Текст книги "Принц Терний"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

11

Четыре года тому назад

Я последовал за Лундистом во двор.

– Стой, – он коснулся указкой моей груди, – пора открыть тебе глаза. Даже собственный замок, где все кажется таким знакомым, в действительности таит множество секретов.

Мы некоторое время стояли на ступенях, щурясь на солнце, согреваемые его лучами. Освобождение из полумрака учебного класса не стало неожиданностью. Четыре дня из семи мне приходилось проводить с Лундистом: иногда в классной комнате, обсерватории или библиотеке, но чаще в поисках чего-нибудь занимательного. Был ли то механизм осадных машин, хранящихся в Арнхейм-холле, или секрет встроенного светильника, освещавшего без видимого пламени соляное хранилище. Каждый уголок Высокого Замка мог многому научить, и только Лундист был способен выявить то, что скрыто от взора непосвященного.

– Слушай, – произнес он.

Я знал эту игру. Лундист считал, что наблюдательный человек способен составить обо всем независимое суждение. Сможет найти выход из любого положения, тогда как остальные, столкнувшись с препятствиями, не станут вникать в ситуацию глубже.

– Слышу, как дерево стучит о дерево. Учебные мечи. Оруженосцы развлекаются, – ответил я.

– Не все считают это развлечением. Сосредоточься! Что еще?

– Слышу пение птиц. Жаворонков. – Вот она, серебряная череда звуков, струящаяся с небес, сладкозвучная и невесомая настолько, что сразу не заметил.

– Сосредоточься.

Закрыл глаза. Что же еще? Под опущенными ресницами зеленый сменился красным. Удары мечей, возгласы, чье-то тяжелое дыхание, приглушенное шарканье ботинок о камни, песня жаворонков. Что же еще?

– Трепетание. – Нечто неуловимое на самом краю восприятия, – возможно, только показалось.

– Хорошо, – заметил Лундист. – Что это?

– Не крылья. Они звучали бы сильнее. Что-то на ветру, – ответил я.

– Во дворе, где мы стоим, нет ветра, – произнес наставник.

– Тогда высоко над нами. – До меня дошло. – Флаг!

– Какой флаг? Не смотри. Подумай и скажи. – Лундист сильнее вдавил указку.

– Это не праздничный флаг. Не флаг короля, развевающийся на северной стене. Не знамя, мы не на войне. – Нет, точно не знамя. Весь пыл пропал при одном воспоминании о выкупе графа Ренара. Интересно, если бы они и меня убили, насколько поднялась бы цена прощения? На одну лошадь?

– Ну? – поторопил Лундист.

– Флаг казни, черное на ярко-красном, – уточнил я.

Со мной всегда так. Ответы приходят спонтанно: ты перестаешь анализировать, просто говоришь первое, что приходит на ум. Лучший план возникает по ходу действия.

– Хорошо.

Открыл глаза. Свет больше не слепил. Высоко над внутренним двором на едва уловимом западном ветерке трепетал флаг казни.

– Твой отец приказал освободить темницы, – произнес Лундист, – так что в День святого Криспина народа прибавится.

Я-то знал, тут яблоку негде будет упасть.

– Смерть через повешение, обезглавливание или сажание на кол, боже правый!

Интересно, попытается ли Лундист оградить меня от такого развлечения. Уголок рта дернулся, когда промелькнула мысль, может, он все еще думает, что я не видал ничего хуже. Во время массовых казней в прошлом году мать забрала нас с собой, решив нанести визит лорду Носсару в его поместье в Ильме. Ильмская крепость была фактически в нашем с Уильямом распоряжении. Позднее я узнал: большая часть Анкратов тогда же стекалась в Высокий Замок, чтобы присутствовать на казнях.

– Страх и развлечения – основа существования государства, Йорг. – Голос Лундиста звучал равнодушно, вот только выражение лица, сдержанная напряженность губ выдавали, что самому ему это не по нутру. – Смертная казнь включает в себя обе составляющие. – Он посмотрел на флаг. – До того как я отправился путешествовать и взялся прислуживать твоей матери, жил в Линге. На Внешнем Востоке причинять боль считается одним из видов искусств. Репутация правителей и их подданных зависит исключительно от изощренности применяемых пыток. Они состязаются в этом.

Мы наблюдали за учебным боем оруженосцев. Высокий рыцарь напутствовал их, иногда в ход шли кулаки.

Несколько минут я молчал. Представил графа Ренара во власти мастеров пыток из Линга.

Ну нет, его кровь и смерть будут моими. Пусть сдохнет, зная, за что и в чьих руках меч возмездия. А как же его боль? Пускай горит в аду.

– Напомни мне, наставник, чтобы в Линг я не совался, – попросил его.

Лундист улыбнулся и направился через двор:

– Его нет даже на картах твоего отца.

…Когда проходили мимо места поединка, по доспехам я узнал рыцаря: ослепительно-яркая броня с орнаментом в виде завитков, вытравленным на инкрустированном серебром нагруднике.

– Сэр Макин из Трента, – позвал я, повернувшись к нему лицом. Лундист прошел несколько шагов прежде, чем заметил мое отсутствие.

– Принц Онорос. – Сэр Макин поприветствовал меня, отвесив придворный поклон. – Держи защиту выше, Чивес! – гаркнул он одному из старших мальчиков.

– Зови меня Йорг, – попросил я. – Слышал, отец назначил тебя капитаном Имперской гвардии.

– Он был недоволен моим предшественником, – заметил сэр Макин. – Надеюсь исполнять свои обязанности к большему удовольствию короля.

Я не видел сэра Грэхема с момента нападения на карету. Полагаю, за случившееся капитан Имперской гвардии заплатил намного дороже, чем граф Ренар.

– Будем надеяться, – ответил я.

Макин провел рукой по волосам, потемневшим от пота, стекающего каплями из-за стоявшей в тот день жары. Выражение его одутловатого лица не позволяло усомниться – характера ему не занимать.

– Не желаете ли присоединиться, принц Йорг? Хороший правый ложный выпад послужит вам намного лучше любых книг. – Его рот растянулся в улыбке. – Если, конечно, ваши раны полностью зажили.

Лундист положил руку мне на плечо:

– Раны все еще беспокоят принца. – Он буквально буравил сэра Макина своими пронзительными голубыми глазами. – Вам бы следовало прочитать труд… Проксимуса о защите особ королевской крови. Если вы, конечно, желаете избежать участи сэра Грэхема. Книга в библиотеке. – Он пошел вперед, желая увлечь меня за собой. Но я не сдвинулся с места исключительно из принципа.

– Полагаю, принц сам разберется, что ему нужнее, наставник. – Сэр Макин улыбнулся Лундисту еще шире. – Ваш Проксимус пусть прибережет советы для себя. Рыцарь доверяет собственным суждениям и уповает лишь на свой меч.

Сэр Макин достал деревянный меч из корзины слева и протянул мне рукоятью вперед:

– Давайте, мой принц. Посмотрим, на что вы годны? Не желаете ли сразиться против Стода? – Он указал на самого маленького из оруженосцев, худощавого паренька, кажется, всего лишь на год старше меня.

– Против него, – указал я на самого большого из них, на неотесанную деревенщину лет пятнадцати с копной рыжих волос. Взял протянутый меч.

Сэр Макин вскинул бровь, рот растянулся, казалось, до предела.

– Робарт? Сразитесь против Робарта прямо сейчас? – Он подошел к мальчику и обхватил сзади за шею. – Это Робарт Хул, третий сын из Дома Арнов. Из всего несчастного семейства, возможно, только ему однажды выпадет шанс заработать шпоры. Наш Мастер Хул расчистит себе путь клинком. – Макин покачал головой. – Лучше попробуйте Стода.

– Никого не пробуйте, принц Йорг. – Лундист едва сдерживал раздражение в голосе. – Глупее затеи не придумаешь. Вы еще не до конца поправились. – Он бросил взгляд на ухмыляющегося капитана Гвардии. – Добром это не кончится, когда король Олидан узнает, отчего ухудшилось здоровье единственного наследника.

Сэр Макин нахмурился, – видно, подобная осторожность шла вразрез с его понятием о чести.

– Полегче с ним, Робарт. Действуй мягче.

– Если этот рыжий олух не покажет мне лучшее, на что способен, пусть пеняет на себя, уж я позабочусь, чтобы его путь в рыцари завершился уборкой лошадиного навоза на рыцарских турнирах, – заявил я возмущенно.

Я шагнул к оруженосцу, подняв голову, чтобы видеть его лицо. Сэр Макин встал между нами с тренировочным мечом в левой руке:

– Сначала маленькое испытание, мой принц. Я должен убедиться в наличии у вас базовых знаний, а то еще покалечитесь.

Сперва он кончиком своего меча ударил по моему мечу, затем нацелился мне прямо в лицо. Я отвел удар в сторону и сделал полувыпад. Рыцарь изящно отбил мой колющий удар; я попытался обойти его защиту, но он рубанул по ногам, и я едва устоял.

– Неплохо, совсем неплохо. – Он склонил голову. – Вам преподали вполне приличные уроки. – Скривил губы. – Вам сколько? Двенадцать?

– Десять. – Я видел, как он сунул тренировочный меч обратно в корзину. Ага, он правша.

– Хорошо. – Сэр Макин расставил оруженосцев, образовав вокруг нас круг. – Давайте начнем поединок. Робарт, не жалей принца. У него хватит мастерства проиграть без причинения серьезного ущерба своему здоровью, чего не скажешь о гордости.

Робарт встал в боевую стойку напротив меня, весь в веснушках и пышущий самоуверенностью. Казалось, время остановилось. Я ощущал, как припекает солнце, гравий чувствовался под подошвой ботинок.

Сэр Макин воздел руку:

– Приготовьтесь.

Я слышал серебряные голоса жаворонков, невидимых на голубом небосводе над нами. Различал трепетание флага казни.

– Начали! – Он резко опустил руку.

Робарт быстро приблизился и нанес боковой удар снизу. Я выронил меч. Его атака была нацелена на мой правый бок там, где кончаются ребра. Не будь меч деревянным, рассек бы меня пополам. Но это всего лишь деревяшка. Я изловчился и ткнул его в горло кончиками пальцев руки – восточный прием, преподанный Лундистом. Робарт рухнул, словно на него свалилась стена.

Я наблюдал, как он корчится от боли, но внутренним взором видел Инча в Доме Исцеления, он ползал на карачках посреди бушующего пламени, из спины хлестала кровь. Я чувствовал яд, струящийся по венам, тернии, врезавшиеся в плоть, животную потребность убивать как самую яркую эмоцию из всех, какие когда-либо ощущал.

– Нет. – Я увидел руку Лундиста на запястье, он удерживал меня, чтобы я не приблизился к мальчишке. – Довольно.

«Нет, не довольно», – произнес внутренний, не принадлежащий мне голос, тот, который я слышал в колючем кустарнике и потом, когда метался в постели от жара.

Еще несколько мгновений смотрел на паренька, задыхающегося на земле, побагровевшего.

Странное чувство покинуло меня. Я поднял меч и вернул сэру Макину.

– Вообще-то, Проксимус скорее твой капитан, а не Лундиста, – произнес я. – Он был ученым из рода Борта и жил в седьмом веке. Выходит, один из твоих предков. Может, все-таки стоит прочитать его труд. Не хотелось бы оказаться на настоящей войне вместе с Робартом и вашей наукой.

– Но… – Сэр Макин закусил губу, казалось исчерпав все аргументы со словом «но».

– Он смухлевал. – Зато юный Стод нашел нужные слова.

Лундист уже вышагивал впереди, я повернулся, чтобы последовать за ним, пришлось обернуться.

– Это не игра, сэр Макин. Обучая этих мальчиков биться по правилам, вы обрекаете их на поражение. Запомните, это не игра.

Если ошибешься, не купишь себе свободу. Ни лошадьми, ни золотом.

Мы подошли к Красным Воротам на дальней стороне двора.

– Тот мальчик мог погибнуть, – заметил Лундист.

– Знаю, – ответил я. – Отведи меня к заключенным, которых отец собирается казнить.

12

Четыре года тому назад

Б о льшая часть Высокого Замка расположилась под землей. Правильнее было бы назвать его Глубокий Замок. Спуск в подземелье занял довольно много времени. Сверху до нас доносились резкие звуки, проникающие сквозь толщину перекрытий.

– Полагаю, зря мы сюда пришли, – заметил Лундист, остановившись у железной двери.

– Я кое-что придумал, наставник, – ответил я ему. – Возможно, ошибаюсь, но, говорят, на ошибках учатся.

Раздался вопль, перешедший в хрип. Нечто душераздирающее.

– Твой отец вряд ли одобрит наш визит, – сказал озабоченный Лундист, крепко сжав губы в узкую полоску.

– Не припомню, чтобы прежде тебя волновало одобрение короля, когда нужно было принять какое-либо решение. Стыдись, наставник Лундист. – Теперь меня уже ничто не могло остановить.

– Есть вещи, которые детям…

– Слишком поздно: лошадь пристрелена, конюшня сожжена.

Я прошмыгнул мимо него и эфесом кинжала забарабанил в дверь:

– Открывай!

Звяканье ключей, дверь на смазанных маслом петлях плавно подалась внутрь проема. Я едва не задохнулся от накатившей волны зловония. Из чрева выступил покрытый бородавками старик в кожаной одежде надзирателя, разинул рот, намереваясь что-то произнести.

– Не стоит, – посоветовал я, нацелив острие кинжала ему в рот.

Вошел внутрь, наставник за мной.

– Лундист, ты всегда напутствовал: смотри, доверяй только собственным суждениям, – припомнил я ему. За это и уважал. – Сейчас не время быть щепетильным.

– Йорг… – По голосу я понял: его раздирает противоречие между чувствами, которые мне не дано понять, и логикой, которую я понимаю. – Принц…

Снова вопль, теперь намного громче. Подобный я слышал раньше. Он давил, заставлял уйти. Похожий крик боли исторгся когда-то из уст моей матери. Уйти не получалось, что-то удерживало. Признаюсь, то были шипы терновника, вцепившиеся в меня. Могу показать шрамы. Тогда ночью, еще до кошмарных снов, какой-то голос нашептывал: мол, это всего лишь страх, охвативший меня, ужас, сковавший в колючках, обезопасивший на то время, пока убивали родных.

Опять вопль, еще ужасней и отчаянней, чем до этого. Колючки впились в тело.

– Йорг!

Я вырвался из рук Лундиста и побежал на звук.

Далеко бежать не пришлось. Резко остановился у входа в просторную комнату, освещаемую факелами. С трех сторон три двери вели в камеры. Посередине стоял стол, к которому цепями был прикован мужчина, по бокам от него стояли двое. Тот из тюремщиков, что поздоровее, держал железную кочергу, опустив ее в чан с раскаленными углями.

Никто из троих не заметил моего появления, то же самое можно было сказать об узниках из других камер, прильнувших к железным прутьям решеток. Я вошел внутрь, Лундист тоже добрался до входа и застыл в растерянности.

Я приблизился, второй тюремщик взглянул наконец в мою сторону, подпрыгнув, словно ужаленный.

– Какого… – тряхнул он головой, будто сбрасывая пелену с глаз. – Кто? Спрашиваю…

Когда-то палачи представлялись мне страшными личностями с жуткими мордами, истонченными губами, крючковатыми носами и глазами бездушных демонов. Действительность ввергла в шок: обычные люди. Тот, что послабее, – эдакий свой в доску парень. Мухи не обидит.

– Кто таков? – Второй был явно жестче, но я с легкостью мог представить его с кружкой эля, смеющимся или обучающим сына игре в мяч.

На мне не было придворной одежды, только простая туника для занятий в классе. Вряд ли тюремщики могли догадаться, кто перед ними. Скорее всего, они спускаются в подземелье через Ворота Преступников и никогда не появляются на верхних этажах замка.

– Меня зовут Йорг, – произнес я, подражая говору слуг. – Мой дядя заплатил старику Бородавочнику у дверей, чтобы я мог посмотреть на заключенных. – Я указал на Лундиста. – Завтра собираемся пойти на казни. Но сначала я хотел увидеть преступников вблизи.

Больше я не смотрел на тюремщиков. Взгляд был прикован к узнику на столе. До этого мне лишь однажды довелось видеть чернокожего – раба одного дворянина с юга, приезжавшего посетить отцовский двор. Но кожа у того была коричневой, а у прикованного – чернющая. Он повернул голову в мою сторону, медленно, словно она была из свинца. Белки глаз, казалось, сияли на фоне сплошной черноты.

– Бородавочника? Ха, мне это нравится. – Здоровяк расслабился и вновь схватился за железяку. – Если там было два дуката для меня и Греббина, думаю, ты можешь остаться и послушать, как визжит этот приятель.

– Беррек, не думаю, что это правильно. – Широкий лоб Греббина покрылся морщинами. – Он слишком молод, да и…

Беррек вытащил конец кочерги из углей и ткнул ей в сторону Греббина.

– Ты же не хочешь лишить меня дуката, друг.

Обнаженная грудь чернокожего блестела вблизи раскаленного кончика орудия пыток. Уродливые ожоги обозначили ребра, красная плоть вздымалась как борозды только что распаханного поля. Чувствовался сладковатый запах поджаренного мяса.

– Он очень черный, – заметил я.

– Нубанец – вот он кто, – пояснил Беррек, нахмурившись. Затем критически осмотрел конец кочерги и отправил обратно в угли.

– Зачем вы его поджариваете? – поинтересовался я. Под пристальным взглядом нубанца мне стало как-то не по себе.

Вопрос их озадачил. Греббин нахмурился еще сильнее.

– Внутри у него дьявол, – наконец ответил Беррек. – Во всех нубанцах он есть. Они все – дикари. Говорят, отец Гомст, духовник самого короля, велит сжигать язычников. – Беррек положил ладонь на живот пленника, волнующе нежное прикосновение. – Вот мы и подрумяниваем одного из них перед тем, как завтра король насладится его убийством.

– Казнью. – Похоже, Греббину не раз приходилось произносить это слово.

– Казнью, убийством – какая разница? Все они отправятся на корм червям. – Беррек сплюнул на угли.

Нубанец смотрел на меня изучающе. Я ощутил что-то, чему не мог придумать названия. Чувствовал себя не в своей тарелке, находясь там. Крепко сжал зубы, встретившись с ним взглядом.

– В чем он виноват? – спросил я.

– Виноват? – фыркнул Греббин. – Он – узник.

– Его преступление? – уточнил я свой вопрос.

Беррек пожал плечами:

– Позволил себя схватить.

В дверном проеме заговорил Лундист:

– Полагаю… Йорг, все заключенные, осужденные на смертную казнь, – бандиты, схваченные войсками Приграничных земель. Король приказал принять меры для предупреждения налетов с Дороги Нежити на Норвуд и другие протектораты.

Я перевел взгляд с лица нубанца на отметины, оставшиеся после пыток. Нетронутая кожа и бугрящиеся шрамы образовывали некий узор, с виду простой, но от которого трудно было оторваться. На бедра накинута грязная повязка. Запястья и лодыжки закованы в железные кандалы, закрытые на обыкновенный штифтовой замок. Кровь медленно стекала по коротким цепям, прикрепленным к столу.

– Он опасен? – спросил я, приблизившись. Здесь запах горелого мяса ощущался особенно сильно.

– Да, – улыбнулся нубанец, обнажив окровавленные зубы.

– Эй, ты, заткни свою языческую глотку. – Беррек резко выдернул железяку из углей. Когда он приподнял раскаленный добела конец повыше, водопад искр взмыл вверх, придав лицу тюремщика какое-то уродское выражение. Оно напомнило мне о той жуткой ночи, когда молния осветила лицо графа Ренара.

Я повернулся к нубанцу. Если б он смотрел на кочергу, то я оставил бы его с ней наедине.

– Ты опасен? – спросил я строго.

– Да.

Я выдернул штифт из наручника на правом запястье.

– Докажи.

13

Четыре года тому назад

Нубанец действовал стремительно, но впечатлила не скорость, а то, что он четко знал, что делать. Он схватил Беррека за запястье. Внезапный рывок – и тюремщик неуклюже растянулся на пленнике. Кочерга в его вытянутой руке, словно вертел, вошла между ребрами Греббина, вошла глубоко, выскользнув из руки Беррека, когда Греббин отпрянул назад.

Не теряя времени, нубанец подался вперед, присев настолько, насколько позволяла цепь на запястье. Беррек соскользнул с покрытой потом и кровью груди чернокожего и оказался на полу на карачках. Попытался подняться. Резким движением локтя нубанец ударил его сзади по шее, послышался хруст шейных позвонков.

Конечно же, Греббин орал, но вопли не были чем-то необычным для подземелья. Он вздумал сбежать, но не смог сориентироваться и со всего размаха врезался в дверь камеры, конец кочерги выскочил ниже лопаток. В одно мгновение его развернуло. Тюремщик попытался что-то произнести, но с губ срывались лишь кровавые пузыри.

Из камер, чьи обитатели были слишком беспечны, чтобы хранить молчание, раздались одобрительные возгласы.

Лундист мог убежать. У него было достаточно времени. Я думал, он кинется за подмогой, но к тому времени, как Греббин упал, он был на полпути ко мне. Нубанец оттолкнул Беррека и освободил второе запястье.

– Беги! – крикнул я Лундисту на тот случай, если до него еще не дошел смысл происходящего.

На самом деле он уже бежал, но не в том направлении. Годы, конечно, берут свое, но такой прыти от старика я не ожидал.

Я отодвинулся так, чтобы стол с нубанцем оказался между мной и Лундистом.

Когда Лундист добежал, чернокожий мужчина уже освободил обе лодыжки.

– Забирай мальчишку, старик, и проваливай, – такого низкого голоса мне еще не доводилось слышать.

Лундист посмотрел на нубанца своими пронзительными голубыми глазами. После стремительного броска от дверного проема его мантия наконец-то перестала колыхаться. Он прижал руки к груди, одну возложив поверх другой:

– Если ты, уроженец Нубана, уйдешь сейчас, я не стану тебя задерживать.

Ответом ему стал оглушительный хохот из камер.

Нубанец следил за Лундистом так же внимательно, как прежде за мной. Он был выше наставника лишь на пару дюймов, но вот разница в весе: ну чем не Давид с Голиафом? Тощий старик напоминал древко копья, в то время как широкий костяк нубанца был покрыт плотными мышцами.

Бывший пленник не рассмеялся над словами Лундиста. Возможно, увидел нечто большее, чем другие заключенные.

– Братья отправятся со мной.

Лундист призадумался, затем отступил назад.

– Йорг, скорее, – произнес он, продолжая следить за нубанцем.

– Братья? – удивился я. За решетками черных физиономий не просматривалось.

Мужчина широко улыбнулся:

– Когда-то у меня были братья по крови, но теперь они далеко, возможно, давно мертвы. – Он развел руки, улыбка сменилась гримасой – ожоги напомнили о себе. – Но боги дали новых братьев, братьев по дороге.

– Братья по дороге. – Я попробовал эти слова на вкус. В памяти возник Уилл, кровь, его кудри. В словах ощущалась сила. Я почувствовал ее.

– Прикончи обоих и выпусти меня. – Дверь слева загрохотала так, словно в нее бился бык. Если говоривший соответствовал своему голосу, то там, скорее всего, великан-людоед.

– Ты обязан мне жизнью, нубанец, – заметил я.

– Да. – Он снял ключи с пояса Беррека и шагнул к камере слева от меня. Я подвинулся одновременно с ним, держа его между Лундистом и собой.

– Взамен отдашь чужую жизнь.

Он остановился, глянул на наставника:

– Ступай с дядей, мальчик.

– Отдашь чужую жизнь, брат, или оплатой станет твоя, – произнес я.

Из камер раздался хохот оглушительнее прежнего, на этот раз нубанец присоединился к остальным.

– И кого же ты хочешь убить, маленький брат? – Он вставил ключ в замок.

– Скажу, когда повстречаем. – Упоминание графа Ренара вызвало бы слишком много лишних вопросов. – Отправлюсь с вами.

Тут Лундист рванул вперед. Сделал вертушку рядом с нубанцем, ударив того сзади под колено. Было слышно, как что-то хрустнуло, чернокожий чуть не свалился.

Нубанец развернулся и ринулся на Лундиста. Каким-то образом старику удалось ускользнуть от него, потеряв равновесие, мужчина неуклюже растянулся, а наставник двинул его по шее, оборвав поток ругательств, и оставил лежать на каменном полу.

Я почти обрел свободу, но Лундист успел ухватить меня сзади за волосы:

– Йорг! Это не выход!

Рывком попытался освободиться:

– Именно это и есть выход. – Я был уверен в своей правоте. Дикость нубанца, связь между узниками, которая в дальнейшем могла пригодиться, не важно когда, стали для меня очевидными.

Уголком глаза заметил, что дверь камеры вот-вот распахнется. При повороте ключа раздался щелчок.

Лундист удерживал меня за плечи, заставив смотреть ему в лицо.

– Среди этих людей, Йорг, для тебя нет места. Ты даже не можешь представить, какую жизнь они ведут. На твои вопросы у них нет ответов. – Он говорил страстно – как тут было не поверить, что я ему не безразличен.

Из камеры, согнувшись, а иначе через дверной проем такому не пройти, вывалился узник. Никогда не встречал подобную громадину, даже сэр Геррант из придворных рыцарей, помощник конюха Шем и борцы из славян не шли с ним ни в какое сравнение.

Он подскочил сзади к Лундисту, возвышаясь наподобие грозовой тучи.

– Йорг, думаю, ты не понима… – Взмах огромной ручищи прервал речь наставника, распластавшегося на каменном полу. Вот так силища, я сморщился от боли, ведь и мне чуть не выдрали клок волос.

Уродливый великан в вонючих лохмотьях со спутанными, свисающими, словно пакля, волосами предстал передо мной. Его размеры потрясали. Он потянулся ко мне, завороженный, и я замешкался. Он обхватил меня лапой за талию. Поднес к морде, приоткрывшейся между прядями немытой копны волос.

– Черт подери, трудно представить более омерзительную рожу. – Я знал, живым не оставит, поэтому не имело смысла миндальничать. – Теперь понимаю, почему король решил тебя казнить.

Из камер послышались смешки, но смеявшиеся явно не стремились выдать себя. Выходит, остерегались последствий. Это был явно не тот человек, над которым можно смеяться. Жестокость сквозила во всем: шрам, выпяченные кости, обтянутые грубой кожей. Он приподнял меня еще выше, будто собирался размазать по каменному полу наподобие яичницы.

– Нет!

Под лапищей великана разглядел старика и рыжеволосого парня, они вышли вслед за ним из камеры и теперь помогали нубанцу подняться.

– Не стоит, – повторил нубанец. – Я задолжал ему жизнь, брат Прайс. И еще: без него ты до сих пор гнил бы в камере в ожидании завтрашней забавы.

Злоба читалась в глазах брата Прайса, когда он посмотрел на меня, но, похоже, она там присутствовала всегда, тиски разомкнулись, словно я перестал для него существовать.

– Выпусти остальных, – прогрохотал он.

Нубанец передал ключи старику:

– Брат Элбан.

Затем подошел туда, где я приземлился. Лундист лежал рядом, лицом в пол, у лба растекалась лужица крови.

– Боги послали тебя, мальчик, чтобы освободить меня от пытки. – Нубанец взглянул на стол, потом на Лундиста. – Теперь пойдешь с братьями. Если найдем того, чьей смерти так желаешь, возможно, я убью его.

Я прищурился. Не понравилось мне его «возможно».

На мгновение взгляд остановился на Лундисте. Было непонятно, дышит он или нет. Почувствовал укол совести, точно возникшую после ампутации конечности боль, когда болеть уже нечему.

Я стоял рядом с нубанцем и распростертым у его ног наставником, наблюдая, как бывшие узники освобождают своих товарищей. Потом, засмотревшись на угли, горящие ярко-красным пламенем, предался воспоминаниям.

В прежние времена я мало задумывался о том, кто я. Жизнь протекала без потрясений, простая и понятная, с нежными прикосновениями и безудержным смехом. Затем была рука, выбросившая из кареты в ночь, отнявшая тепло матери, сидящей рядом. И вот я один под дождем в ночи, наполненной криками. Рука вытолкнула дитя из двери, вернуться обратно уже не получится. Никто не останется – все пройдут через эту дверь, но каждый стремится выйти без чужого вмешательства, постепенно привыкая вдыхать воздух свободы.

Спасение, болезнь, прежние мечты, теперь казавшиеся такими наивными и несущественными. Детство, как пожелтевший осенний лист, падает с дерева с приходом суровой зимы. Сама жизнь, которая стоит так мало, стала настоящим шоком для меня. Убежища и крепости, возводимые нами с Уильямом, показались убогими, игрушки, изображавшие реальных персонажей, дурацкими.

Просыпаясь, я чувствовал боль, усиливающуюся с каждым воспоминанием. Но я возвращался к ней снова и снова, как язык, нащупывающий дырку от выпавшего зуба.

Я осознавал, что долго не выдержу – погибну.

Боль превратилась в главного врага. Более опасного, чем граф Ренар или отец, согласившийся на сделку. Отнятые жизни дороже любой короны, победы, пусть даже распятого на кресте Пророка. Только потому, что где-то внутри меня было заложено упрямство, позволяющее противостоять невзгодам, стало возможным уже в десятилетнем возрасте справляться с болью. Я изучал ее приход, направления атаки. Она мучила, подобно загноившейся ране, вытягивала все силы. У меня хватило знаний найти лекарство. Против нарыва подойдет раскаленное железо: прижечь, выжечь, дать зарубцеваться. Я отбросил все привязанности. Любовь к мертвым отодвинул в сторонку, поместив для сохранности в прочный ларец. Забытые мертвецы не станут кровоточить, не вызовут переживаний. Возможность полюбить вновь пресек на корню. Поливать кислотой, пока почва не станет бесплодной – отныне не расти здесь ни травинке, ни цветку.

– Пошли.

Я встряхнул головой. Нубанец обращался ко мне.

– Пошли. Мы в сборе.

Братья окружали нас – разномастное вонючее воинство. Прайс подобрал меч одного из тюремщиков. Второй блестел в руке еще одного здоровяка: пониже, полегче, моложе Прайса, но очень на него похожего, словно вылезли из одной утробы.

– Пора сваливать отсюда. – Прайс проверил остроту меча, проведя его концом вдоль подбородка по короткой бороденке. – Барлоу, Райк и я – впереди. Джемт и Элбан – сзади. Если мальчишка станет задерживать, убейте.

Прайс осмотрел помещение, сплюнул и выскочил в коридор.

Нубанец положил руку мне на плечо:

– Лучше останься. – Он кивнул в сторону Лундиста. – Но, если отправишься с нами, не отставай.

Я посмотрел на Лундиста. Различил голоса, уговаривающие остаться, знакомые голоса, но такие далекие. Знал, старик прошел бы сквозь огонь, лишь бы спасти меня, – и не потому, что боялся гнева отца, просто… Ощутил нити, связывающие меня с ним. Терновник. Снова накатила слабость. Я почувствовал боль, она просачивалась сквозь шрамы, которые я считал зарубцевавшимися.

Я поднял глаза на нубанца:

– Не отстану.

Чернокожий скривил губы, пожал плечами и помчался за остальными. Перешагнув через Лундиста, я кинулся за ним.