Текст книги "Материнство Элси"

Автор книги: Марта Финли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 24

Цветами наряжаясь, поля смеялись звонко,

Деревья распускались в убранстве лепестков,

И птичий хор нам щебетал вдогонку

Нежнейшую из песен о красоте садов.

Спенсер, «Прекрасная королева»

Для путешественников, прибывших в Вайемид, не было места прекраснее. При виде апельсинового сада с его обильными золотистыми плодами, блестящей листвой и изысканными соцветиями; бархатистой лужайки с ее величественными деревьями; самых разнообразных восхитительных цветов и огромного благородного особняка дети, как один, пришли в неописуемый восторг. Они бегали туда-сюда, прыгали, танцевали, хлопали в ладоши и с ликованием что-то восклицали друг другу.

Старшие члены семьи были не менее довольны и восторженны, хотя и проявляли это в гораздо более сдержанной форме. Однако детям не запретили выражать свою радость. Им позволили скакать, резвиться, играть и наслаждаться сладкими плодами столько, сколько их душе будет угодно. Впрочем, радовались не только вновь прибывшие. Для старых домашних слуг, многие их которых все еще были живы, приезд их возлюбленной госпожи и ее детей был событием, которого они томительно ожидали многие годы.

Собравшись вокруг Элси, они плакали от радости, целовали ее руку и сжимали в своих объятиях ее малышей, называя их самыми ласковыми именами из негритянского лексикона.

И дети, которые много слышали от мамы и няни об этих стариках, их любви и верности семье, не были удивлены или раздражены таким приемом, но с готовностью принимали изливаемую на них любовь, отвечая тем же.

Компания из Лэнсдейла прибыла всего через несколько дней и была встречена с большой радостью, которую выражал даже Бруно. Он прыгал и скакал вокруг Гарри и Мэй, пытаясь лизнуть малышей и, наконец, уткнулся носом в колени тети Уэлти со словами:

– Мэм, я так рад, что вы приехали!

– Ах, – ответила она, гладя пса по голове и смеясь своим тихим, мелодичным смехом, – вас выдает ваш шотландский акцент, мой милый друг. Старую мякину на воробье не проведешь.

Священником в Вайемиде все еще был мистер Мэйсон, который вместе с женой и детьми занимал красивый, просторный коттедж, построенный в поместье специально для них.

Когда он встретился с мистером Дейли, то оказалось, что они – бывшие однокашники и старые друзья, и семейство Дейли после настоятельных просьб перебралось на зиму в коттедж Мэйсонов. При этом мистер и миссис Травилла позаботились о том, чтобы гостей содержали исключительно за их счет.

Остальным семьям были выделены анфилады комнат в особняке, и все единодушно согласились с тем, что эти комнаты будут исключительно частными владениями каждого семейства, где, при желании, им будут накрывать отдельный стол. И, конечно же, каждый мог произвольно соединяться с другими гостями в столовой, гостиных или в библиотеке.

Первые две недели стали для всех одним сплошным праздником. Дни были наполнены играми, беседами, прогулками и экскурсиями по суше и реке.

Из-за перемен, принесенных войной, у Вайемида осталось немного соседей, о чем, впрочем, наши друзья едва ли сожалели, поскольку им вполне хватало общества друг друга.

Однако, со временем даже дети начали несколько уставать от постоянных развлечений. Гарри Данкан и Хорас-младший объявили о своем скором отъезде, поскольку работа требовала их возвращения, а остальные взрослые почувствовали, что настало время опять приниматься за повседневные обязанности.

Мистер Дейли, желая хоть как-то отблагодарить за проявленную к нему доброту, предложил свои услуги учителя для тех детей, которые были достаточно взрослыми для школьных занятий. Однако Рози, обняв отца за шею и умоляюще глядя ему в глаза, сказала, что предпочитает своего старого учителя. В ответ на это мистер Динсмор улыбнулся и, погладив дочь по волосам, сказал, что она вполне может рассчитывать на него, поскольку он также совсем не желает отказываться от своей ученицы. Подобным образом и дети Элси, окружив маму со всех сторон, начали упрашивать ее быть их учительницей.

– Конечно же, мои дорогие, – ответила она, – потому что маме нравится учить вас.

Юные Каррингтоны и их мать также предпочли заниматься привычным для них образом, и в результате любезное предложение мистера Дейли было с благодарностью отклонено, о чем он, возможно, и не сожалел – будучи слабым и бледным, он мог не отягощать себя конными поездками с кипой книг в руках.

Была приготовлена классная комната, но ею воспользовались только Травиллы. Софи предпочла проводить занятия в своей гардеробной, а Рози – заниматься в своей комнате, а отвечать уроки папе – в его кабинете или в библиотеке.

Элси ожидала, что ее детям будет немного трудно возвращаться к былой рутине, однако ошибалась. Они пришли на занятия с радостными, веселыми лицами, были тихими и прилежными, а по окончанию уроков собрались вокруг нее, чтобы немного поговорить прежде, чем вернуться к играм.

– Мама, – сказал Эдди, – у нас были такие длинные каникулы, и нам действительно приятно вернуться к урокам.

– Да! – сказала Ви. – А ты как думаешь, Элси?

– Да, конечно! Так приятно опять вернуться к нашим книгам, хотя мы занимаемся почти каждый день. Дедушка, папа и мама много учили нас о птицах, насекомых и о всех животных, и о цветах, растениях и деревьях, о камнях и еще о многом другом. Но здесь все так сильно отличается от того, что у нас дома!

– Дома! Но ведь это – тоже наш дом! Правда, мама? – воскликнул Эдди.

– Да, сынок, один из наших домов.

– Да, и он такой красивый, – сказала Ви. – Но Йон мне кажется самым лучшим.

– Правда, дорогая? – спросила мама, улыбаясь дочке и целуя ее.

– Да, мама, я очень люблю Йон, и Вайемид почти так же сильно, потому что здесь родилась ты и твоя дорогая мама.

– И потому, что здесь похоронена наша дорогая бабушка, и другие родственники, – отметила ее сестра, – Мама, мне действительно нравятся эти уроки, и Эдди и Ви тоже, но Герберту, Мете и Гарри – нет. Они говорят, что это занятия очень неинтересные и скучные.

– Я рада, детки, что вы так любите знания, – ответила Элси, – потому что они полезны. Чем больше мы знаем, тем больше добра сможем сделать, если захотим. И, кроме того, это удовольствие – постоянно. Божьи дела настолько удивительны, что мы никогда не сможем познать их до конца, пока живем на этой земле. И, думаю, в беспредельных веках вечности мы будем постоянно учиться, каждый раз узнавая что-то новое, чего мы еще не знали.

– Мама, как это, наверное, будет приятно, – сказала Элси задумчиво.

– Ох, мама! – воскликнула Ви. – Это напомнило мне о том, что мы почти все время были на улице и еще не видели игровой комнаты бабушки и ее игрушек. Ты покажешь их нам?

– Да, мы сейчас туда сходим.

– И я тоже, мама? – спросил Гарольд.

– Да, мы пойдем все вместе. Я хочу, чтобы вы увидели все, что когда-то принадлежало моей дорогой маме.

– Тетя Рози хотела тоже увидеть их, – сказала Ви.

– И Герберт и Мета, и все остальные, – добавила маленькая Элси.

– Я покажу им после, а сейчас я хочу, чтобы со мной были только мои дети, – ответила мама и, взяв за руку Гарольда, пошла вперед.

Элси провела детей в большую, очень красивую, светлую и просторную комнату, в которой цвели цветы и пели птицы. Над окнами свисал виноград, а на стенах висели очаровательные картины. Там и здесь стояли удобные кресла и диваны, а также рабочие столы, из которых некоторые были оснащены всем необходимым для шитья, а другие – для рисования, письма и раскроя ткани. В комнате было много книг, игр и кукол. Казалось, не было забыто ничего, что могло бы доставить радость в часы досуга или послужить для развлечения.

Дверь широко распахнулась, и дети, войдя внутрь, издали дружный возглас радостного восторга. Теперь они понимали, почему мама несколько раз отказывала им, когда они просили показать эту комнату. Она хотела все подготовить таким образом, чтобы сделать им радостный сюрприз.

– Вам нравится, дорогие? – спросила Элси с довольной улыбкой.

– О, да, да! Конечно! – воскликнули дети, прыгая, пританцовывая и хлопая в ладоши. – Ах, мамочка, какая ты у нас добрая! – и они едва не задушили ее в объятиях.

Высвободившись, Элси открыла еще одну дверь, ведущую в смежную комнату, которая, к восторгу Эдди, оказалась мастерской для мальчиков, оснащенной самым разнообразными инструментами плотников и краснодеревщиков. У него были такие инструменты в Йоне, и он немного умел с ними обращаться.

– Ох, и здорово же мы проведем время вместе с Гербертом и Гарри! – воскликнул Эдди. – Какие милые вещицы мы сделаем! Мама, я не знаю как и благодарить тебя и дорогого папу! – добавил он, хватая руку Элси и прижимая ее к своим губам с горячей сыновьей любовью.

– Слушайся нас, будь добрым и любящим к своим братьям, сестрам и друзьям, – ответила она, гладя сына по волосам. – Это для нас – самая лучшая благодарность, мой мальчик. Для нас нет большей радости, чем видеть наших детей добрыми и счастливыми.

– Если мы такими не будем, то будем виноваты в этом сами и будем очень плохими и злыми! – воскликнула Ви страстно.

Мама улыбнулась горячности ее маленькой дочери и затем спокойным, мягким голосом сказала:

– А разве нет Того, Кто намного больше заслуживает любви и благодарности, чем даже папа и мама?

– Бог, наш добрый небесный Отец, – прошептала маленькая Элси, и в ее нежных карих глазах заблестели счастливые, благодарные слезы.

– Да, все наши благословения – это дар Его щедрой руки.

– Я люблю Бога, – сказал Гарольд, – и Фрэнк тоже. Мама, а Фрэнку можно приходить сюда, чтобы играть со мной?

– Да, конечно, Фрэнк – милый, добрый мальчик, и мне нравится, что вы подружились.

С этими словами мама открыла дверь большого, просторного шкафа, и дети, с нетерпением заглянув внутрь, увидели, что его полки заполнены прекрасными игрушками.

– Игрушки бабушки! – сказали они тихо.

– Да, ими играла моя дорогая мама, когда была маленькой, такой как Элси и Ви, – сказала мама. – Можете рассмотреть их.

В шкафу был большой, красиво обставленный кукольный дом. Там было множество кукол разных размеров, а в маленьких сундуках и чемоданах – красивая одежда для них: ночные рубашки, халаты, шелковые накидки и очаровательные белые платья, капоры и шляпки, туфли и чулки, ленты и кружева для кукольных леди. Для кукольных джентльменов предназначались пиджаки и шляпы, жилеты, галстуки и все, что носят взрослые мужчины, а для кукольных малышей – красивые детские костюмы, сделанные таким образом, чтобы их можно легко снимать и одевать.

В шкафу были колыбели, чтобы качать малышей, и экипажи, для того, чтобы возить их. Там были обеденные и чайные сервизы из настоящего китайского фарфора и чистого серебра – конечно же, все в виде игрушек, таких желанных для детского сердца.

Одинокая девочка не имела недостатка ни в каком развлечении, которое можно было приобрести за деньги, но она так жаждала самых драгоценных земных даров: любви отца, матери, братьев и сестер, которые невозможно ни купить, ни продать.

Дети исследовали содержимое шкафа с большим интересом и восторженным благоговением, а затем попросили маму рассказать им о «дорогой бабушке».

Они уже слышали эту историю – все, что могли вспомнить мама и няня, – много раз, но она для них никогда не теряла своего очарования.

– Хорошо, дорогие, я расскажу. Я люблю вспоминать о своей маме и говорить о ней, – сказала Элси, садясь в низкое кресло. Дети расселись вокруг – двое старших сели по бокам, а остальные оперлись ей на колени.

– Мама, это печальная история, но я люблю ее, – сказала маленькая Элси, глубоко вздыхая, когда рассказ подошел к концу.

– Да, бедная девочка играла здесь совершенно одна, – сказал Эдди.

– С ней была няня, – поправила Ви.

– Да, няня любила ее и заботилась о ней, но у нее не было брата или сестры, с которыми она могла бы играть, и мамы или папы как у нас.

– Да, бедная бабушка! – вздохнула маленькая Элси. – И тебе, мама, когда ты была маленькая, было почти так же тяжело. Тебе, наверное, было очень грустно?

– Ах, доченька, у меня был любящий Иисус, помогавший мне в моих детских печалях и тревогах, – ответила мама с радостной улыбкой, – и няня, которая обнимала, целовала и любила меня точно так же как сейчас тебя.

– Но разве тебе не хотелось, чтобы у тебя были мама и папа?

– Да, иногда мучительно хотелось, но, думаю, на свете не было более счастливого ребенка, чем я, когда домой, наконец-то, вернулся мой дорогой отец, и я поняла, что он меня сильно любит. Ах, я так рада, так благодарна Богу, что мои дорогие дети никогда не испытывали недостатка любви!

– И я тоже, мама. – И я.

– И я, – восклицали дети, обнимая Элси и осыпая ее поцелуями.

– Тихо! – сказала она. – Я слышу шаги вашего дорогого дедушки. Вот, он стучит в дверь.

Эдди побежал, чтобы открыть дверь.

– Ага, я так и знал, что найду тебя здесь, доченька, – сказал, входя, мистер Динсмор. – Я тоже хочу увидеть эти игрушки. Я так давно на них не смотрел.

Элси одарила отца радостным взглядом и улыбкой, и он, подойдя к шкафу, постоял несколько минут, безмолвно рассматривая его сокровища.

– Ты правильно делаешь, что бережно хранишь их как память о твоей матери, – отметил он, отходя от шкафа и садясь рядом с дочерью.

– Ох, дедушка, ты мог бы нам рассказать больше о бабушке и также о мамочке, когда она была маленькой! – сказала Элси, усаживаясь мистеру Динсмору на колени. Обвив дедушку руками за шею, она умоляюще посмотрела ему в лицо.

– Ах, что за милой девочкой была твоя мама в твоем возрасте! – сказал он, гладя внучку по волосам и с любовью глядя то на нее, то на дочь. – Она была радостью моего сердца и восторгом моих глаз, впрочем, не более, чем сейчас!

Элси также с любовью посмотрела на отца и улыбнулась, в то время, как ее тезка-дочь отметила:

– Мама никак не могла быть более красивой или милой, чем сейчас. Никто не мог.

– Нет, нет! Конечно, нет! – подтвердили остальные дети.

– Но дедушка, пожалуйста, расскажи нам о бабушке. Ты нам никогда не рассказывал.

– Да, – сказал мистер Динсмор, слегка вздыхая, – но теперь расскажу, – и он начал повествование о том, как впервые встретил их бабушку, которая тогда была очаровательной пятнадцатилетней девочкой.

Один его знакомый взял его с собой навестить свою подругу, у которой в это время гостила Элси Грейсон. Когда двое юношей вошли в гостиную, там как раз находились обе девушки.

– Что ты подумал в тот момент, когда увидел ее, дедушка? – спросил Эдди.

– Что у нее – самое очаровательное и прекрасное лицо и самая совершенная фигура из всех, которые я когда-либо видел, и что я отдам все ради того, чтобы она стала моей.

– Любовь с первого взгляда, – отметила миссис Травилла с улыбкой, – и причем взаимная.

– Да, она мне позже сказала, что сразу же влюбилась в меня, хотя, чем старше я становлюсь, тем больше меня это удивляет, поскольку я был необузданным, своенравным юнцом. Но у нее, бедняжки, не было никого, кто любил бы и лелеял ее, кроме няни.

– Дедушка, я думаю, ты очень хороший, – сказала Ви, опираясь о его колено и с любовью глядя в его лицо.

– Я рад, что ты так думаешь, – ответил он, погладив внучку по нежной, пухлой щечке.

– Но продолжу свою историю. Я не мог жить без своей возлюбленной, и в следующие несколько недель мы виделись каждый день. Я попросил ее стать моей дорогой женой, и она согласилась. Рано утром в один из следующих дней мы отправились в церковь и обвенчались. Там не было никого, кроме священника, ризничего, наших с Элси друзей, которые также были помолвлены, и ее верной няни. Ее опекун был в отъезде в один отдаленный город и ничего не знал об этом венчании. В поездке он заболел и вернулся домой только через три месяца. Все это время Элси и я жили вместе в ее доме в Новом Орлеане. Мы думали, что теперь, когда мы благополучно поженились, никто уже не сможет разлучить нас, и мы были очень, очень счастливы. Но, однажды вечером, к нам неожиданно ворвался опекун Элси, когда мы сидели вместе в ее будуаре, и в сильном гневе приказал мне убираться из того дома. Элси ужасно испугалась, а я сказал: «Сегодня ночью я уйду ради мира, но Элси – моя жена, и завтра я приду за ней, и, думаю, вы увидите, что закон – на моей стороне». Элси вцепилась в меня и горько заплакала, но я утешил ее, уверяя, что эта разлука всего лишь на несколько часов.

Голос мистера Динсмора дрогнул. Мгновение помолчав, он продолжил свой рассказ голосом, охрипшим от переполнявших его чувств.

– С того момента мы больше никогда не виделись. Когда я утром вернулся, дом был закрыт и совершенно пуст. Там не было даже слуг, и я не знал, где искать мою пропавшую жену. По возвращении в гостиницу я обнаружил там своего отца, ожидающего в моем номере. Он был рассержен из-за моей женитьбы, известия о которой передали ему из дома. Он сразу же забрал меня с собой и отправил в колледж на Севере. Я ничего не слышал о своей жене многие месяцы, а затем мне просто сообщили, что она умерла, оставив мне маленькую дочь.

– И это была наша мама! – воскликнули дети, еще раз столпившись вокруг Элси, чтобы излить на нее свою любовь.

Они поблагодарили дедушку за историю, а Ви, еще раз заглянув в шкаф с игрушками, сказала самым умоляющим тоном:

– Мама, я бы так хотела немного поиграть с некоторыми из этих чудесных кукол. Я буду очень осторожна, чтобы не испортить их.

– Не сейчас, доченька, хотя, возможно, когда-нибудь, когда ты подрастешь, я разрешу тебе. Но посмотри сюда! Разве эти куклы чем-нибудь хуже? – и, встав, миссис Травилла открыла дверь еще одного шкафа, показав восторженным детским глазам другие игрушки, не менее красивые и разнообразные, чем те, которые она посвятила памяти своей мамы.

– О да, да, мама! Какие красивые! Какая ты добрая! Они все – для нас? – восклицали дети обрадовано.

– Да, – сказала Элси, – я купила их для вас, пока мы были в Новом Орлеане, и вы можете играть ими сколько захотите. А теперь мы закроем эту комнату и спустимся вниз, чтобы переодеться к обеду. Уже звучит первый звонок.

После обеда игровая комната и содержимое двух шкафов было показано миссис Динсмор, Рози и Каррингтонам. Затем миссис Травилла заперла дверь шкафа, содержащего драгоценные реликвии ее усопшей мамы, а ключ унесла с собой.

Глава 25

Тут, сделав вид, что наливает чай,

Она открыла крышку невзначай,

Чтоб заглянуть внутрь чайника. Друзья,

Ну почему влечет нас то, чего нельзя?

У Меты Каррингтон было множество прекрасных черт характера: она была честна, великодушна, бескорыстна и искренна. Но эти добрые качества компенсировались некоторыми очень серьезными недостатками: она любила вмешиваться не в своим дела и была полна стремления ко всему запретному.

Другие дети с удовольствием играли теми игрушками, которые им дали, но Мета лелеяла тайное желание добраться до тех, в которых миссис Травилла решила им отказать. Для того, чтобы завладеть ими, она постоянно пыталась разработать какой-либо план.

Используя каждую возможность, когда ее никто не видел, Мета пыталась открыть замок шкафа гвоздем, а затем – ножом, но у нее ничего не получилось. Она испробовала ключи от других дверей из различных частей дома, пока, наконец, не нашла один, который подходил для ее целей. Так, Мета стала выжидать момент, когда могла бы воспользоваться этим ключом в отсутствие других детей.

Наконец, такой момент наступил. Все леди вышли на свежий воздух, и за ними последовали дети в сопровождении своих нянь. Ви и мальчики резвились на лужайке, а Элси упражнялась в игре на пианино, и конечно же, такой верный маленький труженик как она не встанет из-за инструмента до тех пор, пока не истечет отведенное для занятий время.

Удовлетворенная всем этим, Мета прокралась в игровую комнату и, немного дрожа от собственного безрассудства, открыла шкаф с запретными сокровищами.

Она нисколько не колебалась в том, что делать дальше, потому что неделями тщательно продумывала план своих действий. Она устроит чайную вечеринку, хотя, к сожалению, на ней не будет никого, кроме кукол. Однако, в любом случае, Мета надеялась получить большое удовольствие от игры с прекрасными фарфоровым и серебряным сервизами. Ей не терпелось увидеть, как они будут выглядеть, расставленные на столе. Удовольствие удваивалось тем фактом, что она будет обладать этими игрушками вопреки известным ей желаниям и повелениям мамы и миссис Травилла, потому что, на взгляд Меты, «краденные воды» были несомненно сладки.

Она выбрала в стопке, сложенной на одной из нижних полок, парчовую скатерть и несколько салфеток, протянув каждую из них в серебряный обруч, извлеченный из стоящей поблизости маленькой корзины. Захватив все это, а также сервизы, которыми она больше всего восхищалась, Мета с тихим ликованием пошла накрывать на стол.

– Прекрасно! Прекрасно! Никогда не видела ничего настолько очаровательного! – восклицала она в полголоса, с восхищением любуясь результатами своих трудов, когда стол был накрыт. – Ах, я думаю, что тетя Элси именно поэтому сказала, что мы не должны играть с этими игрушками, и закрыла их от нас. Но теперь – за компанией! – и опять побежав к шкафу, Мета достала оттуда несколько самых больших кукол.

– Я одену их к обеду, – сказала она, все еще разговаривая сама с собой в полголоса. – Это будет здорово. Сколько милых вещиц я найду в этих сундуках! Я просмотрю все их и выберу то, что мне понравится больше всего, у меня достаточно времени. Вряд ли сюда придет кто-либо в такое время, чтобы помешать мне, – и, открывая первый сундук, Мета бросила быстрый взгляд на часы, стоящие на каминной полке.

Однако она ошибалась. Время пробежало намного быстрее, чем она думала, и не прошло и получаса, как по холлу пробежала пара маленьких ног, дверь, которую Мета из-за спешки и невнимательности забыла запереть, распахнулась, и на пороге появилась Ви.

Большие синие глаза, обращенные по направлению к столу, широко открылись от изумления:

– Ой, Мета!

Лицо Меты на мгновение вспыхнуло, но, решив, что лучше всего будет встретить разоблачение мужественно, она просто спросила:

– Разве не красиво? – стараясь говорить настолько беззаботно, насколько могла.

– Да, очень! Но… Где ты… Это, случайно, не бабушкины игрушки? Ох, Мета, как ты вообще посмела…

– Да ладно! Я же не собираюсь их ломать. И с чего ты взяла, что это – игрушки твоей бабушки? Разве у других людей не может быть красивых вещей?

– Да, но я знаю, что они – бабушкины. Я узнала их. Ох, что нам делать? Я не посмею прикоснуться к ним, даже поставить их назад. Но какие же они красивые! Как жаль, что мама не разрешает нам играть ими.

– Мне тоже жаль. А эти куклы! Их так приятно одевать! Давай, Ви, помоги мне одеть туфли вот на эту.

Искушение взять крошечные, изящные туфельки и увидеть, как чудесно они выглядят на ногах это красивой куклы, было велико, и, не дав себе времени подумать, Виолетта опустилась на ковер возле Меты и исполнила ее просьбу. «Просто надеть эти очаровательные туфельки, когда они прямо перед тобой, – это ведь не много», – прошептал искуситель, и потом добавил: «А теперь, когда уже ты немного поиграла, что плохого в том, чтобы поиграть еще немного?».

Беспечная, она совсем забыла о маме и ее повелениях, и не меньше самой Меты увлеклась просмотром содержимого сундуков и примеркой на куклы то одного, то другого костюма.

– Ну вот, эта одета, и я посажу ее за стол, – сказала Мета, вскакивая на ноги. – Ой!

Что-то с тихим треском упало на крышку сундука возле Ви, и вот, у ее ног лежит одна из красивых фарфоровых тарелок, разбитая на дюжину маленьких осколков.

Девочка оцепенела, совершенно ошеломленная, и в этот момент перед ней высветилась вся степень ее проступка.

– Ой-ой! Что я натворила! Какая я грешная! Что скажет мама? – и Виолетта разразилась горькими слезами раскаяния.

– Этого не делала ни ты, ни я, – сказала Мета, наклоняясь, чтобы собрать осколки. – Эту тарелку столкнула кукла. Ладно, Ви, не плачь так. Я сложу игрушки назад так, как они были, и никогда, никогда больше к ним не прикоснусь.

– Но ты не сможешь, потому что одна тарелка уже разбилась. Ой-ой! Лучше бы ты их вообще не трогала, Мета. И лучше бы я была хорошей и послушалась маму!

– Не переживай. Если она решит выпороть тебя, то я возьму вину на себя. Но ей не обязательно знать. Мы не солжем, если положим все на место, и ничего об этом не скажем. И скорее всего, разбитую тарелку найдут только через многие годы, а может быть и вообще никогда. Смотри, я просто положу ее между остальными в стопке, и то, что она разбита, совсем незаметно, если только кто-то не возьмет их все, чтобы рассмотреть.

– Но я должна рассказать маме, – всхлипывала Виолетта. – Я не смогу утаить этого. Я всегда рассказываю ей обо всем, и сейчас чувствую себя такой грешной.

– Виолетта Травилла, я бы никогда не поверила, что ты настолько злая, что будешь ябедничать, – отметила Мета сурово. – Я бы ни за что не играла с тобой, если бы знала.

– Я не ябеда. Ты меня не поняла. Я расскажу только о себе, Мета.

– Но ты не сможешь сделать этого, не рассказав также и обо мне, и, говорю тебе, это действительно подло. Я никогда не буду лгать об этом деле, но я не вижу ничего плохого в том, чтобы просто все сложить на место и никому ничего не говорить. Это – не то же самое, что свалить вину на кого-нибудь другого, – настаивала Мета, собирая игрушки со стола и стараясь сложить их на те же места, откуда они были взяты.

– Давай, Ви, вытри глаза, – продолжала она, – а то кто-то увидит, что ты плакала, и спросит, что случилось.

– Но я должна рассказать маме, – вновь повторила Виолетта, опять разражаясь слезами.

– И встревожить и огорчить ее из-за того, что разбилась тарелка, хотя в этом нет никакой нужды, и она вообще об этом никогда бы не узнала. Я называю это чистым эгоизмом, Ви.

Для Виолетты это был новый взгляд на ситуацию, и, размышляя о нем, она перестала плакать.

Мама, конечно же, расстроится, узнав, что разбилась эта тарелка, и, возможно, еще сильнее от того, что ее ребенок проявил непослушание. Если ей ничего не рассказать, то она будет избавлена от этого огорчения.

Но с другой стороны мама всегда учила своих детей, что проступки никогда нельзя скрывать. Чем дольше Ви размышляла над этим вопросом, тем больше запутывалась.

Мета, увидев, что Виолетта колеблется, сразу же ухватилась за эту соломинку.

– Давай, Ви, я уверена, что ты не хочешь огорчать твою маму, или чтобы я оказалась в неприятностях. Ведь так?

– Да, Мета, конечно не хочу, но…

– Тихо! Кто-то идет, – воскликнула Мета, запирая дверь шкафа, куда только что сложила последнюю игрушку, и поспешно опуская ключ себе в карман.

– Девочки, идите быстрее! Мы запускаем надувной шар на лужайке! – воскликнул Эдди, распахивая дверь, и, объявив эту новость, сразу же побежал обратно.

Придя от услышанного в восторг, девочки побежали следом за Эдди, на время забыв о той неприятности, в которой оказались, поскольку, невзирая на софистику Меты, ее совесть была отнюдь неспокойна.

Дамы уже вернулись в дом и, переодевшись к обеду, вышли на веранду. Мистер Травилла с помощью мистера Динсмора подготавливал на лужайке воздушный шар, в то время, как другие джентльмены, дети и слуги собрались вокруг них.

Мета и Виолетта быстро присоединились к остальным. В этот момент шар отпустили, и он взмыл в небо.

Раздался общий возглас восторга, и все захлопали в ладоши, но вдруг замерли, услышав над головой пронзительный, отчаянный крик.

– Ай-ай! Опустите его! Опустите его! Я забрался в него только ради шутки! Мне страшно! Я выпаду и разобьюсь! Ай! Ай!

Голос становился все слабее и слабее, пока вскоре совсем не исчез в вышине, поскольку воздушный шар быстро поднимался все выше и выше в чистое небо.

Маленькую группу охватило крайнее волнение.

– Ай-ай-ай! Кто из детей залез туда? – спрашивали нянечки, суетливо оглядывая толчею, чтобы удостовериться в безопасности своих подопечных.

– Кто это? Кто это? – спрашивали дети, а младшие девочки начали всхлипывать и плакать.

– О, это Фрэнк! Это Фрэнк! – закричал Гарольд. – Папа, папа, пожалуйста, быстрее останови этот шар. Фрэнк, не плач, папа спустит тебя! Папа, ты же спустишь его? – и мальчик, ухватившись за руку отца, горько заплакал.

– Сынок, Фрэнка здесь нет, – сказал мистер Травилла, поднимая плачущего малыша на руки. – И в воздушном шаре тоже никого нет. Он не достаточно велик даже для того, чтобы вместить такого маленького мальчика как ты или Фрэнк.

– Правда, папа? – ответил ребенок, опуская голову на плечо отца и облегченно вздыхая.

– Ах, это кузен Рональд! Это кузен Рональд! – воскликнули дети, и их слезы сразу же сменились смехом.

– Ага, ага! Гм! Так и есть, детки. Всего лишь кузен Рональд со своим старыми трюками, – рассмеялся мистер Лилберн.

– Ох, значит в шаре никого нет, и потому нам незачем переживать о том, как высоко он поднимется! – воскликнул Эдди, прыгая и хлопая в ладоши. – Смотрите! Смотрите! Он сейчас в облаках и выглядит не больше моего кепи.

– И даже, меньше, – отметил Герберт. – А сейчас он совсем исчез.

В этот момент раздался звонок к обеду, и все направились в столовую.