Текст книги "Кулинар"

Автор книги: Мартин Сутер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

И вот перед Андреа стоят три тарелки, на каждой горстка риса особого сорта, на которой, словно на помосте, покоится порция карри со свисающими хлопьями пенки, украшенная глазированной веточкой.

– Карри «Дамские пальчики» с рисом сали и чесночной пенкой, – объявлял Мараван. – Карри с цыпленком, рисом саштика и кориандровой пенкой. А это, – он показал на третью тарелку, – чураа варай с рисом нивара и мятной пенкой.

– Чураа варай? – переспросила Андреа.

– Это акулье мясо, – пояснил Мараван.

– Ой!

Он ждал, пока гостья начнет есть, однако Андреа медлила.

– Сначала ты, – потребовала она, а потом смотрела, как Мараван, слепив пальцами шарик из риса с карри, отправляет его в рот.

Первая попытка Андреа подражать ему выглядела довольно неуклюже. Однако, проглотив первый шарик, девушка больше ни о чем не думала, кроме карри. Ей казалось, она чувствует каждую специю. То одна, то другая будто возникала, выделяясь из общего букета, и заново формировала вкус, который менял оттенки, подобно огням фейерверка.

Блюдо оказалось в меру острым. Оно не жгло язык, это был намек на остроту, вот-вот готовый исчезнуть. Он воспринимался как еще одна специя, придающая интенсивность вкусовым ощущениям, и оставлял во рту приятное тепло, которое незаметно рассеивалось, когда Андреа была готова взять следующий кусочек.

– Скучаешь по родине? – спросила она Ма-равана.

– Да, – отвечал тот. – Но не по той Шри-Ланке, которую я покинул. Я скучаю по той родине, в которую хотел бы вернуться, справедливой и мирной.

– И единой? – добавила Андреа.

Правая рука Маравана двигалась, словно больше не зависела от его воли и выполняла свою собственную задачу: накормить хозяина. Взгляд Маравана был прикован к Андреа, и, пока рот говорил, рука с очередным рисовым шариком наготове почтительно дожидалась своей очереди.

– Все сразу? – переспросил он. – И мир, и справедливость, и единство? Об этом можно только мечтать.

– И ты не веришь в это, – догадалась Ан-дреа.

Мараван пожал плечами, и правая рука, словно усмотрев в этом условный знак, пришла в движение, засунула рисовый шарик в рот и потянулась за следующим.

– Я долго верил, – ответил, наконец, Мараван. – Я даже оставил место повара в штате Керала и вернулся на Шри-Ланку.

И Мараван рассказал Андреа о своей учебе в Индии и работе в разных оздоровительных учреждениях, практикующих методы аюрведы.

– Еще год – и я стал бы шеф-поваром, – вздохнул он.

– Так зачем же ты вернулся?

Андреа держала в руке кусочек чапати с кориандровой пенкой и сгорала от нетерпения засунуть его в рот. Раньше она и не подозревала, сколько дополнительных ощущений возникает, если есть руками.

– В две тысячи втором году Объединенная национальная партия победила на выборах, – отвечал Мараван, – и все поверили, что настала мирная жизнь. ТОТИ призвали к прекращению огня, начались мирные переговоры в Осло. Все выглядело так, будто наконец рождается та Шри-Ланка, в которую я хотел бы вернуться и в которой предпочел бы жить изначально.

Мараван окунул пальцы в таз для ополаскивания рук, вытер их салфеткой и собрал тарелки. Казалось, его действия перетекали одно в другое в едином плавном движении.

Потом он исчез на кухне и вскоре появился снова, держа в руке длинную и узкую пластину, посредине которой Андреа увидела выложенные в ряд блестящие мячики.

Они походили на бильярдные шары из потемневшей от времени слоновой кости и оказались теплыми, наполненными начинкой, напоминающей засахаренные фрукты, сладкими и пряными, с привкусом сливочного масла, кардамона и корицы.

– А потом? – спросила Андреа голосом ребенка, которому рассказывают на ночь сказку.

– Потом я получил место конторского служащего в одном из отелей на западном побережье.

– Служащего? – переспросила Андреа. – Но я думала, ты работал чуть ли не шеф-поваром!

– Я ведь тамилец, – пояснил Мараван. – В Керале это не имело большого значения, другое дело – в сингальской части Шри-Ланки. Я три года трудился в конторе.

«И такой художник работал клерком!» – возмутилась про себя Андреа, принимаясь за второй глазированный шар.

– В две тысячи четвертом году у меня появился шанс, – продолжал Мараван. – Сеть отелей, где я работал, перестроила чайную фабрику в горах в отель с магазином, и меня направили туда поваром.

– И почему ты не остался там?

– Цунами.

– В горах? – удивилась Андреа.

– Разрушило отель на побережье, – пояснил Мараван, – и один из выживших поваров, сингал, получил мое место. А мне оставалось только вернуться на север. И там я наблюдал, как ТОТИ и правительство проводили свою политику, пользуясь помощью, которая приходила со всех концов света. Тогда я уже знал, что это не та Шри-Ланка, в которую я хотел бы вернуться. А той еще долго не будет.

– Но ведь цунами было не так давно, – неуверенно заметила Андреа.

– Около трех лет назад, – уточнил Мараван.

– И ты так хорошо говоришь по-немецки! – удивилась она.

Мараван пожал плечами:

– Жизнь заставляет нас адаптироваться к другим странам, а значит, и учить языки.

– А почему именно Швейцария?

– В аюрведическом оздоровительном комплексе в Керале и в отеле на Шри-Ланке было много швейцарцев. Они казались мне дружелюбными, – ответил Мараван.

– Здесь тоже?

Мараван задумался:

– В Европе к тамильцам относятся лучше, чем на родине. Нас ведь здесь почти сорок пять тысяч. Хочешь чаю?

– Ну, если тебе не трудно... – пожала плечами Андреа.

Мараван снова собрал со стола грязные тарелки.

– А ничего, что я здесь сижу, пока ты меня обслуживаешь? – неуверенно поинтересовалась Андреа.

– Сегодня у тебя выходной, – улыбнулся Мараван и исчез на кухне.

Через некоторое время он снова вошел в гостиную с подносом, на котором стоял чайный сервиз.

– Белый чай, – комментировал он, разливая заварку по чашкам. – Из верхней части серебристых листочков. Плантации Димбулы ²¹.

Потом Мараван ушел обратно на кухню и принес оттуда две тарелки со сладостями. На каждой лежало нечто похожее на эскимо зеленого цвета, в окружении стебельков спаржи с ядовито-салатными кончиками и бордовых конфет в форме сердечек.

– Не знаю, влезет ли в меня все это, – улыбнулась Андреа.

– Конфеты всегда влезут, – отвечал Мараван.

Он оказался прав. Откусив от «эскимо», Андреа почувствовала лакрицу, фисташки и мед, чем-то напоминающий ярмарочные сладости. Спаржа походила на жевательный мармелад и в то же время оставалась спаржей. Сладкие и пряные «сердечки» пахли индийскими специями и вкус имели фривольный– именно так определила его про себя Андреа.

Внезапно она поразилась установившейся вокруг тишине. Даже ветер перестал стучать дождевыми каплями в оконные стекла.

– Расскажи мне о своей семье, – попросила Андреа Маравана.

Тот молча встал, взял гостью за руку и повел ее в спальню, где была стена с фотографиями.

– Это мои братья и сестры со своими детьми, – объяснял он, показывая на снимки. – Мои родители. Они погибли в восемьдесят третьем году, их сожгли в машине.

– За что?

– За то, что они были тамильцы.

Андреа замолчала, положив руку на плечо Ма-равану.

– А кто эта пожилая женщина? Та самая Нан...

– Нангай, – подсказал Мараван.

– Она выглядит мудрой, – заметила Андреа.

– Она и есть мудрая, – кивнул Мараван.

И снова стало тихо. Андреа посмотрела в окно. Там, в темноте, в слабом свете, пробивающемся из спальни, танцевали белые хлопья.

– Снег, – сказала она.

Мараван тоже взглянул туда, задернул занавески, потом повернулся к девушке и как будто смутился.

Андреа была сытой и довольной и все-таки чувствовала, что до полного счастья ей чего-то недостает. Теперь она поняла чего.

Взяв Маравана за голову двумя руками, она привлекла его к себе и поцеловала в губы.

Специально для books4iphone.ru

¹ Новая кулинария – имеется в виду молекулярная кулинария – направление исследований, связанных с изучением физико-химических процессов, которые происходят при приготовлении пищи, а также тенденция в кулинарии, базирующаяся на этих исследованиях.

² Мала не – область в Швейцарии.

³ Клош (фр. Cloche)– чугунная или фарфоровая крышка в виде полусферы. Так же называется дамская шляпка соответствующей формы.

⁴ Ганди-топи – индийская шапочка белого цвета, похожая на пилотку.

⁵ Джафна – город и полуостров на севере Шри-Ланки.

Саронг – традиционная мужская одежда некоторых народов Юго-Восточной Азии. Представляет собой полосу цветной ткани, которая обертывается вокруг пояса.

^{6  С}и н г а л ы – одна из народностей Шри-Ланки.

⁷ Постный индийский хлеб.

⁸ Аюрведа – традиционная система индийской ведической медицины.

⁹ Шеф-де-парти – повар в ресторане, отвечающий за какое-нибудь отдельное кулинарное производство, например десерты.

¹⁰ Амюс-буше – закуска, подаваемая перед основными блюдами.

¹¹ Сомелье – работник ресторана, отвечающий за подачу вин.

¹² НПО (или «ай-пи-о», от англ. Initial Public Offering)– публичное предложение акций компании на продажу широкому кругу лиц.

¹³ ТОТИ – партия «Тигры освобождения Тамил-Ила-ма», повстанческое движение, борющееся за создание на территории Шри-Ланки независимого тамильского государства Тамил-Илам.

¹⁴ Гх и – вид топленого масла, употребляемый в индийской кухне.

¹⁵ Комо – озеро в Италии; Искья – итальянский остров в Тирренском море; Эн гадин, Бернские Альпы – горные местности в Швейцарии.

¹⁶ Кос – остров в Греции.

¹⁷ Афродизиаки – вещества, стимулирующие половое влечение.

¹⁸ Агар-агар – растительный заменитель желатина.

¹⁹ Эспума – легкая пенистая масса. Термин молекулярной кулинарии.

²⁰ Альгинат, ксантан

²¹ Димбула – провинция Шри-Ланки, славящаяся плантациями чая.

Апрель 2008

 

На следующее утро стало известно, что крупнейший банк страны списал со своих счетов еще девятнадцать миллиардов при поступлении всего пятнадцати. Его президенту это стоило места.

У Маравана тоже выдался неудачный день.

В шесть утра он выскользнул из спальни, чтобы приготовить яичницу с соусом сати и кокосовым чатни ¹. Покидая кухню с подносом в руках, тамилец чуть было не столкнулся со своей гостьей. Андреа уже оделась и собиралась уходить.

– Хочешь яичницы? – только и сумел спросить Мараван, обескураженный таким ходом событий.

– Спасибо, я обычно не завтракаю.

– Вот как, – растерянно покачал головой тамилец.

На некоторое время оба замолчали. Первой тишину нарушила Андреа.

– Мне пора, – сказала она.

– Да, – кивнул он.

– Спасибо за чудесный ужин.

– Тебе спасибо, что пришла. Выходишь в утреннюю смену?

– Нет, в вечернюю.

– Ну, тогда до встречи.

Однако Андреа медлила, как будто собиралась сказать что-то еще.

– Мараван... – начала она, но потом, словно одумавшись, холодно поцеловала его в обе щеки и исчезла за дверью.

Мараван видел из окна, как она вышла из дома и, глубоко погрузив руки в карманы пальто, не спеша зашагала в сторону трамвайной остановки. Дорога успела высохнуть, несмотря на хмурое утро.

Мараван же вернулся на кухню, чтобы заняться тем, что привык делать в «Хувилере»: чисткой кастрюль, мытьем тарелок и уборкой стола.

Это была его первая ночь с женщиной в Европе, хотя все его подобные свидания можно пересчитать по пальцам: три раза в южной Индии, один раз в Шри-Ланке. Четыре раза с проститутками, один – с сорокалетней туристкой из Англии. Она назвалась Каролиной, хотя на ее чемодане Мараван заметил бирку с другим именем: Дженнифер Хилл.

Но лишь этой ночью он чувствовал себя счастливым. И теперь его не мучила совесть и не хотелось тщательно вымыться под душем. Маравана это не удивляло: впервые в его жизни секс был связан с любовью.

Именно поэтому он тяжело переживал холодность Андреа. Или с ним случилось то, о чем предупреждали другие одинокие тамильцы, и он стал для нее не более чем экзотической игрушкой на одну ночь?

Мараван включил свет, чтобы вымыть роторный испаритель: за окном до сих пор стояли сумерки. Закончив, он тщательно упаковал аппарат в сумку, обложив его чистым бельем и обмотав махровым полотенцем.

Когда он вышел на улицу, дождь зарядил снова. Мараван спешил, он хотел появиться в ресторане первым, сразу после фрау Келлер. Она занимала в «Хувилере» должность администратора и работала с утра, как обыкновенный офисный служащий. В четверть девятого она отпирала вход для поставщиков. Именно в это время Мараван планировал вернуть роторный испаритель на место.

Неприятности начались уже по дороге на работу. Тамилец стоял во втором вагоне, держась за поручень, и думал о прошедшей ночи и странном поведении Андреа, как вдруг трамвай резко затормозил, издав пронзительный звук, и остановился.

Мараван не удержался. Пытаясь сохранить равновесие, он толкнул молодую женщину, которая вцепилась в сиденье, и вместе с ней рухнул на пол.

Закричали пассажиры, потом снаружи послышались нетерпеливые автомобильные гудки.

Мараван поднялся на ноги и помог женщине встать. Сидевший рядом пожилой мужчина недовольно покачал головой: «Ну, вот, как всегда».

На лбу своей спутницы Мараван увидел пот-ту ². ■ Она была в ярко-зеленом пенджаби ³и стеганой куртке с капюшоном.

– Все в порядке? – поинтересовался он у женщины по-тамильски.

– Как будто да, – ответила та, оглядывая себя.

Ее пенджаби испачкался пониже правого колена грязью, которую нанесли в салон с улицы пассажиры, легкая золотистая ткань шаровар прилипла к ноге чуть пониже бедра, придавая этой женщине что-то вульгарное, что совсем не вязалось с ее скромным обликом. Мараван вытащил из кармана куртки упаковку бумажных носовых платков и протянул пострадавшей.

Пока та пыталась придать своей одежде более-менее пристойный вид, он раскрыл «молнию» своей спортивной сумки и проверил мельком, все ли в порядке. Убедившись, что прибор не пострадал, Мараван вздохнул с облегчением. На радостях он вырвал из блокнота листок, написал на нем свой телефон и адрес и протянул женщине. На случай, если ей негде будет постирать пенджаби.

Та взяла записку и сунула ее в сумку.

– Сандана, – сказала она. – Меня зовут Сандана.

Представившись, тамилка замолчала и опустила голову, так что Мараван мог видеть из-под капюшона лишь длинные ресницы и верхнюю границу лба, от которой начинались волосы, разделенные ровным пробором.

Пассажиры заволновались. Какой-то молодой человек в передней части салона открыл узкую форточку и закричал наружу:

– Эй! Здесь, между прочим, люди, которым еще работать!

Вскоре после этого послышался голос из динамика:

– Авария на Блехштрассе. Двенадцатый маршрут заблокирован в обоих направлениях. Пассажирам, оказавшимся на месте происшествия, будут поданы автобусы. Просьба подождать.

Двери трамвая оставались закрытыми, даже когда, оглашая улицу сиренами, возле них остановились полицейская машина и «Скорая».

Молодой человек, только что высказавший свой протест в форточку, снова взял инициативу в свои руки. Он с усилием раскрыл одну из дверей и вышел на улицу. Вскоре – поначалу осторожно, а потом смелее – за ним последовали и остальные пассажиры. Через несколько минут в салоне никого не осталось.

Мараван и Сандана покинули трамвай последними. Сразу у входа Мараван простился с соотечественницей.

– Я опаздываю, очень спешу. До встречи!

– До встречи! – ответила та по-тамильски.

Пассажиры первого вагона оказались более

дисциплинированными и теперь озадаченно глядели на беглецов из окон.

Впереди трамвая на рельсах лежал на боку развозочный автомобиль. Мужчина в одежде медика склонился над открытым окном его переднего пассажирского сиденья. Другой стоял рядом с капельницей. Послышалась сирена приближающейся пожарной машины, команда которой должна была помочь вызволить водителя из-под обломков.

На работу Мараван пришел последним. Еще немного и опоздал бы. Незаметно поставить аппарат на место теперь не было никаких шансов. Оставалось привести в действие план «Б».

Суть его заключалась в том, что за сложное кухонное оборудование в ресторане отвечал именно Мараван. Поэтому каждый, кому понадобился бы роторный испаритель, обратился бы к нему. И тогда Мараван, якобы направляясь в аппаратную, рассчитывал зайти в гардероб и вытащить прибор из своего шкафчика, дверцу которого он оставил незапертой.

Повара встретили Маравана непристойными намеками: все помнили, что вчера он встречался с Андреа.

– Надеюсь, ты приготовил ей не слишком острый карри, – ухмыльнулся один.

– Настоящий карри должен жечь два раза, – добавил другой. – Надеюсь, с ее задницей все в порядке.

Мараван прилагал все усилия, чтобы молчать и улыбаться, однако чувствовал, что обстановка накалена до предела. Даже Хувилер, появившийся на кухне как никогда рано, заметил это. «Наш тигр», – сказал он, глядя на Маравана.

«Если б вы только знали», – мысленно отвечал им тамилец, чистя картофель.

Вдруг раздался голос Финка:

– Кандан! Испаритель!

Еще никто никогда не посылал Кандана за роторным испарителем, поэтому, услышав приказание, он в недоумении уставился на Маравана, а тот – на него.

– В чем дело, Кандан? – недовольно спросил Финк, искоса взглянув на Маравана.

И Кандан пошел в аппаратную.

Мараван же лихорадочно соображал, что ему делать. Ждать, когда Кандан вернется с пустыми руками и Финк, быть может, пошлет за прибором его самого? Пойти вместе с Канданом и при нем вытащить испаритель из шкафчика, надеясь, что земляк не выдаст? А может, просто во всем сознаться?

Размышляя таким образом, Мараван продолжал чистить картофель.

Прошла целая вечность, прежде чем Кандан появился снова.

– Его там нет, – объявил он.

– Где «там»? – спросил Финк.

– Там, где он обычно стоит, – пояснил Кан-дан.

Не обращая внимания на Маравана, Финк быстро прошел мимо него в сторону Кандана и вместе с ним исчез за дверью, ведущей в аппаратную и комнату для персонала.

Время было упущено. Мараван отложил картофельный нож и сел, не сводя глаз с двери, за которой скрылся Финк, и механически вытирая руки о передник.

Он слышал, как ругается повар, хлопая ящиками и дверцами шкафчиков. Маравану ничего не оставалось делать, как зайти в гардероб, вытащить из сумки роторный испаритель и приготовиться к худшему.

Внезапно над его ухом раздался голос Хуви-лера:

– Сегодня первое число, у тебя зарплата. Давай-ка проверим, как эта штука работает. Если все в порядке, фрау Келлер немедленно произведет с тобой полный расчет. Если нет, мы вычтем деньги за ремонт из того, что тебе причитается.

Роторный испаритель работал безупречно, поэтому Мараван покинул «Хувилер», имея в кошельке чуть больше шестисот франков. Когда он паковал свои вещи, шеф-повар стоял рядом и смотрел, чтобы тамилец ничего не украл.

– Знай, что тот, кого увольняют из «Хуви-лера», как тебя, не скоро найдет себе работу на кухне, – говорил ему по прощание начальник. – И скажи спасибо, что я не заявил на тебя в полицию. Иначе – «здравствуй, Шри-Ланка!».

Андреа заступила на смену в четыре часа дня. Она не знала, какая встреча будет ей тяжелее, с Мараваном или коллегами. Однако о вчерашнем свидании никто не вспомнил, ни когда Андреа, переодевшись, помогала накрывать столы, ни на короткой «летучке» у старшего официанта, ни когда она впервые появилась на кухне. Ни словом, ни намеком.

Но и самого Маравана девушка почему-то не видела. «Должно быть, сидит где-нибудь в дальнем углу кухни», – решила она. Через час Мараван заканчивал смену, до этого избежать объяснений с ним было легко.

Однако когда она зашла на кухню во второй раз, обратила внимание, что чисткой кастрюль, негласно считавшейся в «Хувилере» обязанностью Маравана, занимается Кандан. Это могло означать, что Мараван, как обычно по вечерам, помогает поварам готовить блюда, однако овощи для гарнира нарезал другой подсобный рабочий, которому, кстати сказать, далеко было до Мара-вана в плане ловкости и профессионализма.

До сих пор на кухне царила непривычная тишина, и только сейчас Андреа заметила любопытные взгляды, которые коллеги то и дело бросали в ее сторону.

– Где Мараван? – спросила она анонсера Бандини, который в этот момент что-то записывал в меню.

– Уволен, – не поднимая головы, пробормотал тот. – Без предупреждения.

– За что?

Вопрос прозвучал громче, чем того хотела Андреа.

– Он взял роторный испаритель. А это штука стоит больше пяти тысяч.

– Взял на время?

– Без спроса.

Андреа обвела взглядом кухню. Все казались погруженными в работу. Но она знала, что стоит за этой показной деловитостью: расхлябанность и самодовольство. «Хувилер» надел свой черный маскарадный костюм.

Она взяла со стола нож и постучала им по стакану, как докладчик, требующий внимания публики.

– Я хочу кое-что вам сказать, – объявила девушка.

Все повернули головы в ее сторону.

– Мараван вам не чета, – начала она. – Под ногтем его мизинца таланта больше, чем у всех вас, вместе взятых.

И тут в нее словно вселился черт, тот самый, что уже доставил ей в жизни немало неприятностей.

– То же касается и постели, – закончила она.

7

В один из солнечных апрельских дней через центр города маршем прошли под веселую музыку почти две с половиной тысячи детей в ярких маскарадных костюмах. Процессию замыкала запряженная лошадьми телега. В ней везли снеговика из ваты, которого вечером следующего дня должны были всенародно предать огню.

А за городом, тоже нарядно одетые, собрались в своем храме тамильцы. Несколько сот человек съехались туда, чтобы отпраздновать новолетие, совпавшее на этот раз с парадом гильдий ⁴. И пока тамильцы, сидя на полу, делились друг с другом прогнозами на наступающий год, дети на улицах провожали зиму.

Мараван выключил миксер, вытер рукавом глаза и выложил содержимое стеклянного контейнера в мисочку со смесью сырого лука, зерен горчицы и листьев карри.

В другой миске из нержавеющей стали, по размерам подходящей скорее для кухни большого ресторана, лежали в собственном соку нарезанные соломкой зеленые плоды манго. Мараван смешал их с тертым кокосовым орехом, йогуртом, зеленым чили и солью, соединил с содержимым другой миски и добавил приправленного чили с семенами горчицы масла гхи.

Пачади почти готов. Мараван сделал его по старинному рецепту из горьких цветов дерева ним, сладкого нектара из мужских соцветий пальмы-пальмиры, кислого сока тамаринда, свежих зеленых манго и горького перца чили. Потому что пачади должен иметь вкус жизни: горький, сладкий и кислый, острый и свежий.

После церемонии в храме земляки Маравана сядут есть, а потом поздравят друг друга с Новым годом.

Хувилер предложил Маравану выбор между рабочим сертификатом и справкой-подтверждением. Поскольку в первом документе сообщалась причина увольнения – хищение в личное пользование ценного оборудования, – тамилец предпочел второй вариант. В справке указывалась лишь продолжительность трудовых отношений и обязанности работника.

Однако и эта бумага казалась работодателям подозрительной. На собеседованиях удивлялись, что Мараван, проработав более года в ресторане «У Хувилера», может предъявить всего лишь справку.

Он получал пособие, около двух тысяч франков в месяц, и имел неофициальные заработки.

Плюс эта работа в храме – первый контракт такого рода в его жизни. Оплачивалась она плохо. Земляки апеллировали к его патриотическим чувствам, предлагая, собственно, потрудиться задаром на благо общины. Потом все-таки согласились давать пятьдесят франков в месяц – символическая сумма. Кроме того, священник обещал упомянуть имя Маравана во время службы, что в сочетании с высоким качеством пищи должно было стать хорошей рекламой его кулинарных способностей.

Тамильская диаспора – закрытое общество, стремящееся оградить своих членов от влияния приютившей их страны. И это при том, что они успешно интегрировались в любые профессиональные коллективы. Мараван никогда не принадлежал к числу активистов общины. Из всех возможностей, предоставляемых здесь новичку-эмигранту, он воспользовался только одной – курсами немецкого языка. Хотя он и посещал храм по большим праздникам, в остальном держался среди соотечественников особняком. Однако сейчас, когда Мараван искал себе место повара, он нуждался в них. Кроме религиозных праздников, тамильские индусы отмечали церемонии совершеннолетия, свадьбы, беременность. И всегда с застольями, на которых было не принято скупиться.

Этот новогодний стол – только начало. А потом – кто знает? – может, со временем и до швейцарцев дойдет слух о тамильце, в совершенстве владеющем искусством индийской, цейлонской и аюрведической кулинарии. И тогда в фешенебельных кварталах города можно будет встретить развозочный автомобиль – например, «Ситроен Юмпи» цвета желтой куркумы – с надписью «Кухня Маравана. Кейтеринг ⁵».

И еще одну мечту лелеял тамилец. О своего рода кулинарном храме, максимум мест на пятьдесят, где будут воздаваться почести южноиндийской и тамильской кухне, ее запахам, вкусам, текстуре ее блюд. Ну а когда Мараван накопит достаточно денег, а в Шри-Ланке наконец воцарится мир, он вернется на родину и откроет ресторан в Коломбо.

Виделась Маравану и женщина. И если раньше чертам ее не хватало определенности, то теперь она походила на Андреа. Она следила за доставкой блюд «Кухни Маравана» и была его правой рукой. А потом, в Коломбо, занималась семьей, как истинная тамильская жена.

Тем не менее Мараван ничего не слышал об Андреа с того самого злополучного вторника. Она не оставила ему ни своего адреса, ни телефона. Промучившись неделю, тамилец поборол гордость и позвонил в «Хувилер».

– Она здесь больше не работает, – ответила ему фрау Келлер.

– Вы можете сообщить мне ее адрес или номер телефона? – попросил Мараван.

– Она сама сообщила бы его тебе, если б хотела, – сказала фрау Келлер и положила трубку.

Он понес миски на улицу. Там, у входа в храм, под разноцветным балдахином накрывали стол. Две женщины приняли у Маравана пачади и начали раскладывать его по пластиковым тарелкам небольшими порциями. Он взялся им помогать.

Они не успели дойти и до середины, как двери храма распахнулись. Толпа верующих устремилась наружу. Смеясь и шумно болтая, люди отыскивали на пороге свою обувь. «С Новым годом! – кричали они по-тамильски. – Счастливого Нового года!»

Женщины продолжали раскладывать тарелки, а Мараван – распределять пачади. Он сосредоточился на своей работе, однако держал ухо востро, прислушиваясь к замечаниям гостей со страхом и любопытством художника, наблюдающего за реакцией публики на своей выставке. Они не сказали ничего обидного, но и восторженных похвал Мараван не дождался. Весело и бездумно люди поглощали то, во что он вложил столько любви.

Кое-кого из присутствующих Мараван узнавал, однако немногих. Его участие в жизни общины ограничивалось посещением храма в праздничные дни да контактами с соотечественниками, проживающими в одном с ним доме. Последних он время от времени приглашал на ужины, в основном чтобы проверить на них свое качество стряпни. Иногда Мараван появлялся и в тамильских магазинах, чтобы перекинуться парой слов с хозяином или покупателями. Только и всего. И не потому, что его работа и дорогостоящее хобби оставляли мало свободного времени. Основная причина была политическая: Мараван хотел быть как можно дальше от партии ТОТИ, которая имела большое влияние в иммигрантской среде и выколачивала из диаспоры деньги.

Мараван не верил милитаристам с их идеей независимого государства Тамил-Илама. Он не любил говорить об этом вслух, но всегда полагал, что деятельность «тигров освобождения» никак не способствует единению народов Шри-Ланки и препятствует возвращению на родину всех тех, кто прозябает вдали от нее в тяжелых условиях и вынужден выполнять унизительную работу. Мараван не хотел финансировать такую партию.

– С Новым годом! – вдруг произнес женский голос.

Перед Мараваном стояла девушка в красном сари с широкой золотой каймой. Так красива может быть только молодая тамилка: блестящие волосы, низко начинавшиеся надо лбом, разделял пробор; между густыми, слегка изогнутыми бровями выделялась красная точка; радужная оболочка глаз была почти такой же черной, как зрачок; нос – прямым и тонким. Красавица широко улыбалась, смущенно и несколько вопросительно глядя на Маравана.

– Успели тогда на работу? – спросила она.

Только сейчас Мараван узнал свою попутчицу

из трамвая. В кургузой стеганой куртке с капюшоном он не разглядел ее прелести.

– А вы? Пятна отстирались? – в свою очередь, поинтересовался Мараван.

– Спасибо маме, – вздохнула девушка, указывая на стоявшую рядом полноватую женщину в сари цвета красного вина. – Это тот человек, с которым мы вместе упали в трамвае, – объяснила она матери.

Женщина кивнула, переведя взгляд с дочери на Маравана и обратно.

– Пойдем, отец ждет, – обратилась она к девушке.

Только сейчас Мараван заметил, что его знакомая держит в руках две тарелки, а ее мать еще одну.

– До свидания, – попрощалась красавица по-тамильски.

– До свидания... – отозвался Мараван и задумался, вспоминая ее имя. – Сандана, так?

– Да, а вы Мараван?

Май 2008

В мае Мараван признался своей семье, что он лишился работы. Ему не оставалось ничего другого, поскольку он не мог послать сестре той суммы, которую она просила. В Джафне не хватало сахара и риса, а цены черного рынка превышали его финансовые возможности еще до увольнения.

Тем не менее Мараван пообещал раздобыть денег и перезвонить на следующий день. Однако сестра на переговоры не явилась. В «Баттикалоа-Базаре» он узнал, что на Шри-Ланке объявлен трехдневный траур по случаю смерти бригадира Балрая – героя наступления на Слоновьем перевале.

Лишь на четвертый день Маравану удалось связаться с сестрой. И тогда он сообщил, что не может прислать ей больше двухсот франков, то есть около двух тысяч рупий. Неожиданно сестра набросилась на него с упреками, чем и вынудила его во всем сознаться.

Месяц вайкаси выдался не особенно богатым на семейные торжества, и поэтому с заказами к Маравану никто пока не обращался. Поиск постоянной работы тоже оставлял все меньше надежды: ему отказывали и в заводских столовых, и на больничных кухнях.

Вероятно, Мараван меньше терзался бы разлукой с любимой, если бы имел постоянную работу, а не сидел днями напролет в своей квартире, одинокий и всем чужой. Кроме того, Андреа была первым человеком в этой стране, с которым у него вообще завязались какие-либо личные отношения. Мараван так и не нашел себе друзей ни среди швейцарцев, ни среди тамильцев. И теперь он чувствовал, как ему этого не хватает.

Поэтому он тосковал сейчас, сидя на той самой подушке, на которой однажды ужинал с Андреа, и попивая чай. День выдался теплый, почти летний. С улицы доносилась музыка и собачий лай, кричали резвящиеся дети, в подъезде смеялись подростки.

Вдруг в дверь позвонили.

На пороге стояла Андреа.

Она не сразу решилась прийти сюда и долго уверяла себя, что больше никогда, никогда в жизни не должна видеться с Мараваном. То, что произошло в ту ночь, потрясло ее до глубины души. Андреа снова и снова спрашивала себя, как такое могло случиться?