355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марк Ефетов » Тельняшка - моряцкая рубашка » Текст книги (страница 10)
Тельняшка - моряцкая рубашка
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:15

Текст книги "Тельняшка - моряцкая рубашка"


Автор книги: Марк Ефетов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Передо мной стоял паренёк лет восьми с большой морской фуражкой на ушах. Да, на ушах, – только оттопыренные уши держали эту, не по его голове, фуражку. Она сверкала золотом "краба".

– Полный вперёд! – кричал паренёк в фуражке.

А где-то за моей спиной отвечали:

– Есть полный вперёд!

– Так держать!

– Есть так держать!

Мне пришлось совсем освободить скамейку, пересев на другую.

Команда следовала одна за другой. Один из ребят вскочил на скамейку и крикнул:

– Спускай шлюпки!

Я слышал свистки, гудки, топот ног...

И вот уже парнишка в фуражке с "крабом" дёргал меня за рукав:

– Спускайтесь в спасательную шлюпку! Живо! Слышите?! Приказ капитана. Ну!..

Я поднялся, отошёл и сел на другую скамейку.

То и дело слышалась команда:

– Малый вперёд!

– Есть малый вперёд!

– Стоп!

– Есть стоп!..

А мне виделись "Карелия", "Диспашор", "Пушкин".

Когда игра кончилась, я пошёл к воротам. Мальчик в фуражке с "крабом" стоял у ограды, будто поджидал меня. Он тронул меня за рукав:

– Дядя, а вы были, когда была война?

– Какая война?

– Как так – какая? С фашистами. Великая Отечественная. У нас на уроках рассказывали. Фашисты хотели победить наш город знаете чем?

– Чем?

– Жаждой. Это же самое страшное, когда человек хочет пить и нет воды, ни капельки. Губы трескаются, из них кровь течёт...

– Ну и...

Он не дал мне договорить:

– Ай, дядя, как только вы можете спрашивать! Наш же город город-герой. В День Победы у нас всегда салют. Понятно?

– Да-да, – говорил я, – герой. Да, конечно, герой.

Я вспомнил комиссара Шмелькова, дядю Емельяна, Хрум-Хрума и голодного мальчонку, который сорок с лишним лет тому назад спрашивал меня, когда война кончится. Он мечтал хотя бы увидеть белую булку.

– Скажи, – спросил я мальчика, – а про гражданскую войну у вас тоже проходят на уроках истории?

– Проходят. А как же. У нашей учительницы отец после гражданской войны работал на обувной фабрике. Учительница нам рассказывала, что её отец другим ботинки шил, а сам ходил в деревянных туфлях. Ну, это вроде того, как мы по истории проходили, что раньше у военных были железные шлемы или там кольчуги. Только это когда было... Когда была гражданская война, их ещё на свете не было... Войну с фашистами папа и мама помнят. А про гражданскую только дедушка рассказывает. И то забывать стал. Старенький он у меня, дедушка. Он говорит, что тогда, во время гражданской войны, дети спали в асфальтовых котлах. Смехота. Не было этого...

Он рассмеялся и убежал.

Я вышел за ограду на улицу. И снова мне не встречались знакомые люди, но многое напоминало мне о них. За сквером, в том месте, где когда-то была парикмахерская Канаревского, стояло одноэтажное здание с очень большими окнами и вывеской: "Ателье". В окнах стояли манекены с розовыми лицами, в новых пальто и костюмах. За ними я видел ряд швейных машин, у которых сидели девушки.

"Был бы Птица, – подумал я, – он учил бы их шить, был бы у них мастером-закройщиком".

Проходил я и мимо Обувки. И знаете, кого я вспомнил? Обувка очень выросла – её надстроили. Но дядя Емельян этого не видел.

У Дворца пионеров я постоял и послушал, как воркует малышня, совсем как воробьи. Один паренёк стремительно бежал во дворец, опаздывая, наверное, в какой-нибудь кружок. Он так нёсся, что с разбегу налетел на, меня.

– Извините, – сказал мальчонка и посмотрел в асфальт.

Я поднял его подбородок и спросил:

– Ты слышал про Шмелькова, про красного комиссара Шмелькова?

– Не, не слышал. Можно, дяденька, я побегу? Я опаздываю.

И он побежал.

Я пошёл за ним.

Над широкой лестницей бывшего купеческого клуба висел большой глобус, серебряная луна, золотая Венера и портрет первого космонавта. А между ними тут же летала модель нашей межпланетной станции.

Вокруг, на лестнице и на боковых площадках, ребята что-то клеили, красили и стругали. Должно быть, они готовили свой дворец к пионерскому сбору о космосе.

А мне надо было уходить.

У дверей я на прощание оглянулся. С потолка, над лестницей, свешивалось длинное красное полотнище с белыми буквами. Я прочитал четыре строчки:

Расступитесь, Марсы и Венеры!

Я корабль космический веду.

Именем учительницы первой

Назову открытую звезду.

Я вспомнил Серафиму Петровну и подумал, что своего учителя забыть нельзя никогда, потому что он отдаёт нам не только свой труд, но и своё сердце.

Да, Серафима Петровна жила счастьем своих учеников. И не было для неё большей радости, как видеть, что она помогла вырастить хорошего человека.

Как же мне захотелось увидеть её, рассказать ей о своих ошибках, горестях и радостях – о всей своей жизни. Мне стало жаль, что я никогда не говорил ей, как люблю ее, как много она мне даёт – не только своими знаниями, но и примером всей своей жизни. Ведь тогда, школьником, я не знал, что люблю её; мне казалось, что так положено: я учусь, она учит. Теперь я подумал: надо бы сделать так, чтобы ученики и после школы встречались со своим учителем. Пусть школьники эти будут уже инженерами или врачами, капитанами или трактористами. А всё равно учитель даже у взрослого своего ученика так подметит плохое и хорошее, как может подметить только мать. Учитель похвалит за хорошее – а это помогает работать ещё лучше, – поругает за плохое и, может быть, избавит от этого плохого. Ведь учителя своего мы привыкли слушаться с детства все годы, когда он терпеливо старался вылепить из нас хорошего человека. Сделала же Серафима Петровна чудесным человеком Хрум-Хрума.

Я вышел на улицу и снова пожалел о том, что не мог найти Андрейку, Хрум-Хрума. В справочном мне сказали, что такой не значится. Он выбыл из города в июне сорок первого года и не вернулся.

Где ты, Хрум-Хрум, сын Серафимы Петровны? Жив ли ты, Андрейка, или отдал свою жизнь на то, чтобы больше не было беспризорных, чтобы все дети на земле были счастливыми?

Нет, я не буду рассказывать о дне, проведённом в родном городе спустя сорок лет. Теперь это совсем другой город: с высокими домами, с вереницей автомобилей на мостовых, с клубом моряка на бульваре, с Дворцом пионеров, со множеством людей. Чем больше встречал я в этом городе людей, тем чаще вспоминал своих родителей, Серафиму Петровну, Шмелькова и Виктора...

Мне не забыть их никогда, как никогда не забыть моего детства.

Москва

1959 – 1960 гг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю