Текст книги "Помело для лысой красавицы"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Не проучились детки и половины семестра, как по универу поползли недобрые слушки. Мол, Лорка Воронова нечиста на руку, тащит все что не приколочено. Началось это с того, что в раздевалке Ларисы случайно раскрылась сумка, и все ее тетрадки веером разлетелись по полу. А так же гулко брякнул об пол здоровущий сотовый телефон с Микки Маусом на корпусе – редкая и крайне дорогая вещь по тем временам. Все отлично знали, что единственный сотовый на весь университет был у Марины Черкасовой – дочери мэра и Лориной задушевной подружки с детства. Ну а наклейка с мышонком отметала все сомнения, другого такого телефона просто быть не могло. Лора разрыдалась, сквозь слезы утверждая, что ее кто-то подставил, что она не виновата, что папочка ей десять таких телефонов купит. И Маринка, добрая душа, первая же кинулась ее утешать.

– Однако я с нее с тех пор глаз не спускала! – воскликнула Мария Павловна. – Не верила я ей! Я ж тогда на гардеробе служила, и отлично видела, как Лора минут эдак за десять до того рылась в сумке, конспект искала. И что она, сотовый не увидела??

– Послушайте, – пожала я плечами, – я в своей сумочке каждый день теряю мобильник, ничего удивительного.

– Так ты не путай, – сурово одернула меня бабуська. – Это сейчас телефоны малюсенькие пошли, а раньше они что твой лапоть были! Не могла она не заметить! Михал Михалыч, ректор-то наш, к тому же дочку больно не поважал, зря она про десять сотовых брякнула!

В общем, скандал замялся, так и не начавшись, Лора вела себя тише воды ниже травы, однако слушки – то все же поползли. И то – с начала учебного года именно в Лориной группе через день да каждый день случались кражи. Не знать об этом было невозможно – студенты, все еще не вышедшие из детского возраста, были подотчетны своим родителям. Сами-то может они и не подняли бы скандал, да только что сказать родителям, когда они нависают над тобой и требуют объяснить, где деньги, выданные на новый магнитофон? Или сам магнитофон? Вот и тянулся нескончаемый поток обозленных родителей в университет. В деканате за голову хватались, однако что сделаешь, кого обвинишь?

А про Лору так и ходили слухи – один страннее и грязнее другого.

– Говорили что слаба она на передок, да только сложно было поверить в это, Машенька, – с упоением вещала Марья Павловна. – Не вела она себя как вертихвостка, и все тут! Я таких – то издалека вижу, разодеты, разукрашены, фу – ты, ну – ты! А Лорка она и одета скромно была, и красилась неярко, и с парнями я ее сроду не видела! Обвела она меня вокруг пальца в общем !

Гром грянул в начале декабря.

В одну из гостиниц города были вызваны администратором скорая помощь и милиционеры. Горничная, собравшись убрать номер после съехавшего жильца, обнаружила там чудовищно избитую девушку. Персонал гостиницы нехотя, но все же признался, что она – из подопечных «Папы Лёши» – местного сутенера, который ежедневно оплачивал напрямую администраторам пустующий номер для своих девушек и раздавал щедрую дань местным секьюрити – дабы не чинили препятствий ему и не пускали чужих. Папа Леша не отпирался, выразил полное желание сотрудничать с органами, но с личностью девушки помочь никак не мог – паспортов на такой работе с них не требуют. Да и девушки редко назывались своим именем. Анжелика – излюбленное имя девушек по вызову – запросто могла оказаться Устиньей Кефиркиной, а Диана или Виктория – Клавой или Дуней. Эта девушка работала под именем Лорена. Ее увезли в больницу, а папа Леша выдал ментам сумочку с ее вещами, в которой оказалась тетрадка по математическому анализу на имя Вороновой Ларисы, ученицы такой-то группы. Папа Леша, вместе со своими девушками показал, что Лорена не скрывала, что учится в университете, в деревне у нее парализованная мать, так что работала она как вол, чтобы оплатить учебу, лечение и сиделку для матери. Ни от какого клиента не воротила нос, другие девчонки выкобенивались, мол, тому минет надо всю ночь делать, а этот вообще просит, чего мы – не за какие деньги, а Лорена молча вставала и шла к клиентам. «Золотая девка», – вздыхал папа Леша и каждое утро при расчете ставил ее в пример другим сотрудницам.

Менты из этого сделали один вывод – девушка учится в университете, подхватили тетрадку, в сумочке нашелся и студенческий билет, и на следующий день явились в деканат.

Скандал замять не удалось. Слишком много левого народа, то есть студентов, было в деканате, когда туда явились менты, выложившие на всеобщее обозрение студенческий билет «вашей проститутки, Вороновой Ларисы Михайловны», да и в больнице, куда отвезли Лорену не все дураки были и дочку ректора в лицо знали. Университет к обеду бурлил, смакуя новость, развеселый ди-джей местного радио вовсю отпускал шуточки по этому поводу, не оглашая правда имен, да только итак все были в курсе. Михал Михалыча в тот же день разбил инфаркт, до больницы его не довезли. А мать Лоры тихо его похоронила, без помпы, стыдно ей было людям в глаза глядеть, и куда – то уехала из города. Ларку же тоже не видели больше в городе.

– Мдаа, – здорово ошарашенная ее рассказом, только и смогла сказать я. Как-то не склеивалось все это, хоть убей.

– Так что, девонька, Ларку-то Воронову тут кто хочешь отлично знает, – заключила старушка. – Еще хорошо что ты в деканат не сунулась, Клара Ильинична тебя б взашей прогнала, она на Михал Михалыча надышаться не могла, когда он умер, так черная ходила, за стеночки держалась.

– Мда, – снова невразумительно брякнула я, собираясь с мыслями. – Послушайте, Марья Павловна, но я вот знаю что документы она все же забрала из университета ?

Это я, признаться, наобум сказала.

Однако Людочка утверждала, что Лариса к ним перевелась, а это предполагает как минимум наличие документов из этого университета. Но хоть что со мной делайте, я не могла представить, что Лариса после такого как ни в чем не бывало смогла бы заявиться сюда за документами.

– Маринка Черкасова забрала ее документы, – помолчав, неохотно призналась старушка.

– Маринка ? – удивилась я. – Это у которой она мобильник почти стащила?

– Ну да, – кивнула Марья Павловна.

– Дела, – присвистнула я. – А часом не знаете, где она теперь живет?

– А чего не знать? Спроси у кого хошь, где тут Цитадель, там она и живет. Росомахина она теперь по мужу, он у нас бооольшой человек в городе.

– Цитадель – это что? Гостиница? – непонимающе нахмурилась я.

– Дом это, для новых русских, называется так, – пояснила старушка. Сердечно простившись с ней, я села в машину, чувствуя как у меня голова гудит под напором мыслей и эмоций. Ну Лариска, ну дает! Непонятно одно – отчего она предпочитала секс исключительно за деньги? В их семье не нуждались. Если взять теорию, что она страдала нимфоманией, так это бы проявлялось и в повседневной жизни, однако Марья Павловна утверждала, что вела она себя с мальчиками очень скромно и ничего им не позволяла.

Не вяжется.

Хотя может она просто была хитра как лиса и скрытна как ежик. Или страдала раздвоением личности.

Я отхлебнула из Оксаниной баночки, посмотрела ее на свет, и увидела что там плещется уже меньше четверти. Вот черт! Загибаться от адской боли я не хотела, надо было бегом домой. Однако и к Марине следовало съездить по – любому – когда еще тут окажусь. Поколебавшись, я все-таки решилась ехать в Цитадель.

Цитадель и вправду была выстроена в духе средневековых замков, четыре ее стены образовывали двор – колодец, а вход был через холл, в котором сидели злые секьюрити.

– Вы к кому? – вежливо осведомился у меня рослый детинушка.

– К Росомахиной, – честно призналась я.

– У них дома никого нет, – так же вежливо но непреклонно отозвался детинушка.

– Так, а сообщение я для нее могу оставить?

– Разумеется, – кивнул он.

Я вытащила из сумки блокнот, ручку, выдернула лист бумаги и написала

«Уважаемая Марина! Меня зовут Мария Потёмкина, и мне необходимо с вами как можно срочнее встретиться. Если вас не затруднит, позвоните мне на сотовый». Написав в конце заверения в вечной любви и уважении, я поставила номер сотового и отдала лист секьюрити.

– Марина Николаевна получит сразу же по прибытии, – церемонно известил он меня.

И я пошла к машине, по пути размышляя о том, где берут таких хороших охранников – и жильцов-то они своих по именам помнят, и не хамят. А наши – не успела я из Швейцарии явиться, как меня тут же в кутузку сдали!

Села я в машину вполне удовлетворенная. Да, я не нашла Воронову, однако дело движется, и это меня радовало. Во всяком случае ниточки тянутся дальше, не обрываются, а уж я, не будь я Магдалинкой Потёмкиной, не сплохую!

Приехала я домой уже в первом часу ночи.

– Ленка, – позвала я из прихожей.

Ленка не отозвалась, но свет в квартире был кое – где включен. Я пошла на кухню за отваром – кости уже начинало противно тянуть, и увидела Ленку на кухонном диванчике, сладко посапывающую под пушистым пледом. Я на цыпочках прокралась к холодильнику, открыла дверцу и достала баночку, которой случайно задела об банку с огурцами. Раздался довольно громкий звон.

Вот черт!

– Лисонька ты? – сонно спросила Ленка.

– Ага, я, ты спи, я тихонечко, – отозвалась я.

– Ты поешь, я супчик сварила, – так же сквозь сон сказала она.

– Ой, спасибо, Ленок! – расчувствовалась я. – Слушай, пока не спишь – Вишневский был?

– В гости приходила какая-то баба, назвалась Оксаной, она тебе банку с отваром оставила, а твой Денис еще несколько раз звонил, – буркнула она, переворачиваясь на другой бок.

Я налила тарелочку отличной солянки, кинула туда несколько оливок, кусочек лимона и ложечку майонеза. Поставила тарелочку на поднос, туда же положила кусок французской булки и кусочек торта. Шутка ли, я весь день голодом себя морила, и потому основательно проголодалась. Со всем этим я пошла к себе на третий этаж, сгрузила все у компа и принялась ужинать, одновременно почитывая газету.ру.

Потом сварила кофе, выпила чашечку.

Потом сходила в ванную, приняла душ, старательно втирая в кожу ванильный гель.

Потом содрала постельное белье, достала комплект немыслимой роскоши, непонятно для чего приберегаемый, и застелила им кровать.

Полюбовалась нежным шелком и ажурной вышивкой и схватилась за пылесос.

«Послушай, ну чего ты мечешься?» – резонно спросил внутренний голос.

Я отпустила трубку пылесоса, села в кресло и заревела.

«Дура, – припечатал голос, – позвони ему. А лучше – езжай в гости».

Я посидела с минутку, потом сходила в Каморку, нацедила в ковшик гламарии, содрала халат и тут же щедро облилась ей, втирая драгоценную смесь ладошками в кожу. Потом приклеила парик, оделась, накрасилась и поехала к Вишневскому, сверяясь с адресом на визитке.

Почему-то у меня было предчувствие, что он меня выгонит.

Самое классное время суток – это утро. Когда лежишь в теплой кроватке, еще не проснувшаяся толком, вспоминая снившиеся сны. Когда ресницы еще только – только готовятся взмахнуть вверх.

Около меня кто-то прошел, звякнул фарфор, и я почувствовала запах кофе.

– Хочешь я тебе эту квартиру подарю за чашечку кофе? – улыбаясь, сказала я заботливой Ленке. Мать-то все равно ее церкви отпишет, а подруг любимых нет. Не все ли равно кого облагодетельствовать.

– Она и так моя, – хмыкнул мужской голос.

Я в изумлении открыла левый глаз и обнаружила Вишневского, расхаживающего по спальне. Явно не моей.

Вот черт!

– Послушай, отчего ты не носишь пижаму? – с досадой спросила я, рассматривая его голый зад. Неплохой кстати зад, ни малейших признаков целлюлита.

– Ага, начинается. А вчера ты спрашивала, надеваю ли я на ночь ночной колпачок.

– Мда? Ну так ты похож на плюшевого медвежонка. Тебе колпачок полагается по имиджу!

Как я к нему попала – абсолютно не помнила. Последнее воспоминание было – как я еду по ночным улицам, изо всех сил борясь со сном. Шутка ли – предыдущую ночь я, гм, не спала из-за Дениса, и мой организм, и так смертельно больной, таких издевательств над собой не потерпел. Просто взял и вырубился.

– Мда, – повторил Вишневский мое любимое словечко. – Нет чтобы с тигром сравнить.

– Слушай, тигр, а я как у тебя оказалась? Извини конечно за странный вопрос, но я вымоталась вчера, буквально на автопилоте к тебе приползла.

– Ах, да! Все хочу спросить – а ты с какой целью-то вчера ко мне приехала?

Я задумалась, схватила чашечку кофе и неуверенно спросила:

– А у нас с тобой вчера чего было?

– Да в том-то и оно что ничего. Пришла, спросила, есть ли у меня ночной колпачок, разделась, бухнулась в джинсах на мою кровать и уснула.

– Значит я приезжала к тебе поспать, – мудро сказала я, попивая кофе.

– И даже мне не дала! – с детской обидой сказал он.

– Извини, – с раскаянием сказала я. – А ты что, пытался?

Машинально я заглянула под одеяло – джинсов не было, из одежды присутствовали только трусики.

– Ну конечно, думал, что секс тебя взбодрит, – еще обиженнее сказал он.

– А я? – донельзя заинтригованная, я подтолкнула его к дальнейшему рассказу.

– А ты меня треснула, и пообещала что еще раз притронусь – импотентом навсегда буду.

– Хм, молодец – то я какая! – похвалила я себя за моральную стойкость.

– Думаешь?

– Послушай, Сашенька, – я отставила чашку в сторону и повернулась к нему. – Секс в данной ситуации – это банальное неуважение девушки и ничем от изнасилования не отличается.

– Почему? – озадачился он.

– Потому как я была никакая и, соответственно, вряд ли могла сексом насладиться. В общем чтобы больше такого не было. Ясно?

– Ага, – сказал он, пододвигаясь ко мне поближе. – А сейчас сможешь насладиться?

– Ну, – задумалась я, – как заинтересовывать будешь.

Хорошо мне с ним было. Он такой милый и хороший, этот Вишневский.

И тут зазвонил сотовый.

– Не бери, – тоскливо попросил Саня, видя как я склоняюсь за сумочкой.

– Надо, – твердо ответила я и откинула крышечку телефона. – Алло!

– Доброе утро, – раздался девичий голос. – А мне бы Марию Потёмкину.

– Слушаю.

– Это Марина Росомахина, я не очень рано?

– Конечно нет! – горячо воскликнула я, радостно улыбаясь.

– Вы написали что у вас дело срочное, а я только приехала от родителей, и решила позвонить.

– Абсолютно правильное решение! – одобрила я. – Марина, нам надо с вами встретиться.

– Конечно, – с готовностью подтвердила она. – Когда вам удобно?

«Странная девушка», – подумалось мне. Какая-то чересчур добрая и готовая услужить. А вслух я сказала:

– Знаете, Марина, я сейчас в соседнем городе, мне потребуется несколько часов чтобы доехать…

– Ничего страшного, я весь день дома, приезжайте в любое время, у меня шестнадцатая квартира.

Вишневский встал с кровати и принялся спиной ко мне натягивать джинсы.

– Ну не обижайся, а? – безнадежно попросила я его. Он даже не обернулся.

И тогда я сама поразилась тому, что сделала. Я встала, подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к щеке. Легонько чмокнула за ушком. И вздохнула:

– Чего ж у нас с тобой все сикось-накось получается, а?

– Не знаю, – сказал он и прижался ко мне покрепче.

«У тебя к нему святое материнское чувство, – гадко хихикнул внутренний голос. – Вернее не совсем святое».

«Кыш, мерзавец», – прикрикнула я на него, отчего-то светло улыбаясь.

– Ты надолго уедешь? – спросил Сашка.

– Не знаю. А что?

– Как закончишь с делами, приезжай ко мне, ладно?

– Ладно, – согласилась я. – Тогда я побегу?

– Только не споткнись, – улыбнулся он и хорошенько меня поцеловал.

И мне в первый раз это по настоящему понравилось.

Марина Росомахина оказалась прехорошенькой полненькой брюнеточкой с огромными глазами и потрясающими пухлыми, четко очерченными губками.

– Мам, а это что за тетя? – поинтересовался робко выглядывающий из-за нее парень лет пяти от роду.

– Это тетя Мария, иди с Моной поиграй, нам поговорить надо, – скомандовала Марина сынишке и сунула ему в руки крошечного пекинесенка.

Я в это время снимала верхнюю одежду и, слегка улыбаясь следила за матерью с сыном, одновременно осматривая квартиру.

Видно было что тут живет хорошая и дружная семья. В прихожей стояли веселые цветные санки, на стене – детский рисунок в рамке, где кособоких маму и папу обогревало ярко – малиновое солнышко. Под ногами у них прыгал какой – то синий таракан в полосатой шапке, а надпись гласила «Мамочка, папочка и я!»

Мне в голову в детстве точно не приходило рисовать такие рисунки. И так их подписывать.

– Да вы проходите, – оторвала меня от созерцания сего шедевра Марина. – Я как раз печенюшки испекла.

Я шла за ней по коридору, и мысленно за ней повторяла – «печенюшки». Уютное, домашнее словечко.

В кухне она налила в две чашки чай, поставила на стол глубокую чашку с выпечкой и села сама.

– А я тоже хочу! – хитро прищурившись, заявил пацан.

– Подслушивать ты хочешь, а не печенюшек, а ну брысь отсюда, – с улыбкой заявила ему Марина.

– Не, мам, тогда я ничего не хочу, мы с Моной тихонечко посидим, ладно? – тут же сменил политику парень.

– Ну да, ну да, – насмешливо отозвалась она. – А потом приедет бабушка и выяснится, что я вас бедных не кормлю! Давайте-ка дорогие мои, в детскую идите. Я вам сейчас туда вкусненького дам!

Она встала, налила в стаканчик сока из пакетика, отсыпала на блюдо печенюшек и поставила все это на стеклянный поднос.

– Ромка, сидите там тихо, нам с тетей поговорить надо, – велела она, вручая поднос сынишке.

– Понял! – серьезно сказал пацан.

– Тяф-тяф! – подтвердил пекинесенок.

А я поняла – еще немного, и я начну проситься чтобы меня сюда удочерили. Мне хотелось навсегда тут остаться.

Марина наконец снова села и пожаловалась :

– Вот так с этими детками и крутишься день-деньской!

– Классный у вас бэби, – улыбалась я непонятно чему. Наверно сама атмосфера в доме Росомахиных была такой – доброй и счастливой.

– Да это он при вас такой, – зарделась она от похвалы.

– Вы знаете, Марина, у меня к вам нелегкий разговор, – вдруг вспомнив о цели визита, стерла я улыбку.

– Мария, – перебила меня Марина, – мы друг друга первый раз в глаза видим, но вы не стесняйтесь, задавайте вопросы. Вы, дорогая моя, нас два года назад спасли, так что можете рассчитывать на мою полную откровенность.

– Чего??? – поразилась я.

– Конечно, вы и не припомните тот случай сейчас наверно, – краешками губ улыбнулась она. – Вы ведь Мария, ведьма?

– У меня что, на лбу это написано? – спросила я.

– Отчего же на лбу? – обстоятельно ответила она. – Муж у вас тогда полный обряд делал – охранки и открытие удачи, только тем и спасся от разорения. Если б не вы – на вокзале б сейчас жили. А когда приехал, всегда вас добрым словом поминал. Ведьма, говорит, сущая, только в душе добрая и настоящий профессионал! Фамилию он вашу еще тогда мне сказал да описал, согласитесь, очень высокие длинноволосые блондинки – редкость все-таки. А как мне вас описал парень из охраны, так я сразу и поняла что это вы.

– Мдяя, – озадаченно сказала на это я. Можно конечно порассуждать в этом месте о пользе добрых дел, которые в нужный момент возвращаются бумерангом, однако что-то тут не так. Я больна и у меня аура плохая, ко мне наоборот всякая гадость должна липнуть, а у меня удача – так и прет!

Фигня какая-то.

Но тем не менее – как вовремя! Что бы вы сказали, если бы к вам заявилась в дом незнакомая девчонка и начала проводить допрос? Я бы если честно на порог не пустила. Шляются всякие…

Но уж раз прет – грех не воспользоваться.

– Знаете, Марина, я в общем-то ищу Ларису Воронову, подружку вашу бывшую.

– Господи, – охнула она, – Лорку? А что такое?

– Да поговорить с ней надо, – пожала я плечами. – Вы ее когда в последний раз видели?

– Десять лет назад, – растерянно проговорила она. – Нам тогда по семнадцать было, на первом курсе учились. Как она хоть живет-то сейчас?

– То есть вы о ней десять лет никаких вестей не имеете? – уточнила я.

– Конечно нет, – воскликнула она. – А кстати вы – то как на меня вышли?

– Я в университет к вам заглянула, там старушка на вахте сидит…

– Все ясно, баба Маша, – махнула она рукой. – Мы ее Цербером кликали. И она явно слюной брызгала, пока про Лариску рассказывала?

– Типа того, – улыбнулась я.

– Цербериха страсть какая злобная, – поморщилась девушка. – Могу представить, чего она вам наплела. Лучше послушайте как на самом деле было.

Ларка, по словам Марины, всегда была сущим ангелом. В детстве без проблем делилась своими игрушками с детворой и не устраивала родителям скандалов в магазине «Мама, купи!!!!». Всегда неизменно улыбающаяся, всегда готовая помочь – такой она была, сколько ее Марина помнила. «Девочка – солнышко», так ее называли окружающие, и неизменно добавляли поговорку насчет ласкового телка.

Перелом наступил лет в шестнадцать.

Ларка как-то замкнулась тогда, стала реже навещать подружку, и Марина недолго думая списала это на предстоящие экзамены на аттестат зрелости. А Лорка сделала химию, стала невообразимо краситься и одеваться. В школе это не приветствовалось, однако из уважения у Ларкиным родителям учителя на это глаза закрыли. Потом Марине как-то рассказали, что видят ее подружку практически каждый день в рок-кафе «Белый таракан». Место считалось полуприличным, нечесаные рокеры горланили там песенки из «Сектора Газа» в вольной обработке, хлестали пиво и не стесняясь обжимались с подружками. В общем школьнице там было совсем не место.

Через некоторое время все внезапно кончилось. Лорка как-то враз одумалась, умылась, заплела волосы в две косы налегла на учебу. Марина, домоседка по складу характера, очень обрадовалась за подругу – перебесилась, теперь все как прежде станет. Мол, будем как прежде печь кексы по вечерам и чесать языками на кухне. Но не тут – то было. Лорка забегала к ней как и прежде редко, а после ее ухода Марина стала замечать пропажи. То у матери духи исчезнут, то серьги, а то и денег, которые выкладывал отец на холодильник по утрам на хозяйство, не досчитаешься.

Марина дождалась очередного визита Лоры и буквально поймала ее за руку. И тогда подружка села и расплакалась. Оказалось, девушка больна лейкемией. Причем в той стадии, которая не лечится. Матери с отцом она сказать боится, они уже старенькие и известие о скорой смерти единственной дочери однозначно сведет их в могилу. Но тем не менее Лора не сдается и покупает лекарства – надеется протянуть подольше, чтобы не огорчать мамочку. Вот только с деньгами у нее сложно – отец ее воспитывает в строгости и денег дает немного.

Маринка тогда села и заревела вместе с ней. А потом сказала, что она Лорку не бросит. И с тех пор Марина исправно снабжала деньгами подругу – ее в отличие от Лоры родители баловали чрезмерно. Так они и жили. Лекарства дорожали, их требовалось уже больше, соответственно и денег тоже. Лорку стало совсем не узнать – она постоянно плакала и говорила о самоубийстве. Иногда она брала себя в руки, шутила и улыбалась, однако Марина – то видела смертную тоску, таившуюся на дне ее глаз. «Не переживай, Лорик», – обнимала она подружку. Лорка смотрела на нее глазами больной собаки и бросала – «Что ты понимаешь!»

Они поступили в университет, и однажды Лора явилась к ней довольная – поступил препарат, который мог ее вылечить. Единственная проблема – дорогой. И назвала цену. Марина в ужасе охнула, и пролепетала, что столько ей родители не дадут – одна ампула стоила тысячу долларов, и колоть лекарство следовало каждый день. Может быть, предложила она, теперь, когда есть надежда на излечение, стоит признаться родителям? Лора в ответ на это тихо заплакала и сказала, что излечение – вилами на воде, а у отца сердце плохое, да и мать не лучше. Верная Маринка устыдилась своих слов и кинулась извиняться. Родителям она плела байки, не мытьем так катаньем получая с них нужную сумму. С каждым разом становилось все труднее и труднее изворачиваться.

А потом начались кражи в университете. И Марина знала, кто это делает. И знала, что у Лоры нет выхода – болезнь, она не спрашивает, есть у тебя деньги на лечение или нет.

Она единственная поняла Лору в декабре. Да, она пошла работать проституткой, чтобы выжить. Чтобы оградить от боли своих родителей. И не ее вина что все так обернулось.

– Так что не судите Лорку строго, – закончила свой рассказ Марина.

Мда, чем дальше в лес, тем толще партизаны, подумалось мне.

Ай да Лорка! Ай, молодца! Это ж надо так славненько раскрутить на бабки глупую и добрую подружку!

– Ну, должна вам сказать что пару недель назад ваша Лора была жива и здорова, – сухо сказала я.

– Вылечилась значит, – пожала плечами Марина.

Я посмотрела на нее, открыла рот… и тут же его захлопнула. Пусть витает в своих розовых мечтах. Пусть у нее все люди останутся хорошими. Глупость – воистину дар богов, позволяющая не замарав ноги переходить помойки, встречающиеся в жизни. Пусть. Ей гораздо легче живется чем мне, с ходу подвергающей анализу любую ситуацию. Я знаю, что каков будет счет в конце каждого раунда. И оплакиваю свои поражения задолго до того как они случаются. Во многом знании – много печали, прав был Соломон.

Я взглянула на Марину и спросила:

– Скажите, а в вашем городе она у кого могла бы остановиться?

– Да конечно у меня! – категорично заявила Марина. – Мы же с ней всю жизнь как сестры были.

– А еще какие варианты?

– Ну, – задумалась она, – конечно подруги были, но она в последние годы со всеми рассорилась, да и не забывайте, прошло столько времени, у людей уже семьи.

– А мать Лоры?

– Господи, царствие ей небесное, умерла она сразу за дядей Мишей, Лориным отцом, – печально ответила девушка. – Она в Самару к сестре уехала после похорон, не успела там обжиться, как и ее инфаркт разбил. Права была Лора, старенькие родители-то были, нельзя им было волноваться.

«Да меня саму от такой сестренки инфаркт бы хватил, несмотря на то что мне двадцать восемь», – подумала я.

– Насчет наследства – не в курсе, кому отошло?

– В курсе, – кивнула Марина головой. – Сестре Лоркиной матери все и досталось, она сюда потом приезжала, вещи вывозила и квартиру продала. Я не поленилась, приехала к ней и стала возмущаться, мол, что это вы без Лорки квартиру продаете, она может, вернется и тут жить будет. Так мне та баба тут же сунула под нос бумагу с печатями – лишила мать Лорика наследства, оказывается.

– Мдаа, – в очередной раз задумалась я.

– Что же случилось, что вы ее ищете?

Я взглянула на Марину и устало сказала:

– Муж ее потерял, волнуется.

– Господи, она еще и замужем! – воскликнула девушка. – И дети наверно есть!

– Детей нет, – ответила я.

– Когда вы ее найдете, скажите что тут уже все про нее забыли, пусть они с мужем в гости приезжают, семьями будем дружить! – улыбнулась Марина. – Муж-то у нее откуда?

– Из Америки, – ухмыльнулась я в ответ.

Выйдя из дома Росомахиной, я села в машину, хлебнула из баночки и подождала, пока отступит едва намечающаяся боль и ум станет острым и кристально-чистым. Файл с психологическими этюдами на тему Лорика, так и рвавшийся открыться и занять место в оперативной памяти, я задвинула подальше. Успеется. Сейчас требовалось разложить разговор на составляющие и вычленить следующую ниточку. Я посидела несколько секунд, обрабатывая информацию, пока не высветилось слово «лейкемия». Ага, конечно, можно посетить местную онкологическую больницу, да только дудки, нет у меня времени на всякие глупости. Ежу понятно, что у Лорочки не было никакой лейкемии, а была только острая нужда в деньгах. Что впрочем не удивительно – покажите мне человека, который скажет что у него нет нужды в деньгах. Нет таких! Я не сомневаюсь что даже Билл Гейтс берет кредиты в банках – у него дорогостоящие проекты, а что уж говорить о других простых смертных?

Я прикрыла глаза и продолжила дальнейший анализ.

Так. «Родители » – вычеркиваем. Адресаты выбыли.

Что там дальше?

А дальше выплыл «Белый таракан». Который за десять лет скорей всего трансформировался, сменил хозяев и теперь там симпатичное турагенство или продуктовый магазинчик. Однако я могу и ошибаться.

Я завела машинку и поехала искать гаишников. На ловца, однако, зверь и сам бежит, и не успела я проехать и сотни метров, как меня остановили, содрали штраф за неправильный поворот и заодно объяснили как проехать к «Белому таракану». Оказывается, никакие кризисы ему не помешали, и забегаловка эта даже вроде процветала.

Заведение сие располагалось в центре города и занимало белый павильончик в углу площади перед помпезным сооружением с надписью «Арт – палас». Прошла по безукоризненно чистым серым плиткам к «Таракану» и посмотрела на дверь. На ней черным маркером было небрежно написано : с 8 до 5, без выходных.

«Странный у них режим», – пожала я плечами. Что это за хулиганистое заведение, которое открыто только днем? И дернула ручку двери. Потом еще, посильнее. Дверь стояла намертво.

Я интеллигентненько постучала в дверь.

Что за фигня? Мне никто не собирался открывать!

Внезапно я почувствовала, как к горлу подступают слезы. Черт возьми! У меня времени – раз – два и обчелся! Я не смогу ездить сюда как на работу! Я встала спиной к двери и изо всех сил заколотила каблуком в дверь, сосредоточившись на том, чтобы не зареветь.

«Это последняя ниточка, – твердила я себе, – последняя! Соберись, Магдалина. Ну же!»

– Кого черти принесли? – зло спросил мужской голос из-за двери, чем-то брякнув при этом.

– Свои, – так же зло ответила я.

– Свои дома сидят!

– Открывай, – истерично взвизгнула я.

– Тебе чё, срочно приперло?

– Срочнее некуда, – слегка всхлипывая, буркнула я.

– Ну так иди к задней двери, какого хрена сюда долбишься?

«Какие милые тут люди», – думала я, обходя павильончик.

Около задней двери меня ждал сюрприз в виде двойных дверей. Первая с внутренней стороны была отворена, а вторая представляла из себя сваренную из толстых прутьев решетку и мрачный мужик, стоящий за ней, отнюдь не собирался ее открывать.

– Че-то я тебя не помню, – подозрительно протянул он, смерив меня взглядом.

– Вспомнишь, – пообещала я.

– Ну, давай, – протянул он через решетку немытую лапу.

– Чего? – воззрилась я на него.

– Ты чё, дура? Деньги давай, – объяснил он мне.

– Чего? – протянула я, уставившись на него нехорошим взглядом.

– Слушай, в долг не дам. Или капусту гони, или вали на хрен.

Я осмотрела решетку, мужика и чуть не заржала. Наркомафия, блин! Однако если я не попаду внутрь, то мужик со мной разговаривать о деле не будет. Захлопнет дверь и все дела.

– А натурой если? – поинтересовалась я.

Мужик задумался, оглядел меня и велел :

– Куртку распахни-ка.

Я распахнула, мужик посмотрел и спросил:

– Че хочешь?

– Да герыча, как обычно, – пожала я плечами.

– За твою натуру – только одна дорожка, – ухмыльнулся он.

– А чем тебе натура моя не нравится? – возмутилась я, пристально следя, как мужик достает из спортивных штанов ключ и отворяет дверь.