Текст книги "Помело для лысой красавицы"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Тут зазвонил домофон.

Я не торопясь спустилась с третьего этажа, надеясь что гости испарятся за это время, наконец сняла трубку и недовольно спросила:

– Ну, кого черти принесли?

– Ой, Машенька, это я, Зоя! – услышала я. Машинально я нажала на кнопку, отпирающую дверь и только потом задумалась – а кто такая Зойка? Знакомых с таким именем у меня не было. Я открыла дверь квартиры и стала ожидать гостью. Тут как по заказу подъехал лифт и из него вывалилась румяная, с морозца, Глашка. Вот черт возьми! Она – Зойка??? Я как-то уж и не вспоминала про это. Глашка и Глашка.

– Ой, Маш, привет! – закричала она, едва меня увидев.

– Привет, – тяжко вздохнула я. Вообще-то я собиралась на Магаданскую съездить, но вот беда – иногда я рефлексую и веду себя как воспитанная девочка. Сейчас был именно такой момент, и Глашку выпереть я почему-то постеснялась.

Глашка зашла, разулась—разделась, и мы пошли наверх. Я вообще всегда гостей принимаю в спальне на кровати – мне удобно, гости не возражают, все под рукой. Пока я варила кофе, раскладывала по вазочкам печенье и конфеты, Глашка привычно уселась на огромную кровать, застеленную плотным покрывалом и принялась крутить головой по сторонам.

– Батюшки, покрывало-то ты сменила, ты что, сдурела, такие в «Континенте» почти пятнашку стоят, тебе если денег девать некуда, так мне лучше отдай! Чем тебя старое не устраивало покрывало?

– Так прожгли его, все с сигаретой на кровать лезут!

Глашка, как раз доставшая из сумки «Парламент», осеклась и воровато спрятала пачку обратно.

Я поставила в центр кровати продолговатый стеклянный поднос с кофе и сладостями, Глашка схватила в одну руку чашку, в другую, рафаэлку, и снова закричала:

– Ой, а это что за урод у тебя тут? Твой швейцарец что ли?

Глашка тыкала в направлении монитора.

Я вздохнула – какого черта я не закрыла Наташины линки? – сделала глоток кофе и пояснила:

– Не, я на сайт знакомств зашла, это просто один из профилей.

– Круто! – воскликнула она и подобралась поближе к монитору, схватила мышку и принялась споро щелкать ей.

Скоро она вышла на страницу, где стройными рядами были вывешены маленькие фотографии мужчин, желающих познакомиться.

– Таак, – бормотала Глашка. – Этот лысый, терпеть не могу лысых, этот больно молодой – не поведется, а этот усатый, как кавказская овчарка!

– Чего??? – изумилась я. – Где ты у овчарок усы видела?

– Ой, не мешай, – досадливо отмахнулась она. – Ну-ка, ну-ка, а тут у нас что?

Она махом открыла в новом окне какой – то профиль и снова забормотала:

– Так, финансовый работник, банкир значится, курит, эт хорошо, помрет скоро, пейсят восемь лет, на вид излишний вес, риск инфаркта, замечательно-то как все складывается…. Машка! – завопила она.

– Чего? – я аж вздрогнула.

– Как тебе кекс? – ткнула она в фотографию. Кекс был румяным толстячком, неуловимо напоминающий постаревшего Карлсона.

– Мужчина в полном расцвете сил! – ляпнула я помимо воли.

– Дура ты, Машка! – осуждающе покачала головой Глашка. – Мне что, детей с ним крестить?

– А что тебе с ним?

– Мне замуж охота! – жалобно сказала она. – Тридцать шесть лет мне уже, а как в двадцать лет выскочила за Глаголева да через полгода развелась – так и все! Может, сглазил он меня, а? Посмотри меня, Маш? А то ведь тридцать шесть!

Мда… Взбалмошная Глашка хоть и выглядела не ахти, но на тридцать шесть никак не тянула. Наверно тут играл чисто психологический момент – люди под сорок так себя не ведут. Так что она у нас была из тех, кто молоды душой.

– Сглазить тебя не сглазили, а вот связи я не улавливаю, – нахмурилась я. – Замуж ты хочешь, а детей крестить не хочешь!

– Так богатой вдовой без свадьбы не станешь, – вздохнула она.

– Ты чего, мужа травить решила? – еще сильней нахмурилась я.

– Ты чего, дура? – воззрилась она на меня. – Сам помрет с такой женой.

– Дело твое, – сухо сказала я.

– Ладно, не злись, – примиряющее сказала она. – Сама себе старичка отхватила и в ус не дуешь, а чего на других тогда кидаешься?

Я молчала. А что мне было сказать? Не признаваться же Глашке что я ее подло обманула.

А Глашка в это время, пыхтя от усердия, строчила письмо заморскому Карлсону.

– Сфотографируй-ка меня в разных позах! – велела она.

Я пожала плечами, взяла сотовый и щелкнула ее пару раз. Глашка приаттачила снимки и наконец – то отправила свой мэйл.

– Слушай, мне так-то некогда, – невежливо сообщила я ей.

– Ой, я ведь к тебе на пять минут забежала! Дай мне чего-нибудь одеть, на свидание сегодня иду.

У меня аж челюсть отвалилась. Глашка во-первых страшная модница – у меня нет столько шмоток сколько у нее. Мне – то как раз чаще всего пофиг что на мне надето – мою красоту ничем не испортить! Или не улучшить, если без шуток. А во вторых…

– Но ведь у нас комплекции не совпадают, – вымолвила я.

Я – сто семьдесят пять и худая, как моя жизнь. Глашка – метр сорок восемь, и семьдесят кеге весом.

– Дай мини-юбку из питона, я ее у тебя видела! – конкретизировала она.

Я пожала плечами, доставая требуемое – если она во время примерки разойдется по швам – отдам знакомой портнихе, вмиг починит.

Глашка помяла полученную юбку, с сомнением попробовала растянуть, и наконец кое – как втиснулась в нее. Юбка, мне едва прикрывающая попу, «Мечта интердевочки», как называла ее вероломная Маруська, Глашке была по колено.

– Вот и славненько! – сказала удовлетворенно она.

– У тебя замок не застегивается, – указала я.

– Ерунда! Одену джемперок подлиньше, никто и не увидит этого!

– А она не свалится незастегнутая?

– Да ты что? – вытаращила она глаза. – Сидит как влитая!

Юбка и правда была натянута, словно на барабане. Я мысленно с ней распрощалась, но все же посоветовала:

– Ты это… не садись в ней.

– Да я уже поняла, – вздохнула она.

Засунув юбку в пакет, она поспешила домой, готовиться к свиданию, а я поехала на Магаданскую.

Дверь мне открыла сильно беременная девушка, и только потом спросила:

– А вы кто?

– Господи, – улыбнулась я. – Что ж вы так беспечны? Мало ли кто под дверью?

– А, у нас тащить нечего, – махнула она рукой.

– Анна Жановна Усольцева тут проживает? – спросила я ее.

– Тут, – кивнула она.

– Позовите ее, будьте добры.

Девушка жизнерадостно улыбнулась и сообщила:

– А это я!

Я ошарашено уставилась на нее, потом на ее живот. Она никак с таким животом не могла охмурять месяц назад братца! Достав из кармана фоты первой Усольцевой, я внимательно всмотрелась, сравнивая со стоящей в дверях девушкой. Бесспорно, они были похожи.

– А что вы так удивились? – спросила меня Усольцева-два.

– Вы знаете эту особу? – спросила я, показывая ей фотографию.

Девушка посмотрела на Усольцеву – один, рассеянно небрежно, и тут же заявила:

– Нет конечно! А что такое случилось?

Она вела себя естественно, в этом я могу поклясться – она не врала.

– Но вы похожи, – все же продолжала настаивать я.

– Вам виднее, – не стала спорить она, все так же улыбаясь.

– Анна, а отчество у вас откуда такое? – ничего умного мне в голову не пришло.

– Мать за француза вышла, только я родилась, а мать к нему не пустили. Вот я и стала Жановной.

– А паспорт вы случаем не теряли? – безнадежно спросила я.

– Нет конечно, вон на тумбочке лежит, вчера перевод получали от папы, – и она похлопала по огромному животу.

– Скоро наследник то ожидается?

– Через две недели максимум, только наследница! – радостно сообщила она.

– Поздравляю, – кисло сказала я.

Сев в машину, я тяжко задумалась. Что делать, черт возьми! Да, первая Усольцева и вторая похожи, но не настолько, чтобы их можно было спутать. Просто один типаж. Да и живот Усольцевой отметал все подозрения. Однако откуда было взяться первой Усольцевой? В горсправке сказали что она одна на весь город. Подумав, я набрала номер Корабельникова.

– Корабельников! – рявкнул он мне в ухо.

– Это Лисица, нужна помощь, – кратко сказала я.

– Что, опять в обезьяннике у нас кукуешь? – захохотал он.

– Не, мне человечка надо пробить.

– Ну говори, что за человечек, – согласился Витька.

– Анна Жановна Усольцева, – продиктовала я. – Только не по нашему городу надо, а вообще.

– Хорошо, жди, я позвоню, – пообещал он.

Я же завела машинку в это время и поехала домой.

Витька перезвонил минут через десять.

– Анна Жановна Усольцева на всю страну одна, и живет в нашем городе. Записывай адрес!

– Магаданская наверно? – безнадежно спросила я.

– Точно!

– Блин, – не сдержала я досаду.

– Во что ты, чадо неразумное, на этот раз вляпалась, а? – вздохнул Витька.

– Да ничего страшного, ты же знаешь что я спокойно не живу, – расстроено протянула я. – А можешь посмотреть всех Анн Жановных по России? Без фамилии?

Мне в голову пришла мысля, что вдруг Усольцева – два уже ухитрилась каким – то образом, допустим, снова выйти замуж и поменять фамилию? Или еще чего?

– Еще десять минут, – отозвался Витька и отключился.

А я развернулась и решительно направилась обратно на Магаданскую.

Уже около подъезда телефончик снова кукукнул из кармана.

– Да, Вить?

– Есть Анна Жановна еще одна! – обрадовал меня он. – Москвичка, фамилия Вяземская.

– И? – предчувствуя по его тону подвох, процедила я.

– Одиннадцатого года рождения она, подойдет? – захохотал он довольно.

– Дурак ты, Витька, – в сердцах бросила я. У меня тут черт знает что, а он шуточки шутить вздумал, столетних бабок подсовывать.

Усольцева, увидев меня на пороге, на этот раз не улыбнулась, а недоуменно нахмурилась, вопросительно сложив светлые бровки домиком.

– Анна, я бы хотела посмотреть на ваш паспорт.

– А что случилось то? – недоумение на ее лице стало еще сильнее.

– Анечка, вы не волнуйтесь, но есть девушка, которая назвалась вашим именем и выманила очень крупную сумму у серьезного человека.

Мне пришлось раскрыть карты. Во-первых, я понимала что мое появление и интерес к этой девушке мягко говоря странны до неприличия, еще немного – и передо мной просто закроют дверь. В прочитанных мной детективах все было проще – приходит вот такая сыщица к интересующему ее объекту домой, а ее тут же принимают за врача, которого ожидают, или что – то в этом роде. Или же эта сыщица как – то ловко представится – милиционером с Петровки, дальней родней, или соседкой снизу, только въехавшей. У меня, к сожалению, такое не проходит. Врать и хитрить мне в голову не приходит, уж так я воспитана. Уж лучше правду скажу да попытаюсь поговорить по-человечески.

– А я при чем? – по-детски прикрыв рот ладошкой, ахнула девушка.

– Я еще не знаю, – вздохнула я. – Только я как раз и выясняю, кто тут собственно при чем. Ну так можно ваш паспорт посмотреть? Поверьте, лично вам от этого только польза.

– Вы проходите тогда, – посторонилась она. – Чай будете?

– С удовольствием, – согласилась я, вспомнив, что уже почти два, а у меня с утра маковой росинки не было.

Я разделась, Аня провела меня на кухню, налила чая и выставила большой поднос с домашним печеньем.

– Пристрастилась вот во время беременности, спасу нет! – кивнула она на него. – Я ведь как тростиночка была.

– Будете, – с уверенностью матери десяти детей (ха-ха!) успокоила ее я. – Родите, и снова вес скинете.

– Ваши бы слова да богу в уши, – тяжко вздохнула она. – Я сейчас принесу паспорт, располагайтесь пока.

Печенье оказалось на удивление вкусным – нежное, рассыпчатое, оно просто таяло во рту. Неудивительно что Анечке оно нравится. Повезло ее мужу, в наше время жена, умеющая классно готовить – музейная редкость, право. На секунду из глубин памяти всплыло милое личико моей любимой подружки, Маруськи, столь вероломно предавшей меня. Кулинарка она была отменная.

«Сгинь», – холодно велела я ее призраку. Прощать я такое не научилась. Я слишком разумна – если человек совершил такой поступок раз, что ему мешает поступить так второй раз?

Еще в пятнадцать лет у меня сформировалась собственная теория. Я назвала ее «синдромом испорченной розетки». Представьте, собрались вы погладить юбочку, включаете утюг, а от розетки вас как приложит разрядом тока. Согласитесь, глупцов совать в ту же розетку штепсель второй раз не найдется, за исключением мазохистов. Она неисправна, неужели неясно!

И тем не менее люди ежедневно совершают это. Начальники терпят подчиненных – тунеядцев, клятвенно заверяющих что вот это было в последний раз. Жены надеются на исправление пьющих или гулящих мужей. Глупо, ей богу. Розетку-то еще можно починить, ну а горбатого только могила исправит.

– Вот, смотрите, – вернувшаяся Анечка положила передо мной свой паспорт. – Только и вы расскажите что за история поподробнее, ладно?

– Аня, в наше время меньше знаешь – лучше спишь, – рассеянно предостерегла ее я, открывая паспорт и сличая его данные с анкетой второй Усольцевой.

Дата рождения совпала полностью, адрес был другой. Лже—Усольцева проживала на Свердлова.

Однако!

– Погодите, – снова сказала Аня. – Раз я как-то оказалась впутанной в эту историю, я должна знать чем мне это грозит!

– Логично, – кивнула я. – Насчет того чтобы на вас это не отразилось – сейчас подумаем, а пока посмотрите-ка.

И я ткнула ее в паспорт и анкету.

– Видите? Мошенница откуда-то точно знает дату вашего рождения. То есть она вас знает, ваши данные она не от фонаря взяла.

Аня повертела лист анкеты и протянула:

– Действительно.

– Вспоминайте, вы должны ее знать, – твердо заявила я.

– Да хоть режьте, не знаю я ее! – расстроилась девушка. – Если б я ее помнила, неужто не сказала б! У меня ж ребенок, мне неприятности не нужны!

Я задумалась.

– Паспорт свой вы точно не теряли? Я смотрю он у вас новый, в 2001 году получен.

– Правильно, тогда вышел указ о смене паспортов, я его получила в обмен на старый и как видите он при мне.

– Подруги может его просили? – снова напирала я. – Припомните, ситуации разные бывают.

– Да нет же! Никому в руки я его не давала, он при мне всегда! – твердо ответила Аня.

– Как хотите, – пожала я плечами. Потом вынула визитку и положила на стол. – Если что вспомните, звоните. Спасибо за чай.

– Погодите, – остановила она меня. – А ко мне больше никто не придет? Я ведь одна пока живу, муж на заработках, а вы тут на меня страху нагнали.

Я посмотрела на нее, задумалась, после чего решительно полезла во внутренний карман куртки, достала свой паспорт, и протянула его ей.

– Возьмите. А я возьму ваш на пятнадцать минут, отсканю его и привезу обратно.

– Хорошо, – она взяла мой паспорт, протянула свой и переспросила: – А что мне это даст?

– Доказательство что ты не верблюд, – вздохнула я, вспомнив как закончились мои попытки оправдаться перед Зыряном.

Домой я не поехала, заскочила в ближайший компьютерный клуб и отсканировала странички Аниного паспорта. После чего съездила, отдала его и забрала свой, села в машину и недолго думая полетела на Свердлова.

Дверь мне открыл респектабельного вида мужчина и учтиво спросил:

– Чем могу быть полезен?

– День добрый, – торопливо поздоровалась я. – Мне бы Анну Усольцеву.

– К сожалению, она уже съехала, – развел он руками. – Она тут квартиру снимала.

– Мужчина, вы извините меня ради бога, я наверно покажусь излишне настойчивой в своих вопросах, но она у меня очень крупную сумму заняла, – вздохнула я с отчаянием на лице. Отчаяние было непритворным – на моих глазах оборвалась последняя ниточка как-никак.

– Ах вон оно что! – участливо воскликнул он. – То-то она и съехала гораздо раньше срока! А казалась такой приличной девушкой! Спрашивайте, я конечно отвечу, только вот рассказать вам нечего.

– Может от нее остались какие-то вещи, записи? – ни на что не надеясь, поинтересовалась я.

– Увы, милая дама, абсолютно ничего, – подтвердил мужчина мои опасения.

– А квартиру она часом не через агенство снимала? В смысле договор был подписан?

– Разумеется, – с готовностью кивнул он. – Мне он ни к чему, если вам поможет, могу подарить.

– Буду очень признательна, – благодарно улыбнулась я.

Мужчина на секунду скрылся в квартире, после чего вынырнул оттуда с листком в руке.

– Спасибо огромное, – проговорила я, принимая у него из рук договор об аренде.

– Удачи вам в поисках! – напутствовал он меня при прощании.

Я сбежала по лестнице, вышла из подъезда и развернула листик, на ходу читая его. Что-то меня в нем здорово смущало, какое-то несоответствие. Сейчас бы сравнить с Аниным паспортом, только вот скан на дискетке, без компьюдера никак. Придя к такому выводу, я рванула домой.

По пути меня одолевали депрессивные мысли.

Все, я отработала все ниточки, до которых смогла додуматься. Осталось только бегать по городу с большим изображением лже-Усольцевой и приставать к народу, не знает ли ее кто. Уж не знаю откуда она взялась, только было абсолютно ясно – она мошенница, с самого начала планировавшая обобрать братца. И настоящего в ней – только ее лицо. А пока еще компьютерные полицейские программы не умеют проводить поиск по фотографии.

Приду домой – сяду у порога и хорошенечко выревусь.

А пока я набрала номер Зыряна и дождалась, пока он не возьмет трубку.

– Привет, это Марья. Надо встретиться.

– Привет, брачная аферистка! – жизнерадостно отозвался он. – Сейчас не могу, дела у меня.

Судя по плеску воды, гомону мужских голосов и девчачьему визгу дела у него были – водку в сауне пить.

– Очень важно. По делу, которым ты меня грузанул. Надо дополнительную инфу.

– Так-так-так, – призадумался он. – Результаты есть?

– И да и нет. Ищу я твою Анечку, так что давай подробности при встрече.

– Сам не могу, Марья, дела, не брошу ведь я все. Могу только тебя с Женькой свести.

– С кем-кем?

– Ну с братцем этим придурочным, – пояснил он.

– Да так даже лучше будет, – обрадовалась я. – Давай его телефон или там адрес.

– Не, Марья, я лучше ему твой сотовый дам, лады? Насколько я знаю – ему тоже сейчас некогда, найдет время, перезвонит через пару дней. Ну все, пока.

И он бессовестно отключился. Злая как сто чертей я сунула сотовый в карман и поехала дальше. Времени у них нет! А у кого оно вообще есть?

И у меня – меньше всего!

Добравшись до дома, я воткнула кофеварку у себя в спаленке и уселась у компа. Открыла с дискеты скан паспорта, сравнила с данными на договоре об аренде и потянулась за телефоном. Номера и серии паспортов были разными!

– Корабельников, это Лис!

– Ну? – выжидательно буркнул он.

– Пробить можешь личность человека по номеру паспорта?

– Эх, Лисищщща, корыстная ты! Нет чтобы позвонить и сказать – приходи, мол, Витька, на ужин при свечах!

– Будет тебе ужин, – отмахнулась я, – ты на вопрос ответь!

– При свечах? – обрадовался он.

– И даже со стриптизом, – буркнула я.

– Ух ты! Давай сюда своего человечка тогда!

Я продиктовала, и Витька отключился.

Пока он там пробивал, я сидела, тупо пялилась в пространство, чувствуя как тяжелое, черное отчаяние заполняет каждую клеточку моей души. Моя интуиция просто вопила о том, что ничего информативного мне Витька не скажет. И тогда будет все.

Тренькнул телефон, и я с радостью схватила трубку.

– Магдалина? – услышала я слегка неуверенный голос.

– Женя, ты? – обрадовалась я. По моему разумению именно такой голос должен быть у недотепы-братца.

– Нуу, вообще то я Саша, – с некоторой обидой протянул голос.

– Какой такой Саша? – с раздражением протянула я.

– То есть ты меня уже и не помнишь? – уже с неприкрытой обидой вопросил голос.

– Молодой человек, я важного звонка жду, мне в угадайку играть некогда! – отрезала я и положила трубку.

Терпеть не могу таких глупых игр – позвонит какой-нибудь фикус, которого я видела два года назад на чьих-то именинах и начинает – ах, угадайте, кто я такой. Реакция на это у меня всегда одна – вариация на тему «да пошел ты» и конец связи.

Телефон запиликал через пару минут.

– Любовь моя синеокая! – услышала я голос Витьки. – Нет такого паспорта!

– Как нет? – тупо переспросила я.

– А вот так – нет и все тут!

Я помолчала, слегка соображая.

– Вить, но паспорт этот везде предъявлялся, где нельзя и где можно, как такое могло быть?

– Вот что, голуба, рассказывай-ка мне, во что ты вляпалась! – рявкнул на меня Витька.

– Да ни во что! – чувствуя подступающую истерику, по-детски крикнула в ответ и бросила трубку.

Рыдала я на этот раз долго. В какой-то момент я поймала себя на том, что хожу по комнатам и сквозь слезы бормочу: « Господи, ну зачем же ты так со мной… не надо, я больше не перенесу, пожалуйста…» Я понимала что мне нельзя впадать в истерику. Что мне нельзя безвольной тряпкой валяться у порога, смакуя свое горе. Однако отчаяние, скрутившее меня, заслонило все другие мысли. Краем сознания я уцепилась за единственную здравую мысль – это не лечится. Это надо просто пережить…

И я надралась. Подошла к бару, налила полстакана коньяка, мерзость конечно, но крепче ничего не нашлось. Полчаса я после этого сидела обхватив живот, уговаривая взбунтовавшийся желудок все же удержать необходимые мне градусы. После чего хлопнула оставшиеся полстакана. Это меня и вырубило.

В последующие пару дней я просыпалась, напивалась до бесчувствия и снова падала на кровать. Иногда оглушительно верещал дверной звонок, я кое-как спускалась, надеясь на доброго ангела, который скажет что все в порядке, но это всегда была Оксана со своим лекарством. Верите – нет, но я ее в эти дни практически возлюбила. Я была слаба, абсолютно раздавлена своим горем, и это был единственный человек, который заботился обо мне, как мог. Когда я вяло отталкивала лекарство, говоря что деньги в банке и мне нечем сейчас оплатить, Оксана отмахивалась, мол, ты лечись, потом рассчитаешься. Она мне давала то, что мне было так необходимо мне в тот момент – хоть какую – то заботу и внимание ко мне. Однажды она пришла, выставила передо мной баночку и велела:

– Пей, девонька, прямо при мне. Потом поговорим.

Я хлебнула ее отварчика, на секунду у меня закружилась голова, словно я нырнула в ледяную воду, мороз продрал меня до костей, а по позвоночнику пробежала огненная струя.

– Похорошело? – требовательно спросила она.

– Брр, – встряхнулась я. – Ты чего туда намешала?

– То же самое только в двойной дозе, чтоб на ноги тебя поставить.

– Спасибо, – я и в самом деле была ей признательна. Я наконец очнулась.

– В зеркало гляделась? – не отставала она.

Я машинально посмотрела на себя в зеркало напротив и признала – гаже я еще себя не видела. Немытая, помятая, опухшая. А уж запашок я так понимаю от меня…

– Помоюсь, – буркнула я. – Накрашусь и парик одену. Чего вообще к ребенку пристала?

Оксану слегка перекосило – я забыла, что в ее возрасте мои двадцать восемь нелегко простить.

– Дитятко! – зло процедила она. – Как людей в гроб вгонять да по тюрьмам гноить так она взрослая, а как самой хвост прижали, так за погремушку схватилась?

Я молчала. Сказать потому как нефиг было. Все так.… И Оксану я чуть было случайно в гроб не вогнала и братца ее лихо посадила.

– Ладно, Оксан, – примиряющее наконец сказала я. – И я тебе сделала много плохого, и умираю я по твоей вине. Я тебя тогда вылечила, ты меня сейчас на ноги ставишь. Баш на баш, так сказать. Чего теперь-то ты от меня хочешь?

Оксана ссутулилась, поерзала и спросила:

– Ты про кольцо-то помнишь? Уж дюже оно мне нужно, Марья. Бог с ней, гламарией, но без кольца мне хоть в петлю лезь…

– Прости, – я устало потерла глаза. – Что-то я совсем из времени выпала. Я хоть сколько пьянствовала-то?

– Да два дня, почитай третий сегодня. Я ведь как ты первый день за баночкой не явилась, начала тебе названивать, да только какое там, короткие гудки и все тут, видать трубку неправильно положила. Ну я посидела – думаю, мало ли что случилось, а лечение прерывать нельзя. Подхватилась да к тебе. А тут ты – еле языком ворочаешь, в лицо ткни – из ушей бормотуха польется.

– Коньяк я пила, а не бормотуху, – пристыжено заявила я, и зачем-то добавила : – Хеннеси.

– Да хоть Хренесси – дело прежде всего! – обозлилась она.

– Оксана, все я поняла, – твердо сказала я, – берусь за ум. Сколько я тебе должна за лекарство?

– Две баночки по обычной цене и за сегодняшнюю двойная цена.

– Хорошо, завтра за лекарством поеду и тебе долг завезу.

– Планы-то какие на сегодня?

– А черт его знает, – тяжко вздохнула я. – Наверно к нашим пора наведаться, к Пелагее думаю заехать.

– Не советую, – быстро сказала Оксана. – Ты еще может, оправишься, а Пелагея такая сплетница, всем растреплет, что у тебя силы больше нет, вовек потом клиентуры не увидишь.

– Что значит нет силы? – удивилась я. – Да, у меня нет волос, это минус 20 процентов, я больна, это еще 50, да с похмелья, но это некритично, быстро пройдет. Людей принимать не могу, понятно, однако на себя сил хватит!

Оксана помолчала, глядя на меня с жалостью, после чего непривычно мягко сказала:

– Пошли в меня фризом.

– Чего? – удивилась я.

Фриз – это моя разработка, новые технологии в действии. Заклинание, мгновенно замораживающее органику. И не очень энергоемкое, кстати.

– Ты пошли, пошли, – настаивала она.

– Хорошо, – пожала я плечами и метнула в нее фризом – у меня это до автоматизма доведено. И ничего не произошло…

Недоуменно нахмурившись, я снова кинула в нее фриз. И снова – ничего. Оксана не заморозилась, а я даже не ощутила в себе ни искорки силы. И зерен фриза – мерцающих голубоватых капелек – я создать не смогла. Я махала на Оксану пустыми руками.

Вскочив, я понеслась в спальню, открыла сейф и достала родовую Книгу – Библию ведьмы. Уж она-то у меня – безотказный источник силы, вот сейчас только открою…

И со страниц верной книги на меня обрушилась адская боль…

Тело сначала даже не восприняло ее, пребывая в шоке. Как со стороны я чувствовала, что мои руки и ноги тянутся, словно на дыбе, разрывая мышцы и сухожилия, и одновременно языки жаркого пламени лизали мое тело. Кости ломались как сухие щепочки, а кожа лопалась, не выдержав жадных огненных поцелуев. Стадо крыс, отвратительных жирных, пахнущих канализацией крыс пробежали по мне, отрывая на бегу кусочки плоти. И одна, остановившись у лица, деловито впилась острыми зубками мне в губы. Она быстро – быстро жевала мое лицо, и я сквозь боль поразилась, до чего знакомые, человеческие глаза были у нее. А потом пришла прекрасная златоволосая девушка, прогнала крыс и приложила к губам запотевший кувшин с прохладной водой. И я глотнула воду, стекшую по пищеводу уже струйкой расправленного олова… И вот уже нет ее, смрадная старуха вливает в меня олово, хохоча сгнившими губами.

Меня выворачивало и корежило, я последним усилием воли сняла руки со страниц и отбросила Книгу подальше, как ядовитую змею. И тут дождь раскаленных игл вгрызлось в мое тело, впиваясь в глазницы, споро проникая в вены, заставляя бурлить и сворачиваться кровь, и я не выдержала…

Я закричала…

Очнулась я оттого, что на меня лили воду. Холодную. Много.

– Убью! – рявкнула я, вставая.

Крик захлебнулся в потоке воды, устремившимся мне навстречу.

– Очнулась? – обрадовалась Оксана. – Вот ты меня напугала! Заорала, как будто тебя режут, насилу тебя разыскала в твоих хоромах. Смотрю, а ты в обмороке и дышишь через раз. Ну я и давай ведрами воду носить да окатывать тебя.

Вот черт! Я вспомнила, как Книга меня чуть не убила, осторожно осмотрела себя – странно, но ни ожогов, ни ран на теле не было. Глюки… Сидя на полу в луже воды, я опасливо огляделась – где эта мерзкая Книга? Слава богу, она была закинута мной далеко под кровать. Там ей и место.

Я встала, пошла в ванную, вытерлась и одела сухой пушистый халат. Потом вышла и прямо спросила:

– Ты как узнала что у меня силы нет? Это ведь не видно!

– Видно, Мария, – вздохнула она. – По тебе – видно, поверь. Потому и не хочу чтобы ты пока нашим показывалась. С тобой чего было-то, кстати?

– Да ничего, боль скрутила, я ж больна, – вяло ответила я ей.

– Странно, – раздумчиво сказала она. – Тебе не должно быть больно…

Еще раз сходив в ванну, я взяла тряпку и молча подтерла лужу на полу, а Оксана встала и сказала:

– Ну что ж, девонька, я смотрю за ум ты взялась, так что побегу я.

– Спасибо, Оксан, – не поворачиваясь к ней, кое-как выговорила я. Не приучена я благодарить.

– Ничего, Мария, – помолчав, отозвалась она. – Все нормально. Иди, выпускай меня из своих хором.

У дверей она остановилась и напомнила:

– Ты, девонька, про шабаш-то помнишь?

– Думаешь, стоит? – усомнилась я.

– А как же? – жарко ответила она. – Все равно все придут туда без силы, про тебя никто не поймет ничего. А там выздоровеешь, снова начнешь прием вести.

– Верно, – поразмыслив, ответила я. – Я приду, Оксан. И еще раз спасибо, что ты обо мне так заботишься.

Оксана посмотрела на меня странным долгим взглядом, ничего не ответила и пошла из квартиры. Я мимоходом отметила, что она прошла мимо лифта, направляясь к лестнице. Худеет, видимо.

Попрощавшись с ней, я пошла на кухню, налила себе чая с лимончиком и тяжко задумалась. Вопрос первый на повестке дня – что с моей силой? Вопрос второй – что делать?

По силе – оставалось только гадать. Последний раз я колдовала несколько дней назад, открывала себе удачу, и уже тогда чувствовалось что с моей силой чего – то не того. Я припомнила неприятный привкус той моей силы. Из—за болезни? Не, тут же отмела я эту мысль. Бред. Ведьма больная всегда сама себя лечит, и Книга не оделяет за это хозяйку страшной болью. Но что же тогда случилось???

Вот черт! Я думала и так и эдак, и ни к чему не могла прийти. В конце концов я решила – все тайное становится явным. Узнаю со временем, что со мной такое приключилось, да так не вовремя. Я ведь рассчитывала вещий сон сделать, посмотреть где искать лже – Усольцеву, да теперь об этом и мечтать не приходится!

Я встала, разыскала трубку радиотелефона и позвонила Зыряну.

– Ну ты где пропала? – рявкнул он, не здороваясь. Видать номер мой углядел.

– Ты не забыл что я так-то смертельно больна? – поинтересовалась я.

– Да мне похрен! – отрезал он. – Тут Женька до тебя уже который день не может дозвониться!

– Отлично, я отошла, скажи пусть позвонит, – спокойно ответила я. С такими людьми характер показывать не стоит, это только в книжках огрызающуюся дивчину крутой парень за это зауважает. В реальности же она в лучшем случае будет щеголять выбитыми зубами.

– Хорошо, – буркнул он.

– Зырян! – торопливо сказала я, боясь, что он как всегда не прощаясь отключится.

– Что?

– Как там мать?

Последние слова мне дались с трудом. Я боялась. Боялась того что мне сильно не везет и мне и здесь скажут плохие вести.

– Нормально, – нетерпеливо ответил он. – Ребята мои уже стреляются от нее, так она их допекла. Ищи, Марья, ту сучку быстрее.

И отключится.

А я сидела и глупо улыбалась. Похоже с матерью и правда все в порядке, раз она там не стесняется свои порядки устанавливать. Да и Зырян явно здорово жалеет что Белову братки сгоряча порешили, наверняка повторения не будет. А раз так, то можно особо и не торопиться, пусть мать их до кондрашки доведет, будут знать, как людей похищать!