Текст книги "Кулинар"

Автор книги: Мартин Сутер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Здесь можно выходить за кого хочешь, – заметила Андреа.

– Конечно, – кивнула Сандана, – если только не боишься навлечь позор на своих родителей и лишить братьев и сестер возможности создать нормальные семьи.

Девушка замолчала.

– И разбить сердца отца и матери, – добавила она наконец.

– А как же свое собственное сердце? – спросила Андреа.

– Это не столь важно, – вздохнула тамилка.

На некоторое время все задумались. Только

форточка стучала под порывами ветра.

Наконец Македа обратилась к Сандане:

– Как же так получилось, что ты оставила семью?

Сандана опустила глаза.

– Для меня мое сердце оказалось важнее, – прошептала она.

Нависла неловкая пауза, вскоре прерванная оживленной репликой Македы:

– Значит, чтобы спать друг с другом, вам необязательно выходить замуж или жениться.

Сандана покачала головой.

– Нет, так нельзя. Это так же плохо, как брак между разными кастами, и тоже навлекает позор на родных, в том числе и на тех, кто остался на Шри-Ланке, – тут она задумалась. – Хотя, если все пойдет, как сейчас, скоро краснеть за нас будет некому.

– Еще чаю или, может, чего-нибудь другого? – по-хозяйски осведомилась Андреа.

Мараван вопросительно посмотрел на Санда-ну. Он решил выпить еще чашечку, если она согласится.

Но Сандана не ответила Андреа. Вместо этого она выпрямилась на стуле и сказала, сдвинув красивые брови, нечто неожиданное для всех:

– Об этой войне никто нигде не пишет, ее не показывают по телевизору, политики о ней тоже не говорят, да и для застольной беседы эта тема, пожалуй, не слишком подходит.

Мараван положил руку на плечо девушки. На лице Андреа появилось виноватое выражение.

– Это Третья мировая, – кивнула Македа. – Я тоже видела войну, о которой никто ничего не говорит. Третья мировая касается только стран третьего мира.

– Кроме того, это бизнес, – тут Сандана схватила сумочку, которая висела на подлокотнике ее кресла, порылась в ней и вытащила свернутую бумажку. Это оказалась статья, вырезанная ею из журнала «Пятница».

– Вот, – Сандана протянула листок Андреа. – Они продают списанные гаубицы. А те, кто бежал в Европу от войны, понятия не имеют обо всем этом.

Пока Андреа читала статью, Македа заглядывала ей через плечо.

– Я знаю их, – эфиопка показала на снимки Ваена и Карлайсла.

Андреа и Сандана удивленно округлили глаза.

– Откуда?

– Угадайте с трех раз, – вздохнула Македа.

Мараван встал и тоже заглянул в мятый листок. Андреа расправила бумажку, а Македа пододвинула включенную лампу. С фотографий на них смотрел азиат в круглых очках и грузный американец.

– Это они, – еще раз подтвердила Македа. – И знаете, кто их свел? – тут она оглядела компанию, словно в надежде, что кто-нибудь догадается. – Дальманн и Шеффер!

– Простите меня, – вздохнула Сандана.

Они стояли под козырьком остановки, дожидаясь двенадцатого трамвая. Здесь Сандана должна была делать пересадку, а Мараван вышел, чтобы составить ей компанию. Холодный ветер до сих пор не утих. Оба мерзли.

– За что? Вы все сделали правильно, – успокоил девушку Мараван.

– Кто такие эти Дальманн и Шеффер?

– Клиенты.

– Ваши или Македы?

– И ее, и наши.

– А почему «Пища любви»?

Весь вечер Андреа и Македа повторяли это название, словно речь шла о Макдоналдсе или другой не менее известной марке. Мараван удивился, что Сандана не задала этот вопрос еще за ужином.

– Просто красиво звучит, – ответил он.

Но девушка, похоже, не поверила.

– Ладно уж, скажите, Мараван, – усмехнулась она.

Тамилец посмотрел на дорогу в надежде, что покажется трамвай. Но там было пусто.

– Я готовлю... – замялся он, подбирая слова, – такую еду...

– Возбуждающую аппетит? – подсказала Сандана.

Мараван не мог понять, подтрунивает она над ним или нет.

– Что-то вроде того, – пролепетал он, смутившись.

– И где вы этому научились?

– У Нангай. Я всему научился у Нангай.

Новый порыв ветра опустошил ящик для прессы. Бесплатные газеты разметались по улице.

Тамильца спас подошедший трамвай.

Поднимаясь на подножку, Сандана несколько неловко поцеловала Маравана в губы.

– Приготовьте и мне что-нибудь такое! – успела крикнуть она, прежде чем захлопнулись двери.

Мараван, улыбаясь, кивнул ей.

Трамвай тронулся. Сандана стояла на задней площадке и махала ему рукой.

Март 2009

43

Неизвестно, каким образом журналу «Пятница» удалось выйти на Джафара Фаяхата. Из последнего номер читатели узнали об одиссее списанных бронетранспортеров через США в Пакистан, остававшийся главным поставщиком оружия для правительственной армии Шри-Ланки. И опять в статье фигурировали Стивен К– Кар-лайсл и Ваен. Новым действующим лицом был усатый пакистанец по имени Казн Раззак. О нем сообщалось, что это человек из окружения Джа-фара Фаяхата и одна из центральных фигур в нашумевшей недавно ядерной афере.

Подписи под снимками гласили: «Поставщик армии «тигров освобождения»: «Ваен», «Поставщик армии правительства Шри-Ланки: Раззак», «Поставщик обеих армий: Карлайсл».

– Господи, только бы все обошлось, – простонал Дальманн, взяв журнал из рук Шеффера.

Все как будто действительно обошлось. Статьи о торговле оружием опубликовала ежедневная пресса, электронные СМИ дополнили их новыми сведениями. Но до Дальманна, похоже, так никто и не добрался.

А тут еще появился новый герой дня. В американском штате Алабама один психически больной застрелил одиннадцать человек, в том числе и собственную мать, а потом покончил собой.

На следующий день семнадцатилетний юноша из Виннендена, городка возле Штуттгарта, убил в своей родной школе двенадцать человек, а потом еще троих прохожих, прежде чем свести счеты с жизнью.

А еще днем позже правительство Швейцарии приняло стандарты ОЭРС ¹⁵, что означало для

Дальманна уже предсказанный им конец банковской тайны.

Тем не менее эти события заслонили в сознании общественности скандал с продажей подержанного оружия в зону не слишком интересующих газеты боевых действий.

Они встретились на самой последней скамейке восьмой платформы. Это место предложила Сандана, она хотела побеседовать в спокойной обстановке. О еде девушка тоже позаботилась: принесла с собой два рогалика, с сыром и ветчиной, две бутылки минеральной воды без газа и два яблока.

Мараван пришел первым. Он ждал ее поодаль от назначенного места, там, где заканчивался навес над платформой и блестел мокрый асфальт. Затяжной моросящий дождь начался еще ночью.

По другую сторону платформы толпились люди, но рядом с Мараваном никого не было. Последний поезд только что ушел, до следующего оставалось много времени. Сандана все рассчитала верно.

И вот она появилась, в форменной одежде и стеганой куртке. Мараван поднялся со скамейки, и они приветствовали друг друга традиционным поцелуем.

Мараван вгляделся в лицо девушки и заметйл на нем ту же странную смесь гордости и смирения, что и на празднике понгал. Девушка протянула ему последний номер журнала «Пятница».

– Взгляните на двенадцатую страницу, – велела она.

Мараван прочитал статью и принялся разглядывать фотографию Кази Раззака рядом с уже знакомыми ему лицами Ваена и Карлайсла. Сандана смотрела на него выжидательно.

– И что? – спросил он.

– Торговцы оружием, – сказала Сандана. – Такие на что угодно пойдут ради денег.

– Я знаю это, – ответил Мараван. – Но при чем здесь кухня? Повару все равно, для кого готовить.

Только сейчас Мараван понял, зачем она вытащила его сюда.

– Вы хотели поговорить о Дальманне, – догадался он.

Сандана решительно кивнула.

– Если он имел дело с американцем и таиландцем, то, вне всякого сомнения, и с пакистанцем тоже.

– Вполне возможно, – пожал плечами Мараван.

Сандана недоуменно посмотрела на него.

– И это все, что вы можете сказать? – возмутилась она. – Этот человек помогает поставлять оружие тем, кто уничтожает наших соотечественников, а вы готовите для него еду?!

– Но я же не знал, – оправдывался Мараван.

– А теперь, когда вы знаете?

Мараван задумался.

– Я повар, – ответил он наконец.

– Разве у поваров не бывает совести?

– На нее не проживешь, – вздохнул тамилец.

– Но ведь продать ее тоже нельзя.

– А знаете ли вы, на что я трачу заработанные деньги? – теперь голос Маравана звучал раздраженно. – Я содержу свою семью на Шри-Ланке и помогаю «тамильским тиграм»!

– На деньги, которые платит вам торговец оружием, вы поддерживаете «тамильских тигров»?! Невероятно... – она горела от возмущения.

Мараван встал, сердито глядя на нее сверху вниз. Однако девушка взяла его за руку и потянула обратно на скамейку. Тамилец сел и взял предложенный ею рогалик.

Некоторое время оба ели молча. Потом Мараван сказал, уже совсем спокойно:

– Дальманн ужинал только один раз. В основном он посредник.

Сандана взяла Маравана за плечо.

– Простите, – прошептала она. – Я ведь тоже не знаю, кому продаю туры.

– А если бы знали?

Сандана задумалась:

– Думаю, тогда бы продавала не всем.

Мараван кивнул:

– Думаю, что и я тоже.

Может быть, Македа так ничего и не узнала бы о пакистанской афере Дальманна, не пригласи он в очередной раз на «самый обыкновенный домашний вечер».

Он велел Лурд приготовить холодную закуску на двоих. Обычно она состояла из мясной нарезки, холодной жареной курицы, сарделек гриль, свиного окорока, называемого гнаги, картофельного салата и зелени. Дальманн запивал все это немецким вином и пивом. Македа предпочитала шампанское.

Они разговаривали немного. Поели в гостиной, посмотрели телевизор и пошли спать.

За ужином Македа схватила с журнального столика газету и пролистала ее с набитым ртом. Страницу со статьей о торговле оружием она сначала пропустила, однако потом вернулась к ней. Внимание Македы привлекли фотографии. Кар-лайсла и Ваена она узнала сразу, тем более что видела их в предыдущем номере. Лицо третьего человека тоже показалось ей знакомым. Это был пакистанец, с которым она ужинала в Санкт-Морице. Только сейчас, с трудом разобрав подпись, Македа прочитала, что его зовут Казн Раззак и он тоже спекулирует подержанными гаубицами.

В отличие от Ваена Раззак поставлял оружие армии правительства Шри-Ланки. Ужин с этим человеком тоже организовал Дальманн вместе со своим странным помощником по фамилии Шеффер.

Македа посмотрела на Дальманна, который сидел, сгорбившись, на диване и обгладывал свиную косточку. «Чтоб ты ею подавился», – пробурчала эфиопка себе под нос.

– Ты что-то сказала, дорогая? – спросил Дальманн, повернувшись к ней.

– Что эта косточка, наверное, очень вкусная, милый, – заулыбалась девушка.

Неожиданно Македа встала, стараясь держать себя в руках, и поцеловала его в лоб.

– Ну, я пошла, – объявила она, поднимаясь на второй этаж и исчезая за дверью своей спальни, которую как бы ненароком оставила слегка приоткрытой.

Дальманн пошел за ней и придвинулся к щелке, наблюдая, как Македа медленно раздевается, а потом уходит в ванную, которую тоже забывает по неосторожности запереть. Как она потом принимает душ, намыливается, вытирается полотенцем и обильно смазывает чистое тело кремом.

Однако после всего этого девушка не дала ему возможности незаметно прошмыгнуть из спальни. Неожиданно она появилась в дверях, схватила Дальманна за галстук, подтащила его к кровати и толкнула на матрас. Он протестовал, хихикая, но Македа его не отпускала.

– Сейчас ты насытишься по горло, – угрожающе прошептала она и принялась его раздевать.

Македа старалась, и ее усилия почти увенчались успехом. Однако Дальманн так и не сумел ее взять. Эфиопка не оставляла попыток, она пробовала по-всякому: грубо, нежно, чувственно, решительно, властно. Наконец она сдалась и, бромоча сквозь зубы проклятия на непонятном Дальманну языке, опустила его на подушку.

Он пошел в ванную, принял душ и вернулся в пижаме.

– Проклятые таблетки! – ругался Дальманн. – Раньше со мной такого не случалось.

– Так брось их принимать!

Тогда он рассказал ей во всех подробностях, со знанием дела и гордостью человека, пережившего операцию, о своем стенте, который расширяет коронарную артерию, предотвращая инфаркт. О таблетках и порошках, помогающих держать под контролем давление, сердечный ритм и позволяющих его крови беспрепятственно циркулировать по сосудам.

Македа выслушала его участливо.

– А почему бы нам еще раз не попробовать «меню любви»? – предложила она.

«Действительно», – подумал Дальманн, направляясь к холодильнику за бутылочкой пива на сон грядущий.

44

Мараван сидел за компьютером, пытаясь дозвониться до своей сестры и просматривая между делом новости из Шри-Ланки. Фронт сократился до узкой полосы на восточном побережье. Вместе с бойцами армии «тигров освобождения» в этой области оказались около пятнадцати тысяч мирных жителей. Им не хватало еды и питьевой воды, укрытий от дождя и медикаментов. С каждой выпущенной правительственными войсками ракетой, с каждым снарядом миномета число жертв среди них росло. И ни одна из сторон не заботилась о соблюдении международных законов. Никто и не думал обеспечивать поселенцам безопасный выход с территории боевых действий или ограничивать ее безлюдными районами.

Подробностей о жизни этих людей не сообщалось: журналистов к ним не пускали.

Наконец Маравану удалось дозвониться. В голосе сестры слышалась безнадежность. Она перечисляла родственников и знакомых, убитых или пропавших без вести в последнее время. Ситуация с поставками не улучшалась. Машины по-прежнему задерживали на контрольно-пропуск-ных пунктах, грузы конфисковали. Территорию вокруг полуострова Джафна контролировал флот правительства.

Об Улагу вестей не было.

Сестра сказала, что, к своему стыду, она снова вынуждена просить у брата денег.

Мараван заверил ее, что ничего позорного в этом нет. «Достаточно того, что я краснею за двоих», – добавил он про себя.

Представители партии ТОТИ Теварам и Ратинам прекратили свои неожиданные визиты в квартиру Маравана. Во время последней встречи они уверяли, что он должен платить им, не дожидаясь напоминаний.

– Вы находитесь в сложном положении, – объяснял Теварам, – занимаетесь кейтерингом, не имея на то разрешения, которое вам вряд ли дадут. При этом вы получаете пособие, хотя зарабатываете более чем достаточно. Однако отказаться от этих денег вы не можете: у чиновников сразу возникнет вопрос: на что вы живете? Мы предоставляем вам возможность облегчить совесть, пожертвовав часть добытых нечестным путем денег на доброе дело. Не говоря уже о том, что этим вы поможете своему племяннику.

С тех самых пор в день получения пособия Мараван оставлял в «Баттикалоа-Базаре» запечатанный конверт, подписанный буквой Т.

Андреа ничего об этом не знала. И он продолжал бы держать свои тайны при себе, если бы не один случай.

Как-то раз Андреа решила устроить рабочую планерку. Мараван не возражал. В «Пище любви» он пользовался привилегиями: никому не пришло бы в голову созывать собрание во время подготовки ужина или выезда к заказчику. Однако его смущало, что на таких встречах, всегда проходивших у Андреа, в последнее время все чаще присутствовала Македа. Мараван полагал, что Андреа должна разделять личную жизнь и работу и что обсуждать финансовые проблемы в присутствии постороннего человека не совсем удобно.

Как-то раз на одной из таких планерок Андреа объявила ему, что хочет уехать вместе с Македой в отпуск на две недели.

– А кто будет работать вместо тебя? – поинтересовался Мараван.

– Может, ты попросишь свою подругу?

– Сандану? Ты с ума сошла!

– Почему? Она симпатичная и сообразительная.

– Она тамилка, а наши девушки не работают в секс-бизнесе.

– Эфиопки тоже, – смеясь, вставила до сих пор молчавшая Македа.

– А тамильские мужчины? – съязвила Андреа.

– Тоже нет, – вздохнул Мараван.

– Тогда почему ты этим занимаешься?

– Потому что мне нужны эти чертовы деньги! – закричал Мараван.

Андреа испугалась, потому что раньше он никогда не повышал на нее голоса.

– Тогда давай сделаем перерыв, и ты тоже отдохнешь, – предложила она.

– Я не могу, – пробормотал Мараван.

– Но мы хорошо потрудились, – пожала плечами Андреа. – И ты, без сомнения, заслужил двухнедельный отпуск.

Чтобы прояснить ситуацию, Мараван был вынужден рассказать про Теварама и Ратинама.

Девушки слушали, не перебивая.

– Получается, что они вымогают у тебя деньги, – сделала вывод Андреа, когда Мараван замолчал.

– Не только, – возразил он, – они мне помогают.

– Каким образом, позволь спросить?

И Мараван рассказал о том, как Улагу хотел завербоваться в отряд «черных тигров», а Теварам и Ратинамом поспособствовали тому, чтобы его не взяли.

– И ты им веришь? – удивилась Андреа.

Мараван не ответил.

– Не верь тем, кто отправляет детей на войну!

Мараван опять промолчал.

– Мужчины, – заявила Македа, подняв указательный палец. – Мужчины, война и деньги – вот что ненавижу больше всего на свете. Прости, Мараван.

– Тем не менее ты спишь с мужчиной, который снабжает оружием и армию «тамильских тигров», и правительственные войска Шри-Ланки, – подлила масла в огонь Андреа.

Не говоря ни слова, эфиопка встала и покинула комнату. Андреа осталась.

– Ты о Дальманне? – поинтересовался у нее Мараван.

– О ком же еще.

– Так он имел дело и с пакистанцем тоже?

Андреа кивнула.

– Да, а ты для него готовил.

– В Санкт-Морице.

Последняя фраза Маравана прозвучала скорее как горькая догадка, чем как вопрос.

– Я же не знал! – развел руками тамилец.

– Ну, теперь ты знаешь, и Македа тоже. И что?

– Больше я его не обслуживаю.

– Хорошо, а других?

Незаметно в комнату вернулась Македа. Она успела надеть пальто, перчатки и шапку.

– А ты? – повернулась к ней Андреа. – Что дальше думаешь делать с Дальманном?

– Там посмотрим, – отвечала Македа.

Она поцеловала Андреа в щеку, ласково погладила Маравана по голове и ушла.

Мараван вышел в дождливую, ветреную ночь. До трамвайной остановки пять минут ходьбы. Он сжал кулаки в карманах своей кожаной куртки и втянул в плечи голову в нахлобученной на уши меховой шапке. Итак, все подтвердилось. Дальманн действительно общается с людьми, снабжающими «тигров освобождения» оружием. Значит, он участвует в их аферах. Что же еще может его с ними связывать? Сандана права: деньги, которые Мараван посылает своей семье, происходят из прибыли, что получают нечистые на руку люди, помогая его соотечественникам убивать друг друга. А средства, которыми он поддерживает ТОТИ, могут быть частью тех, что платит ТОТИ за оружие, которым...

В голове все перемешалось. Мараван уже дошел до остановки, но решил пройтись пешком: мысль о том, что сейчас он как ни в чем не бывало сядет в трамвай, почему-то повергала его в ужас.

Людей на улице не было. По дороге проезжали редкие автомобили. Высились темные громады домов со спущенными жалюзи и закрытыми витринами магазинов. Мараван ускорил шаг. « Как преступник в бегах», – подумал он. Именно так он сейчас себя и чувствовал.

Он добрался до дома не раньше чем через час, насковозь промокший и усталый. Затопил свою масляную печь, надел саронг и чистую рубашку, зажег дипам на домашнем алтаре и позвонил в храмовый колокольчик.

Лишь совершив пуджу, Мараван понял, что ему теперь делать. Завтра он объявит Андреа о своем увольнении. Отказаться от обслуживания Дальманна недостаточно. В этих кругах много таких, как он. Если Мараван хочет остаться чистым, с этой работой ему нужно кончать.

А Тевараму и Ратинаму он сообщит, что пособие теперь будет нужно ему самому, потому что он увольняется.

В час ночи Мараван слишком нервничал, чтобы идти в постель. Он включил компьютер и принялся просматривать сайты с информацией о гражданской войне на Шри-Ланке.

ТОТИ объявила об одностороннем прекращении огня. Министр обороны назвал это заявление «шуткой». «Они должны сдаться, – сказал он. – Ведь они не сражаются, а только убегают от нас».

На веб-сайте министерства обороны появилась схема, на которой можно было посмотреть, с какой скоростью уменьшается территория, контролируемая «тамильскими тиграми». Кольцо вокруг нескольких тысяч беженцев сжималось.

На одном из дружественных правительству Шри-Ланки сайтов появились фотографии, доказывающие, что «тигры», несмотря на все их заверения, до сих пор рекрутируют в свои ряды детей. На снимках посреди пышного муссонного леса бесстрастно глядели в камеру два солдата в камуфляжной форме и с автоматами через плечо. На заднем плане в плотной стене пальмовых зарослей и банановых деревьев виднелась просека со следами танковых гусениц.

У ног солдат, прислоненные к стволу упавшего дерева, лежали тела четырех мальчиков, одетых в другую форму. Казалось, они спят, уронив головы на плечи.

Мараван увеличил изображение и вдруг громко застонал. В одном из убитых он узнал Улагу.

Остаток ночи тамилец провел у алтаря, в молитве и медитациях, прерываемых легкой дремой. В половине пятого он снова сел к монитору и набрал номер магазина в Джафне. Они уже открылись, сейчас там восемь утра. Однако Маравану снова и снова отвечали, что линия занята, и советовали повторить попытку позже.

Наконец через полчаса владелец магазина взял трубку.

Мараван попросил его немедленно послать за Рагини, пообщав со следующим денежным переводом переслать ему пять тысяч рупий. Хозяин согласился. Через два часа Мараван должен был позвонить опять.

Время тянулось мучительно долго. Мараван снова и снова представлял себе Улагу. То испуганным маленьким мальчиком, не привыкшим доверять первому встречному, то серьезным подростком, не склонным играть и валять дурака, но живо интересующимся кулинарией. Улагу радовался редко: разве только когда у него получалось приготовить что-нибудь особенно сложное или когда его блюдо нравилось ему самому. Маравану еще не приходилось встречать ребенка, так рано определившегося с выбором профессии.

Он позвонил точно в назначенное время, и владелец магазина немедленно пригласил сестру.

– Рагини?

– Да, – чуть слышно ответила она. – Мараван...

Они плакали вместе, не замечая ни разделяющих их восьми тысяч километров, ни фонового пения на заднем плане.

•-•

Андреа позвонила Македе еще вечером и уговорила ее вернуться. Мараван к тому времени уже ушел, и девушки помирились. Однако сегодня утром снова произошла небольшая размолвка.

– Значит, с Дальманном мы все решили, так? – спросила Андреа.

Подруги отдыхали вместе после завтрака, который она принесла в постель.

– Все не так просто, – усмехнулась Македа, – он хочет «ужин любви», причем у себя дома и со мной.

– Надеюсь, ты уже объяснила ему, что такое невозможно?

Андреа с грустью посмотрела на эфиопку.

– Нет, я ничего ему не сказала. Ты ведь знаешь, все решает Кули.

– Тогда я поговорю с Кули, – пожала плечами Андреа.

Она оставила недоеденный круассан на тарелке и села, скрестив руки на груди.

Македа продолжала жевать.

– С Дальманном все не так просто, – повторила она, – ведь он очень важный клиент, он организует нам заказы, так говорит Кули.

– Я тоже организую заказы, – возразила Андреа.

– Не переживай, милая, – утешала Македа, положив подруге руку на плечо. – У него все равно ничего не получится, даже искусство Маравана здесь не поможет.

– Но он будет пытаться, – надулась Андреа.

– Надеюсь, – решительно ответила эфиопка.

– И чего ты ждешь от всего этого?

– Что он протянет ноги, – мрачно пробурчала Македа.

Андреа испуганно взглянула на подругу, но та засмеялась и поцеловала ее.

В этот момент в дверь позвонили.

– Я никого не жду, – объявила Андреа, всем своим видом показывая, что не собирается покидать постель.

Однако звонок повторился, потом снова и снова. Сердитая Андреа встала и, набросив кимоно, поплелась к двери.

– Да! – прорычала она в домофон.

– Это я, Мараван.

Он уже стоял на пороге квартиры. Андреа посторонилась, пропуская его в дверь.

– Что с тобой?

Волосы тамильца были растрепаны, щетина не брита по крайней мере три дня. Под глазами лежали глубокие тени, взгляд словно потух.

– Что случилось?

Вместо ответа Мараван замотал головой.

– Я больше не работаю, – выдавил из себя он наконец.

Андреа поняла, что он имеет в виду, но на всякий случай уточнила:

– Где ты больше не работаешь?

– Я больше не готовлю для «Пищи любви».

Незаметно в дверях спальни появилась Македа. Она курила, обвязав вокруг груди простыню.

– Твой племянник? – догадалась она.

Мараван опустил голову.

Македа подошла к нему и обняла за плечи. Андреа видела, как задрожали сначала плечи, потом спина тамильца. Наконец из груди его вырвался крик. Высокий, протяжный и жалобный, который меньше всего можно было ожидать от этого большого, спокойного мужчины.

Лицо Македы тоже исказилось. Глаза ее наполнились слезами, и она уткнулась Маравану в плечо.

Прошло немало времени, прежде чем он успокоился и Македа разжала объятия.

– Поговорим в другой раз, – сказала Андреа, провожая его из квартиры.

– Здесь не о чем говорить.

– Остается небольшая проблема с Дальман-ном, – напомнила Македа.

– Какая проблема? – обернулся Мараван.

– Он заказал «ужин любви» с Македой, – объяснила Андреа, – у себя дома.

Мараван развернулся на лестнице и снова подошел к дверям квартиры.

– Хорошо, но после Дальманна я не работаю, – сказал он.

47

– Когда человек умирает насильственной смертью, его неупокоенная душа продолжает блуждать в этом мире, – рассказывал Мараван.

– И вы верите в это? – спросила Сандана.

Они проехали на трамвае до конечной остановки и углубились в лес. Холодно, однако, здесь, на высоте восемьсот метров над уровнем моря, снегопада не было. Мараван приехал сюда в надежде увидеть бесконечное белое пространство, по которому он скучал со времени своей поездки в Энгадин. Но вокруг были зелень и коричневые стволы; только когда ветер разогнал туман, тамилец смог полюбоваться на ослепительно-белые холмы и леса вдалеке.

– Так меня учили, – ответил он на вопрос девушки. – Я никогда не сомневался в своей вере и не знаю никого, кто бы об этом задумывался.

Сандана, в своей стеганой куртке и надвинутой на лоб розовой шапке, походила на ребенка. Сходство это усугублялось тем, что, несмотря на серьезную тему разговора, девушка время от времени делала резкий выдох, чтобы полюбоваться выходяшим изо рта облачком пара.

– А я вот задумываюсь, – сказала она. – Когда живешь здесь с самого детства, приучаешься сомневаться во всем.

Мараван замолчал.

– Должно быть, это тяжело, – заметил он наконец.

– Сомневаться?

Он кивнул.

– Верить тоже непросто.

Навстречу им шла пожилая пара. Женщина как будто в чем-то убеждала мужчину, но, поравнявшись с Мараваном и Санданой, замолчала, и они приветствовали друг друга, как велит неписаный закон пешеходных прогулок.

Наконец Сандана и Мараван приблизились к развилке. Тамилец, не раздумывая, выбрал дорогу, поднимающуюся по склону, прочь от заснеженной низины.

Они не сбавили темп, хотя идти стало тяжелее. Поэтому паузы, сначала между предложениями, а потом и между словами, увеличивались.

– Все говорят, что война скоро закончится, – сказала Сандана.

– Надеюсь, – вздохнул Мараван.

– Поражением тамильцев, – добавила она.

– Лишь бы только закончилась.

– Вы вернетесь?

Мараван остановился.

– До сих пор я был в этом уверен. Но теперь, без Нангай и Улагу... А вы?

– Вернусь ли я? Но я никогда там не была!

Теперь дорога поворачивала вокруг поляны,

дойдя до середины которой Мараван с Санданой нос к носу столкнулись с неожиданно вышедшим из леса оленем. Зверь испуганно посмотрел на людей и побежал по склону. Там он остановился, глядя на путников сверху вниз.

– Может, это Улагу, – вздохнула Сандана.

Мараван посмотрел на девушку и заметил, что она улыбается. Тогда он поклонился в сторону оленя, сложив ладони. Сандана повторила его жест.

С белого неба летели снежные хлопья.

Апрель 2009

48

Некоторые блюда эротического меню, занимающие у повара особенно много времени, можно приготовить заранее. Например, конфеты хорошо хранятся в холодильнике. Туда же можно положить и полоски из машевой муки, которые нужно долго высушивать в духовке. А эссенция из роторного испарителя не испортится, если ее держать в герметично закупоренном сосуде.

Мараван занимался заготовкой блюд впрок, когда в дверь его квартиры позвонили.

Открыв, он разглядел в полумраке лестничной площадки высокую фигуру Македы.

– Не волнуйся, кроме соседа со второго этажа, меня никто не видел, – улыбнулась девушка, встретив испуганный взгляд тамильца.

– Этого вполне достаточно, – проворчал он, пропуская ее в квартиру.

Македа сняла пальто, под которым оказалось национальное эфиопское платье.

– Я решила, что такая одежда больше подходит для вашего района, – объяснила она.

– Чего ты хочешь? – спросил Мараван.

– Прежде всего твоего замечательного белого чая, – ответила Македа, – вряд ли у тебя есть шампанское.

Мараван имел в виду совсем не это, и вряд ли Македа поняла его неправильно. Тем не менее он кивнул.

Она последовала за ним на кухню и обратила внимание на конфеты на разных стадиях готовности, разложенные на столе.

– Это для меня и Дальманна? – поинтересовалась эфиопка.

Мараван кивнул, заливая в чайник воду.

– Можно? – Она показала на пряную глазированную раковину из нутовой муки.

– Но только одну, они у меня наперечет, – разрешил Мараван.

Он достал из буфета две чашки с блюдцами и поставил их на поднос.

Македа выбрала одну раковину и надкусила.

Вскоре вода закипела. Мараван заварил чай и пошел с подносом в гостиную.

Дипам на домашнем алтаре горел, и в комнате стоял приятный запах сандалового дерева. Курительную палочку Мараван зажег во время своей последней молитвы. Перед алтарем стоял снимок с убитыми мальчиками-солдатами. Македа разглядывала его, пока тамилец накрывал на стол.

– Который из них? – спросила она.

– Первый слева, – ответил Мараван, не повернув головы.

– Совсем ребенок, – вздохнула Македа.

– Он хотел стать поваром, как я.

– И, безусловно, был бы хорошим мастером, – добавила Македа.

– Конечно.

Тут тамилец наконец посмотрел на фотографию.

– Это просто несправедливо, – прошептал он прерывающимся от слез голосом.

Македа кивнула.

– У меня была кузина, – сказала эфиопка. – Она хотела стать медсестрой. В десять лет ее призвали на войну. И вместо того чтобы лечить и ухаживать за ранеными, она училась управляться с «Калашниковым»... Ей не исполнилось и двенадцати...

Голос Македы задрожал. Мараван положил ей руку на плечо.

– За свободную Эритрею...

Она как будто попыталась засмеяться, но в результате разрыдалась.

Оба сели и сделали по осторожному глотку все еще горячего чая.

– И эти дети на совести у таких людей, как Дальманн, – сказала Македа, поставив свою чашку на стол.

Мараван покачал головой:

– Нет, виноваты те, кто развязал эту войну.

– Ты имеешь в виду идеологов? Да, они отвратительны. Но все же не так, как поставщики оружия. Это благодаря им война вообще стала возможна. Такие, как Дальманн, наживаются на ней, и только поэтому она продолжается.