Текст книги "Колледж МПС"

Автор книги: Майка Мальчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

На дворе никого не было. Дети, наверное, ещё в школе или в садике, взрослые на работе, а старики дома сидят, телевизор смотрят. Что им в такую погоду на улице делать?

Руки не замёрзли, под шкурой держал, только ноги задубели, так что номер квартиры на домофоне набрал, не веря, что дождусь ответа, и приходя в ужас от этого.

Хотите сказать, что могу открыть портал в любое время и откуда хочу? Как бы не так! Есть, конечно, места, такие, где по соседству смятые пространства, вот там можно. Ещё Междуреченск и его окрестности. А вот в нашем городе знаю только одно место, и там проход открывается в определённое время, и пропускает не всех.

Меня, надеюсь, пропустит, всё-таки, я здесь иномирец, пространство должно само выдавить отсюда.

– Кто? – услышал я голос деда.

– Деда, открой, это я! – не подумав, брякнул я.

– Кто «я»? – удивился дед.

– Я от Майки! И я плохо одет. Замерзаю! Пожалуйста, пустите! – лязгал я зубами. Чуть не сказал, что я и есть Майка! Хорошо, меня давно уже звали Васей, и я привык к этому имени.

Замок щёлкнул, дверь открылась. Я взлетел по лестнице и забарабанил в дверь квартиры. Дверь открылась, и я увидел удивлённое лицо деда.

– Пустите, замерзаю! – протиснулся я мимо него. Там плюхнулся на банкетку и попытался снять сандалики. Но они примёрзли к ногам.

– Да ты с ума сошёл! – дед сбегал в комнату, принёс флакон одеколона и стал растирать мне ноги. С трудом стащил с меня сандалии.

– Ты что, в одних шортах?! – поразился он, растирая мне ноги. Стопы мучительно болели. Я застонал.

– Давай, в ванну! – дед взял меня на руки, вместе со шкурой, отнёс в ванну, стал помогать мне раздеваться.

– Я сам… – смутился я, представив, что он увидит. Увидит, конечно, но лучше постепенно, и не сразу в голом виде.

– Лучше шорты и майку принесите, пожалуйста, – попросил я, еле выговаривая слова. Надеюсь, дед подумал, что говорю так невнятно от того, что сильно замёрз.

В ванной я сумел раздеться без посторонней помощи, затолкал всё, включая шкуру, в стиральную машинку. Ну, ремень с кармашками и прочим, вроде ножа, оставил, конечно. Шкуру спросил, не прочь ли она постираться, а то пыль чужих планет и дорог не мешало бы оттереть от любимой шубки. Миа-тян согласилась. Может, она не знала, что такое автоматическая стиральная машинка? Пока набиралась вода в ванне, объяснил ей. Сказала, что полчаса выдержит без воздуха и под водой, с небольшим добавлением порошка.

Вздохнул, представив, как она вываливается из машинки, качаясь, добирается до меня и начинает душить, в отместку. Но всё же решился постирать подружку. Закинул, закрыл, добавил порошок и включил.

Прислушавшись, не услышал возражений и негодующих воплей. Так что, превозмогая боль в теле, залез в ванну, отмокать.

Хотелось с головой, так что, погрузился в воду, выставив наружу только уши.

Нет, ребята, баня, конечно, хорошо, но полежать в тёплой ванне иногда тоже неплохо, особенно предварительно хорошенько промёрзнув. Только ноги сильно болели, вот беда, но скоро и они притерпелись, и я полностью расслабился.

Минут через пятнадцать в дверь постучались.

– Да! – удивлённо ответил я, – Не заперто.

– Я подобрал тебе одежду. Можно войти?

– Можно! – булькнул я.

– Ты мальчик, или девочка?

– Мальчик! – не задумываясь, ответил я, и дед вошёл. Уставился на моё кошачье лицо.

– Деда, я всё объясню! – прижал я к животу всплывающую кисточку хвоста.

– Да, да, – согласился дед, положив на машинку свежее полотенце и бельишко. Повернулся и вышел. Вот я прокололся! А что мне оставалось делать?! Шкуру я постирал, всё равно придётся выходить, а в шортах и майке, всё равно, как голый, и уши будут торчать, и хвост. Махнул мысленно лапой и продолжил отмокать.

Подождав, когда машинка закончит свою работу, я вымылся с мылом, чисто, даже уши влажной губкой протёр. Потом вынул из машинки бездыханную шкуру и тут же развесил, прицепив прищепками к верёвке. Поплыл запах мокрой кошачьей шерсти. И от меня, и от шкуры. От шкуры больше. Свои маленькие вещички повесил на полотенцесушитель, вытерся сам и подумал, как одеваться. Оделся, примерил, где должен начинаться хвост, разделся, и ножом проделал отверстие, распоров шов сзади голубеньких лёгких шорт. Дед, кстати, нашёл шорты, в которых Майка ходила, когда была такая же, как я сейчас. Подошли идеально, я только подпоясался ремнём, чтобы не спадали. Плавки решил не надевать. Во-первых, девчачьи, во-вторых, не хотелось дырявить.

Осмотрел себя в зеркале. Хвост, уши, всё на месте, одежда сидит нормально, с поясом, вообще, замечательно.

– Сушись тут, – сказал я шкуре, и вышел из ванны. Сразу, на автомате, прошёл в свою комнату. Потом вспомнил о рюкзаке, пошёл за ним. Пришлось пройти мимо кухни, где дед готовил что-нибудь поесть. Замерев на месте, смотрел на меня. Не придав этому значения, я взял рюкзак и вернулся в свою комнату.

Здесь, сев за свой стол, развязал рюкзак, вынул баночку с лечебной мазью и пластырь. Старые размокли, я их отклеил, смазал уже подживающие раны новой порцией мази, немного подождал, пока подсохнут, и заклеил их пластырем. Потом взялся за ревизию содержимого рюкзака.

Выложил всё горкой на стол, задумчиво осмотрел сам рюкзак. Может, набраться наглости и постирать?

Всё равно не уйду, не повидав родителей. Сморщился, представив, с каким видом они будут меня разглядывать. У деда даже чуть челюсть не отпала. Наверняка понял, что это не маскарад.

Так, что тут у меня? Вяленое мясо, завёрнутое в вощёную бумагу, сухари, прессованное тесто, похожее на галеты, сушёная рыба, издающая непередаваемый аромат. Я понял, насколько проголодался, не помню, когда уже ел.

В дверь постучали.

– Открыто! – повысил я голос, и откашлялся, что-то мешало в горле.

В приоткрытую дверь заглянул дед:

– Пойдёшь кушать?

– Да! – радостно заулыбался я, спрыгнул со стула и побежал на кухню, забыв, что надо играть гостя.

На кухне забрался на своё любимое место, удивился, поёрзав на сиденье. Что-то неудобно стало на любимом табурете, тогда взгромоздился на него с ногами, обернувшись хвостом, чтобы не болтался сзади. Облизнулся.

Дед налил мне тарелку борща, положил рядом со мной ложку, хлеб горкой лежал в хлебнице.

Я помешал сметану в тарелке, нерешительно поглядывая на деда.

– Кушай, что смотришь? – не понял дед. – Как тебя зовут, кстати.

– Вася! – улыбнулся я.

– Точно! Как я не догадался! – рассмеялся дед, усаживаясь напротив меня, с кружкой чая.

– Деда, – неловко спросил я, – у нас мясо есть?

– У тебя в тарелке, – удивился дед, – мало, что ли?

– Нет, – смутился я, – сырое…

– В морозилке лежит, – ответил дед, – только я не рекомендую его сырым есть, только жарить или варить. Отравишься ещё.

Я немного подумал, ковыряясь в тарелке, потом кивнул, и начал поглощать вкусный борщ. Даже вылизал длинным языком тарелку.

– Ещё? – улыбнулся дед. Я понял, что это он готовит еду, пока все на работе, а внучка где-то пропадает, и понял вдруг, как по нему соскучился. Больше, чем по родителям.

С удовольствием ещё съел тарелку борща, потом плов с кусками мяса. Когда дед налил чай, сказал, отдуваясь:

– Чай, пожалуйста, тёплый. Горячий нюх отбивает. И не сладкий.

– Конфеты ешь? – спросил дед. Я отрицательно покачал головой.

– Вась, ты расскажешь, как там Майка? Здорова ли, как учится? Ни звонка, ни письма. Что с ней?

Я ожидал такого вопроса, но съёжился под взглядом деда. Что я мог сказать? Даже не знал, жива ещё Майка, или я и есть всё, что от неё осталось.

– Здорова… – пролепетал я, уткнувшись носом в кружку с едва тёплым чаем. У меня начала кружиться голова, наверное, от сытного обеда. И какое-то незнакомое, давно забытое чувство слабости.

Дед внимательно посмотрел на меня, встал и приложил ладонь к моему лбу.

– Да ты весь горишь! – воскликнул он, – Простыл, наверное, пока раздетый по морозу бегал! Пойдём, ляжешь в постель, а я поищу, чем тебя полечить. – Я попытался слезть с табурета, и упал. Дед взял меня на руки и отнёс в комнату, там сунул под одеяло, сняв с меня неудобный ремень с пристёгнутыми ножнами.

– Фу! – сморщился он, – Ну и вонь! Что это? – поворошил он горку припасов на столе.

– Мясо, рыба, – с трудом сказал я.

– Можно, я уберу всё это? – я кивнул и закрыл глаза, засыпая.

Меня разбудили голоса. С трудом открыв глаза, увидел возле себя маму и папу, пришедших посмотреть на необычного гостя. С трудом улыбнулся, прошептал «мама».

– Папа, ты вызвал «скорую»? – спросила мама у деда.

– Вызвал, да что-то до сих пор нету.

– Вы уверены, что нужен педиатр? – спросил папа.

– А кто ему нужен? – удивилась мама.

– Может, ветеринар. Это же не человек.

– Врачи разберутся! – сердито сказал дед, – Скажут, вызвать ветеринара, значит, вызовем! А пока… – в это время в передней запиликал звонок, и дед пошёл открывать. Через минуту ко мне вошли доктор и медсестра. Так, по крайней мере, я понял.

Подошли ко мне, не удивились, или не поняли сразу, потом откинули одеяло.

– Кто это? – спросил врач.

– Вася. Пришёл сегодня, от внучки передать привет, и заболел. Простудился, наверное.

Врач осторожно задрал на мне майку, покачал головой, увидев некрасивые шрамы на моих боках, свежую повязку на руке.

– Где это ты заработал? – спросил он, наверное, просто так, не ожидая ответа.

– Медведь помял, – постарался выговорить я.

– А это? – показал доктор на руку.

– С кошкой подрался, – с трудом ответил я.

– Хвост настоящий? – потыкал он пальцем в кисточку. Я убрал хвост под себя.

– Я не из любопытства спрашиваю, – строго сказал доктор, осторожно ставя мне под мышку градусник. – я же не знаю, чем тебя лечить. Вдруг хуже сделаю? – я пожал плечами:

– В прошлый раз, когда болел, меня бабушка лечила. Травами.

– Ну, вот, – почему-то вздохнул доктор, начав прослушивать дыхание.

– Хрипов нет, дыхание чистое, только сердце очень часто бьётся. Но я ни разу не лечил мальчиков, похожих на котов… – доктор приподнял поясок шорт на мне, заглянул, – Да, мальчик, – удостоверился он. Вынул градусник, посмотрел, покачал головой:

– Температура сорок градусов. Но у кошек нормальная тридцать девять. Я в затруднении.

– Может, тогда, ветеринара надо вызвать? – спросил папа. Доктор с удивлением посмотрел на него.

– Не думаю, – ответил он.

– Доктор, когда у мальчика поднялась температура, он потерял сознание, – сказал дед.

– Значит, нормальная температура у него, примерно тридцать семь, – решил доктор. – Сделаю я ему всё-таки укол. Набери в шприц ампицеллин, – попросил доктор сестру, повернул меня на бок, оголяя ягодичку.

– Почему у тебя хвост голый? – поинтересовался он.

– Потому что я ещё маленький, – буркнул я.

– Сколько тебе лет?

– Десять.

– Да, по возрасту такой же, как человеческий ребёнок. Ты из какой страны?

– Не знаю, – глухо ответил я. Доктор промолчал, смазал спиртом ягодицу и вонзил иголку.

– Ну, всё. Скоро будет легче. Это я на всякий случай, чтобы воспаления не было от ран на руке. Большая была кошка?

– Моя ровесница, – ответил я, поворачиваясь на спину.

– Понятно! – усмехнулся доктор, – Покажешь когти? – я выпустил коготки. Доктор безбоязненно взял мою лапку себе в руку, внимательно осмотрел её.

– Рука, как рука, если бы не когти, совсем человеческая, – он осторожно положил мою руку на постель, и взялся за телефон.

– Я всё же позвоню знакомому ветеринару, – сообщил он, – пусть приедет, посмотрит. Я не в обиду тебе, совсем не считаю тебя животным…

– Все считают, – через силу сообщил я доктору, – я уже привык.

– А это что у тебя? – потрогал врач ошейник.

– Ошейник, – пожал я плечами. – Рабский. Но я выкупился, теперь свободен.

– Зачем тогда носишь?

– Если буду без ошейника, подумают, что ничей, и могут обратить в рабство, себе забрать, – объяснил я. Доктор покивал, будто был знаком с нашими обычаями, и вышел, поговорить по телефону с ветеринаром. Он думал, что я не услышу? Но я на самом деле не услышал, потому что родители и дед тоже вышли, и сразу за дверью родители начали упрекать деда, за то, что впустил неизвестного зверя домой.

– А что я должен был делать? – рассердился дед, – Выгнать на мороз? Он и так простудился, а мог вообще замёрзнуть до смерти!

– Откуда он вообще взялся? – спрашивала мама.

– Не знаю, – отвечал дед, – укрыт был одной шкурой, а под шкурой только в майку и шорты. На ногах вон те сандалии.

– Всё это очень странно, – сказал папа.

– Ещё более странно, что он ведёт себя, как дома, – сообщил дед, – знает, что где находится в детской, на кухне сразу сел на Майкино место.

Повисло нехорошее молчание.

– Он сказал, что от Майки, – продолжил дед, – может, она ему всё рассказала?

– А он точно мальчик? – спросил папа, – На девочку очень похож. Особенно эти ушки…

– Мальчик, – ответил дед, – доктор смотрел, и я мельком видел. Ты же всегда хотел мальчика! – упрекнул папу дед.

– Хотел, – вздохнул папа, – но я привык уже к нашей девочке. Где она? Мальчик что-нибудь рассказал?

– Его Вася зовут, – сказал дед, – не успел он ничего рассказать. Я покормил его, а потом у него поднялась температура, и ему стало плохо.

– А ему не от нашей еды стало плохо? – усомнился папа.

– Его просто вырвало бы, – сказала мама. – Чем это так пахнет?

– У Васи в рюкзаке вяленое мясо и рыба, а в ванной шкура сохнет, он постирал её.

Послышались шаги, какие-то разговоры, я уже не слушал их, снимая с себя одежду. Решил теперь поспать до утра. Завтра видно будет, а то слабость одолела, куда уж мне идти в морозную ночь.

Заглянул доктор.

– Вася, спишь? К тебе может ветврач зайти, осмотрит, может найдёт что-нибудь такое, что я не заметил.

Я кивнул ушастой головой и прикрыл глаза. Только заснул, разбудили. Ветеринара, вероятно, доктор заинтересовал моей персоной, если в такой час она приехала. Уже разложила свой чемоданчик, рассмотрела мою сонную мордашку, и вот, решила разбудить.

– Вася! – позвала она меня, – Можно тебя осмотреть?

Что я, скотина неблагодарная? Человек ехал по холоду, чтобы вылечить больного кота, а я препятствовать буду?

За то время, что я прожил в том мире, в шкуре котёнка, привык считать людей за высших существ, имеющих право приказывать, возмущался только тем, что люди могли с рабом сделать всё, что угодно, хоть убить, причём совершенно безнаказанно.

Вот и сейчас, откинув одеяло, попытался встать.

– Лежи, лежи! – придержала меня ветврач, – А вы бы вышли, чтобы не смущать мальчика, – обратилась она к родителям. Они поворчали, но вышли.

– Пусть дед останется, – попросил я, не совсем, однако, доверяя ветеринару.

– Пусть останется, если не будет мешать, – пробормотала врачиха, с жадным любопытством исследуя моё тело. Просмотрела голову, наверное, на предмет отсутствия блох, через специальное зеркальце с дыркой посередине проверила уши, заметив, что неплохо бы вычистить их лучше, внутри собралась сера, показала деду, как чистить кошкам уши.

И так до кончиков пальцев на ногах, надавив на них, чтобы вылезли когти. Потом перевернула на живот, прощупала спину и всё остальное.

– Может, отвезти его завтра в клинику? Рентген сделать, УЗИ? – спросила она деда.

– Не надо рентген! – моментально отозвался я.

– Вдруг у тебя воспаление? – упорствовала врачиха.

– Доктор сказал, нет у меня воспаления! – напрягся я.

– Ладно, ладно! – успокоила меня врачиха, осматривая хвост, – Я же хочу, как лучше. Но шумов в груди, на самом деле, нет. – Врачиха взяла стакан, бросила в него огромную таблетку, подождала, пока растворится, – Вот это выпей обязательно!

Я понял, что эта таблетка от глистов и прочих паразитов, противиться не стал, мало ли, что может водиться в сыром мясе и рыбе?

– Ну что, доктор? – спросил дед ветврача, который, без предупреждения набирал в шприц какое-то лекарство.

– Повернись-ка спинкой, – обратилась она ко мне. Я забеспокоился.

– Деда! – посмотрел я на деда расширившимися от испуга глазами, – Не отдавай меня никому!

– Что ты Вася, не отдам, конечно! – удивился дед, – Что это у вас? – спросил он ветврача.

– Противостолбнячная сыворотка, – ответила она, – не помешает, видите, какие царапины на руке?

– Не на… Ай! – не успел я увернуться от укола.

– Больно, конечно! – согласилась докторша, – Зато не заболеешь.

– Ещё от бешенства вколите! – чуть не плакал я.

– Можно и от бешенства, конечно, но позже. Рот открой, посмотрю горло, – я разинул пасть, куда врач с дедом заглянули, стукнувшись головами.

– Горло красное, надо ещё укол… – врачиха зазвенела склянками, я умоляюще глянул на деда. Тот молча развёл руками. Я сдался.

– Ну, что могу сказать, – сказала врачиха, – не человек, но и не животное. Строение скелета иное; не знаю, какие у него внутренние органы, без рентгена и УЗИ ничего не скажу. Если можно, уговорите Васю сдать мне кровь на анализ. Правда, лучше было бы завтра, с утра…

– Мутант? – спросил дед.

– Нет, не мутант, другой вид, скорее. Всё, Васенька, ложись спать, – врачиха накрыла меня одеялом, и они вышли, погасив свет, а я, облегчённо вздохнув, закрыл глаза.

Немного позже ко мне пробралась шкура Миа-тян, сбежав из ванной, окутала меня собой и замурлыкала тихонько. Под это мурлыканье я и заснул глубоким сном, всецело доверяя шкуре.

Утром меня никто не будил, и я проснулся, когда уже солнышко осветило мою комнату.

Первое, что увидел перед собой, была шкура Миа-тян. Я нежно погладил её, она замурлыкала, я тоже стал мурлыкать, потому что выздоровел. Единственное гнетущее чувство оставалось в животе, пришлось вставать и бежать в туалет, потом в ванную, мыться и чистить зубы. Взяв свою, ещё человеческую, зубную щётку, с трудом справился ею с кошачьими зубами. С отвращением прополоскал рот и вышел.

– Проснулся уже? – спросил меня дед. – Как здоровье?

– Уже хорошо! – улыбнулся я.

– Одевайся, и иди завтракать, – показал он рукой на кухню. – Я попросил родителей купить тебе свежего мяса и рыбы, а пока, извини, кушай, что есть.

– Шпашипа, – прошепелявил я, и вернулся в комнату. Здесь, по-быстрому, сделал утреннюю зарядку, разминая затёкшее тело, оделся во вчерашние шорты и майку, подпоясавшись ремнём, и побежал занимать своё любимое место за столом.

– Не горячо будет? – дед положил мне на блюдечко кусок яичницы, подвинул тарелку с кашей.

Я быстренько проглотил всё, что было, облизнувшись, вопросительно посмотрел на деда.

– Ещё? – удивился дед, не справившийся ещё со своей порцией. – Сейчас, разогрею борща с мясом, – дед, довольный, моим аппетитом, налил полную тарелку густого борща и поставил в микроволновку. У меня от нетерпения задёргался хвост. Хорошо хоть, не стал, как настоящий кот, вопить и ходить кругами.

Дождавшись добавки, выхлебал борщ, вылизал тарелку языком, довольно замурчал.

– Наелся? – улыбнулся дед, – Теперь рассказывай, как там Майка.

– Не знаю, – расслабился я, – я давно её не видел.

– Как это? – удивился дед.

– Ну, у нас были практические занятия, – врал я, – потом я заблудился, и попал в этот город. Хорошо, мы с Майкой дружили, обменялись адресами, на всякий случай. Она ведь тоже могла оказаться в моём городе, так ведь? Куда бы она пошла? Конечно, к моему хозяину, и он бы помог ей, как вы помогаете мне.

– Разумно! – одобрил дед, и я подумал, что неплохо было бы, на самом деле, такое предложение сделать, когда вернусь в колледж, – Ты сказал, у тебя есть хозяин? – я машинально потеребил ошейник, осмотрел кулоны. Опасности они не предвещали, первый светился нежно-салатовым светом, второй указывал место, откуда открывается проход в Нетландию, именно в том месте, откуда я не раз уходил в ту страну, будучи ещё девочкой.

– Разумеется, – легко ответил я, – я же маленький, не могу без хозяина. Хотя я выкупился, буду просить его оставить у себя. Куда я пойду? – взглянул я на деда.

– Ты же учишься где-то? – удивился он.

– Учусь, конечно, – отвёл я взгляд, прикидывая, оставят ли в колледже десятилетнего ученика. Попробую убедить директора, доказать, что я не простой котёнок.

– Учусь, конечно, – повторил я, – только я не один… – я густо покраснел, вспомнив о Маули. Защемило сердце, не от горя, от сладости предстоящей встречи. Представил, как она стоит передо мной, сложив руки на груди и хмыкает, отвернувшись и вздёрнув носик, улыбнулся.

– Никак, девочка есть? – догадался дед, улыбнувшись. Я кивнул, ещё более смущаясь.

– А где вы живёте? – спросил дед.

– В усадьбе хозяина, – ответил я, – помогаем хозяину, у него есть лавка магических вещей, я помогаю их находить, ну, и всякое там… – я замолчал, не зная, что можно говорить деду, что нет. В конце концов, что ему за дела до друга его внучки?

– А город как называется?

– Россошь. Он стоит на слиянии трёх торговых путей, богатый и красивый город, люди там хорошо живут.

Я не стал уточнять, что некоторые расы в этом богатом городе живут на правах рабов, если не приехали в качестве хозяев караванов. И то, напившись в кабаке, запросто можешь проснуться в рабском ошейнике. А магическая привязка заставит полюбить хозяина, и делать всё, что он повелит и захочет.

Но такую привязку мало кто ставит, почти все любят, когда раб страдает, ломают его волю, а если сбегает, ошейник начинает его медленно душить.

– О чём задумался, Вася? – заметил дед.

– Да так, – я вздохнул, – я же маленький, многое не понимаю ещё.

– Тебе там не нравится? – я удивлённо взглянул на деда:

– Нет. Очень нравится!

– А что тогда? Соскучился? – я кивнул. Конечно, соскучился! Тогда дед надавил на самое моё больное место:

– А где твои родители? – я запнулся, сначала хотел что-то соврать, потом прикусил язык. Хорошо, коты не умеют плакать. Я сейчас сижу у себя дома, с любимым дедом, и не могу об этом сказать. Вчера папа спросил деда, почему он не выгнал меня на мороз, ни разу не задумавшись, что его ребёнок мог замёрзнуть насмерть. Если знаете, где мальчик может переждать день до вечера, не попав в неприятности, назовите это тёплое место.

Сегодня я должен покинуть родной дом навсегда. Ну, может быть, смогу приходить в гости к деду, даже расскажу сказку, что я его внук. Ага, хвостатый. Я побил по ногам хвостом.

– Я не хочу об этом говорить, – сглотнул я поднявшийся к горлу ком.

– Извини, – неловко сказал дед, встал и начал собирать посуду.

– Деда, оставь, я помою! – остановил я его. Дед удивлённо посмотрел на меня. Обычно я всегда так говорил раньше.

– Ты же болеешь ещё!

– Нет, я уже здоров! – я отодрал краешек пластыря, показывая розовую полоску на руке, вместо вчерашней раны. – На мне всё заживает, как на кошке! – дед улыбнулся и решился погладить меня по голове, помять легонько уши. Я ткнулся башкой ему в живот, муркнул.

– Деда, мне деньги нужны, – невнятно пробормотал я, сквозь мурчание.

– Понятно, нужны, – вздохнул дед, отодвигаясь.

– Ты не понял! – возмутился я, – У меня есть деньги! – я суетливо достал из ремня золотую монету:

– Вот! Это золото! Если ты продашь монету знатоку, коллекционеру, выручишь много! Таких монет в этом мире нет! В Междуреченске, конечно, ходят разные деньги, но таких не видел. Вдруг, не примут? – шепелявил я, проклиная свой неуклюжий язык.

Дед с удивлением рассматривал сверкающую монету.

– Пожалуй, оставлю себе, на память, – сказал он.

– Тогда возьми серебряную, – положил я на стол серебряный пятак.

– Богатенький Буратино, – проворчал дед. Я снова покраснел.

– У меня есть деньги, – промямлил я, – магические вещи немало стоят.

– Наверное, здорово рискуешь, добывая их? – спросил дед.

– Бывает, – кивнул я, закусив губу. Ещё бы! Миа-тян поплатилась за нашу свободу жизнью! Мысленно попросил её подождать в комнате, а то приползла бы ко мне, утешать. Я слез с табуретки, собрал посуду и стал её мыть. Хорошо дома! Открыл кран, горячая вода, есть жидкое мыло, потом холодная вода.

В усадьбе всё приходилось греть самому, на магической плите.

Помыв посуду, пошёл к себе, собираться в дорогу. В шкафу нашёл одежду, из которой Майка выросла, джинсы, свитер, шорты и майки. Для взрослой девочки тоже кое-что нашёл, чтобы не выглядело подозрительно, что собираю вещи только для себя. Примерил джинсы. Нормально, если подпоясаться ремнём, даже не очень видны складки.

Вошёл, постучавшись, дед, посмотрел на кучу одежды, вываленной на кровать, положил на стол деньги.

– Уже собираешься? – спросил он.

– Сегодня вечером уйду в Междуреченск, – ответил я, аккуратно складывая одежду в Майкин рюкзачок, найденный в шкафу.

– Дождёшься родителей? – спросил он вдруг. Я недоумённо взглянул на него:

– Мне к восьми вечера надо. Успею, наверное, попрощаться.

– Не обижайся на них. Ты вчера был так болен, да и шокированы они твоим видом, не могли ничего расспросить. Уверен, постараются сегодня пораньше прийти, узнать о вашей жизни студенческой!

Я уже думал, он догадался обо мне! Если даже и догадался, не поверил сам себе, потому что так не бывает. Останься я в этом теле девочкой, были бы сомнения, что я мутировал, из-за перемещений по пространствам, а так было слишком даже для него.

Но раньше прихода родителей неизвестные люди позвонили деду, и спросили о моём здоровье. Дед сказал, что мне уже лучше. Взглянув на кулон, я увидел, что он стал красным.

– Кто звонил? – поинтересовался я, хотя примерно представлял, кто это мог быть.

– Предлагали поместить тебя в частную клинику, на обследование, – сказал задумчиво дед. – Я ответил, что только с твоего согласия. Тогда сказали, что приедут сюда, проверить твоё самочувствие.

Я проклял выдавшую меня болезнь, пошёл паковать оставшиеся вещи.

– Думаешь, заберут? – спросил дед, входя.

– Думаю. А ты? – пошевелил я ушами. Посмотрел в зеркало шкафа. Было светло, но от волнения зрачки сильно расширились, хоть на кошачьи, с вертикальным зрачком, не очень похожи.

С грустью подумал, что придётся бежать из собственного дома, от самых дорогих людей. Разве что только дед был на моей стороне. В это время открылась входная дверь, и вошёл отец. Один.

Я не долго думал, кинулся к нему, умоляюще заглядывая в глаза, попросил:

– Папа, отвези меня куда-нибудь?!

Папа колебался недолго. Перебросился несколькими фразами с дедом, пока я собирался, и мы быстро добежали до машины. Возле машины я обнялся, напоследок, с дедом, и забрался в тёплый ещё салон.

Папа завёл двигатель, и выехал, за минуту до того, как с другой стороны двора к подъезду подъехала машина «скорой помощи».

Папа спросил, куда ехать, я назвал адрес. Ехали недолго. Остановившись, папа повернулся ко мне.

– Ну что, «сынок»? Рассказывай.

Я молчал, не зная, что сказать.

– Что молчишь?

– Извини, пап, не знаю, что сказать.

– Скажи, кто ты.

– Я? Вася…

– Это я уже слышал. Что с Майкой?

– Не знаю, – признался я, – я давно её не видел.

– Ты всё нам врал? – сердито спросил папа.

– Когда? – удивился я. Папа тоже задумался. В самом деле, я лежал в горячке, ничего им не рассказывал.

– Дед сказал, что ты от Майки, что она прислала тебя за вещами.

– Не совсем так, пап, просто я оказался здесь случайно, и мне некуда было больше пойти. Я оплачу вещи, вот, возьми! – я протянул папе золотую монету. – Это настоящее золото!

Папа посмотрел на монету, отвернулся.

– Убери!

– Мне для вас ничего не жалко! – настаивал я.

– А мне ничего не жалко для друга моей дочери! – отрезал папа. И я замолчал. А что я скажу? Что я его сын? Или дочь?

– А где мама? – спросил я, чтобы что-то спросить.

– На работе, наверное, – слегка пожал плечами папа. – Сейчас, позвоню. – Папа набрал мамин номер, спросил, где она.

– Дома, – мрачно сказал папа, убирая телефон, – там какие-то люди спрашивают о тебе.

Кто спрашивает, я догадался, уточнять не стал.

– Когда уходишь? – спросил он меня.

– В восемь вечера, – уныло сказал я, представив, что предстоит часа четыре провести на морозе. Конечно, я тепло оделся, и обулся в зимние сапожки с шерстяным носком, свитер надел, спортивную шапочку, тёплую куртку, а сверху ещё кошачью шкуру, но болтаться по городу в таком виде не хотелось.

– Может, отвезти тебя к Гришкиной маме? – спросил папа. Я призадумался. А что, это выход! Не ехать же к моим подружкам! Что я им скажу? Что сбежал из зоопарка? Гришкина мама, по крайней мере, знает, где учится её сын, не очень сильно удивится.

– Да, папа, можно, если тётя Валя дома, конечно.

– Почему ты меня называешь папой? – спросил, наконец, папа.

– А как мне тебя называть? – в свою очередь спросил я. Папа подумал и пожал плечами. На самом деле, как мне к нему обращаться? Дядя Антон? Но он мне и не дядя, если разобраться. По имени-отчеству? Мне и так нелегко говорить, и папа это слышит.

Приехали к дому, где жил Гришка. Папа позвонил по телефону сначала, узнал, что мама Гришки дома, и мы пошли в гости.

Поднимаясь по лестнице, я думал, что сказать тёте Вале, зачем мы вообще к ней пришли? Тем более, с мамой Гришки мы почти не встречались. Дома у Гришки мы никогда не были, встречались иногда во дворе, перекидывались парой слов: «Привет! Как дела?», и всё. А тут, в гости!

– Привет! – радостно встретила нас тётя Валя. – Какими судьбами?

– Да вот, знакомься, Вася, – снимая верхнюю одежду, сказал папа, – Он товарищ наших детей, забежал на часок, и мы решили зайти к тебе в гости, передать привет от Гриши, потому что Вася сегодня возвращается.

Пока они говорили, я тоже разделся, оставшись в свитере, джинсах, и шапочке. Не решался её снять.

Папа посмотрел на меня, ничего не сказал.

– Пойдём, поужинаем, – пригласила нас тётя Валя на кухню. Мы с папой вместе протиснулись в ванную, помыть руки.

– Неудобно, в шапке, наверное? – заметил папа, открыв воду. Я кивнул, подставляя руки под струю воды. Папа внимательно смотрел на мои руки. Руки, как руки, только ногти узенькие, из-под них выглядывают острые коготки. Ну, если не приглядываться, незаметно.

Прошли на кухню, я постарался сесть в уголке, но куда скроешься, если именно тебя будут сейчас расспрашивать о сыне? Я взялся за ложку, решив скрыться за тарелкой, но не успел.

– Сними шапку, Вася! – обратилась ко мне Гришкина мама, – Нехорошо за столом, в шапке, и жарко у нас. Свитер тоже можешь снять, вспотеешь, потом на мороз. Простыть можешь.

Я вопросительно посмотрел на папу, он пожал плечами, потом кивнул, и я пошёл раздеваться. В прихожей снял шапку, свитер, посмотрел в зеркало. Хм. И что я теперь скажу? Что Гришка придёт на каникулы с кошачьими ушами? Хорошо, хвост не виден. Вздохнув, пошёл на кухню.

Папа и мама Гришки о чём-то разговаривали, на меня почти не обратили внимания. Тогда я незаметно сел на своё место и принялся за рис с котлетой.

Мои мысли потекли в странном направлении. Я вспомнил Гришку. Порылся в своей тёмной душе. Кем мне приходится Гришка? Теперь я мальчик, можно подружиться с ним, и только. Гришка явно влюблён в Майку. А Майка любила его? Или мальчик был для неё только другом? Скорее всего, так и было. Читал где-то, что друзья детства редко женятся, потому что считают себя родственниками, или просто надоедают друг другу.