Текст книги "Клинки чужого мира"

Автор книги: Мартин Райтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава XX УМОЛЯЮ, НЕ ГУБИТЕ!

Тише, тише! – услышал Генрих голос Терезы Штольц, своей одноклассницы. – Как тут темно и жутко – аж мороз по коже.

– Пока спрячемся тут, – сказал Клаус. – А как Генрих появится, выскочим с ужасным визгом и напугаем его до смерти. Никто не желает спуститься в подвал и проверить, все ли покойнички на своих местах?

– Сам и проверяй, коль охота, – буркнул Томас Вольф. – Хватит того, что ты нас на кладбище затащил.

– А вдруг там ведьмы внизу? – прошептала Тереза.

– Чушь, – небрежно ответил Клаус Вайсберг. – Хотя я и не отрицаю существования ведьм, все же с такими отчаянными парнями, как мы, ни одна ведьма не рискнет тягаться. Мы ведь, Тереза, мужчины, рыцари, можно сказать. А рыцари, как известно, всегда защищают дам. О себе я говорить не буду: за того, кого я полюблю и кто полюбит меня… – Клаус сделал многозначительную паузу, – я готов хоть в ад шагнуть, чтоб сразиться со всей бесовской породой. Вот ты, Тереза, любишь кого-нибудь? Ну признайся – любишь?

– Делать мне больше нечего, как обсуждать это с тобой, Клаус, – с вызовом ответила Тереза Штольц. – Понял? Это мое личное дело – кого я люблю. А вообще, чтоб ты знал, пока я не нашла во всей школе ни одного нормального парня.

– Как же, а Генрих? – игриво поинтересовался Клаус. – Он парень хоть куда. С головой у него, правда, не все в порядке, а так совсем даже ничего. Почему бы тебе не сделать его избранником своего сердца?

– Или ты уже тайно влюблена в него?

Кто– то рассмеялся, а Тереза буркнула:

– Дурак ты, Клаус!

Генрих почувствовал, как его щеки заливает краска стыда. Он знал, что Клаус распускает в школе разные слухи, но что вот так – жестоко – высмеивает бывшего друга… Это было полной неожиданностью для Генриха. Он собрался было рвануть вверх по лестнице и наброситься на Клауса с кулаками, но Олаф Кауфман, угадав настроение товарища, удержал его за руку.

– Не время, Генрих. Еще не время. Ты не обращай внимания, посмотрим, что этот остряк скажет, когда

увидит привидений, – прошептал Олаф.

«Боже, ну где же эти призраки? – в панике подумал Генрих. – Почему они не заткнут рот этому Вайс-бергу?! Почему заставляют меня так мучиться?»

– Ладно, ладно, шучу, – сказал Клаус. – Ты на меня, Тереза, не обижайся – это я для того глупости говорю, чтоб всем настроение поднять, а то лица у всех кислые, как будто вы целый день одни лимоны ели.

– Ты бы лучше помолчал хоть минуту. – Генрих узнал голос Питера Бергмана. – У нас потому кислые рожи, что тебя устали слушать.

Несколько человек рассмеялись, а громче всех Тереза Штольц.

– Была бы, Питер, у меня шпага, – нисколько не смутясь, сказал Клаус, – я бы непременно тебя на дуэль вызвал. А против шпаги никакое карате не поможет. Кстати, надеюсь, всем известно, что брат Питера – Арнольд – чемпион по карате?

– Серьезно? – Генрих узнал голос Марты Кох, еще одной своей одноклассницы.

– Ты, Вайсберг, кончай чепуху молоть, – попытался унять Клауса Питер.

– Что-то ты сегодня очень разговорчивый, как я погляжу, – с вызовом сказал Клаус. – Страх подействовал?

– Твоя болтовня! Я с самого начала знал, что эта затея с розыгрышем Генриха – тупая, тупее некуда…

– В самом деле? – спросил Клаус. – А что же ты, такой умный, приперся сюда? Что ж не побежал к своему Генриху и не рассказал ему про заговор?

– А потому, Клаус, – ответил Питер, – что я захотел увидеть, как ты облажаешься. И скажу я тебе и всем этим, которые идут у тебя на поводу, вот что: Генрих – нормальный парень, это вы из него идиота делаете, а я его знаю давно. Просто он странный не

много, вот и все. А ты, Клаус, ему завидуешь. В чем, я не знаю, но то, что ты вымещаешь на нем свою злобу, – это наверняка. Поэтому я сейчас пойду, встречу Генриха и расскажу ему про твою затею.

– Молодец, Питер, – сказала вдруг Тереза Штольц. – Я пойду с тобой.

– Ну вот, – весело прошептал Олаф Генриху. – Теперь ты узнал, что у тебя есть не только враги, но и друзья…

Прислушиваясь к спору, Генрих думал об Альбине. Как ему хотелось, чтобы она оказалась рядом! Ради этого он готов был умереть.

– Нормальный, говорите? Это Генрих-то нормальный? – вскрикнул вдруг Клаус, задетый за живое. – Да чтоб я… да чтоб мне… чтоб я провалился сквозь землю… пусть меня удушит привидение, если он нормальный!… – Клаус вдруг захрипел, как будто ему действительно сдавили горло. Темнота вокруг начала быстро редеть, и Генрих понял, что привидения принялись наконец за работу.

– А что это за сговор?! – пророкотал барон Краус. – Сейчас я вам, проходимцы, покажу, что значит интрижки плести!

Барон со страшным лязгом вытащил из ножен меч.

И в то же самое мгновение тишину прорезал испуганный вопль. Кто именно из девочек кричал, Генрих разобрать не мог, но для себя решил, что это не Тереза Штольц.

Что– то упало, кто-то разрыдался. А Клаус, заглушая все остальные звуки, заорал:

– Караул! Помогите! Я не хочу умирать! Про Генриха я все наврал. Господа привидения, умоляю вас, не губите!

Его перебил Питер Бергман:

– Что застыли?! А ну, все бегом отсюда! – Послышалась какая-то возня, и опять крик Питера: – Сначала девчонок! Девчонок выпустите, черт бы вас всех побрал! Клаус, гад, ты куда первым лезешь? Накликал привидений, а теперь бежать?

– Выпустите меня! Скорее выпустите! – орал Клаус. – Это они за мной пришли, а вам бояться нечего. Дайте же дорогу, в конце концов!

Из– за паники в дверях возникла пробка, и никто не мог выскочить из капеллы.

– Вот я вам сейчас покажу! – ревел призрак барона. – Эй, Ремер, справа заходи да никого не жалей.

Сегодня мы пленных не берем!

Еще несколько девочек завизжали; затрещали двери, с грохотом упали на пол, а в следующую секунду крики, полные ужаса, донеслись с улицы. Одновременно с ними голос Ханса фон Дегенфельда выкрикнул:

– Друзья, все сюда, наверх! Господин Генрих, гномы – карлики идут! К защите!

Глава XXI ВОИНЫ ЧУЖОГО МИРА

В подвале зашумели. Гном Ильвис подскочил к Генриху и, торопливо сунув трубку за пазуху, выдохнул:

– Ведите нас, господин Герой!

– Олаф, – напряженность момента вселила в Генриха решимость. – Ты извини, что я тебе всего не рассказал… Времени не хватило… Но сейчас я должен уйти, а тебе лучше остаться здесь.

– С какой стати я буду сидеть один в темноте? – удивился Олаф. – И что это за призыв: «К защите!»? Еще одна шутка?

– Это не шутка, – ответил Генрих. – На Регенсдорф действительно напали. И сейчас наверху начинается битва. Не на жизнь, а на смерть. Вот почему я и говорю – тебе лучше остаться здесь: ты ведь все равно не увидишь, с кем сражаться.

– Ерунда, – Олаф хмыкнул. – Тем интереснее драка. Пошли, не тяни время.

– Друзья, – сказал Генрих на «эхте», напрасно пытаясь рассмотреть в темноте лица древнерожден-ных. – Однажды мне уже приходилось защищать Регенсдорф. И я был один. Теперь же пришло время защищать Регенсдорф нам всем вместе. Отступать мы не имеем права, помните это. И если мы проиграем эту битву, второй уже не будет никогда: ваши жены и дети станут рабами. Поэтому… поэтому я скажу вам одно: победа или смерть. Третьего не дано… В атаку!

– Умрем или победим! – выкрикнул маленький Фунькис и выстрелил из своего игрушечного пистолета.

– Победа или смерть! – перекрикивая эхо, подхватили призыв бородатые гномы, рассудительные домовые, хитрые кобольды. Капелла в одно мгновение наполнилась воинственными криками, лязгом оружия и доспехов, подбадривающими возгласами.

– Да хранит нас Один!

Древнерожденные один за другим проносились мимо Генриха и Олафа.

– Умрем или победим! – донеслось уже с улицы.

– Поторопимся! – сказал Генрих Олафу. Он направился к лестнице, но споткнулся о ступеньку и едва не упал.

– Света бы побольше, – буркнул Олаф, едва успев поддержать Генриха. – Того и гляди – покатимся обратно и расшибем носы, даже не побывав в драке.

Луч фонаря высветил ступени, друзья в несколько секунд оказались наверху. Генрих первым шагнул за порог, да так и замер, пораженный увиденным. Он рисовал в своем воображении карликов существами размером с глюмов, а теперь понял, как ошибался. Ростом карлики достигали взрослому человеку до пояса. Их тела спереди, примерно от живота, а сзади от самой шеи, покрывал короткий зеленый блестящий мех. Только грудь и морды карликов были голыми, отчего эти места выглядели, как проплешины. Кроме набедренных повязок и светлых кожаных ремней, крест-накрест перетягивающих торс, карлики носили сандалии на высокой шнуровке. Широченными плечами, невероятно длинными – до земли – руками, морщинистыми лицами карлики напоминали горилл. Они даже передвигались, как обезьяны: горбясь, раскачиваясь из стороны в сторону. Из-за боевой раскраски лица захватчиков издали напоминали черепа с узкими гребнями волос, но особенно устрашающе выглядели клычищи, подпиравшие верхние губы.

Большинство чужаков были вооружены шипастыми дубинами, лишь некоторые сжимали в руках короткие, грубой ковки мечи. Перед каждым десятком угрюмых сгорбленных существ вышагивали командиры. Офицеры отличались от рядовых воинов не только прической – на их головах вместо гребней красовались хохолки, – но также знаками отличия в виде ожерелий из черепов животных. У каждого офицера на поясе висели меч и кинжал.

Несмотря на неожиданность атаки, никто из карликов не выглядел растерянным. Те из них, кто выбрался из ямы, с ходу вступали в бой с древнерожденными Регенсдорфа, удерживая проход для остального войска. К сражающимся каждую секунду присоединялись новые и новые солдаты, выстраивая за спина ми коридор, по которому двигалась главная колонна чужаков.

Вражеские командиры выкрикивали лающими голосами команды, и хотя многие слова казались Генриху знакомыми, он не мог ничего понять. Видимо, разговаривали карлики на особом диалекте «эхта».

Древнерожденные неорганизованной толпой навалились на стену чужаков, сокрушить ее не смогли и завязли в обороне. Увы, древнерожденные, не обладавшие опытом боевых действий, боялись сближения с неприятелем и своим оружием размахивали не для того, чтоб поразить врага, а чтобы не подпустить его к себе.

– За его покойное величество, за Людвига Четвертого Баварского, за императора! – заорал призрак барона Фердинанда Крауса фон Циллергута. Он поднял высоко над головой свой сияющий меч и врезался в строй карликов. – Гореть вам всем в адском огне, бездельники! За мной! В атаку! Смерть швейцарским прихвостням!

Призрак яростно размахивал мечом, вид его был так ужасен, что карлики испуганно шарахнулись в стороны. Они не ожидали встречи с призраками и не представляли, как с ними бороться. Но растерянность продлилась недолго – кто-то из офицеров треснул по физиономии одного карлика, другого, быстро навел порядок и погнал своих подчиненных к призраку, точно стадо овец.

Барон закричал:

– Ремер! Мошенник! Чего медлишь?

– Да здесь я, здесь. Что вы раскричались, будто вам под доспехи засунули муравейник! – призрак ландскнехта Ремера словно вырос из-под земли. – Подумаешь, сотня сморщенных уродцев!

Старый вояка несколько раз с силой взмахнул своим огромным мечом, разминаясь, а через секунду меч в его руках будто ожил. Ловкость, с которой призрак солдата управлялся со своим оружием, вызывала восхищение. Меч вращался вокруг наемника, словно гонимое ветром перышко. Усач наносил рубящие удары, время от времени перехватывал меч за обтянутую кожей «пятку» и колол противника в стремительном выпаде. Иногда старик раскручивал меч веером, отчего в глазах начинало рябить, а затем, резко обрывая вращение, наносил сокрушительные, «черпающие» удары рукоятью меча.

– Эй, ты что – уснул? – Олаф легонько толкнул Генриха в плечо. – Кого бить-то? Кроме призраков, я никого не вижу.

– Бей куда попало, лишь только почувствуешь, то тебя держат или колотят. Эх, напрасно я втянул тебя в это дело!

Глава XXII ОБОРОТНИ АТАКУЮТ

Генрих махнул рукой и кинулся со всех ног к сражающимся. «Жаль, нет со мной «Блеска Отваги», – подумал он. – С мечом бы я показал карликам, что значит вторгаться на чужую территорию».

– Тесните их к яме! – закричал он. – Заставьте их отступить, сбиться в кучу. Этим мы помешаем выбраться из Врат остальным!

– Чудовища Большого Мидгарда! Чудовища большого Мидгарда! – вдруг раздались со всех сторон испуганные возгласы карликов. – Вурдалаки, оборотни!

Генрих вспомнил, что в спешке они с Олафом позабыли снять карнавальные маски, и мысленно поблагодарил судьбу. Если бы карлики увидели двух мальчишек, спешащих на помощь древнерожденным, у них бы от смеха случилась истерика. «Надо как можно дольше корчить из себя всякую чертовщину!»

– У.у! – завыл Генрих не своим голосом. Он широко расставил руки, заковылял точно на ходулях.

– Это что, правила игры такие – выть, как чудовища, и горбиться? – удивленно спросил Олаф. – Хм. В этом что-то есть!

И он принялся разыгрывать из себя вампира. Насколько удалась ему роль Дракулы, ни он сам, ни Генрих не знали, но то, что вампир Олаф не уступал вампирам из самых крутых ужастиков, сомнения не вызывало. Он высоко подскакивал, плотоядно чмокал, а когда растягивал руками полы черного плаща, то казалось, что за его спиной трепещут самые настоящие крылья. Добежав до призраков, Олаф в нерешительности остановился. Цель была достигнута, но противников он так и не видел и потому не знал, как быть дальше. Но вот он вдруг дико взвыл, получив удар дубиной по бедру. Карлик, решившийся на удар, заслышав этот полный бешенства вой, решил, вероятно, что сейчас вампир разорвет его на клочки и, выронив дубину, бросился наутек.

– Бей, бей! – заорал Генрих. – Бей куда попало, иначе – крышка!

Он попытался пробиться к Олафу, но перед ним вдруг встал один из командиров десятка. Это был старый вояка, весь в шрамах, с черной повязкой на месте выбитого глаза. Здоровый глаз карлика пылал яростью, и Генрих понял, что этот боец не отступит ни перед оборотнем, ни перед самой смертью.

– Да сожрет тебя Нидхегг! – прорычал карлик на ломаном «эхте» и, замахнувшись мечом, двинулся к Генриху.

«Конец мне!» – пронеслось в голове Генриха. Он стал лихорадочно озираться, надеясь подобрать хоть какое-то оружие, но кроме решетчатых железных оград, врытых в землю крестов да неподъемных каменных памятников ничего не увидел.

– Позвольте-ка! – неожиданно Генриха бесцеремонно оттолкнули в сторону. – Вам, господин Герой, славы уж хватит, а я почти старик, но подвигов за мной еще ни одного не числится. Будьте так любезны, уступите один. – Гном Ильвис взвесил в руках свой молот.

– Ну что, одноглазый, второй глаз потерять не жаль?

Карлик рванулся вперед, но гном ловко увернулся в сторону, отведя удар рукояткой.

– Да ты малый шустрый, как я погляжу, – весело сказал Ильвис. – Но тебе ли, горбатому, тягаться с гномом?

Глаза карлика полыхнули гневом, на губах выступила пена. Зеленошкурый горбун проверил защиту Ильвиса несколькими ложными выпадами, затем выдвинул ногу вперед и немного в сторону. Ильвис, вместо того чтоб отступить, лишь немного присел. Карлик ухмыльнулся, а затем в стремительном порыве перенес вес тела на выдвинутую ногу. Его меч широкой дугой понесся к шее гнома. В желании дотянуться до противника карлик сильно прогнулся спиной, и это было ошибкой. Ильвис прыгнул, рискованно крутнулся на ногах и оказался за спиной карлика.

Бум! – молот врезался в спину чужака между лопатками. Что-то хрустнуло, скрэб всхлипнул и, выронив меч, полетел мордой на землю. Но, видно, он и вправду был настоящим бойцом так как тут же стал подниматься.

– Упрямый гад, – гном хмыкнул. – Придется добавить.

Он со всего размаху треснул карлика молотом в бок и, не глядя на Генриха, радостно объявил:.

– Вот как у нас в Регенсдорфе встречают незваных гостей!

Пренебрежительно сплюнув, Ильвис бросился в гущу карликов.

Генрих торопливо поднял с земли меч поверженного врага, взвесил в руке. В голове пронеслась мысль, что он давненько не держал в руках настоящее оружие, но для колебаний времени не оставалось – к нему мчались сразу три скрэба. Близость опасности вытеснила из головы все мысли, кроме одной – бороться. И вот тогда началась работа. Настоящая мужская работа.

Тело Генриха сжалось в пружину, а когда карлики оказались на расстоянии удара и занесли над головами дубины, Генрих шагнул им навстречу. Коротким движением снизу он подцепил рукоятью меча подбородок одного из противников. Удар оказался для карлика настолько неожиданным, что скрэб не успел отреагировать и с занесенной за спину дубиной полетел вверх, задрав ноги. Генрих увернулся от дубины второго карлика, подставил скрэбу подножку, и тот, потеряв равновесие, покатился кувырком.

– Ну что, зеленошкурый братец, – обратился Генрих на «эхте» к третьему противнику. – Поиграем или сразу убежишь?

– Ступай к Нидхеггу, животное! – рявкнул в ответ уродец.

Похоже, правду говорили о карликах – нет предела их ярости, ничто не способно их испугать. Карлик не стал метить в голову высокого противника, а атаковал его в ноги. Дубина несколько раз с шумом рассекла воздух в паре сантиметров от коленных чашечек Генриха. Не имей Генрих боевого опыта, он бы вмиг распрощался со своими ногами, а потом и с жизнью: в руках скрэбов таилась огромная сила. Но не зря Генриха обучал в свое время лучший боец Берилингии – рыцарь Скурд! Генрих знал, вернее, чувствовал, что и когда следует делать.

Опытному бойцу известно, что шпагу-«молнию» невозможно обогнать прыжком, если ты не кузнечик. Профессионал не станет блокировать мечом дубину, ибо нет занятия бессмысленней, чем пытаться ударом доски остановить набравшего скорость быка. Вот почему Генрих, не вступая в поединок, отступал зигзагообразным шагом.

Поведение врага взбесило карлика. Горбун не привык к тактике подобного рода: противник не убегал, но и не атаковал; держался так, как будто битва для него была всего лишь игрой. Карлик в ярости клацнул клыками.

– Сражайся, трусливый пес! Что ты выплясываешь передо мной? Дерись, как мужчина!

– Вы уверены, что хотите этого, господин скрэб? – с улыбкой спросил Генрих. – Ну что ж, воля ваша.

Генрих сделал вид, что отступает, а когда карлик в азарте подался вперед, оттолкнулся отставленной ногой и длинным шагом обошел карлика. Скрэб слишком поздно понял, что его провели. Прикрыться тяжелой дубиной он не успевал и потому попытался отскочить, но Генрих оказался быстрее. Меч тонко свистнул, а в следующее.мгновение… Нет, Генрих не решился на убийство. В последний момент он повернул меч и хлестнул противника плоскостью клинка. Удар прозвучал, как пощечина. Штаны на карлике лопнули, брызнула кровь. Скрэб вскрикнул, выронил дубину и подскочил высоко вверх. Генрих потерял к противнику интерес, оглянулся, отыскивая Олафа, а увидев друга живым, с облегчением вздохнул. Олаф стоял на одном колене, яростно раскручивая над головой дубину, отобранную у какого-то карлика. Вокруг лежал десяток стонущих, копошащихся, как черви, зеленых тел. Хотя Олаф бился вслепую, широкие взмахи его дубины подсекали наглых недругов, как коса.

«Слава богу, цел!» – подумал Генрих.

– Господин Генрих! – послышался оглушительный рев. – Присоединяйтесь к нам, у нас тут весело!

Голос принадлежал барону фон Циллергуту. Баон и Ремер из Майнбурга метались в гуще карликов так увлеклись сражением, что совершенно позабыли о том, кто они. Их мечи протыкали горбунов насквозь, рубили шеи… но, увы, не причиняли врагам ущерба. Впрочем, один лишь вид ужасных сверкающих мечей заставлял карликов в панике шарахаться стороны.

– Господин Краус фон Циллергут! – перекрикивая шум сражения, орал ландскнехт. – Не забудьте, что я наемный солдат и достаточно уважаю себя, чтоб не драться задаром. Если нам повезет и мы уцелеем в этой передряге, вы будете мне должны! Но с вас я много не запрошу.

Призрак Ханса фон Дегенфельда сражался в гордом одиночестве у ямы-Врат. В левой руке он сжимал фехтовальный кинжал «дагу», а в правой – шпагу. Протыкая чужаков насквозь, Ханс фон Дегенфельд весело смеялся и выкрикивал:

– Защищайтесь, негодяи! Немедленно защищайтесь, а то я заскучал от вашей трусости. И не напирайте все разом – по одному нападайте, по одному. Ах,как мне это нравится! Совсем как при жизни…

В это время со стороны города зазвучал колокольный набат.

– Подмога близка! – крикнул старый знакомый Генриха, гном Хар. Крепыш хотел еще что-то добавить, но не успел – один из карликов так саданул его дубиной по лбу, что бородач, выронив топор, перекувырнулся. К поверженному гному тотчас же бросилась целая дюжина карликов. Наверное, они растерзали бы беднягу в клочья, не окажись рядом Генриха.

– У-у, гады! – заорал мальчик, вскипая от ярости. Длинным прыжком он врезался в набегающую толпу и, все еще не решаясь убивать, заработал рукоятью меча и плоскостью лезвия. Секунд через десять окружавший Генриха отряд превратился в пляшущую ватагу. Кто-то высоко подскакивал от болезненных ударов, кто-то крутился на месте, осатанело потирая ушибленные места, а некоторые прыжками из стороны в сторону пытались увернуться от карающего меча. Но разве возможно уклониться от молнии? Однако, страдая от болезненных ударов, скрэбы все же не отступали. Причина заключалась, по всей видимости, в привычке побеждать: карлики оказались в сетях собственной заносчивости. Вместо того, чтоб искать противника более слабого, бестии стремились во что бы то ни стало одолеть Генриха. А так как для этого им недоставало ни ума, ни умения, они с глупым видом скакали вокруг противника.

Кто знает, как долго продолжалось бы это странное сражение, если бы на выручку Генриху не поспешили древнерожденные Регенсдорфа. Церемониться с врагами они не стали – затрещали лбы, брызнула кровь.

Постепенно центр боя переместился от могилы-Врат к Генриху. Регенсдорфцы горели желанием скорей разделаться с врагами, обезоруженными Генрихом, а скрэбы спешили выручить своих товарищей. Не рискуя разделить печальную судьбу предшественников, лишь только самые отчаянные решались вступать в бой с Генрихом. Горячие головы Генрих остужал быстро и довольно жестоко. Нет, он все еще никого не убил, но церемониться перестал – его меч наносил рубленые и резаные раны. Они не были смертельны, но вид собственной крови мог напугать кого угодно. Вскоре вокруг мальчика образовалась «мертвая зона», усеянная корчащимися, стонущими телами.

Заметив, что карлики шарахаются от него, как от чумного, Генрих перестал тратить время и силы на одиночек-храбрецов. Осматривая поле битвы, он выбирал самые тяжелые участки и бросался на выручку древнерожденным. Однако поспеть всюду Генрих не мог. Медленно и неудержимо регенсдорфцы отступали под напором более воинственного, более опытного противника.

Выбирая очередное слабое место в обороне, Генрих заметил Фунькиса – малыш возбужденно скакал по верхушке какого-то надгробья и палил во все стороны из пистолета.