Текст книги "Волчья колыбельная (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Я даже расчешусь и помоюсь, только отстань.

Перепалка длилась ещё некоторое время, пока гном не успокоился, по-сути, ему и не надо было доставать меня, скорее нужно моё присутствие и поддержка, которая хоть и завуалирована подколками, но всё же в таком объёме, что жених с лёгким сердцем, на день раньше, поехал в Салан, дабы помочь Кире всё подготовить. Я пожелал ему не отходить от жены, чтобы не сожрали, за что получил подзатыльник, правда по хребту, ибо выше гном не достал. День свадьбы назначен, и другого шанса попасть в поселение у меня нет, пора принимать решение…

Вик

Пахнет мясом. Портят свежину маринадом и специями. А я так бы пожрал, наскоро ободрав шкуру… пока неостывшее. Перед гоном обостряется звериная тяга к сырому. Воздух обжигает лёгкие, из него высасывается вся информация, и даже неловко, что в тайге знаю, где кто кучу навалил, кто на кого залез и кого умял, на каком кусте, что перезрело… Октябрь тёплый… вкусный… Хорошее время для свадьбы. Женщины в Салане занимаются столом, мужики – антуражем. Сцену соорудили, теперь устанавливают беседку огромную во всю центральную площадь посёлка – перестраховка от дождя; выносят столы, лавки; тянут гирлянды. Кто не знает: свадьба – это праздник, который нужно запомнить надолго. Я куда бы не влез, всё ломаю, поэтому прогнали писать программу развлечений. Это меня-то! Я за всю жизнь пару книг всего прочёл и телевизор терпеть ненавижу. Ну не в баскетбол же играть будем?

Из Кемерово приехал джаз-бэнд с охраной: Славка-пижон выпендривается! Музыканты сразу зажались, закрылись в доме, я проверял, ломился, попросили время для отдыха, даже репертуар обсудить не захотели. Дикие какие-то, честное слово. У нас, кстати, каждый второй певец, а в волчьей шкуре – просто виртуоз. Помаялся с час, забежал к Леону. Тот костюм примерял в своём госпитале. Я аж подвис. Порода – она налицо. Массивный мощный волчара, в меру волос и мускулов, добрый. Почему один? Сколько на него дам клали крайне заинтересованный взгляд… Это моё медицинское заключение понятно, как азбука для малышей, а с Леонидом то что не так?

– Вик? Чего хотел?

– Съебаться. От масштабности грядущего веселья. Тебе идёт, а я лучше голый. Можно?

– Нельзя. Штаны и рубашка обязательны к исполнению. Ты – вожак стаи или где?

– Где? Давай ты три денька вожаком побудешь? По-хорошему прошу. Я ж и напортить могу своим неконтролируемым весельем.

– Кире праздник способен испортить? Совсем плохой? – Леон щупает мне лоб. – Ясно-понятно. Гон на носу. Давай уколю, что ли. Подавитель тебе даст продохнуть немного.

Колет. По крови растекается живой лёд, гася пожарище, а то уже горлом огонь, дёсны ноют, руки вздрагивают, хвост… Лучше о «хвосте» не буду. Плохо ему. Хуже некуда. Хотя… сейчас… Смотрю на Леона такими глазами, что он по голове потрепал, как мелкого, и спрятал вздох в ладонь.

– Терпи. Твой выбор.

– Правда, что ли? Мой?

– Ну…

– Не «ну-кай» не запряг ещё. Вагнер звонил?

– Звонил. Типа против он свадьбы. Обещал прибежать и гнома… А Кира трубку взяла и папке популярно и подробно объяснила, что тогда будет с ним. У Славки даже уши покраснели. А братики у него прикольные. Они уже по Салану шмыгают – невест приглядывают, а один… – жениха.

– Кира счастлива, старик. Я её такой и не видел никогда, – устало сажусь на кушетку, потом спину саму к горизонтальной поверхности притянуло.

Спал без снов, чему был несказанно рад. Разбудил Леон, тряся за плечо и беспокоясь, что какие-то гости заблудились и не я ли их часом сожрал. Честно признался, что не помню, следов крови не обнаружил и с чистой совестью почти снова заснул, но стакан ледяной воды на гудящую голову жестко вернул в реальность. Гости – важные и если шеи себе переломают по лесам, то влетит за это мне, потому что я у нас кто – правильно, вожак. С нескрываемой скорбью на лице сполз с кровати. Эта свадьба меня доканает…

====== Часть 17 ======

– Будь проклят тот день, когда спецы подорвали мою тачку! – рявкаю в голос, лупанув по рулю так, что ладони загорелись.

– Что?.. – послышалось настороженно-нервоное за спиной.

– Шутка, – пожимаю плечами, безобидно ухмыляясь. Ну не рассказывать же им, что после того, как демон отымел вампира, а я поел, моя машинка взорвалась? Вроде как дамы… неудобно…

Переглядываюсь с попутчицами, плохо понимая, за какие провинности Славка навязал их мне?! Ну ехали бы себе с ним, так нет же, маникюр, педикюр, ещё какие-то слова непонятные, вот и возись теперь. С Кирой они видите ли в Центре сдружились! Там и так подружек невесты пол стаи. Эх, моя «ласточка» так не подводила. Эта же встала, сука, колом и не в какую, хоть толкай ее до посёлка.

Минут сорок я честно ковырялся под капотом, нашёл много интересного и неизученного, правда, когда собирал всё обратно, как всегда нашлись лишние детали… наверняка это конструкторы их туда запасными прикрутили…

Ещё сорок объяснял дамам, что волки тут не водятся, и их никто не сожрёт. Не к месту заржал, вспомнил про предыдущих попутчиков, чтобы отвлечь рассказал им и про них… Наверное, не стоило. Меня вытолкали из машины, заблокировали дверь и не пустили обратно. В этот момент какая-то тварь завыла в лесу, я сам чуть кирпичей не наложил.

Прислушался к себе. Раскинул радар, чуть дальше, чем следовало. Мою перекорёженную гримасу предвкушения встретили чуть ли не криком. Сделал выводы, что выл мой певун, громко и выразительно, но я ни черта не понял, кроме того, что он вздрючен, как оборванный электрокабель, всё ещё подцепленный к сети. Если честно – всё внутри сжалось, даже жопа – но та от страха и от предчувствия чего-то глобального…

Предложил дамам идти со мной лесом. Ибо если мы опоздаем, а мы опоздаем, Славка нас зароет, а тех, кто не ляжет в землю сам – сожрёт Кира. Идти они отказались, ну и хрен с ними, я же слышал, что лапы несутся в нашу сторону, причем не одна пара. Значит не бросят, а вот того, который в гоне, надо изолировать, да и я не уверен, что в присутствии других смогу вести себя адекватно и просто не завалю его на капот.

Я давно так не бегал, причём в противоположную от поселения сторону. На чистом адреналине, да с врождённой выносливостью пятикилометровку осилил быстро. Остановившись и переведя дух, прикинул, что у меня есть пара часов… я же не знал, что реально заблужусь!

Бродилки по лесу напоминали квест, умудрился вляпаться в крапиву, проебать пиджак (не очень расстроился), телефон вообще оставил в машине. Встретил рыжего толстого лиса, пытался узнать дорогу… Не все звери – оборотни, и не все звери едят припизднутое мясо. Разошлись с миром.

Чем больше я блуждал, тем медленнее становился шаг, дыхание – скованнее, а взгляд – воспалённым и усталым. Эта сволочь пропитала собой всё! Каждое дерево, каждый клочок земли, и даже воздух был разряжен и им насыщен. Я совершенно по-волчьи припал к берёзовому стволу, обтираясь о него спиной, и схватился за пах, сжав до терпимой боли. Поплохело буквально за доли секунды, я сполз на корты, опуская низко голову и всё, о чем мог думать: «Как же я соскучился!». Необходимость стала напирать гранитной плитой, обездвиживая и лишая малейшей возможности пошевелиться. Почти скулил, сцепив зубы, а если бы мог – разревелся бы, может, и полегчало. Почти зримое присутствие Вика, я его ощущал в каждой мелочи, поняв наконец, что он часть моей жизни, значимая её часть, да сама, блядь, жизнь – пришло так внезапно, что я растерялся. В таком состоянии меня и нашёл… медведь. Сука, медведь! Здоровая меховая тварь, вставшая на задние лапы и зарычавшая! А я смотрел на него и даже сделать ничего неприятного не мог, чтобы ему жрать невкусно было, просто недвижимый в землю врос.

Вик

Прыгать по деревьям, изображая гигантскую белку прикольно, если ты не волк, входящий в гон. Меня накрыло, когда собирался искать гостей. Кровь, по ходу, рассосала подавители, как леденцовую конфетку. Не помню, как обернулся. Не помню, как под маты Леонида и гнома покинул Салан. За мной рванули мои пацаны, те которые близнецы-неразлучники. Отвёл их подальше, для острастки потрепав за холку, и отправил искать потеряшек, всё-таки чаща – не самое безопасное место для прогулок. Сам ушёл в тайгу на перебес. Пока пометил все деревья, чуть не сдох от обезвоживания. Пил из ручья вёдрами, назло всем пустынным верблюдам. Когда в ушах забулькало, поскакал подальше в чащу, там объяснить доходчиво, что в Салане свадьба и подходить к нему близко – нежелательно. Только разошёлся, спев пару разгульных песен под настроение, в голове совсем помутилось, словно туда било то, что в яйцах поднакопилось.

Медведя почуял сразу: этот увалень пёрся за поздней малиной, игнорируя мои росписи жёлтым по дереву. Ну и зря. Видимо, пчела в нос укусила, если не унюхал моё густое амбре. Но помимо медвежьего присутствия был ещё один… тот, кого здесь точно быть не должно было. Какого он приволокся и влип по обыкновению по самые помидоры?! Несусь, как очумелый лось, через сосняк, хоть кино снимай. Вылетаю на поляну перед малинником: картина маслом. Медведь с громовым рёвом завис над сидящим на земле патлатым чудом, и последний ведет себя слишком обречённо. Разрываю воздух воем, шерсть дыбом по всему волку, хвост длинной метёлкой распушился, с белых крылов слюна до самой земли, когтями взрыл землю. Бурый бугай тоже перебродившего меда переел, уже прёт на меня разбираться, кто в тайге хозяин. Здоровый, падла, уже порядком наевший к зиме сала на боках. Мдя, реслинг не в мою пользу – будем нарушать правила по полной! Увернулся от тяжеленной увесистой лапы, спасая пол башки – ещё пригодится. От дерева оттолкнулся задними лапами, взлетел в прыжке, и Мишане на загривок – хрясь! Я, знаете ли, и сам не пушиночка, пригнуло бурого, пока зубами ему уши подстригал. Медведь орёт благим матом, пытаясь меня сбросить на землю, я ему шкуру на полоски режу по спине. Спрыгнул. Но, видимо, доводов хватило: бурого не алая ярость захлестнула, а страх отправил наутёк. С боками, ходящими ходуном, подошёл к Дантаресу, повременив с оборотом. Тот же не помнит ничего, а мне послушать надо, какой бред он сейчас понесёт.

– Вы не подскажите, как пройти в библиотеку?.. – выдаёт в пол голоса. Я от потери земли под ногами плюхнулся на мохнатый зад и хвост поджал. Может не успел, и медведь его надкусил?.. Принюхался, ткнулся носом в плечо, за ворот рубашки, сам не заметил, как стал вылизывать лицо. Вовремя очнулся, вид у парня был охреневший и немного брезгливый.

– Хороший какой, хоть и слюнявый, – снова этот голос, но интонация иная, так с чужими говорят, задело глубже, чем думал может. – Мохнатый, – две ладони вцепились мне в загривок и взъерошили шерсть дыбом, морду ощутимо качнули в разные стороны и дёрнули за ухо. – Себе тебя оставлю.

Видели улыбающегося волка? Я прям в этой усмешке растёкся. Носом подталкиваю, мол, поднимайся с сырой земли, а то попа чихать будет. Надо отвести Дана в посёлок, пока он меня нечаянно не вспомнил. Рука шарит по загривку, ласкает, а у меня ноги подламываются и идти не хотят.

До моего домика километр всего, если знаючи срезать. Тяну Дана зубами за край рубашки, стоит не двигается, зараза. Потом загадочно давит лыбу и показывает на ногу. Штанину задирает, якобы повредил, хотя в упор ни раны не вижу, ни опухоли. Ладно, удивить я его вряд ли смогу: знал, что едет на самую безумную свадьбу века… гнома и оборотня.

Оборот немного мучителен, как всегда в гоне, а наготы стесняться нечего, я – мокрый от пота, с каменными мускулами, поджарый и смуглый, и Дан просто смотрит… рассматривает. Убеждаюсь, что действительно не помнит. Иначе бы не выдержал – ко мне бы дёрнуло… я сам еле держусь, руки в кулаки сжимаются.

– Ушаааастый, ты ли это?! – инкуб даже восхищения не скрывает, зад сразу втягивается, как будто я у балетного станка стою. Глаза парня плавно сползли по торсу на мой пах. – Я тебя сразу узнал!

– По глазам? – этот даже не подумал поднять бесстыжий взгляд.

– По орехам. Но глаза тоже ничего.

– На свадьбу всё ещё собираешься? – из горла непроизвольно рык рвётся, к тому же оставаться безучастным, тем более в гон, не выходит: член встал по стойке смирно и отказывается идти на уговоры, прикрывать моё настроение. Как-то сразу поскорее в чащу захотелось, подальше от патлатого (кстати, подстригся по ходу) от свадьбы этой развесёлой.

– Да. Донесёшь?

– Эм… – не припомню, чтобы Дан свои слабости так наглядно демонстрировал, где-то тут подвох, но не бросать же его одного, в самом деле. – Пошли, – тяну руку, он мотает головой, растрёпывая и так дыбом стоящие волосы, и отказывается идти на руки. Оно и понятно, я бы тоже не пошёл.

– Сделай опять уши, – для наглядности даже показывает на себе. Нервное, это он вмазал за здоровье молодых заранее – не берусь даже судить. – Верхом поеду.

– А так чего смущает?

– А так не дойдём, выдеру на ближайшей опушке. Делай уши!

Я ему трансформер игрушечный, что ли?! С матами, продолжая подвывать нецензурно даже в волчьей шкуре, встаю на четыре лапы. Хвостом хлещу себя по бокам, пока парень забирается на спину, забывая, что собирался хромать, актёр-недоучка.

Так быстрее, выбор сделали правильно, но шаг замедляется с каждым пройденным метром, пока это чудовище шарит лапами по моей шкуре. Особенно ему приглянулись уши: он их и загнул, и выгнул, куснул и даже дунул внутрь. Я головой тряхнул и чуть наездника не сбросил. В шерсть на боках врезались сильные пальцы, ощупывая и согревая, задерживаясь дольше на брюхе. Мягкий мех был активно изнасилован поглаживаниями и щекоткой, что в конце я просто встал и едва не урча, как щенок, стал ловить кайф от происходящего, пока меня не лягнули в бока коленями.

– Мягкий такой, – сам урчит приглушённо, уложив подбородок мне почти на макушку и обняв за шею. – Только псиной воняешь…

Добравшись до Салана, ещё на полпути решив, что с ним в закрытое пространство мне нельзя, и домик отпадает сразу, под неодобрительные взгляды Леона сбросил пацана на землю и удрал к старику, где оставил одежду. Сердце, замирая, едва билось под горлом, в волчьей шкуре стало тесно. Дома – не продохнуть, сбил руки о первую стену и долго смотрел, как затягиваются раны, пока не убедился, что не изгваздаю праздничный костюм кровью. Это всего лишь день – и я смогу его пережить. Я сильный. Я справлюсь!

– Ушастик, лишняя рубашка есть?..

Я сдохну в муках!!!

– Мой фасон для городских не подходит! – огрызнулся через плечо. Хорошо успел натянуть трусы. Только зря старался. Подходит с блядской ухмылкой и шальным блеском в аметистовых глазах и боксёры мои сдёргивает до колен лёгким движением руки…

– Иди в жопу! – пальцы сами сжимаются в кулаки, а голос грубеет.

– Как догадался? Туда и шёл.

– Совсем плохой? Хочешь жрать – потерпи! Или решил вожака прелюдно по полной опустить?! Пиздец ты! – возвращаю трусы на стояк – а куда бы он делся? – швыряю в Дана своей отглаженной рубашкой с накрахмаленным воротником-стойкой. – Взял, что хотел?

– Не совсем…

– Волков!

– Ну? – вторгается в моё личное совершенно неприлично, вжимает меня в стену. – Я тебе, что, совсем не нравлюсь? Тогда дурной был, под «химией», прости, не подрассчитал… нагрубил.

Мы почти одного роста… его губы слишком близко… глаз с них не свожу, свою медленно прокусывая. Дантарес резко подаётся вперёд, но я не ощущаю силового поля, напротив, если сейчас ударю, он не попытается уклониться или отбить. Целуемся. Хотя поцелуй напоминает драку: руки друг другу вот-вот сломаем. Я рычу, он шипит, толкаю от себя, влипает сильнее, тут же срастаясь кожей. Такой же настойчивый, как и в первый раз… Нет! Сильнее, отчаяннее, словно на кону всё.

– Сделай уши… – шепчет в почти сформированный оскал, а у меня мурашки по всему телу озверели, скрипят предохранители, и, вообще, держите меня семеро…

В боевую трансформацию перекидываюсь болезненно долго, Дан всё это время стоит в той же близости и даже не собирается убегать, а надо бы. Я и так вздрюченный, почувствовав силу готов дойти до греха. Пища в истерике последние зачатки разума просят держать себя в руках, но как же это сложно.

Он – просто чудовище. Бьющее сразу по всем болевым. Вместо паники, вместо испуга, направленного остудить хоть немного больную голову, тянется к моим ушам, перебирая тёмный мех, подходит ближе, разглядывает. Стоим уже вплотную, так близко, что чувствую его дыхание на шее: тёплое и немного нервное, оно щекочет и так воспалённую кожу, и температура уже кипятит и так горячую кровь.

Дан прижимается грудью к груди, привстаёт на носочки, смотрит вверх, но вижу, как у него закатываются глаза, и он вовсе закрывает их, прикусив губу, почувствовав нечто сильное. Меня сковывает страх, что он сможет вспомнить, и всё прошедшее снова повторится с ним, но поздно, руки уже сжались на его спине собственническим кольцом, а зубы вонзились в плоть на шее и сжались до Даниного болевого стона.

– Ты ещё и вампир? – хрипит через силу, откинув немного голову, стараясь уменьшить неприятные ощущения, но я, почувствовав его отторжение, сцепляю клыки ещё жестче. Отпускаю, когда на языке слышится вкус его крови, а в голову всё-таки пробивается человек и кроет меня матом. Сука! То ли провокация, то ли зверь оказался сильнее и своё почувствовал, но я опять его заклеймил!!!

– Я – дебил! – выпускаю из рук, сам не заметил, как поднял от земли, и Дан с трудом выравнивает равновесие, спрыгнув на ноги. Во рту всё ещё его вкус, а связь, что до этого только-только переставшая кровоточить, возобновилась, только теперь, по-ходу, её и топором не перерубишь, если только с головой вместе! Грёбаный инкуб!!!

– Я все фотки изгажу своей кровавой раной, – делает веское замечание, я улыбаюсь на грани истерики, и оба уже позже замечаем, что он кровь моей рубашкой стирает, кстати… единственной.

– Нам – хана, – глаз не сводим с испачканной светлой тряпки, Дан сразу кивает, я нервно сглатываю.

– Бинт есть? – бросает мне, я трясущимися руками шарю в ящике с медикаментами, достаю все необходимое, но вместо того, чтобы обработать как полагается, подойдя к парню, тяну на себя и начинаю вылизывать метку, проходясь раз за разом по её рваным краям, помогая снять жжение и затянуться. Дан стоит как каменный.

– Тебе прививки все сделали? Не заразный?..

Матюгнувшись и кажется вслух, чем провоцирую его заливистый смех и даже ненадолго подвисаю, почти не слышал, чтобы он звучал так открыто, искренне, по-настоящему, если быть честным, а не издевательски ржущим над всем и вся. Рана больше не кровоточит, поэтому аккуратно залепляю широким пластырем, который тот тут же срывается, видите ли ему чешется. Бинт мы тоже стаскиваем, он не чешется, а просто бесит и на кадык давит, глотать неудобно. Прикидываю перспективу повеситься на этом же куске материи, но Дан, словно слыша мои мысли, выкидывает его в мусор.

Так и стоим, он чешется, я старею, на ушах уже пробивается седина.

– Если ты собираешься перекинуться волком и забить на дрескод – не позволю, ты не кинешь меня там одного. Кстати, мы с тобой типа свидетели. И кроме тебя я никого не знаю.

– Что ещё ты хочешь мне сказать?..

– Свидетели должны переспать, чтобы у молодых все сложилось. Нельзя нарушать традиции, – выдаёт на одном дыхании, и морда у него в этот момент ну такая злорадная, что прибить хочется.

 – И откуда же такие познания? – складываю руки на груди, постепенно успокаиваясь и перекидываясь окончательно в человека.

– Три раза был женат…

– Что?!

– Шучу. В кино видел. – он уже набирает чей-то номер, а я просто без сил сползаю на постель. Я его чувствую. Каждым фибром души, пульс в венах, стук сердца и даже дыхание от этого горчит в сто раз сильнее, ведь, судя по Волкову, он не чувствует в ответ ничего.

Дан

– Славка, пизда костюму, выслушаю твои варианты замены… не, ты проорись, конечно… и пиджак тоже… какие кольца в кармане?.. – убираю трубку от уха, ибо ультрозвук оглушает и эмоционально, и физически. – Да я пошутил… Как не веришь?! Я же твой друг! Нет, фото скинуть не могу, примета плохая, увидимся на свадьбе, прощай… то есть пока!

Почесав нос и едва поборов усмешку, поворачиваюсь к Вику, парень смотрит на меня взглядом, который очень легко читается как: «А ещё круче накосячить не пробовал?». Я то могу, но боюсь Славка этого не переживёт…

– У тебя с нюхом как? – лыбу растягивает в улыбке, Вик совершенно по-зверинному фыркает. – Тогда одевай уши-хвост и погнали, до свадьбы осталось три часа.

Перекидывается молча, видно устал спорить, прёт волком на меня, тычется в живот, прикусывая не больно кожу, рычит, когда собираюсь выскочить так полуразобранным прямо в позднюю осень. Ждёт, пока одену его куртку, не прекращая урчать, и только тогда выскакивает первым.

Езда на волке, это как на коне, только с гемороем, хрен усидишь. Соскальзываю по шерсти, ведь он мудрит с пируэтами, лавируя в поворотах, и обманывает лес, мягко скользя по тропкам, минуя стволы деревьев и часто заросший кустарник. Я бы уже давно встрял в первую сосну, себя же знаю, а этот как тут и рождён, хотя… так и есть. Тут его место, сейчас я это вижу. А еще, что его место со мной.

Несётся, как сумасшедший, почти не принюхиваясь, и даже встречный ветер его не сбивает. Хлещет меня по бедру хвостом, тряся мордой, а потом и вовсе встает, замирая и низко опускает голову. До пиджака метров двадцать, вижу его висящим на ветке и почти не помятым, но сдвинуть сейчас оборотня вряд ли получится. Он чувствует. Меня. Нутром. И я не могу больше сдерживаться, обнимаю его за шею, вжимаюсь лицом в густую шерсть, дышу им и слабо понимаю, что вот-вот разрушу свою же игру, но успеваю взять в руки.

– Прости, чувак, укачало… – соскальзываю со спины, и ноги трясутся, как у затраханного, и морда, тычущая меня носом в спину, не помогает нисколько.

Верит. А может устал анализировать. А может… и сам просто устал. Ждёт, пока сниму одежду, проверю всё ли на месте, и среди сигарет, ключей, зажигалки, жвачки и презиков реально нахожу два кольца, перевязанных алой лентой. Обратно рысим молча. На полпути встречает нас пара волков, не таких здоровых, как Вик, но тоже довольно крупных, и они мне уже не нравятся. Идут тараном и в морду ему своими носами сопливыми тычутся… конечно, я их пнул! Обоих! Одного под зад, второй отхватил в бочину. Вик, явно охренев, сел на мохнатую жопу, а я по нему съехал, как по горке. Сидим, бля, паровозиком, волчара мой в небо смотрит, видимо ищет, где так карму изговнял, а молодняк принюхивается и рыкнуть на меня боится. Правильно, метку свою я забрал обратно, а пару вожака трогать нельзя, неприложный закон, так что всем сосать… в смысле – разойдёмся миром.

Пока мой молился, я его бока почесал, пиджак на себе расправил, сам с трудом встал. Взяв за ухо, потянул за собой и, о чудо, – пошёл, ну это он в шоке. С мелкого серого засранца снял рубашку, аккуратно прицепленную к холке, уже лучше. Дома умылись одновременно, Вик молчит, отказывается идти на контакт, а когда прижимаюсь сзади, потираясь пахом и обняв за живот полуголого, сподобившегося одеть брюки, только глаза закрывает и откидывается назад. Почти ручной. Такой доверчивый. Всё ещё борящийся с собой. Ох уж мне этот юношеский максимализм! Хлопаю по заднице, он прыскает со смеху, как будто так и знал, и принимает из моих рук рубашку, но не одевает, пока не убедился, что хоть и на голый торс, но пиджак одеваю, закатав рукава и застегнув только на одну пуговицу, благо для гуляний есть шатёр. Довольно хмыкает и с тяжёлым сердцем выходит первый, взяв с меня обещание, что ни в каких идиотских конкурсах мы, хоть и свидетели, не участвуем… Ага, счаз!

Комментарий к Ну-у-у... у меня для вас, други, две новости: 1 – Глава все-таки вышла вовремя, мы старались! 2 – Она не последняя, так что сжимаем булки обратно и не расслабляемся. От Яна всем привет)

====== Часть 18 ======

Комментарий к Крайние главы меняют нас самих. Кажется, что мы парней только-только начинаем раскрывать. Поэтому так тяжело прописывать чувства и ощущения. Но мы стараемся... Правда. Соавторы.

Виктор

Когда я Киру вёл в управление, где временно устроили импровизированный регистрационный зал, глаза были влажными у всех. Дан искусал губы в хлам: наверное, хорошо мы смотрелись рядом. Да только что дураку объяснять, что я сейчас был переполнен лишь одним запахом и одержим терпким вкусом, что не стаял с губ, не перебился сладковатым ароматом молодой девушки. Кто не знает нашу Киру, удивился бы: она была без фаты, в строгом белом платье-футляре и балетках, потому что туфли ненавидела с детства. Вячеслав выглядел очень мужественно и официально, что для нашей глубинки было немного помпезно. Как он потом сказал, что за…ста лет женится впервые и хочет, чтобы всё было правильно. Мирослава, усиленно привыкающая к зятю, фыркала, гном багровел. Рядом с этой великолепной женщиной даже шеф безопасности терялся, как школяр.

– Смотри, куда влез! – по-свински ржал Волков. – Фея твоя зубастая может и матушку переплюнуть! А в связи с твоей сказочной генетикой родит тебе семь девчонок с себя под копирку.

Славка нервно дёргал плечом.

– И пускай. Меня семерыми по лавкам не испугаешь.

Тонкие смуглые пальцы задрожали в моей руке под вспышки профессиональных фотокамер, когда мы вступили на дорожку усыпанную розовыми лепестками. Я предательски чихнул, Дан впервые за полчаса процесса улыбнулся, скрестив руки на груди, словно себя же сгребая в охапку. Мирослава прикрыла рот рукой от избытка чувств. Каким бы не был Кирилл – дочка родилась от него. И первое время он был хорошим отцом, хоть и растил Киру форменной пацанкой.

Квартет заиграл неувядающего даже поздней осенью Мендельсона. Гости со стороны Варейводы были уже в куртках и шарфах. Моя «горячая» стая не особо парилась с утеплением. Рубашки, платья и штаны. Только стариков и детвору одели по погоде. Дождь, падла, собирался поплакать пару раз, но шеф безопасности его, оказывается, в небесной канцелярии не заказывал, поэтому выразительно зыркал в серые небеса, когда сверху срывались тяжёлые капли. При виде будущей супруги гном вытянулся по стойке смирно и даже визуально стал выше. Я отметил, запихав внутрь стёбный ржач, незаметную платформу и каблуки на его туфлях. Кира прижалась ко мне плечом: до одури счастлива и не скрывает! Ну и хорошо! Хотя догадываюсь, чем взял её этот молодящийся старпёр. Слава словно мои мысли прочёл, кувалдистый подбородок приподнял, заиграл скулами. Дан в пиджаке на босу ногу десять раз уже многострадальную коробочку в кармане сжал. Я видел, что оплеуху от гнома инкуб всё-таки словил. Доставалось Славику от патлатого и не раз, видимо, иммунитет с веками выработался. И ещё… слава богам Дантарес был не один, не мог этот коренастый бородач бросить моё чудо в трудную минуту, был тем волшебником в голубом вертолёте… а кино Волков и сам бесплатно показывал…

Сдал Киру из рук в руки гному, аж полегчало. Парканулся рядом с инкубом, стоим, как бодигарды настороже, внимательные и напряжённые. Смотрим, как румяная дамочка расписывает конец счастливой холостяцкой жизни Славику. А тот уже на Дана шипит, мол, кольца, тот, естественно, коробочку чуть не выронил, перед этим умудрившись еще и меня за жопу ущипнуть.

На выходе из «загса» пофотографировались: женщины из Центра липли к Дану, красавицы из стаи – ко мне. В общем-то, ничья получилась. Кира приготовилась бросать букет. Девчонки отжали нас к периферии с нетерпеливым повизгиванием, инкуб давил загадочно лыбу. Да мы и сами бы смылись куда подальше, была бы наша воля. Женщины перемешались, желание побыстрее выскочить замуж – вот лучший способ мирного урегулирования отношений между видами. Переглядываемся с Даном, но моё предчувствие не подводит. Это же Кира! Невеста швыряет букетик так, что позавидовал бы дискобол, и летит чёртов веник прямёхонько в меня и Волкова. Под единый вопль женского разочарования мы с инкубов рванули в разные стороны, и цветы упали на землю. Дан ещё и руки в карманы засунул.

Они у него тряслись, пока не вмазал, причём пил он не особо, видно, что не с радости, скорее с горя, ну тут его понять можно, ревнует как никак. Меня его ревность царапала по и так воспалённым ранам, сам не заметил, как стал ходить за ним хвостом, контролируя каждый шаг и подливая в бухло побольше сока…

После первого танца молодожёнов, где уревелась добрая половина собравшихся, нас табором загнали в шатёр, к накрытым ломящимся от еды столам. Когда тамада заорал про конкурсы, а гости, перестав боязливо оглядываться на мимо снующих волков, просто отдыхать, я услышал у себя над ухом мурлычущий томный шёпот:

– Валим отсюда нахер, пока нас не загребли, мы же свидетели…

Руки Дана опустились на мои плечи, он так уверенно ворвался в моё личное пространство, что я на какое-то время забыл все свои страхи и сжал его ладони. Желание завалить инкуба прямо на общем столе сделалось болезненным и, как ужалив, подорвало меня с места вверх…

– А вот и доброволец! – оборачиваемся на голос вместе, Дан, зараза, за моей спиной спрятался, ржущий, уткнулся мне мордой в лопатки и, так же скуля через смех, попросил его простить. В это время свои уже орали: «Вик, отожги!» – рука сама потянулась к рюмке. Сам напросился, сам и пойдёт!

«Произвол, беспредел, пусти сукан…!» – вопли были просто музыкой, особенно, спасибо моим, в этот момент сделали звук громче, и Дана слышал только я, пока тащил за собой на сцену. А кто сказал, что я буду один отдуваться? Правильно, позориться – так вместе.

Тамада прошёл мимо нашей пары, так и сцепленной за руки, остальные четыре так же стояли, но в более приподнятом настроении. А что им кипишевать? Они ж разнополые!

– Расскажите о себе? – спрашивает ведущий у Дана и сует ему под нос микрофон, я жопой чую, что с ним сейчас лучше не разговаривать.

– Не женат, образование высшее, двадцать два сантиметра… – парень вовремя убирает микрофон.

– Может быть вы что-то уникальное умеете делать? – не сдаётся, видно тот ему приглянулся, но не на того он сделал ставки.

– Стриптиз!

– А вы? – это мне, стирая со лба пот. Дан забирает микрофон.

– А он голову тебе может откусить.

– Кажется у нас появились претенденты на победу!!! – тамада отскакивает от нас мячиком для пинг-понга.

– Ты невыносим, – делаю замечание, пока ведущий допрашивает остальных. Дан в это время царапает мне ладонь, привлекая внимание, не понимая… хотя всё он видит, что уже дышу со сбоями, и ширинка невыносимо давит на пах.

Конкурс попался не смешной. Нас заставили одевать друг друга на скорость. И пока я его одевал, Дан стаскивал с меня одежду, сказав, что класть хотел на правила. Его наряд походил на костюм заядлого БДСМщика, связанные за спиной руки, кляп во рту, ноги замотанные в аляписто-алую юбку, и всё равно, как голый, сука, стоял, я его каждую родинку назвать мог, и шмотки не были преградой, чтобы видеть. Я – в одних штанах с расстёгнутым ремнём, запыхавшийся и с закушенной губой, чтобы не ляпнуть чего лишнего, под фанфары аплодисментов.