Текст книги "Дзен в большом городе"

Автор книги: Маша Стрельцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава вторая

На улице было мерзко и холодно. Минут через десять я замерзла, пронизывающий ветер удивительно быстро выдул все тепло из моего тела. Помучавшись еще немного, я сбегала в ларек на углу, купила пачку «Парламента», бутылку подозрительно дешевого коньяка, вернулась на подъездную лавочку и принялась кутить.

Ведьмам запрещен табак и тем более алкоголь, только церковный кагор на причастии. Бабуля неоднократно говаривала мне, что пьяница ведьмой быть не может – сил не хватит вытянуть даже зубную боль или нарыв. Но я соблюдала этот запрет не из идейных соображений, мне самой не нравился ни табачный дым, ни вкус алкоголя.

Однако сегодня я с каким-то мазохистским удовлетворением делала затяжку, долго кашляла, после чего – бульк! – делала глоток ужасно противного коньяка. Отдышаться – и по-новой.

Я наказывала себя. Надеялась, что алкоголь отключит в моем сознании панику от того, что я натворила.

«Но он же того… просветлился. Сам. Твоей вину тут нет», – жалостливо напомнил мне голос.

«Ты сам-то в это веришь?», – устало спросила я.

Я ясно понимала, что это моя вина-то, что хороший парень Женька стал привидением. И ведь почувствовала, что что-то пошло не так во время моей работы по перекладу. Я ощутила, как он умер, ощутила как рванулась бессмертная душа ввысь, и как я, отчаянно словив ее своей магией, упорно пыталась вбить в тело.

И мне даже показалось что все получилось.

Черт!

Прокашлявшись от едкого сигаретного дыма, булькнула коньяком и вновь, запрокинув голову, принялась рассматривать звезды.

Я не знала, как поправить то, что натворила.

С малолетства я обучалась магии у своей бабули. С девятнадцати лет веду самостоятельный прием, так что опыта уже полно. От корки до корки я прочла Библию Ведьмы, родовую книгу Потемкиных, в которой восемь поколений наших ведьм вели рабочие записи.

Но вот такого казуса, как создание привидения из живого человека – я еще не слышала.

С расстройства я хватила аж два булька коньяка, горло невыносимо ожгло. Пришлось поскорее затянуться сигареткой, и тут же напал ужасный кашель.

Когда врачи приехали, я была почти в мире с окружающей действительностью. И погода стала казаться теплой, и мысли возвышенными – я размышляла о том, делать мне ремонт на лоджии или пусть стоит до следующего года.

– Сюда-сюда, – слегка пошатываясь, повела я врачей в квартиру. – Вот на этой ступеньке осторожнее, а то тут кошаки водятся, это очень опасно!

– И чем же? – неодобрительно покосилась на меня пожилая докторша.

– Женьки-то больше нет, – поведала я, все вспомнила и впала в еще более мрачное расположение духа. И посему до места трагедии хранила траурное молчание. Лишь войдя в комнату, я ткнула в Женькино тело и обвиняюще пробормотала:

– Вот, посмотрите, каков подлец! Наобещал бедной девушке: три свидания, карусельки, мороженое, цирк. Люблю, говорит, трамвай куплю, а сам взял да помер!

Потом перевела взгляд на второго Женьку, который сидел около матери и смотрел на меня странным взглядом, и уточнила:

– Ну ладно, ладно. Почти помер. Но все равно – какие теперь с ним свидания, вот скажите мне, люди добрые?

Так я сокрушалась еще минут семь, пока медсестричка, вконец выведенная из себя, не наорала на меня.

– Девушка! – сказала она. – Вы если напились, так сидите тихо и не мешайте работать!

– Я? Напилась? – искренне удивилась я. – Вы что такое говорите? Я же ведьма, мы не пьем!

Женька от моих слов только скривился и отвернулся.

И мне внезапно стало безумно стыдно.

Я прислушалась к себе – и осознала, как затуманен мой ум и неверны движения. Как неадекватно мое поведение. Как я… неприятна.

Вот черт!

– Полисы на больных где? – снова спросила девушка?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– У матери в комнате лежат, – подал голос Женька. – Пошли покажу.

– Ага, пойдем, – кивнула я ему, и мы вышли, провожаемые недоуменными взглядами.

– Ты где успела напиться? – сухо спросил он по пути.

– Да я чуть – чуть, – вздохнула я. – Тяжко мне, понимаешь?

– И что, ты всегда проблемы так решаешь?

– Нет конечно. Обычно я к психоаналитику хожу. Но не пойду же я к нему с такими проблемами, верно?

Помолчав, я горько добавила:

– Вот так всегда. Стоит раз в жизни совершить нечто асоциальное – обязательно тут же запишут в неисправимые маргиналки…

– Сюда, – не обращая внимания на мои жалобы, Женька кивнул на дверь, мы вошли в комнату и я под его руководством извлекла из комода кучу бумаг. Нашла два полиса и мы пошли обратно.

– Ну ты из-за этого не передумаешь насчет тех нескольких свиданий, что мне обещал, а? – тревожно спросила я.

Он внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.

– Ну и черт на тебя, – пожала я плечами, перешагнула порог и подала полисы пожилой докторше.

Та быстро их просмотрела и подняла на меня глаза:

– Больных мы забираем. Вы им кто? Сестра, жена?

– Невеста! – ляпнул мой дурной язык. – А что с ними?

Ну а как? Он мне сам пообещал карусель и медовый месяц, так что я, разумеется, невеста!

– У жениха вашего коматозное состояние, у матери его подозрение на инфаркт.

– А как завтра их навестить? – вылез с вопросом Женька.

Докторша на него даже и не посмотрела.

– Блин, ну не видит она тебя, неужто не понял! – сочувствующе сказала я.

– Девушка, а вы с кем все время разговариваете? – медсестра как-то подозрительно смотрела на меня.

– Да так, – смешалась я.

– Белка у нее, – хмыкнула пожилая. – Такая молодая, вроде приличная, а уже допилась до зеленых чертиков.

– Но-но, попрошу без оскорблений!

– Завтра позвоните дежурной медсестре в больницу, она вам скажет, куда ваших больных положили, – не обращая внимания на возражения, врачиха сунула мне клочок бумаги с нацарапанным телефоном, пошла, позвала водителя с носилками, и они отчалили.

Женька зачем-то пошел их провожать.

А я пошла на кухню, рассеянно взяла чашку с недопитым чаем и долго стояла у окна, вглядываясь в холодное утреннее небо.

Нет, я ни о чем ни думала. Не истерила. Просто пялилась в темноту, прорезанную алой полоской рассвета и крутила в руках чашку. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я на диво быстро трезвела, и это было неприятно. Сразу накатывало понимание действительности.

Потом пришел Женька, встал рядом и спросил:

– Ну, ты чего такая расстроенная?

– Да уж, поводов нет, – едко ответила я.

– Да все нормально будет, – успокоил он меня. – Все равно это не твои проблемы, верно?

«Моя проблема – это ты», – чуть не ляпнул мой дурной язык, а вслух я спросила:

– Кто такая Нинка?

Не давала мне покоя вот эта девица, что порушила мне работу. И вроде мать Женькина разволновалась из-за нее.

– Завьялова, что ли? – хмыкнул он.

– Ну не знаю, – пожала я плечами. – Молоденькая, темные волосы до плеч, толстенькая.

– Точно, Нинка Завьялова, – кивнул он. – А что?

– Я ее у вас видела.

– Неудивительно, – скривился он словно от зубной боли, – Житья мне эта девица не дает, пристала как банный лист, «люблю – не могу». С матерью вроде дружат, как-то втерлась она к ней в доверие.

– Она часом … колдовством не увлекается? – на всякий случай осторожно спросила я.

– Чего?? – воззрился он на меня. – Шпионажем она увлекается! Магдалина, вот не хочется ничего плохого про девушек говорить, но она и правда достала – вечно по моему же дому с материного попустительства шныряет, вынюхивает. Достало.

– Ну, может быть решила тебя от большой любви приворожить, то-се, – не сдавалась я, пытаясь найти хоть кого-то виноватого, кроме себя.

– Слушай, не улыбай меня с утра пораньше. У нее мозгов на это не хватит. Смотри, лучше, что я умею, – он беспечно посмотрел мне в глаза, подошел к стене, и… прошел сквозь нее.

– Женя!

Из стены высунулась рука и помахала мне.

– Иди сюда! – мне как-то стало очень страшно в этот момент.

Он снова появился, радостно улыбаясь:

– Ну как?

Я вздохнула:

– Послушай, все это конечно здорово, Копперфильд отдыхает, но меня мучает один вопрос: что дальше?

Женька попытался ухватить кружку, ладонь прошла сквозь нее и он улыбнулся:

– Та-ак.

Потом, как-то очень красиво и изящно долбанул правой ногой по верхнему кухонному шкафчику. И на миг мне показалось, что тонкое стекло преградило путь его пятке – однако нет, это он ее остановил в миллиметре от дверцы. Покачал ногой туда-сюда, потом опустил ее на пол и глубокомысленно изрек:

– Мда-а.

– Слушай, экспериментатор, – не выдержала я. – Что дальше? Так и будешь без тела болтаться?

Он задумчиво на меня посмотрел и мягко сказал:

– Послушай, Магдалина. Это не твои проблемы. И не надо тебе об этом беспокоиться.

– А кто будет беспокоиться, если не я? Тебе-то, кажется, пофиг?

– Ты спрашиваешь, почему я не напился с горя как некоторые? Почему я не суечусь, не мечусь, не рыдаю, как ты?

– Да! Почему ты так спокоен??? – зло спросила я.

Он уселся на кухонный стол, вперил задумчивый взгляд в окно и ответил:

– В моей жизни есть дзен, Магдалина.

– При чем тут дзен, черт побери???

Он помолчал, потом вздохнул:

– Однажды молодой врач из Токио по имени Кусуда встретил своего школьного друга, который учился Дзен. Кусуда спросил его, что такое Дзен. «Я не могу сказать тебе, что это, – сказал друг. – Но одно я знаю точно. Если ты понимаешь Дзен, ты не должен бояться…».

– Чего? – тихо спросила я, пристально глядя на запнувшегося Женьку.

Он вскинул голову и беспечно улыбнулся:

– Ничего. Вообще ничего. Так что, Магдалина, успокойся и просто живи.

– Не могу. В моей жизни дзена нет.

– Зря.

Мы помолчали, после чего он снова подал голос:

– Иди домой, Магдалина. Извини, что так получилось.

Я посмотрела на него, заметно поблекшего в утреннем свете, и тихо спросила:

– А ты как?

– Со мной все будет нормально, – ободряюще улыбнулся он. – Я же мужчина.

«Ты привидение. Оно», – уточнил его пол жестокий внутренний голос.

– Женя, – начала я возражать … и осеклась.

Что я ему скажу? Звать его к себе? К чему? У меня дома любимый парень, и вряд ли он одобрит его присутствие. Помочь я ему ничем не могу. Вообще ничем. Если б знала как вернуть его в тело – то с превеликой радостью. Но мне нечего сказать тебе, Женя. Ты классный парень, и мне очень жаль, что так получилось.

– Да? – он аж подался ко мне, и я на миг уловила некую надежду в его глазах.

Чудес на сегодня не будет, Женя. Извини.

– Ты прав, – сердечно сказала я. – Здесь и правда мне делать нечего. Пока.

– Дверь за собой сама захлопнешь, ладно? – в тон попросил он. – Боюсь, мне сейчас не справиться.

– Разумеется, – мой голос был сладок, как малиновое варенье.

По дороге домой я тщательно пыталась сосредоточиться на обдумывании ремонта лоджии. Обшивка деревянная, только деревянная – я ведьма, и пластик и прочая синтетика мне не нужны. Железо – еще хуже. Итак, вишня или береза? Бук? Дуб?

«Сама ты дуб, прости Госсподи душу грешную», – тяжко вздохнул внутренний голос.

«А что я могла сделать?» – холодно вопросила я.

«Да хоть посочувствовать».

«Перед сном я за него помолюсь, ясно?»

Он промолчал, в кои-то веки, а я припарковалась у ворот дома, вышла и наткнулась взглядом на Женьку. Тот молча пинал чугунное кружево решетки и делал вид, что знать меня не знает.

– Ты ко мне? – я аж похолодела от мысли, что он решил меня догнать и навязаться на мою голову.

Тот непроницаемым взглядом посмотрел на меня и ответил:

– Да я так, гуляю, не спится мне под утро. Не думал, что и ты в эти же края приедешь.

– Правильно, я тоже по утрам люблю гулять, – нервно улыбнулась я. – И воздух свежей, и тишина…

– Роса на траве, – равнодушно покивал он.

Я посмотрела на припорошенную инеем опавшую листву и согласилась:

– Лепота! Ну, я пойду?

– Увидимся, – кивнул он.

«Я ему ничего не должна, – жестко твердила я себе, пока шла к подъезду. – И вообще – кто он мне? Я его знаю-то всего ничего».

Любимый был уже дома. Вкусный запах свежесваренного кофе, бодрый голос ведущего утренней программы из телевизора, плеск из ванной комнаты наверху.

«Дэн…», – нежно улыбнулась я, побежала на звук струящейся воды, припала к его спине, обнимая сильное двухметровое тело.

Мое…

– Где гуляла всю ночь, радость моя? – он в зеркало смотрел на меня, и глаза его смеялись.

Я поудобнее впечатала ладошки в упругую загорелую кожу и легко ответила:

– Так по мужикам ходила, чего тут непонятного?

– Да неужели? – иронично поднял он бровь, провел бритвой по щеке, и я немедленно чмокнула освобожденную от пены полоску кожи.

– Их было трое, – рассеянно подтвердила я, рассматривая его безупречный профиль. Господи, как же Тебе пришлось потрудиться, чтобы так чудесно изваять его лицо…

– Развратил я тебя, – хмыкнул он.

– И не говори, – согласилась я, забрала у любимого Джиллет и осторожно принялась водить им по пенным островкам. – Вот что у тебя за генетика, а? Не успеешь побриться, как уже снова пора… Питекантроп ты у меня.

– О, ты хочешь сказать, что я брутален? – иронично прищурился он. – Какой изысканный комплимент!

– Минутку! – спохватилась я. – А ты-то где был?

– У Лешки Романова, я же предупредил, – пожал он плечами.

Я выдохнула и призналась:

– Я бы не пережила, если бы ты сказал: «По бабам ходил». Даже в шутку.

Он оттер остатки пены с лица и поцеловал меня – легко-легко, словно бабочка коснулась крыльями губ…

– Я знаю, Магдалина. Ничего не бойся и не сомневайся, ладно? Ты же мне родная…

– Да я знаю. Просто ревнивая я очень.

– Дурочка.

– Из переулочка.

– Точно!

И он снова поцеловал мои смеющиеся губы.

А я отрешенно подумала о том, что мне неимоверно повезло в этой жизни.

Я любила по утрам заглядывать в его глаза, когда ресницы только-только распахиваются в первый раз. Ловить в серых отблесках радужки ускользающие тени его снов, а чуть позже – ощущать его первый на сегодня поцелуй. Любила провожать его утром в офис; он у меня умница, много лет назад сделал компьютерную фирмочку, которая теперь разрослась до холдинга. Телефония, сотовая и спутниковая связь, Интернет и кабельное телевидение. Я радовалась всем его успехам в бизнесе и гордилась им как собой. Нам с ним было не скучно вместе. Не возникало неловких пауз, напротив – мы договаривали фразы друг за друга, и уже пятый месяц были совершенно счастливы.

Мы честно уплатили пошлину ревнивым богам – я стала убийцей ради любимого, магия моя жгла людей, только бы он был жив… А Дэн лишился семьи. Я долго отмаливала свой грех в монастыре и я стараюсь не забывать на ночь читать молитвы от дурных снов. Снятся ли родители Дэну – не знаю. Мы не говорим об этом. Но я знаю, что большего боги от нас требовать не могут, и теперь не боюсь, что они нас накажут за то, что мы столь неприлично счастливы.

Дэн ушел в офис, в доме наступила какая-то вязкая тишина без его голоса и смеха.

Заварив душистый жасминовый чай, я налила его в чашечку вежвудского фарфора и вышла на лоджию. Посмотрела на чистое, практически дневное небо, вспомнила об ангелоподобной тетеньке с паскудным характером и вздохнула. Не до колдовства сейчас, Женька из меня все силы выпил. Да и время уже не то, рассвет давно закончился.

Завтра.

Обжигающий чай и холодный октябрьский воздух. Люблю контрасты. А потом с поднебесной выси взгляд упал на землю и я вздрогнула.

Женька неприкаянно бродил по двору.

Нахмурившись, я недоверчиво потрясла головой, зажмурилась и снова осторожно посмотрела вниз.

Он шел по красным плиткам, зябко обхватив себя руками. Странно. Да, на нем один джемпер, но разве привидения мерзнут?

Я спокойно пила чай и думала о том, какой же он мерзавец. Джентльмен никогда бы не поставил меня в такое положение. И ведь поначалу он поступил как настоящий мужчина – снял с меня вину за происшедшее и отправил домой. И неважно, что я сама себя буду укорять, но его поступок тогда был… очень правильным. Зачем он сейчас за мной приперся??? Зачем??? В сказочки о том, что он тут случайно мимо проходил – я не поверила ни на секунду. Он намеренно явился, чтобы служить мне живым укором.

Только я не могу ему помочь. Я ведьма, а не Господь Бог, и напрасно себе сердце рвать я не стану.

– Извини, Женечка, но ты мне не сват и не брат, – равнодушно обронила я и пошла в спальню. У меня была слишком долгая ночь, я не спала сутки и потому я спокойно сунула Бакса себе под мышку, накрылась одеялом и мгновенно уснула.

Глава третья

А к вечеру я проснулась шизофреничкой.

Склеротичкой.

Маразматичкой.

Я не знаю, как это назвать, но факт был налицо.

Проснувшись, я первым делом включила компьютер, открыла сидюк, чтобы поставить музыкальный диск, и увидела, что там, уютно угнездившись, уже лежит разноцветный кругляшок. Когда я взяла его, он был горячим, и это было неоспоримым свидетельством того, что компьютером долго пользовались и лишь недавно выключили. Да, у меня убитый вентилятор в системном блоке, и я никак не найду времени это исправить. Диск оказался игрушкой, «Фаллаутом», который у меня давно пылился за ненадобностью. Я больше в «Героев меча и Магии» люблю играть.

Я подержала диск между ладошками, грея об него слегка озябшие руки, и подумала, что наверняка это Дэн во время обеда забегал. Попить кофе и заодно поиграть.

«Ты правда в это веришь?», – недоуменно спросил внутренний голос.

Нет, не верила. Но так думать мне было удобнее. Происшествие было слишком незначительным по сути, и потому я спокойно поставила японский рэп и пошла на кухню пить кофе.

Налила чашечку чая, намазала тост черничным йогуртом и открыла дверцу нижнего кухонного шкафчика, чтобы выбросить пустой пластиковый стаканчик. И замерла.

На дне обернутого полиэтиленовым мешком ведерка лежала бутылка из-под пепси и обертка Баунти.

Я не пью пепси. Дэн предпочтет кофе, хотя и газводичкой не погнушается. Но уж точно никто из нас не ест Баунти, долго и упорно пережевывать кокосовую стружку среди нас дураков нет. Этот батончик неведомыми путями попал в холодильник уже достаточно давно. Кажется, мне его на сдачу дали, и до сих пор на него никто не польстился.

«Я параноик», – подумала я и позвонила Дэну в офис. Почему-то не ему, а секретарше.

– Юль, привет, это Магдалина, – поприветствовала я ее.

– Добрый день, – слегка важно отозвалась она. – А Денис Евгеньевич уже уехал домой.

Юлька была совсем юной девчонкой, студенткой, отчаянно некрасивой и отчаянно старающейся держаться солидно и взросло.

– Юль, ты часом не знаешь – он сегодня домой уже ездил? На обед, допустим?

– Да нет, весь день то в кабинете, то по офису ходил.

– Точно?

– Абсолютно, – улыбнулась она.

– Спасибо, – растерянно попрощалась я, и села на стул, уставившись на трубку в руке.

Через минуту мне пришла в голову робкая мысль, я позвонила вниз, к охране дома и выяснила, что ко мне сегодня не приходил ни Дэн, ни никто другой. Все забыли старушку Магдалину…

«Это склероз».

«Брысь, шизофрения моя», – я жестко прогнала внутренний голос и спокойно позавтракала, пытаясь не обращать внимание на еще не выветрившийся вкус кокоса во рту.

Помыв посуду, пошла в ванную чистить зубки. Зачем-то посмотрела в зеркало и обворожительно улыбнулась. Хмыкнула, ловко подцепила острым когтем белый волокнистый кусочек, рассмотрела добычу и поморщилась.

Кокосовая стружка.

Я все же сожрала этот «баунти». Я, и никто другой.

«Маразм крепчал…», – посочувствовал внутренний голос.

Некстати подумалось о том, что я за целый день совсем не выспалась. Совсем.

И что диск в сидюке был горячим…

Я все еще пыталась сделать вид, что все нормально.

За окном по небу разливалась вечерняя заря, я еле держалась на ногах от непонятной усталости, но у меня была запланирована работа. И потому в спальне я одела простое льняное платье, достала Библию Ведьмы из-под подушки и пошла на лоджию. Надеюсь, успею поработать до прихода Дэна, требовалось провести обряд для перемирия клиентки и ее свекровки.

Я всегда боялась родителей своего будущего мужа. Я не знала, кто это будет, но меня терзали смутные сомненья в том, что я им понравлюсь. Я ведьма, не красавица, да и не первой свежести – скоро тридцать. У меня наглый кот и всего десять классов образования. Наконец, я не умею готовить. Думаю, этого вполне достаточно для свекровки, которая желает придраться к выбору сына. А то, что она это пожелает – у меня не было никакого сомнения. Подруги мои, умницы-красавицы, с высшим образованием и отменные хозяйки, в голос плачут от своих свекровок. И то верно – еще никогда две женщины, которые борются за любовь мужчины, не становились подругами.

Впрочем, Мультику повезло. В пору ее недолгой семейной жизни свекровка ее просто игнорировала. Вежливо раскланивалась при встречах, но никогда не ходила к ним в гости и к себе не звала. Однако она и сына против Наташки не настраивала. Остальные девчонки завидовали Мульти черной завистью и вздыхали: «Нам бы такую свекровку».

Вот потому я и рада втайне, что Дэн отрекся от своей семьи и теперь все равно что сирота. Никаких свекровок и семейных ужинов. Никаких откровений о том, какая я неряха и что Дэна я недостойна.

Лепота.

На лоджии было тепло, она у меня отапливается, однако стоило распахнуть окна – и ветер тут же проник сквозь ненадежный ситец, окутал кожу стужей, прошелся ледяной кистью по босым ногам. Поежившись, я достала из шкафчика свечи, четверговую соль, положила на табуретку. А потом, сев в плетеное кресло, прикрыла глаза и открыла Библию Ведьмы.

А-ах…

Настоянная, многовековая ведьминская сила ринулась в кончики моих пальцев, влилась в вены, смешалась с кровью и заструилась по телу. Стало вмиг жарко, на лбу выступила испарина.

Мир качнулся, я судорожно моргнула и схватилась за подлокотники.

«Уже все», – шепнул внутренний голос.

Вздохнув, я пошевелила пальцами и погладила черную кожу на обложке Библии. С четырнадцатого века все ведьмы рода Потемкиных ведут здесь рабочие записи, а умирая – сливают в нее свою силу.

«Я теперь все могу», – уверенно подумала я и снисходительно улыбнулась воробышку, что сел на подоконник.

– Если я протяну к тебе руку – ты сядешь на нее, – ласково сказала я ему. – Если махну в тебя фризом – ты станешь куском льда.

Воробей, наклонив голову, внимательно слушал меня и не мигая смотрел круглым глазом.

– Так что лети-ка ты отсюда подобру-поздорову, – вздохнула я. – И впредь с ведьмами не связывайся, не все такие добрые как я.

Он пару раз скакнул на подоконнике, всхлопнул крыльями и полетел в темнеющее вечернее небо, уже подсвеченное уличными фонарями.

А я открыла Библию на той странице, которую вчера заложила фотографиями клиентки и ее свекровки, вчиталась в текст заклятья. Хм, и почему я знаю всего два заговора от злой снохи, и тридцать семь – от злой свекровки?

Встав на колени, я помолилась Господу, расставила свечи на табуретке треугольником и зажгла их. Оранжевые горячие лепестки судорожно заметались на ветру, я смотрела и отстраненно думала, что сегодня наверняка будет дождь, чувствовалась в воздухе сырость.

Они не погасли. Вытянулись длинными огненными каплями над воском, а значит – благословение Господа со мной.

Я положила фотографии враждующих между свечами, согрела в руках четверговую соль, пропитывая ее голубоватыми капельками силы, и принялась нараспев читать древний заговор, глядя в небо на первую вечернюю звезду:

– Выйду, перекрестясь, пойду дверями, помолясь, сто дорожек пройду, да до неба дойду. А сидит там на престоле мати Пресвятая Богородица, на Сына своего смотрит и улыбается. Как ты, Матушка Пресвятая Богородица, на Сына своего никакого лихого зла не мыслишь, всегда радуешься и веселишься о нем, так бы и раба Божья Марина и сноха ея, раба Божья Анна, никакого лиха не мыслила, всегда радовалась бы о друг о друге и веселилися. И как ты своего Сына лелеешь, так пусть и раба божья Марина сноху свою, Анну, лелеет. Пресвятая Богородица, помоги, против молитвы не пройди, Марину с Анной помири.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

С еле слышным шелестом соль засыпала фотографии, надежно укрыла их, я запечатала заговор и внимательно посмотрела на свечи.

Где-то через час они полностью расплавятся и зальют заговоренным воском заговоренную соль, жарко прогреют ее и сожгут вражду.

Заговор удался.

Далеко внизу, у подъезда, припарковался любимый. Я мне не надо было выглядывать в окно, чтобы знать это. То ли невидимые нити, что нас связывали, подсказывали это моему сердцу, то ли еще что. Встрепенувшись, я подбежала к окну, высунулась и шепотом позвала:

– Дэн…

И он тут же вскинул голову, словно не было между нами семи этажей, словно я это шепнула ему на ухо…

Помахал мне и зашел в подъезд.

Я ласкала его взглядом, провожала, пока за ним не захлопнулась дверь, а когда подняла глаза – увидела Женьку. Он сидел на лавочке, подтянув колени к груди и обхватив их коленями.

Накрапывал дождь.

Я тщательно заперла все окна и пошла в квартиру – зазвонил телефон.

– Магдалина, – без долгих церемоний сказала клиентка с паскудным характером. – Муж бумаги на развод принес. Вы же говорили, что все обойдется…

Сразу было понятно – скандалить она не собиралась. Голос был устал и полон недавних слез.

– Вчера обряд не получился, – ровно ответила я. – Завтра с утра, даст Бог, сделаю все как полагается.

– А если Бог не даст? – помолчав, спросила она.

– Значит, я отдам вам деньги.

– Вот как?

– Бывает и такое, – вздохнула я. – Бывает, что не дается обряд, хоть что ты делай. Тогда мы просто отступаем. Нет такой ведьмы, что против Господа пойдет…

– Так может быть не стоило тратить время на вас? – равнодушно спросила она. – Может, надо было поумелее кого найти?

– Можете приехать, верну деньги, – сухо ответила я.

Снова пауза, и слегка виноватые нотки:

– Простите, Магдалина. Простите. Сама не знаю, что несу, сильно меня ударило.

– Все будет хорошо, – едва улыбнулась я в трубку. – Завтра на рассвете я проведу коррекцию нрава, на вечерней заре – освобожу сердце мужа от привязанности к другой женщине, а уж послезавтра в венчальный час соединю ваши сердца. Немного уж осталось. Потерпите…

– Спасибо, – устало уронила она и отсоединилась.

Бакс вспрыгнул мне на руки и требовательно посмотрел: «Погладь меня, мамаша разэтакая, совсем про ребенка забыла!».

И я пошла встречать любимого, по дороге отсекая непрошенную жалость к клиентке. Она мне завтра понадобится, а сегодня—то зачем расстраиваться?

Ночью я лежала без сна, вглядывалась в безупречные черты лица Дэна, рассеянно гладила по голове Бакса и слушала прогноз погоды по радио. Поганый он был – ливень, ветер, и всего плюс семь градусов.

Добрый хозяин собаку из дома не выгонит.

Вот только у Женьки есть свой дом. И наверняка он уже там, не век же ему бродить по моему двору.