Текст книги "Хьюстон, 2030"

Глава 28

Кроме Саманты, следующая группа посетителей состояла из Фредерика и Мартина Штольцев и Жасмин Хобсон. Марк отметил про себя, что Саманта и Жасмин были одеты одинаково, причем по последней моде мусорщиц с Кучи: обе были босиком, в обтягивающих джинсах с несметным количеством стратегически расположенных надрезов, и в армейских зеленых футболках на четыре размера больше, чем необходимо. При этом, завязанных узлом чуть выше пупка, так что большая часть живота была должным образом обнажена. У обеих были одинаковые стрижки, тоже как теперь принято у модниц на Куче: практичный полудюймовый «ежик». Покороче, чем у мальчиков! Волосы Мартина были на целые пол-дюйма длиннее. Судя по всему, после урагана «Артур» обещание «по-настоящему» уже утратило свою силу, подумал Марк. С другой стороны, приятно было видеть, что на Саманте пока нет татуировки. Возможно, она была мудро скрыта под футболкой. Или, эти мобильные тату-тележки на Кучепока еще не возобновили свою артистическую деятельность. На лбу у Саманты над правым глазом был наклеен пластырь, а еще один, побольше, был над ее правым ухом.

– Ну, приятель, – сказал Фредерик, пододвигая стул. Он протянул было руку для рукопожатия, но посмотрел на обмотанную бинтами культю Марка и почти отдернул ладонь.

Марк успел дотянуться до ладони Фредерика левой рукой и все-таки пожал ему руку. – Это не такая уж большая проблема, чувак. Бывает и хуже.

– Мне так жаль, приятель. Это я виноват. Вот какой я идиот! Зачем я только нанял этого ублюдка Сполдинга?

– Твоей вины тут нет, Фред, – ответил Марк, – Сполдинг всех обвел вокруг пальца. Твоего покорного слугу в том числе. Не будем об этом. Я так рад, что ты и Мартин, – оба вышли из этой заварушки живыми. Лучше-ка, заполни мне все пробелы. Я ненавижу пробелы! Как вы трое оказались за реакторами?

– О, моя история достаточно проста, знаешь ли. Когда Сполдинг наставил на меня свою пушку, я подумал, что это из-за денег. На « Синтегазе»,у нас всегда есть в сейфе наличные. Ничего такого особенного: тысяч сто, не больше. Текущие расходы: топливо, пластиковый лом, и так далее. На заводе были только Сполдинг, я, Сэмми и Марти. Из-за урагана, я отпустил всех рабочих, даже Денни, моего десятника, и кочегаров Кингсли. Ну вот, этот козел Сполдинг заходит в офис, направляет на меня свой обрез и говорит: «Я прошу прощения, мистер Штольц, но будьте так любезны, дайте-ка мне ключи от несгораемой кассы.»

– Ну, я бы в такой ситуации отдал ключи. Сто килобаксов – это неплохие деньги, но терять из-за них свою жизнь вряд ли умнó!

– Вот и я так подумал! Так что, когда он отвел меня за бомбуномер три, я был страшно зол, но не боялся. Он привязал мне обе руки к предохранительному клапану. Ну, помнишь, я тебе объяснял: там, сзади бомбы есть этот самый клапан? Я подумал: Сполдинг уйдет, я просто выкручу клапан из гнезда и развяжусь. Начал подсчитывать в голове, какое будет там давление, чтобы меня не сожгло к чертовой бабушке. А Сполдинг привел туда Марти и Сэмми и тоже привязал. А потом: вот дерьмо! Стал обматывать все «Примакордом»! Вот в этот момент я вспомнил, как Билли рассказывал про операцию «Титаник», и приготовился наложить в штаны от страха. А потом: трах, бах! Как в кино. Прибыл агент ФБР, и всех спас. Как какой-нибудь Супермен!

– Ты, как всегда, преувеличиваешь, Фред. Моя заслуга только в том, что я отстрелил Сполдингу его долбаный детонатор. Нас всех Жасмин спасла. Если бы не ты, Жасмин, мы бы там все погибли.

– Ах, ничего особенного, сэр, – улыбнулась Жасмин, – Мне просто повезло. Мистер Штольц говорит, для этого есть специальное слово: ин-ту-и-тивная подозрительность. То есть нет, не подозрительность, а про-зор-ливость, вот! Типа, ты делаешь все неправильно. А тебе – бах! И повезло! Вы слыхали об этой самой ин-ту-и-тивной про-зор-ливости, сэр?

– Да, Жасмин. Слыхал что-то вроде этого. Только это было давным-давно. Лет двадцать пять тому назад, когда «Мусоровоз» еще был грузовиком для мусора, а не кораблем для инвалидов… Однако, помимо прозорливости, нужна еще храбрость. Ты не испугалась, Жасмин, а это поважнее всякой там интуитивной прозорливости и прозорливой интуиции…

– Нет, что Вы, сэр. Я очень даже испугалась! До усра…В общем, даже больше, чем на Куче, когда копаешь гниль-ямы!

Кому-кому, а уж мне-то грех жаловаться на интуитивную прозорливость, подумал Марк. Целых два года ходил кругами, а «Шелдонский Мясник» сидел под самым носом. Из Майка информацию вытаскивал. Посмеивался, наверное, про себя, какие в ФБР все идиоты. А потом, причем совершенно случайно, – нам всем повезло, а «Мяснику» – наоборот.

– Жасмин, расскажи мне по порядку. Как ты вдруг оказалась там, на мостках под крышей?

– Так получилось. Я с утра пошла Берти и Милли в школу провожать. Вообще, они сами всегда ходили, но тут… Джо Во этот, и «Мясник»… Короче, мы вместе ходили, так, на всякий такой случай. Ну так пришли в школу, а сторож и говорит: а чо вы пришли? Занятия отменили. А про ураган – нисказал. Ну ладно, отменили. Без базара. Я имею в виду: это не проб-лема. Так лучше, мистер Фредерик?

– Гораздо лучше, Жасмин, – важно кивнул Фред.

– Ну я так и говорю: без базара, идем на Кучу! Охранники нас пустили забесплатна.Один сказал: «Сегодня у нас ме-те-оро-логитческая скидка.» Ме-те-оро-логичтеская– это специальное слово. Когда сильный дождь, так?

– Почти, Жасмин. «Метеорология» – это наука про погоду. Про любую погоду, а не только про дождь, – подтвердил Фредерик.

– Ну вот, смотрим: а на Кучепочти никого больша нета. Потом дождь еще сильнее пошел, так все вообще разбежались. А мы решили еще походить. Мы же не знали про ураган, а то бы и мы убежали. Вы знаете, когда сильный ливень, мусор размывает, и можно найти что-то путное. Главное – не ходить там, где гниль-ямы. И по глубоким траншеям не лазать, а то они на тебя хлопнутся.

– У вас хоть плащи-то были? – спросил Марк.

– Не-а. А зачем? Что нам сделается? Мы вообще: всегда босиком, и к дождику привычные. Не проб-лема.

– А дальше?

– Дальше, Милли нашел клад.

– Настоящий клад?

– Конечно, настоящий! Смотрим, что-то блестит в куче. Расковыряли, а там – клад! Целая коробка! Чайник такой блестящий, ну, электрический. Знаете, были такие раньше? Когда электричества еще было много? Чайник из нержавейки, ему ничегошеньки не сделалось. И еще там был, этот, ну, такой большой, ах да: тодстер. Но тодстерсильно поржавел, конечно.

– Не « тодстер», а «тостер», Джас, – поправил мусорщицу Фредерик, – для того, чтобы поджаривать хлеб и делать из него тосты.

– Я так думаю, мистер Штольц, что до Обвалаони мало чего в тостах понимали. Делать это электричеством – просто глупо. Вот теперь, – мы делаем настоящие тосты! Надеваешь хлеб на палку, и поджариваешь над костром. С запахом дыма хлеб куда вкуснее, правда?

– Согласен, – сказал Фредерик, – тратить электричество на приготовление среднего качества тостов, да еще и без дыма – это тихое помешательство.

– Ну вот, кроме чайника и этого, ну «тостера», там в кладе еще были электрические штучки всякие. Полная коробка. Представляете, какой дурак такой клад на Кучувыбросил! Я, такая, говорю братикам: на проходную с этим кладом нельзя. Мы же не на своей делянке нашли! Те, другие, они, конечно, дождика испугались, так что это их проб-лемы. Но за крысятничествомогут и по шее надавать.

– Крысятничество? В смысле: перебирать мусор на чужой территории? – переспросил Марк.

– Крысятничать– это как воровать. Ну, почти как. И ни на какой-такой терратории, а просто на чужой делянке. А то – охранники отберут. Скажут: мы вас забесплатнапустили, – чайник будет наш. А не то, мы всем скажем, что вы – крысятничали. Берти, такой: пошли, перепрячем на нашей делянке. А я, такая: где ты перепрячешь? К завтра, тут все так размоет, ничего не найдешь! К тому же, там придется по траншеям лазать – опасно. Надо, говорю, идти на Перешлеп.

– В смысле, «Перекоп»? – спросил Марк.

– Не-а, Перешлеп. Там около дамбы место такое. Ручей. Забор обвалился, и можно со свалки вылезти. Это место все на Кучезнают, называется: Перешлеп. В смысле: надо по грязи шлепать, где-то по колено. Но если дело того стоит, можно и по грязи, так ведь?

– Ну, если дело того стоит, – подтвердил Фредерик, – Однако, лично я бы там переходить не стал даже за миллион. Кто его знает, что там под грязью?

– Вы – без базара, мистер Фредерик, – кивнула юная мусорщица, наверно, воображая себе как химик барахтается в жидкой грязи, – Сэмми говорит, что для такого надо быть не-неженкой.

– Точно, – засмеялась Саманта, – совершенно не-неженкой!

Фредерик тоже улыбнулся, – А ты, наверное, права, Джасси. Мне бы надо попрактиковаться быть не-неженкой.

– Поп-рак-тик-оваться? Это специальное слово? – спросила Жасмин.

– Да. Означает, что я должен это попробовать. Попытаться научиться быть не-неженкой. Как ты думаешь – у меня еще есть шансы?

– Конечна, мистер Фредерик, – заверила Штольца Жасмин, – Но если Вы хотите поп-рак-тик-оватьсябыть не-неженкой, Вам надо иногда ходить без сандалей. Кто всегда в сандалях– тот точнанеженка!

– О! – согласился Фредерик, – я совершенно забыл про сандалии. Надо избавляться от этой дурацкой привычки: ходить обутым. Это даже хуже чем поджаривать тосты электричеством.

Он скинул с ног сандалии и запнул их под кровать Марка, – Так лучше, Джасси?

– Гораздо лучше, мистер Фредерик. Если Вы постараетесь, Вы скоро будете не-неженкана сто процентов. По-ложить-тельно!

– Положительно, Джасси, – перевела Саманта, но Марк уже привык к странноватым словечкам Жасмин.

– Так, и вы решили идти через Перешлеп, – поторопил историю Марк. Он сильно сомневался, что Фредерик при всем желании сможет достичь даже 25% от уровня настоящего не-неженки.

– Ну, там еще эта. Проб-лема! Охранники ведь тоже знают Перешлеп.Там всегда охранник сидит. Но когда ме-те-оро-логитческаяпогода, в смысле: такой жуткий дождь – охраннику западлосидеть. Мы пришли – ага, а охранника нета!

– А! Охранники, оказывается, не не-неженки. Во всяком случае, не на сто процентов, – воскликнул Фредерик.

– Не-а, что Вы! Какие они не-неженки?А может, охранник сказал: кто сюда пойдет, если такая ме-те-оро-логитческаяпогода? В ручье воды было – уже по пояс. Но так даже лучше. Я целых три раза переходила. Сначала перенесла школьную сумку Берти, потом – назад и перенесла клад. Но хорошо, что воды много, и еще дождь. Выбрались нормально, почти что чистые. И побежали на завод к мистеру Фредерику.

– Это ты стучалась в ворота? – спросил Марк.

– Милли долбил, каким-то кирпичом. Он вообще-то тихий. Но если надо – умеет пошуметь. Но на заводе, вроде, никого не было. Тогда я говорю: мистер Сполдинг ушел, наверное. Пошли вокруг, Милли перелезет через забор, и нам откроет. Там, за бомбамиесть дырка, где можно перелезть. Только взрослый там не пролезет – дырка маленькая. А мы можем пролезть, без базара. Без проблем, то есть. Я подсадила Милли, говорю: лезь! А он вдруг затрясся весь, и шепчет: спускай меня назад скорей! Ну, рассказал, что там: мистер Штольц, Марти и Сэмми к бомбампривязанные стоят. Я тогда братикам говорю: подсаживайте меня. Сама полезу. Ну, залезла. И сидела там, пока… Ну, дальше Вы знаете.

– Пока «Мясник» на повел Сэмми в котельную?

– Ну да. Спускаться я забоялась – «мистер Сполдинг» бы увидел. Я себе сказала: надо оружие! А там, наверху, стоял этот большущий стакан. Сэмми называет его: ней-тро-ли-затор. Специальное слово такое.

– Нейтрализатор, Джасси, – поправила Саманта, – Впрочем, это неважно.

– Конечно, неважно. На самом деле, там – серная кислота. H ₂SO ₄. Как в старых аккумуляторах, только гораздо сильнее. Кон-цен-три-рованная, правильно? Только в аккумуляторах – там чаще бывает не кислота, а кислотный гель.

– Правильно, – улыбнулся Марк. Для босоногой девчонки-мусорщицы, едва окончившей четыре класса и смешно боровшейся с этими многосложными словами, познания Жасмин в химии были просто поразительными. Будущее современной химии находилось в надежных руках.

– Вот я и подумала: если вылить этот самый ней-тра-лизаторна голову «мистера Сполдинга», ну, «Мясника» то есть, – ему мало не покажется! Я целилась-целилась, но Сэмми рядом с «Мясником» была. Я боялась ее задеть. А когда он, ну, «Сполдинг», по Вам попал из обреза… Я подумала: син-ту-акция одна-значнавыходит из-под кон-тролля!

Услышав такое, Фредерик раскрыл от удивления рот.

– Ситуация однозначно выходит из-под контроля? Ты в самом деле подумала – этими самыми словами? – спросил Марк.

– Нет, что Вы, мистер Марк. На самом деле я подумала: «вот дерьмо!» Никто на Кучеспециальными словами думать ниумеет. Только мистер Фредерик думает такими словами без-осан-новачно. Но я тоже хочу так научиться. Поп-рак-тик-оваться. На Куче– слова неправильные. А специальные слова – это же круто!

–Фред, у тебя появился достойный последователь, – заметил Марк, – с английским языком все будет в полном порядке. И за будущее своей любимой химии можешь тоже не волноваться.

– Жасмин, специальные слова – это круто, но ни к чему употреблять их все время, – сказал Фредерик, немного оправившись от такого откровения, – Если ты подумала: «вот дерьмо», так и скажи: «вот дерьмо».

– Ладно, мистер Фредерик, я буду пока без специальных слов. Потом поп-рак-тик-уюсь. Я подумала: вот дерьмо! Мистера Марка убило! Всяко всем погибать! Ну, я – бац! И хлопнулакислоту «Сполдингу» на голову! На Сэмми тоже попало немного – еще чуть-чуть, и стала бы она одноглазой!

Саманта обняла Жасмин за плечи, – Мы с Джас теперь – как сестры-двойняшки. У нас даже шрамики на лбу скоро будут одинаковые. Она указала пальцем на пластырь у себя на лбу. Слава Богу, глаз Саманты не пострадал.

– Честно говоря, – признался Фредерик, – когда я услышал хлопок детонатора, а потом – тот последний выстрел из обреза и твой вскрик, я подумал: все, приплыли! Конец всем. Марк, похоже, убит. Это гад Сполдинг сейчас вылезет из котельной, поставит новый детонатор… У него их было несколько. Я, лично, – продал ему три штуки, со скидкой. Представляешь, какой я идиот! Он сказал: так и так, двоюродный брат устроился на работу у разборщиков, им надо взорвать что-то. И я поверил! Даже рассказал этому козлу, как сделать для детонатора « TriSafe»взрывную машинку… Но теперь я думаю, что он знал, как это делается. Его в армии научили. Он просто делал вид, что не знает, ну, чтобы я ему эти проклятые детонаторы дал! Ты знаешь, Марк, я атеист, ни в Бога, ни в черта, ни в загробную жизнь я не верю. Так что, я не молился. Я просто сказал себе: приехали, леди и джентльмены, все, конец. Сейчас умрем. Только жаль, я не увижу, как случится предсказанный мной « Нулевой Год», и что там дальше будет. Странно думать о таких вещах перед смертью, ты не находишь?

Марк был изумлен. « Нулевой Год»? Как – в Кампучии? Как ни странно, я думал об этом только сегодня утром! Типа, Хьюстон приближается к « Нулевому Году». К примеру, у нас теперь не будет деления на приличные районы и трущобы. Весь Хьюстон будет трущобами. Я даже подумал, не стоит ли переименовать наш район. «Трущобы Западного Канала», ТЗК. Как тебе такое название?

– «Трущобы Западного Канала»? ТЗК? – Фредерик попробовал новое название на язык, как какое-нибудь экзотическое иностранное блюдо, – Очень даже неплохо. Мне нравится. Но, насчет того, что « Нулевой Год» приближается, ты, Марк, ошибаешься. Он не приближается, он уже тут! Позавчера Президент выступал по « CNN». Объявил Округ Харрис, и еще три округа, зоной бедствия. Было много обычной политической болтовни, но основная идея, хотя, он и не сказал это прямо, была такая: мы должны полагаться исключительно на внутренние ресурсы, чтобы восстановить город. Все, что сможем. Никакой внешней помощи на будет, и точка! На границах пострадавших округов – карантин; никого не впускают и никого не выпускают.

– Ты опять преувеличиваешь, Фред?

– Не-а. В своей речи, Президент использовал слово «самодостаточный» по меньшей мере семнадцать раз. К концу – я и счет потерял.

– Ну, ты знаешь, наш майор Бенито Ферелли мне только что то же самое сказал: никакой внешней помощи, только местные ресурсы. Однако… Я не понимаю. Нет, это просто глупо… Почему никакой внешней помощи?

– Идея в том, что мы должны научиться, как жить в этом самом « Нулевом Году». Поначалу, будет, конечно, трудновато. Но потом мы привыкнем. Честно говоря, лучше научиться этому раньше, чем позже.

– Я помню, у тебя была другая теория. Что-то навроде правительства, которое хочет приземлить Америку в « Нулевом Году» плавно и медленно.

– Признаюсь, я заблуждался… А теперь у меня есть теория получше. Да! Очень даже правдоподобная. Правительство приземляет Америку в « Нулевом Году» не плавно, а очень даже жестко. Но – не всех сразу. Один крупный город за другим. И они используют для этого всякие катаклизмы: природные или рукотворные.

– И ты думаешь, они начали с Хьюстона, из-за урагана «Артур»?

– Нет, я думаю, они начали со штата Мичиган, и других северных штатов, и не из-за ураганов, а из-за «Пика добычи нефти». Причем, довольно давно: в 2000 или 2001 годах!

– Еще одна из твоих завиральных теорий заговора?

– Никакой теории заговора, приятель, чистые факты. Город Флинт, штат Мичиган. Родина корпорации « Дженерал Моторс». Это было, наверное, первое место, которое начали сознательно приземлять в « Нулевой Год». Автомобильная промышленность ушла, и город с населением сто двадцать тысяч поставили на автопилот. Никакой внешней помощи! Дальше: Детройт. То же самое. И все эти богом забытые городки в «Поясе Ржавчины [138] 138
  «Пояс Ржавчины» – неформальное название северных штатов: Нью-Йорка, Пенсильвании, Западной Вирджинии, Огайо, Индианы, южной части штата Мичиган, северной части Иллинойса и восточной части штата Висконсин. Ранее эти штаты были известны как «Стальной Пояс Америки», но начиная с восьмидесятых годов прошлого века начали потихоньку приходить в упадок. Процесс разложения ускорился после экономических пертурбаций начала XXI века. Примечание переводчика.


[Закрыть]»… А потом: ураган «Катрина». Там немножко помогали, но только для вида. Новый Орлеан так никогда полностью и не был восстановлен.

– Значит, Хьюстону конец?

– Нет, почему же сразу: конец?

– Ну, « Нулевой Год». Конец цивилизации.

– Конец цивилизации, приятель, это еще не конец света. Это как в математике. Много-много лет люди думали, что нельзя извлечь квадратный корень из отрицательного числа. Вдруг, изобрели комплексные числа и обнаружили, что не только квадратный корень можно извлечь. Любая дробная степень отрицательного числа стала возможной.

– Фред, эти самые комплексные числа я помню смутно. Что-то такое учили в средней школе. Однако, нам забыли сказать, зачем эти комплексные числа нужны, поэтому я им как-то не уделял внимания. Я не помню про них ничего, кроме названия.

– Ну вот, но после комплексных чисел была еще проблема: нельзя было иметь ноль в отрицательной степени. Но потихоньку-полегоньку люди придумали, как бороться и с сингулярностями. Дирак изобрел свою дельта-функцию…

– Все! Я потерял нить. Ты, Фред, постоянно забываешь, что имеешь дело с гуманитарием. Я в Университете изучал поведенческую психологию. А комплексные числа? В психологии они не используются!

– О-кей, Марк, – повторил попытку Фредерик. – Сингулярность – это как черная дыра. Или, точнее, «кротовая нора». Проходишь через дырку, а там оказывается новая вселенная. Стивен Хокинг и его «История Времени», помнишь?

– Извини, Фред. Я должен признаться, что ты мне тогда дал эту книжку Хокинга, но я дочитал ее только до двенадцатой страницы.

– Хорошо – не бери в голову. Потом можешь спросить об этом Билли. Он тебе объяснит, как работает черная дыра. И «кротовая нора» тоже. Скажем проще. Конец света в « Нулевом Году» – не наступит. Это просто наше воображение. « Нулевой Год» – это всего лишь конец известного нам мира. Известного – я имею в виду: мира, как его знает наше с тобой поколение. Те, кто родились до Обвала. Но новый мир, тот, с другой стороны « Нулевого Года», – он ничуть не хуже. А в чем-то – даже лучше.

– Ты раньше не был таким оптимистом, Фред.

– Наверное, нет. Но, откровенно говоря, я полагаю, что нынешняя ситуация в нашем районе, как ты его назвал? «Трущобы Западного Канала»? Неплохое имя, надо предложить всем соседям. Так вот, я нахожу жизнь в наших Трущобах Западного Канала весьма приятной. Даже сексуальной.

– Как так?

– Все упростилось. Нет необходимости делать какой-то выбор. Например, у меня есть теперь только эта пара джинсов, эта футболка и эту пара сандалий. Причем, Джас меня уже почти убедила, что и сандалии мне ни к чему. Если Эльвира и мальчики найдут мне в наших руинах запасную футболку, я буду совершенно счастливым человеком.

– В руинах? Ваш дом тоже смыло наводнением?

– Какая-то часть еще стоит. Если можно так выразиться.

– И как Эльвира это принимает?

– Стоически. Поначалу она была на грани полной паники, но сейчас, я думаю, она тоже полюбила простоту. Ты знаешь, она собирается открыть в том, что осталось от нашего дома, – публичную библиотеку! Со всеми нашими книгами, что ей удалось спасти во время наводнения. Так что, если хочешь зайти и взять Стивена Хокинга снова – милости просим.

– Хорошо, я попробую прочитать его дальше двенадцатой страницы, Фред. Обещаю. «По-настоящему», – Он выразительно посмотрел на Саманту.

– Как ни странно, наша с Эльвирой личная жизнь вдруг поменялась к лучшему. Можешь не верить, но у нас не было такого замечательного секса уже лет десять! Кроме того, после ухода Арне в армию, Эльвира жутко страдала от «синдрома опустевшего гнезда». А теперь у нас есть Джас, Милли, и Берти.

Фредерик улыбнулся Жасмин и Саманте, которые, наконец, протиснулись между кроватью и ширмой и уселись на раме разбитого окна. Мартин стоял там же у окна. Он измерял большим пальцем угловой размер естественного спутника Земли. Закат только начался, и первые звезды зажглись на небе, чтобы сопровождать в ночи набирающий силу месяц. Единственным источником света в этой части больничной палаты был тусклый светодиодный фонарь на ночном столике между кроватями. Теперь закаты стали такими красивыми, вдруг подумал Марк. До Обвала, так трудно было увидеть красивый закат. Точно уж не в Хьюстоне, с его желтоватым загрязненным воздухом и уличными фонарями. Определенно, кое-что в жизни стало лучше.

Фредерик продолжил, – После «Артура», мы пошли, чтобы поглядеть на лачугу Хобсонов в ТШГ. Джасси все пыталась убедить меня, что там все в порядке, и можно ночевать. Но я, конечно, знал, что мы там увидим. Ну вот, мы пришли, посмотрели, и я сказал: не изобретай никаких оправданий, Джасси. Будете жить у нас. Для шести человек, мы место как-нибудь найдем. И, надо признать, имея в два с половиной раза меньше дома, зато в два с половиной раза больше детей, Эльвира и я получили новую перспективу в жизни. Все старые проблемы перестали иметь значение.

За ширмой снова послышалось шарканье нескольких пар босых ног, пластиковая пленка отлетела в сторону, и Марк увидел запоздавшую часть группы посетителей: Мэри, Уильяма, Памелу и Патрика. Патрик и Памела немедленно вскочили на кровать Марка, чтобы его обнять.

– Полегче, Рикки, Пам! А то у папы швы разойдутся, – сказала Мэри, сопроводив замечание долгим поцелуем в губы Марка.

Марк с любопытством наблюдал, последует ли какая-то реакция со стороны Мэри по поводу нового стиля одежды Саманты, с ее завязанной узлом футболкой и обнаженным пупком. К его удивлению, никакой реакции не последовало. Либо Саманта была достаточно предусмотрительна, чтобы получить у мамочки надлежащее разрешение, либо Мэри просто больше не возражала. Всего лишь неделю назад, Мэри пришла бы в ярость и назвала этот узел на животе «как не принято», улыбнулся Марк про себя. Удивительно, что один небольшой ураган может сделать для прогресса высокой моды!

Мэри и сама была одета совершенно «как не принято»: в ее старой, «только для дома», но любимой блузке и рваной юбке, причем нижняя часть юбки была слегка испачкана грязью. Марк с радостью заметил, что Мэри надела его недавние подарки: ожерелье и браслет с кристаллами настоящего Сваровски. Но самое главное, ее старые разбитые туфли, совсем недавно совершенно необходимые, чтобы выйти из дому «как принято», о которых Мэри постоянно жаловалась, что они натирают ей мозоли – были теперь решительно заменены. На совершенно бесполезные и «как не принятые», но такие клевые черные-с-золотым «гавайские босоножки»! Интересно, находит ли Мэри их жизнь после « Нулевого Года» более приятной и «даже сексуальной»?

Памела тоже наслаждалась неожиданно открывшейся после урагана «Артур» свободой высокой моды. Она была одета в старую футболку Патрика и одну из старых юбок Мэри. Эта самая юбка была скроена из старой шторы, и Мэри ее не любила, утверждая, что цвета были слишком насыщенными, а изображения цветов – слишком крупными. Но кричащие цвета и крупные цветы – это было именно то, что Памеле хотелось. Футболка Патрика была ей откровенно мала, оставляя обнаженным линию живота и пупок, а юбка была стратегически велика и была перетянута на талии веревочкой с замысловатыми «морскими» узлами. Костюм дополняли зеленые-с-коричневым гавайские кама'а-олеи сережки, сделанные из кубиков от конструктора « Лего». Стиль «Калипсо», определил Марк, можно подумать, что моя дочь выпрыгнула из экрана телевизора – из какого-нибудь романтического фильма про экзотические страны в Карибском море.

– Вы выглядите в этом просто великолепно, девочки, – сказал Марк, – Мне нравится ваш новый стиль.

– Мне тоже нравится, дорогой, – улыбнулась Мэри, – Совершенно «как не принято». Такое ощущение, что мне снова двенадцать. Тогда мы с сестрой в последний раз в жизни играли в пиратов.

«Пиратский» костюм Патрика состоял из старых джинсов, грубо отрезанных до колен, и его незаменимой алой банданы. А на шее у мальчугана висел табельный армейский нож в самодельных пластиковых ножнах! Наконец-то он убедил мамочку, что ни один уважающий себя десятилетний мальчик не выйдет из дому без соответствующего оружия.

Уильям был одет идентично Патрику, только вместо джинсов в шорты были превращены залатанные военные брюки, а на шее вместо ножа болталось ведерко для пожертвований. Причем не полит-корректное красное ведерко « Пути Спасения», а роскошное, настоящее, самодельное ведерко, какое положено иметь каждому уважающему себя калеке-нищему. На немного ржавой жестянке из-под томатной пасты черным маркером было выведено: « Скажи нищим ДА. ЖЕРТВУЙТЕ ВООБЩЕ КОМУ УГОДНО*». Пародируя давешние плакаты « Пути Спасения», звездочка указывала на юридическую сноску мелким шрифтом понизу жестянки: « Жертвователи имеют неотъемлемое право сводить инвалида отлить. Впрочем, если у Вас совсем нет денег на пожертвования, такое право у Вас тоже никто не отнимает.»

Марк усмехнулся. Они вдруг перестали цепляться за свой бывший статус верхушки среднего класса! Весь антураж среднего класса, еще такой видимый пять дней назад, теперь смыло наводнением и сдуло ураганом, как бесполезную шелуху. Солнышко высушило остатки деления на «как принято» и «как не принято» и они стали стандартной семьей из стандартных Хьюстонских трущоб: 100% не-неженки, от растрепанных причесок до не признающих обуви босых пяток. Наверное, так даже лучше.

– Чего это вы припозднились? – посетовала Клэрис. – Я послала вам сообщение еще днем, а уже почти что ночь.

– Ну, Рисс, ты же знаешь, как это работает, – улыбнулась Мэри. – Собрать вместе Пэм, Рика и Уильяма – задача почти невыполнимая! Для начала, мы послали Рика за электронной почтой. Ага, дождались! Два часа! Что ты делал в течение двух часов, Рикки?

– Это же две мили [139] 139
  3.2 км. Примечание переводчика.


[Закрыть]в одну сторону, мам.

– На велосипеде, двадцать минут туда, и двадцать обратно. Всего: ну час, максимум.

– Ну, я был немножко занят, – виновато сказал Патрик.

– Занят! О-кей, Рики. Расскажи уж папе, чем именно ты был «занят»! – потребовала от сына Мэри.

– Встретил Монику, из нашего класса. Я же не видел ее целую вечность!

Саманта и Памела прыснули смехом, а вскоре к веселью присоединились Жасмин, Мартин, Клэрис и Уильям. Маленький Дэйви посмотрел вокруг и тоже решил засмеяться.

– Целую вечность! Пять дней, я правильно сосчитала? – Мэри тоже улыбнулась.

– Дорогая, жизнь продолжается, – сказал Марк, – Патрик целый час болтал со своей подружкой, что тут такого?

– Она не подружка, пап. Просто… одноклассница, О-кей?

– О-кей, Патрик, как скажешь. Пусть будет «одноклассница». То есть, девочка, которая совершенна-случайна, заметим, оказалась с тобой за одной партой, – сказала Памела.

После такого откровения Патрик сделал Памеле рожу, что вызвало еще один взрыв хохота. Действительно, так смешно было наблюдать, как Патрик, мальчуган, демонстративно равнодушный к девочкам еще полгода назад, начал потихоньку превращаться в юношу.

– Ну вот, – продолжила Мэри, – Когда Рикки все-таки вернулся, и я прочитала сообщение, надо было же еще найти Уильяма. Теперь настала очередь Пэм ехать на рынок. И что вы думаете? Еще два часа!

– Дайте-ка я угадаю, – сказал Марк, – Там был мальчик? Которого Памела не видела «целую вечность»?

– Пап! Ничего такого не было, честна-слово! Никакого мальчика у мине нета!

– Без базара, дочка. Поверим, что нета! Как тебе моя новая грамматика? Правда, уже лучше? И я не возражаю против мальчиков.

– Нет, пап, ну честнаже! Я просто ждала Билли. Он заканчивал свой урок поэзии! Там на рынке, этот «самовар» сидит, с двумя своими подружками!

– Что-что он заканчивал?

– Джек-Потрошитель, отец. Он сказал, что у меня есть неплохой потенциал, – ответил Уильям вместо Памелы.

Наверное, это так и есть, подумал Марк. Учитель, который когда-то учил Уильяма музыке, тоже говорил много раз, что у сына есть отличные данные. Конечно, для игры на синтезаторе, «потенциал» был теперь «чисто теоретическим», как в той неудачной шутке Уильяма. Так же, как и для медицины. Однако, чувство ритма, оно же должно оставаться на всю жизнь, не так ли?

– Он тебя учил писать стихи, или просто исполнять рэп? – спросил Марк.

– И то, и другое.

– Ну, тогда поделись с нами, что ты там написал.

– Это еще не готово.

– Выдай самую лучшую строчку.

Уильям почесал культей остатки левого глаза и попытался дотянуться до пустой правой глазницы. – Ну ладно, уговорили. Только это не совсем рэп. Точнее, вообще не рэп. И не смейтесь.

– Уже слушаем.

– Обещаешь, отец, что не будешь смеяться?

– Обещаю. « По-настоящему», – Марк выразительно посмотрел на Саманту еще раз.

– О-кей. Готовьтесь хохотать. Знаю я цену вашим «настоящим» обещаниям. Ладно уж, слушайте. Он гордо поднял голову, как бы вглядываясь в далекий закат там, за разбитым окном, и начал читать, отбивая ритм, как кулаком, культяпкой левой руки:

 
Не читать нам в трущобах эльфийских рун,
Не нужны на свалках Поппер и Кун,
Разлетелся наш мир, как обрывки струн,
И исчезнет он, в мельтешении лун… [140] 140
  Вольный перевод с оригинала:
We will never fly back to the Moon,We forget about Popper and Kuhn,World of Bohr and Einstein,World of Tolkien’s runesNow ending in slums,And is ending too soon…

[Закрыть]
 

Тут Уильям остановился и покачал головой. – Не-а, дайте мне еще неделю, чтобы отполировать все остальное! Кроме того, Джек говорит, что это немного заумно. Надо учитывать образовательный уровень целевой аудитории.