Текст книги "Король под горой (СИ)"

Автор книги: Марк Шени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Пузатый горец всё же перестал смеяться, утёр слезы и протянул мне руку:

– Грегор Нак Обби, сын ярла Максвелла. Здоровяк – Фингэл, мой троюродный племяш.

«Племяш» был лет на десять старше Грегора.

– Отец вечером приедет с равнин, так что вовремя ты в себя пришёл. Заодно и за дружка своего чего скажешь, а то повешали б на берёзке без тебя. Ведь это он, как-никак, тебя в наш замок притащил.

– Руи что-то натворил?

– Натворил? – Грегор переглянулся с Фингэлом. – Конечно, натворил. Вечером и поговорим.

Я смотрел в спину уходящим горцам. Ну, почему, всё никогда не бывает просто?

* * *

Ярл Максвелл Нак Обби не сильно отличался от своего сына. Та же бочкообразная фигура, те же чёрные волосы, разве что порядком тронутые сединой. Только на нём не было дорогой одежды и золота, а окладистая борода на одной из щёк полностью отсутствовала, да и сама щека выглядела так, словно ярл прилёг поспать в костёр. Именно это в первую очередь бросилось мне в глаза, когда я – с немалым трудом опять спустившись по лестнице – вошёл в большой зал. Там уже вовсю шёл пир. За длинным столом восседали горцы постарше, молодые же подавали им блюда. В стороне суетились слуги. Во главе стола был ярл, сосредоточенно заливавший себе в горло пиво. Меньше всего мне нравились северные ярлы, когда они не в настроении.

Стоявший у двери молодой воин выкрикнул моё имя. Ярл Максвелл поднял на меня взгляд и ударил ладонью по столу. Гомон мгновенно стих. Голос ярла, низкий, словно рокот лавины, прокатился по комнате:

– Моё имя ты знаешь. Я знаю твоё. Так что обойдёмся без долгих приветствий, – ярл опрокинул ещё одну кружку пива. – Что ты здесь забыл, чужак?

Эта была грубость, безусловно, но ярл находился в своём доме и более того, фактически спас мою жизнь. Изображать оскорблённую честь в такой ситуации было бы себе дороже, да и к шуткам обстановка не располагала – я увидел за столом Грегора, внимательно и без тени доброжелательной северной улыбки смотревшего на меня.

– На меня напали и чуть не убили, огромная благодарность клану Нак Обби за…

– Я не это спрашиваю, – перебил меня ярл. – Что ты забыл на севере?

– Я бродячий рыцарь, путешествую.

Напряжение в воздухе стало настолько густым, что в него можно был воткнуть топор.

– Я ищу древние курганы, в которых лежат великие воины. В прошлом людей чествовали не за титулы, а за доблесть, – от долгого стояния на месте меня начало немного шатать. – Я испрошу благословения на кургане, и дух великого воина даст его мне. Я б на его месте так и сделал, поменяйся мы местами.

За столом раздались сдержанные смешки, но ярл даже не изменился в лице. Смешки утихли.

– Не к убийцам и ворам Нак Кимли идёшь?

– Нет.

– Садись, – он указал на скамью рядом с собой.

Ярл взял с тарелки краюху хлеба, отломил кусок и сжевал, после протянул краюху мне. Вот беда, с утра я трудом смог прожевать жидкой каши, а тут жесткий северянский хлеб… но отказать нельзя. Пришлось отскрести от корки побольше мякиша, продемонстрировать его ярлу и съесть, с трудом ворочая отяжелевшей челюстью. Тишина за столом резко исчезла, и горцы продолжили разговоры как ни в чём не бывало, перемежая их пивом, мясом и громогласной отрыжкой, то тут, то там раздававшейся за столом. Ярл откинулся на стул и потерял ко мне всякий интерес.

С улицы пришёл Фингэл, заправляя по пути штаны, и молодой горец у входа выкрикнул его имя. Здоровяк же, увидев меня подле ярла с краюхой хлеба, радостно улыбнулся и сел рядом. Следующие полчаса он представлял всех сидящих за столом, и уже на втором десятке я перестал соображать о чём идёт речь. Хотелось упасть лицом на стол и уснуть. Выручил меня Грегор. Он взял чью-то кружку с недопитым элем, щедро разбавил его водой, после чего достал из складок горского пледа небольшую флягу, долил из неё буквально два колпачка жидкости и протянул кружку мне. В нос ударил знакомый запах моря, а точнее – водорослей, вобравших крупицы магии Великого океана. Я медленно осушил кружку и по телу растеклось приятное тепло. Спать резко расхотелось.

Я обратился к ярлу:

– Ярл Максвелл, что с мои проводником?

– Ты про выродка из Нак Кимли? Вздёрнем завтра. Мой сын, – ярл ткнул пальцем в Грегора. – без меня даже повесить никого не может. Хочет, видите ли, во всём сначала разобраться.

Ярл посмотрел мне в глаза.

– А я предпочитаю ублюдков вешать.

Вопрос я задал прежде, чем успел его как следует обдумать.

– Могу я с ним поговорить?

– Конечно.

Ярл жестом подманил одного из молодых горцев и сказал: «Покажи гостю выродка».

* * *

Ожидаемо, никакой тюрьмы или казематов в замке не было, зато был подвал, где одну из комнат освободили от припасов и запихнули в неё пленника. Когда я вошёл в импровизированную камеру, Руи лежал на куче соломы. Я присел рядом с ним.

– Рассказывай. С самого начала.

История бедного парня оказалась проста и печальна. Он жил в соседней долине: пахал землю, пас коз, делал сыр, ходил в лес за дровами и лесной разновсячиной, охотился; в общем, вёл обычную жизнь обычного горца, не связанного близкими кровными узами или тесной дружбой со своим ярлом. Да и не стремился Руисерт как-то выделиться на военном поприще. В кулачных боях стенка на стенку участвовал, но задирой не был; с мечом тренировался, но насмерть никогда не рубился и смерти же не искал; да родную деревню никогда не покидал. Жил в доме, оставшемся от отца, со своей женой и детьми. Нельзя было назвать его жизнь тяжелой, да и лёгкой тоже, но такими было большинство северян и проблем в этом ни они, ни сам Руи не видели. Вот только в один момент эта жизнь поменялась.

Старый ярл Нак Кимли умер, и откуда ни возьмись появился его сын, давно уехавший в королевство и с тех пор даже не навещавший отцовский замок. Первое время молодой ярл был тих, лишь разогнал старую дружину в пользу своих людей. А спустя месяц вызвал всех мужчин рода Нак Кимли во двор замка и начал перечислять их недоимки. Кто-то денег занимал, а старый ярл и забыл; кто-то должен был дать ярлу по первому требованию боевого коня со сбруей; а кто-то просто обязан кормить ярлову дружину. К каждому подход нашёл, с каждого спросил. И не поспоришь ведь, получается нарушили древний уговор, что ещё их предки заключили. Это ведь самый первый ярл Нак Кимли выгнал ойгров с этих земель, остальные горцы сами к нему шли родниться, никто не заставлял.

Руи унаследовал от отца обязательство каждый месяц приносить ярлу горшок с мёдом, да не было мёда в том году. Отсрочки молодой ярл не принял. Так и лишился мой проводник земли, дома, а заодно и семьи – жена взяла детей и вернулась в свой род. Он ведь брал женщину с уговором дать ей крышу. Руи попробовал было в пастухи наняться, да к кому? Молодой ярл и видеть его не желал, единственные соседи – Нак Обби – по крови враждовали с Нак Кимли. Помыкался бедняга по горам и ушёл на равнину, то тут, то там нанимаясь на разные работы, пока меня в таверне не встретил.

Я выслушал всю эту историю без энтузиазма. Сказанное в запале слово обязало меня помочь Руисерту. С одной стороны, лично он никого не грабил и не убивал. Это хорошо. С другой стороны, ярлу Максвеллу на такие тонкости абсолютно наплевать, поэтому Руи просто и незатейливо повесят утром на сосне. Из ситуации был красивый выход, но в тот момент мне он в голову не пришёл. Так что я решил пойти старым добрым путём.

Глава 4

Проснулся я с первыми лучами солнца от тяжелого топота снаружи комнаты. Судя по звуку, это был крупный мужчина и, действительно, в комнату вошёл Фингэл, навьюченный моими вещами. Он аккуратно разложил их на столе и увидев, что я не сплю, шумно поздоровался, после чего так же шумно ушёл. Да, уважение ко сну – редкость среди горцев.

Я медленно и аккуратно поднялся с кровати, подошёл к столу и провёл рукой по своему кафтану. Серебряные нити приятно пощипывали кожу пальцев, а ноющая рука умоляла вытянуть оттуда немного магии и ускорить лечение. В иное время я бы так и сделал, но в этих горах найти свободный источник было попросту невозможно, а значит, истощив собственные запасы я бы отдался на милость приютившим меня горцам. Остаться без источника магии было хуже, чем остаться голым. Так что я с сожалением отставил тяжёлый кафтан в сторону, оделся в свою одежду и вышел во двор.

Несмотря на ранний час там уже стоял ярл Максвелл и осматривал свою дружину. Он подходил к каждому из воинов, придирчиво осматривал его, охлопывал в разных местах и выносил короткий и ёмкий вердикт:

– Сделай новое древко для копья…

– Кольчугу почини…

– Молодец!..

– Что это? Ты 30 монет взял на новый меч. Эта железка стоит 30 монет?..

– Выглядишь как помойная яма, хватит столько пить…

Прерывать его не хотелось, тем более, что плохое настроение ярла судя по всему являлось чертой характера, чем последствием неудачного дня, недели или месяца. Под конец он уже перестал сдерживаться:

– Три луны меня не было в замке, а вы уже превратились в сборище пьяниц и трусов. У нас угоняют скот, оскверняют святилища, режут честных людей прямо посреди тракта. Такими темпами Нак Кимли придут в замок и отсношают мою покойную жену, перед этим выкопав её из родовой могилы. Эти горы же наш дом, мы все тут выросли, каждую тропу знаем, каждый камень, а не можем поймать и наказать каких-то выродков. Зато прохожий рыцарь троих порезал. А вы…

Ярл сплюнул на землю и махнул рукой. Дружина, похоже, только это и ждала. Мужчины начали расползаться во все стороны, тихо переговариваясь друг с другом. Что ж, другого времени пообщаться с ярлом не будет.

– Уважаемый ярл, Руисерт Нак Кимли мой человек.

Ярл не удостоил меня даже слова, только ещё больше нахмурился. Пришлось продолжать:

– Он ел с моего стола, делал для меня работу.

– Что ты мелешь, рыцарь из королевства? – голос ярла тихо клокотал. – Он что, отказался от своего родового имени и взял твоё?

– Нет, ярл, но он под защитой моей чести.

Предводитель Нак Обби спокойно положил руку на рукоять меча.

– Ваши законы, чужак, на севере не действуют. Север свободен больше ста лет, да и даже в те времена, когда ярлы клялись в верности юным королям, знаешь какой род никогда не вставал на колени, – он указал большим пальцем на себя. – Нак Обби.

В такие моменты внутри просыпается настоящий талант дипломатии.

– Я не спорю, ярл, но мы все ходим под одним небом и испрашиваем одних благословений у отцов-созвездий. Если Руи что-то натворил, то я лишь хочу суда небом.

– Ты делил со мной хлеб, рыцарь из королевства…

Я молчал.

– Скользкий червь, – ярл скривил рот, но на улыбку это совсем не походило. – Получишь что желаешь.

* * *

Думаю, стоит отвлечься и рассказать читателю, чем же я заслужил такой мерзкий эпитет от ярла Максвелла.

В королевстве традиция испытания поединком, когда тяжущиеся стороны сражаются сами или выставляют бойцов от своего имени, давно ушла в историю. Конечно, рыцари могут решать личные конфликты на турнирах, а боярские сыны в городах – резать друг друга по подворотням из-за деловых вопросов, но это и близко не подходит к северянскому суду небом. Такой суд является вопросом чести.

Как бы ярл не презирал чужаков и не ненавидел кровного врага, он не мог отказаться от поединка. А поединок должен быть максимально справедлив в глазах и живых, и мёртвых родичей. Раненый воин, неспособный держать оружие в руке, не может выйти на поединок – немного чести в победе над калекой, а значит, ярл должен был дождаться того момента, когда я буду готов выйти на бой. При этом, я уже разделил хлеб с ярлом и являюсь его гостем. До тех пор, пока гость не нарушит законы гостеприимства – с ним ничего нельзя сделать, равно как и со слугой гостя; сам же ярл точно так же не может выгнать гостя, не прослыв человеком бесчестным.

Естественно, мой поступок был отвратителен в глазах любого из северян, да и не только их, будем честны, но было у меня одно преимущество. Ведь честь хоть и находится в душе самого воина, но её корни произрастают из предков этого человека, а плоды чести вкушают его потомки. Мой клан уничтожен, я лишён своих корней, и через это не могу посрамить предков; потомкам же передать свой срам я не смогу за неимением этих самых потомков. Жизнь моя только моя и ничья больше, а значит – что мне порицание северян?

* * *

Дальнейший разговор с ярлом ни к чему хорошему привести не мог, но и сидеть в замке до самого выздоровления мне не хотелось. Оставался лишь один человек, который мог мне помочь – Грегор. Я побродил по двору, вылавливая пробегающих мимо слуг и выспрашивая где находится ярлов сын. Грегор нашёлся в кузне, в кожаном фартуке поверх простой рубахи, грязный и потный. Он размеренно стучал аккуратным молотом по небольшому топорику, вковывая тонкую полоску железа в заготовку.

Я с завистью вздохнул – те из лесных кланов, что умели сваривать сталь, сгорели в пламени войны около века назад. С тех пор лучшие клинки привозили с востока и ценились они на вес золота. Я моргнул пару раз и присмотрелся к работе. Как и ожидалось, тонкая полоска ярко светилась волшебством.

Увидев меня, Грегор отложил в сторону молот и отослал мальчишку-подмастерье за пивом. После чего сказал мне:

– Вот, нервы успокаиваю работой.

Сын ярла развел руками словно хотел объять тесное помещение. В печи красноватым цветом тлели угли, а в корзине в углу торчали заготовки под мечи.

– Да, Артур, какой камень свалился у меня с души вчера, когда вы с отцом нашли общий язык, – Грегор сел на скамью. – И ты опять взвалил мне его на плечи.

– Уже знаешь?

– Конечно, к вечеру все будут гудеть словно улей. Почему не пришёл ко мне?

Я пожал плечами. Грегор снял фартук и положил на небольшой столик.

– Не хочу, чтоб тебя убили. И этого дурака Руисерта. Меня терзает страшное предчувствие, а о чём оно – понять не могу.

На руках у ярлова сына ровным узором проступили вены. Рана заныла. Я проморгался и как следует посмотрел на рисунок вен. Ну, конечно, следовало сразу догадаться. Такое бывает, когда долго носишь источники, в данном случае – намотанные на руку цепи. Отсюда и эликсир из водорослей, и доброжелательное отношение. Что ж, это мой шанс…

– Грегор, я не до конца был с тобой честен. Я – не бродячий рыцарь.

– Да ладно? – в его голосе была слышна усмешка.

– Я звездочёт, составляю гороскопы по созвездиям.

Маленькая ложь для пользы дела.

– Но про курган я не врал, он действительно важен. Можешь проводить меня?

– Не могу, сам видишь, что происходит в замке. Нужно быть подле отца, – горец огладил бороду. – Знаю, кто сможет. Пошли.

Грегор накинул на себя клетчатый плед и направился к выходу из кузни.

* * *

Фингэл угрюмо пыхтел впереди, что-то бубня себе под нос. За те четыре часа, что мы ползли вверх по горной тропе, я так и не смог разобрать ни слова. Что это – горская песенка о счастливом пути или проклятия в сторону чужака, из-за которого похмельному мужчине приходится таскаться по козьим тропам? Я решил завести хоть какой-то разговор:

– Почему мы не пошли по тракту?

– По землям Нак Кимли? Да они порежут нас на лоскуты.

– А как же священные заветы? Путников нельзя трогать.

– Тракт заворачивает на наших землях, – Фингэл остановился и задумчиво почесал огромный нос. – Как бы так сказать, Нак Кимли они в углу. Для них мы не путники. Да и разбойники эти Нак Кимли, веры им нет.

Печально было слышать. Особенно печально для меня и моих ног.

– Но уже почти дошли. Смотри, за тем поворотом будет лесенка в скалах, она и приведёт нас к кургану.

Лесенка действительно оказалась там. Узкая и прямо над обрывом. Единственное, что спасало меня от падения – вбитые в скалу железные скобы, за которые приходилось крепко держать левой рукой. Я ожидал, что горец предложит мне привязаться веревкой, висящей у него на спине, но это явно не входило в его планы. В самом-то деле, сорвётся надоедливый чужак и помрёт, ему-то какое дело? А может он просто настолько привык к путешествиям по горам, что не представлял их опасности для чужаков.

Путь привёл нас на ровный горный луг, дальней стороной отлого уходивший вниз. Там, далеко в дымке, виднелась речка, раскиданные по её берегу домики и каменные заборчики, за которыми бегали стада овец. Совсем далеко, где глаз уже почти не разбирал, стоял типичный горский замок, брат-близнец замка Глипнесс, разве что башня на холме была каменная.

– Это замок Нак Кимли?

Фингэл выждал добрую минуту, прежде чем ответить, и даже перед тем, как произнести эти слова, как следует сплюнул на землю:

– Замок Эстер, – здоровяк сплюнул на землю ещё раз. – Да, в нём живёт ярл Нак Кимли.

– А как его звать-то, этого ярла?

Ответом был ещё один плевок, третий по счёту. Говорят, далеко на юге есть пустыня, где живёт горбатая лошадь. И эта лошадь постоянно ворчит и плюётся. Определённо, она бы нашла с горцами общий язык. В отличии от меня.

Впрочем, болтовня уже была лишней. В скале рядом с нами, буквально на расстоянии полусотни шагов была вырублена арка, украшенная красивыми узорами. Я направился к ней поближе. Старые узоры, почти стёртые ветром и дождями, нехитро изображали оленей, медведей и волков – местную живность, так любимую ойграми. Было и странное – под этими узорами проступали почти неразличимые символы, явно буквы, в своё время так глубоко вырезанные в камне, что даже долгие тысячелетия не смогли их скрыть. Я достал из сумки лист бумаги, куда в свое время тщательно перерисовал изображение каменного корабля из дневника Тёмного Тирана. Да, это были те самые буквы. Картинка плохо передавала их истинный вид, судя по всему автор и не намеревался это делать, ему лишь было важно сохранить общие очертания. Тёмный Тиран явно знал этот язык и значение символов, поэтому и не искал точного сходства. Для меня же стала сюрпризом похожесть линий на узкие клинья, какие бывают, когда дети чертят в речной глине узкими палочками. Какая же магия может позволить прочертить так глубоко по камню?

Я положил кончики пальцев на узоры и попытался её ощутить. Ничего. Пусто. Действительно, за долгие тысячи лет здесь вряд ли что-то могло остаться. Я позвал Фингэла и мы вошли через арку в пещеру.

* * *

Тёмная и сырая пещера выпустила нас в тихий грот, куда столбом падал свет из расщелины в потолке. Грот был огромен, почти с полверсты, но даже его с трудом хватало, чтобы вместить в себя курган. Картинка в дневнике не передавала и десятой доли величия открывшегося вида. Каменный корабль был похож на настоящий настолько, насколько вообще может быть похоже нагромождение камней в два человеческих роста на дракона моря. Я восхищённо застыл. Кто бы здесь был не похоронен, ойгры уважали его безмерно. Мне и представиться не могло сколько сил нужно, чтобы втащить всю эту землю в пещеру, насыпать курган, а потом приволочь тёмные, явно нездешние камни и поставить их в ровную фигуру.

Северяне никогда не считали сами по себе курганы священными, оскорблением было лишь беспокоить покойника, так что я без тени сомнения залез на вершину холма, где начал готовить ритуал. Достал из сумки мешочек с лунной пылью, запустил в него руку и щедро подбросил горстью в воздух. Серебристая завеса встала передо мной, и я начал движением пальцев пробивать в ней созвездия. Правая рука еле слушалась, но отец-созвездие Пастух трудно испортить даже мне. Фингэл за спиной шумно переступил с ноги на ногу. Не оглядываясь, я спросил:

– Как зовут упокоенного здесь вождя?

– Не знаю, – почему-то шёпотом произнёс он.

Плохо, такие древние души с трудом откликаются, если к ним не обратиться напрямую. Ладно, попробуем трюк. Я прокричал на весь грот:

– О, названый отец своих людей, защитник правды, воитель и муж, достойнейший и величайший, откликнись. Дай мне созвездие своё.

Гортанный тальфельский язык царапал глотку своими согласными, но иначе было нельзя – язык заклинаний должен быть максимально чужд колдующему, ибо это единственный способ очистить слова от наносных смыслов. Я направил в ладонь свою магию и тихим движением послал её в висящее в воздухе созвездие. По полотну лунной пыли прокатилась волна, словно от брошенного в пруд камня, а в проделанных мной дырках загорелись маленькие звёзды, почти что невидимые днём. Грот тихо зазвенел, в углах заметались испуганные летучие мыши. Заклинание подействовало, чему я был несказанно рад. Осталось надеяться, что хотя бы половина сказанных слов была верной. Должна была быть верной. Вожди обычно считают своих воинов сыновьями, это раз. Воины, в чью память воздвигают курганы, не могут не быть достойными и великими, это два. Я напряг слух, стремясь уловить малейший отзвук магии в кургане, самых тихий голос души лежащего там вождя, ярла… да хоть самого короля, если верить словам Руи.

Ответом мне было молчание.

* * *

Круг за кругом я обходил корабль словно упорство могло приблизить меня к ответу. Я моргал и принюхивался, вслушивался в тишину, прикасался к чёрной поверхности кончиками пальцев и даже пробовал на вкус пыль, осевшую на камнях. Ничего. Пустота. Та самая, что была на арке у входа. Но так не бывает!

Люди отдают и забирают магию из окружающего мира постоянно, некоторые сами того не понимая, некоторые осознанно. Вложив столько труда в эти камни, неизвестное мне племя ойгров не могло не отдать частицу себя. Лежащий в земле покойник не мог не оставить частицу своей души. Да, оно могло ослабнуть из-за того, что люди перестали приходить и воздавать почести предку. Да, случайно попавшие сюда алхимики могли собрать магию во флаконы. Всё это бывало и не раз, но никогда волшебство не исчезало до конца. Разграбленные и разорённые дворцы легендарных богов-царей прошлого, занесённые дюнами в глубине пустыни, всё ещё пропитаны пряным запахом своей эпохи. В их песках растут сухие деревья, вытягивающие корнями волшебство; маленькие жучки светят в ночи своим животиком; отливается магией чешуя змей и ящериц; всё живое питается магией таких источников…

Я пошёл на шум летучих мышей. Разбуженные посреди дня и ослеплённые ярким солнцем, они легко дали себя поймать. Пока Фингэл держал расправленные крылья животин, я старательно осматривал все места, где может концентрироваться волшебство. Когти, маленькие зубки, глаза, кисточки ушей… Ничего. Одна, вторая, третья. Я уже смирился с тем, что ничего не найду, как в голову здоровяку врезалась не менее здоровенная летучая мышь.

– От же ж тварь, – выругался Фингэл. – Страх-то какой, смотри, чужак.

Мышь была почти полностью седой, но самое главное – от ней буквально разило магией. Если это то, что я думаю…

– Фингел, сколько живут эти зверушки.

– Не знаю.

– Год, два? – я потряс яростно сопротивляющейся мышью в воздухе. – Вот эта сколько думаешь живёт.

– Ну… Лет десять, может.

Я отпустил тварюшку и вернулся к кургану. «Лет десять». Руисерт ушёл из своего клана четыре года назад. Всё сложилось.