Текст книги "Всадники бури"

Автор книги: Мартин Романо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Шэриак, соглашаясь, кивнул головой (хотя, видит Асура, как нелегко дался ему этот жест!) и пробормотал что-то невнятное. Его спутники обескуражено молчали и то и дело бросали на Дэви недовольные колючие взгляды.

– Прекрасно, – весело сказала Жасмина. – Все согласны со мной! Что же касается жрецов, на поддержку… или даже на настояние, – она усмехнулась, – которых ты столь решительно ссылался, дядюшка Шэриак, – взгляд ее черных глаз остановился на принце, – Можешь быть спокоен: мы с Джайдубаром сами объяснимся с ними. Если это, конечно, вообще понадобится, – она снова усмехнулась. – В любом случае, жрецы охотнее поверят господам, а не их вассалам! – с пафосом заключила Дэви и обежала всех присутствующих насмешливым взглядом. – А теперь оставьте нас с Джайдубаром! Ну же!

Глава XVI
«Приговор Дэви Жасмины»

Прекрасная Дэви Жасмина прогуливалась у небольшого пруда в дворцовом саду. Было раннее утро. Солнце только-только показалось над восточными холмами и казалось таким трогательно-робким, что с трудом можно было поверить в то, будто к полудню земля Вендии не будет знать пощады, изнывая под его пристальным обжигающим взглядом. Было еще свежо и прохладно.

Пруд окружали высокие, почти в человеческий рост, жасминовые кусты. Они были посажены здесь в тот самый день, когда на свет появилась маленькая принцесса Жасмина.

Кусты росли вместе с ней, каждый год покрывались белоснежными цветами и нежно благоухали. А Жасмина с детства приходила сюда, бродила у пруда, гладила шелковистые лепестки распустившихся бутончиков и с упоением вдыхала их сладкий аромат. И потому уже много лет все при дворе называли это место прудом принцессы. Даже теперь, когда Жасмина повзрослела и стала Дэви, здесь, у окруженного жасминовыми кустами пруда, она как будто возвращалась в те дни, когда была юной девушкой.

Обычно Жасмина поднималась поздно, ближе к полудню. Этой же ночью она не смыкала глаз. Все размышляла о случившемся накануне злодеянии. Оплакивала бывшую ей безгранично преданной Танар. И вместе с тем чувствовала, как ее всю пробирало мелкой дрожью, когда она задумывалась о том, что, на самом-то деле, покушались на нее, Дэви Вендии!

Она ни на миг не допускала мысль о виновности Джайдубара. Жасмина, признаться, и сама толком не понимала, откуда в ней взялось это непоколебимое доверие к мужу, вера в его непричастность к происшедшему? В последние дни они сблизились с Джайдубаром. Между ними возникло какое-то неведомое прежде и с трудом передаваемое словами чувство.

О, конечно же, это была не любовь! Но… что-то приятное, нежное, бесконечно доверительное и при этом как будто смущенное.

Нельзя было сказать, появилось ли это чувство вдруг или же развивалось постепенно. Только сейчас и Джайдубар, и Жасмина проводили вместе столько времени, как никогда прежде. Чаще всего они говорили о маленькой Насинге. Вспоминали и грустили. А потом принимались утешать друг друга. И, казалось, эта неожиданная для обоих близость поддерживала в них надежду снова увидеть дочь.

Дэви услышала звук чьих-то мягких шагов позади себя.

Она обернулась. То был Джайдубар. Жасмина приветливо улыбнулась ему.

– Я ожидал застать тебя здесь, – тоже улыбаясь, сказал правитель и будто невзначай заметил: – На рассвете аромат цветов еще более сладок.

– Может быть… – тихо ответила Дэви. – Сегодня я впервые встречала здесь рассвет… Рано проснулась, – ее голос чуть дрожал, – и решила прийти сюда.

Джайдубар проницательно посмотрел на нее и, по-прежнему улыбаясь, сказал:

– Да ведь этой ночью ты и не ложилась вовсе, – его голос звучал мягко.

Жасмина смущенно отвела в сторону глаза. Нежная, едва заметная улыбка приподняла уголки ее губ.

– Я и забыла, что окна твоих покоев выходят В эту сторону сада, – почти шепотом произнесла Дэви, и ее взгляд на мгновение метнулся в сторону дворца. – Но… значит, ты тоже не спал… раз наблюдал за мной? – осторожно заметила она.

– О, нет! Я превосходно спал всю ночь! – нарочно повысив голос, ответил Джайдубар. – И, уверяю тебя, не выглядывал в окно ни перед тем, как лечь, ни после того, как поднялся.

– Откуда же ты узнал… – нерешительно начала Жасмина и почему-то не договорила. Она снова обратила к мужу глаза. Джайдубар ласково улыбнулся ей.

– Помнишь, ты говорила мне, что когда волнуешься, всегда приходишь сюда?

– Верно, всегда прихожу сюда, – задумчиво согласилась Дэви. – Хотя… почему-то не припомню, говорила ли тебе это, в самом деле, – смущенно добавила она и снова улыбнулась.

– Не удивляйся, ведь в последние дни мы с тобой столько говорили.

– Так много, что, кажется, уже узнали о друг друге все, – шепотом произнесла Жасмина.

– Сблизились, как никогда прежде, – Джайдубар тоже шептал. Он наклонился к жене, и его дыхание приятно задело ее лицо, опьянило ее. Дэви уже не видела перед собой ничего, кроме обращенных к ней глаз мужа. А потом… его губы коснулись ее губ. И Жасмина почувствовала, как по ее телу пробежала вдруг сладостная дрожь. Она прильнула к Джайдубару, обвила руками его шею.

– Любимая! – шептал он, прижимая ее к себе, покрывая поцелуями ее лицо, руки, волосы. Дэви вся трепетала от его ласк.

И вдруг неподалеку послышался шелест травы, будто кто-то приближался к ним.

Правитель и Дэви осмотрелись, но никого не увидели вокруг. Да и насторожившие их звуки уже не напоминали о себе.

Джайдубар обошел жасминовые кусты. И за одним из них, самым дальним от пруда, увидел женщину-рабыню. Она стояла, полусогнувшись, так, чтобы ее голова не выглядывала над кустарником, но сейчас заметила правителя и глядела на него широко раскрытыми от страха глазами. Из ее горла вырвалось что-то нечленораздельное. Джайдубар сделал попытку приблизиться к ней. Но она тотчас же сорвалась с места и побежала куда-то вглубь сада. Вдруг – неожиданно для следившего за ней правителя и, возможно, даже для самой себя – остановилась. Повернула голову и бросила на Джайдубара косой настороженный взгляд. Затем – и это было уж совсем неожиданно, – снова побежала. Только теперь она направлялась в сторону, где стояла Жасмина. Охваченный тревогой, Джайдубар постарался опередить ее. И ему это удалось. Он встал впереди Дэви, закрывая ее от приближающейся рабыни. Та наконец, подбежав, упала на колени, обхватила руками ноги правителя и принялась громко рыдать.

– Что тебе нужно?! – решительно произнес Джайдубар.

Женщина осторожно подняла голову и умоляюще поглядела на него.

– Я… я хочу… я должна поговорить с Дэви, – прерывающимся от волнения голосом сказала она.

Жасмина вышла из-за спины мужа.

– Встань! – обратилась она к рабыне. Та охотно подчинилась.

– Ну?! – голос Дэви звучал негромко. – Ты хотела поговорить со мной?! Я готова выслушать тебя.

Рабыня с подчеркнутым недоверием во взгляде покосилась на правителя, точно давая таким образом понять, что не желает говорить при нем. Затем искательно поглядела на Дэви.

– Говори же! – настойчиво произнесла Дэви Жасмина. – Все, что ты намерена сказать мне, должен будет услышать и Его Величество. Если же ты не согласна – уходи!

Рабыня что-то пробормотала. Снова упала на колени и разразилась рыданиями.

– Да встань же ты! – гневно воскликнула Дэви.

– Госпожа! – исступленно вопила рабыня, все еще стоя на коленях и покрывая поцелуями полы одеяния Дэви. – Умоляю, простите меня! Госпожа!

– Поднимайся! – с трудом сдерживая себя произнесла Дэви. – Ну же!

Женщина медленно встала, утерла на щеках слезы. И влажными покрасневшими глазами уставилась на Жасмину.

Из ее горла то и дело вырывались негромкие всхлипывания.

Успокойся и рассказывай, что тебя ко мне привело, – мягко сказала Дэви.

– Я… я не знаю… должна ли… – неуверенно прошептала рабыня.

– Я уверена, ты пришла ко мне по важному делу, – подбадривала ее Жасмина. – Говори же…

– Да, по очень важному, – глотая слезы, согласилась рабыня. – Но… я боюсь.

– Не буду настаивать. Ты смелая женщина, раз отважилась прийти ко мне. Не уйдешь же ты теперь просто так, не открыв, что тебя тревожит?! – Жасмина улыбалась.

– Мое имя Лари. Я была… – нерешительно начала рабыня, – подругой Кирвиша.

– Кирвиша?! – повторила Дэви.

– Да. Это тот самый раб, который… убил госпожу Танар.

– Ах, вот оно как, – задумчиво произнесла Жасмина, и ее взгляд невольно стал жестче.

– Мы с Кирвишем были очень близки, – со смущенной улыбкой продолжала рабыня. – И у нас не было никаких тайн друг от друга.

– И что же?! – с нетерпеливой дрожью в голосе поторопила ее Дэви. – Тебе что-то известно?! Говори! – Ее рука коснулась плеча женщины.

– Мне известно все, – шепотом произнесла Лари. – Кирвиш… – на последнем слоге ее голос вдруг сорвался на крик. А затем женщина вдруг снова разразилась слезами. При этом она упорно продолжала что-то говорить, но так сбивчиво, что и Дэви и правителю с трудом удавалось что-либо разобрать. – Я отговаривала его… умоляла… Кирвиш был так упрям… Не хотел и слушать меня… Этот человек… он демон!.. Я боюсь его… Но… ведь я должна… должна открыть правду… Защитите меня!.. Прошу вас, госпожа!

– Конечно! Я обещаю тебе! – заверила ее Жасмина. – Только расскажи обо всем подробно. Что это за человек, о котором ты упоминала?!

Рабыня судорожно вздрогнула сгорбилась и опустила глаза.

– Это он послал Кирвиша в храм… убить меня?! – осторожно спросила Жасмина. – Он?! Говори же! Не молчи!

Лари вся затряслась. Медленно подняла к Дэви глаза. И тихим сдавленным голосом произнесла:

– Да, он обещал Кирвишу свободу и деньги. Много денег! – она громко всхлипнула. На ее глазах снова выступили слезы. – Кирвиш просил и за меня. Хотел, чтобы мы оба стали свободными. Я… мечтала стать свободной… но не так… не такой ценой! Клянусь, я противилась этому! Отговаривала Кирвиша… Клянусь! – Лари намеревалась опять упасть на колени, но Дэви жестом остановила ее.

– Я верю тебе, – с искренней, доверительной мягкостью в голосе произнесла Жасмина.

– Кирвиш не слушал меня. Только смеялся, – продолжала рабыня. – Он такой жадный… вернее, был жадным, – она снова всхлипнула, – и глупым. Доверился этому господину. А тот… убил его!

– Убил? – медленно повторила за ней Дэви. Она осторожно поглядела на мужа и, уже обращаясь к нему, снова произнесла: – Убил, – ее голос дрожал.

– Обещал помочь ему скрыться в толпе, – с досадой говорила Лари, и по ее темным щекам ползли слезы, – а сам… подло заколол его на глазах у всех!

– Ты… ты видела это?! – запинаясь от волнения, спросила Жасмина. – Видела?!

Лари боязливо поглядела на нее. – Нет, госпожа, – ответила она. – Но ведь все говорят… – Рабыня вдруг замолкла и принялась жалобно скулить.

Дэви легонько коснулась ее руки.

– Так что же говорят все, Лари? – пытаясь сдерживать обуревавшие ее эмоции, спросила она.

– Вы сами знаете, госпожа, – глотая слезы, прошептала рабыня.

– Знаю? Что же я знаю? – неуверенно переспросила Жасмина, испытующе глядя на нее.

– То, что это… господин Шэриак… – Лари вся затряслась. – Да! Господин Шэриак убил Кирвиша! Он настоящий демон! Спасите меня, ваше величество! Спасите, молю вас!

Она снова упала на колени. Руками обхватила ноги Дэви, прислонила лицо к ее коленям. И, орошая слезами муслиновое одеяние Дэви, все просила о защите. Она то кричала, то шептала, тряслась и при этом покрывала ноги Жасмины частыми поцелуями.

Дэви же, казалось, не обращала на Лари никакого внимания. Она неотрывно глядела на мужа, будто силясь прочесть в его глазах ответ на тревожащий ее вопрос.

– Джайдубар, – дрожащим голосом прошептала Жасмина. – Ты слышал, Джайдубар? – Она беспомощно протянула к нему руки.

– Да, – тихо ответил правитель, поднося к своим губам ее ладони и ласково целуя их, – я все слышал.

– Это Шэриак устроил покушение на меня, – взволнованно проговорила Жасмина. – Мой дядя! Он… он хотел… Неужели это правда?! Я не смогла бы даже вообразить такое!

– Разве?! – осторожно произнес Джайдубар, тревожно всматриваясь в светлое лицо жены. Шэриак лишился твоего доверия, и произошло это не вчера.

– Да. Только… – хотела было возразить Дэви, но не смогла отыскать нужных слов. – Как же могла я так сильно ошибаться в нем?! – отчаянно воскликнула она. – Ни отец, ни брат никогда не доверяли Шэриаку. А я?! Пригрела на своей груди ядовитую змею! – Жасмина инстинктивно сжала кулаки.

– Я и сам ошибался, – с досадой отозвался Джайдубар. – Хоть и недолюбливал Шэриака, но все же… – он не договорил, только почему-то растерянно улыбнулся и повел головой.

– Может быть, это все неправда?! – в дрожащем голосе Жасмины слышалась слабая надежда. – Клевета?! И Шэриак, на самом деле, ни в чем таком не замешан?! – взгляд Дэви метнулся к стоявшей перед ней на коленях рабыне.

– Все истинная правда, госпожа! Правда! – закричала та. – Клянусь Небом! Я не сказала вам ни слова лжи. Все истинная правда!

Жасмина беспомощно поглядела на Джайдубара.

– Я верю ей, – твердо произнес правитель. Лари мгновенно притихла, подняла голову и глядела на Джайдубара с трепетной восторженной благодарностью.

– Оставь нас! – решительно обратилась к ней Дэви.

– Но, госпожа… – взмолилась рабыня. – Я боюсь этого человека… вашего дядюшку… Вы же не расскажете ему, что я… приходила к вам?! – искательно спросила она и принялась хлопать ресницами. – Не скажете?! Иначе… он убьет меня, как убил моего бедного Кирвиша… – Из ее глаз снова покатились слезы.

– Если все твои слова правдивы, тебе нечего бояться, – холодно ответила Жасмина. – Шэриак не сможет причинить тебе никакого вреда.

– О, госпожа! – Лари поцеловала полы ее одежды. – Спасибо! Это ужасный человек! Берегитесь его! Умоляю вас, берегитесь его!

– Уходи! – сдавленным голосом произнесла Дэви.

Рабыня вскочила, неуклюже поклонилась Жасмине, затем правителю и побежала в сторону дворца.

Дэви стояла неподвижно, с опущенной головой и прижатой к груди правой рукой.

– Как же он мог?! – с укоризненным сожалением в голосе прошептала она, при этом обращаясь, скорее, к себе самой, нежели к стоявшему рядом Джайдубару. – Как же… Убить меня?! – ее тело охватила нервная дрожь.

Правитель нежно обнял ее.

– Успокойся, любимая, – тихо сказал он. – Шэриак не смог осуществить задуманного. Слава Всевидящему Асуре! И мы не позволим…

Жасмина резко перебила мужа.

– Не позволим?! – повторила она его слова и горько усмехнулась. – Что же ты намерен делать с ним?! Выгнать его из Айодхьи?! Заточить в крепости?! В башне Желтой звезды, например! Там сейчас как раз пусто. Или, может быть… казнить?! – Ее голос сорвался на отчаянный крик.

– Все равно, – невозмутимо ответил Джайдубар, – лишь бы уберечь тебя. Шэриак стал слишком опасен…

– Опасен! – с гневной насмешкой повторила Дэви. – А почему… почему я должна верить этой рабыне… Я слышала о Шэриаке много… нелестного. Но разве могу я быть уверена, что все это правда?!

Джайдубар молчал.

– Может быть, это всего лишь происки его врагов?! – неуверенно предположила Дэви.

Правитель тихо засмеялся.

– Знаешь ли ты хотя бы одного его врага?! – спросил он. Жасмина растерянно посмотрела на мужа.

– Не знаешь, – как будто даже со злорадством ответил за жену правитель. – Вот видишь! У Шэриака нет ни друзей, ни врагов. – А затем после некоторых раздумий добавил: – Ну а если же он все-таки таковыми и обзавелся… я имею в виду недоброжелателей… Не разумнее ли им было убить самого Шэриака?! Нет, Жасмина, покушались на тебя. Оклеветан же должен был быть я. Посуди сама, если бы вчера в храме убили тебя, я был бы непременно обвинен в этом убийстве и казнен… Насинга похищена… – его голос дрогнул. – Кому бы достался престол?! Дэви ничего не ответила.

– Я сейчас же возьму стражников и отправлюсь в покои Шэриака! – решительно сказал Джайдубар.

– Ты собираешься арестовать его? – тихо спросила Дэви. И не услышав еще ответ (впрочем, она хорошо знала его), уверенным тоном произнесла: – Не делай этого!

– Не делать этого?! – изумленно повторил правитель.

– Нет, – все с той же бесстрастной уверенностью в голосе подтвердила Жасмина. – Пусть Шэ… этот человек, – ее лицо на мгновение исказила презрительная мина, – немедленно покинет Айодхью. И впредь никогда… никогда не появляется здесь. Иначе, – голос Дэви стал еще жестче, – он будет заточен в крепость. Никто в Вендии не узнает о его причастности ко вчерашнему покушению. За ним останется титул и родовые владения. Единственное, чего он будет лишен, это возможности возвратиться в Айодхью!

– Ты слишком великодушна к нему…

Жасмина внимательно посмотрела на него.

– Вижу, ты не согласен со мной, – мягко сказала она. – Что ж! Может быть, я и неправа. Только… не могу я быть жестокой с ним.

– Я все понимаю, – ответил правитель, и ласковая улыбка чуть приподняла уголки его губ. – Все понимаю, – повторил он и обнял Жасмину.

Дэви прильнула к нему. Подняла голову. И их губы слились в поцелуе.

– Иди! – твердо сказала Жасмина, уже отстраняясь от мужа. Джайдубар нехотя выпустил ее из своих объятий.

– А ты? Не пойдешь со мной? – почему-то шепотом спросил он.

– Нет, Джайдубар. Я не хочу встречаться с… этим человеком.

Правитель понимающе кивнул.

– Иди же, – мягко поторопила его Дэви. – А вечером, – она нежно улыбнулась ему, – Я буду ждать тебя в своих покоях.

Джайдубар тоже улыбнулся, и его рука ласково коснулась ее руки.

– Удачи тебе! – прошептала Жасмина.

Глава XVII
«Дарейна»

Ночь стояла очень холодная. Здесь, в пустынях Косалы, так всегда бывало: только садилось солнце, и в один час жару сменял жестокий холод. Ледяной ветер, словно голодный алчный демон, кружил над утомленной землей, тревожил барханы, ошалело завывал, то куда-то торопился, несся, дерзко разметая песок, ломая редкие в этих суровых пустынных краях кустарники, а потом вдруг замирал, точно испугавшись чего-то, прятался за спинами холмов.

Песчинки, только-только остывшие после дневного зноя, беззащитно жались друг к другу и тихонько, едва слышно поскрипывали, тоскливо, жалобно и вместе с тем как будто упоенные этой своей вечной музыкой. Холодно светил месяц. А мириады звезд усыпали весь небесный купол, словно самоцветы на синей бархатной мантии какого-нибудь сказочного мага. Ночь была ясной, и, наверное, потому все вокруг выглядело таким… хрупким, чистым, будто нереальным.

И хрустальная даль небес, и бескрайние песчаные просторы, в обманчивом свете месяца казавшиеся пепельно-седыми, и мерцающие звезды – все!

Зулгайен разжег костер и бросил в него горстку сухой травы, что дал отшельник из пещеры Йелай.

Глядя на туранца, Конан снисходительно усмехнулся. Разложив костер, Зулгайен непременно спешил очистить его чудодейственной травой, и каждый раз при этом ощущал на себе ироничный взгляд своего спутника.

– Все возишься с этим… вонючим сеном?! – не удержался-таки Конан, и эта его колкость несколько удивила Зулгайена, поскольку обычно киммериец ограничивался лишь насмешливой улыбкой.

Туранец промолчал.

– Лучше бы отдал его лошадям, – с брезгливой небрежностью в голосе продолжал Конан. – И то больше было бы пользы!

Лошади голодны, в этом ты прав, – задумчиво произнес туранец. – У нас осталось немного овса… но будет разумнее оставить его на утро. Кто знает, что нас может ждать завтра! – он выдавил из себя короткий невеселый смешок и, взглянув на бродящих неподалеку лошадей, добавил: – А сейчас пусть сами ищут себе пищу. Должно же здесь хоть что-то расти?! – в его голосе послышались гневные нотки.

– Ты не бывал здесь прежде? – с понимающей улыбкой спросил киммериец.

– В Косале? – уточнил Зулгайен. – Всего один раз. Несколько лет назад сопровождал Ездигерда, когда тот направлялся к здешнему правителю. Мы ехали с богатым караваном и ни в чем не нуждались. К тому же, это был дружеский визит, и правитель Косалы встречал нас тепло и радушно. Сейчас же, – он обречено вздохнул, – все иначе: наш путь суров, да и ведет он не в роскошные палаты столичного дворца, а в логово ведьм… – Взгляд туранца стал жестче.

– Да, это мало похоже на увеселительную прогулку, – с привычной иронией в голосе заметил Конан. – Что-то ветер усиливается, – вскоре снова заговорил он, и в его голосе теперь послышались едва различимые тревожные нотки. – Так глядишь, и самум нагрянет, – киммериец настороженно осмотрелся. – Хотя… нет, у горизонта небо ясное.

Вслед за ним осмотрелся и Зулгайен.

– Да, – согласился он с киммерийцем, – ночь должна быть спокойной.

Взгляд полководца задержался на лошадях. Животные стояли поодаль от разведенного их хозяевами костра, на невысоком пологом холме и, опустив морды к самой земле, что-то жевали.

– Ну вот, по крайней мере, нашим лошадям уже не грозит голодная смерть, – шутливо сказал Зулгайен.

– Откуда эта тревога?! – усмехнулся киммериец. – Разве нечто подобное угрожает нам?

– Конечно же, нет! – все тем же шутливым тоном отвечал полководец. – У нас осталось еще несколько рисовых лепешек. – И, смеясь, добавил: – Не ручаюсь, правда, за их свежесть… Конан брезгливо скривился.

– Помнится, был еще и сыр, – пробормотал он, с нарочитой недоверчивостью во взгляде пялясь на дорожную суму, лежавшую возле туранца.

– О! – насмешливо протянул Зулгайен. – Да у тебя отменная память, дружище! Я уж и позабыл, когда… Хотя, постой! – его глаза лукаво блеснули. – Не тот ли это заплесневелый кусок сыра, что ты съел прошлой ночью?!

Киммериец нахмурился.

– Ладно уж, давай скорее свои черствые лепешки! – с небрежностью в голосе произнес он и ворчливо добавил: – Воистину рис – это не пища для настоящего мужчины.

Зулгайен достал из сумы несколько лепешек. Три протянул Конану, три оставил себе, а одну, оставшуюся, поломал надвое (причем с некоторым усилием – настолько она оказалась черствой!) и тоже поделил между собой и своим спутником.

Конан жадно откусил от одной из лепешек и чему-то широко улыбнулся.

Туранец с любопытством поглядел на него. И, то ли угадав мысли своего друга, то ли просто заразившись его внезапной радостью, тоже улыбнулся.

– Мне кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? – с дружеской непринужденностью произнес он.

Киммериец чуть качнул головой, тем самым как будто призывая Зулгайена говорить дальше. Улыбка полководца стала еще шире.

– Ты вспомнил тот постоялый двор в Дамарасе, где мы провели позапрошлую ночь…

– И где нас потчевали отменным ужином, – перебив его, добавил Конан. – Говяжье рагу в чесночном соусе, вино… – он упоенно прикрыл глаза и вздохнул. – А жена хозяина – просто красавица!

– Ну, не знаю, – с насмешкой возразил Зулгайен. – Мне не по вкусу косалийки. Самые красивые женщины живут в Туране!

Конан рассмеялся.

– О! Это истинный патриотизм! – воскликнул он.

Зулгайен снова улыбнулся. Пожал плечами. И, не говоря ни слова, положил в рот оставшийся кусок лепешки.

– И все же ты не прав, – тихо произнес Конан. – Может быть, среди косалиек редко встречаются настоящие красавицы, но, поверь, чувственнее женщин нет на свете. Они созданы для любви!

Туранец лукаво поглядел на него.

– Для любви?! – повторил он. – Позапрошлой ночью я слышал эти сладостные исступленные стоны ее любви. На постоялых дворах обыкновенно очень тонкие стены, не находишь?! А еще я слышал, как, выйдя из твоей комнаты, она… эта рожденная для любви косалийка, – из его горла вырвался негромкий смешок, – возвратилась к своему мужу. И как тот долго ворчал, корил ее за то, что задержалась на кухне. Хороша кухня! – туранец издал еще один смешок. – Думаю, хозяин постоялого двора охотно согласился бы с тобой.

Выражая непонимание, Конан чуть прищурил глаза.

– Ну… по поводу редкостной чувственности косалиек, – небрежно пояснил Зулгайен. – Так вот, я не закончил, потом…

– Как?! Было еще и потом? – со смехом протянул киммериец.

– Конечно! И это были… Все те же исступленные стоны, – не без иронии изрек Зулгайен.

– О, Кром! – воскликнул киммериец, ладонью хлопая себя по колену. – Зулгайен, дружище, я не собираюсь любопытствовать, отчего это позапрошлой ночью тебя мучила бессонница. Но ответь, какого демона тебе вдруг взбрело в голову всю ночь следить за бедной женщиной?! – В его глазах плясали насмешливые искорки. – Или, быть может, – голос Конана стал шутливо-вкрадчив, – ты, несмотря на всю свою нелюбовь к косалийкам, надеялся все же, что она заглянет и в твою комнату?!

В ответ Зулгайен рассмеялся. Закинул голову и… смех его внезапно оборвался. Мускулы туранца напряглись. Конан тоже поднял голову. В небе парила черная тень. Была ночь, но зоркие глаза киммерийца не могли ошибиться, – то был косальский гриф. Руки обоих спутников инстинктивно потянулись к оружию. Заметив обращенные к себе глаза мужчин, птица громко загалдела (как будто даже приветливо!) и устремилась к ним.

Киммериец и туранец не шелохнулись. И хотя ладони того и другого по привычке сжимали рукояти мечей, оба спутника знали, что булат их обоюдоострых клинков был бессилен перед приближающейся к ним крылатой тварью. Птица опустилась на землю, совсем близко к Конану и Зулгайену, и в одно мгновение обернулась женщиной. Была она молода и необыкновенно красива. Тонкая, почти прозрачная кожа была не по-косальски светла, будто никогда и не видела солнца. Черты казались несколько грубыми, лишенными тонкости и изящества, но при этом все в ее лице было удивительно гармонично. Незнакомка глядела на сидевших у костра мужчин, и во взгляде ее серых глаз не было враждебности, только какое-то интригующее, дерзкое лукавство.

Женщина хотела приблизиться к Конану и Зулгайену, но сделала всего два-три шага, как вдруг судорожно вздрогнула, остановилась и недоверчиво покосилась на огонь. Что-то недовольно пробормотав себе под нос, она отступила назад.

– Кто ты такая? – громко спросил киммериец, испытующе глядя на нее.

Женщина улыбнулась, но ничего не ответила ему.

– Кто ты?! – еще более повысив голос, повторил Конан. – И что тебе нужно от нас?!

– Я не враг вам, – спокойно ответила незнакомка. – Мое имя Дарейна. Я одна из служительниц Дианирина.

– Нетрудно догадаться! – усмехнулся Зулгайен.

– Мне известно кто вы, откуда и зачем приехали в Косалу, – невозмутимо продолжала Дарейна. – Я могу помочь вам, – ее голос стал вкрадчивее. – Помочь вернуть в Вендию маленькую принцессу.

– Неужели?! – небрежно протянул Конан. – И почему же мы должны верить, что ты – ведьма! – поможешь нам?!

В глазах Дарейны промелькнул злой, алчный огонек. Однако она не торопилась с ответом.

– Кажется, я понимаю, в чем тут дело, – задумчиво произнес Зулгайен. Он, конечно же, обращался к своему спутнику, но при этом неотрывно глядел на молоденькую ведьму. – Она мечтает стать верховной хранительницей Дианирина.

Дарейна решительно взмахнула головой.

– Это верно! И я обязательно стану ею, – громко сказала она.

– Вот как, – улыбаясь, пробормотал Конан. – Теперь я понимаю. Это ты была… тогда, в Туманных горах:

– Кто же еще?! А ты, как я погляжу, не слишком-то спешишь отблагодарить меня?! – с показной небрежностью сказала она.

Киммериец недоуменно (впрочем, тоже не без некоторой наигранности) приподнял брови.

– Я ведь спасла тебе жизнь, – пояснила она, и теперь в ее тоне слышалась досада.

– Ах да! – протянул Конан. – Ты, помнится, заклевала на смерть того несчастного гвардейца… – Он издал короткий, сухой смешок. Ну, что ж… Прими мою благодарность! – Его голос звучал нарочито лениво.

Как будто оскорбленная неучтивостью киммерийца, Дарейна отвела от него взгляд.

– Вам нужна Слеза Дианирина? – с подчеркнутой холодностью спросила она. – Мне известно, где ее найти. – Дарейна нарочно замолкла, точно испытывая терпение своих собеседников. Уголки ее губ приподняла торжествующая улыбка.

Конан и Зулгайен молчали. Их глаза глядели на ведьму с притворной безучастностью.

– Слеза у девчонки, – глухо сказала Дарейна, почти прошептала, будто опасалась, что кто-то еще может подслушать их разговор.

– У Насинги?! – настороженно спросил киммериец.

Дарейна утвердительно кивнула.

– Она носит ее в перстне, точно драгоценный камень, – голос ведьмы стал еще более тихим. – А Слеза высасывает у девчонки силу. Для Серидэи, – Дарейна презрительно сузила глаза. – Она надеется обмануть нас. Вернуть себе прежнюю мощь и остаться верховной хранительницей.

– А как же вендийская принцесса? – спросил Зулгайен, тревожно всматриваясь в лицо молодой ведьмы. – Что с ней?!

– Она слабеет с каждым днем, – ответила Дарейна, – Серидэя держит ее в своем замке. Девчонка лежит в беспамятстве уже вторую седмицу.

– Ты поможешь нам отыскать этот проклятый замок?! – В голосе Конана слышалось скорее требование, нежели вопрос или просьба.

Дарейна взглянула на него с насмешкой

– Зачем же, по-твоему, я сейчас здесь?! – сказала она. – Я хочу помочь вам.

– Прежде всего – самой себе! – усмехнувшись, возразил киммериец.

– Конечно, – хладнокровно согласилась ведьма. – Но… мы нужны друг другу. Как вы думаете без моей помощи отыскать замок Серидэи?! Завладеть Слезой?! – Ее глаза лукаво блеснули.

– Послушай, – с грубоватой непосредственностью остановил ее Конан. – А какой вообще толк от этой самой Слезы?

Дарейна чуть нахмурила брови, задумалась. Потом вдруг взмахнула головой и расхохоталась.

– Вам неизвестно даже это! – воскликнула она – А вы еще пренебрегаете…

– Ведьме не удалось-таки договорить – Конан властно перебил ее.

– И все же ты не ответила: зачем нам нужна Слеза Дианирина?!

– Она – это сердце всей магической силы Серидэи, – с преувеличенно таинственным оттенком в голосе произнесла Дарейна. – Знаете ли вы, как проходит обряд посвящения в верховные хранительницы? – спросила она, и в ее серых глазах промелькнуло что-то насмешливое. – Слышали что-нибудь о выборе Звезды?

Конан и Зулгайен лишь молча покачали головой.

– Выбранная Звездой ведьма вскоре сжигается, – чеканя слова, продолжала Дарейна.

– Сжигается?! – в унисон воскликнули киммериец и туранец. Они с недоверием всматривались в лицо молоденькой ведьмы.

– В пепел, – с торжественностью в голосе подтвердила она. – Затем от звезды Дианирина, отделяется огненная частичка. Это и есть та самая Слеза, – ее голос почему-то дрогнул. – Она падает в зал скалы Черного грифа.

– В зал скалы Черного грифа?! – переспросил Конан.

– Да, – тихо ответил Зулгайен. – Этот зал – главное святилище служительниц Дианирина. Его стены вздымаются наклонно, но в самой верхней части не смыкаются, подобно своду, а образуют огромное круглое отверстие. В него-то и заглядывает звезда Дианирина.

– Все верно, – согласилась с ним Дарейна. – Так вот, когда в зал падает Слеза… – она нарочно выдержала торжественную паузу, – сожженная оживает, возрождается из пепла. Теперь она становится верховной хранительницей Дианирина. Слеза тотчас же застывает и меняет цвет из огненного в лазурный. С этой самой минуты Слеза связывает верховную хранительницу со Звездой, – в голосе молодой ведьмы слышался трепетный восторг и зависть.