Текст книги "Король под горой (СИ)"

Автор книги: Марк Шени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2

Я сошёл с корабля в порту Коад Брора, маленьком городке на самой западной оконечности мыса Серого Кита. Холодное и сырое место, когда-то обычный рыбацкий посёлок, что сохранилось в его названии – «Коад». Единственное, что отличало его от других таких же в этих краях – незамерзающая в это время года бухта. Дальше, завернув на северо-восток, мы бы попали во льды.

Тогда я ещё мало знал про Столпы силы. Скажу прямо, я не знал про них вообще ничего, но в одном был уверен точно – когда мы победили Тёмного Тирана, с неба упало четыре звезды. Это был знак, вдобавок описанный в дневнике Тирана. Дневник, среди многочисленных и малопонятных записей, посвящённых падению звёзд, содержал изображение каменного корабля со странными хиероглифами. Чем дольше я на них смотрел, тем больше понимал, что этот корабль особенный. Я могу читать на пяти языках и говорить ещё на шести, но вытесанные на камнях символы не походили ни на один виденный мной. Тем не менее, это определённо был каменный корабль.

Думаю, стоит объяснить читателю, что же такое этот «каменный корабль». Агломанны издревле хоронили ярлов и конунгов в кораблях, сжигая на огне или затопляя в болоте. Но после того, как их выгнали с родных земель, и они ушли на север, обычаи изменились. Покойников стали класть в землю, выставляя над могилой корабль из камней, чтобы доброму мужу было на чём отправится к праотцам на небо. Древние жители севера – ойгры – хоронившие вождей в курганах, тоже стали ставить камни поверх погребальных холмов в подражание завоевателям. Ойгры письма не знали, и камни украшали фигурами зверей и растений; агломанны же писали на камнях судьбу покойника рунами или азбукой. Если бы в дневнике был нарисован один из англоманских или ойгорских каменных кораблей, найти его было бы просто – у каждого рода и племени своя манера нанесения знаков и узоров. Но подсказка всё же была – каменный корабль из дневника Тёмного Тирана стоял поверх огромного кургана. А такой насыпали лишь над могилой уважаемого мужа из ойгров. Значит нужно искать в горах.

Коад Брора встретил меня неприветливо. Я потолкался на рынке, перекинувшись парой слов с продавцами скота, как раз пригнавшими овец, коз и коров на продажу; прошёл по единственной широкой улочке города из конца в конец; снова поглазел на рынок. Горцы угрюмо смотрели чужакам в глаза, словно пытаясь их на что-то спровоцировать, а равнинники показательно меня игнорировали, занимаясь своими делами, стоило перевести разговор на сторонние темы. Пришлось уйти, пока мелкий дождь и ветер с моря не превратили меня в покойника.

Портовые таверны – не лучший выбор для любопытного чужеземца, но дорогой постоялый двор вряд ли мог мне чем-то помочь. Говорить с заезжими купцами об ойгрских курганах бессмысленно. Так что оставалось лишь выбрать место потише и порасспрашивать местных.

Таверна «Жареный гусь» привлекла меня в первую очередь приятным запахом жаркого и забавной вывеской, где тот самый гусь задорно танцевал, покачиваясь на веревочках. Внутри было тихо и практически пусто: пара портовых рабочих дремала в углу, дрожащий мужчина пытался отогреться у жаровни, а официантка оттирала заблёванный стол. Я скользнул взглядом по пледам, запомнил порядок и цвет квадратов, после чего ушёл в угол и сел за стол. Двое работяг обычные равнинники, а вот парень у жаровни явно горец, ибо только горцы носили обе половины пледа – верхнюю и нижнюю, когда равнинники обходились только верхней и шоссами. Простое правило, видишь волосатые ноги в гетрах – значит видишь горца.

К какому же из родов он принадлежит? Я не был силён в агломанских расцветках, наших-то родных лесных кланов всех не упомнишь. А эти горцы любили забиться в какую-нибудь дыру и сидеть там столетиями, никому не показываясь. Конечно, пока корабль плыл на север, я выспросил у капитана о местных, но капитан сам был агломанном-равнинником. Этот же парень явно не из местных – синяя полоска не попадалась в городе. Пока я размышлял, официантка принесла мне похлёбку и пива. Правильно говорят, что добрые мысли приходят на полный желудок – к тому моменту, как миска опустела, я уже знал что делать. Для начала мне понадобится небольшой котелок с похлёбкой и кувшин с пивом.

* * *

– День отвратный, дождь всё льёт и льёт.

С этими словами я подсел к горцу и поставил напротив него котелок с кувшином. Особого приглашения не потребовалось, и мужчина жадно накинулся на еду.

– Я могу разгрузить и загрузить корабль, – начал он говорить с набитым ртом. – Знаю у кого сыр купить дешево. Могу посторожить склад.

Понятно, принял меня за купца. Хотя, скорее, за поверенного – купцы не ходят по портовым забегаловкам.

– Работы совсем нет?

– Рыбачить не сезон. Утром вынесло водоросли на берег, но мало. Что собрал для алхимиков даже на пинту не хватило.

– Ты не местный.

– Горец, – мой новый знакомый мотнул головой.

– Нет, я имею в виду не из здешних родов. Ни у кого таких квадратов не видел.

Я ткнул пальцем в его плед, отчего мужчина выпрямился и с гордостью произнёс:

– Руисерт Нак Кимли. С северных склонов.

– Артур, – коротко представился я.

Повезло. Он-то мне и нужен. Если я правильно помню, на севере больше всего поселений ойгров. Кто-то из их шаманов должен знать за курган с кораблём.

– Это хорошо, что ты с северных склонов… Дело есть.

Ложка в его руках замерла. Руисерт снова оглядел меня с ног до головы, заметил серебряные нити в кафтане, уцепился взглядом за гарду меча и тяжело вздохнул.

– Я должен, да? За этот обед?

– Нет, конечно, – поспешил успокоить его я. – Кто ж за угощение долг требует?

– Люди думают раз горец-северянин, то может любого убить за кувшин пива.

– Кувшин слишком мало? – я улыбнулся. – Шутка.

С шутками надо осторожнее. Чувство юмора у горцев специфическое, но Руи, судя по всему, не обиделся. Он тщательно выскреб похлёбку со дна и принялся за остатки пива.

– Послушай, я ищу большой курган с каменным кораблём, на котором выбиты странные руны. Может кто из ойгрских шаманов знает? Сведёшь меня с таким – получишь две королевских монеты.

– А что ты заплатишь шаману?

– Сторгуемся

– Торгуйся со мной, – Руисерт широко улыбнулся. – Я сам знаю такой курган.

Похоже, звёзды выстроились на небе настоящей удачей.

* * *

Чем больше Руи описывал мне курган, тем больше я понимал, что это – тот самый. Понятно, что горцы никогда не обращали внимание на надписи на камнях, да и сам курган не вызывал у них ничего, кроме лёгкого опасения перед древней магией, так что рассказ северянина был путанный и очень размытый, но внутреннее чутье кричало во весь голос, что я на правильном пути.

Убедить Руисерта проводить меня было несложно – ещё кувшин пива, задушевный разговор о горах и небольшой спор об оплате. Он хотел деньги вперёд, а я вполне резонно считал, что с моими деньгами он просто сбежит или, что хуже, уйдёт в запой. Так что мы сговорились на том, что я буду кормить горца из своих запасов, а также выдавать ему половину королевского золотого серебром на закате каждого дня. Мы ударили по руками и уговорились утром встретиться у входа в таверну. Руи отправился спать в хлев, а пошёл на корабль за своими вещами.

Меня подмывало надеть какой-нибудь из клановых костюмов, и будь это путешествие по равнине, я бы, безусловно, так и сделал. Половина равнинников даже и не поняла бы подвоха, но горцы… У них память долгая, и по правилу неприятности, тот единственный горский род, с которым кровь из носу нужно будет пообщаться, окажется кровным врагом. Казалось бы, ну где лесные кланы, а где – север, но зачем лишний раз трепать удачу за хвост? Так что я оделся как бедный королевский рыцарь: кафтан, белые лосины, ботфорты для пешего путешествия, дорожный плащ да широкий ремень. Война закончилась и достаточное количество рыцарей скитается по всему континенту, в том числе и на севере. Мой внешний вид хоть и вызовет вопросы, но не особо пристальные. Поверх кафтана я накинул лёгкий походный мешок, пристегнул на спину круглый щит, а за пояс заткнул два топорика вдобавок к верному мечу. Этого должно хватить на случай непредвиденных встреч.

Утром мы выдвинулись. Руи встретил меня возле таверны, уговаривая зайти позавтракать (явно за мой счёт), но я отказался, так что он натянул на голову пастушью шапочку и пошёл вперёд. Горец оказался удивительно болтлив для, собственно, горца. Он сходу начал рассказывать про Коад Брора то, что я и так знал, вдоволь посмеиваясь над живущими там агломаннами-равнинниками, их повадками и акцентом. В тот момент я и понял, что есть одна маленькая деталь… Аглосский язык не то, чтобы сложный, но горцы, явно наслушавшись ойгров, коверкают его до полного неузнавания, при этом искренне считая своё произношение единственно верным. Если в таверне речь Руи казалась нераборчивой из-за того, что он постоянно жевал, то на самом деле виной был акцент. В сочетании с малопонятными шутками и сравнениями, это начинало раздражать. Впрочем, как только мы покинули город, Руи быстро переключился на окружающие места и стало полегче. За день пути я узнал про окрестные замки и деревни, кто из родов ими заправляет, чем они занимаются и какие басни про них ходят. Казалось, горец знает всё и немного больше. Когда мы остановились на ночлег, Руисерт вызвался готовить и заодно рассказал особый рецепт супа. От потока слов меня спас лишь крепкий сон.

К середине второго дня мы уже вступили в горы, и тут манера речи Нак Кимли неуловимо поменялось. Я сперва даже и не понял, но быстро дошёл до сути. Какие-то рода описывались очень подробно, с явной гордостью; какие-то – коротко и даже скупо, словно каждое слово стоило ему денег; третьи даже не упоминались – просто название замка. Когда такое произошло в первый раз, я переспросил Руи про живущих в замке людей, но он, пробормотав что-то себе под нос, резко замолчал и не говорил ни слова следующий час. Я сначала был рад такому способу заткнуть этот поток слов, но видя угрюмость обычно открытого парня, мне стало стыдно.

Впрочем, долго он не обижался и, наконец, задал мне тот самый вопрос:

– А что тебе так курганы нравятся-то?

Что ж, настало время заготовленной легенды:

– В них похоронены великие люди. Говорят, если помолиться на кургане великого вождя, то он даст тебе благословение. Мне рассказали про самый большой курган и я решил, что там лежит самый великий вождь.

– Не вождь, – Руи поправил меня. – Король ойгров.

– Король? У ойгров? Не смеши, есть только одно королевство и один король.

– Так-то оно да, но старуха Иннес всегда говорила про короля в кургане.

Он скорчил лицо и начал хрипло шептать: «Король в кургане придёт и утащит вас, вредные дети. Вы не слушаетесь старших, но короля в кургане слушаются все». Он рассмеялся, но я даже не отреагировал, вместо это сосредоточась на своих мыслях. Почти полчаса прошли в молчании. Наконец, Руи спросил:

– А если не будет благословения?

Я посмотрел на Руисерта:

– Курганов у вас много… – и рассмеялся.

Руи рассмеялся вслед за мной и до самого вечера рассказывал сказки старухи Иннес.

* * *

На следующий день мы уже оказались в горах, по крайней мере Руисерт так сказал. Когда я переспросил что же было до этого, он просто ответил: «Предгорья». Лично для меня разницы и не было – долины, ущелья, каменистые дороги, деревеньки да замки выглядели одинаково. Мы шли и шли под непрерывную болтовню.

Солнце уже клонилось к закату, когда после поворота перед нами оказался каменный мост, переброшенный через ручей. Руи замялся.

– Что-то не так? – спросил я своего проводника.

– За тем поворотом замок Глипнесс, – он показал рукой на вертикальную скалу впереди. – А за мостом их земли.

– И что?

– Моего деда убили люди из того замка.

– Всё в порядке? Они на нас нападут?

Это в мои планы не входило.

– Всё нормально. Мы же на тракте, а на тракте нападать нельзя. Задираться будут. Будут говорить нам нехорошие вещи, – Руи посмотрел на меня и в его глазах была какая-то тоска. – Давай присядем, до заката полно времени, а дом совсем рядом.

Я хотел было возразить, но разговор прервало громкое блеяние. К нам приближалась небольшая отара овец, подгоняемая тремя горцами – двумя молодыми и одним средних лет. Животные со слегка поблескивающей шерстью начали толпиться перед узким мостом и горцы из хвоста отары перетянулись вперёд, к нам. Толкаться на узком мосту с самым упрямым из животных мне не хотелось, так что я присел в сторонке на камень. Руисерт же похлопывал проходящих мимо животных и вслух оценивал явную дороговизну шерсти. Троица пастухов сухо с ним поздоровалась и начала перегонять животных по мосту. Странно, а ведь они носят пледы Нак Кимли… Я подозвал к себе Руи и тихо спросил у горца:

– Твои родичи?

– Первый раз их вижу, – ответил он так же тихо. – Даже не представились.

Мне это не понравилось. Когда троица пастухов закончила переводить отару через мост, один из молодых подошёл ко мне, засунув руки за пояс, и с протяжкой произнёс:

– Эттта каменный мост.

– Я вижу.

Плохое начало разговора.

– Его есть построил Брандон Строитель Мостов.

– Я рад за Брандона.

– Проход по мосту такма стоит полный золотой.

Неужели я так богато выгляжу? Нет, конечно, у меня был полный золотой, но за него можно выкупить весь этот мост вместе со стадом баранов, включая двуногих. Сомневаюсь, что они хотели платы, скорее поглумиться. Вот и Руи так же подумал. С тяжелым вздохом он снял обувь и начал стаскивать гетры, чтобы перейти ручей вброд. Мочить ноги совсем не хотелось, но больше всего мне не нравились эти горцы, а в таких ситуациях я привык отдаваться на волю интуиции.

– Думаю, что я угощу Брандона лично, в благодарность за его мост.

– Брандон давно умер, – вступил в разговор старший из горцев. – Мы собираем пошлину.

– Да, королевский, мы тута сбираем пошлину, – поддакнул молодой.

Я встал с камня.

* * *

Трое горцев, все без доспеха. Двое вооружены длинными ножами, один – секирой. На поясах висят кинжалы, скорее всего есть клинки и в сапогах. У старшего небольшой щит. Простые пастухи так не ходят. Я мимолётным движением руки ослабил узел, и теперь одни движением смогу перехватить свой щит со спины.

– Когда говорят «королевский» обычно имеют в виду «королевский мужик», а я не мужик – я рыцарь. Кровью смоешь оскорбление?

Последняя фраза была моей границей. Скажи они, например, что рыцарям проход бесплатный, и мы бы ещё могли разойтись миром. Горцы бы не отказались от своих слов и не уронили таким образом чести, а я бы не стал платить, но вот упоминание крови похоже было лишним…

– Твоей! – выкрикнул задира, что стоял ближе всех ко мне.

К тому моменту, как он выхватил длинный нож, я уже держал в руке щит. Первый удар пришёлся в обитую железом кромку, вторым он в горячке промахнулся, а третий я просто пропустил мимо, на противоходе движением клинка из-под щита выпустив кишки горцу. Даже если он остался жив после такого – в ближайшее время мне не противник, а вот два его товарища…

Тот, что постарше пропустил мальца с секирой вперёд, явно рассчитывая отвлечь меня, но малец настолько долго замахивался ударом сверху, что я успел кончиком клинка проткнуть ему горло и отбросить тело в сторону ударом щита.

Мы остались один на один. Мой противник молчал. Он не смотрел на тела остальных, не обращал внимание даже на застывшего от страха Руи. Два воина смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать там намерения своего врага. Горец двинулся первым и медленно занял низкую стойку – вытянул далеко вперёд правую руку с клинком, прижав левую к телу так, что щит закрыл плечо. Три сотни чертей, топчущих нашу землю! Откуда северяне знают этот стиль? Я прокрутил в голове все приёмы. Он даст мне ударить первым и будет действовать по ситуации. Он знает, что я быстр – видел как погибли те двое, а вот я про него не знаю ничего. Преимущество на его стороне, но и я не так прост. Я положил клинок на плечо и выставил вперёд щит.

Всё пошло наперекосяк. Горец не стал дожидаться моей атаки, а сделал короткий подшаг вперёд и круговым движением кисти попытался порезать мне лицо. Я легко уклонился и в ответ ударил сверху. Мы столкнулись щитами и начали обмениваться ударами. Противник был хорош, даже слишком для этого места. Он бил, парировал, толкался щитом и постоянно ускорялся. С каждым ударом его глаза разгорались всё ярче – он сжигал запасы магии в своём теле. На пальцах даже сквозь перчатки стали светиться платиновые перстни, отдававшие ему запасённое волшебство. С каждым его движением мне всё реже удавалось наносить ответные удары.

Многие люди, видевшие мои схватки, говорили, что я должен был их проиграть, но лишь в последний момент какой-то удачей побеждал. Это не так. Магия в человеке придаёт сил и скорости, она позволяет сражаться за пределами возможностей… но не вечно. Даже питаясь из внешних источников, воин истощается, а отчаянный рубака истощается гораздо быстрее. Имея преимущество в технике, можно заставить его выдохнуться, а самому начать сжигать свою магию позднее, получив свежий приток сил в момент слабости врага. Вся сложность – просто не погибнуть, экономя силы. Легко сказать, да.

Очень скоро этот горец загонит меня в тупик, так что я начал осторожно вытягивать из амулета запасы волшебства, медленно ощущая, как холодеет воздух в лёгких. Противник закончится быстрее, надо лишь не ошибиться… Как сейчас.

Горец нащупал мою слабость, одно мгновение, в котором я задержал слишком далеко ушедший клинок. В этот самый момент он змеиным движением обошёл меч в моей руке и резанул наотмашь по предплечью, после чего увёл клинок далеко вниз и попытался ударом вверх проткнуть живот. Моё оружие выпало, но я уже сделал подшаг вперёд, пропустил выпад под левой рукой, прижал щитом его руку к своему боку и, схватив за плечо, перебросил горца через себя. Когда он очнулся от столкновения с землёй, моя нога уже стояла на его клинке, а кромка щита опускалась на лицо. Тяжелый хруст констатировал смерть третьего горца.

Руи очнулся и подбежал ко мне.

– Господин…

Надо же, раньше так не обращался. Я посмотрел на руку – рассечена до самой кости и кровь хлещет.

– Руи, замок за тем поворотом, да?

– Замок Глипнесс, да.

Я крепко затянул веревкой руку повыше локтя.

– Послушай, мне сейчас будет немного плохо, возможно я потеряю сознание. Дотащи меня до замка, что бы не случилось.

– Но они же враги…

– Руи. Руисерт. Я даю слово, – в глазах темнело. – Тебя никто не тронет. Ты со мной. Но мне нужно дойти до замка или я умру. Ты понял?

Его ответ утонул в звоне в моих ушах…

Глава 3

Гильда стояла посреди двора и смотрела, как группа солдат под предводительством сержанта осторожно заносит на руках здоровенную бадью во двор мельницы. Вёдер на тридцать, в деревне её использовали для стирки, и, кажется, Артур знал, зачем она нужна Ги. Впрочем, за спрос ведь не бьют:

– Ого, эт к чему?

– Как «к чему»? – волшебница с недоумением посмотрела на следопыта. – От меня смердит, как от крестьянки. Надо вымыться.

– Так вона речка за деревней, мы все там моемся.

Гильда презрительно скривила личико.

– Ты и в болоте с лягушками мылся, а я так не могу, – Ги снова повернулась к солдатам. – Аккуратно в мою палатку и смотрите ничего не заденьте.

Следующие полчаса цепочка солдат угрюмо таскала воду из колодца в бадью, предварительно спросив у Артура разрешения. Ему начал нравиться этот сержант, он оказался гораздо проще и благоразумнее напыщенного маркиза. На этом дело не кончилось – когда Гильда обнаружила, что вода из колодца, оказывается, ледяная, солдаты ещё три часа искали огромный котёл, грели в нём воду и выливали кипяток в бадью. Наконец, всё было готово, Гильда отпустила гвардейцев и ушла к себе. Не раздумывая, Артур последовал за ней.

Внутри палатки приятно пахло лепестками роз и мёдом, а за широкой ширмой слышалось шуршание одежды. Спустя пару минут шуршание сменилось лёгким плеском воды.

– Что, даже подглядывать не будешь?

– Да мне и деревенских девок хватает. Я вина пришёл выпить, – для достоверности Артур хлопнул крышкой сундука.

– И что, в твоём-то возрасте ты ещё кому-то интересен?

– А то! Все ж в деревне считают меня колдуном. Приворожи то, отведи сё… Наверное, потому что я мельник.

– Или в самом деле колдун…

– Брось, показать созвездия на небе это ещё не колдовство.

Мы ненадолго замолчали. Артур налил себе вина и только собрался сделать глоток, как из-за ширмы послышался голос:

– Раз уж ты тут сидишь, подай крынку молока, совсем про него забыла.

Следопыт огляделся по сторонам, нашёл искомую крынку и зашёл за ширму. Гладкая поверхность глиняной посуды приятно покалывала кончики пальцев, а глаза улавливали лёгкие искорки магии в молоке. Гильда по самый нос лежала в воде и пускала пузыри с закрытыми глазами. Указаний не было да не нужны они. Артур начал осторожно вливать молоко в воду. Даже когда холодная жидкость дошла до неё, волшебница никак не отреагировала, лишь чуть-чуть приподняла голову. Словно русалка из сказок. Вода побелела и скрыла её фигуру, так что дальше пялиться было бессмысленно. Артур вернулся к вину, но до него снова донёсся голос:

– А как ты зимой моешься? В прорубь ныряешь?

– Сумасшедшая.

Он глядел на бокал. Конечно, можно по-быстрому выпить, но какое удовольствие в редком вине, коли ты не смакуешь его молча? Пришлось снова отставить напиток в сторону и ответить:

– Нет, я собираю парильню. Каркас из веток укрывается шкурами, потом внутрь заносишь раскалённые в костре камни, натираешься жиром и сидишь внутри. Соскребаешь грязь деревянным скребком.

– Какой ужас, – с неподдельным отвращением произнесла Ги. – Ты где такому научился?

– У ойгров же и научился. Ты что, обычаи своего племени не знаешь?

– Все мои предки на пять колен жили в Башне. То, что я ойгра – одно название.

Артур с удивлением посмотрел на Гильду. Точнее, на ширму, за которой пряталась волшебница.

– Ты никогда раньше не говорила об этом.

– Разве?

– Да. Я думал ты из гор приехала в королевство учиться.

– Ну ты и дурень. Так не бывает.

Действительно. Следопыт взял бокал и сделал глубокий глоток.

* * *

Ближе к ночи в палатку пришёл трубадур с кипой чистых листов. Он разложил их по столику, осторожно открыл чернила и начал очинять перья. Было заметно, что писанина доставляла ему удовольствие, а Артуру всегда было приятно посмотреть на увлечённого своим делом человека. Менестрель подготовил все принадлежности для письма и поднял голову:

– Вы остановили вчера рассказ на самом интересном месте, князь Артур.

– Ага. Я умер.

Трубадур непонимающе уставился на следопыта:

– Простите?

– Меня ранили в руку, и я умер от кровоистечения.

Непонимание не ушло, и ситуация начала вызывать стеснение. Нет ничего хуже, чем объяснять шутки.

– Вот я, перед тобой сижу, – Артур ткнул себя пальцем в грудь. – Ты знаешь, что со мной ничего не произошло.

– А всё равно интересно. Пусть даже я и знаю, что вы остались живы, дабы рассказать эту историю, но интрига, интрига!

Следопыту скукожило что-то внутри от речей этого напыщенного дурака. Жаль, что он не заметил, ибо снова уткнулся лицом в бумаги. Можно было поспорить, что этот придаток к перу изобразит приключения на севере самым высокопарным и вычурным слогом из всех доступных на этом свете. И так ведь королевские песни слушать невозможно…

Артур привык к скальдам – простым воинам, что кроме дара битвы получили ещё и дар стихосложения. Их незамысловатые рассказы хитро сплетались в длинные бусы, где чеканные слова в жёстком порядке нанизывались на нить повествования, следуя в строго всем известном узоре аллитераций и ритма. Скальды никогда ничего не додумывали и не приукрашивали, говорили всё как есть, а чего не знали – так и добавляли: «Этого мне неизвестно» или «Больше об этом человеке ничего нет». Их песни просты, не приходилось напрягать голову в поисках тайного смысла и отсылок к другим песням или путаться в хитросплетениях сюжета. Слушателю нужно было лишь самой своей печёнкой внимать строгой красоте слога. Вот только следопыт знал, что стоит ему рассказать таким способом свои похождения, Гильда сожрёт его с потрохами. Надо проветриться.

Артур вышел из палатки и спустился в ледник, где притаились бочонки с пивом. Нет, определённо, одного вина сегодня будет мало. Какой же взять? Вот этот, постарше. Мужчина взвалил бочонок на плечо и поднялся наверх по лесенке.

Во дворе стояла Гильда и смотрела вверх на звёзды. Её изящная фигура была обрисована светом огня из палатки. Интересно, заметит, если подкрасться?

– Красиво… – женщина вздрогнула от голоса, раздавшегося прямо за её спиной, и стукнула Артура в ответ кулачком в грудь.

– Дурак. Везучий дурак. Почему ты всегда случайно встречаешь нужных людей? Выпил с горцем, а он знает тот самый курган. Помог мальчишке натянуть тетиву на лук, а это оказался беглый принц. Как тебе такое удаётся?

– Ты сама сказала – я везучий.

Созвездие Слуги медленно выплывало над крышей мельницы. Гильда задумчиво приложила палец к щеке и произнесла:

– Только твой рассказ этому противоречит. Ты провоевал тридцать лет против сил зла, а чуть не помер от того, что ничтожный горец распорол тебе руку ножиком.

– Не ножиком, а длинным ножом. Так на севере называют мечи, которые держат одной рукой. Да и не ничтожным он был, крепкий фехтовальщик.

Артур задрал рукав рубахи и показал ей рваный шрам, с возрастом загрубевший и побелевший, но всё ещё внушающий ужас. Было слишком темно, так что Ги просто пробежалась по коже тонкими пальцами и остановилась лишь на шершавой поверхности татуировки. Краска лежала поверх рубцов. Чтоб не начались вопросы, Артур перевёл тему:

– Пошли, дальше в моей истории будет интересно. Тебе понравится.

Мы вернулись к теплу и свету. Трубадур уже с нетерпением елозил на стуле и раз за разом окунал перо в чернила. Артур приземлился на ковёр, обложился подушками и начал говорить:

– Так, на чём же мы остановились? Ах да, рана на руке…

* * *

Рана на руке страшно зудела. Я потянулся почесать её, как тут же получил шлепок чем-то жёстким по пальцам, и проснулся. Надо мной был деревянный потолок из грубо грубо оструганных брёвен, закопчённый и явно очень старый. Голова страшно кружилась, в горле пересохло, сил в теле казалось не было совсем. Я минут пять таращился вверх прежде чем собрался и повернул голову. В глазах резко потемнело, и я снова провалился в забытье.

Мягкое прикосновение чего-то влажного к лицу опять пробудило меня. Я осторожно открыл глаза и увидел женщину с влажной губкой в руках. Она была одета по-простому, без украшений. Страшно хотелось пить, и я одними губами протянул: «Воды». Сидящая рядом с кроватью служанка, а женщина явно была обычной служанкой, взяла со стола платок с серебряными нитями и кувшин с водой, после опустила уголок платка в воду и дала его мне. Говорю вам, я ни к чему так не присасывался с тех пор, как мать кормила меня грудью. Обычная влага, слегка напитанная магией, казалась в тот момент вкуснее самых лучших вин. Я как следует напился и уснул снова.

Так продолжалось несколько дней. Я просыпался, немного смотрел в потолок, пил и снова засыпал. В какой-то момент мне удалось даже немного приподнять голову. Платок заменило блюдце, а воду – крепкий бульон. Потом была жидкая кашица и красное вино, я начал понемногу присаживаться в постели и разминать конечности. Голова от такого страшно кружилась, и в самый первый раз меня даже стошнило на пол. Правая рука слушалась очень плохо – пальцы еле сгибались и предплечье будто бы заменили на деревянное. Всё это время рядом со мной была одна и та же служанка – огромная и толстая горская женщина – мягко перевязывавшая рану, поившая и кормившая меня, но самое худшее – полностью игнорировавшая все мои вопросы. Я пытался обратить к ней и на аглосском, и на ойгрском, а под конец просто перебирал все языки, даже те, из которых знал лишь универсальную фразу «Я не говорю на вашем языке». Женщина всего лишь улыбалась в ответ.

В один из дней я не просто сумел сесть на кровать, а даже встать с неё и пройтись по комнате. К моему удивлению, ноги держали, хотя и шатался, словно пьяный. Одежды в комнате не нашлось, так что я просто накинул одеяло поверх голого тела, заплёл косичку из тонкой пряди волос над ухом и вышел во дворик замка…

Нет, замком назвать это было трудно, особенно человеку, видевшему монументальные крепости королевства, способные вместить до двадцати тысяч человек. Просто большой трёхэтажный дом с хозяйственными пристройками, огороженный высоким палисадом, а чуть в стороне – солидный насыпной холм, на вершине которого громоздилась узкая башенка. Всё деревянное, хоть срублено на совесть. Могло бы напоминать дом моего клана, если б не скупость северян к украшениям – на строениях не было ни резных узоров, ни краски.

Спуск по широкой лестнице занял у меня приличное количество времени – не хотелось ненароком упасть и расшибиться. Внизу, во дворике было практически пусто, лишь двое мужчин упражнялись на деревянных мечах. Я нашёл оставленный кем-то пустой бочонок, перевернул его и сел. Горцы рубились ярко и самоотверженно, их удары были просты и опирались, в основном, на силу. Противники старались сбить друг друга с ритма боя, пробить защиту и нарушить баланс. Однако, было в их движениях и много знакомого; много того, что использовали воины лесных кланов, в том числе и моего родного. Я тщательно присмотрелся к движениям ног. Подступ, отход, аккуратный перенос веса с правой на левую и обратно. Да, определённо горцы знали что делали, не было в их бое чего-то лишнего, наносного, чем славятся столичные дуэлянты, превозносящие красоту боя; не было и дикости, незнания, свойственного крестьянам и прочему сброду, берущему в руки топор лишь для рубки дров. Движения горцев, мощные и размашистые, явно были выработаны с тяжелым прямым мечом, способным развалить человек от плеча до бедра одним хорошим ударом. Я вспомнил свой клинок, весящий раза в полтора меньше при большей длине. Это были достойные воины.

Один из горцев заметил меня, знаком остановил своего товарища и подошёл:

– Оклемался гость, смотри-ка. Размяться хош?

Я поднял перевязанную руку и показал ему.

– Рад бы, да рука совсем не слушается. Не то, что с мечом, с членом не управиться – левой поссать помогаю.

Горцы переглянулись и разразились громогласным хохотом. «С членом, ха-ха-ха». Они били друг друга по бокам и спине и чуть ли не падали на землю, а я, наконец, смог разглядеть их лица как следует. Первый, более крупный, со светлыми волосами и большим, словно картошка, носом, явно проводил в замке гораздо меньше времени, чем на природе. Иначе я не могу объяснить характерные шрамы на руках, землистый загар и кем-то откушенные два пальца на левой руке. Второй, пониже, но чрезвычайно пузатый, с тёмными волосами и аккуратной бородкой, судя по всему был местным аристократом. Под клетчатым пледом были дорогие сапоги южной работы, совсем не стёртые долгой ходьбой по горам, а на обеих руках от запястья до локтя были намотаны золотые цепи поверх кожаных ремешков.