– Думаю, это будет неплохим пиар-ходом.
– Как дела с новым генным сканером?
– Начинаем бета-тестирование. Я потому и на ногах с утра пораньше – решил еще раз проверить результаты.
– И как?
– Знаешь, многообещающе. Отправь мне свой образец – я запущу его. Это будет классный тест.
– У меня здесь скелет в полном комплекте. Какой кусочек тебе прислать?
– Рисковать не стоит, пришли что-нибудь маленькое, например предплюсневую кость. Когда ждать?
– Если мне разрешат отправить сегодня вечером – к утру образец будет у тебя.
– Обещаю сразу же его запустить. Займусь лично.
– Спасибо, Эван.
– Папе от меня привет. Да, Шарлотта…
Она напряглась и подавила вздох.
– Что?
– Просто хотел, чтоб ты знала: я скучаю. И вовсе не по моему лучшему исследователю.
– Мне тоже тебя не хватает. Пока, – улыбнулась она и повесила трубку.
Шарлотта вернулась к рабочей установке, изо всех сил пытаясь побороть внезапно нахлынувшую печаль. Ну почему она не сказала, что не может быть с ним так, как он этого хочет? Глубоко вздохнув, женщина с трудом успокоилась, пообещав себе обо всем рассказать Эвану, когда вернется в Финикс. И тогда они вместе подумают, как жить дальше. Бог свидетель – как же ей не хотелось потерять его!
Итак, за работу.
Шарлотта упаковала предплюсневую косточку в пластиковый пакетик и положила в коробку DHL. Подписывая адрес компании БМТ, она попыталась подавить внезапный приступ ностальгии – до нее вдруг дошло, как же далеко сейчас она от Эвана.
Когда Шарлотта покончила с посылкой, к ней подошел доктор Берсеи и остановился, уперев руки в бока:
– С уверенностью могу сказать, что поверхностный налет – не подделка. Он подлинный. А какие новости у вас?
– Мило пообщалась с сеньором Чардини. – Шарлотте с трудом удалось улыбнуться. – Очаровательный мужчина. Уже завтра у нас будут результаты.
– А что это у вас за упаковка?
– Думаю, второй образец поможет нам составить генетический портрет исследуемого объекта. – Она помахала коробкой Джованни. – Отправлю в Финикс на анализ.
– ДНК?
– Угу.
Берсеи глянул на часы, было уже начало шестого:
– Мы сегодня славно поработали. Мне пора – ждем к ужину старшую дочь.
– Что на этот раз приготовила Кармела?
– Куриную сальтимобокку.[34]34
Тушеный рулет с приправами.
[Закрыть] – Он со страдальческим лицом закатил глаза и начал стягивать маску.
Шарлотта громко рассмеялась и почувствовала, как ушла с души тяжесть:
– Надеюсь, на этот раз блюдо удастся.
– Осторожней, а то принесу и скормлю вам то, что недоедим, – пригрозил Берсеи. – Ну что ж, завтра мы с вами как следует посмотрим, что там внутри оссуария, а затем я попробую расшифровать тот символ. А еще хочу показать вам один приборчик, который будет отличным дополнением к вашему анализу ДНК. Утром увидимся – если, правда, дочка не раскрутит меня на вторую бутылку вина.
– Приятного вам вечера, Джованни. Еще раз спасибо за ланч.
– На здоровье. И попробуйте сегодня выспаться, хорошо? Не хватало, чтоб вы по моей милости заболели.
«Я уже больна», – сказала она про себя, улыбнулась ему и помахала рукой.
– Чао!
Когда за Джованни закрылась дверь, Шарлотта на какое-то мгновение испытала чувство зависти.
Закончив упаковывать образцы, она по интеркому вызвала отца Донована. Тот откликнулся почти сразу же, будто знал, что она еще оставалась в лаборатории.
– Добрый вечер, доктор Хеннеси. Чем могу помочь?
Шарлотта рассказала ему об образцах, и священник заверил, что, если она оставит их в лаборатории, он поручит курьеру забрать оба. Он также пообещал Шарлотте, что посылки будут отправлены вечером DHL, невзирая на высокую цену за доставку через океан.
Уладив рабочие вопросы, отец Донован спросил:
– Вечером отправитесь в Рим?
– Такой замечательный вечер. Хотела пойти прогуляться и где-нибудь поужинать.
– Если вы не прочь немного разориться, могу вам порекомендовать превосходный ресторан.
– Спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим советом. Как говорится, «Если находишься в Риме…»[35]35
«When in Rome do as the Romans do» – английская пословица, означающая «Если находишься в Риме – живи как римлянин».
[Закрыть]
28
Когда Шарлотта через служебный вход вышла из Ватиканского музея, солнце едва наступившего вечера еще дарило ласковое тепло. Подумав, что ее наряд – брюки хаки и блузка – сойдет для предстоящей прогулки, она решила не возвращаться к себе. Кроме того, ей все равно следует придерживаться строгого ватиканского дресс-кода, иначе обратно ее не пустят. Поэтому особого выбора не было.
Она неспешно прогулялась по аллее, которая тянулась между высокой городской Северной стеной и величественным зданием Ватиканского музея, и, миновав пост швейцарских гвардейцев у ворот Святой Анны, покинула территорию папского государства.
Ресторан, рекомендованный отцом Донованом, открывался после семи тридцати. В отличие от Штатов в Италии предпочитали ужинать позднее. Предстояло как-то потратить целый час, и Шарлотта решила, не уходя далеко от ресторана, насладиться красотами Рима – побродить по боковым улочкам и даже отважилась выйти на набережную Тибра.
