Текст книги "Волчья колыбельная (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Ослабь, сказал!

Я чувствую себя в королевстве кривых зеркал, где всё давно перевернулось с ног на голову. Не врубаюсь: кто кем управляет, почему демон командует и не только вампиром, но и мной? Почему вообще так паршиво? Что я забыл в этом захолустье, зачем приехал, и кто пустил самолет на погрузку, вроде бы аэропорт давно не используется. Откуда злость, хотя внешне спокоен? Ярость живая, требовательная, тянется из подсознания, и знаю, что удержать ее не смогу, но стараюсь хотя бы быть в себе, когда начну тонуть в море крови, чтобы видеть всё из первого ряда. Мотаю головой – не помогает, кручусь по сторонам, но белёсая пелена мешает видеть, словно молока в глаза плеснули. Тоска точит сердце, как вода камень. Полная потеря ориентации, как на чужом месте и чувства, что испытываю, весь этот ад, сильнее всего в котором распознаю вину, – не мои. Это и пугает. Нельзя столько чувствовать всего и сразу, но при этом оставаться в здравом уме.

Даймон сдирает с шеи ошейник, как будто он был для украшения. Сущность неча меняется, становясь более размытой, какой-то нечёткой и до усрачки пугающей. Он показывает пальцем вперёд, и краем уха слышу его смешок, поворачиваясь, куда велели, глядя через забор в хвост грузящегося самолета, где суетятся люди в форме и с оружием наперевес, а на одного подконвойного – десять человек охраны.

– Твоего щенка понесли? – это последнее, что я слышу…

– Сколько? – спрашиваю не своим голосом, стряхивая кровь с рук и стирая её рукавом с лица. Не смывается, только размазывается по коже, мешаясь с чужими брызгами пОтом и грязью. – Сколько мы убили?!

– Я не считал, – уходит от ответа демон, садясь за руль, и, перетащив к себе бережно вампира, оставляет для нас заднее сидение. Полуживой Вик хоть и в бессознательном состоянии, но смотрит на меня дико, я его обиду и гнев чувствую каждым нервом, и это бесит настолько, что, не сдержавшись, вырубаю его, дабы самому прийти в себя.

Происходящее урывками… Обрывки трассы, чьи-то лица, смерть криком дробит сознание. Люди были. Наёмники. Но то вины с меня не снимает. Демону срать, он помочился бы на УК и остальные своды правил, а я разучился быть животным, слишком много отдал, чтобы стать другим. Бойня в аэропорту кажется бессмысленной, должна таковой казаться, но почему-то парень в моих руках перечёркивает все доводы, и линия защиты летит к чёртовой матери, подсознательно знаю: на этот рейс билет он не покупал! Каждой, сука, клеткой чувствую – твориться какая-то содомия!

– Все мертвы?

– К сожалению нет, – из говорящих – только демон, вампир сам еле дышит, и я понять не могу куда он дел свои силы, как смог отдать их напарнику. – В себя придут – искать будут. Ты же понимаешь, что мы теперь вне закона?

– Понимаю. Не врубаюсь, зачем это вам?

– У тебя есть деньги.

– Так бы сразу и сказали, а то я поверил в вашу чистоту помыслов, – что ещё можно ожидать от демона?

– Куда теперь? – спрашивает вампир, медленно приподнимаясь и оборачиваясь ко мне.

Я пока думал – забыл, что зверя с собой везу, еще и обдолбанного, от него химией за километр тащит, причем настолько резко, что в носу свербит, пропустил момент, когда Вик вгрызся мне в запястье, зубами клацнув по кости. Не ожидая подвоха позорно взвизгнул, но руку отдернуть не смог. Такое чувство, что волку было необходимо меня почувствовать, даже в таком бессознательном состоянии. И… как бы не его тяга ко мне и позвала на выручку… как-то же я нашёл его в большом городе…

Ехать решаем в нейтральное место, где можно будет спокойно всё обдумать, а пострадавшим отлежаться. Уже сейчас знаю, что если придется ехать в Салан, то коллеги со мной не рискнут, не их это дело, да и мы не такие уж хорошие друзья, чтобы рисковать жизнями ради друг друга. Но с другой стороны, кто сказал, что Вику туда надо ехать?.. Поживёт со мной, привыкнет к городу, не обязательно к этому…

– Да пусти ты, – фыркаю раздраженно, с боем выдрав свою руку. Телефонный звонок уже устал орать музыкой на входящих, а я его слушать. Номер не определился.

– Слушаю, – неспециально, честно не хотел, но рявкнул от души. Вик завозился, приходя в себя и разлепляя мутные глаза.

– Здравствуйте, – женский, совсем еще молодой голос торопливо поздоровался. – Дан, я правильно понимаю? – но дальше отчетливее послышалось волнение.

– Допустим. Чем обязан? – мои попутчики подозрительно обернулись, а Вик навострил уши и попытался сесть. Конечно у него ни черта не вышло, я его еще и ладонью придавил, чтобы наверняка.

– Это Кира Регель. Мы с вами виделись в Салане. Пожалуйста, выслушайте, потому что времени очень мало! – собеседница стала быстро говорить, понизив голос почти до шёпота, словно опасаясь, что её могут услышать. – Вик уже у вас, да? Нам донесли о срыве транспортировки.

– Допустим. – надо же знать, зачем им мой щенок понадобился.

– Мне нужно поговорить с ним. Это важно. Я знаю, что он едва в сознании, и вам не всё равно, что с ним.

– Хочешь сказать, он кроме меня нужен кому-то ещё? – и почему я наивно полагал, что нас наконец оставят в покое? Девка бесстрашная и прямолинейная, как дуло у танка, так же круто и напирает. Её «пожалуйста» выцеживается сквозь зубы, но в голосе сквозит настоящее отчаяние, вот-вот готовое перерасти в страх. Гляжу на вздрагивающее тело рядом: взгляд расфокусирован, дыхание свистит через стиснутые зубы, не бледность – серость, несмотря на смуглоту, залила лицо.

– Вик? – тащу его голову себе на колени. – Ты соображаешь, где ты?

– С т… с тобой… – не голос – скрип.

– Со мной. Киру Регель знаешь?

– Да. Своя.

Мне достаточно, просто приложить телефон к уху парня. Сам перевожу выразительный взгляд на зрителей. Оба хмурятся, ситуация напрягает всех, особенно состояние оборотня. А то я не вижу и не чувствую: то что его накачали дрянью, это полбеды… Его поимели! Скот практически не слезал с него всё это время. Раны по телу и внутри не успели зажить из-за постоянного обновления, словно наедался впрок. Меня окутывает безумный туман, ёжатся все в салоне, но пальцы Вика нашаривают руку и слабо сжимают, прямо по укусу, притупляя моральную боль физической. Не помогает. Только злит. А ещё отталкивает. Чувство сродни нырянию в грязь. Только вот нырял он, а вымазан оказался я. Кто, блядь, вообще разрешал его трогать! И второй, не менее важный вопрос: какого чёрта он это позволил?!

– И зачем вам Вик? Не наигрались? – наружу рвётся такое знакомое упрямство.

– У нас большие проблемы. Кир знает, что Вика украли, ему доложили о нападении. Он связался с серьёзными людьми. Совершил ошибку. И вместо того, чтобы исправить… Он даже Миру запер. Салан в панике.

– Что? Может быть ещё что-то хуже?.. – вопрос риторический.

– Он займёт моё место, – помогает мне Вик, зажмурив глаза и заскулив, – И наплодит толпу уродов, которыми невозможно управлять, – закусывает губу, пуская сам себе кровь, меня сейчас бесит, даже как он дышит, не то что сам себе вредит, и так едва оставаясь в сознании. Хлопаю его по губам, он на меня злостно рыкает, и зря, наверно, с трудом торможу замах и проглатываю ругательство.

Сейчас особенно чётко чувствую на нем чужой запах. Это даже веселее, чем прыгать по граблям, это сразу как с тарзанки, только без тарзанки, это… это… сука бесит!

– Если я скажу, что есть вероятность ликвидации стаи, ты наверное поедешь к своим да? – мне нравится, как загораются его глаза, а грудь начинает вздыматься чаще. Из нас зверь вроде он по рождению, а желание отереться об него и собой заполнить почему-то у меня. – Ну ты бы и так поехал.

– Я надеюсь, – договариваю в трубку, не особенно стараясь подбирать слова. – ты знала когда звонила, что Вик одной ногой в могиле, и даже ваша хвалёная регенерация не спасает! Что помочь не сможете! И он всё равно поедет, если позовете, пускай даже и сдохнет там. Его смерть будет на вашей совести! – сбрасываю вызов, разом открещиваясь от всех его родственников. Вот почему нельзя заводить семью, ты сразу всем становишься должен, и собственная безопасность катится к черту!

– Макс, знаю, умеешь. Научи, как быстро «подкачать» моего щенка, чтобы очухался и восстановился, – даже не просьба, а приказ, хотя не в моём случае борзеть, не с этими нечами.

– Жить надоело?

– Хочешь сказать, ты сильнее меня? – это даже обидно.

– Хочу сказать, что у каждого вида свои особенности. Что терпимо для меня, то может оказаться смертельно для остальных.

– Это ты так за меня переживаешь?

– Это я так не хочу возиться с трупом, а то и с двумя!

– Плевать. Показывай.

– Не заплюй тут всё, – ворчит Даймон нехотя и не глядя мне в глаза, – Макс прав: риски охуеть какие, и ты о них послушаешь сейчас, чтобы потом не выворачивать нам кишки наружу. Когда забирает темноту и ярость, это одно, это очищение. Кровь успокаивается, сердце сбавляет темп, мозг яснеет. Тут ты наполняешь своей силой, как инъекция в вену. Но не микродозой лекарства, а литром лавы. Шибанёт до крайнего нерва, с орбиты вынесет, и сердце может не выдержать, как и разум. Демону и вампиру такой обмен – хуйня война, а оборотню отхватить от – кто ты у нас там? – когда в том виде половина человеческого, Дантрес. Подумай. Если съедет крыша… он станет опасен. Для всех. Даже для нечей. Вик способен передавать свой ген. То уже ты, бро, понял, да?

– Не будет он ничего передавать, – отмахиваюсь, закатывая рукав повыше и открывая место укуса. Шрам точно останется и кому-то за это будет стыдно.

– И как он должен предохраняться при укусе? Это же природа, – демон откровенно смеется, ему легко, он свою сущность полностью принял, а я пока борюсь с собой.

– Гандон оденет! – читая мои мысли, Макс лупит его током затыкая ненадолго. На долго нельзя – он за рулем. – Во всю свою волчью сущность!

Вампир быстро читает лекцию, причём молча, просто смотрит мне в глаза, а я вспоминаю, как это делается правильно. И чем больше вспоминаю, тем сильнее яйца сжимаются. Были бы ещё варианты… закрыл бы волчару в укромном месте, придушил его вожака… кстати, его же не обязательно убивать, его можно сдать по всей строгости закона, списать беспредел на него и очистить репутацию стаи, тем самым очистить их репутацию… Но так же я знаю, что без Вика в Салан не войду, а ещё то, что смерть его мне кажется собственной гибелью и, по-ходу, это уже у меня началось влияние на него, а не у него на меня.

Подставляю ему кисть, он мотает головой не особо резво, закусывает губы и отказывается идти на контакт. Сгребаю волосы на затылке в горсть, знал бы он, как сильно желание его этим затылком припечатать о дверь, просто до трясучки! Ему моё состояние передаётся через взгляд, он сам загорается и кусает со злости, поддавшись звериной сущности, уже потом понимает, что попался, но поздно… Я начинаю поглощать его сознание, не отдавая отчет тому, что делаю, это заложено в крови, на рефлексах. Наверное теперь я знаю, что чувствует самоубийца, шагая с моста. Тот страх перед смертью и одновременно кайф от правильности своего поступка, облегчение, как после причастия, но, сука, как же плохо… Меня скрутило пополам, казалось, все внутренности засунули в мясорубку и крутят, пока не пойдёт фарш. Костей не чувствую – как слизень, сползаю вниз, благо замкнутое помещение не даёт сильно развернуться. Но самое паршивое, самое невыносимое: зациклившись на собственной злости я, проникнув в сознание оборотня, вижу всё то, что с ним происходило в последнее время. Чувствую. И боль, и злость, и апатию и даже ненависть. Вик это понимает, но остановить не может. А я бы хотел всего этого не знать. Хотя бы потому, что в ответ он считывает моё прошлое, копаясь глубже и вытаскивая на поверхность всю гниль, что топил годами.

Свой крик не слышу. Только глотку резко обжигает, и воздух заканчивается катастрофически быстро. Закрываю глаза, отдавая всё, что могу, пока вампир не растаскивает нас обоих, в машине завязывается возня, демон тормозит на обочине, от чего меня дергает и бьёт таки головой о стекло. Найдя ручку на ощупь распахиваю дверь и выпадаю на улицу прямо под проливной дождь…

Комментарий к Часть 8 С днем Святого Валентина вас, дорогие читатели, от нашего дуэта)

Всем по розовой валентинке-жопке))

https://im0-tub-ru.yandex.net/i?id=ea31c6f59314491c5d86548dd1d1ce00&n=13

====== Часть 9 ======

Вик

Дурнота и отупение рассасываются, как на утреннем лугу туман, словно сползает удушливое ватное одеяло, а с шеи, виток за витком, разматывают плотный шарф. Я точно помню, что подыхал, как собака… не как волк. Наркотики меня не брали, у Кирки тряслись руки, а Вагнер велел колоть дозу за дозой, пока староста не взбесилась на вожака. Озверевшая Мирра безрезультатно бросалась на дверь своей камеры в подвале: её дикий вой звучал непрекращающимся гимном в ушах. В глаза Кирилла лучше было не смотреть: стреножить он меня смог только с помощью трёх сильных парней. Избили и изломали, чтобы хотя бы болью замедлить. Молодняк тоже неслабо отхватил от моих зубов и когтей. С такими ранами, какие получил я, нельзя было реверсировать в человека, но природа такова, что если теряем сознание или умираем – исчезает личина зверя. Почти лишился чувств, как вдруг, будто вода через шлюзы, в изодранное тело потоками хлынула боль. Увидел не сильные когтистые лапы, а покрытые укусами и разрезами руки, понял – терпеть осталось недолго. Повезло, что наркота замедлила пульс, и кровь терял постепенно, Кира успела обработать раны, какие-то зашил Леон. Он и это мог в совершенстве, наш «терапевт» на деле – лучший военный хирург. Наскоро обмыли от красноты и погрузили в тонированный Range Rover Sentinel. Помню Кирилл склонился надо мной, и глухой, нарезающий нервы на кусочки рык ударил по слуху:

– Не думай, что таким образом избавишься от меня, щенок. Я тебя верну.

Мне осталось только оскалиться, ощущая, как тело впадает в оцепенение, из которого уже не хотелось выходить. Уснуть и уйти, бежать за звездой по Млечному пути, распевая последнюю песню убывающей Луне…

И вот сейчас меня насильно реанимируют. Но делают это по-особенному, вливая не физрастворы, кровь и лекарства, а что-то… несоизмеримо сильнее по составу! Только очень быстро, даже для такого сильного, как я. Внезапно в мозгу взрывается калейдоскоп и миллионы микротоков разносятся нейронныи импульсом по всем уголкам серого вещества. Мир перекрашивается в цвета не воспринимаемых обычным глазом оттенков. Сердце колотится, как разогреваемый в скоростном болиде мотор, и выбрасывает в реальность. Но не мою, привычную, а предложенную спасителем. Вижу Дана, даже не бледного, а мертвенно-серого, словно из него краски и ушли. Парень со стоном вырывает у меня руку и вываливается из салона авто наружу. Лезу следом, нетерпеливо рыча, ноги пружинят от земли, тело, словно стало крылатым, его тянет вверх, а меня – к Волкову. Почему сейчас его особенно хочется обнять, укрыть от всего и дать отдохнуть?.. Паршивец только что часть себя, своих резервных сил перекачал мне. У меня не просто обострение чувств, я и так взрываюсь, а он всё усилил, выкрутил мощность на максимум! Сердце заходится… Справится ли?

Дан падает на колени, перекатывается на руки: его мутит, скручивает. Он пуст… едва теплится. Как он мог допустить такую растрату? Очевидно, расставив приоритеты, решил, что я важнее его собственного благополучия?

Помогаю подняться, на руки беру, поражаясь, каким внезапно лёгким стал и беспомощным. Несу обратно в машину, прижимая к груди, пульсом в мозгу бьёт голос Киры. В Салане случилась беда, и скоро она перерастёт в катастрофу.

Вожак, это не тот, у кого яйца тяжелее и больше болт, это тот, кто чувствует всю стаю: от нерождённого волчонка в утробе матери до подыхающего беззубого старика. Чем мощнее Эгрегор, создаваемый всеми в клане, тем выше заслуга того, кто сплачивает членов стаи. Появляются общие ценности, их не надо объяснять или вколачивать, они изначально сидят у всех в головах. Такое сообщество не подточит влияние извне, червём изнутри не изгрызёт недоверие, никто не усомнится в правоте лидера.

Передаю «выпитого» до дна парня на руки подозрительно наглой морде, но от неё не пахнет опасностью, вампир, позади демона, смотрит на меня с восхищением и ужасом, очевидно по-особому видит, в кого превращаюсь.

По телу пробегает знакомый хруст, только боль от оборота не узнаю: она ничтожна мала по сравнению с тем, что пережил недавно. Вампир кривится, не скрывая неприязни к нашей блохастой братии, демон похотливо облизывается, за что и получает ментальную плюху от своего вздрюченного партнёра. До Салана километров восемьдесят, для бешеного пса или волка – часа три. А эти персы мне ничем не обязаны, пусть сберегут Дана, и я буду их должником: взаимовыгода, как не крути.

Вампир нехотя считывает мои мысли и кивает. Оборот завершен, и, можно сказать, диверсант особого назначения с позывным «Соло» рассекречен. Бросаю прощальный взгляд на Дана, его – полностью расфокусирован: он сейчас бродит по далёким лугам, пытаясь понять, где находится. Я сейчас побегу один, но даже не сомневаюсь, что скоро Волков последует за мной… Скалюсь. Уже понял и пытается очухаться!

– Шарик, место, – выговаривает сквозь зубы, поднимает ладонь, чтобы схватить, но дотянуться сил не хватает, рука падает, ударяясь костяшками о авто.

Дёргаюсь с места, взрывая землю задними лапами, пока не возникла идея остаться, пока он не попросил этого и не поставил перед выбором: он или стая. Наматывая километр за километром, будет время составить план.

Дана, оставленного в машине, ощущаю сознанием, сгустком тепла, моей частью, тем, кого не хочу потерять. Но бегу вперёд.

Дан

Вика я упустил, но время есть, и никуда этот бродяга от меня не смоется. Сознание проясняется постепенно, открываю глаза, в меня толчками, как питательный бульон, входит энергия. Глотаю жадно, то что нужно. На заднем сидении жаркая возня: вампир скачет на бёдрах демона, присосавшись к его шее, всхлипывает от подступающего оргазма, жёстко фиксируя руки второго, чтобы тот не мог даже дёрнуться. Всё это делается для меня, впитываю их бешенную страсть без остатка, тяну, как мультифруктовый сок через трубочку, наглею, читаю мысли… нет, лучше вампиру не знать, что сделал бы с ним демон, ослабь тот хоть немного контроль…

– Дан, твою ж… – стонет-просит Макс, непривычно красной для его рода тварей, рожей уткнувшись в плечо второго, – ослабь… Дай кончить!

И звучит это до того жалобно, что иду на поводу, отключаясь от них. Выхожу на улицу покурить, прямиком рожей в холодный ветер и проливной дождь. На языке сластит чужое возбуждение, как послевкусие от приторно-сладкой конфеты. Кузов паджерика окутывает тьма, но знаю – ничего плохого не случится, поэтому просто отхожу подальше, присаживаясь на бордюр, в безрезультатной попытке выбить огонь из зажигалки под ливнем, да ещё и трясущимися руками.

– Не уверен, что хочу видеть твою рожу, – комментирую упавшую рядом сущность. Демон берёт мою руку, и огонь из зажигалки рвётся против ветра и всех законов природы, но курить резко расхотелось, подпалю к чёрту шевелюру. Забираю руку, повернувшись, вздрагиваю боязливо и мотаю головой. Страшный, пиздец, как его, вообще, кроме мамы, кто-то любит?..

– Пожалуйста, обращайся, обязательно спасем ещё! – обижается почти правдиво. – Скажи мне, чисто для информации…

– Прими человеческий вид – скажу.

– Ладно, – нехотя меняет форму, теперь морщится, ведь с голым торсом холодно. – Вы ж инкубы без постоянной подпитки мрёте, как мухи. Ты чего вдруг такой живучий?

– Из принципа. Решил изгадить статистику.

– Да я понял, что ты за тварь. Нет, ну правда, самый незащищённый вид. Вы же на эмоциях живёте, чуть влюбились и всё, пиздец, вешайся на самой красивой ветке.

– Вот поэтому и живу, что не влюбляюсь.

– Это, вроде, неконтролируемо… не? – он так искренне удивляется простым вещам, которым должен был научиться в жизни, но Макс слишком его бережёт, держа в одиночной камере, и навещает по необходимости.

– Как видишь, у меня неплохо получается.

– А тот, который «просто друг», драпанувший в лес – не в счёт?

– А ты его придержать не мог?.. – вспоминаю с наездом.

– Нет. Я же не настолько бессмертный. Он и так пришибленный, а тут ещё твою силу забрал. Как, кстати, себя чувствуешь?

– Как фарш, который ещё недавно был чем-то живым. – проскулив и побившись головой о его плечо, не помогло конечно, а могло бы, беру себя в руки, фокусируя взгляд и стараясь поверить, что писк в голове – это ветер, а не тараканы дохнут. – Куда он хоть побежал?..

– Прям за ним рванёшь? Следом? – Даймон, издеваясь, заржал, я удар сдержал только потому, что Макс показал мне кулак в опустившемся окне.

– Как-нибудь бы побыстрее… О! – телефон находится там, где я его и оставил, в кармане джинсов, вылазить не хочет, цепляясь за всё что можно, словно мой будущий собеседник не хочет меня слушать. – Сла-а-а-а-вик!

– Ты ещё живой, что ли?.. – он всегда мне рад, хотя на первый взгляд это и не видно. – Те двое, сбежавших придурков, в розыске… – прикрыв трубку и отодвинувшись от нехорошо сощурившегося демона, шепчу ему: «Он не хотел тебя обидеть, маленький!» – не верит.

– А я?

– А ты – пока нет. Камеры, что вас засекли, случайно не сохранили записи.

– Я знал, что на тебя можно положиться!

– Не надо на меня ложиться!

– Дай вертолёт … я не сломаю, честно. Не как в прошлый раз.

– Зачем?

– Хочу слетать в гости к новой родне. Надо предупредить главу клана о вероятной ликвидации.

– Это же подсудное дело – рассекречивание информации!

– Ой, да плевал я. Давно думал о пенсии… – в этот момент я слышу писк в трубке и срывающийся крик Славки: «Дан, бля, ты под ликвидацию!!!», одновременно фоном Макс выпрыгивает из тачки с квадратными глазами, на полпути перехваченный Демоном, падает на землю, закрытый сильным телом сверху…

Резкий хлопок и оглушающий взрыв.

Так и сижу, с телефоном в руке и звоном в ушах в полном ахуе, наблюдая, как подорвавшись и скатившись в кювет с края обочины, завалилась на бок моя тачка, пожираемая сейчас языками пламени, так старательно вылизывающими обшивку и все, что было внутри… А я так любил эту машину, прирос, как к родной. Ну вот как их назвать?.. Ну что за люди! Чуть что-сразу в расход!!!

Макс с Даймоном отрывают головы от дороги и нехотя поднимаются, осматриваются по сторонам, натягивают шмотки, которые запасливый упырь захватил с собой. Вампир шипит, что весь изгваздался, а демон – что это не самое страшное. Макс кидает мне мою куртку, сразу достаю банковскую карточку и отдаю ему, дальше нам не по пути, всё слишком далеко зашло.

– А пин-код?

– Простой. Год моего рождения.

– Восемнадцатый век хоть или семнадцатый?

– Пошути мне ещё и будешь жить на пожертвования.

Прощаемся, как бывалые друзья, хотя и знакомы не так давно и хорошо, видно и правда: люди и нечи в ближнем бою проверяются, а не годами. Сажусь на первую попавшуюся попутку, отправляясь туда, куда теперь тянет чутьё, покидаю место взрыва, стараясь не привлекать много внимания.

Осталось только добраться до вертолёта, я знаю, где его Славка прячет. У него их вообще много, это он просто жадничает, ведь начальник всего отдела безопасности по нашему региону не может не коллекционировать самые дорогие игрушки…

Вик

Через три часа я почти домчал до Салана, а Кир уже прочно сидел в моей голове. Им пропитался воздух и окрестные деревья: вожак бесновался всю ночь, пометив, что можно. На языке зверей – тут теперь личная территория сильного хищника, предупреждение достаточно прямое и резкое, как и запах. Меня охватывает азарт, битву надо начинать уже сейчас, отвоёвывая землю по пяди, уважение по взгляду, признание по слову. Сделав этот первый шаг, останавливаюсь, вскидывая голову: по всему околодку дикий тоскуюший вой молодых волков, сливающийся в одну безумную песнь. Несколько десятков метров, и посёлок с кружащим над ним вороньём застывает перед глазами едва узнаваемым пейзажем. Темнота накрыла ворота и дома, даже небо над Саланом оплыло свинцовыми тучами, давящими к земле. Дождь будет кстати, он смоет лишние резкие запахи, освежит воздух… Дом Мирры с зияющими пустыми глазами битых окон заставляет прибавить скорости. Не успеваю поскребстись когтями, дверь чуть не слетает с петель. Кирка – прекрасна, золотисто-коричневая, грациозная, с оскаленными сахарно-белыми клыками клацает ими у самой моей морды. Еле успел отшатнуться, а то бы заимел постыдный шрам.

Рычу на оглушённую яростью и страхом девчонку. В алом мареве глаз тут же появляется проблеск разума. Она бросается мне на грудь с коротким воплем облегчения. Что тут, сучью мать, происходит?! Почему перепугана дочь вожака?! И где носит этого ретивого кобеля? Горло уже не издаёт членораздельные звуки, но рычания хватает, чтобы Кира объяснила. Тринадцать молодых волков по пятнадцать-шестнадцать лет, войдя в первый оборот, прошли через лапы и клыки Вагнера. Он подчинил всех, отравив своим ядом, как и обещал, а потом спустил бесноватую свору с цепи.

Киру сотрясал мелкий озноб: двое новообращённых гнали волчицу до самого дома. Мирра до сих пор сидела в подвале, все взрослые члены стаи подавленно молчали, никто не открывал недовольного рта или пасти.

Девчонка меня осмотрела: даже в обличье зверя её гениальный пытливый ум не прекращал анализировать. По крайне изумлённому взгляду понимаю, что ей хочется, как минимум, взять у меня кровь. Где Вагнер, Кира тоже не может сказать, но за мать не волнуется, а значит и меня это не должно отвлекать от главного. Тринадцать молодых убийц рыщут в лесу и скоро направятся в сторону города, если не уже. Девчонка умоляюще скулит и утыкается лбом в плечо: это робкая просьба выжить. Но я не могу ничего обещать, проверяю готовность тела, разминаюсь, играя мускулами под шкурой. Загрызть тринадцать малолеток – это деяние ляжет на сердце тяжелейшей виной. Кира сжимает плечо: я попробую, сестрица, попробую.

Несусь по лесу, оглашая его боевым воем, эхо мечется среди деревьев и тонет в чаще. Кроме меня слышен отдалённый сухой треск ломающихся веток и оголтелые вопли новообращённых. Теперь они ищут меня, ветер гонит к ним мой запах. Их вожак Вагнер велел не оставлять ничему живому ни малейшего шанса. Я – тот, кто бросает вызов вожаку, и теперь содрать с меня плоть, кусок за куском, это дело чести. Знаю заветную полянку, там с одной стороны непролазная стена деревьев, а с другой – глубокий глинистый овраг, мне как раз туда. Там и будет наша арена.

Терпеливо жду. Трое оборотней выскакивают на меня: взмокшие, вздрюченные, наэлектризованные. Густая пена с клыков валится кусками, тянется вниз слюна, в глазах – ни искры разума. В глотках клокочет рык. Обступили, знают, что нужно рвать, а как начать… К моей великой радости, наблюдаю появление ещё четверых оскаленных морд. Среди них по запаху двое явно посильнее остальных.

Здоровые зверюги – и не скажешь, что ещё вчера были неискушенной пацанвой, делают неуклюжие попытки наскочить на меня одновременно с двух сторон. Пятеро ждут, подвывая, присматриваясь, трут воспалённые глаза, пышут жаром. Новообращённые теряют дыхание, их сердца – не железные моторы, нагрузка охрененная, бока ходят ходуном, передёргиваются в жутких судорогах – зрелище жалкое и отвратительное. Избиение и молниеносный курс молодого бойца – если сейчас я убью их или наоборот, это будет считаться спаррингом, а не бойней. Но то, что удавкой пережимает горло – я всех их знаю по именам, играл с ними в футбол и хоккей, таскал на шее и мастерил грёбанного воздушного змея, обшарив весь интернет.

Гришка, Артур, Митька, Жека, Илья, близнецы Паша и Лекс, эти здоровяки сейчас хотят умереть первыми… Оглушаю леденящим рычанием, так, что изморозь несётся по молодым шкурам, выпускаю свой запах, накрывший поляну и овраг плотным покрывалом. Волчата смаргивают, теряются, начинают беспокойно отступать, силясь понять, откуда появился второй за сегодня призыв повиноваться. Новый вожак, молодой, остроглазый, стоит напротив, он не требует крови, успокаивает, заставляет лечь на засыпанную мелким сором землю и отдыхать. Все кроме близнецов, теряя волю, уселись на хвосты, двое завалились набок, судорожно дыша и часто облизывая морды. Паша и Лекс пробиваются с трудом, нетерпеливо кружат вокруг меня. Лекс всё-таки прыгает: бью плашмя, нанося щенку минимальный урон, но делаю рану достаточно кровавой, чтобы усилить страх новообращённых. Паша взрывается безумным рёвом и нападает резко, необдуманно, понимая лишь одно: я – враг, порвавший брата. Паша был младше и дурнее, Лёша его прикрывал, чтобы отец регулярно не порол зад, постоянно искавший приключения. Но сейчас младший взбесился ни на шутку: это был невероятный по силе выплеск ярости. Слепой. Глухой. Невменяемый волчонок бросился в бой, я сбил его на землю, лишь оглушив. Новообращённые смотрели с недоумением: я имел полное моральное право убить дерзкого юнца. Пока Пашка приходил в себя, мотая лобастой башкой, я обнюхал Лёшку: перестарался с воспитанием – чего говорить… Волчонок сжался, думая, что в мои намерения входит вцепиться ему в горло. Но я просто прокусил шкуру по свежей метке Кирилла. Следом подошли остальные. Сами. Подставили загривки и скалились, пока я выл, призывая ещё шестерых. Спустя пять минут мы гнались за беглецами почти до самого Гурьевска. Измотанный молодняк упрямо нёсся за мной, очевидно решил издохнуть во имя нового вожака. Я всё равно оторвался на приличное расстояние.

Эту шестёрку волчат всегда отличало недетское поведение, они держались отдельной группой на стадионе, в школе: и теперь не бесились в лесу, шугая белок и куниц – сразу направились в крупный населённый пункт. Я, сделав обходной манёвр, выгадал полчаса и встретил их на самой границе леса. Новообращённые глухо зарычали, в их поведении не было безумия и сумбура, такое впечатление, что моего появления ждали. Не позволить выйти из тайги шестерым сильным оборотням если не самоубийство, то практически невыполнимая миссия. Я взывал, но они с маниакальным упорством набрасывались с разных сторон, драли меня, получая в ответ не менее жестокий отпор. Боли не чувствовал никто, волчата были под сильнейшим допингом, я – жил с ней слишком долго, чтобы обращать внимание и делать из этого проблему. Сейчас судорожно пытался не навредить сильно, только пацаны дурели от запаха крови. Наконец, я призвал особенно сильно, сам уже будучи пережатой пружиной. Зная свой организм, готовлюсь к перегрузке, но если отключусь, то уже не выживу. Волчата словно мысли прочли, зарычали алчнее, щёлкая зубами, напали все разом. Одному почти удалось, напрыгнув сзади, вцепиться в мою шею. Повело, и нутро выкрутило. Не так что-то, не то…