Текст книги "Маленький книжный магазинчик в Тегеране"

Автор книги: Марьян Камали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

29. 2013. Простыни с запахом зубной пасты

Ройя отыскала номер телефона Дакстонского пансионата для престарелых. Госпожа Аслан и господин Фахри. Первый ребенок, которому было не суждено родиться. А потом тело госпожи Аслан отомстило ей и убило других ее детей. Кроме одного.

Перед мысленным взором Ройи возникла госпожа Аслан с румянами на щеках, какой она была в тот вечер, когда праздновали их помолвку. Ройя знала, как смерть ребенка ломает всю жизнь. Но потерять четырех детей? Ой, тогда были другие времена, сестрица, неужели не помнишь? Дети умирали часто.

Она долго ждала, очень долго. Плевать на снег. Она должна снова поехать туда и встретиться с ним.

– Боюсь, что у вас немного времени, – сказала ей Клэр по телефону.

– Да? Почему?

– Ему стало хуже, миссис Арчер. В последние два дня его навестили сын и дочь.

– Но я видела его меньше двух недель назад. Я получила его письмо…

– Он писал то письмо так, словно от этого зависела его жизнь. Он попросил меня отправить письмо. Знаете, иногда так бывает. Иногда случаются такие провалы, паркинсон вспыхивает, но потом состояние пациента снова улучшается. Надежда есть.

– Ох, хорошо бы.

– Но если вы хотите увидеть его… что ж, приезжайте, когда сможете.

* * *

Лед и снег по-прежнему покрывали все углы парковочной площадки, только теперь они посерели и таяли.

Ройя зашла в пансионат для престарелых и ожидала, что Клэр отведет ее в холл, как в прошлый раз. В вестибюле по-прежнему воняло говяжьим рагу. (Неужели тут не подают на ланч ничего другого?) Вот они пройдут по коридору, и Бахман будет сидеть у окна в своем инвалидном кресле. Они снова станут смотреть на парковку, на снег, уже не такой белый, как в тот раз. Она вытащит из сумочки письмо, и в глазах Бахмана загорится все та же надежда, а она поговорит с ним обо всем, чего не знала до недавних пор.

Но Клэр повела ее совсем по другому коридору. Он был такого же цвета, как все больничные коридоры, какие она когда-либо видела, такого же цвета, как тот приемный покой, где она в последний раз держала на руках Мэриголд. Она собрала всю свою волю, чтобы переставлять ноги. Когда они подошли к нужной палате, Ройя вспотела. Ей следовало бы снять пуховик.

В палате было темно, шторы опущены. Когда глаза Ройи привыкли к полутьме, она различила кровать, рядом стул, ночной столик с вазой и цветами и стол в углу возле раковины. А в постели лежал Бахман и дышал, будто неисправная машина.

– Давайте я помогу вам раздеться, – предложила Клэр, стянула с Ройи один, затем другой рукав и сняла с нее пальто. Ройя прошла к стулу и села так близко к Бахману, что видела теперь морщины возле его губ. Его глаза были закрыты. Но из его носа не торчали пластиковые трубочки, капельниц рядом с ним тоже не было видно. Он просто лежал под одеялом, ее Бахман. Вероятно, у него все нормально.

– Я буду в вестибюле. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите на кнопку возле кровати, и я мгновенно приду. Но, миссис Арчер…

– Да?

– Не торопитесь.

– О, – все, что она ответила. Но на самом деле она хотела сказать: «Почему он лежит тут, а не сидит в своем кресле?» и «Пожалуйста, не уходите».

Когда затих стук каблучков Клэр, Ройя снова осталась наедине с Бахманом. Его грудь поднималась и опускалась под белой простыней и одеялом цвета репы. Ей захотелось поднять шторы и впустить свет в палату.

– Я ждал, – проговорил он слабым, хриплым голосом и открыл глаза. – Как ты доехала? Как твои дела?

– Все хорошо. Что случилось, Бахман? Что с тобой?

– Ничего, нормально. Я тут тусуюсь, как теперь говорят. Сегодня утром приезжала моя дочка. Она вернется вечером.

Ройе нужно было приехать раньше. Она представила себе, как он писал ей письмо, доверяя бумаге все свои откровения. Внезапно ни одно из них уже не казалось ей важным. Кто-то в их молодости подделывал письма. Был ли это господин Фахри, как подозревал Бахман, или даже Шахла или Джахангир, она никогда уже не узнает. Ройя хотела сейчас одного – чтобы Бахман узнал, что у нее тоже были дни, когда она думала только о нем, когда ей ничего так не хотелось, как быть рядом с ним. Что-то случилось с ними, когда они были юными, что-то необъяснимое и необратимое. Их соединили, склеили друг с другом навсегда. Она полюбила его и пронесла это чувство через всю свою жизнь. Она пыталась забыть свою любовь, спрятать, изгнать из жизни. Но она всегда была с ней. Она летала в ветвях деревьев возле ее колледжа в Калифорнии, в облаках над Новой Англией, она была в красной грудке птички, которая чирикала за окном зимой. Она была повсюду. И оставалась с ней всегда.

– Бахман?

Его дыхание замедлилось. Ройя смотрела на щетину на его щеках, морщины на лбу.

– Я скучал по тебе. Каждый день, – сказал он.

– Я тоже скучала, – сказала она, и по ее щекам потекли слезы. Она подвинула стул еще ближе и взяла Бахмана за руку. Рука показалась ей сухой и маленькой, меньше, чем две недели назад. От вазы с цветами пахло дождем и землей – это были забытые за зиму запахи.

Ройя встала, а потом, балансируя на одной ноге и собрав все силы, забралась на кровать. Бахман удивленно открыл глаза, когда она легла рядом и обняла его. Это было так естественно – лежать рядом с ним. Они идеально подходили друг другу. Она положила голову ему на плечо.

– Ройя-джан.

От простыней пахло зубной пастой. От Бахмана пахло ветром, водой и солью, пахло так же, как в юности, когда они еще были вместе.

В параллельной вселенной мальчик, в которого она влюбилась впервые в жизни, который обещал, что будет ждать ее, был бы с ней всегда. Она лежала на кровати в доме престарелых, и она, стоя возле книжной полки, целовалась с любимым. Она была одновременно в двух местах. И там, в той вселенной, он будет с ней всегда.

Она обнимала его под простыней, пахнувшей зубной пастой, и сидела в кафе-кондитерской в давно изменившемся городе, они шли по фойе кинотеатра «Метрополь» с его круглым красным диваном, потом целовались под небом. Потом они вдруг очутились в гостиной у Джахангира со знакомыми сине-белыми геометрическими узорами на персидском ковре и разучивали шаги танго. «Смотри на меня», – Бахман ласково поднял пальцем ее подбородок. Они сплели пальцы. Из огромной латунной трубы граммофона лилась мелодия танго, заполняя собой комнату. Возможно, Бахман не знал, как нужно танцевать танго – откуда ему было знать? – но он был уверен в себе. Их движения поначалу выходили неловкими, лишенными синхронности. Вокруг танцевали пары, а у Ройи текли по спине струйки пота. Бахман обнимал ее за талию, они уловили ритм и слились воедино. Они танцевали в душной гостиной, а ей казалось, будто он нес ее в облаках. Музыка оседала на волосах Ройи, в складках ее зеленого платья. Они покачивались, прижавшись друг к другу всем телом. Он поцеловал ее. Она думала, что их поцелуй будет похож на полет, но нет, он был как посадка, мягкая и сладкая.

В постели, под пахнувшей зубной пастой простыней, Ройя гладила его грудь, плечи, мускулы, которые ей были так знакомы. Она целовала его глаза, скулы, губы. Она прижалась щекой к его сердцу и лежала так, радуясь, что была с ним вместе, хоть и недолго, радуясь, что знала его. Радуясь, что когда-то в юности она полюбила его сильно, на всю жизнь, и что десятки лет, и расстояния, и дети, и ложь, и письма не могли погасить ее любви. Она обнимала его и говорила ему все, что ей нужно было сказать.

И в эти недолгие минуты он целиком принадлежал ей.

30. 2013. Круглая синяя коробка

– Все нормально. Там будут и его друзья из центра помощи.

– Ой, я не могу. Это будет слишком странно.

– Вас примут просто за одну из пациенток центра. Не волнуйтесь.

– Да? Что ж, пожалуй. Но все равно. Уолтер сегодня поедет в город на собрание. А я не люблю ездить на машине по такому льду.

– Миссис Арчер, я могу отвезти вас домой. Думаю, что господин Бахман хотел бы, чтобы вы там присутствовали. Согласны?

Ох уж эти американцы с их простыми решениями и четкими планами. Но в этой молодой женщине, Клэр, ощущалась искренняя доброта. Она настаивала, что никто не станет возражать против присутствия Ройи на поминальной церемонии.

Поэтому она все-таки поехала.

Несколько десятков лет у нее не было никакой связи с Бахманом и оставалось столько вопросов без ответа. Но за тот последний день, проведенный с ним наедине, она всегда будет благодарна судьбе. Она хотела поехать на церемонию. Ей хотелось туда ради него.

Церемония проходила в Универсалистской церкви в Дакстоне. Бахман просил, чтобы его кремировали. Он никогда не отличался религиозностью. Белый, залитый солнцем фасад церкви как-то подходил ему.

Ройя поднялась по ступенькам, опираясь на руку Клэр, и вошла в храм. Ей было странно, но вместе с тем как-то отрадно видеть Омида и женщину, очень похожую на него. Ройя держалась изо всех сил, когда подошла выразить соболезнование к близнецам Бахмана. Омид представил ее своей сестре Саназ. У нее тоже была отцовская улыбка. Омид сказал, что Ройя – «папина давняя знакомая», и вежливо пожал ей руку.

На церемонии Ройя сидела на скамье рядом с Клэр. Женщина-священник вышла на подиум, поблагодарила всех за то, что пришли, и сказала, что хочет начать с короткого стихотворения любимого поэта мистера Аслана. Кровь прихлынула к лицу Ройи и застучала в ушах, когда она услышала строки из стихотворения Руми, которыми они с Бахманом обменялись в магазине канцтоваров в начале их знакомства. Да и своими письмами они обменивались, пряча их между страниц томика Руми.

 
Взгляни на любовь,
Как она ловит в свои сети
Горячие сердца.
 
 
Взгляни на дух,
Как он сливается с землей,
Давая ей новую жизнь.
 

Потом на подиум вышли дети Бахмана. Они рассказывали о том, как все любили их отца – его близкие, покупатели в магазине, соседи. Во время их рассказа Ройя как бы заглядывала в его жизнь.

– Мама с папой любили праздновать Новруз, – сказала Саназ. – Наш дом всегда был полон запахами персидского риса, а папа следил, чтобы у нас на столе был традиционный хафт син – вещи, символизирующие весну.

– Папа заставлял нас упорно работать, – вспоминал Омид. Казалось, он мог говорить бесконечно о любимом отце. – Он всегда хотел изменить мир.

Ройя слушала этих успешных и образованных взрослых и поняла, что Бахман в конечном итоге все-таки изменил мир. Вот они – говорили с подиума от всего сердца. Его дети.

Она иногда думала, что время, когда она и Бахман были вместе, важнее всего во Вселенной. Такая была у них любовь, такие сильные чувства. Но на самом деле это был лишь ломтик, крошечный осколок его жизни. Его дети, их дни рождения, учеба, друзья, подруги, мужья, жены, дети. Вот где была его жизнь. Его жена. Вот его жизнь.

* * *

После завершения церемонии все направились в зал. Клэр беззвучно рыдала. Ройя хотела утешить ее, но не знала, что говорить. Гости толпились в зале. Ройя заметила стол с напитками и закуской.

– Сейчас я принесу вам что-нибудь, – сказала она Клэр, ласково похлопав ее по плечу.

У стола Саназ выкладывала пирожные на блюдо.

– Папа всегда их любил, – сказала она и протянула блюдо Ройе. – Он называл их «слоновьи уши».

Ройе хотелось сказать «я знаю». Мальчик, принесший ей пирожные в кафе «Ганади», был тут, рядом с ней, и будет всегда. Она даже ощутила запах корицы и сахара в том многолюдном кафе.

– Спасибо. – Она положила два «слоновьих уха» на маленькую бумажную тарелку и вернулась к Клэр.

– Что это у вас, миссис Арчер?

– Попробуйте. Он любил их.

Клэр откусила кусочек пирожного, а Ройя опустилась на стул, пораженная очередным витком времени.

* * *

Наевшись сладостей, дети стали бегать по залу приемов. Стало веселее, взрослые ели, разговаривали и смеялись. Ройе было хорошо рядом с этими незнакомыми людьми, как-то связанными с Бахманом. Она не знала никого из них, не считая Клэр и – немного – Омида, но она понимала, что всех объединяла нежная любовь к Бахману, к его энергии и доброте. До ее слуха долетали обрывки фраз: «Помните, как он любил…», «Ой, как мы любили ту песенку, которую он всегда насвистывал…». В этом зале Ройя слышала новые для себя вещи о Бахмане, находилась рядом с людьми, любившими его. Но скоро она уйдет и вернется к жизни, где его никто не знал. Ей хотелось плакать. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она пыталась найти среди детворы внуков Бахмана. Вон там девочка-подросток прислонилась к стене и жует жвачку. Просто копия госпожи Аслан.

* * *

В конце зала Омид и Саназ с супругами стояли у выхода, пожимали руки уходившим гостям и благодарили их. Странное дело, Ройе хотелось как можно дольше побыть рядом с ними. Они остались единственным звеном, соединявшим ее с любимым человеком. И она больше никогда не увидит никого из них.

– Вы готовы? – Глаза Клэр покраснели от слез. – Давайте я отвезу вас домой.

* * *

Клэр подъехала к дому колониального стиля с темно-зелеными ставнями, и Ройя отстегнула ремень безопасности, но выходить не спешила.

– Может, вы зайдете?

Она сказала так из вежливости, но еще и потому, что Клэр знала о Ройе и Бахмане больше, чем кто-либо. Бахман делился с ней своими воспоминаниями. Он рассказал ей историю их любви. Ройя испытывала неодолимую потребность поговорить с Клэр. Нет, дети Бахмана были не единственным звеном, связывавшим ее с ним. Клэр тоже.

– Ой. – Клэр удивилась. – Но я точно не буду вам в тягость?

– Вообще никаких проблем, – заверила ее Ройя.

– Ладно. Спасибо. Я собиралась отдать вам одну вещь. Но теперь отдам ее в доме, хорошо?

– Что это?

– Он хотел, чтобы вы получили ее. Вот и все, что я знаю.

Ройя поставила чайник на плиту и пригласила гостью сесть за кухонный стол. Уолтер вернется из города позднее. Их собрания всегда затягиваются на несколько часов из-за жарких дискуссий.

Сев на стул, Клэр порылась в своей сумке и достала круглую жестяную коробку синего цвета с изображением датского печенья.

Ройя с Уолтером не раз покупали это печенье. В одной из таких коробок Ройя хранила швейные принадлежности: катушки ниток, булавки, иголки, наперстки и пуговицы.

– Он настойчиво просил, чтобы я отдала это вам. Его дети забрали остальные его вещи. Но он твердил, что эту коробку не должен видеть никто, кроме вас.

У Ройи слегка закружилась голова. Клэр тихонько подвинула к ней коробку, и Ройя открыла крышку дрожащими руками.

Бумага. Пачка бумаги цвета луковой шелухи. Ройя взяла один листок и развернула. Почерк был на удивление знакомым, но она поначалу не могла вспомнить точно. Но потом у нее чуть не остановилось сердце.

Почерк был ее собственный. Она уронила листок и порылась в коробке. Там лежали письма, которые она писала Бахману летом 1953 года. Часть ее сердца. Она торопливо положила в коробку первое письмо, словно оно могло обжечь ей пальцы. Потом плотно закрыла крышку и убрала коробку в ящик кухонного стола.

Клэр не проронила ни слова.

– Итак, – сказала Ройя. – Каким чаем вас угостить?

* * *

Сначала они говорили только о Бахмане. Клэр рассказывала о его жизни в Дакстонском пансионате, а Ройя даже поделилась воспоминаниями о 1953 годе. Потом Ройя спросила у гостьи про ее семью. Она потеряла мать из-за онкологии, а отец погиб в автомобильной аварии, когда Клэр было два года. Что-то в ее грустном, потерянном выражении лица поразило Ройю. Эта молодая женщина казалась очень одинокой.

– Пожалуй, я поеду, – сказала Клэр, когда выпила персидского чая с пахлавой.

– Может, останетесь на ужин? Останьтесь!

Ройя едва знала эту молодую женщину. Что у них было общего, кроме нежности к человеку, которого Клэр звала Бэтменом? Но Уолтер еще не вернулся, а уже темнело, и Ройя немного беспокоилась, что если Клэр уедет, то она останется одна со своим горем. Да и этой женщине, кажется, не стоило сейчас быть одной.

– Вы когда-нибудь ели блюда персидской кухни? – неожиданно спросила Ройя.

– В Уотертауне есть место, где можно съесть кебаб, – пробормотала Клэр.

– Ой, про кебабы забудьте. Вы когда-нибудь пробовали хореш, наше тушеное блюдо? Или рис по-персидски?

– Я слышала, как мистер Бэтмен все время говорил об этом. Его любимое блюдо называлось как-то вроде аллибалу…

– Албалу? Рис с кислой вишней?

– Да. И он говорил о каком-то сабзи.

– Гормэ-сабзи! Послушайте, я тут собиралась запечь мороженые рыбные палочки на ужин. Уолтер любит рыбные палочки с кетчупом и майонезом. Сейчас он в городе на совещании. Они обсуждают вопрос превышения полномочий. Знаете, это ему полезно. Хорошо, что он не чувствует себя на обочине. Всегда нужно жить полной жизнью. Но если хотите, мы можем удивить его приятным ужином. Останьтесь.

В тот первый кулинарный вечер в пансионате у миссис Кишпо Уолтер явился с идеально причесанными волосами под фетровой шляпой, и Ройя приготовила ему хореш-э-бадемджан. В общем-то, там полагалась говядина, но она заменила ее курицей, и получилось очень вкусно. Ну, а этой молодой женщине явно не помешает хорошая домашняя еда. Почему бы и нет? В конце концов, Клэр так много делала для Бахмана, так заботилась о нем, и Ройя хотя бы угостит ее хорошим ужином. Ах, она уже целую вечность не показывала никому, как готовить персидские кушанья. Патрицию и Элис они совершенно не интересуют. Но молодая женщина, чьи родители умерли… Женщина, сидевшая сейчас на ее кухне, которая разговаривала с Бахманом, не жалея своего времени, слушала его, заботилась о нем и делала гораздо больше того, что ей полагалось по работе, заслужила хороший ужин.

– Поможете мне? – спросила Ройя. – Давайте попробуем приготовить вместе.

Клэр пожала плечами.

– Скажите мне, с чего начинать.

Они вместе взялись за дело. Ройя показала Клэр, где что лежит. Они промыли рис басмати и замочили его, а потом Ройя велела Клэр включить персидскую рисоварку, которую Уолтер заказал на «Амазоне». Теперь больше не нужно было класть ткань под крышку, чтобы убрать пар, как это делала Маман, чтобы рис тахдиг получился рассыпчатым. Эта рисоварка все делала сама!

Ройя достала пакет с сушеным персидским лаймом, дробленый желтый горох и куски цыпленка из холодильника. Она приготовила для Уолтера хореш-э-бадемджан с курицей в тот первый вечер у миссис Кишпо, но сегодня у нее не оказалось баклажанов, и поэтому она решила сделать хореш-э-гейме с желтым горохом. Они с Клэр нарезали, рубили, обжаривали и добавляли шафран с куркумой и другие персидские специи. Клэр вспоминала все новые и новые факты о мистере Бэтмене и трещала без умолку. Как он добивался, чтобы в центре проводились уроки танго, и сам в них участвовал даже в инвалидном кресле. Как он прочитывал каждую статью, которая попадала ему в руки, посвященную депрессии, тревожным состояниям и последствиям утрат.

– Он старался узнать как можно больше о болезни своей матери. Говорил мне, что если бы она родилась в другое время и в другом месте, то, может, доктора смогли бы поставить диагноз и вылечить ее. – Она помолчала. – Из всех пациентов центра он был самым интересным человеком, и я общалась с ним больше всего. Он охотно делился своими историями. Я любила их слушать. Я любила его за доброту.

Сердце Бахмана просто перестало биться. Когда Ройя слезла с его кровати, он спал и дышал ровно. Умер он в тот же вечер, когда пришла его дочь. Ройя всегда будет благодарна судьбе за тот час, проведенный с ним перед его кончиной, за то, что они с Бахманом побыли наедине. Она будет всегда благодарна Клэр за то, что она дала ей такую возможность. И Уолтеру. За то, что он отнесся к этому с пониманием.

– Привет! – В прихожей раздался голос Уолтера.

– Мы ту-у-ут! – пропела Ройя. Впервые после известия о смерти Бахмана она повеселела. И вообще у нее давно не бывало такого хорошего настроения. Просто ей было приятно общаться с Клэр. Может, свою роль сыграл и запах шафрана в хореше. Зари всегда твердила, что шафран – натуральный антидепрессант. Ой, и даже афродизиак, сестрица! Раствори пол чайной ложки шафрана в кружке с горячей водой и выпей, но обязательно добавь его и в еду Уолтера.

Уолтер вошел на кухню.

– О, что у нас сегодня? – Он посмотрел на жену, потом на Клэр и опять на жену. – Ройя, в этом доме такие восхитительные ароматы! А я-то гадал, чья машина стоит возле дома. Привет, Клэр!

– Добрый вечер, мистер Арчер.

– Я думал, что приеду домой к рыбным палочкам, которые, впрочем, настоящее лакомство, но теперь чувствую восхитительный запах хореша!

– У меня прекрасная помощница. Я хотела сделать тебе сюрприз.

– Забавно, потому что я тоже приготовил для тебя сюрприз! Гляди, кто подъехал к нашему дому.

Лицо Кайла раскраснелось от мороза, когда он вошел в дом. Конечно, он был в носках, потому что Ройя приучила его никогда не ходить дома в обуви. Она не решилась сказать Клэр, чтобы та разулась, – невежливо настаивать на этом, ведь девушка впервые вошла в их дом. Вероятно, Кайл был очень занят несколько дней, потому что на его щеках виднелась щетина. Но она всегда ему шла. Ой, какой красивый у нее сын!

– Кайл? – Ройя поспешила к сыну и обняла его.

– Как дела, ма?

– О, Кайл, это Клэр. Она… – Ройя хотела сказать «администратор в пансионате», но передумала. – Она моя подруга.

– Рад познакомиться. – Кайл пожал Клэр руку. Молодая женщина покраснела.

Уолтер поставил тарелки и разложил столовые приборы, а Кайл приготовил напитки. Потом они сидели вчетвером за кухонным столом и ели хореш. В воздухе витали запахи риса, мяса и приправ. Ройя чувствовала себя дома во всех отношениях. Они с Уолтером не сдались, не перебрались в какой-нибудь дом престарелых, хотя Зари твердила ей об этом сотни раз. Ройя не хотела бросать свою кухню, свои кастрюли, кулинарные книги, кресло, комфорт просторной спальни, красоту заднего дворика. Она хотела оставаться в собственном доме как можно дольше. Окажутся ли они с Уолтером когда-нибудь в таком месте, как Дакстонский центр? Ей не хотелось думать об этом.

В хореше сложился хороший баланс кислого и сладкого, рис получился ароматным и рассыпчатым, все вкусовые оттенки слились на редкость удачно. В этот вечер Ройя с радостью ужинала вместе с Уолтером, Кайлом и этой милой молодой женщиной, которая сейчас улыбалась и хрустела рисом тахдиг.

Кайл ел с жадностью.

– Необыкновенно вкусно, ма. Спасибо.

* * *

Кайл обулся в прихожей, а Уолтер помог Клэр надеть пальто.

– Осторожнее на ступеньках! – предупредил он. – Скользкие!

– Господи, у вас обоих нет перчаток. Руки замерзнут! – ужаснулась Ройя.

Ройя с Уолтером стояли бок о бок в дверях и смотрели, как Клэр и Кайл сели каждый в свою машину и уехали.

– Как ты выдержала церемонию? – спросил Уолтер, когда закрыл дверь и они остались одни.

– На удивление хорошо.

– И службу в церкви?

– У него совершенно замечательные дети.

– Тогда хорошо. Я уберусь на кухне. А ты поднимайся к себе. Как такой план?

* * *

В спальне Ройя села в кресло, заменившее кресло-качалку, в котором она когда-то кормила Мэриголд. В начале этой зимы она и не предполагала, что на нее нахлынут воспоминания из прошлого, что она найдет того мальчика из другого мира, что она действительно поедет к нему и поговорит с ним. Она и не предполагала, что в ее возрасте и в ее строго размеренной жизни могло что-то измениться. Но конечно, такое может случиться всегда. Никогда не поздно.

Если бы полгода назад ей кто-нибудь сказал, что она снова будет сидеть рядом с Бахманом Асланом, слышать его голос (тот же самый голос!), говорить о вещах, случившихся давным-давно, она ни за что бы не поверила. Тогда она не понимала, что время – штука не линейная, а круглая. Что нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ройя была всегда такой, как сегодня, и одновременно семнадцатилетней девушкой, приходившей в магазин канцтоваров. Она и Бахман были единым целым, а она и Уолтер были вместе, были неразрывно соединены. Кайл был ее душой, а Мэриголд никогда не умирала.

Прошлое всегда рядом, оно таится в углах, подмигивает тебе, когда ты думаешь, что оторвался от него, впитывается в твое тело, твое нутро.

* * *

Потом Ройя откроет круглую синюю коробку, станет вынимать одно за другим письма и читать их. Она увидит, что писала Бахману много лет назад, а еще прочитает и последнее письмо Бахману, написанное в ее манере почерком, сильно походившим на ее. Но писала его не она. Ройя поймет, что кто-то сочинил это письмо, говорившее Бахману, что она больше не хочет с ним встречаться. Никогда. Еще она прочтет и письма от Бахмана, те, которые он писал ей все годы. Сообщал ей о событиях в своей жизни, о своей работе, о детях. Письма, которые он никогда не отправлял. Но хранил в этой синей жестяной коробке вместе с письмами Ройи, письмами своей юности.

Она добавила в коробку последнее письмо, которое Бахман написал после их встречи в Дакстонском пансионате.

Лед скоро растает. К первому дню весны, к персидскому Новому году они выстирают шторы, помоют окна. Они вычистят весь дом сверху донизу. И отпразднуют возрождение и обновление. Она думала о своих родителях, которые так и не узнали, что у нее родился сын. Она думала о Зари и Джеке и об их детях и внуках в Калифорнии. Она думала о Джахангире, танцевавшем танго с Бахманом и погибшем на ирано-иракской войне. Она вспоминала день переворота – как она стояла на площади, а вокруг нее разваливалась на куски страна. Ройя думала о временах, когда ее страна преисполнялась гордостью и надеждой, и о тех днях, когда она рухнула в обстановке тотального страха и репрессий. Может, когда-нибудь страна будет свободной. Ройя думала о дочке, которая могла бы хлопотать сегодня вместе с ней на кухне, и о мужчине, с которым она лежала в постели в последний день его жизни. Внезапно ее захлестнула любовь к Бахману, и к Уолтеру, и ко всем, кто ушел, и ко всем, кто оставался.