Текст книги "Кривое зеркало (СИ)"

Автор книги: Маша Ловыгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

38

Фёдор укрыл Нелли пледом и повернулся к Муратову, – ей нужно поспать.

– Что вы ей дали?

– Успокоительное. На травах, – Фёдор оглядел обстановку квартиры и тяжело вздохнул. Оглядев тонконогий белый стул, в сомнении крякнул, но сел, – ну что, товарищ следователь, спрашивай.

В ушах Казбека ещё стоял истошный крик Нелли, когда между ним и этим мужиком возник пистолет. До сих пор по руке пробегали мурашки от мысли, что он был в одном мгновении от выстрела. – Это действительно вы?

– Я уже никто, – голос Фёдора глухо звучал в этой красивой, украшенной картинами и гравюрами, комнате, и сам он диковато смотрелся в дорогом антураже.

– Зря вы так, – Казбек жадно всматривался в лицо человека, которого помнил только по фотографиям из дела. – Если бы следствие тогда велось с нынешними возможностями…

Фёдор хрипло рассмеялся, – глупый ты человек, времена не меняются. Всегда и всё решают деньги.

– Алимов подставил вас.

Стул вновь скрипнул под Фёдором, – ты много знаешь. Но не всё.

– Фёдор Аркадьевич, – Муратов сел напротив и сложил руки перед собой, – я готов вас выслушать. Поверьте, – он невесело усмехнулся, – этого я хочу сейчас больше всего. Это не праздное любопытство. Дело, которое я сейчас веду, связано с, – он мельком глянул на спящую Нелли, – с вашей внучкой, Валерией.

– С внучкой, – губы Смелова искривились, – я, и дочь то, не воспитывал…

– Тем не менее, она у вас есть. Вам показать её фотографию?

Фёдор сделал отрицательный жест и тут же потянулся во внутренний карман. Достав потёртый портсигар, вынул сигарету без фильтра. Помяв её в узловатых кривых пальцах, задержал взгляд на спящей дочери. Сигарета отправилась обратно.

– Я видел её, – губы тронула улыбка, – она похожа на Нельку в детстве.

– У неё ваши глаза.

– Ну не рви ты мне душу, следак! Чужой я им.

– Рассказывайте, Фёдор Аркадьевич.

Смелов запустил пальцы в густую шевелюру и задумался.

– С Шамилем я познакомился в Ленинграде. Только стал директором магазина. Семью перевёз. Я ведь неплохой ювелир, человек, так сказать, от искусства. Бредил музеями, выставками, ходил, смотрел. Пытался сам что-то сделать дома. Это ведь не запрещено было. Так, для себя, чтобы мастерство не растерять. Иногда у себя же в скупке брал ширпотреб для переделки. Супруге. Она у меня была красавица. Алимов тоже частенько заходил к нам. Собственно, слово за слово, так и зацепились. Я мало, кого знал в городе, но Шамиль меня свёл с известными людьми, с богатыми клиентами…

Нелли тихо застонала во сне.

– Я никогда не был святым, гражданин следователь. Разумеется, что-то делал на заказ, когда просили. И под прилавок прятал для нужных людей. Я уже говорил, моя жена была очень красивой женщиной. Ей хотелось ходить в рестораны и ездить на море. Это нормально. Но я никогда, слышишь, гражданин следователь, никогда не был вором! Всё вот этими, своими, руками делал. Когда мы были в отпуске, всё и произошло. То есть, мы только вернулись, а утром меня забрали. Пока шло следствие, я всё ждал, что разрешится. Что это случайное совпадение, то есть, я верил, что преступников найдут. Прекрасно понимал, что, в любом случае, должность я потерял, и, поверьте, готов был ответить по административной части. Но, – на лице Фёдора заходили желваки, – квартиру обыскали, нашли часть украденных вещей. А я, ума не приложу, как они туда попали. Гражданин начальник, попить бы.

Муратов метнулся на кухню и принёс стакан воды.

Смелов выпил и вытер рот ладонью, – на зоне свои порядки. И не так страшна сама зона, как те, кто управляет ею с воли. – Он наклонился к Казбеку, – это я сейчас не про твоих коллег, хотя и среди вас ссученных хватает. Через полгода после второй попытки посадить на перо, начальник упрятал меня в тюремную больничку, где я оклёмывался и раны зализывал. Пальцы на руках мне ещё в первый месяц переломали. Как-то вечером один из охранников пришёл ко мне в камеру и без обиняков сказал, что птичка донесла ему о моей скорейшей кончине. Тут уж я стал понимать, что не просто так меня определили на нары. Сидел я, сам знаешь, далеко. Лес валил и штабелями складывал. До столиц далеко, до амнистии ещё дальше. – Фёдор замолчал, задумавшись. Муратов терпеливо ждал, не торопя Смелова.

– Кое-какие побрякушки у меня оставались. После конфискации жена переехала к своей тётке в Москву. А я к Римме наведывался по рабочим делам, пока ещё директорствовал. Командировки, то да сё. Женщина она одинокая, замкнутая была. Из репрессированных, – уточнил Смелов, – никого не боялась, никого не любила, – усмехнулся, – доброго слова от неё не дождёшься. Но баба умная, не чета, мне. Она то и надоумила меня схорон сделать. Чтобы Нельке к совершеннолетию подарок был. Там украшения из скупки лежали. Не все же ценность знают вещам. А я их, всё по-честному, покупал на свои кровные. Так вот, сговорились мы с человечком, что за цацки он устроит мне побег.

– Побег?! – брови Муратова поползли вверх.

– Ну да, – Фёдор забарабанил пальцами по столу, – как-то так. Я плохо, что понимал тогда, единственное, чего хотел, это вырваться на волю. Вернуться к своим.

– Вы поверили чужому человеку?

– Что мне оставалось делать? Я ведь не представлял, что так всё обернётся. Ты не подумай, охранник сдержал слово. Я ж ему свой клад, который на чердаке у Риммы прятал, сдал. Он съездил в Москву и, будто всю жизнь воровством промышлял, нычку то и почистил. А вернувшись, уж, видно, мною занялся. Из больнички меня тогда уже выпустили. Спать я в те дни совсем перестал, боялся. Всё чудилось, что порешат. Да так и случилось. Аккурат к ноябрьским праздникам меня и придавило.

– Деревом?

– Брёвнами, что готовые к погрузке лежали. Услышал грохот, а когда повернулся, уж поздно. Подмяло.

Муратов вернулся к окну. Открыл форточку и подставил лицо свежему воздуху.

– Начальство готовилось к праздникам, суета, дело понятное. Поэтому похоронили меня быстро, да и не глубоко. Сам не знаю, как очнулся, зачем. Долго шёл, – лицо Фёдора застыло и напоминало сейчас скорее восковую маску, нежели живого человека. Вечерний полумрак отбрасывал на него серые тени, и только глаза, блестящие и пронзительные, сияли на этом лице словно звёзды.

– Холод уже тогда по ночам был адский. Зато ягод, грибов в лесах до самых морозов оставалось много.

– Никто не помог?

– Чтой-то, лесник, добрый человек. Дал тулуп, спички, и погнал вон. Ещё ружьишком пригрозил, что б бежать сподручнее было. Народ у нас отзывчивый. А то, что пугливый, так это не порок, а житейский опыт, – голос Фёдора заметно осип.

– Фёдор Аркадьевич, а пойдёмте на кухню? Я, честно говоря, жутко проголодался. Думаю, вы тоже. Нелли Фёдоровна не обидится на нас, если мы похозяйничаем, пока она спит.

Смелов кивнул. Мужчины вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.

Кухня в доме Лисневских была тоже королевских размеров. Фёдор неодобрительно покачал головой, но сел за огромный стол. Муратов нажал кнопку электрического чайника и по очереди открыл несколько верхних ящиков в поисках чашек. Заварив чай, он поставил высокий бокал перед Фёдором. В ход пошли крекеры и орешки из широкой вазы, стоявшей тут же на столе. Казбек сел по правую руку от Смелова и, в ожидании продолжения, посмотрел на него.

– Документов у меня не было, сам понимаешь. Работал там, где не спрашивали. За кусок, за крышу над головой.

– А сейчас?

– Это ты как следак интересуешься?

– Как человек.

– Ну, врать тебе не буду, не под протокол. Последние десять лет живу со своим именем, а фамилия в паспорте другая. Нашлись люди, помогли. Скитаться я привык. Да вот только, когда Нельку нашёл, никак теперь не могу уйти. Столько раз порывался, – Смелов развёл руками. – В Москву я несколько лет добирался. По – началу страшно было, сто первый километр никто не отменял. В деревнях подёнщиком работал. Думал, как с женой увидеться.

– Вы не знали…

– Нет, – Фёдор устало потёр глаза, и Казбек мог бы поклясться, что видел в них слёзы. – Потом, уже позже выяснил. Римма, царствие небесное, тоже долго не протянула. Ушла вслед за племянницей, женой моей, Танечкой. Нельку в детдом отдали, куда я её пойду искать. Так и жил. В девяностые, смешно сказать, мне полегче даже стало. Кругом развал, чёрт те что творится, а я как свежего воздуха глотнул. На общем фоне и я вдруг как все, гражданином несуществующей страны стал. Справили мне, значит, документы, я комнату снял. Пристроился в кооператив работать. Руки то у меня хоть и искалеченные, а крепкие. Да и глаза, слава богу, не подводят. Клепали мы тогда украшения из меди. А я после смены для души пару – тройку побрякушек сварганил. Хозяин увидел, похвалил. А потом, слово за слово, уболтал меня цацки из золота лепить. Деньги нужны были, согласился. И вроде ничего дело пошло, я поуспокоился, пока однажды не попался мне в руки один перстенёк. Мы ж плавили, золотишко то, коронки, цепочки, монеты. Не я, конечно, хозяин. Сам плавил, смешивал, мне заготовки отдавал. А в тот день принёс перстенёк и спрашивает, стоит ли его в печь кидать, или он ценность, какую, имеет. Как глянул на него, перед глазами поплыло. Из моей скупки был тот перстенёк, в сейфе лежал. Петровской эпохи вещь, с клеймом. Стал аккуратно расспрашивать, мол, что, да откуда. Болтунов никто не любит, а когда больших денег касается, тем более. Не добился я от него ничего. Стал следить за хозяином по мере возможностей. Через несколько месяцев, не поверишь, – Фёдор хохотнул, – столкнулся с Алимовым у себя же на работе. Он меня, разумеется, не узнал. Да я и сам себя в зеркале давно перестал узнавать к тому времени. А вот он мало изменился. Раздобрел, конечно, морда аж лоснилась. Сидели они долго с моим хозяином в кабинете, потом Шамиль ушёл, а мне было велено подготовить всё для плавки. Килограмм ювелирки мой дорогой друг в мешке принёс. – Фёдор встал, подошёл к окну и, открыв его, всё же закурил. По комнате поплыл крепкий табачный смог. – Всё я тогда и понял. Решил Шамиля собственными руками удавить. Ждал удачного случая. А потом увидел их.

– С Нелли?

– Да, с Нелли и мальчишкой его, – Фёдор щурился, когда дым попадал ему в глаза, но продолжал смолить, кроша пепел прямо на подоконник.

– Вы узнали дочь?

– Как вам объяснить…Я не мог поверить. Женщина у подъезда её окликнула по имени. А мне, понимаешь, дурно стало, так плохо, что думал, всё. В могиле выжил, в тайге, а тут прихватило. Передумал я. Это ж он её растил, понимаешь? Из детского дома взял. А я его убью?!

Казбек попытался возразить, но осёкся.

Фёдор выбросил окурок в форточку и вернулся за стол, – я решил тогда, вот моя девочка, красивая, сытая. А что ей могу дать я?

– Он отнял у вас семью.

– Что-то пошло не так, – Смелов не обратил внимания на слова Казбека, – я не понимал ничего. Нелли вышла замуж, родила дочь и переехала. Я перестал её видеть. Запил. Пропил всё, что накопил к тому времени. Как собака валялся под забором. Наверное, я это заслужил. Люди не рождаются плохими или хорошими. Всё судьба решает. Вот и за меня решила, что б её, проклятую…

– Нет! – Казбек резко встал, с грохотом опрокинув стул, – с вами произошли страшные вещи, несправедливые и гнусные! Но то, что случилось с вашей дочерью, – Муратова трясло, – она оказалась в руках насильника. Вы должны были…

– Алимов умер, – Фёдор злорадно усмехнулся, – его сынок, чёртово отродье, тоже.

– Я ЛЮБИЛА ЕГО! – Нелли, держась за дверь, пошатываясь, стояла на пороге, – Не надо осуждать Бориса. Он был самым лучшим для меня. Защищал. Вы даже представить себе не можете, что он сделал ради меня!

– Да я уж вижу, – сквозь зубы процедил Фёдор.

Нелли горько улыбнулась, – это только моя вина. Алимов думал, что ребёнок от него, поэтому выдал меня замуж. Но всё равно продолжал преследовать. И Борис, – лицо её просветлело, – убил своего отца.

39

– Лёва, я ищу тебя везде, – Семён заглянул в гараж и, подойдя к машине, легонько пнул по торчавшим из-под неё ногам. Маршанов что-то буркнул, но выехал на подкатке и снизу вверх посмотрел на Марченко. Лицо и руки его были в смазке. Сёма, в костюме и начищенных ботинках, немного отошёл и, не обращая внимания на насмешливый взгляд, внимательно оглядел свою обувь. – Лёва, заканчивай собирать свой конструктор. Ты мне нужен.

– Говори, не томи, – Макинтош вытер тряпкой руки и легко поднялся на ноги. – От Димки есть что-нибудь?

– Он на месте, – Семён вышел из гаража на свежий воздух и стоял там, покачиваясь с пятки на носок, пока Лёва, щурясь, не вышел наружу. – На связь не выходил. Пока, – Семён взглянул на дорогие часы. – В конце – концов, Лёва, надо запастись терпением. Но я к тебе по другому поводу.

– Я вот одного не пойму, – перебил его Макинтош и нахмурился, – что ты действительно задумал? Зачем мальчишку в самое логово заслал? Ты же понимаешь, что даже если он племянника Байрамова прикончит или его самого, то не выберется живым. Его ж там на атомы разберут…

– Лёва, Лёва, я тебя не узнаю, – Семён повёл накаченными плечами, – если парень сможет убрать хоть кого-нибудь из этой семейки тихо и без пыли, то это будет как крупный выигрыш в Монте Карло. Хочется в это верить, но получится вряд ли.

– Что тогда?

– Если бы я тебя столько лет не знал лично, – Марченко усмехнулся, – то просто бы послал куда подальше. Миром давно рулят деньги, и только они. Я хочу забрать у Байрама власть, перекрыть ему кислород. Хочу занять его место и самому контролировать… – Сёма замолчал, сплюнув на землю. – Ненужный разговор, Лёва, поверь. Тебе не о чем беспокоиться. Сейчас я уеду, а тебя попрошу ещё раз проверить арсенал. Скоро ребятам предстоит поразмяться, я хочу, чтобы всё было готово. Мизинец будет после обеда, постарайся сделать максимально быстро. И вот ещё, – Семён развернулся и похлопал Льва Петровича по плечу, – не надо глубоко копать, не лезь, не твоё это дело, старик. Занимайся своей работой и будешь в шоколаде, я тебе обещаю. – Насвистывая, Семён зашагал прочь, вытирая ладони белоснежным платком.

– Монте Карло, говоришь, – Маршанов потёр щетину на подбородке и, оглядевшись, вернулся в гараж. Протерев стёкла своей видавшей виды «Нивы», он, словно решив для себя что-то, запер гараж и направился к спортивному комплексу, где сейчас тренировались ребята Марченко.

Увидев шагающего к ним Маршанова, Позгалёв выбросил сигарету и помахал вокруг себя руками, разгоняя дым.

– Что ты как школьник, – язвительно произнёс Слава Меринов и демонстративно затянулся.

– Сам знаешь, как дед к этому относится, – Сергей сделал несколько шагов навстречу Маршанову, – Лев Петрович, приветствую! У нас тут перерыв.

– Вижу, – Макинтош неодобрительно смерил взглядом сидящего на ступенях Меринова. – Кто за старшого сегодня? – Позгалёв шутливо козырнул, на что Лев лишь скептически поджал губы, – иди за мной, поможешь.

В подвал Макинтош спускался первым, Сергей, насвистывая, шёл следом. Открыв электронный замок, Лев сдвинул толстую бронированную дверь.

– Всё проверить. Я начну с подсчёта патронов, – Маршанов нацепил на нос очки и, вставив ключ, открыл металлический шкаф.

– Что-то случилось? На прошлой неделе же всё пересчитали, позавчера разбирали, чистили – Сергей удивлённо смотрел на Льва Петровича.

– Делай, что говорю, – глухой голос Маршанова заставил Сергея подойти ближе и взяться за край двери. Макинтош вытащил тяжёлый ящик и, вскрывая каждую коробку, внимательно изучал её содержимое.

– Дед, ну, – Позгалёв дёрнул его за рукав, не желая отставать.

Маршанов одёрнул руку и тут же стукнул по ящику, измазав ребро ладони в машинном масле, – Страшно мне, парень. Первый раз в жизни.

– Шутишь, дед?

– Нет, Серёжа, – Маршанов поднял глаза на Позгалёва, и тот увидел в них глубокую усталость и боль, – я ведь думал, что всё правильно делал. Старый дурак. Ещё и вас учил.

– Да что случилось то? – Сергей замер.

– Может, пока и ничего, а я зря кипешую. Только сдаётся мне, парень, что ничего не изменилось с тех мерзких времён. Вот хотелось верить, думал, что в нужный ряд встал, уважать себя начал…

Над дверью арсенала загорелась красная лампочка, раздался резкий сигнал. Макинтош покачал головой и, сложив коробки с патронами, запихнул ящик обратно в шкаф. – Паша приехал, – пойдём. Я тут потом всё сам посмотрю и проверю.

Позгалёв скользнул взглядом по закреплённым в пазах винтовкам и пистолетам, молча вышел первым, наблюдая, как Лев методично и обстоятельно закрывает дверь и ставит её на сигнализацию. Задавать вопросы он больше не решался, но, словно подцепив вирус, стал ощущать внутри разрастающееся чувство тревоги.

– Странный он какой-то сегодня, – Сергей наблюдал, как Макинтош, поздоровавшись с Пашей и приехавшими с ним людьми, отстранённо стоит рядом, не реагируя на шутки Мизинца.

– На покой старику пора, – Меринов усмехнулся и добавил, – задолбал уже со своими нравоучениями. Нашёл себе подружку по интересам, а теперь, нет Димочки, вот и переживает, – встретив недоумённый взгляд Позгалёва, процедил сквозь зубы, – слизняки. И этот тоже, стратег, сам бы ни за что не смог…

– Что не смог? – Позгалёв напрягся, прислушиваясь к словам товарища.

– А то, что он только с виду такой умный, а на самом деле, все мозги ему уже повышибли. А строит из себя. Я бы уже давно всех на фарш пустил, – Слава криво ухмыльнулся, – надоели уже эти сопли.

– Что за бред ты несёшь, понять не могу, – Позгалёв нахмурился.

– Что тут понимать то? Слился, по ходу, твой дружок. Или на шашлык пошёл.

– Придурок, что ты мелешь? – Сергей сжал кулаки, – у Димона своё задание. Сам посмотри, и Сёма, и Паша, все спокойны. Значит, всё по плану.

– А ты в курсе этих планов? – Меринов хитро прищурился, – дружок тебе рассказал, поделился? Не-ет. Потому что, ты такой же нюня, как и он. Только языком работать умеете, да в зале ногами махать. А серьёзное дело вам доверить нельзя.

– Слав, если ты чего употреблять начал, так ты, прям сейчас, заканчивай! Я тебе не нянька, а Сёма, уж тем более, возиться с тобой не будет.

Позгалёв заметил, что все, кроме Маршанова, направились к бассейну. Старик же развернулся в противоположную сторону и вновь зашагал к подвалу. Сергей, подхватив спортивную сумку, ринулся за ним, но опоздал. Дверь захлопнулась прямо перед его носом.

До вечерней тренировки оставалось ещё несколько часов, и Сергей решил было заехать к своим домой, когда в кармане зазвонил телефон. Он услышал срывающийся голос Сони, еле различимый на фоне посторонних шумов.

– Ты пьяная, что ли? – Позгалёв даже несколько раз подул в трубку, – алё, слышишь меня? Вот макака, – он отключился и пихнул телефон обратно в карман. Сев в машину, посидел так пару минут, барабаня пальцами по рулю.

…Поднимаясь на пятый этаж, Сергей был полон решимости открутить Соне голову и пнуть её как футбольный мяч подальше, прямо в окно. Он сам не понимал, какого чёрта поехал к ней после телефонного звонка. Свернул в последнюю минуту. За дверью ритмично бухали басы. Он позвонил, но, то ли звонок был сломан, то ли его действительно никто не ждал, и всё это было лишь пьяной шуткой. Позгалёв подёргал ручку и уже развернулся обратно к лестнице, когда ему послышался звон стекла и крик. «Твою же мать!» Позгалёв ещё раз дёрнул ручку двери, затем, присев, попытался что-нибудь разглядеть в замочную скважину. Позвонив в соседнюю дверь, он еле дождался, когда соседка, маленькая старушка, шаркая, добредёт до коридора. В попытках объясниться, Сергей, приобняв женщину за худенькие плечи, прошёл в большую комнату, где находился балкон. Старушка охала и заламывала руки, пока парень отдирал рассохшуюся балконную дверь и закидывал в комнату тюки со старым тряпьём и колченогие стулья, расчищая себе путь. В квартире Сони явно что-то происходило. Сквозь пьяный мат и грохот был слышен плач. В открытое окно вылетел женский тапочек, Сергей с бабулькой проследили за его полётом и переглянулись. Женщина стала мелко креститься, присев на ободранный стул.

Расстояние между балконами было чуть больше метра. Не обнаружив вокруг ничего подходящего, Позгалёв обратил внимание на саму балконную дверь, подёргал её и, поднатужившись, снял с петель. Перекинув с одних перил на другие, он вытер пот со лба и оглянулся на соседку Сони. Та, поняв его намерения, потихоньку отползла вглубь единственной комнаты.

Сергей вытер руки о штанины джинсовых брюк и заправил выскочивший наружу серебряный крестик обратно за пазуху. Вернув стул на балкон, он аккуратно, придерживаясь за кирпичную стену, залез на него, мысленно призывая не развалиться протёртое сидение. Поставив ногу на поверхность двери чуть ближе к середине, он, набрав в грудь побольше воздуха и видя перед собой только бетонный пол Сониного балкона, резко оттолкнулся левой ногой, бросив своё тело вперёд. Рухнув на сваленные грудой бутылки и банки, Сергей краем глаза заметил, как поехала в сторону дверь, но осталась лежать, каким-то чудом не сорвавшись вниз. Невообразимый грохот от звука лопнувшей тары на несколько секунд буквально оглушил его. Следующее, что он увидел, это табурет в руках длинного парня, летящий ему прямо в голову. Позгалёв взревел и, не обращая внимания на впившиеся в плечо и бедро стёкла, втянув голову в плечи, кинулся ему навстречу, целясь парню прямо в живот и сметая всё на своём пути.

…Плотный ватный кокон не пропускал ни единого звука. Свет тоже был какой-то странный – маленькая надоедливая яркая точка, бьющая прямо в зрачок. Образы и воспоминания сплелись в один пульсирующий комок, который то приближался, то снова отдалялся, не давая сосредоточиться. Глупый мальчишка…Кто это сказал? Это я сам? Дайте воды! Кто-нибудь! Где я?…

– А что вы от меня хотите? – женщина в белом халате устало смотрела на Наташу, – всё, что могли, мы сделали. Ждите. Организм здоровый, должен справиться. Звоните в приёмный покой, не сидите здесь.

Наташа молча проводила глазами врача и опять села на больничную скамейку. Люди ходили туда-обратно, и девушка на автомате следила за их ногами в синих бахилах.

– Есть новости? – мужские ботинки остановились прямо перед ней.

– А, это вы? Здравствуйте…

Муратов сел рядом, – как ваш брат?

– Сделали операцию. Надо ждать. Маме плохо, она дома. А я не могу вернуться. Боюсь.

– Здесь хорошие врачи.

– Да, конечно. А вы как узнали о том, что произошло? Глупый вопрос, извините.

– По фамилии в сводке увидел. На задержание не ездил, а сюда, вот, решил. Вы можете рассказать о том, как Сергей провёл день?

Наташа пожала плечами, – он на работу уехал. Звонил, говорил, что пообедать зайдёт.

– А о том, что случилось?

– Я сама позвонила, трубку кто-то взял, ну и…Я сразу сюда поехала.

Муратов посмотрел на сжимающие носовой платок руки девушки, – а где работал ваш брат?

– Охранное агентство, кажется, – Наташа закусила губу, – Серёжа хороший, он нам помогал всегда. Помогает, – поправилась она и шмыгнула носом, – так тяжело. О Лерке страшно думать, что с ней. Теперь Серёжа…Кто эти ублюдки?

– Местная шпана. Устроили из квартиры «малину». Хозяйка квартиры, молоденькая девчонка, вроде вас, позвонила вашему брату.

– Специально?!

– Пьяная разборка, выясняем. – Казбек продолжил, – давно ваш брат работает в охранном агентстве?

– Ну, – Наташа подняла на Муратова глаза, – чуть меньше года. У нас отец умер, вот Серёжа и искал работу, чтобы хорошо платили. А вы съездите к нему в офис! Я, правда, адреса не знаю, но вы то найдёте.

– Конечно. Скажите, Наташа, а его коллег вы знаете? Видели кого-нибудь?

Девушка нахмурилась и отрицательно покачала головой, – видела один раз, но не знакома. Друг его, Дима, недавно приехал. И, кажется, Серёжа его к себе устроил. Его я знаю. Могу вам телефон дать. И адрес.

Казбек достал записную книжку и протянул её Наташе.

– Спасибо, Бек, – Ряшенцев догнал Муратова у входа в отделение, – как там? Узнал что-нибудь? Совсем зашиваюсь, только с места. Если бы не бабуля, божий одуванчик, там бы ещё больше крошево было. Девку в третью увезли, но там колото-резаные. Я сейчас к ней.

– С кем дежуришь сегодня?

– С Гошей, – Ряшенцев остановился, похлопав себя по бокам в поисках сигарет, – но он на квартире надолго завис. Экспертов ждали. Что там с потерпевшим?

– Доставили вовремя, зашили. Тут такая петрушка, – Муратов прислонился к перилам, пока Ряшенцев курил, – Сергей Позгалёв, брат моей свидетельницы по делу Лисневской, Натальи. С недавнего времени числится охранником в спортивно – оздоровительном комплексе «Эдельвейс».

– Так это ж Сёмы Марченко заведение!

– Да, так и есть. По нашим каналам парень нигде не засветился, но это, разумеется, поверхностная информация, так сказать, по горячим следам. С Игорем я перетру это дело. Пока Позгалёв без сознания, к нему не пускают. Ты, если освободишься пораньше и найдёшь в себе силы, приезжай, я допоздна в кабинете.

– Это вряд ли, Бек, но, приму к сведению. Если что, на связи, – Ряшенцев, пожав протянутую руку, тут же переключился на подъехавших оперативников, а Муратов стал подниматься к себе в кабинет. Голова его гудела, но если бы ему предложили забить на всё и уехать в отпуск, он бы не согласился. Внутренние противоречия ясно давали ему понять, что останавливаться нельзя ни в коем случае. Словно воздух стал сжиматься вокруг него, и он, подобно пружине, готов был выскочить глубоко вверх, чтобы поймать истину за хвост.