Текст книги "Дзен в большом городе"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Вроде все укладывается, ты прав. Но она школьница! Кто же ей даст замуж выйти?

– Не будь занудой, – хмыкнул он. – Типа не знаешь, как у нас теперь это делается.

– Мда, мы такими не были, – покачала я головой. – Но все равно – жить вместе это одно. А вот официально замуж выйти в шестнадцать лет с бухты-барахты все равно не получится. Согласен?

– Тут не поспоришь, – кивнул он, а я снова принялась рыться в платяном шкафу. Действовала я прямолинейно – проверив карманы, я швыряла вещь за спину. Потом уберу, некогда мне все по полочкам раскладывать. Форс-мажор у меня. Проверив шкаф, перешла к книжным полкам. Я перетряхивала все книжки, швыряя их после этого в общую кучу. Нашла сто рублей и записанный на листочке в клеточку заговор на любовь.

Итак, налицо то, что девушка Женьку привораживала. И у нее не получилось. И что это нам дает?

Скрипнула дверь – Ольга Павловна снова подкралась в своей обычной манере. Я обернулась, удивляясь тому, что она как обычно не визжит, посмотрела на нее и виновато вздохнула. Дамочка, с пучками ваты из ушей, молча смотрела округлившимися глазами на бедлам, что я устроила в Нинкиной комнате. Вываленные из шкафа вещи, раскиданные фотографии. И рада бы хозяйка была сказать мне пару ласковых, но гнев душил ее, и потому она только молча трясла рукой в направлении колготок, что висели на люстре.

– Это что? – наконец прохрипела она.

– Колготки, – с готовностью ответила я.

– Вон!!!

– Что, простите?

– Вон!!! Вон из моего дома!!! – Дама покраснела как помидор, от гнева ее просто трясло.

Цепкой рукой ухватив за рукав, она выволокла меня из квартиры, толкнула на пороге в спину, и в подъезд я вылетела кубарем. Вслед полетела куртка и сапожки, хозяйку нисколько не смутило, что я упала, она даже не попыталась сбавить тон.

– Я сейчас в твое агентство позвоню, уж они тебе покажут, где раки зимуют! – кричала она. – И не надейся, что тебе за этот бардак будет заплачено!

– Но я же в кухне все прибрала! – изумленно сказала я, пытаясь подняться. – И в этой комнате бы все блестело.

– Это в кухне-то блестит?!! Я сейчас зашла – грязищи по колено!

– И вителло тоннато ваше приготовила!

– Это пересушенное в духовке мясо ты называешь вителло тоннато? Прочь!

Сзади послышалось бряканье замков, и из квартиры напротив показалась дородная тетка в коротком халатике.

– Ольга, ты чего буянишь? – с интересом спросила она.

– Из «Виктории» уборщицу косорукую прислали! – бушевала дамочка. – Да что б я еще раз туда обратилась!

– А что Нинка, больше не батрачит на тебя разве? – хмыкнула баба.

– Дети обязаны помогать по дому! – кудряшки Ольги Павловны гневно затряслись.

– То-то Нинка у тебя света белого не видела, вечно с тряпкой да половником бегала, – лениво почесала необъятное пузо соседка. – Другие на танцульки, а Нинка ковер выбивает во дворе.

– Ты за своей вертихвосткой смотри, а за своей дочерью я сама погляжу!

Дверь с грохотом захлопнулась. Со стен посыпалась штукатурка.

Я встала, посмотрела на грязные ладошки, которыми я пыталась затормозить при падении. Из ссадин сочилась кровь. Кряхтя, принялась обуваться.

– Иди ко мне, хоть руки вымой, а то занесешь еще заразу, – доброжелательно сказала соседка.

– Спасибо, – смущенно улыбнулась я ей.

Пока я мыла руки, тетка стояла в дверях и с интересом наблюдала.

– За что хоть она так обозлилась?

– А кто ее знает? – обиженно сказала я. – Вроде кухню я убрала на совесть, в каждую щелку залезла, каждое пятнышко оттерла, и обед приготовила неплохой, а она разоралась – мол, все плохо.

– Не переживай, ты тут не при чем, – хмыкнула тетка. – Олька – она ужас какая вздорная. Дочку родную и ту замордовала. Девка у нее умница, тихая, скромная, работящая. Как не зайду – все блестит да сверкает, обеды да ужины она им из трех блюд всегда готовит, а Олька знай ее шпыняет.

– А что, сбежала дочка-то поди от такой жизни? – как бы невзначай спросила я.

– С чего ты так решила? – теткины глазки тут же вспыхнули от любопытства.

– В комнате ее пыльно, явно там уже с неделю никто не живет.

Тетка явственно задумалась.

– А ведь и правда, давненько я ее не вижу, – наконец призналась она и без перехода завопила: – Ленка!

– Чего орешь? – донесся недовольный девичий голосок из глубины квартиры.

– Ты с матерью так не разговаривай! – строго прикрикнула тетка. – Скажи-ка, Нинка Завьялова в школу ходит?

– Чего? Не слышу!

– Завьялова в школу ходит? – повысила голос женщина.

– Не ори, говорят же тебе! Неделю уж как нет!

– А чего это она пропускает?

– Мать позвонила классной и сказала, что Нинка простыла!

– Да ее дома вон даже нет, какое «простыла»!

– Ну мое дело маленькое, – проорала Ленка из дальней комнаты, – не сдавать же мне ее.

Я потрясла головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Очень уж мать с дочкой были громкоголосы.

– Наверно, Нинка на новую квартиру уехала, – словно невзначай бросила я.

– Какую такую новую квартиру? – насторожилась тетенька.

– Ну как? – хлопнула я ресницами. – Это-то ведь продают, вот и сделали заказ в «Викторию», чтобы упаковать вещи да глянец на квартиру навести.

– Вот тебе раз! – всплеснула она руками. – А чего же Олька мне ничего не сказала? Я же делилась с ней не раз мыслями, что хорошо бы в нашем доме квартиру прикупить. Ленка уж вырастет скоро, отселять ее надо будет, так славно было бы если бы рядом квартира нашлась! И отдельно, и при матери!

Из глубины квартиры послышалось громкое фырканье. Ленка с таким соседством явно была не согласна.

– Пойду-ка я поговорю с Олькой, – деловито заключила тетка, сунула ноги в тапки и пошла из квартиры.

Требовательно нажав на дверной звонок Нинкиной квартиры, она вдобавок еще и постучала ногой, а я тем временем спустилась на пролет ниже, и там у окна обнаружила скучающего Женьку.

Ольга Павловна открыла мгновенно, будто кого ждала.

– Здравствуй, Оленька, – сердечно поздоровалась соседка, – зайти к тебе можно?

– Занята я.

– Да я по делу, много времени не займу, а тебе самой выгодно будет.

– Ну, заходи, – неохотно пригласила ее Оленька.

Дверь захлопнулась, а я посмотрела на Женьку.

– После того, как мадам тебя вышвырнула, она позвонила по телефону, – доложил он.

– В «Викторию»?

– Судя по всему – матери. Ругалась на тебя ужасно. Мол, косой только своей мести перед кавалерами и умеет.

Я нервно смахнула кончиком пресловутой косы пылинки с обтянутых джинсой колен и спросила:

– И это все?

– Инициатор переезда – именно мать. Ольга Павловна ей говорила, что переезжать ей очень не хочется, спрашивала, насколько это необходимо. Мать по телефону говорить не стала, сказала, что сейчас приедет.

– Про Нинку не говорили?

– Ни слова.

– Ладно, пошли отсюда, – вздохнула я.

Дома я достала из холодильника копченую курицу, уселась с ней на диване и принялась думать.

– Нечисто в Нинкиной квартире, ох нечисто, – изрекла я спустя пять минут.

– Подозрительно, – согласился Женька. – Особенно переезд.

– Спонтанный! – подняла я руку с куриным крылышком. – Судя по всему – он был неожиданный даже для хозяйки, не говоря уж о соседях.

– И Нинка отсутствует, – протянул он. – В школу не ходит и подруга ее не знает, где она.

– Подслушивал, что ли? – хмыкнула я. – Ты же вроде в подъезде был.

– Да Ленка с мамашей так орут, что и подслушивать не надо!

– Точно, – согласилась я.

– И кстати, эта Ленка – лучшая Нинкина подружка. Так что если даже она не знает ничего про ее – то и правда дело нечисто.

В задумчивости я сгрызла куриное крылышко и спросила:

– Жень, а ты заметил, что в квартире сняты все зеркала со стен? Даже в ванной только гвоздик торчит – и все.

– И что? – воззрился он на меня.

– Обычно, если покойник в доме, то зеркала занавешивают черной тканью.

– Что-то когда наша тетя Люба умерла, никто этого не делал, – скептично отозвался он.

– Забыли люди обычаи, – вздохнула я.

– Магдалина, ты дуешь на воду. Подтасовываешь факты под смерть Нинки, понимаешь? То, что сняты зеркала – это логично, у людей переезд.

– Но она должна умереть, понимаешь? – Я печально отставила в сторону тарелку с курицей, достала из куртки добычу и всмотрелась в фотографию Нинки.

Женька уселся рядом.

– Что-то меня в этой фотографии смущает, – пробормотала я.

– Ты слишком много суетишься, – бесстрастно заметил он.

– А что делать? Если долго мучаться – то что-нибудь получится.

– А если ничего не делать, то ход событий это не изменит, – безмятежно сообщил он. – А вот твои метания непонятно к чему приведут. Пусть бы шло все своим чередом.

– Это тебе твой дзен так подсказывает? – подозрительно посмотрела я на него.

Он молчал, тихо улыбаясь.

– Ну, у меня другая философия, – объявила я ему.

– Я заметил, помереть ты мне спокойно не дашь.

– Я с ума сойду скоро с твоей бесстрастностью! – в сердцах бросила я.

– Ошибаешься, я очень даже страстен, – ехидно отвесил он.

– Придется верить на слово, – мой тон был не менее ехиден, – теперь-то не проверить, ври сколько влезет.

– А не боишься, то если я вернусь в тело …

– У меня парень есть! – категорично оборвала я его и отодвинулась. – И я его люблю, между прочим.

– А мне, между прочим, кажется, что ты им просто прикрываешься, – усмехнулся Женька.

– Когда кажется, надо креститься, – буркнула я.

– А я дзен-буддист, и ваша христианская символика меня не касается, – пакостно сообщил он.

– Стоп, – я выставила вперед ладонь, ошарашенная пришедшей в голову мыслей. – И куда же ты после смерти отправишься?

– К Богу, который един, несмотря на все религии, – спокойно ответил он. – Собственно, я там уже был.

– На третий день? – тихо спросила я.

– Да.

– Что, серьезно ангел за тобой пришел? – я аж дыхание затаила, глядя на него во все глаза.

– Похоже на то. Призрачный белый силуэт, правда, крыльев не увидел.

– И какой он… Господь? – слегка запнувшись, спросила я.

В раннем детстве я считала, что Господь – это батюшка Василий из деревенской церкви. У него была замечательная борода лопатой, умные глаза в морщинках и странная, но такая чудесная шапка!!! И он был очень похож на изображение Господа на иконах.

Позже я, грешным делом, начала спирать (чего делать??????) существование Бога на инопланетян, и до сих пор от этой идеи почти не отказалась. Ну а как? Господь – он точно не землянин, иначе бы он попросту не смог создать тут жизнь, не говоря уже обо всей планете, как утверждает Библия с первых же строк. Так что по некоторому размышлению я все же решила, что Бог из иных миров. Вернее – команда ученых, изучающих и администрирующих этот проект.

По большому счету, мне это неважно. Я не безумный теолог, чтобы днями и ночами корпеть над священными текстами в поисках истины. Мне важен лишь конечный результат – то, что Господь слышит и выполняет мои молитвы, что жизнь течет по заранее размеренному руслу. Но теперь, когда представилась возможность узнать из первых рук, кто же есть Господь – я внезапно оробела.

Женька подумал и ответил:

– Бог – он прикольный.

– А поточнее? – жадно спросила я.

– Вот умрешь – узнаешь, – ухмыльнулся он. – На самом деле мне тебе почти нечего рассказать. Мне словно снился сон. Что я предстал пред Господом, что взвешивалось на весах худое и доброе, что я совершил. И с тех пор и началась какая-то белиберда. Я заново переживаю свою жизнь. Не вспоминаю, а именно проживаю отдельные эпизоды, понимаешь?

– Ангел тебя водит, – помолчав, призналась я.

– А что дальше будет? – спокойно поинтересовался он. – Когда я совсем уйду туда?

Я проследила за его взглядом в потолок и нехотя спросила:

– Какой сегодня день?

– Понедельник.

– А ты умер утром четверга…

Он поежился от моего взгляда и озадаченно спросил:

– И что дальше? Что это значит?

– Что три дня уже прошли. Следующий твой посмертный этап – девятина. И это будет уже через пять дней. Надо торопиться, если не успеем…

– А куда торопиться? – удивился он. – Все идет своим чередом. Кстати, ангел мне сказал что связи с телесным и земным у меня настолько ослабли, что больше я не смогу заимствовать твое тело. Так что не беспокойся ни о чем, тебе ничего не грозит.

– Правда? – обрадовалась я.

– Да стопудово, – кивнул он.

Я торопливо перекрестилась, после чего серьезно сказала:

– Жень, извини, но на девятый день для тебя на земле будет практически все кончено. Какие-то нити еще останутся, но слишком хрупкие. Что делать?

– Магдалина, я не боюсь смерти, – безмятежно сказал он. – Ну что ты так суетишься? Как вы, христиане, все этого боитесь, будто бы там, в другой жизни, вас ждут пытки и ужасы. А как же ваша Библия? Вам же там русским языком сказано – Господь милостив. Спорим, что там намного более комфортная жизнь, чем на земле?

– Кто знает… – задумчиво сказала я. – Кто знает, Женя… Очевидцев-то нет. Во всяком разе ты как хочешь, а я сделаю все, чтобы тебя вытащить, ясно? Я тебя не брошу.

– Ну да, не бросишь, – он как-то странно взглянул на меня. – Да если я вдруг стану неопасен для твоего тела – ты просто перекрестишься. Что, не так?

– Не так, – тихо вздохнула я. – Я же тебе сказала – не брошу. Я сама еще не знаю, что сделаю, но то, что не перестану искать выхода – это однозначно.

– А с чего такая забота? – как-то цинично усмехнулся он. – Девочка, да ты никак влюбилась в меня? Как Нинка? Ну верни мне мое тело, уж я тебя отблагодарю, трахну на славу.

– Иди ты в баню, – беззлобно ругнулась я. – Трахальщик нашелся. И нечего такими дешевыми штучками пытаться меня оттолкнуть, ясно? Вместе попали в эту историю – вместе и выпутываться будем.

Он взглянул на меня гневными глазами, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и вышел из комнаты.

– И знаешь что? – крикнула я ему вслед. – До сорокового дня никто тебя отсюда все рано не заберет, ясно? Так что не надейся на то, что сам свалишь, а меня оставишь расхлебывать эту кашу!

Он молча прошел сквозь стену, словно меня и не было.

– Ну слава богу, хоть высказался, а то меня его бесстрастность уж озадачивать начала, – пробормотала я ему вслед.

Душу слегка саднило оттого, что я тут распинаюсь, а он с блаженной улыбочкой дает мне советы о том, что ничего делать не надо, и так все устаканится. Дзен – это дурацкая религия, вот что я вам скажу. Не нравится она мне.

Зазвонил телефон.

– Алё, – послышался бодрый голос Пелагеи. – Марьюшка, ты?

– Ну а кто же еще? – вздохнула я. – Приветствую тебя.

– Я по делу, – не стала та долго ходить вокруг да около. – Ты меня на старый карьер не свозишь? Глины надо б набрать перед зимой, а то из чего кукол лепить?

– Из теста, – усмехнулась я.

– Вот ищщо, плесень-то разводить, – жизнерадостно отозвалась она. – Так что, свозишь?

– Пелагеюшка, у карьера же дорог фактически нет, – покачала я головой. – У бээмвушки посадка низкая, не проедем. Еще и грязь вокруг. Застрянем, как пить дать застрянем.

– Да? – несчастно спросила она, и у меня аж сердце сжалось от жалости к ней. Некстати вспомнилось, что бабулька она хоть и старенькая, но деятельная. Вполне может пешкодралом отправиться на карьеры, а ведь это добрые двадцать километров от города.

А еще я подумала о том, что в гараже стоит новенький Дэнов джип. Серебристый мерседес, хорошенький, как рождественская игрушка и наверняка мощный, как и все джипы.

– Ну ладно, – прервала мои размышления Пелагеюшка. – Извини, что потревожила, пойду я.

– Пешком? – мрачно спросила я.

– Господь милостив, – оптимистично ответила она. – Не дает расслабляться. Глядишь, пока за глиной схожу – и косточки разомну.

– Нет уж, в другом месте разминать ты их будешь, – решилась я наконец. – Через полчаса будь готова, я выезжаю.

«А как же Женька с его проблемами?», – встрепенулся внутренний голос.

«Так а к чему суетиться? – мстительно спросила я, – само все утрясется. Вот так-то!»

И, подхватив ключи от мерседеса, я пошла в гараж.

Глава двенадцатая

Пелагея среди нас, ведьм, самая старая. Сколько лет ей – никто не знает, а сама она застенчиво отнекивается: «А сколько дашь?». Я постоянно думаю в таких случаях – она что, серьезно думает, что кто-то даст возраст хотя бы полвека? Напрасные надежды!

Личико ее напоминает печеное яблоко, не пощадили годы Пелагеюшку. Видно, что была она когда-то замечательной красавицей – точеный профиль, узкие запястья, но сейчас все давно, давно в прошлом. И стали ее ресницы белыми как снег, а глаза выцвели до младенческой прозрачности. А что касается возраста, то уверена, что ей не менее ста лет. Помню, когда я воспитывалась у бабули в деревне, приезжала к ней Пелагея на поклон. И уже тогда ее волосы были седыми.

Однако все года, что с ней знакома, я всегда поражалась ее кипучей энергии, словно в ней запрятана маленькая, но мощная батарейка. Мне, лентяйке, остается только завидовать тому, как она все успевает. И огород у нее в образцовом состоянии, и внучата присмотрены, и с клиентами всегда ведет беседы долгие да душевные. В ее деле без этого никак, она у нас – мастер приворотной магии, вот и толпятся в ее горнице зареванные девицы всех возрастов. И что меня неизменно удивляло – ведьма всегда с первого взгляда точно определяла платежеспособность клиентки. Было на моей памяти, когда она не только приворот делала, но и денег давала, и в сумки продуктов совала горемыкам. А было – за простенькую ворожбу не моргнув глазом, заламывала больше, чем я за годовую охранку. «Мне внуков поднимать надо», – бесхитростно сообщала она всем, кто желал ее обличить в жадности. И опять на это сказать было нечего – все знали, что Пелагеина дочка, Женька, одна растит аж трех детей. Забрал Господь к себе ее мужа несколько лет назад. Простыл, вечером раскашлялся, утром с температурой на работу пошел. И через неделю от воспаления легких помер.

А Женька, похоронив его, собрала детей да поехала в город к матери. Так и живут.

Впрочем, надо сказать, что обманутых и беременных девчонок Пелагея никогда не облапошивает. Стиснув зубы, она напускает на шалопая такой лютый наговор, что он босиком бежит к девчонке, которая его полюбила, и которую он предал. И плату за это ведьма берет копеечную. Отчего-то мне кажется, что есть, есть у Пелагеи личные причины так поступать, откуда-то ведь взялась у нее Женька. Однако, при всей ее болтливости, про личную жизнь она никогда не рассказывала.

Впрочем, пустое. С чего это я решила, что мастера приворотных заклятий можно вот так просто бросить с дитем? Да она бы того негодяя так к себе привязала – всю жизнь бы на задних лапках около нее скакал и от счастья повизгивал.

Пустое.

Сегодня Пелагея была явно не в настроении. Кутаясь в длинную цветную шаль, она сидела на пассажирском сидении, смотрела за окошко и бурчала:

– Марья, ну почто же нынешние девки такие дуры-то, а?

– А что, раньше умнее были твои клиентки? – усмехнулась я.

Она задумалась, потом махнула рукой:

– Не путай меня. Нынешние какие-то странные. Сегодня вот ко мне пришла женщина, вальяжная такая, чистая львица. И знашь чего просит? Чтобы один мальчик, который ей в сыновья годится, поимел ее. Именно так.

– И что тут странного? Я много раз слышала, что стареющих дамочек на молодых тянет.

– Не перебивай, – досадливо велела Пелагея. – Ты дослушай сначала. Ей любовь того мальчишки не нужна. И мальчишка не нужен. Незамужем она, а ребенка хочет; парнишка же и красавец, и умница, дамочка и решила, что ребеночек от него будет замечательным. Так что готова заплатить, чтобы он ее имел, пока она не забеременеет, а после, чтобы я сделала ему отворот. Чтобы никаких проблем ей потом не было с ним.

– А какие могут быть проблемы? – не поняла я.

– А вдруг он ребеночка тоже захочет воспитывать? И ведь родной отец, хлопот не оберешься.

Я лишь хмыкнула. Слишком часто я видела, как мужья бросали своих жен и детей вместе с ними. Но вот чтобы мужчина требовал от родившей его дитя женщины поступить как честному человеку и выйти замуж за него – на моей памяти такого не было.

– Занятный случай, – кивнула я, – глядя на дорогу. – Ну и что ты решила? Послала ее аль займешься?

– Мне внуков растить надо, – буркнула Пелагея, и я лишь улыбнулась краем губ. Ну что же, значит, будет у вальяжной львицы вскорости ее львенок. Ее, и больше ничей.

– А вот еще ко мне тут девица приходила. Наглая, вся раскрашенная, во рту жвачка, и так лениво мне велит: «А ну, бабка, приворожи-ка мне вот этого», – и на стол фотографии кидает. Кто же так к ведьмам на прием ходит?

– Поучила? – засмеялась я.

– Пол-огорода мне под зиму вскопала, – самодовольно отозвалась она. – Потом сели с ней, чай попили, с нее наглость и сошла. Аж поплакала она тогда. Люблю, говорит, бабушка Пелагея, я этого гада, спать не могу, все стоит перед глазами. А он в койку тянет, пользуется как хочет, и все. Я ей – дура ты дура, кто же через койку путь к душе любимого ищет? А она глазами хлопает – мол, так ведь надо же как-то завязывать отношения, он помимо койки на меня и не смотрит.

– Приворожила? – рассеянно спросила я.

Старая ведьма покачала головой:

– Погадала я ей – напрасно она себе сердечко рвет, не судьба он ей. И можно было бы соединить, да ведь девка она неплохая, а у него дорожка больно кривая вырисовывается. Так что напоила я ее отворотом и с собой трехлитровую банку дала. Пока не возвращалась.

– И где ты только столько клиентов берешь? – подивилась я. – Мы же с тобой всего-то неделю не виделись, а ты уж про двоих мне рассказываешь. У меня вон, если клиент в неделю заглянет – отлично, а два – так вовсе праздник.

– Ты и дерешь с них как я с тридцати, – укоризненно покачала головой Пелагея.

– Так твой приворот на пару месяцев, потом подделывать к тебе же и прибегут, а я деру столько за годовую охранку. Что, жалко разве отдать десять тысяч баксов за год удачливости и неуязвимости? Причем простые люди ко мне не ходят, только бизнесмены да крупные чиновники из администрации области, им такие охранки как воздух нужны.

– Убедила, – улыбнулась Пелагеюшка.

– Так сколько у тебя было клиентов на этой неделе? – любопытно спросила я.

– Шестнадцать, – пожала та плечами.

– Сколько???

– Ну а ты как хотела? Девичье сердце оно во все времена будет болеть и страдать, – тяжко вздохнула ведьма. – Хотя раньше, что ни говори, девки такие не были.

– Слушай, так раньше ведь коммунизм был, – нахмурилась я. – Ты как жила-то?

– Как сыр в масле, – усмехнулась она. – Жены всех крупных партийщиков у меня в горенке пересидели тогда, плакались на мужей.

– Так ведь церковь тогда была под запретом! Ладно мы с бабулей в деревеньке жили, а ты-то прямо под носом у областной администрации!

– Так Господь – милостив, – объяснила старушка. – Пришли ко мне как-то проверяющие, три женщины, солидные такие. Сначала пошумели, стращать вздумали, а я их чайком напоила и погадала. Рассказала прошлое да будущее, дала каждой по мешочку, велев их под подушку на супружеской постели положить. А там, мол, увидите, что будет. С тех пор дамочек от меня поганой метлой было не вымести. И сами ко мне бегали, чуть муженьки от рук отобьются, и подруг направили. Одна мне всё путевки в санаторий подсовывала, так мы с Женькой каждый год на югах загорали. Эх, Марьюшка, какое время было славное! Сейчас девки не те. Не те.

– Пелагея, ну что ты все заладила? Да, времена наступили новые, но люди-то те же остались! – мягко сказала я.

Ведьма помолчала, тяжко вздохнула и покачала головой.

– Неправа ты, Марья. Раньше прибежит девчушка, так я и без карт вижу, как рвет она сердечко по парню. Незамужних вообще мало у меня было. А сейчас люди стали злые какие-то. Знаешь, сколько у меня клиенток, которые хотят приворожить парня, чтобы ему насолить? Просто, чтобы он бегал собачкой и обожал безмерно?

– Что, сильно много?

– Да больше половины! – в сердцах сказала ведьма. – Понимаешь? Не любовь им нужна, а перед девками-подружками покрасоваться, мол, посмотрите, какая я раскрасавица, как за мной бегают!

– Дорогой способ потешить самолюбие, – покачала я головой. – Ты, насколько я знаю, тоже порой дерешь немаленько.

– А у народа есть деньги, это раньше зарплаты были по сто рублей. И платят, Марьюшка! Только успеваю от денег уворачиваться!

– А ты не уворачивайся, тебе же внуков растить надо, – усмехнулась я.

– Не смешно, – отрезала вдруг обидевшаяся ведьма. – Ну-ка, останови!

– Что такое? – не поняла я. – Извини, если задела.

Мы уже выехали из города, и если она собралась дальше топать пешком…

– Васильковых корней набрать хочу, – кивнула Пелагея на подмерзшие пашни. – Дюже хорошо отвороты на их настое делать.

– Дашь заговор? – нейтрально спросила я.

Не принято у нас делиться секретами мастерства, но кто спросить-то можно.

– Дам, – охотно сказала она. – Чего не дать, он простенький.

Я припарковалась на обочине и мы вместе вышли. Покажите мне ведьму, которая упустит случая запастись травами! Во всяком случае, я такой не знаю.

Голыми руками мы просеивали влажную, подмерзшую сверху землю, выискивая нужные корешки. А то, что они тут есть – стопроцентно. Отчего-то именно среди пшеницы васильки растут в неимоверном количестве.

Нам повезло, в качестве бонуса попались и слегка подопревшие колоски. Ценная штука, на них что только не делается! И ломота в суставах сводится, и зубная боль, и роженице облегчение, и от нечистой силы они помогают. Хлебный колос – великое благо для человека, и большое благословение таится в этих сжатых и забытых на поле колосках для того, кто его найдет. Ветер его высушил, дождь его промыл, солнышко ему улыбнулось, и без всяких заговоров такой колосок силен!

Так что найденные шесть колосков мы с Пелагеей поделили по братски. Я свои три штучки сунула во внутренний карман куртки, Пелагея свои завернула в чистую тряпицу и положила в сумку, подальше от целлофанового кулька с корешками.

– Удачный день, – довольно изрекла она. – Ну, теперь только глины набрать – и можно зимовать. Перед Новым Годом девок мно-ого набежит.

– Слушай, а парни к тебе ходят?

Она, не раздумывая, покачала головой.

– Редко. На моей памяти за все года и десятка не наберется. И все до того недотепистые, что и правда без ведьмы не оженить.

– И как, всех оженила?

– Ну а куда их девать? – ведьма достала из сумки припрятанную в дорогу баранку и принялась степенно ее жевать. – Будешь?

– Не, ты чего? Я фигуру берегу, мучное не ем.

– Мда, раньше девки такими не были, – снова изрекла ведьма и вплотную занялась баранкой. Я промолчала, не решившись спросить, не меня ли она теперь имеет в виду.

Тем временем пришлось нам свернуть с хорошей дороги на проселочную, мы проехали насквозь деревеньку, в которой жила Лора—Святоша, по молчаливому уговору даже не заикнувшись о том, чтобы заглянуть к ней в гости. Пелагея ее тоже не любила, да и кто ее любил? Она основательно достала всех.

Вот только на душе у меня было нехорошо. Лора мне крестик подарила, а я…

За околицей дорога стала еще гаже. Глинистая, она размякла от сырости, и колеса оставляли в ней глубокие борозды. Лужи, подернутые ледком, попадались и там и сям. На бээмвушке я бы тут никогда не проехала. Машина бы уже сидела на брюхе, а я бы сиротливо сидела на капоте названивала Дэну: «Любимый, спаси меня».

– Не застрянем? – тревожно спросила меня Пелагея, глядя за окно.

– Да ты что? – самодовольно усмехнулась я. – Машина – зверь!

Мы проехали еще с десяток метров и застряли.

– Не понял, – с расстановкой сказала я, подаваясь назад, чтобы после рвануть вперед с удвоенной силой.

Через минуту моих энергичных действий «туда-сюда» в окошко постучал Женька и хмуро сказал:

– Ну и какого черта тебя сюда занесло? Вызывай аварийку, вляпались плотно.

«В багажнике ехал, что ли?», – подивилась я, глазами и мимикой показав, что не могу ему при Пелагее ответить. Но нельзя было не признать очевидность его слов.

– Доченька, ты тут давай выползай, а я пока до карьера сбегаю, тут всего-то пять километров будет, – бодро прочирикала Пелагея, открывая дверь. Только вот не открылась она. Я, насторожившись, нажала на кнопку, стекла отъехали вниз, мы высунулись с ней каждая в свое окошко и…

«Ничего себе», – озадачилась я.

– Святый Боже, – донеслось с другой стороны.

Глина с двух сторон плотно подперла дверцы, мы были словно в коробке. Пока я раскачивала машину, колеса успешно выгребли почву из-под себя и машина закопалась по самое днище. То-то мне показалось, что она вроде ниже стала.

– Можно тут вылезти, – хмуро сказала я, открывая люк в крыше.

«А нафиг?», – хмыкнул внутренний голос, но я уже подтянулась на руках, выбросила тело на крышу и подала ладонь Пелагеюшке.

– Охти, Господи, – грустно сказала она, глядя с высоты на то, как мы основательно закопались в глинистую грязь. Потом укоризненно посмотрела на меня, и мне сразу вспомнились все анекдоты про блондинок за рулем.

– Спокойно, нас спасут! – бодро сказала я и вытащила сотовый.

– Да, радость моя? – Дэн схватил трубку после первого же гудка и от его голоса у меня разлилось в душе какое-то щемящее счастье.

– Дэн, ты не мог бы меня спасти? – осторожно спросила я.

– Запросто, – согласился он. – Где дракон?

– Все гораздо хуже. Я застряла за Богандинкой, знаешь дорогу к карьеру? Меня бы дернуть…

– Без проблем, – согласился он. – Приеду и друзей прихвачу, чтобы они полюбовались, как ты на бээмвушке смогла по такой дороге так далеко заехать.

– Кхм, – неопределенно сказала я. – Знаешь, а я не на бээмвушке.

– А на чем? – я прямо видела, как посредине его бровей залегли две вертикально – недоуменные черточки.

– На твоем мерседесе, – хмуро призналась я. – Убивать будешь?

– Медленно и печально, – пообещал он. – Ранен в самое сердце, я же на нем еще и не ездил толком. Так что думай, как будешь компенсировать.

– Я ее потом помою, – жалобно сказала я. – И это… извини, что без спроса.

– Неделю без колдовства и ужин со стриптизом.

– Два горошка на ложку? – возмутилась я. – Ничего себе. Давай уж замени «и» на «или».

– Ну считай что заменил, – пакостно ухмыльнулся он. – Итак, что выбираешь?

– Вытаскивай меня, сквалыжник, – хмуро отозвалась я. – Второе. Не мог девушку бескорыстно спасти, да?

– Я бизнесмен, милая, – по тону слышалось, что он доволен как слон сегодняшней сделкой. – Лечу! Не скучай.

Я сложила сотовый, сунула его за горловину свитера и посмотрела на Пелагею с Женькой.

– Чип и Дэйл спешат на помощь, – обнадежила я их.

– Вытащат? – недоверчиво спросила старушка. – Времени ить уже четвертый час, кабы ночевать не остались.

– Боишься ночью в чистом поле остаться? – не поверила я.

Она молча отвернулась, оглядывая окрестности.

– Кладбище там есть, – сообщила она наконец, кивнув куда-то на северо-восток.

– И что?

– Нехорошее оно, – скупо пояснила ведьма.

– Насколько? – быстро переспросила я. – Что-то никогда не слышала про него.

– То и не слышала, что его еще тридцать лет назад прикрыли и сожгли Опенкино, что рядом стояло.