Текст книги "Кривое зеркало (СИ)"

Автор книги: Маша Ловыгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

3

Утреннее солнце стало по-настоящему весенним. За неделю грязный снег превратился в талую воду, кое-где, рядом с канализационными люками, появились тоненькие ростки первой травки. Набухшие почки еще боялись ночного морозца, но старались набраться за день силы от солнечных лучей.

Молодой человек в темно-синих джинсах и голубом свитере шел по уже подсохшему асфальту, с легкостью неся объемную сумку, закинув ее на плечо. Шагал он твердо, чуть пружиня, и была во всей его фигуре какая-то кошачья грация и сила. Поезд пришел без опоздания, в половине седьмого, и молодой человек не без удовольствия выбрал пеший путь до дома. Жил он по московским меркам недалеко: пара кварталов от Киевского вокзала по прямой, а затем дворами. Если бы люди знали, как хорошо идти вот так пешком по городу, не боясь, что в тебя начнут стрелять из казавшегося пустым, зачищенным, дома. Какое удовольствие ощущать под ногами асфальт, наблюдать, как просыпаются ленивые городские птицы. Как они, переговариваясь о своем, садятся на прогретые коньки крыш и ржавые края мусорных баков. Парень широко улыбнулся собственным мыслям и пригладил выгоревшую челку. Он был по-южному смугл, и немногочисленные утренние прохожие, кто с любопытством, кто с завистью, а кто и с подозрением оглядывались ему вслед. Показалась до боли знакомая аллея с двумя рядами еще не стриженых тополей. Молодой человек убавил шаг и, подойдя к скамейке, сел, водрузив сумку рядом на деревянное сидение. Целая гамма чувств охватила его. Он достал сигарету, долго крутил ее, а затем нервно смял и раскрошил себе под ноги. Парень резко встал, закинул баул и тем же быстрым шагом пересек аллею по диагонали. Перемахнув через чугунную решетку ограды, он перешел дорогу и нырнул в пахнущую сыростью и кошками арку. Деревянная дверь подъезда приветственно скрипнула. Дима Комаров на секунду задержал на ее шершавой поверхности ладонь и вошел внутрь. Он долго не мог открыть свою квартиру: руки дрожали, ключи, словно живые, норовили выскочить. Дом встретил хозяина запустением, пылью и тишиной. Парень запер дверь и переобулся, с удовольствием ощутив под ногами прохладный пол. Все осталось таким же, как и два года назад, когда Дима, получив контракт, забежал домой на полчаса перед отправкой. Как и тогда он снял со стены старые, купленные еще матерью часы– ходики и завел скрипучий механизм. Знакомое тиканье успокоило и наполнило дом чем-то до боли родным. Дима раздвинул выцветшие шторы. Щербатый подоконник покрывал слой сероватой пыли. Он еще помнил цветы, которые стояли здесь. И помнил, как, несмотря на все его старания, они завяли, так и не смирившись со смертью своей хозяйки. Дима набрал воду в чайник и, открутив вентиль, зажег газ. Пламя вспыхнуло сначала еле заметным огоньком и лишь через пару минут набрало полную силу. Молодой человек обошел обе комнаты, открыл везде шторы и форточки. Сквозняк, казалось, разбудил квартиру: заколыхалась цветная портьера, зашуршали старые газеты на комоде, из-под стола выкатилось легкое облачко пыли. Дима намочил висевшее на гвоздике полотенце и, продолжая думать о своем, стал вытирать мебель, автоматически подключая телефон, радио и телевизор. Затем он вывалил на диван содержимое своей сумки и начал аккуратно сортировать вещи. Через некоторое время он снял трубку телефона и набрал номер:

– Алло, тетя Люся, здравствуйте. Так точно, прибыл. Все нормально. Буду дома, теть Люся, пока!

Заварив чай, Дима принял душ и переоделся в спортивный костюм. Растянувшись на постели, он моментально заснул, привычно обхватив подушку и прижав ее к себе. Родные звуки и запахи обволакивали его со всех сторон, позволяя непривычно расслабиться и ощутить полный покой. Громко тикали часы, громко чирикали воробьи, громко просыпался и начинал жить огромный город…

Когда раздался звонок, Дима дернулся и, с трудом разлепив глаза, подтянул телефонный аппарат к себе.

– Да? Серый, ты?! Мать сказала? – он вскинул запястье и взглянул на часы, – Молодец тетя Люся, дала выспаться. Ладно, Серый, не гони, конечно, приду. Сам заедешь? Уже тачкой обзавелся, орёл? Молодец. Тогда договорились. Жду, – Дима положил трубку и, подойдя к платяному шкафу, с сомнением оглядел его содержимое. Вся его прежняя одежда, подростковая, а нынешняя несла на себе отпечаток долгой дороги. Но выбирать не приходилось. Дима побрился, расчесал высохшие волосы и привычно потер шрам над правой бровью. Выключив воду, он услышал автомобильные гудки под окном, с маниакальной настойчивостью повторявшиеся каждые три секунды. Парень открыл окно и по пояс высунулся наружу. Серёга Позгалев сидел в вишневой «девятке», выкатив на асфальт крепкие ноги в адидасовских кроссовках, и жал на клаксон. Жильцы первого этажа уже активно орали в форточки, высказывая свое возмущение и называя Серёгу «козлом» и «придурком», на что Позгалёв – человек, к слову, неконфликтный, вяло отмахивался и сплёвывал. Дима закрыл окно и, взяв ветровку и ключи, выскочил за дверь. Миновав в три прыжка два пролета, парень оказался на улице, а зайдя за угол дома, и у машины Позгалёва.

– Ну, здорово, Серый! – Дима изобразил боевую стойку и, когда Позгалёв, широко улыбаясь, вылез из салона, крепко обнял.

– Димон, ну ты, блин, в натуре, – Сергей, чуть отклонившись и сощурив левый глаз, оглядел товарища. – Здоровый стал, черт, и это… – Серега заржал, – друган у меня к знакомой телке в солярий пришел, туда-сюда, заснул, короче. А чего, зима, а там сухо, тепло. Так ты, туда-сюда, чернее, блин!

– Да и ты, Серый, смотрю, форму набрал. Со спины не узнал бы.

Позгалев приглашающим жестом махнул рукой и водрузился за руль.

– Я, Димон, как вспомню то время, ужас за жабры берет! С пьянки и с колес чуть богу душу не отдал. Мать уже умом тронулась со мной, сам понимаешь, одно за другим. Ну вот, похмелялся я как-то и с ребятами в баре познакомился. У меня же фактура, от бати ещё.

Дима кивнул. Отец Позгалева был мастером спорта по боксу, вел подростковую секцию во Дворце спорта. Когда Сереге исполнилось семнадцать, они с отцом решили перестраивать дачу. Посвящали этому все свое свободное время. И в один из жарких летних дней, поднимая бревно, отец вдруг побагровел и тяжело осел на землю. Спасти сорокалетнего мужика не удалось. Многочисленные, полученные еще в молодости спортивные травмы привели в итоге к мозговому кровоизлиянию. Сергей не был готов взять на себя ответственность за мать и младшую сестру, ударился в гулянку и совсем отбился от рук.

– Пригласили они меня, туда-сюда, к себе в спортзал. Тренер у них мужиком оказался классным. Сказал, что с Позгалёвым дело иметь будет, батю моего знавал, все дела… – Сергей грустно улыбнулся и, крутанув руль, въехал на проспект Мира. – Я как тренироваться опять начал, сразу почувствовал, как в голове что-то поменялось, – Позгалев отпустил рулевое колесо и проделал пассы над головой, – потом мне работу предложили в одной фирме, – он обогнал синий «Вольво», по пути показав водителю средний палец, – охранником, но бабки очень приличные платят. Хату снимаю. Пока вот «девяточку» взял, права получил, все по уму. Я её сеструхе потом подарю. Она у меня знаешь какая? Во! – он перегнулся через локоть Димы и, открыв бардачок, достал мини-фотоальбом. Дмитрий согласно кивнул. Младшая Позгалева с хорошим русским именем Наташа была точной, только женской копией своего брата: с круглым румяным лицом, копной пшеничных длинных волос и крепкой округлой фигурой.

– А тут, смотри, мы с братанами на пароходике прошлым летом. А это мы к финнам ездили, видишь позади домик? Сауна ихняя, баня по-нашему.

Дима с удивлением разглядывал фотографию, где на стандартном картоне 10 15 уместилось человек десять ладно скроенный и крепко сбитых, похожих как родные братья, ребят с голыми торсами, по пояс в сугробе и с разнообразными ликероводочными изделиями наперевес. Горячие финские парни!

– Я как у бабули узнал, что ты вернулся, сразу всем позвонил…

– Всем? – удивился Дима.

– Ну… – Сергей пожал плечами, – со мной же и Славка Меринов работает, и Тема Цигель, и Тузов. Помнишь Туза? Он же из ментовки ушел, недолго музыка играла. Ритка ему двух родила, а дети, как оказалось, тоже жрать хотят. С ним тут недавно такие корки приключились, туда-сюда! Потом расскажу. Приехали. – Сергей ловко поставил «девятку» в ряд, где уже в тени красовались две «Ауди» и «Опель». – Ребята уже здесь, – Позгалев покрутил на пальце связку ключей и попинал заднее колесо, – Я спросить хотел тебя, Димон, не подумай чего, туда-сюда, но ты как вернулся, на совсем или…

– Я в запасе, Серега. Контракт кончился. Пока совсем от гражданки не отвык, попробую устроиться. А то, как заяц, по полям, по горам. – Он подмигнул Сергею, – Короче, хочу к матери на могилку съездить и работу подходящую найти.

– Це добре, Димон, – Позгалев похлопал друга по плечу, – на могилку вместе съездим и работу достойную найдем. Ты, главное, не дрейфь, у тебя теперь я нарисовался!

Встреча со старыми друзьями и новыми знакомыми прошла на удивление гармонично. Смутные подозрения Димы оказались верными: и Серега Позгалев, и Слава Меринов, и несколько ребят с окрестных дворов, которых Дима знал с детства, являлись теперь членами Семеновской группировки, возглавляемой Сеней Марченко, Семеном, бывшим биатлонистом, чемпионом России, отошедшим от спортивной карьеры в сферу полулегального бизнеса и криминальных структур. Осознание этого не испугало Диму, ему уже приходилось сталкиваться и с шахидами, и с идиотами в погонах. Он мог бы развернуться и уйти, и неделю назад поступил бы именно так. Но случилось то, чего он не мог себе представить. Его стране не нужны были ни живые, ни мертвые защитники. Все разваливалось и трещало по швам. Те, кого они освобождали, называли их захватчиками и шакалами, плевали им вслед и ненавидели как лютых врагов. И у них были на то веские основания и причины, это Дима тоже знал.

Дом из красного кирпича, куда Диму привел Позгалев, вмещал в себя тренажерный зал, двадцатиметровый бассейн, примыкавшие к нему душевая и комната отдыха, а так же зал, напоминавший филиал ресторана гостиницы «Россия» с неизменным роялем в углу. Присутствующих было человек двенадцать, включая официанта – распорядителя. Когда Дима и Сергей появились в дверях, молодые люди активизировались и, не скупясь на улыбки и приветствия, обхлопали друзей со всех сторон весьма ощутимыми тычками.

Самого Марченко на встрече не было. Ознакомившись вкратце с характеристиками Дмитрия Комарова, данными его друзьями и работниками военкомата, он дал добро на предварительную встречу и поручил основную проверку своему помощнику Паше Мизинцу, личности легендарной и широко известной. Паша получил свое прозвище давно, лет в двадцать, когда в неравной схватке с гопстопниками, охраняя вверенную ему территорию рынка, он попытался в одиночку отбить у них фуру с апельсинами, которую те решили украсть. Паша изуродовал кисть правой руки, голым кулаком отбивая направленный на него нож. Избитого, без сознания, его обнаружил отлучавшийся за пивом напарник. Вызвал смену и основную группу разбора. Пашу отвезли в травмпунт, где в него за общим столом влили стакан спирта и провели операцию, ампутировав практически оторванный мизинец. О целесообразности данной процедуры никто в тот момент не задумывался, так как медпункт в полном объеме находился в праздничном подпитии. Дело шло к середине января и решения принимались быстро. Очнувшись наутро, Паша крепко похмелился, понял очевидность произошедшего, потряс за грудки не совсем адекватного дежурного врача, дернул с ним же еще по сто пятьдесят и вернулся на работу, где проспал следующие сутки, ускоряя процесс заживления. История обросла множеством слухов: апельсины, в конце – концов, превратились в дорогую и редкую по тем временам японскую видеотехнику, а три таджика– наркомана в банду отморозков, но к Паше прочно прикрепилось прозвище Мизинец и все, что было с ним в последние десять лет, не могло изменить данного факта.

Сергей Позгалев подвел Диму к Мизинцу. Дима крепко пожал протянутую руку, не обращая видимого внимания на уродливую кисть. Война научила его быть сдержанным в эмоциях, и сердце так же спокойно толкало кровь при виде смерти и увечий, не позволяя дрогнуть ни единой мышце. Паша коротко кивнул и указал на место рядом с собой. Братки чинно расселись и принялись за обильную еду. Паша взял запотевшую бутылку «Смирнова» и отвинтил крышку, но Дима сделал отрицательный жест. Мизинец согласно кивнул и поставил бутылку на место:

– И то, правда, не дело посреди дня градусы нагонять, к вечеру совсем плохой становишься. – Паша смерил Диму тяжелым взглядом из-под низкого лба. Нынешнее его положение питало чувство собственного достоинства и здорового тщеславия, но и не позволяло расслабляться и терять ощущение реальности. Он надолго замолчал. Сочные куски мяса отправлялись в рот Паши и перемалывались крепкими зубами. Официант налил «Боржоми» в стакан Мизинца и тут же бесшумно удалился, не мешая разговору.

– Говорун сказал, – Паша вилкой указал на Позгалева, и Дима отметил про себя, насколько точно прозвище может отразить сущность человека: Сергей и сейчас оживленно демонстрировал театр одного актера, отчаянно жестикулируя столовыми предметами, – что ты военное училище закончил, в Чечне три года порядок наводил. Не снайпер, часом?

Дима внутренне напрягся и отодвинул от себя тарелку.

– Ну-ну… – Паша откинулся на спинку стула и расстегнул пуговицу пиджака на объемном торсе. – Знаю, о чем подумал. Я тебе этого не предлагал, мне это за ненадобностью. Сами предлагают. Хочешь, отвечай, хочешь, нет. Только я во всем точность люблю и недомолвок не перевариваю. Ботвой пусть питаются лохи. Пацан ты тертый, это я понял. Предложить могу много, но и взамен спрошу. Все, братан, только от тебя зависеть будет. А мы беспредельщиками никогда не были, по понятиям живем.

– Я ведь только приехал, толком не видел еще ничего.

– А это мы поправим, – понял его по– своему Мизинец, – к вечеру сауну организуем. Отдохнешь, с ребятами пообщаешься.

В течение двух часов собравшиеся чинно трапезничали. За разговорами Дима не заметил, когда Паша ушел. В сауну поехали на трех машинах. В «девятку» Позгалева, кроме него и Димы, с трудом уместились трое сотоварищей. После плотного обеда Диму нещадно клонило в сон, но его попутчики были активны, курили мало и всю дорогу травили анекдоты, оглашая нутро салона заразительным смехом.

В сауне их вновь встретил накрытый стол, что вызвало одобрение прибывших. Пятерка молодых разномастных девчонок, завернутых в банные простыни, с визгом и смехом окружили крепких парней. Дима усмехнулся и, стараясь не привлекать к себе внимания, скинув одежду, нырнул в бассейн. Позгалев и здесь чувствовал себя в своей стихии. Выйдя из сауны, он собрал разнополый тандем и устроил игрища морских котиков в зеленоватой воде.

– Димон, давай к нам! – крикнул, отфыркиваясь и отплевываясь, Сергей, – Смотри, какие девчонки! – он схватил проплывавшую мимо рыжеволосую девушку за голую грудь и, получив мокрый шлепок по спине, заржал. Дима отрицательно покачал головой и улыбнулся в ответ.

Одна из девушек, худенькая, похожая на подростка, выйдя из воды, подошла к столу, за которым сидел Комаров. Налив полный бокал пива, она с жадностью осушила его до дна. Тут же, открыв новую бутылку, приложилась к горлышку.

– Плохо не будет? – Дима смотрел с искренним интересом. По виду ребенок, эта девушка, тем не менее, производила впечатление опытной женщины. Что-то в ее взгляде просто кричало об этом. Она, словно только что заметила Диму, медленно опустила бокал и, облизнув губы, провела ладонями от плеч вдоль тела, как будто смахивая капельки воды. Девушка обогнула стол и села напротив, откинувшись на спинку пластикового стула. Дима почувствовал себя неловко: из одежды на ней были только намокшие крошечные трусики – танга и атласная бархотка, обвивавшая шею.

– Я – Соня, а ты кто? Мы нигде с тобой раньше не встречались?

– Вряд ли, я только что приехал.

– А-а… Тогда за знакомство? – она протянула свой бокал навстречу, – так как, говоришь, тебя зовут?

– Дмитрий.

Рука Сони чуть дрогнула.

– Вот, черт, не обращай внимания. Погуляли вчера с друзьями.

– Бывает. – Дима помолчал. – Ты давно работаешь здесь?

– Ну, – Соня криво усмехнулась и обвела припухшими глазами пространство вокруг себя, – иногда, время от времени. Живу я одна, надо как-то содержать себя. Ты против?

– Я? Это твоя личная жизнь. Тебя учить, только портить.

– Точно! – Соня подняла вверх тоненький пальчик. – А я смотрю на тебя и думаю: такой крутой сильный перец, и такой положительный, аж зубы сводит. С друзьями не веселится, девчонок не тискает. Может, больной? – она с вызовом уставилась на Диму и потянулась к его бедру, но парень перехватил ее за кисть и мягко отвел в сторону. В этот момент к ним подошел Славка Меринов, замотанный в белую простыню, словно древний римлянин в тогу. В руке он держал мобильный телефон, который молча протянул Диме.

– Да? – удивленно ответил Комаров.

– Это Паша. Если тебя заинтересовало мое предложение, то завтра подъезжай ко мне в офис к трем часам. Ребята скажут, куда. Все, отбой.

Дима отдал трубку обратно Славе. Тот ободряюще подмигнул и, уже отойдя на некоторое расстояние, привлек его внимание, пальцем показывая на сидящую к нему спиной Соню и делая неприличные жесты. Дима отмахнулся и только тут заметил, что продолжает держать руку девушки в своей.

– Пожалуй, мне пора. – Дима встал, – Я мог бы проводить тебя домой.

Лицо Сони вытянулось, она стрельнула глазами в сторону Позгалева и накинула полотенце. – Знаешь, ты иди, одевайся. А я сейчас, я быстро. Мне ведь девочек предупредить надо, и вообще…

Дима кивнул. Не хотелось возвращаться в пустой дом и предаваться болезненным воспоминаниям. Они и так найдут его, а сейчас пусть глупенькая девочка Соня расскажет ему о чем-то по-настоящему важном, о чем он не имеет ни малейшего представления. И, наверное, не хочет иметь. Все это никому не нужно. Даже самой Соне, просто она этого еще не знает. А сейчас, пусть она просто идет рядом. Самое главное, не оставаться одному. Ведь только тогда она его настигает. Она – его постоянная спутница, тишина. Тишина – это самое страшное, что может быть в жизни. Тишина означает бездействие. Тишина – это смерть. Смерти он не боялся, он смеялся над ней. Что значит физическая смерть по сравнению с гибелью души. Это, скорее, спасение.

4

Такси остановилось у центрального входа на территорию клинической больницы. Молодой долговязый таксист, выйдя из машины, открыл дверь пассажирского места. В его понимании выглядел он более чем глупо, но от женщины, сидевшей рядом с ним последние двадцать минут исходили такие волны, что у него не только кружилась голова, но и отказывали мозги. Нелли Федоровна шагнула на мостовую тонкими каблучками и протянула водителю деньги. Движения ее были плавны и полны грации. Лицо, словно подернутое дымкой, оттеняли бездонные синие глаза. Ярко красный рот замер в еле заметной усмешке.

– Я могу подождать, – хрипло произнес таксист, жадно вдыхая тяжелый и волнующий аромат духов. Получив молчаливый отказ, он шумно втянул в легкие воздух и с тоской во взгляде проводил обтянутую черным кожаным платьем фигуру.

Нелли шла осторожно, чувствуя головокружение и стараясь не столкнуться с прогуливавшимися больными, их родственниками и посетителями клиники. Солнце, выглянув из-за похожего на кусок ваты облака, протянуло свои лучи в самые темные и потаенные уголки больничного парка. Нелли, достав из миниатюрной сумочки темные очки, одела их и сразу ощутила себя уверенней и спокойней. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, она нашла нужную дверь и без стука стремительно вошла внутрь. Пять врачей в светло зеленой униформе что-то вполголоса обсуждали, склонившись над разложенными на поверхности стола бумагами и снимками.

– Женщина, вы что? Вы куда?! – полная блондинка резво вскочила со стула и как на амбразуру кинулась к Нелли, но женщина лишь пренебрежительно махнула рукой, отстраняя ее.

– Борис, мне надо с тобой поговорить, – хрипло произнесла она.

– Прошу вас, коллеги, на сегодня закончим, – от группы врачей отделился импозантный молодой мужчина с красивым породистым лицом. У двери он попрощался с врачами и, когда они вышли, жестом удалил из кабинета раскрасневшуюся медсестру.

– Нелли, – он отодвинул стул, предлагая женщине сесть, – я просил тебя не приезжать сюда. Я очень занят и после обеда ты бы уже не застала меня.

– Ты занят… – Нелли болезненно скривила красивые губы, – Сергей занят, Лера занята…

– Ну, прости, – Борис с силой сжал ладонями плечи женщины, – что ты хочешь?

– У меня кончился порошок, – Нелли достала пачку «Собрания» и нервно закурила. Борис поморщился. – Мне казалось, что должно было остаться, а сегодня смотрю… – женщина пожала плечами и закинула ногу на ногу.

– Нелли, Нелли… – Борис отошел к окну и, заложив руки за спину, постоял так немного, раскачиваясь с пятки на носок, – ты плохо выглядишь, дерганая, руки дрожат.

Нелли поискала глазами пепельницу и, не найдя ее, загасила сигарету в стоявшей на столе кофейной чашечке. Раздался робкий стук в дверь, в щели показалась голова полной блондинки:

– Борис Шамильевич, вы обход будете делать?

– Да, Аллочка, скоро буду.

Когда дверь закрылась, Нелли сняла очки и подняла на Бориса печальные глаза, губы ее задрожали, на щеках проступил румянец.

– Новенькая? – вздохнула, – Борис, ты же мой брат, помоги мне.

– Господи, ты же знаешь, я не держу порошок на работе, – свистящим шепотом произнес Борис и, выглянув в коридор, плотнее прикрыл дверь. – Приезжай вечером ко мне, – он приподнял ее лицо за подбородок, – ты давно не была у меня. Я скучаю.

Нелли схватила Бориса за запястье и срывающимся голосом заговорила, жадно заглядывая ему в глаза:– Я не могла. Сергей стал работать по вечерам дома. Говорит, устал, сердце пошаливает. Требует внимания. К нему даже замы на дом приезжают. Я не могла ничего придумать…

– Тебе не надо ничего придумывать, – покачал головой Борис, – ты можешь навещать своего брата в любое время дня и ночи, – он помедлил. – Я ведь нужен тебе? И ты тоже, очень нужна мне, – с ударением закончил он. Борис провел пальцем вдоль шеи Нелли, углубив его в низкий вырез платья. Нелли поежилась и опять просительно взглянула на Бориса.

– Надеюсь, мы договорились, – Борис был непреклонен. – Когда ты приедешь ко мне, мы все обсудим. То, что происходит, это не шалости. Ты не контролируешь себя. Я хочу, чтобы ты остановилась, Нелли, чтобы ты лечилась.

– Да, да… – Нелли порывисто встала и одернула платье. – Видно, мне придется поискать в другом месте… – она с вызовом взглянула на Бориса и достала миниатюрный серебристый телефон. – Вот, черт, отключен… Ничего, – она потыкала в кнопки.

– Нелли…

– Ну что?! – Женщина швырнула аппарат на дно сумочки. – Мне казалось, что все решено!

– Послушай, давай спокойно все…

В этот момент телефон Нелли издал трель. Нелли поднесла трубку к уху и через минуту, побледнев, опустила ее вниз. – Сергей в больнице. На Серпуховской, по скорой… Черепно-мозговая. Привезли ночью. Какого черта он был ночью на Серпуховской?!

Заперев кабинет и подыскав замену, Борис, придерживая Нелли под руку, повел ее на служебную автостоянку.

– Кто сообщил тебе? – попытался он завязать разговор.

– Его секретарша. Рыдала в трубку, дура, – Нелли курила, выпуская дым прямо перед собой. Ветер, врываясь в полуоткрытое окно, срывал с сигареты пепел, и частицы его оседали на темных кудрях женщины, – ненавижу!

– Ее-то за что?

– Всех ненавижу. И тебя тоже. – Нелли отвернулась, уставившись в одну точку. Внезапно вздрогнула и обхватила плечи руками. На среднем пальце правой кисти сверкнул кроваво-красный топаз.

– Замерзла? – Борис выровнял руль и теплой ладонью погладил ее обтянутое тонким капроном колено.

– А вдруг он умрет? Мы едем, а он уже… – Нелли показала пальцем в небо и внезапно расхохоталась, – ты можешь представить такой номер, что б мой муж помер?

– Прекрати и возьми себя в руки, – минут через двадцать показались главные ворота клиники. Мы приехали. – Борис вышел. – Накинь мой пиджак и надень очки, у тебя глаза какие-то бешеные.

Нелли беспрекословно проделала то, что велел Борис. Они поднялись к главному врачу, минуя приемный покой. Нелли осталась в коридоре, прижавшись спиной к больничной стене. Борис вышел минут через двадцать с пожилой усталой женщиной в белом халате. Та сквозь дымчатые стекла роговых очков внимательно посмотрела на Нелли.

– Что я могу еще сказать, коллега. Сделали рентген, провели все мероприятия. Кардиограмма, к сожалению, еще не готова. Если вы подождете…

Нелли, стоявшая до этого словно окаменев, качнулась. Борис подхватил ее под руку и сжал локоть. Женщина-врач понимающе кивнула и, заперев кабинет, взглянула на часы:

– Я провожу вас в палату. Минут пять, не больше, вам хватит?

Лисневский лежал в трехместном боксе, в плотном белом коконе на голове. Рядом возвышалась капельница, по прозрачной трубке которой в вену больного поступал раствор. Выглядел Сергей Александрович неважно: он тяжело дышал, вокруг опухших глаз и носа залегли свинцовые тени.

– Больной, к вам пришли, – врач, дождавшись, когда он откроет глаза, заспешила к выходу. – Только, пожалуйста, недолго. Я буду у себя.

Борис кивнул и, подтолкнув Нелли к кровати мужа, вышел вслед за главврачом. Нелли вытерла вспотевшие ладони о платье:

– Сережа, как ты? Что случилось?

– Где Лера? – еле слышно проговорил Лисневский.

– Лера? – удивленно вскинула брови Нелли и провела рукой по волосам, – Почему ты спрашиваешь? В институте, наверное. Утром ее не было, я подумала…, Ничего не понимаю. Где ты был ночью? Что произошло?!

– Найди Леру и сообщи мне. Я волнуюсь. Надеюсь, твой брат, приведет тебя в чувство. По крайней мере, это удается только ему. – Сергей Александрович устало закрыл глаза.

Нелли вышла из палаты и, спотыкаясь на тонких каблуках, заметалась по коридору в поисках выхода. Борис, спускаясь по широкой лестнице от кабинета врача и пряча в карман светлых брюк кожаный бумажник, заметил Нелли. Крепко взяв ее за руку, он провел ее через вестибюль на улицу:

– Я обо всем договорился. Сергея перевезут в нашу клинику. Положим его на отделение к Якову. Это же клоповник, – он оглядел здание больницы и брезгливо поморщился. – Ты, главное, не переживай. У Сергея все не так плохо. А тебе надо отдохнуть. Да, сегодня тебе обязательно надо отдохнуть. Что ты там шепчешь?

– Он велел найти Леру. Я вот уже несколько раз набираю ее номер, а там говорят, отключен… – пиджак сполз с плеч Нелли и упал на землю. Борис поднял его и закинул на сидение своей машины.

– Давай не будем раньше времени бить тревогу, ладно? Позвоним ее подругам, знакомым. Вспомни, может, она собиралась куда-нибудь, а ты запамятовала?

– Думаешь, у меня уже мозги ссохлись? – огрызнулась Нелли, шаря в сумочке в поисках записной книжки. – Никуда она не собиралась…, Сказала, что от Наташи поедет сразу домой, – женщина потерла виски. – Куда мы едем? Мне нужен порошок, ты что, забыл?

– Я помню. Заедем ко мне. Ненадолго.

…Из динамиков лилась тихая приятная музыка. В воздухе витал аромат пачули.

– Мне пора, – Нелли, глядя прямо перед собой, закрепила несколько густых прядей на затылке и проверила серьги.

Борис щелкнул зажигалкой и приподнялся на подушках. Сбившееся покрывало, лежавшее в ногах, свесилось с кровати бесформенным алым куском.

– Куда ты поедешь? К нему? – голос Бориса дрогнул.

Нелли застегнула кружевной бюстгальтер и, потянувшись за платьем, произнесла:

– Конечно, он же мой муж.

– Черт! – Борис схватил Нелли за запястье, неосторожно чиркнув об него зажженной сигаретой. Женщина, казалось, даже не заметила этого.

– Я не должна была приходить сюда…

Борис криво усмехнулся, но руку Нелли все-таки отпустил.

Нелли медленно поднялась и молча продолжала одеваться. Борис следил за ее движениями из-под опущенных ресниц. Наконец женщина разгладила на бедрах платье, и просунула ноги в узкие лодочки:

– То, что я делаю, это ужасно. Я не знаю, где моя дочь и… – она запнулась, – продолжаю при этом жить. Я сумасшедшая, да? – Нелли серьезно посмотрела на Бориса, – Мое место в дурдоме?

– Прекрати, – Борис накинул халат и, подойдя к окну, раздвинул тяжелые шторы. Женщина болезненно сощурилась и огляделась:

– Я была не в себе, когда пришла сюда. Ненавижу этот дом…

– Это твой дом, Нелли, ты знаешь.

– Замолчи! – она прижала ладони к ушам, зазвенев золотыми браслетами, – Это… это отвратительно!

– Ну, перестань, – Борис нежно привлек Нелли к себе и погладил по голове, – Все будет хорошо, вот увидишь. Я никому не дам в обиду мою сестренку, мою красавицу…

Нелли всхлипнула и подняла на Бориса заплаканные глаза:

– Ты обещаешь?

– Я никогда не обманывал тебя, – в лице Бориса появилась жесткость, – и ты это прекрасно знаешь. Если бы ты только захотела… – Нелли прижала ладонь к его губам и покачала головой. Борис, усмехнувшись, вздохнул и, поцеловав ее ладонь, отошел к дубовому трюмо. Глядя сквозь зеркало на Нелли, он произнес, – Я поеду с тобой. Меня тоже тревожит эта ситуация с Валерией. Хотя в ее возрасте… Ты помнишь?..

– Я подожду тебя на улице, – Нелли быстро покинула квартиру. Борис услышал лишь дробный стук ее каблучков. Выйдя на улицу, Нелли остановилась. Она чувствовала внутри неприятное томление и тяжесть. Сунув руку в карман, женщина нащупала плотный пакетик и немного успокоилась. Взглянув на часы, она вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Огляделась и отступила назад к подъезду. Ею снова стала овладевать паника, и точно: из-за угла соседнего дома на нее неотрывно смотрел какой-то мужик. Именно мужик – здоровый, с окладистой бородой и цепким пронзительным взглядом из-под кустистых бровей. Прошло несколько мгновений; Борис, на ходу полуобняв Нелли, увлек ее к автомобилю. Она оглянулась, но мужика уже не было. Всю дорогу до дома она ехала молча, воскрешая в памяти этот пронзительный взгляд и внутренне содрагаясь.

Приехав к Нелли, Борис развил бурную деятельность: он обзвонил все больницы и городские морги. Он обладал обширными знакомствами и связями, поэтому информация попадала к нему максимально быстро. Он заставил плачущую Нелли обзвонить всех подруг и друзей Леры прежде чем, получив отрицательный результат, решил заявить в милицию. На другом конце провода его вежливо выслушали и предложили подождать пару дней, пока девочка не нагуляется. Борис в бешенстве бросил трубку.