Текст книги "Киерленский изувер (СИ)"

Автор книги: Марс Букреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Как только первые лучи рассвета коснулись неба – Этли отправился в путь. Он шел по пустым улицам, несколько раз заходил в тупик, возвращался и двигался вновь. Петляя по лабиринтам улочек Этли, неожиданно для себя, оказался в богатых кварталах.

Если он все правильно помнил, то пройдя их окажется недалеко от Нищего двора, там уже надо будет спрашивать. Из невеселых мыслей его вывел злобный выкрик:

– Да, вон он же! Братцы, держи его!

Обернувшись Этли увидел того самого толстяка-стражника, от которого вчера убегал. Вместе с ним были уже не старик и юный сын коменданта, а два ражих молодца.

Этли не стал дожидаться пока стражники настигнут его и бросился бежать. Петляя по улицам, он быстро понял – в этот раз ему не уйти, нога разнылась, да и устал он до смерти. Топот тяжелых сапоги раздавался все ближе, Этли задыхался. Можно было бросить мешок и попытаться выиграть несколько шагов, но там лежало "Запределье". Презрев боль, Этли ускорил бег, нырнул в какую-то арку и выбежав, оказался на широкой улице, заполненной всадниками.

Почти полсотни людей, хорошо одетых и вооруженных, готовились к отъезду. Одни уже сидели верхом, другие проверяли подпруги, кто-то негромко беседовал с соседями. В центре этого воинства, на белом жеребце, находился глава отряда. Его бордовый, расшитый серебром, плащ падал на круп коня, голову венчал черный шаперон, с замысловато завернутыми лентами. Заметив Этли и его преследователей, человек повернулся и Этли узнал Гневира Турмала.

Бывший командир наемников постарел за эти десять лет. Лицо стало мясистым, потеряв четкие очертания, некогда угольно-черные усы тронула обильная седина. Только цепкий взгляд голубых глаз остался прежним. Сам Турмал потяжелел, но держался в седле ровно и величественно.

– Господин Турмал! – выкрикнул Этли. – Помогите мне!

Ему на перерез бросились телохранители. Этли выхватил из мешка бумагу, бросил его на землю и замер.

– Я служил пикинером в вашем полку!

Турмал что-то сказал одному из своих людей и тот крикнул телохранителям:

– Подведите его сюда, господин хочет узнать, что нужно этому человеку.

Схватив Этли за руки, телохранители подвели его к своему хозяину.

– Кто ты такой, и чего тебе надо от меня? – сведя брови к переносице, спросил Турмал.

– Я Аскель Этли, пикинер второй линии. Эти люди, – Этли мотнул головой в сторону стражников, – хотят отправить меня в тюрьму за самозванство. Я прошу вас, господин Турмал, поручиться за меня и подписать бумагу.

– Медальон есть?

– Да, на шее.

Ладонь одного из телохранителей потянула за шнурок, и Турмал взглянул на медальон.

– В каком полку именно служил?

– Полк Святого Севера. В роте господина Этельмала.

Турмал задумался. Издали послышался тихий голос:

– Я помню эту меченую рожу.

– Кто это? – так же тихо спросил другой.

– Бешеный юнец. Тот, что эльфам глотки резал, после Альвиона.

– Которого дебрянин избил, что он не мог шлем на башку натянуть?

– Ага.

Оба засмеялись. Возможно, этот разговор решил судьбу Этли. Турмал внезапно рявкнул:

– Перо мне!

В мгновение ока рядом оказался писарь, держа в руках ящичек с посменными принадлежностями. Взяв у Этли бумагу, Турмал закинул ногу на луку седла и что-то размашисто вывел ней. Писарь капнул уже разогретый воск, Турмал приложил к нему перстень и вернул бумагу Этли.

– Этот город, – произнёс он, – не был благодарен мне. Пускай тебе повезет больше.

Взглянув на Этли еще раз, Турмал добавил:

– Жаль, но "один строй – одна судьба" в прошлом, теперь каждый за себя. По коням!

Люди бросились к скакунам, и через минуту кавалькада двинулась, грохоча подковами по брусчатке.

Этли заглянул в бумагу. Там, на всем свободном месте, размашистым почерком было выведено: "Гневир Турмал, командующий полками Святого Севера, Милости Спасителя, стремянной квадры Ликов и поверенный чин сардана-императора в Киерлене".

Стражники уже исчезли. Видимо, решили не связываться с человеком, удостоенным внимания столь высокой персоны.

***

– Сударь!

Этли не сразу сообразил, что обращаются к нему.

– Сударь, ваши вещи.

Перед ним стоял молодой человек. Высокий, крепкий, с острыми скулами, прямым носом и заостренным же подбородком. Над высоким лбом разместилась красная шляпа без полей, из-под которой виднелись черные волосы. Взгляд глубоко посаженных карих глаз – открыт и дружелюбен. Одет просто: в бежевую рубаху, широкие до колен штаны и стеганный жилет.

Он протягивал Этли его мешок.

– Спасибо.

Этли забрал свои пожитки и хотел уже двинуться прочь, когда молодой человек вновь заговорил:

– Меня зовут Руд Рудмал. Я слышал ваш разговор с господином Турмалом и хочу предложить вам жилье.

– У меня нет денег.

– Я займу вам, на первое время.

– С чего вдруг такая милость? – подозрительно спросил Этли.

– Есть две причины: корыстная и бескорыстная. Бескорыстная проста, эмм, господин Этли, верно?

– Верно.

– Так вот, бескорыстная в том, что "гневирцы" очень помогли нашему городу и долг каждого киерленца посильно помочь солдату Гневира Турмала, если он попал в беду.

– Ну, а корыстная?

– Она еще проще. Я – цирюльник, стригу, брею, обрабатываю мелкие раны. Люди господина Гневира приносили мне весомую часть дохода. К сожалению, у господина Турмала не сложились отношения с городским Советом. И мне теперь требуется искать новых клиентов. А знакомство с человеком, удостоенным внимания Гневира Турмала, может очень помочь в этом.

Идти все равно было некуда.

– И где же вы предлагаете мне жить?

– О, стыдно сказать, на Языке.

Это лучше, чем Нищий двор.

– В полуподвале одного трактира, – продолжил Руд, – точнее в одном из углов. Там четыре места, но сейчас занято только два: мной и одним докером с женой.

Этли кивнул. Пойдет. Он вообще собирался жить на Нищем дворе, в окружении крыс и нечистот. А тут целый угол, аж в целом полуподвале. Хоромы!

Этли приложил правую руку к сердцу, а левую согнул в локте, выставив два пальца:

– Можете называть меня Аскель или по фамилии – Этли. Как вам удобней.

Руд повторил жест благословения Севера:

– Все зовут меня Руди.

Солнце вползало на небосвод, обещая новый день и давая надежду на новую жизнь.

***

Нищий старик, с обезображенным струпьями лицом, сидел у дороги, ведущей к западным воротам. Протягивая руку, он заунывно причитал:

– Подайте на пропитание, во имя Святого Севера, во имя Длани Создателя, подайте нищ...

Он осекся, когда перед ним возник высокий человек в ниспадающем плаще. Алебастровая рука уронила в подставленную ладонь десяток серебряных монет.

– О-о-о! – протянул старик. – Живи тысячу лет, путник, пускай над тобой всегда будет благословенная длань!

– Ты хочешь пить, старик! – приказал человек.

Он протянул нищему закупоренную бутыль.

Старик взял ее, открыл, понюхал содержимое:

– Что это?

– Вино.

Нищий припал к бутылке и оторвался, лишь полностью опорожнив ее.

– Нектар! – улыбаясь выдохнул он.

Человек присел на корточки рядом с ним. Старик увидел красивое, точеное лицо, словно у статуи из мрамора. Невероятно синие глаза, казалось, заглядывали в самую душу.

– Ты пойдешь в город, старик, – сказал незнакомец.

– Но меня не пустит стража, – возразил нищий.

– Пристройся вон к тем людям, – незнакомец указал на бродячих актеров. – Стража даже не заметит тебя.

Видя колебания старика, незнакомец добавил:

– Ты ведь не хочешь замерзнуть здесь зимой?

– Нет, конечно нет.

– Когда попадешь в город, отправишься на Язык, разыщешь там одного человека и передашь ему это.

Незнакомец сунул в руку старика свернутый лист бумаги.

– Храни его больше жизни.

Высокий незнакомец встал и зашагал по дороге прочь от города. Старик заковылял к труппе бродячих лицедеев.

Часть 2. Благодарность на две кроны. Глава 1

Еще полсотни лет назад в каждом княжестве ходила своя монета, все они назывались марками, хотя стоили совершенно по-разному. Марка одного княжества могла стоит три марки другого. Те города, что сами управляли собой, так же чеканили марки. Их монеты особо ценились, в то время, как коронная марка – монета сардана-императора считалась самой дешевой и многие отказывались принимать ее.

Сардан-император Митрид II, отец нынешнего повелителя, решил навести порядок в финансах. По его указу чеканить монеты могли только те монетные дворы, что получили это право от императора. Так же он ввел крону – золотую монету, турн – мелкую серебряную монету и грош – медную. Марки он отменил, но они остались, как некая условность.

После этого силы сардана-императора и Великого князя Восстойи восемь лет воевали против князей и городов недовольных реформой.

Из записей Аскеля Этли

Хотелось жрать. Этли лежал в своем углу, отгороженным от остальной комнаты лишь серой занавеской. Тонкий тюфяк, набитый соломой, позволял пересчитать спиной все доски на деревянной кровати. Таких отгороженных углов в комнате было четыре. Что логично. Посреди комнаты стояли грубо-сколоченный стол и две лавки. Угол Этли находился возле двери. Напротив, через стол, расположились «хоромы» четы Тарнов. Докера и его жены. Руди спал у окна. Еще одно место оставалось свободным.

Желудок требовательно заурчал. Этли мог обходиться без пищи несколько дней, странствия закалили его. Но при одном условии – чтобы еды не было поблизости. А она была. Сверху, из кухни, доносился дурманящий аромат похлебки и жареной курицы – главных блюд таверны Оттика.

Знакомство с обитателями таверны прошло почти спокойно. Оттик, краснолицый невысокий толстяк, вытаращился на злодейское лицо Этли. Руди отвёл хозяина заведения в сторону, Этли расслышал, как цирюльник сказал: "Я ручаюсь за него" и одна из двух крон, что Руди занял ему, перекочевала в руки Оттика.

И чего этот Руди такой участливый? Хотя, возможно, мир, не без добрых людей.

В таверне Оттику помогали два человека, какой-то соседский мальчишка, чье имя он не запомнил и кухарка, она же жена докера. С ней получилось забавно. Руди ушел по своим делам, а Этли принялся разбирать свои скудные пожитки. В этот момент в комнату вбежала кухарка. Молодая женщина, статная и привлекательная. Хотя, все молодые женщины привлекательны. Она вскрикнула, не ожидая увидеть тут постороннего человека, а вглядевшись в лицо Этли немного побледнела.

Этли совершив жест благословения сказал:

– Я Аскель Этли, теперь я буду жить здесь.

Она натянуто улыбнулась. Необычно подвернувшаяся верхняя губа обнажила ряд белых зубов. Этли не стал улыбаться в ответ, зачем пугать человека.

Ярче всего прошло знакомство с мужем кухарки. Этли пошел на рынок, купил грошовой колбасы, пирожков и хлеба. Можно было бы распорядиться деньгами и поумнее. Уже позже Руди сказал, что за небольшую плату жена докера, Лавена, может сварганить похлебку из продуктов Этли.

Возвращаясь вечером, он обнаружил у таверны здоровяка, весело гоняющего тряпичный мяч с детворой. Крик и визг стоял до небес. Один из карапузов подбежал к здоровяку и указывая на Этли пропищал:

– Вот он, дядя Волган!

Быстро же расходятся слухи!

Здоровяк бросил мяч детворе и медленно, даже вальяжно, подошел к Этли. Он был высок, массивен и судя по всему по-бычьи силен. Про таких говорят – подковы гнет руками. Темные глаза осматривали Этли.

– Это ты поселился у нас?

– Я.

– Меня зовут Волган. Мне дела нет кто ты и чем занимаешься. Но если тронешь Лавенку, я тебе руки сломаю.

Ну, да, вот для этого он, Этли, и пришел в Киерлен, чтобы чужих жен щупать. Аскель улыбнулся самой неприятной из улыбок, хотя они все у него были неприятные, и ответил:

– Она мне даром не нужна. Дай мне пройти, Волган.

Имя докера Этли постарался произнести, как можно пренебрежительней.

Впрочем, перед сном недопонимание удалось снять. Помог Руди. Он рассказал, что Этли бывший гневирец и Гневир Турмал сам (аж, сам!) подтвердил его личность. Руди попросил его показать бумагу. Читать Тарны не умели, но размашистый почерк Турмала и оттиск перстня произвели впечатление.

Желудок вновь заурчал. Еда кончилась еще вчера, деньги тоже. Заниматься переводом "Запределья" некогда, надо раздобыть денег. Оплатить новую седмицу проживания в полуподвальных хоромах, купить обувь, вернуть долг Руди, ну и на еду тоже. Не меньше восьми марок требуется. Да, уж.

Зарабатывать так, как они с Альданом раньше зарабатывали в больших городах, не получится. Тогда они выступали в качестве схватников, вооруженных людей, готовых за плату сопроводить знатных особ в неблагополучные районы, охранять ценный груз или продырявить шкуру обидчику этих самых особ. Богатых и знатных людей в Киерлене хватало, но из оружия у Этли только тростниковая палочка для письма. Лишь в стихах бывает, что перо оказывается сильней меча. Да и довериться босоногому оборванцу вряд ли кто согласится.

Кстати, о перьях. Можно было бы попробовать себя в роли писаря. Город торговый, грамотные люди нужны. Но деньги требуются сейчас, хотя бы половина от восьми марок. Да и списки товаров придется вести ежедневно, с утра до вечера. А ему еще "Запределье" переводить. Да и дела торговцы предпочитают вести с цехами и гильдиями.

Еще каллиграфия. Альдан обучил его этому искусству. Вот уж истинно, человек тысячи талантов! Этли подчерпнул у него многое – мастерство фехтования, знание высокого эльфика, каллиграфию же опять. Жаль, что Альдан не смог сдержать себя там, в глухой лесной хижине. Интересно, кому здесь на Языке нужна каллиграфия? Редкое и бесполезное умение.

Остается только поденщина, скорее всего – физический труд: загружать, разгружать, перетаскивать. Этли скривился, ему человеку благородного происхождения, не пристало заниматься черной работой! И тут же одернул себя. Понесло тебя, господин Этли. Благородное происхождение, хорошие манеры – это все принадлежало другому человеку. А у тебя даже имя чужое! Вор, убийца, грязный наемник, служил ведь не одному только Гневиру. А учитывая, что за книга хранится у тебя в мешке, так еще и чернокнижник.

Этли представил, как мелкий торгаш будет покрикивать на него, указывать что делать, бранить. Дай терпения, Триединый, чтобы не свернуть своему работодателю шею.

Желудок вновь дал о себе знать. Надо хоть на сегодня еду купить. Этли решил идти на рынок. К вечеру, когда торговцы начнут сворачиваться, поможет кому-нибудь. Заработает пару-тройку турнов.

Ходить по городу совсем безоружным было глупо. Вряд ли, кто-то польститься на его обноски, но из подворотни может выскочит пес, или пьянь какая решит покуражиться.

Он нашел Оттика и сказал:

– Хочу прогуляться по городу, дай мне какую-нибудь палку.

Тот неодобрительно насупился и ответил:

– Возьми в поленнице, но обязательно верни.

Он откровенно побаивался Этли. И если бы не Руди, то, наверное, не пустил бы даже на порог таверны.

В поленнице Этли выбрал толстую палку, топором заострил ее и с этим колом в руках направился на рынок.

***

Рыночная площадь на Языке разительно отличалась от Рыночной же улицы на Арсенале. Правда и площадью назвать ее было трудно. Просто вытоптанное поле, уставленное рядами торговых лотков. Если на Арсенале торговали всем чем только можно, то здесь продавали лишь самое необходимое, в основном еду и одежду. Цветастых вывесок было мало, уличных актеров не было вовсе, зазывалы вяло отрабатывали свои деньги.

Этли немного побродил по торговым рядам. Постоял возле лавки башмачника. Понял, что пришел слишком рано и уселся в тени храма, возвышающегося над площадью. Главное, чтобы никто не подумал, что он собирает подаяние, а то нищая братия мигом загонит ему нож под ребра. У них в Киерлене своя гильдия, с центром на Нищем дворе, и право на сбор милостыни они ревностно охраняют.

От нечего делать Этли принялся рассматривать прохожих, стараясь по внешности определить их нравы и привычки. Вот прошел высокий худой мужик. Одет бедно. Не беднее Этли, но хуже обычного жителя Языка. Зарабатывает мало, это ясно. Тяжелый труд не для него. Узкие ладони, длинные пальцы, скорее всего помощник портного или шляпника. Потерянное лицо, красный нос давали понять, что мужчина неравнодушен к вину. Потому, наверное, в таком возрасте все еще помощник.

Интересно, подумал Этли, это все верно или он просто напридумывал себе. Он огляделся в поисках нового объекта для наблюдений. В нескольких десятках шагов от него стоял мужчина и пристально осматривал самого Этли. Среднего роста, одетый в темноте-синюю рубаху, дублет, черные штаны до середины голени. Ноги, затянутые в чулки, одного цвета с рубахой, прятались в добротных туфлях с металлическими пряжками.

Что Этли мог сказать точно про этого человека – он хорошо знал свои силы. Большинство обеспеченных горожан предпочитали носить с собой корды или тесаки. Многие неплохо фехтовали, но этот человек явно был не из их числа. В руках мужчина сжимал заостренную палку, как у Этли. С тем различием, что заостренный конец был окован железом, а противоположную сторону венчал металлический шар. На поясе висел длинный кинжал.

Неплохой выбор для небогатого человека, но мужчина явно в деньгах не нуждался. Вывод прост, фехтовать человек не умеет, и более надеется на свою силу и сноровку.

Тем временем, мужчина подошел к нему. На вид Этли дал бы ему лет сорок. Треугольное лицо, сухое и строгое. Плотно сжатые губы в обрамлении седеющих усов и бородки. Твердый взгляд голубых глаз. Волосы, покрытые черной шляпой без полей, так же тронула седина.

– Вы ищите заработок, сударь? – совершив жест благословления произнёс человек.

"Сударь", если так обращаются к бедняку, значит от него что-то хотят.

– Нетрудно догадаться, – хмыкнул Этли.

– Думаю, вам более привычен иной труд, нежели таскать ящики и мешки.

Этли промолчал.

– Я хочу предложить вам работу, несколько своеобразную, – продолжил человек. – Сегодня ночью вам потребуется охранять меня.

– В чем же своеобразность?

– Охранять вам придется в моем доме, от моих племянниц.

Этли вопросительно посмотрел на человека.

– Две кроны, – по-своему истолковал его взгляд мужчина. – Задаток – марка, если вы согласитесь.

Две кроны, это как раз восемь марок. Неужели, Триединый услышал его?

– Вы предлагаете хорошие деньги за пустяковую работу, – произнёс Этли. – Я не хочу проблем с законом.

Мужчина кивнул.

– Сделаем так. Идите за храм, там не так многолюдно и нам никто не будет мешать. Я куплю еды и подойду, пока вы утоляете голод, расскажу о деле более подробно, ну, а там вам решать.

– А если я вас там ограблю? – улыбнулся Этли.

Мужчина не отвёл взгляда. Холодно улыбнувшись он ответил:

– А если я вам не позволю?

Этли кивнул, подхватил палку и двинулся в обход храма.

***

За храмом не было ни единого человека, лишь несколько собак нежились в тени здания. Они погавкали, потревоженные вторжением и убежали. Вскоре явился и странный заказчик. Он передал Этли несколько пирожков и произнёс:

– Меня зовут Кнотис Иртимай, я владелец участка земли под городом. Хотелось бы узнать ваше имя.

– Аскель Этли.

– Так вот, господин Этли, когда-то у меня был младший брат Ильмах, непутевый человек. В молодости мы получили хорошее образование, но судьба сложилась по-разному. После смерти родителей я унаследовал участок земли, а он сбережения. Весомая сумма, надо сказать. Он женился, я остался холост. Но женитьба брату не пошла на пользу, он вел распутный образ жизни, мало уделял времени жене.

– Вам не кажется, что вы начали слишком издалека? Для моей работы – это навряд ли пригодится.

– Мужчине свойственно опасаться врагов, хищников, болезней или стихий, но не двух молоденьких девушек. Я хочу, чтобы вы не сочли мои опасения безумием. Ведь от этого зависит, как вы отнесетесь к работе. Поэтому, я и начал, как вы выразились, издалека.

Этли кивнул.

– Деньги кончились, и мой брат занялся темными делишками. Сначала он вывозил из города краденные со складов товары, а позже сколотил банду и грабил купцов на дороге. Завел любовницу, говорят она была ведьма и своим колдовством помогала Ильмаху избегать возмездия. Но Судия справедлив, банду Ильмаха зажали возле каких-то болот, к западу от города. Часть разбойников перебили, часть бежала на болото, да там и сгинула. В том числе и мой брат.

– И при чем тут ваши племянницы?

– Брат бросил семью давно, оставил жену и двух дочек. В нищете. Я в меру сил помогал им, но не более того. Не хотел иметь с этим семенем ничего общего. Год назад, вдова брата преставилась. И подчиняясь семейным узам я забрал девочек к себе. Но, видимо, зерна зла дали ростки в их душах. Уже десять дней происходит нечто странное.

Этли посмотрел на Кнотиса. Выражение его лица не поменялось, но взгляд стал тревожным. Кнотис не производил впечатление труса, но всю жизнь он получал доход от земли. Ему не приходилось ради куска хлеба сжимать пику под ливнем стрел, рисковать жизнью на море или руднике. Даже грабить, как брату. Возможно, то что пугает его, окажется сущим пустяком для Этли.

– Ночью, когда мы расходимся спать по своим комнатам, по дому бродит, нет, ползает, не знаю, как сказать. Нечто. Оно ломится ко мне в дверь. Царапает ее. Утром я вижу длинные борозды на двери и нахожу нечто похожее на паутину. Я спрашивал девочек, но они говорят, что ничего не слышат.

Кнотис помолчал, вздохнул и продолжил:

– Боюсь, дурная наследственность их отца и бедность, в которой они жили, тут уже моя вина, повлияли на них. Они хотят убить меня, каким-то неестественным образом, чтобы не навлечь на себя подозрения. Ведь все – дом, земля, деньги, будут принадлежать им, по праву наследования.

– А что ваши племянницы говорят о царапинах и следах?

– Следы считают паутиной, они и вправду похожи. А про царапины пожимают плечами.

– Почему бы вам не обратиться к соседям и городским властям?

– Я не хочу, чтобы меня считали безумцем или лжецом, оговорившим несчастных сирот.

– Хорошо, – Этли уже покончил с едой, – что вы конкретно предлагаете?

– Сегодня вечером вы явитесь ко мне домой, я представлю вас, как давнего знакомца. Останетесь ночевать. Когда эта тварь появится, мы с вами убьем ее.

– А если, ваши племянницы решат не выпускать ее сегодня?

– Тогда мы обыщем весь дом, ночью. Днем я уже делал это и ничего не обнаружил. Думаю, тут замешано какое-то колдовство.

– Идет, – сказал Этли, – рассказывайте дорогу.

***

Дом Кнотиса Иртимая находился на Ярмарке. Когда-то, в дедовские времена, здесь устраивался торг, на который съезжалась вся округа. Со временем сами ярмарки переместились в другое место, а название осталась. Путь к Ярмарке лежал через другой район – Уврат. Оба этих района населяли крепкие середняки, не настолько обеспеченные, как арсенальцы, но намного богаче языковцев. Языковцев, кстати, недолюбливали и на Ярмарке, и на Уврате. Те в долгу тоже не оставались.

Но путь Этли прошел спокойно, несколько косых взглядов не в счет. На Уврате он обратил внимание на дом, выкрашенный темно-зеленой краской, с бордовыми наличниками. Над дверью висела надпись: «Крупы, сушёные фрукты, соль и другое». Бакалейная лавка. На крыльце стоял белобрысый молодой человек, с невероятно огромным носом, словно клюв южной птицы.

Вскоре он достиг дома Иртимая. Каменный, добротный, он говорил, что его владелец, человек не простой. Не знатник, конечно, но и не ремесленник. Высокая крыша свидетельствовала об обширном чердаке. Наверное, еще и подвал есть. Этли представил, как они с Кнотисом будут бродить с зажжёнными свечами в поисках неведомо чего. Этли не верил в таинственное чудовище. Если, племянницы и решили убить своего дядю, то выбрали бы для этого более простой способ.