Текст книги "Кривое зеркало (СИ)"

Автор книги: Маша Ловыгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

19

Наташа отодвинула тетрадь и зажала голову между ладонями. Как бы она ни уговаривала себя, что бы ни объясняла, но чувство вины никак не хотело покидать ее. Казалось бы, чего проще, звонить Лере через каждые десять минут с момента ее отъезда и проверять местонахождение. Глупость какая… Наташа взяла трубку и набрала номер:

– Вадим? Здравствуй, это я, Наташа. Извини, что беспокою, просто хотела узнать, приходил ли к тебе следователь? Что? – девушка сменила вспотевшую руку другой, – ты это серьезно? Я интересуюсь потому, что ее подруга! А вот ты… – услышав короткие гудки, Наташа с грохотом положила трубку на базу, – скотина!

В коридоре послышались голоса и веселый смех. Наташа приложила ладони к щекам, чтобы унять появившийся жар и откинула светлую челку со лба. В дверь дипломатично постучали.

– Кто это там такой воспитанный? – Наташа распахнула дверь и с визгом бросилась на шею брату, – Сережка! Где ты пропадал? Даже не позвонил, поросенок! А у меня зачеты, я совсем из-за них высохла! Ой, что я говорю, у меня же такое случилось!

– Вот трещотка! – Сергей Позгалев, подхватив сестру под мышки, мягко приподнял над полом, – ты посмотри, дуреха, кого я привел. Это ж Димон, помнишь его? Да ты салага еще была, в куклы играла.

– А ты знаешь, как именно я в них играла? – Наташа подмигнула Диме и протянула руку, кокетливо сделав книксен, – разве можно было забыть вас, Дмитрий, лучшего друга, так непохожего на моего, недотепу, брата?

– Эх, вот, значит, как? А я ей, понимаешь, подарки несу. Кстати, мать где? – Сергей вручил сестре фирменную упаковку духов и по-хозяйски прошел на кухню.

– Мама на работе, у них проверка. Звонила, сказала, что задержится, – Наташа рассматривала Диму, и он улыбался ей в ответ.

– Димон, заканчивай смотрины, давай сюда! Натаха, накрывай на стол, доставай рюмашки, – Сергей подмигнул сестре, – мать бы тоже разрешила ради такого случая, да мы сделаем вид к ее приходу, что ничего не было.

– Хорошо, – Наташа деловито резала колбасу и раскладывала ее на тарелке, – мне, знаешь, тоже необходимо расслабиться. У нас тут такое произошло, ужас!

– Расскажешь, – Сергей взболтал бутылку водки и посмотрел сквозь нее на свет.

Дима в это время выгружал привезенные продукты и под руководством Наташи складывал их в большой холодильник.

– Мама соскучилась по тебе, почему не звонишь? Хоть бы телефон с автоответчиком поставил, мы ведь волнуемся, переживаем. Можно подумать, ты в конторе сидишь, бумажки печатаешь. Что мы, дурочки, что ли, не понимаем?

– Так, Наталья, цыц! – Сергей погрозил кулаком и разлил в рюмки спиртное, – мне бы еще в жены такую, как мои маманька и сеструха, втроем залюбили бы до смерти.

– Разве можно любить до смерти? Мне кажется, что только после нее и начинаешь по-настоящему любить, – Дима, наконец, вставил свою реплику в разговор брата и сестры.

– Да, я согласна, – Наташа опустила нож и внимательно посмотрела на гостя, – знаешь, я вспомнила, ты однажды, когда я ключи оставила дома, залез в форточку. Была зима, и тебе пришлось раздеться прямо на улице. Серега бы не влез туда, даже если б не питался неделю, а ты гибкий был как гимнаст. Точно, ты в увольнение к нам приехал на один день, а мама бабушку в больницу повезла. Ключи только у меня оставались, а я их забыла…. Сережка на меня неделю после этого шипел и коньки не давал.

– Вот глупости какие, – Сергей широко улыбался, вспоминая подробности и сдабривая кусок хлеба ломтями ветчины и сыра.

– Это что, – Дима взъерошил челку, – я, когда в училище вернулся, еле до своего этажа ваши гостинцы допер, – так чтобы ничего не испортилось, мы с ребятами весь вечер и всю ночь ели, а с утра в санчасть по очереди, практически в алфавитном порядке пришлось бежать!

Диме было легко и хорошо в это доме. Здесь мало, что изменилось. На стенах точно так же висели наградные листы и фотографии, а все плоские поверхности квартиры занимали многочисленные кубки и медали, полученные старшим Позгалевым. Наташа принесла последний фотоальбом и, пока брат отбивал мясо, знакомила его с людьми и событиями, связанными с собственной семьей. Дойдя до студенческих фотографий, она заставила Сергея остановиться и ткнула пальцем в карточку:

– Вот эта девочка пропала два дня назад. Ее Валерия зовут, и она моя подруга, – Наташа вздохнула, – никаких следов, представляете? Уехала от меня домой и пропала.

– Так может, ты ее и кокнула? – заржал Сергей.

– Дурак! Я серьезно говорю, – на глазах Наташи выступили слезы.

– Что, и милиция тебя допрашивала? – брат повертел в руках фотографию.

– Конечно, в университет приходил следователь. Сказал, что в случае чего, вызовет меня.

– Симпатичная, – Дима сочувственно покачал головой, – может, она сама куда-нибудь уехала?

– Куда? Я ее до остановки проводила. Ждать, правда, не стала. Дождь шел, а я в одном свитерке выскочила. Лерка мне сказала идти домой, потому что автобус увидела. Мы сначала такси хотели вызвать, да потом передумали…

– И ты видела, как она села в автобус? Другие люди были?

– Конечно, были. Народу человек пять стояло, – Наташа закусила конец светлой пряди и задумалась, – Села она в тот автобус, точно вам говорю.

Сергей прибавил газу и смазал маслом сковороду:

– Оставьте вы эту фигню, села не села. Мало, что ли, баб пропадает? Может, она со своим ухажером в Турцию укатила? Предки задолбали, например, с институтом, или встречаться не давали? Чего бучу гнать, не понимаю. Рано или поздно, все равно, объявится.

– Ты думаешь? – Наташа вставила фотографию обратно в альбом и разгладила прозрачную пленку пальцем по овалу лица подруги, – я так переживаю…

– Садитесь лучше жрать, пожалуйста! – Сергей перевернул куски мяса на сковороде и велел Диме держать чистую тарелку наготове.

Скрипнула входная дверь, и брат с сестрой кинулись навстречу матери. Выглядела она уставшей, но, увидев Диму, повеселела и крепко обняла его. Пожурив для порядка детей, она с полчаса посидела с молодежью, расспросив Диму о его дальнейших планах и, извинившись, ушла к себе в комнату.

– Устает, маманька, – вздохнул Сергей, – я ей говорю, уходи с работы, денег хватит, а она ни в какую!

– Одной, можно подумать, дома лучше! Она в выходные на кладбище к отцу ездит, а у нас в квартире, – Наташа обвела вокруг рукой, – мемориал. Пусть лучше у себя в бухгалтерии сидит, все веселее.

– Это уж точно! Ты бы ей, Натаха, внука родила, а лучше внучку! Здорово я придумал?

– Сам роди, женись и рожай, а мне еще учиться надо. Меня, как тебя, в охранники не возьмут за большие бабки, так что, придется как то устраиваться. Дима, ты тоже к Сергею работать пойдешь?

Молодые люди переглянулись. Дима улыбнулся уголками губ и потрепал Наташу за руку:

– Ты замечательный человечек, Натаха, я бы пошел к тебе в охрану, но, надеюсь, тебе это не понадобится. Начинать все равно с чего-то надо, так лучше начинать рядом с верным другом и хорошим товарищем. Разве я не прав?

– Прав, – Наташа недовольно передернула плечами, – только, вы же умные сильные парни, неужели не можете найти что-то более достойное, чем это.

– Так кто знает, может, мы с Серегой готовимся собственную охранную фирму открыть, а тебя коммерческим директором поставить?

– Ах, ну если так, тогда другое дело! – согласно закивала головой Наташа и, проверив, спит ли мать, достала ополовиненную бутылку из холодильника. Ближе к полуночи Наташа демонстративно зевнула и заявила:

– Ну, дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Шучу, но вы определяйтесь, где ночевать будете. Я могу вам здесь постелить, диван разложу и кресло.

– Э нет, сестренка, мы попилим, а ты отдыхай, правда, Димон?

– Разумеется, – Дима стал помогать Наташе убирать со стола, но она жестом остановила его и проводила парней к выходу. На прощание Сергей достал кожаный бумажник и, небрежно выудив несколько купюр, вручил их сестре «на шпильки».

Друзья спустились на улицу и остановились около машины покурить. Сергей облокотился на капот и выпустил струю дыма в небо, высоко задрав голову.

– Извини, что спрашиваю, но я подумал, раз ты сказал Натахе о нашей совместной работе, то ты принял решение?

– Пожалуй, – Дима с полуулыбкой взглянул на звезды, – Паша был очень убедителен, я не смог устоять.

– Это он может, – Сергей облегченно вздохнул, – я Паше верю и тебе советую.

– Учту, и, скорее всего, в ближайшем будущем. С завтрашнего дня начинаю инструктором по рукопашному бою в спорткомплексе. И, видимо, со временем найду что-то более интересное.

– Да ну? Паша уже предлагал тебе варианты? Если не хочешь, то, – Сергей поднял руки, – то можешь не отвечать. Я все понимаю.

– И рад бы сказать, да пока нечего. Насколько я понял, тема в разработке, но, когда все это будет касаться лично меня, я приму живейшее участие в ее обсуждении.

– Ты представляешь, что это будет за работа?

– По всей видимости, не охрана банка, если ты об этом.

– Не зарекайся! Я, когда первый раз деньги из Тольятти повез, чуть не поседел, – Сергей щелчком отбросил окурок, – через каждые сто километров облава, «пасли» всю дорогу. Напарником Туз поехал, благодаря ему и прорвались. Долю с автопродаж везли, сам понимаешь, а тут гаишники, типа, проверки на дорогах. Туз со своей прежней работы кое-чего уволок. Сечешь? Милицейскую рацию, если быть точным. Подключили ее, родимую, чтобы в курсе быть. Во как! Сейчас, слава богу, «стрелок» с пулеметами никто не устраивает, но бывает всякое. Ребята тебе потом порассказывают…

– Меня сложно удивить, – Дима усмехнулся, – но послушаю с удовольствием.

– Это я тебе скажу, байки из склепа! Садись в тачку, поедем, – Сергей занял место за рулем и достал из бардачка «Антиполицай», – хотел тебя к себе отвезти, посидели бы по-пацански, да ко мне девушка придет, – Сергей удрученно покачал головой, – два месяца обхаживал, не поверишь, а теперь никак не отвяжусь. Потерплю еще, наверное, да и в постели она такие кульбиты выделывает…

– Поехали, Дон Жуан, не высплюсь, завтра буду злой, и срываться придется на вас.

– О кей, шеф, домчу до фазенды в одну минуту!

Дима откинулся на спинку кресла и расслабленно прикрыл глаза. Движение на дороге сократилось к минимуму, и он не волновался из-за того, что Сергей продолжал что-то весело рассказывать и при этом отчаянно жестикулировать. Перед глазами на мгновение предстал портрет пропавшей девушки Леры. Странно, что пропадают такие красивые и благополучные особы как она, но, к сожалению, и они не застрахованы от этого.

20

Казбек вышел из дверей прокуратуры несколько озадаченным. Мало того, что следователь нашел тысячу причин и доводов для того, чтобы не объединять два дела в одно, так еще и пришло известие о том, что господин Лисневский с обширным инфарктом, придя в реанимации в себя, потребовал у врачей встречи с прокурором. Казбек сам не заметил, как ноги повели его к остановке, и, проводив взглядом несколько автобусов, он сел в тот, который отвез его прямиком в клинику, где находился отец Леры.

Дежурная сестра, естественно, даже слушать не стала Казбека, не помогло ни удостоверение, ни обаяние, ни уговоры. Муратову очень хотелось узнать, что же, все-таки хотел поведать господин Лисневский прокурору и что, в, конце концов, довело его до столь плачевного состояния. Кажется, что эти мысли он произносил вслух, потому что молоденькая медсестра, придерживая локтем поднос с колбами, дотронулась до его плеча и участливо поинтересовалась:

– Мужчина, вам нехорошо?

– Да, мне нехорошо, я умираю от недостатка информации. Помогите мне, и я помогу вам, – Казбек молитвенно сложил руки и покосился на поднос.

– Вы из милиции?

– Я следователь.

– Понятно. Ну, тогда следуйте за мной, следователь. И, если вы меня не арестуете, то я что-нибудь вам расскажу.

– Все будет зависеть от важности вашего рассказа, – Казбек зажал папку под мышкой и, словно вышколенный официант, на вытянутой руке понес зазвеневший поднос за кокетливой медсестрой.

…У входа в клинику Борис догнал Нелли и взял ее за запястье:

– Подожди, тебе совершенно не следует туда идти. Он в таком состоянии…

– Он…. А если он умрет? – Нелли подняла на брата воспаленные глаза и сжала в кулаке конец шейного платка, – если он умрет, и начнется расследование. Если станут допрашивать? У меня нервы ни к черту, я боюсь, что не выдержу! Если они свяжут все вместе…

– Подожди, – Борис внимательно посмотрел на Нелли и отвел ее в сторону, – что-то я не пойму к чему ты клонишь? О чем ты мне здесь толкуешь? – взгляд его стал колючим и очень внимательным, – пойдем в машину, – Борис огляделся по сторонам и настойчиво потащил Нелли обратно к воротам.

Включив зажигание, Алимов резко взял с места и вывернул влево, подрезав выезжавшие «Жигули». Не обращая ни на кого внимания, Борис объехал парковую зону клиники и остановил автомобиль в тихом месте. Нелли была бледна и молчала. Борис закурил, но тут же выбросил сигарету, взял женщину за ледяную руку и вложил ее между своих ладоней.

– Милая…

Нелли вздрогнула и, поежившись, попыталась отнять руку, но Борис крепко сжал ее и заставил Нелли повернуться к себе лицом.

– Послушай, Нелли, я прекрасно понимаю, что тебе сейчас очень трудно. Пропала Лера, что может быть тяжелее…

– Мне так плохо! Я скоро потеряю всех…

– Лера обязательно найдется, – Борис нахмурил красиво очерченные брови и поднес тонкие пальцы Нелли к губам, – сегодня ее фотографию покажут на телевидении. Я заключил контракт с детективным агентством об ее розыске. Ты должна верить в это так, как верю я, понимаешь? Тот, кто виновен, ответит…

– А Сергей?! В чем он виноват? – по щекам Нелли заструились горячие слезы, и Борис даже отшатнулся от ее дикого взгляда, – за что умирает Сергей?! Даже если мы ничего не значим друг для друга, это не помешало ему относиться ко мне по-человечески. Он любит Леру, и я не хочу, чтобы он страдал. Он не должен! Зачем? За что?

– Ну, знаешь, я перестаю тебя адекватно воспринимать, – Борис снова достал сигарету, – что значит, за что? Яков сказал, что он вышел на балкон ночью, чтобы покурить. Видимо, сердце не выдержало последствий злополучного нападения, пропажи дочери, вот и…

– Ты был у него вчера! И я знаю, зачем…

Борис выронил сигарету из пальцев и, побледнев, носком ботинка выпнул ее из салона:

– На что ты намекаешь? Да, я заходил к Якову. Но с Сергеем не встречался. Он был на процедурах. Ты что, хочешь сказать, что это я?.. О, Нелли, – Борис Алимов в секунду пришел в себя и снова закурил, – ты ошибаешься, дорогая. К тому, что случилось с твоим мужем, – он сделал паузу, – я не имею ни малейшего отношения. Но, – помедлил, – если я решу, что он достаточно пожил на этом свете, то поставлю тебя в известность первую. Даже не сомневайся, – лицо Бориса стало каменным, и Нелли, скосив на него глаза, мелко задрожала, – я и так слишком долго жду…

– Прости, прости, прости! Я сделаю все, что ты хочешь! Только пусть Сергей… – Нелли не договорила и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Борис повернул ключ зажигания и погладил обернутый пупырчатой кожей руль. Такая печаль вдруг охватила его! Рыдания Нелли вызывали ответный спазм в горле и желание, крепко обняв ее, как в детстве заплакать вместе с ней. Перед глазами снова возникла эта картина: выходящий из комнаты, довольный вальяжный отец, и плачущая тоненькая девочка в тени огромного кабинета… Его сестра. Нелли. Борис сжал кулаки и дернул головой, словно стряхивая наваждение. Включив передачу, он повернулся к Нелли:

– Успокойся. Все будет хорошо. Только не плачь, пожалуйста. Я не выношу твоих слез. Нам всем нужны силы. – И добавил в полголоса, – помни только одно, я люблю тебя.

– Я тоже… – Нелли подняла голову и чуть заметно улыбнулась, – люблю тебя…

…Казбек услышал шум машины и машинально вытянул шею, что бы посмотреть на нее. Но разглядеть что-либо за посадками было невозможно, тем более что в этом месте забор находился на заметном возвышении.

– Вот балкон. А палата господина Лисневского в этом же крыле, третье окно, – медсестра уткнула пальчик в здание и с хитрым прищуром взглянула на Казбека, – Что вы хотите здесь увидеть? А может, найти? – девушка потыкала концом форменной туфельки землю и поморщилась, – Лиде досталось от начальства. Теперь, наверное, уволят… – она вздохнула и сунула руки в карманы белоснежного халатика, – сами не знают, чего хотят. С одной стороны: старайтесь выполнить все просьбы пациентов, конечно, за такие то бабки. А с другой стороны, подумаешь, сигаретой угостила. Не марихуаной же.

– А курить вообще вредно. Что это за здания? – Казбек указал на постройки за своей спиной.

– Вон та, куда я ходила, лаборатория. Дальше кастелянская, а за ней, – девушка сделала «страшные» глаза, – морг! Ой, шучу, шучу! У нас не умирают.

– Успеваете избавиться?

– В смысле? – девушка скривила в язвительной улыбке хорошенький ротик, – хотите знать, где прячем трупы и пересаживаем органы?

– Да это я так, пошутил, – улыбнулся примиряющее Казбек.

– Шутки у вас, товарищ следователь, извините. Мне работать пора, вы тут сами, – она раздвинула ветки кустарника и, чтобы не зацепить тонкие колготки, аккуратно шагнула на тропинку, – если что, кричите, спасу.

Муратов сокрушенно склонил голову, кивнул и еще раз взглянул на балкон. Потом подошел ближе и, подпрыгнув, попробовал уцепиться за металлические прутья, но, ободрав пальцы о бетонную плиту, все-таки оказался внизу. Оглядевшись вокруг, он остановил взгляд на неглубокой вымоине рядом с проходящей в полуметре над землей трубой. В ней отчетливо виднелся след, след большого размера ноги, обутой во что то на подобие армейского сапога. Казбек походил вокруг да около, нашел несколько окурков дешевых сигарет и грязные следы на заборе. Заметив в окне первого этажа медсестру в окружении стайки смеющихся девиц в белых халатах, Муратов почувствовал себя глупо и, стушевавшись, покинул место дознания.

К Лисневскому его так и не пустили, информацию выдали скудную, и Казбеку не оставалось ничего, как оставить бесплодные усилия и заняться непосредственно теми делами, которые находились у него в производстве энное количество времени, но не вызывали такого человеческого интереса как это. Единственное, о чем все-таки Муратов поинтересовался у моющей коридор женщины, так это о том, кто в клинике ходит в кирзовых сапогах большого размера. Женщина пожала плечами и, облокотившись на швабру, на некоторое время задумалась. Казбек уже нетерпеливо начал постукивать собственным ботинком, когда она отмерла и заявила:

– Так уже никто не ходит!

– Ну а раньше, раньше то кто ходил?

– Раньше то? Ходил. Только уже уволился. Трубы в лабораторию прокладывал. А что, коли он лучше да дешевле сделает, чем цельная бригада, не брать что-ли? Я ему говорю, ты бы, Федя, и мне дома помог в туалете трубу заменить. Мой то пьет. Так не то, что у него, у самой все из рук валится…

Казбек, на ходу застегивая куртку и прощально махая поломойке рукой, стремглав кинулся по коридору к выходу, внезапно поняв, сколько драгоценного времени потерял в это утро.

…На «Пушкинской» Борис остановил авто рядом с «Мак-Дональдсом» и повернулся к Нелли. Женщина уже пришла в себя, и лишь тени под глазами выдавали ее недавнее состояние. Нелли разглядывала снующую толпу и тихо вздыхала.

– Я не была здесь тысячу лет. Зачем ты привез меня сюда?

– Просто так. Захотелось. Помнишь, давно, был Новый год, и мы ходили сюда с ребятами из моего класса? Все завидовали мне. Ты была очень красивая и очень взрослая. Мальчишки выделывали разные штуки, что бы привлечь твое внимание, а я бесился и готов был разорвать любого, кому ты улыбнешься…

– Я так редко бывала где-то. Кажется, никого не замечала. Все смотрела вокруг, на город, на толпу. Была очень снежная зима…

– Да? Может быть… – Борис уткнулся подбородком в руль, – я так явственно помню, во что ты была одета…

Нелли улыбнулась и в уголках ее красивых глаз сверкнули слезы. Она сняла тонкую перчатку и, достав платок, промокнула их:

– Если Лера не найдется, я не буду жить. Ты поймешь меня потом, я знаю, но я решила…

– Не говори глупостей, – Борис почувствовал вибрацию звонка телефона и, взглянув на определившийся номер, приложил трубку к уху. Нелли внимательно смотрела на него, пытаясь понять, кто звонит, и не имеет ли этот кто-то отношения к Лере. Борис поймал ее взгляд, но продолжал отвечать односложно, не выдавая темы разговора и не называя имени собеседника. Нелли потеряла интерес к происходящему и, отвернувшись к окну, вновь мрачно задумалась.

Борис Алимов же после звонка заметно занервничал. Нужно было срочно ехать на встречу с человеком, общение с которым длилось уже много лет, и, благодаря которому, сформировалась жизнь Бориса. Не та, профессиональная жизнь успешного врача анестезиолога, а другая, талантливого химика и разработчика синтетических наркосодержащих средств. Борис с детства не отягощался проблемами моральных норм, справедливо, как он считал, давая возможность выбора. Сам он никогда эту дрянь не принимал, и сожалел лишь о том, что позволил Нелли втянуться. Но тогда, в период затянувшейся депрессии, им показалось, что при всей видимой пользе и облегчении, прием антидепрессантов не будет долгим. Но все повернулось иначе. В погоне за «розовыми снами» Нелли удалось раздобыть наркотик и крепко подсесть на него. Когда Борис это понял, единственно, что ему оставалось, стать ее драгдиллером, доставая чистый порошок и стараясь, постепенно снижая дозу, все же заставить ее бросить. Но Нелли плыла по течению, и если бы он так не любил ее, то, наверное, давно бы умерла. И все разговоры о том, что если Лера не вернется, лишь прямое тому доказательство. Нелли бессильна и слабовольна. Борис не сомневался, что в душе его сестра давно уже готова свести счеты с жизнью. И лишь сама жизнь до сих пор держит ее, не позволяя сделать решительный шаг в бездну. Борис посмотрел на Нелли, на бледный овал ее лица и темную прядь, завитком легшую на щеку. Безумная, опасная красота, сведшая в могилу его отца, доводящая самого Бориса до умопомрачения и не принесшая радости Нелли. Но он любил ее, он много раз сравнивал с другими и искал среди них. Борис стряхнул наваждение и взглянул на часы.

– Давай решим, как поступить. У меня назначена важная встреча, на которую я, к сожалению, взять тебя не могу. Я отвезу тебя домой. Хорошо?

– Нет, – Нелли нахмурилась и отрицательно покачала головой, – не смогу там находиться. Постоянно ждать телефонного звонка и бояться его. Знаешь, я даже на балкон перестала выходить. Кажется, что высоко, а когда смотришь вниз, земля приближается…

Борис промокнул выступившую на лбу испарину и, не ответив, включил зажигание. В таком состоянии спорить с Нелли было бессмысленно. Но приходилось что-то решать. Борис направил авто в сторону Ленинского проспекта, где у него на примете имелся небольшой уютный ресторанчик с vip-номерами. Не лучшее место для такой женщины как Нелли, но правильнее оставить ее на попечение чужих, но проверенных людей, чем, отвезя домой, думать ежеминутно о том, жива ли она. Алимов скосил глаза на сестру и заметил выступивший на ее скулах лихорадочный румянец. Скоро ей потребуется доза. Бедная девочка, подумал Борис, она тоже чувствует это, каких трудов ей стоит сдерживать эмоции. И ведь самое ужасное во всем этом то, что другим наркота хоть поначалу, но приносила удовольствие. Нелли же лишь стремилась к тому, чтобы заглушить прогрессирующую депрессию, не получая в конечном итоге ни покоя, ни удовольствия. Ко всем своим проблемам она прибавила еще одну, уже не разрешимую. Когда Борис осознал это, было уже слишком поздно.

Номер был небольшим и даже уютным. Нелли равнодушно огляделась и села в глубокое кресло. Она молчала, терпеливо дожидаясь, когда Борис договорится обо всем с хозяином. Алимов вернулся, принеся с собой чек. Он боялся того, что Нелли потребует сделать ей укол, но она, не говоря ни слова, высыпала порошок на журнальный столик и деловито вытащила из волос длинную серебряную шпильку. Открутив с обоих концов острую часть и инкрустированный шар, женщина дунула в получившуюся полую трубку. Нелли уже не обращала внимания на Бориса, и он, видя это, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Минуя мрачного вида охранника, Борис остановился и, оттянув галстук, негромко произнес:

– Проверяйте через какое-то время. В случае чего, звоните.

Охранник кивнул, всем своим видом показывая понимание. Борис спустился в холл и вышел на улицу. Его вновь охватила жуткая апатия. В горле застрял комок, который мешал дышать, заставляя что-то в груди болезненно переворачиваться и отдаваться в висках тупой неприятной болью. Он терял Нелли, а значит, постепенно умирал сам, жалея лишь о том времени, когда можно было помочь…

…Он любил ее давно, лет с шести, наверное. Сколько себя помнил, чувства его оставались столь же глубокими и упоительными. Нелли была его идеалом, и этот идеал он возвышал и боготворил в своих мыслях и мечтах. Собственный отец растоптал его душу. Борис в силу возраста поздно узнал о том, какие отношения связывают его сестру и отца. А когда узнал, то пережил сильный эмоциональный срыв, излечение от которого получил лишь несколько лет спустя. Тогда ему исполнилось двадцать два, он окончил институт и поступил в ординатуру. Но в тайне Борис лишь ждал удобного случая, чтобы отомстить. Нелли должна была принадлежать только ему! А Шамиль столько лет держал Нелли в качестве наложницы, потом отдал ее Сергею Лисневскому. И отец, и ее муж, и сам Борис, сломали ей жизнь, ее волю, ее судьбу. Им и отвечать за содеянное.