Текст книги "Клинки чужого мира"
Автор книги: Мартин Райтер
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Глава XXX В СВЯЩЕННОЙ РОЩЕ
На следующий день Генрих в школу не пошел, сославшись на больную ногу, а как только родители ушли на работу, бросился звонить Олафу Кауфману, подозревая, что тот также решил устроить себе выходной.
– Так и знал, что ты дома! – обрадовался Генрих. – Как тебе вчерашняя драка?
– Лучшей и желать нельзя. Когда следующее веселье?
– Думаю, не скоро, – сказал Генрих. – Карлики не рискнут еще раз сунуть нос в Регенсдорф.
– Тогда надо мчаться на поезд или на самолет и отправляться к ним. Если приключения не идут к Магомету, Магомет идет к приключениям.
– Самолет не поможет, – вздохнул Генрих. – В тех местах только драконы летают.
– Драконы? – Олаф хмыкнул. – Ты что, шутишь?
– Нет, это правда.
Олаф минуту дышал в трубку, прежде чем произнес:
– Я, конечно, после призраков и сражений с невидимками не могу в твоих словах сомневаться… Но, Генрих… Какие драконы? Ты как-то упоминал Малый Мидгард… Фу, голова идет кругом… Такое впечатление, что я пропустил самое интересное. А ну-ка, давай, выкладывай, в чем дело.
– Дело в том, что, когда я говорил о драконах, я имел в виду не нашу землю… не наш мир… тьфу, даже не знаю, как правильнее сказать… Короче, как выяснилось год назад, рядом с нашим миром сосуществует еще один. Его называют Малый Мидгард. Наш мир, соответственно, Большой Мидгард. Существа, с которыми мы дрались – их прозывают зелеными карликами – не местные, они пришли из Малого Мидгарда. В том мире до сих пор правят короли, герцоги и бароны… Там полным-полно колдунов, а драконов как собак нерезаных. И я уверен, что там даже рабство не запрещено, – Генрих вздохнул.
– Два мира… Драконы, герцоги… – пробормотал Олаф Кауфман растерянным голосом. – Рабство… О господи!
– Ну, ты пока вникай, – сочувствующе сказал Генрих, – а я перезвоню позже.
Он положил трубку и вдруг услышал робкий стук в дверь своей комнаты.
«Это что за чудо? – удивился Генрих. – Родители ушли, а Капунькис с Бурунькисом привычки стучаться не имеют».
Натянув штаны, Генрих отворил дверь. На пороге стоял гном.
– Простите, что нарушаю ваш покой, но меня послал Ильвис передать вам, что сегодня ночью мы хороним Плюнькиса. Проводник встретит вас у ратуши, как только часы пробьют одиннадцать…
Домовой развернулся, не дожидаясь ответа, и выскочил из квартиры. Входную дверь он открывать не стал, а прошмыгнул через нее: древнерожденных в Большом Мидгарде не останавливали ни двери, ни стены.
Без пяти одиннадцать Генрих и Олаф стояли возле городской ратуши.
– Нас в самом деле поведут в Священную Рощу? – спросил Олаф.
Генрих кивнул.
– И мы действительно приглашены на похороны глюма?
Генрих снова кивнул.
– Ах, я бы отдал полжизни, чтоб увидеть этих малышей. Страшно даже подумать, что я мог прожить, не узнав, что существуют гномы и домовые. Гномы бородатые?
– Да.
– От рождения?
– Нет, что ты, – улыбнулся Генрих. – Они совсем как люди, только ростом поменьше.
– А глюмы?
– Глюмы не похожи на гномов. Они напоминают обезьянок… нет, это плохое сравнение. Они покрыты шерсткой и у них длинные ушки. Они прекрасные, верные друзья.
– И этот Плюнькис – глюм?
– Самый настоящий глюм.
Ровно в одиннадцать из-за угла ратуши выскочил запыхавшийся гном.
– Меня зовут Дольгтвари, – выпалил он. – Для меня большая честь проводить вас к Священной Роще. Идем?
– Да. Олаф, наш проводник уже здесь, мы отправляемся в путь.
Гном с гордо поднятой головой зашагал в сторону городской библиотеки. Генрих, прихрамывая, немного отстал.
– Идти недалеко, – замедляя шаг, сказал Дольгтвари. – У библиотеки есть подземный ход. По нему мы выйдем к самой Роще. Она расположена на городской площади, на месте ратуши…
– Где? – недоверчиво спросил Генрих.
– На месте ратуши. Только Роща окружена древней магией, и попасть к ней можно только подземным ходом.
Перейдя шоссе, путешественники свернули к скверику со скульптурой в виде свернутого в рулон металлического листа, а когда собрались спуститься по ступенькам к библиотеке, Олаф внезапно отклонился в сторону и отломал от дерева засохшую ветку.
– Держи, Генрих, а то жалко на тебя смотреть. Того и гляди, нога подломится, и упадешь. К врачу ходил?
– Времени на такую ерунду нет. Заживет само собой…
– Ну вот, почти пришли, – сказал Дольгтвари, отступив на два шага от подножия каменной лестницы. – Теперь надо прыгнуть.
– Куда? – удивился Генрих.
– Сюда, – гном указал на небольшой кустарник. – Просто прыгнуть. Обычно вход заперт, и даже если рыть, так, кроме земли, ничего не найдешь. Хоть на десяток метров в глубину копай.
Гном уверенно шагнул вперед и исчез.
– Сейчас мы сделаем шаг и, возможно, провалимся в пустоту, – заметил Генрих Олафу. – Так что будь готов к падению.
Он взял друга за руку, и они вместе последовали за Дольгтвари. Никто не упал, шаг – и Генрих с Олафом оказались в подземелье.
– Жизнь полна удивительных вещей, – философски заметил Олаф, пытаясь выглядеть невозмутимым. Но его выдавали восторженный блеск глаз и раскрасневшееся лицо.
Выложенный камнем, украшенный грубоватыми скульптурами подземный ход дышал древностью. На стенах, под самым потолком, горели факелы. Олаф поднял руку, но не смог до них дотянуться.
– Метра два с половиной, не меньше. Подумать только, под городом пролегает почти трехметровый тоннель, и никто, совсем никто о нем даже не подозревает. Чудеса!
– Теперь уж совсем близко, – заметил Дольгтвари, как будто дорога к подземному ходу заняла ужасно много времени. Он вошел в боковой коридор, потом свернул на развилке вправо и остановился у лестницы в камне.
– Поднимаемся?
Генрих с улыбкой кивнул.
Священная Роща представляла собой круглую поляну, окруженную деревьями, преимущественно дубами. Поляну плотной массой заполняли гномы и гномихи, домовые и домовихи, гоблины, хайдекинды, кобольды и другие невероятные существа. На похороны Плюнькиса собрались все древнерожденные Регенсдорфа. В середине поляны над толпой выросли каменные колонны. Они располагались кругом, как монументы, а в центре этого круга возвышался холм из хвороста и веток. На вершине холма стояла двухметровая лодка. При появлении Генриха и его друга древнерожденные расступились, освобождая проход.
– Я вижу, вижу! – прошептал Олаф Кауфман. – Боже мой – самый настоящий дракар! Генрих, посмотри – на таких викинги добирались до Америки задолго до Колумба.
Лодка имела низкие борта и высокие корму и нос. Нос украшала вырезанная из дерева голова дракона с разинутой пастью, а высокая оконечность кормы сворачивалась в спираль, точно драконий хвост. Почти у самого края бортов виднелись отверстия-уключины для весел. Из середки лодки поднималась длинная мачта; сложенный парус и одна-единственная рея лежали на бортах, разделяя палубу на две части. На корме виднелось длинное весло-руль.
«Если этот дракар спустить на воду, он непременно поплывет, – подумал Генрих, направляясь к лодке. – Надо же, какой корабль построили, а ведь времени у них было меньше суток. А парус какой! Хоть он и сложен, но местами видна золотая тесьма, какие-то знаки и символы».
Старичок Плюнькис лежал в носовой части дракара. Около него сидел, обхватив голову руками, Фунькис.
Слева от Плюнькиса лежали копье с длинным четырехгранным наконечником и богато расписанный щит, справа – меч, обернутый ярко-синей тканью, и бронзовый шлем.
Неподалеку от лодки на земле лежали несколько камней, покрытых резьбой и яркой росписью.
– Камни Памяти, – шепотом объяснил Дольгтвари, заметив взгляд Генриха. – У нас, у гномов, принято вырезать их в память о друге. Вон тот камень, покрытый синей, желтой и красной краской, сделал Ильвис. Они были с Плюнькисом большие друзья…
Дольгтвари хотел еще что-то сказать, но поспешно отступил, заметив Ильвиса.
Глава XXX! ПРОКЛЯТИЕ МЬЕДВИТНИРА
Благодарю вас от имени всех собравшихся, господин Генрих и господин Олаф, – сказал Ильвис, приблизившись. – Мы уже совершили обряд прощания, теперь можете проститься с героем и вы.
Гном осторожно отступил, внимательно наблюдая за гостями.
– В корабле лежит тело Плюнькиса, – шепнул Генрих Олафу. – А вокруг нас стоят десятки древне-рожденных. Мы должны проститься со стариком… А так как обычаев я не знаю, будем прощаться с погибшим так, как прощались бы с человеком.
Под сотнями настороженных взглядов Генрих и Олаф опустились каждый на одно колено и, наклонив головы, замерли в молчании. По рядам древнерожденных пролетел одобрительный шепот.
Выждав паузу, Генрих поднялся.
– Он стал одним из тех, чье мужество спасло Регенсдорф, – обратился он на «эхте» к собравшимся. – Плюнькис не родился солдатом, но умер как солдат. Он мечтал о подвигах и стал героем… Для меня большая честь помнить о том, что в трудный час битвы мы с Плюнькисом сражались плечом к плечу…
Мне больно от того, что Плюнькис умер… Но я понимаю, что это было его правом, его выбором. И уж если пробил его час, так я скажу вам вот что: более достойной смерти и желать нельзя. Плюнькис жил тихо и незаметно, но его смерть воздала ему заслуженные по чести. Это прекрасная смерть – умереть, защищая дома и семьи друзей…
Генрих снял с себя куртку, подошел к Плюнькису и накрыл старичка. По поляне пронесся одобрительный шум.
– Что ты говорил? – спросил Олаф. – Я ничего не понял.
– Что думал, то и сказал, – ответил Генрих. – Потом расскажу, сейчас не время.
Гном Ильвис подступил к Генриху, протянул ему зажженный факел. Ветер слабо колыхал пламя. Маленький Фунькис поднялся на ноги, с несчастным видом попятился от погребального костра. Рыцарь его королевского величества принял факел, поднес его к хворосту и замер, склонив голову.
Жадное пламя накинулось на сухие ветки, поползло к дракару. А когда желто-синие языки опалили борта лодки, зазвучала песня. Из толпы выскочил колдун в шубе из перьев, с бубном и посохом. Взглянув на колдуна, Генриха отметил, что хотя одеяния на нем те же, что носил во время битвы Мьедвитнир, это был не Мьедвитнир. Над поляной звенел молодой, незнакомый Генриху голос.
Колдун приблизился к костру, несколько раз взмахнул посохом. Сучковатая палка в его руке размякла, повисла, точно веревка. Но вот колдун что-то выкрикнул, и веревка превратилась в молот. Колдун закружился на месте, поворачиваясь к огню то спиной, то лицом. Время от времени он с силой ударял молотом по языкам пламени, и – странное дело – пламя от этих ударов испуганно пригибалось к земле, шарахалось в стороны.
Песня звучала громче, ритм ускорялся. Пламя больше не лизало хворост – оно с гулом било ввысь, как будто в нем пробудился внезапный, сильный голод, как будто молот колдуна придавал ему какую-то мистическую силу, словно кузнечные меха. Гном-колдун внезапным прыжком оказался в центре пожарища и замер, вознеся к небу руки. Генрих поежился. Ему показалось, что сейчас песню сменит полный боли крик, а колдун превратится в живой факел. Но он ошибся – пламя не тронуло колдуна. Оно даже не обожгло перьев на его шубе.
Несколько долгих минут пребывал колдун в объятиях пламени. Наконец он прогнулся, занес молот еще дальше за спину, а потом нанес последний, могучий удар. Тысячи жарких искр взметнулись к небу, скрыв колдуна. На глазах Генриха красные огоньки выстроились в яркую тонкую нить, исчезающую в черноте неба. Охваченный пламенем дракар дрогнул, покачнулся и поднялся над костром. Какое-то время он покачивался, словно под ним перекатывались морские волны, а затем стал подниматься выше и выше. Огненная нить зазвенела, точно гитарная струна, и лодка в одну секунду исчезла. В темном небе сверкнула и погасла звезда, пламя костра улеглось у ног колдуна, точно пес.
– Боги приняли к себе Плюнькиса, – с облегчением произнес Ильвис. – Мы не очень-то в это верили, ведь старик не был гномом…
Песня смолкла; покачиваясь от слабости, колдун выбрался из костра. Молот в его руке превратился в посох – устало опершись на него, гном повернул голову к лесу и замер в терпеливом ожидании.
Совершенно не понимая, что происходит, Генрих проследил за взглядом колдуна. Он увидел, что древне-рожденные расступились, образовав широкий проход, по которому брел в сторону погребального костра некто в черном плаще, с накинутым на голову капюшоном.
– Бедняга Мьедвитнир, – вздохнул Ильвис.
– Без привычной шубы из перьев его не узнать, – сказал Генрих. – Славный старик. Он нам очень помог в час битвы.
Гном Ильвис кивнул:
– Мьедвитнир часто выручал нас из беды. Без него будет тяжело, но он успел многому обучить Трора, и сегодня Трор выдержал испытание.
– Мьедвитнир решил уйти на покой? – Генрих с удивлением заметил, что древнерожденные отодвигаются от старика, будто от прокаженного.
– Нет, он уходит навсегда, – ответил Ильвис.
. Старый колдун вышел к костру. Он откинул капюшон: волосы на его голове и борода были обриты, отчего годы особенно явно проступали на сухом морщинистом лице.
– Как странно видеть гнома без бороды… – пробормотал Генрих.
Ильвис промолчал.
Мьедвитнир снял с шеи ожерелье с талисманами, бросил его в костер – пламя коротко взметнулось, приняло дар. Вслед за бусами в костер полетели чучело крысы, какие-то мешочки, камни. Освободившись от магических предметов, старый колдун повернулся к древнерожденным, поклонился в одну сторону, другую, третью, четвертую. Никто не произнес ни звука, но Мьедвитнира, похоже, это не удивляло. Он повернулся к Трору, приветствовал его коротким кивком и, не дожидаясь ответного приветствия, посмотрел на Генриха.
Долгий странный взгляд… Полный то ли раскаяния, то ли испуга – так смотрит на хозяина, умоляя о снисхождении, провинившийся пес. Генрих смутился. Он не мог понять, отчего старик так глядит на него, чего ждет, о чем просит… Пока он в нерешительности колебался, колдун Мьедвитнир сделал к нему шаг, другой, третий… За спиной Генриха шумно задышал Ильвис.
– Ты что? – растерянно пробормотал Генрих. – Чего ты хочешь?…
Старый колдун ничего не ответил. Он как-то несмело, будто опасаясь, что мальчик сейчас отскочит от него, приложил руку к раненой ноге Генриха, закрыл глаза.
– Мьедвитнир, ты преступаешь закон, – глухо сказал Ильвис. – Уходи…
Генрих почувствовал в месте прикосновения густое приятное тепло. Оно обволокло боль, сжало ее в маленькую, остро пульсирующую точку. Сгусток боли медленно передвинулся к самой колее. Мьедвитнир сжал ладонь, побледнел и вырвал из ноги Генриха точку-рану. При этом он пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился рукой за ветку-посох Генриха.
– Моя нога больше не болит, – с благодарностью произнес Генрих. – Вы уже второй раз помогаете мне, господин Мьедвитнир. Спасибо вам…
Вместо ответа колдун гномов заглянул в глаза Генриха… Тот же взгляд… Страдающий, жаждущий милости…
– Я не понимаю, – смущенно выдохнул Генрих. – Я не понимаю вас. Вы просите… но о чем?
Мьедвитнир опустил глаза.
– Это вам уже не надо, – едва слышно прошептал он и отобрал у Генриха ветку.
– Прощай, Мьедвитнир, – сказал предводитель гномов.
– Прощай, Ильвис…
Колдун гномов натянул на голову капюшон и, опираясь на посох Генриха, двинулся прочь от костра. Шел он прихрамывая, будто отнятая у Генриха боль передалась ему.
– Мне кажется, что Мьедвитнир очень расстроен, – пробормотал Генрих. – Куда он уходит?
– Он уходит от нас навсегда… Это проклятие, – голос Ильвиса дрогнул. – В бою на кладбище Мьедвитнир применил запрещенную магию…
– Запрещенную магию?
– Он предал колдуна карликов очень страшной смерти…
– О господи! Да вы с ума сошли! Карлики скормили бы всех нас дракону, а вы изгоняете старика за то, что он спас нас! – возмутился Генрих. – Разве вы не понимаете – без него все пропало бы!
– Да, он подарил нам победу, – гном вздохнул.
– Так остановите его! Почему позволяете ему уйти?!
– Это его выбор. Он уходит ради нас всех. Иначе проклятие падет на Регенсдорф… Никто не имеет права на запретную магию… Никто из нас – гномов, домовых, гоблинов… Только Черные маги взывают в трудную минуту к Злу…
– Но Мьедвитнир – старик. Он пропадет от одиночества, умрет! – Генрих обернулся и увидел, что по лицу Ильвиса текут слезы. Гном поспешно отвернулся и пробормотал:
– Это его выбор. Закон есть Закон. Мьедвитнир, как и Плюнькис, был моим другом, а теперь… а теперь… его друзьями станут дикие звери. Никто в мире не смеет поднести ему хлеба, никто не вправе предложить ему укрытие… Гном без бороды – страшный преступник…
– Так верни… – начал было Генрих, но Ильвис упрямо оборвал его:
– Мьедвитнир знал, что так будет. Он сам выбрал свою судьбу.
Генрих замолчал. Закусив до крови губу, он смотрел, как медленным шагом бредет сквозь пустоту в рядах древнерожденных маленький сгорбленный старик в длинном, до пят, плаще. Тяжесть проклятия совершенно обессилила Мьедвитнира. Он едва передвигал ноги и, казалось, вот-вот упадет. Но никто не пытался ему помочь.
Ветер не колыхал веток, не шуршал листьями. В мертвой тишине даже угли костра трещали тихим шепотом.
– Не вижу, что происходит, – вполголоса произнес Олаф. – Но у меня отчего-то на сердце кошки скребут. Не могу отделаться от впечатления, что мы похоронили не одного Плюнькиса…, Ты уверен, что больше никто не умер?
Генрих неуверенно покачал головой, поспешно отвернулся от Олафа и утер выкатившуюся из глаза слезу.
Что он мог ответить? Как объяснить? Для человека из современного мира все это совершенно чуждо и не понятно.
Вскоре фигурка колдуна Мьедвитнира скрылась в изломанных линиях расступившейся толпы, и только посох, продолжая выситься над головами, перемещался короткими неровными движениями.
«Я найду способ снять проклятие, – вдруг подумал Генрих, сжав кулаки. – Я верну старика Мьедвитнира в Регенсдорф – чего бы мне это ни стоило! Не может быть, чтобы выхода не было».
Но как не видел сейчас Генрих разгадки для этой задачи, так не было у него ключей и к другим. Будущее представлялось смутным, безрадостным, и един ственное, что спасало от губительного отчаяния – это надежда. Надежда на встречу с друзьями, надежда увидеть Альбину. Надежда, и ничего более…
На этом заканчивается первая книга романа «Проклятие Черного Призрака». Свирепое воинство зеленых карликов отступило в свой родной мир, Регенсдорф спасен, но последние Врата закрыты, а это значит, что грядет Час гибели Мира – об этом предупреждает пророчество.
