Текст книги "Дитте - дитя человеческое"

Автор книги: Мартин Андерсен-Нексе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 44 страниц)

Annotation

Роман о судьбе простой женщины, человека из народа. Правдивое повествование о жизни датских крестьян и городских пролетариев, о ежедневной борьбе за кусок хлеба.

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

МАМОЧКА ДИТТЕ

УТРО В СОРОЧЬЕМ ГНЕЗДЕ

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

ЧИСТИЛИЩЕ

І

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

К ЗВЕЗДАМ

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

ПРИМЕЧАНИЯ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Дитте – дитя человеческое» – одно из наиболее известных и значительных произведений датского писателя Мартина Андерсена-Нексе. Он работал над ним с 1917 по 1921 год; до выхода в свет отдельной книгой роман публиковался частями в датской рабочей печати и уже тогда имел огромный успех. В Германии, где произведения М. Андерсена-Нексе всегда пользовались большой популярностью, газеты печатали «Дитте – дитя человеческое» в те же годы, что и в Дании. Роман был переведен на многие языки мира. На русском он вышел впервые в 1923 году и с тех пор неоднократно переиздавался.

В обширном литературном наследии М. Андерсена-Нексе роман «Дитте – дитя человеческое» занимает видное место. Он полон великого сострадания к угнетенным и великой веры в их будущее.

Все лучшие качества Нексе-романиста: широкая эпичность повествования, глубина проникновения в действительность, поэтичность образов и народность языка, страстная сила его любви и ненависти – ярко проявились в этом романе, выдающемся творении крупнейшего датского писателя-реалиста.

«Дитте – дитя человеческое» – это книга о трагической судьбе трудящейся женщины в буржуазном обществе. Для литературы Запада это была подлинно новаторская книга как по характеру героини, так и по тем выводам, к которым автор подводит своих читателей. Она не похожа на модную буржуазно-либеральную литературу по «женскому вопросу» начала XX века, не выходившую в своих требованиях эмансипации женщин за пределы вопросов морали и сферы семейной жизни. В простой батрачке, женщине с «грубыми, шершавыми руками», Нексе увидел воплощение лучших свойств человеческой души. Под пером Нексе трагедия жизни Дитте превращается в обвинение буржуазному строю, и борьба за раскрепощение женщины становится частью общей борьбы за освобождение трудящихся.

Действие книги происходит в точно указанное время – последние десятилетия XIX века, но история ее героини закапчивается образным в безгранично широким сравнением человечества со звездным небом. Каждый человек из миллиардов прошедших по земле людей – единственное, неповторимое чудо. Каждая человеческая жизнь – это «словно новая вспыхнувшая звезда, несущая в мир, может быть, свет необычайной, невиданной еще красоты». Так говорится в начале книги, в главе «Человек родился». «Каждую секунду приветствует землю новое существо, которое, быть может, наделено гениальностью и будет сеять вокруг доброе, прекрасное… И люди радуются каждой новой загорающейся жизни человеческой!» Кончается же книга главой «Человек умер»: со смертью человека словно гаснет звезда, «погасает светоч, который уже никогда не зажжется вновь…».

Эти отступления, в которых содержится ключ к пониманию воинствующего гуманистического пафоса романа, создают контрастный фон для трагической истории героини книги. Ее рождению – рождению незаконной дочери батрачки – никто не радовался. Короткая жизнь ее с малых лет проходила в беспросветном труде ради куска хлеба, в беспрестанной заботе о родных в близких, и с годами на ее плечи ложится все больший и больший груз, «словно она несла огромную тяжесть в гору». Детство ее было безрадостным, юность не дала ей счастье, зрелость принесла лишь новые страдания. Смерть является к ней в двадцать пять лет как отдых, как облегчение. «Она отстрадалась», – сказал Нексе о своей героине.

Кто же виноват в том, что Дитте, которая могла бы осветить мир «светом необычайной, невиданной еще красоты», погибла так бессмысленно, так напрасно? Книга дает ответ на этот вопрос с ясностью, присущей всем выдающимся образцам реалистического искусства Запада: виновато капиталистическое общество, буржуазные, частнособственнические отношения.

Дитте принадлежала к самым бедным из бедняков, у нее в полном смысле слова было только одно достояние – ее «золотое сердце». Еще старуха бабушка, сидя за прялкой, пела маленькой Дитте о сказочном принце, который увезет девочку в волшебную страну. Этот фольклорный мотив проходит через всю книгу. Но сказочный принц не явился, а «золотое сердце» Дитте «не в цене», оно не помогает, а мешает в ее трудной судьбе. «Только бы тебе прожить с ним благополучно! – говорят люди. – Думай немножко и о себе самой. Это необходимо здесь, на земле, где большинство думает только о себе». Но Дитте не могла пройти мимо нуждающегося, чтобы не помочь ему, накормить, одеть, утешить. О себе Дитте не заботилась, она думала только о других. К удивлению окружающих, она не понимала, как можно «выбиться в люди» за счет своих ближних или путем сделки с совестью. Вся ее жизнь была цепью незаметных подвигов ради других, за которые она не ждала и чаще всего не получала благодарности; в чувствах и мыслях ее никогда не было ни себялюбия, ни эгоизма. Такая широта натуры действительно «не в цене» в буржуазном обществе. В нем не могли раскрыться неисчерпаемые богатства души Дитте. И это общество обрекло ее на гибель.

Судьба Дитте образует стержень повествования. Книга начинается ее «родословной» и кончается ее смертью. Но образ Дитте не вырос бы в образ такой обобщающей силы, если бы Нексе по вписал ее судьбу в широкую картину социальной жизни Дании конца XIX века.

Множество фигур проходит перед нами в романе: хуторяне, постоянно борющиеся с угрозой разорения, безземельные крестьяне – хусмены, вынужденные идти в батраки, поденщики, сельские пролетарии и полупролетарии, рыбаки, рабочие, полицейские, богатые горожане и многие другие представители датского общества тех лет. Действие романа происходит в годы быстрого развития капитализма в стране и первых шагов организованного рабочего движения. Дания переживает период мучительной и безжалостной ломки старых отношений и связей, повального обнищания и разорения. Капитализм неумолимо прокладывал себе путь; в Дании, как и в других странах, – это путь, отмеченный преступлениями и гибелью, страданиями и нищетой.

Дания сложилась по преимуществу как страна мелкого капитализма в сельском хозяйстве, страна «хуторов». Миф о процветании мелких сельских хозяев в Дании – один из самых излюбленных мифов идеологов капитализма. В романе Нексе жизнь датской деревни в годы развития капитализма предстает в ее подлинном неприглядном виде. Какую бы сторону жизни Дании ни приоткрыл перед нами писатель, повсюду мы видим нищету, которую песет трудящимся капиталистическое развитие страны. Когда Дитте и ее отчим Ларc Петер в поисках места, где бы им не грозил голод, приходят в рабочий поселок, жизнь их оказывается не легче, а, может быть, даже тяжелее, чем жизнь бедняков крестьян. Картины Копенгагена, куда попадает Дитте, поражают контрастом между роскошной жизнью богатых кварталов и крайней нищетой пролетарского населения. Капиталистическая конкуренция обогащает немногих, обрекая на лишения большинство. Но и тот, кому удается накопить денег и достигнуть власти, постоянно живет под угрозой разорения, потому что и в городе и в деревне на каждого хищника находится хищник еще более сильный, словно «один черт садится на шею другому, один другого перегнать норовит». Зловещая фигура урода трактирщика по прозвищу Людоед, который разорял рыбаков, а потом разорился сам в покончил с собой, недаром занимает такое большое место в романе.

Фольклорный мотив, понятие о золоте как нечистой силе, дьявольском наваждении, так же как и мотив «золотого сердца», проходит через всю книгу. Все преступное и бесчеловечное связано с погоней за богатством, с вторжением в человеческую жизнь собственнических инстинктов. Под влиянием страсти к наживе люди утрачивают лучшие человеческие качества, и эту гибель души можно проследить на судьбах различных персонажей: матери Дитте – Сэрине, подруги ее – Сине, копенгагенских богатых дам. Поднимаясь по социальной лестнице буржуазного общества, человек все ниже и ниже падает морально. «Люди безжалостны, когда хотят выбиться», – говорит Ларc Петер, приемный отец Дитте. Богатеют такие, как его брат Йоханнес, «гладкий, чистый снаружи и холодный, бессердечный внутри». А тот, у кого честное «золотое сердце», как у Дитте и немногих ее друзей, те растрачивают свои силы в тяжелой борьбе за существование, надрываются, гибнут, не изведав счастья.

С развитием действия романа характер повествования меняется; по мере того как Дитте растет и взрослеет, Нексе постепенно переходит от описания жизни одной крестьянской семьи ко все более широким картинам. В начале книги много фольклорных, народно-сказочных мотивов, подчеркивающих неиссякаемую, стихийную силу жизни, которая будет существовать и продолжаться, несмотря на все трудности и страдания людей. Дитте лишь живая песчинка, принадлежащая к роду Маннов (то есть роду человеческому), неисчислимому, «как песок морской», неотделимому от вечно плодоносящей матери земли. Но затем внимание автора все более сосредоточивается на самой Дитте, на месте ее в мире и на отношении к миру; в ее образ Нексе вкладывал все, что он, писатель пролетариата, мог сказать о неиссякаемой силе народа и бесконечных его страданиях. Поэтому последние главы книги проникнуты такой болью за Дитте, такой сдержанной, но мощной трагической силой.

* * *

Мартин Андерсен-Нексе принадлежит к крупнейшим представителям датской литературы нового времени. Его не раз называли «датским Горьким»; действительно, в судьбе Андерсена-Нексе, как и в его творчестве, есть многое, что роднит датчанина с великим русским писателем.

Он родился 26 июня 1869 года в Копенгагене, в семье рабочего-каменотеса Андерсена; когда мальчику было девять лет, семья переехала жить на остров Борнхольм, родину отца, в небольшой городок Нексе. Несмотря на проведенные там тяжелые и голодные годы, будущий писатель сохранил о нем поэтические воспоминания и взял его название как псевдоним, под которым стал печататься. Это произошло в 90-е годы прошлого века. Перепробовав с малых лет в поисках заработка самые разные профессии, – он был батраком, учеником сапожника, подручным каменщика, – Нексе сумел получить образование и стать школьным учителем. Туберкулез, болезнь бедняков, последствие голодного детства, едва не свел его в могилу; проведя благодаря поддержке друзей два года на юге Европы, он сумел вылечиться; здесь же, под южным солнцем, Нексе начал писать. Его первый сборник рассказов вышел в свет в 1898 году.

Пробившись с самого дна жизни, из народных низов к большой, а потом и мировой славе, М. Андерсен-Нексе сохранил верность той социальной среде, из которой вышел, во всех своих книгах утверждая образ «простолюдина», бедняка, тех, у кого, как сказано в романе «Дитте – дитя человеческое», «душевные свойства богаче, чем условия жизни».

Нексе восторженно встретил Великую Октябрьскую социалистическую революцию в России; 8 ноября 1917 года он отправил на имя В. И. Ленина телеграмму, в которой приветствовал победивший русский пролетариат от «своего имени и от имени своих товарищей». Всю свою жизнь он оставался борцом за социалистические идеалы, за мир, борцом против фашизма и войны и никогда не отделял литературную работу – свое искусство – от своих политических взглядов.

Нексе рассматривал «Дитте – дитя человеческое» как книгу, органически связанную с серией его романов о датском рабочем классе – «эпосе о пролетариате», по его собственному определению. Этот замысел владел им на протяжении всей его жизни. Наброски плана «эпоса» были сделаны им еще в 1895 году, в дни его первых литературных опытов; над очередным, оставшимся незаконченным томом Нексе работал до последнего дня жизни. Вспоминая на склоне лет о начале своего творческого пути, Нексе писал: «Я почувствовал себя обязанным показать миру, какая золотая душа живет в так называемом простом народе».

За воплощение своего заветного замысла Нексе взялся только в 1906 году, после десяти лет упорной литературной работы. Первый роман был назван им по имени главного героя – «Пелле-завоеватель»; книга была закончена в 1910 году и принесла Нексе всеевропейскую известность. Это монументальное произведение рассказывает о жизни датского рабочего класса в последние десятилетия XIX века и о карьере рабочего организатора, социал-демократа Пелле. Сделав вначале очень много для сплочения пролетариата, для организации рабочей партии, Пелле становится затем предателем интересов трудящихся, постепенно превращается в одного из тех социал-демократических лидеров, которые верой и правдой помогают буржуазии эксплуатировать парод. В завершающих книгах «эпоса» – «Мортене Красном», законченном уже в сороковые годы, в продолжении этой книги – «Потерянное поколение», в неоконченной «Жанетте» (то есть много лет спустя после создания романа «Дитте – дитя человеческое») – на первый план выступает новый герой – Мортен Красный, образ которого был задуман Нексе как образ писателя-борца, зовущего массы к революционной борьбе.

Имена Пелле и Мортена появляются на последних страницах романа «Дитте – дитя человеческое», который надо рассматривать как вторую часть «Эпоса о пролетариате». Копенгагенские рабочие в дни кризиса относятся к Пелле с нескрываемым презрением. Друг его юности, писатель Мортен, порывает с ним. Мортен говорит о том, что надо не «вымаливать подачки», а необходимо бороться за свои права, и рабочие с вниманием прислушиваются к его словам. В них зреет протест против предательской политики социал-демократических лидеров.

Роман «Дитте – дитя человеческое», написанный под свежим впечатлением от первой мировой войны, революционных боев в странах Европы и победы социалистической революции в России, знаменует собой большой сдвиг в творчестве Мартина Андерсена-Нексе. Годы работы над романом совпали с периодом его окончательного разрыва с реформистским руководством социал-демократической партии Дании, проводившим политику предательства интересов рабочего класса. Нексе становится одним из создателей Коммунистической партии Дании. (В 1922 году он, несмотря на запрет датского правительства, приезжает в молодую Советскую республику.) Все это отразилось в романе, особенно на его заключительных страницах, где рассказывается о вступлении копенгагенского пролетариата на путь политической борьбы.

В нарождении революционного подъема большое место занимало освобождение народных масс из-под власти церкви. Роман «Дитте – дитя человеческое», как и все творчество Нексе, воинствующе антирелигиозен. В этом романе вопрос о религии стоит особенно остро еще и потому, что христианская церковь рассматривала женщину как порождение зла и источник греха, всегда отрицала равноправие женщин, тем самым закрывая ей всякий путь к активной общественной жизни.

Как порой мучительно трудно и вместе с тем как важно человеку освободиться из-под власти религиозных представлений,

Нексе показал на примере одного из героев романа, Карла Баккегора, самого близкого друга умирающей Дитте. Безволие Карла, стремление держаться в стороне от всего, что ему казалось злом, принесло много горя Дитте. Он ищет утешения в религии, в боге. Позднее, в Копенгагене, оказавшись в пролетарской среде, Карл убеждается, что не может существовать один и тот же бог для угнетателей и угнетенных. «Бога выдумали те, другие, чтобы он стал нашим палачом, и он выполняет свою задачу», – говорит теперь Карл. Он убеждается, что не в христианском «всепрощении» и «непротивлении злу» заключается подлинная мораль угнетенных.

Дитте оказывается душевно сильнее и богаче Карла. Нищая батрачка, незаконная дочь и незамужняя мать, в полном смысле отверженная буржуазного общества, она меньше всего нуждается в жалости. Нексе и не стремится вызвать к ней жалость. В своей нечеловечески трудной жизни она умела находить и радость и удовлетворение. Она знала счастье труда, ей присущи нравственная чистота и поразительная стойкость, через все лишения пронесла она цельность своей души. Клара Цеткин говорила в 1932 году об этой книге: «Страдать – и все же верить в жизнь, страдать – и бороться за лучшую жизнь. Такого героя-женщину сумел нарисовать только один из западноевропейских писателей – Мартин Андерсен-Нексе».

Дитте умирает в тот день, когда копенгагенские рабочие превращают похороны ее погибшего приемного сына в политическую демонстрацию. Сама она уже не примет в ней участия, но Мортон Красный скажет о Дитте в своей речи. Мучения и горе ее не забудутся. Книга Нексе рассказывает не только о страданиях и гибели, не только о распаде старых связей в буржуазном обществе, но и возникновении новых человеческих отношений на основе революционной борьбы за лучшее будущее, в котором «золотое сердце» действительно станет залогом человеческого счастья.

Самой Дитте было в высшей степени присуще великое чувство пролетарской солидарности, что не раз подчеркивал Нексе, говоря об этом романе. Но на революционную борьбу, на активное сопротивление окружающей среде Дитте еще не способна. Смысл «эпоса о пролетариате» заключается, как говорил Нексе, в «пробуждении рабочего к борьбе за завоевание человеческих прав». Необходимость такого пробуждения к борьбе во имя самой жизни трудящихся, во имя будущего Дании и всего мира, во имя человечности – вот вывод из трагической судьбы Дитте, вечной труженицы, которая за свою короткую жизнь «сделала землю богаче».

Произведения Нексе составляют много томов, включающих стихи, очерки, рассказы, повести, романы, он пробовал свои силы в драматургии, оставил большое число статей, выступлений, писем. Почти все, что он на писал, посвящено его родной Дании, датскому породу. Дания дала Нексе силу и талант художника, и он прославил свою страну, власти которой преследовали его на протяжении многих пет. Последние свои годы он провел в Дрездене (ГДР). Скончался М. Андерсен-Нексе в 1954 году.

Роман «Дитте – дитя человеческое», одно из лучших его произведений. входит как неотъемлемая составная часть в нарисованную Нексе картину жизни датского народа. Он пользуется заслуженной известностью в нашей стране, большим другом которой был Март ни Андерсен-Нексе.

П. Тонер

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

РОДОСЛОВНАЯ ДИТТЕ

Если у человека насчитывается несколько поколений предков, значит – он высокого происхождения; так обычно принято считать. Таким образом, Дитте происходила из знатного рода. Она принадлежала ведь к самому древнему и самому многочисленному в стране роду Маннов ^[1].

Родословного древа Маннов не имеется, и составить его был бы труд не малый, – Манны ведь так же неисчислимы, как песок морской. Все прочие роды ведут свое начало от рода Маннов, все они в течение времен всплывали на поверхность из его глубин и туда же погружались снова, когда силы их иссякали и заканчивалась их земная миссия. Род Маннов можно уподобить мировому океану: воды его, испаряясь, легко возносятся к небесам и снова возвращаются обратно в виде дождевых капель.

По преданию, род Маннов пошел от деревенской батрачки, которая садилась отдыхать на сырую землю прямо голым задом. От этого она забеременела и родила мальчика. Она передала женщинам рода Маннов пренебрежение к нижней одежде и необыкновенную плодовитость. И до сих пор идет о них молва – будто бы стоит им постоять в дверях на сквозняке, как им сразу ветром «надует» девочку. А чтобы родить мальчика, им достаточно «пососать льдинку». Поэтому неудивительно, что сородичи Дитте были так многочисленны и выносливы и что все спорилось у них в руках. За что они только не возьмутся, все оживает и приносит плоды. Это стало характерной их чертой.

На мальчишке-первенце долго оставалась печать сырой липкой земли; ибо ребенок постоянно лежал мокрым и ножки у него были кривые. Но вот мальчик подрос, выправился и стал умелым хлеборобом. Он положил в стране начало настоящему земледелию. То обстоятельство, что у него не было отца, очень его занимало и стало для него наиболее существенной жизненной проблемой; в часы досуга он создал себе на этой основе целую философию.

Нелегко было угнаться за ним в ходьбе, да и в работе не знал он себе равного, однако у жены своей был в подчинении. Рассказывают, что когда жена с громкой бранью выгоняла его, он обычно бродил вокруг своего дома и похвалялся, что глава семьи все-таки он. Потому ему и дали прозвище «Манн». И вплоть до настоящего времени многие мужчины из этого рода находятся под башмаком у своих жен.

Одна ветвь этого рода пустила корни на пустынном берегу Каттегата и основала там поселок. Произошло это еще в те времена, когда из-за лесов и болот местность была непроходимой и туда добирались только по морю. Прибрежный риф, куда приплыли на ладьях поселенцы и на руках перенесли на берег своих жен и детей, цел и поныне; белые морские птицы в течение веков вьются над ним днем и ночью.

Типичные родовые черты были присущи и этой ветви рода человеческого: два глаза, посредине лица – нос, рот, умеющий и целовать и кусать, да еще пара крепких, ловких рук. О том, что отпрыски этой ветви являлись коренными Маннами, свидетельствовал и тот факт, что их душевные свойства были в большинстве случаев гораздо богаче, чем условия их жизни. Представителей этого рода можно распознать повсюду уже по одному тому, что все их дурные свойства легко объяснимы, если проследить до самой первопричины зла; откуда же брались добрые свойства – установить не удалось, – очевидно, они были заложены в них самою природою.

Местность, в которую попали пришельцы, была дикая, пустынная, но им пришлось с этим примириться; они начали ставить себе хижины, рыть канавы, прокладывать в лесах тропы. Люди они были неприхотливые, упорные, им свойственна была ненасытная жажда деятельности. Никакой труд не казался Маннам слишком тяжелым или неблагодарным, и скоро самый вид всей местности свидетельствовал о том, какие люди в ней поселились. Однако Манны не умели закреплять за собою плоды своих трудов; они позволяли другим присваивать эти плоды и поэтому при всем своем усердии и трудолюбии по-прежнему так и оставались бедняками.

Еще добрых полвека тому назад, – пока северное побережье не заполнили дачники, – поселок был просто группой горбатеньких, почерневших хижин, сохранившихся как будто с самого его основания и придававших ему вид древнего становища. По всему берегу лежали опрокинутые лодки и валялась разная рыболовная снасть; вода в бухточке была вонючая от выброшенной туда и гниющей там рыбы – угрей и других подобных им морских обитателей, которых из-за странного вида считали морской нечистью и в пищу не употребляли.

Минутах в пятнадцати ходьбы от поселка, на стрелке мыса, проживал Сэрен Манн. Молодость свою он, как почти все его сверстники здесь, провел в дальних морских плаваниях, а потом стал рыбачить на родине – тоже по здешнему обычаю. Но по своему происхождению он был скорее хлеборобом, одним из тех отпрысков рода Маннов, которые положили в стране начало настоящему земледелию, чем и прославились. Сэрен Манн был сыном хуторянина, но, возмужав, женился на дочери рыбака и наряду с земледелием занимался рыболовством – как и первые поселенцы.

Однако землей ему бы не прокормиться; от большого хутора уцелел только клочок дюн – скудное пастбище для десятка овец. Теперь над тем местом, где находился хутор, кипел белой пеною прибой да с криками носились чайки. Все прочее поглотило море.

Единственное, чем могли похвастаться Сэрен, и особенно его жена Марен, это то, что предки Сэрена были хуторяне.

Всего лишь за три-четыре поколения до Сэрена хутор процветал; владельцы его располагали участками удобной земли на суглинистом выступе в море; жилой дом и хозяйственные постройки из массивных дубовых бревен – обломков кораблей, образовавшие четырехугольный двор, видны были издалека и казались прочнее прочного. Но море вдруг начало подмывать выступ. И трем поколениям подряд приходилось переносить хутор все дальше в глубь береговой полосы, чтобы он не сполз в море, и с каждым разом размеры его уменьшались, чтобы легчебыло его отодвигать. Да и надобности теперь не было в большом доме и просторных службах, раз земельные угодья пожирало море. От всех зданий, состоявших из деревянного каркаса с глинобитными стенами, уцелел только один жилой дом, который предусмотрительно был перенесен подальше от моря, на дорогу, пролегавшую через дюны.

Море перестало разрушать этот берег, – оно уже насытилось землей Маннов, поглотив лучшие ее участки, и теперь подбиралось к драгоценной пище в других местах.

А здесь оно даже старалось прибавить кое-что от себя, выбрасывая на берег песок, который и откладывался широким поясом дюн вокруг обрыва, а в ветреную погоду даже засыпал клочки обработанной земли. Под редкой щетиной растительности на дюнах еще можно было различить следы плуга на старых пашнях, тянувшихся к обрыву и как бы повисших в воздушной синеве над морем.

За многие годы у Маннов сложилась привычка: утром после ночного шторма первым долгом обходить свои береговые участки, проверяя, на сколько еще ограбило их море. Рыбаки и другие люди, вывозившие отсюда песок, способствовали разрушению берега, и случалось, что в морскую пучину обрушивались целые поля с посевами, и долго потом виднелись под водою полосы земли с зелеными всходами или со следами плуга и бороны.

Горько было смотреть Маннам, как неотвратимо гибли их земельные угодья, с каждым унесенным волнами клочком земли, политой их трудовым потом и дававшей им хлеб насущный, уплывала частица их существования, умалялись они сами. С каждою саженью, на которую ближе подступало к их порогу море, пожирая их корми-лицу-землю, убывало их благосостояние, умалялось их значение, мельчал их дух.

Они боролись до последнего, цепко держались за землю и только в крайности прибегали к морю за куском хлеба. Сэрен сдался первым; взяв жену из рыбацкого поселка, он и сам стал рыбаком. Но радости это принесло мало. Марен забыть не могла, что муж ее родом из хуторян и что это сказалось на потомстве: сыновья и знать не хотели моря; у них руки зудели, просились обрабатывать землю; дети стремились пристроиться на хуторах, они шли либо в сельские батраки, в поденщики, либо в землекопы. Понемножку откладывали деньжонки, а скопив на билет, уезжали. Теперь все четверо сыновей занимались земледелием в Америке. Вести от них приходили редко. Как видно, тяжелые условия жизни ослабили и родственную связь между членами семьи. Дочери одна за другой пристраивались в услужение, и родители постепенно потеряли их из виду. Лишь самая младшая, Сэрине, засиделась дома сверх тех сроков, когда дети бедняков Обычно вылетают из родного гнезда. Она была слабенькой, и родители ее любили и баловали, как единственное оставшееся при них детище.

Долог был путь предков Сэрена с берега моря наверх к пашням, – трудом многих поколений создавался Хутэр на Мысу. Спуск вниз оказался, как всегда, гораздо быстрее, а на долю Сэрена пришлась самая трудная часть этого пути. Ко времени его вступления в права наследства успели уплыть не только пашни, но и последние остатки добра, нажитого его прадедами. Остались лишь жалкие крохи.

Конец во многом оказался сходен с началом. Сэрен напоминал первых Маннов, между прочим, и тем, что тоже был в некотором роде амфибией: умел приложить руки ко всему понемножку и на суше и на море – и к земледелию, и к рыбной ловле, и к ремеслу. И все-таки ему едва удавалось заработать себе на пропитание, нечего было и думать о том, чтобы припасти лишний грош. Одно дело – быть на подъеме и совсем другое – барахтаться внизу. Вдобавок он, как большинство Маннов, стеснялся брать себе даже то, что приходилось ему по праву.

В роду Маннов привыкли к тому, что другие пожинали лучшие плоды их трудов. Про Маннов и поговорка сложилась, что они словно овцы: чем короче их стригут, тем гуще они обрастают шерстью. Даже неудачи не научили Сэрена крепче стоять за себя.

Когда из-за непогоды нельзя было выйти в море, а на пашне нечего было делать, Сэрен сидел дома за починкой непромокаемых сапог для соседей-рыбаков. Но ему редко платили за эту работу. «Не можешь ли подождать до другого раза?» спрашивали его, и Сэрен не возражал, ему казалось, что это надежно, как копилка. «Таким образом мне подкопится малость на старость лет!» – говорил он. Марен с дочкой частенько пилили его за беспечность, но Сэрен думал иначе и всегда поступал по-своему. Он-то знал женщин: им подавай все сразу и все будет мало.

II

ОПУХОЛЬ

Сэрен и Марен уже вырастили детей – всех восьмерых; и сами были теперь не первой молодости. Годы и тяжелый труд начали сказываться, так что не плохо было бы и припасти кое-что к старости. Самая младшая дочка Сэрине тоже была уже взрослой и давно могла бы вылететь из гнезда и если сидела дома на шее у стариков, то на это были особые причины.

Девчонку порядком избаловали, как часто балуют в семье самых младших детей. Говоря правду, она была неженка и боялась чужих людей. «Да и что худого, народив на свет столько ребят, придержать себе на утеху хоть одно детище? – рассуждала Марен. – Холодновато становится в бездетном гнезде!» Сэрен, в сущности, был того же мнения, хоть и ворчал немножко; ему казалось, что и одной бабы в доме больше чем достаточно.

Родители они были чадолюбивые и, редко получая вести от других своих детей, еще крепче привязывались к младшей. Так вот и вышло, что Сэрине оставалась дома и лишь время от времени ходила на поденную работу в рыбацкий поселок или на ближайшие хутора за дюнами. Она считалась красивой девушкой, и отец не мог не согласиться с этим, но все же, на его взгляд, в ней не было настоящей жизни. Пожар ярко-рыжих волос вокруг нежного, чуть веснушчатого лба, ручки, словно игрушечные, и постоять за себя она не умела. Никогда не смотрела в глаза тому, с кем говорила, но робко блуждала взглядом вокруг, – вообще она легко могла сойти за барское дитя.

Поселковая молодежь вздыхала по ней, и парни вечно бродили по дюнам вокруг дома, особенно в теплые тихие ночи. Но она пугливо пряталась от них.

– С придурью уродилась! – говаривал отец, видя, как упорно она закрывала свое окошко.