Текст книги "Цель обнаружена"

Автор книги: Марк Грени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 22

В начале апреля утро в Сахеле обычно бывает жарким и солнечным и становится все жарче и солнечнее с каждым часом, под верещание птиц и стрекот насекомых. В душном салоне автомобиля, под буро-зеленым пологом густого кустарника, Джентри смахнул с кончика носа сороконожку и попытался снова заснуть, но не смог.

Он протер глаза и вытер пот, высохший ночью на лбу и ресницах, потом открыл окно. Салон сразу наполнился свежим воздухом, и он глубоко задышал. Ему удалось поспать два-три часа, да и то урывками, но при его образе жизни тело привыкло извлекать максимальную пользу от минимального отдыха. В приглушенном утреннем свете под растительным пологом он попытался распланировать день. У него не было спутникового телефона, и он не мог сообщить «Сьерре-один» о том, что произошло. Но он и не особенно жаждал этого звонка. Посадка в Дарфуре была неудачной случайностью, но ее можно было обойти сравнительно легко. В отличие от того, что случилось потом. От всех угроз для операции, возникших в Эль-Фашире. Корт прекрасно понимал, что это его вина. Ряд промахов и недоразумений с его стороны привел его к нынешней ситуации и подверг опасности провала операцию «Ночной сапфир», в которой Корт играл ключевую роль.

Что теперь, Джентри? Он посмотрел на женщину. Корт уже долгое время не находился так близко к особе женского пола, не считая двух пожилых медсестер на лечении во Франции и ассистентки ветеринара, чьи дилетантские швы, несомненно, спасли ему жизнь и помогли сохранить жизнь тем, кого он отправился спасать в прошлом декабре.

Сейчас все было по-другому. Она спала в нескольких футах от него – тихая, спокойная, и, насколько он мог судить по своему ограниченному опыту, вполне довольная. Ночью она несколько раз вскрикивала от страха и будила Корта, но он ничего не сделал, чтобы успокоить ее.

Он не знал, как это делать. Утешение не принадлежало к числу его профессиональных навыков.

Она была красивой. Примерно его возраста, с короткими рыжевато-каштановыми волосами, разметавшимися во сне по лицу. Он уважал ее присутствие здесь, в зоне боевых действий, хотя в целом придерживался невысокого мнения об адвокатах и международных организациях. Для человека вроде Корта МУС был не чем иным, как банкетным залом, наполненным чересчур образованными и недостаточно опытными профессиональными нытиками и склочниками, которые к тому же не имели реальной исполнительной силы или полномочий на все то, что они обещали делать. Для такого человека, как Корт, – судьи, жюри присяжных и палача в одном лице, – МУС казался невероятно далеким от реального мира.

Но он невольно уважал эту женщину. То, как она выпятила свою маленькую грудь и объявила себя следователем МУС в окружении убийц, было невероятно глупо, но, несомненно, дерзко. Эта девушка была крепкой, с жестким характером, даже если ей не хватило ума вовремя придержать язык.

Он солгал ей об убийстве двух человек из НСБ, но сделал это ради ее же блага. Судя по ее вопросам, сейчас она не смогла бы спокойно воспринять такую информацию, а ему было нужно, чтобы она могла управлять автомобилем и сохраняла душевное равновесие. Ему пришлось убить их, потому что даже со сменой одежды и тюрбаном, обмотанным вокруг лица, они бы легко опознали его как члена команды «ИЛ-76», который говорил по-английски и по-французски и кричал на женщину. Ему повезло, что Элен Уолш не видела, как он стрелял в них, и он не видел смысла обременять ее этим знанием.

Она начала шевелиться, облизнула губы и потерла нос. На мгновение ему захотелось протянуть руку и отвести волосы, упавшие ей на лицо. Это было мощное чувство. Оно напомнило ему об ощущении, которое он испытывал, когда смотрел на баночку с болеутоляющими таблетками в своей комнате в Ницце. Он понимал, что ему не следует протягивать руку, но это не умаляло его желания.

Вчера ночью он слишком много болтал. Внезапно вспомнив об этом, он раздраженно поморщился. Их разговор продолжался не менее часа. Ей удалось вытянуть из него больше правдивой информации, чем любому другому человеку, с кем он встречался за очень долгое время. Девяносто процентов разговора было посвящено ей, – ее семье, друзьям, опыту и впечатлениям от работы в МУС. Но в остальное время говорил он, и половину этого времени он говорил правду. Конечно, он не выдал никакой оперативной информации; в этом можно было не сомневаться. Но он признался, что у него есть родители и они развелись, когда он был совсем молодым, что у него был брат – тот умер несколько лет назад. Он понятия не имел, почему рассказал об этом. В конце концов он пришел к выводу, что она была чертовски хорошей следовательницей, вытягивающей факты из собеседника и вселяющей в него уверенность, что они просто болтают. Между тем она оценивала каждое слово, выбрасывала ненужное, а на основе остального составляла впечатление о человеке и понимание того, кто он такой.

И что он пытается скрыть.

Корт испытывал неуютное и стойкое ощущение, что эта женщина, которая сейчас спала в трех футах от него, отделенная лишь спинками передних сидений, каким-то образом глубоко заглянула ему в душу и узнала его историю, его прошлое и внутренних демонов, которых он прятал даже от себя.

Это было тошнотворное чувство незащищенности и уязвимости. В то же время оно наделяло его родством с этой женщиной и создавало ощущение близости, к которому он совершенно не привык.

Корт долго смотрел на нее. Он наблюдал, как ее грудь вздымается и опадает в такт медленному сонному дыханию.

Потом он вдруг отвернулся и выпрямил спину.

Кончай с этим, Корт! Кончай немедленно! Ты сидишь по уши в дерьме среди воюющих арабов. Включи свои чертовы мозги! Он внезапно невзлюбил эту женщину. Она была очередной угрозой, она была слабостью, которая могла погубить его.

Он умел переключать свой мозг подобным образом. Конечно, это умение было причиной его одиночества, но и спасало ему жизнь.

Корт вышел из автомобиля, не потрудившись сделать это тихо, чтобы Элен не проснулась. Он продрался через кусты, закрывавшие седан, и встал в лощине, стянул с себя местную тунику, позаимствованную у рикши вчера вечером, и остался в бурой футболке.

Он достал пистолет, конфискованный у командира НСБ и внимательно осмотрел его. Это был «Булл Чероки». Ему показалось ироничным, что говоривший на арабском сотрудник тайной полиции носил израильский пистолет, из которого и был убит. Для Корта это был не лучший выбор, но вчера вечером это оружие исправно послужило ему.

Он выбрался из лощины и посмотрел на дорогу в четверти мили впереди, за чахлым кустарником, наполовину занесенным песком. Он не заметил автомобилей. На запад дорога шла прямо, но на востоке, в сторону Эль-Фашира, она превращалась в извилистый путь и исчезала за пологим склоном.

Ландшафт был суровым в прямом смысле слова. Не пустыня Сахара с песчаными дюнами: здесь были редкие деревья, акации и баобабы, росли кусты и жесткая трава, но поверхность выглядела сухой и жесткой, как камень.

Он услышал, как женщина выбралась из автомобиля, ей понадобилось не больше минуты, чтобы оглядеться и найти его на буром земляном гребне лощины. Она молча встала рядом с ним – ближе, чем ему бы хотелось, – и проследила за его взглядом, направленным на восток.

– Не думаю, что вы увидели там кафешку «Вафельный домик», который я не замечаю на таком расстоянии.

Корт покачал головой.

– Вы отдохнули?

– Да, немного.

– Мне снились кошмары, но сейчас я чувствую себя нормально. Спасибо, что поговорили со мной.

Корт промолчал.

– У меня такое впечатление, что вы не часто так поступаете. Болтаете, чтобы кто-то смог расслабиться.

Опять молчание.

– Так или иначе… я ценю это.

Корт вглядывался бескрайнюю пустошь перед собой, желая, чтобы она отошла на два шага в сторону.

Его взгляд скользил вдоль дороги в поиске автомобилей.

– Кто-то сегодня встал не с той ноги?

Корт осознал, что ведет себя как полный осел. Он превратил гнев на свою недавнюю откровенность в плохие манеры. Сейчас он чувствовал себя еще глупее, чем когда проснулся. Он смягчился и повернулся к ней, не глядя в глаза.

– Все нормально, я просто думаю о сегодняшних планах.

– Где мы сейчас? Это известно?

– Примерно в двадцати километрах от окраины Эль-Фашира. Больше пока нечего сказать.

– Куда мы направимся?

Корт посмотрел через плечо Элен и увидел дрожание воздуха, – дымный призрак на краю ложного горизонта на западе. Он поднимался от пустынной дороги, которая в Дарфуре могла сойти за автостраду. Судя по размеру облака, он понял, что это конвой тяжелых грузовиков. Через некоторое время он увидел белую краску. Они не принадлежали суданскому правительству и не были частной автоколонной. Нет, это была какая-то неправительственная международная организация.

Он указал на пыль, поднимавшуюся вдалеке.

– Мы направимся туда же, куда и они.

Элен и Корт быстро выдвинулись к дороге. Канадка провела пальцами по волосам, пытаясь привести их в порядок. Джентри в замешательстве смотрел на нее.

– Хорошее первое впечатление никогда не повредит, – с улыбкой сказала она, отряхивая пыль со своей одежды. – Я бы попросила у вас зеркальце, но думаю, я скорее найду здесь «Вафельный домик».

Корт был очарован странным поведением женщины.

– Послушайте, – обратилась к нему Элен. Он видел, что она испытывает определенное неудобство. – Будет ли нормально, если вы отойдете назад, – может быть, даже встанете за деревом, – пока я попробую остановить их. Я не хочу их спугнуть – они могут быть нашим единственным шансом.

Корт не возражал. Он был подозрительным белым бородачом с пистолетом, заткнутым за пояс. Он предполагал, что конвой сопровождают солдаты UNAMID, войска Африканского Союза, прикомандированные к миссии ООН, и не сомневался, что они остановят конвой ради хорошенькой белой женщины на обочине. Корта восприняли бы как угрозу, а судя по тому, что он знал о скрытности UNAMID и нежелании сражаться ни с кем, он и сам не хотел отпугнуть их.

– Да, это неплохая идея. Но не напортачьте. Ложитесь посреди дороги, если понадобится, но остановите эти грузовики. И не говорите им, что вы из МУС или что у вас были неприятности с тайной полицией. Эти НПО не любят ввязываться в неприятности. Скажите им…

– Что, если я скажу, будто я репортер, а вы мой фотограф? Мы заблудились в Эль-Фашире, пока искали гостиницу, а потом нас ограбили, отвезли сюда и бросили у дороги.

Корт был сам готов предложить нечто подобное. Ее легенда была очень хорошей.

– Это может сработать, – признал он. – Давайте попробуем.

Джентри отошел от дороги и спрятался в кустах. Элен прошла вперед на пятьдесят метров, чтобы между ними образовалась некоторая дистанция.

* * *

Через десять минут шестидесятилетний Маурицио Бьянки проследовал за женщиной из Канады вдоль ряда грузовиков к ее коллеге, – американскому фотографу, или как там она его назвала. Его лицо атаковали жирные мухи размером с монету в пятьдесят евроцентов. Он снял широкополую шляпу и отмахивался от них, но чувствовал, что проигрывает эту битву. Сегодня полуденная жара наступила уже к десяти утра, и температура приближалась к тридцати семи градусам. Он хотел доставить свой конвой в Дирру к полудню еще до этого удивительного события.

Марио думал, что видел все на дороге из Эль-Фашира в Дирру. Черт побери, он уже сто раз преодолевал этот 125-километровый отрезок пути за последние восемь лет работы, а потом и руководства римским неправительственным агентством «Сперанца Интернационале». Бьянки переправлял сотрудников и припасы в гуманитарные лагеря организации по эту сторону от Дирры и успел привыкнуть к жаре, запахам, насекомым, животным и опасностям этого маршрута.

Он сталкивался с пьяными мятежниками, грабителями с большой дороги, правительственными или суданскими военными патрулями, с миротворцами из Африканского Союза и, конечно, со страшным джанджавидским ополчением.

Но за все время своих поездок по этому жалкому подобию нормальной дороги он ни разу не сталкивался с белыми пешеходами, говорившими по-английски.

Какое-то безумие.

Марио Бьянки имел безупречную репутацию в индустрии гуманитарных агентств. Он взращивал ее на протяжении своей сорокалетней карьеры, работая по всей Африке. Итальянец был известен как человек, знающий свое дело и умевший ловко обходить не только настоящие минные поля, но и лавировать на минных полях международной дипломатии. Независимо от того, где или на кого он работал, его конвои всегда достигали цели, его клиники были хорошо укомплектованы, а его сотрудники получали зарплату. Это казалось чудом с учетом того, где он бывал и чем занимался, но каким-то образом мародеры и мятежники Лорента Кабилы из ADFL обходили его стороной, маньяки RUF из Сьерра-Леоне не мешали его усилиям по эвакуации гражданских лиц с их территории и даже подростковая либерийская банда «Парни из Вестсайда», убивавшая практически всех ради развлечения, позволяла ему заниматься своим делом на контролируемых территориях.

Он получал премию за премией повсюду в странах первого мира. Ни один сезон не проходил без того, чтобы Марио Бьянки в смокинге не выходил на освещенную сцену под сдержанные, но энергичные аплодисменты мировой элиты во фраках и вечерних платьях. Его успехи были грандиозными еще до Дарфура, но местные зверства привлекали синьора Марио Бьянки, как мотылька, летевшего на пламя.

Здесь, в Дарфуре, его репутация достигла почти мифических размеров. Когда ООН уже не осмеливалась посылать в Дарфур конвои без вооруженного эскорта, когда частные НКО застряли в Хартуме, слишком потрепанные геноцидом в Дарфуре для реальной работы на местах, конвои «Сперанца Интернационале» продолжали действовать в регионе; их лагеря, клиники, склады и станции водоснабжения оставались на месте. Разумеется, иногда они подвергались налетам джанджавидского ополчения и даже местных повстанцев, но это были мелочи по сравнению с тем, что переживали другие организации.

Успех Марио Бьянки опирался на одно простое и распространенное обстоятельство.

Марио давал взятки.

Крупные взятки.

Всем и каждому.

«Парни из Вестсайда» в Либерии не тревожили его, поскольку он платил им десятки тысяч долларов за разрешение на работу. Разумеется, если бы благонамеренные американцы и европейцы, которые жертвовали деньги его организации, узнали о том, что большая часть их освобожденных от налогов пожертвований немедленно превращается в бакшиш для четырнадцатилетних либерийских бандитов, которые покупают на эти деньги марихуану, патроны и порнофильмы, они бы тут же перекрыли кран. Если бы те же благотворители имели представление, что после того, как конголезские «отряды смерти» брали плату за доступ к территории со «Сперанца Интернационале», они тут же требовали выкуп со всех НКО в регионе, а когда наиболее принципиальные отказывались платить, их выслеживали и убивали, оставляя «Сперанца Интернационале» единственной гуманитарной организацией в Конго, то они бы с меньшим энтузиазмом отнеслись к спонсированию убийства цивилизованных соотечественников.

В Дарфуре все происходило так же. Американские кинозвезды снимали рекламу в лагерях «Сперанца Интернационале», деньги приходили и уходили, причем немалая их часть доставалась джанджавидским убийцам, которые шлялись по северному Дарфуру, насиловали, жгли и убивали, перемещались на спинах лучших верблюдов из Чада, с лучшими АК-47 из Египта и лучшими спутниковыми телефонами из Японии, купленными на европейские и американские деньги.

Для Бьянки это не представляло никаких проблем. Он был на месте и занимался делом. Он делал то, то нужно было сделать, и кто мог судить его дела, сидя в удобном кресле, пока он смахивал мух с носа в сорокаградусной жаре посреди грязной дороги в преисподней?

Теперь его цинизм столкнулся с текущей ситуацией. Двое американских журналистов на дороге в Сахеле? Если честно, теперь ему хотелось, чтобы он приказал колонне двигаться дальше и оставить белую женщину на обочине дороги. Независимые репортеры, работавшие в Дарфуре без кураторов из суданского правительства, были нарушителями покоя и занозой в заднице для его операций. Даже доставка этой женщины в Дирру была серьезной угрозой для его организации. Если суданское военное ведомство прознает об этом, то из Хартума последуют санкции, которые нанесут вред денежным потокам для гуманитарных лагерей. Конечно, все можно решить с помощью взяток, но экономический спад в развитых странах сократил поток пожертвований, а в этой экономике у него не было других инструментов, кроме подкупа в интересах благотворительности.

Бьянки увидел впереди белого мужчину.

– Где его камера? Вы сказали, что он фотограф.

– Так и есть. Я же объяснила, вчера бандиты украли наш автомобиль. Вместе со всем, что там было. Мы уже несколько часов ждем здесь, пока не появятся нормальные люди.

– Вы находитесь в двадцати пяти километрах от Эль-Фашира, – заметил он.

– Эй, не смотрите на меня так! Это не я была за рулем.

Марио не сомневался в словах женщины. Дорожные бандиты действительно орудовали на шоссе между Эль-Фаширом и Диррой. В сезон дождей, когда движение было медленным и часто случались поломки, конвои «Сперанца Интернационале» по возможности старались передвигаться с вооруженным эскортом UNAMID, так как было невозможно подкупить всех дарфурских фермеров или пастухов с автоматами Калашникова в руках. Но в это время года они могли справиться почти с любыми мелкими вооруженными группами, которые пытались причинить вред.

Кроме джанджавидского ополчения, которому он щедро платил за то, чтобы его конвои не трогали.

Итальянец был уже в нескольких шагах от белого мужчины, беседовавшего с африканскими водителями и грузчиками, которые вышли на обочину, оставив свои машины на холостом ходу. Американец не имел при себе никакого снаряжения, даже рюкзака на спине. Он носил пропотевшую бурую футболку и черные штаны местного покроя. Когда он повернулся, футболка оттопырилась у него на спине.

Мужчина был загорелым и бородатым; вездесущая пыль Сахеля покрывала все его лицо. Он разговаривал с местными жителями по-французски. В этих местах французский язык был не редкостью, так как это был преобладающий язык населения Чада, граница с которым находилась в сотне миль к западу.

Американец смотрел в другую сторону. Когда он обменялся рукопожатием с молодым дарфурским грузчиком, Марио увидел рукоятку пистолета на его правом бедре.

Итальянский координатор гуманитарной помощи приоткрыл рот от изумления. Он не мог поверить, что этот болван носит оружие. Ковбой из Америки! И он ожидал, что просто сядет на один из грузовиков «Сперанца Интернационале» и уедет в безопасное место? С таким инструментом, выпиравшим из-за пояса штанов на резинке, он мог лишь навлечь опасность на всех.

Не сказав ни слова, Марио Бьянки приблизился к иностранцу со спины и протянул руку, собираясь разоружить его.

Как выяснилось, это была чрезвычайно неудачная мысль.

Глава 23

Возможно, с учетом подготовки и настроения Джентри прикоснуться к его личному оружию было не так опасно, как сунуть руку в ржавый капкан, но чертовски близко к этому. Как только американец ощутил прикосновение и задолго до того, как Бьянки начал вытаскивать пистолет у него из-за пояса, он развернулся в сторону угрозы и мощным движением вскинул руку, отбив руку нападавшего вверх и в сторону от оружия. Продолжая движение, он заступил левой ногой за ноги нападавшего, а левой рукой провел апперкот в челюсть. Тот отшатнулся назад, зацепился за подставленную ногу и рухнул на спину в облаке пыли, поднятой молниеносными движениями Джентри.

Корт выхватил пистолет, нацелил оружие на поверженного врага, а потом быстро осмотрелся в поиске новых противников.

Элен стояла в десяти футах от них, побелев от ужаса.

* * *

Пять минут спустя ничто не было прощено или забыто, но пожилого итальянца подняли на ноги, отряхнули и водрузили упавшую шляпу ему на голову. Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя, поэтому он сел на подножку одного из грузовиков, попивая апельсиновую газировку и куря сигарету. Элен Уолш сидела рядом с ним и сыпала извинениями, словно дипломат, а не следователь, которым она была, или журналистка, которую она изображала. Корт стоял на обочине, отвергнутый всеми из-за того, что, по его мнению, имел неосторожность носить огнестрельное оружие в зоне боевых действий.

– Никакого оружия! – один из африканских водителей, седой мужчина средних лет, встал в десяти футах от американца и махал рукой запретительным жестом. – Никакого оружия!

– Вы не получите мое оружие, – холодно сказал Корт.

– Никакого оружия! Никакого оружия! – судя по всему, это были единственные английские слова, известные водителю, который продолжал грозить ему пальцем.

– Скажи еще раз, тупица, – отрезал Корт. Тот последовал его совету, причем дважды, прежде чем замолчал и отступил в сторону, чтобы дать пройти женщине и своему боссу. Судя по их скованной походке и напряженным лицам, Корт видел, что Элен и синьор Бьянки все еще злились на него.

Он посмотрел на Элен.

– Нельзя прикасаться к чужому оружию.

– Ты уже говорил об этом, Шестой, – сердито отозвалась она. – Послушай. Я отправляюсь в Дирру вместе с ними. Они все еще могут взять тебя – в качестве личной услуги для меня, но только если ты отдашь пистолет синьору Бьянки.

– Что он собирается с ним делать?

Марио Бьянки решил высказаться лично. Он все еще потирал загривок и страдальчески морщился, думая о том, найдется ли в Дирре физиотерапевт или массажист, который разомнет ему мышцы.

– Я выброшу оружие в пустыню, – сказал он. – А вы что собирались с ним делать?

Корт закатил глаза.

– Я мог бы что-нибудь придумать.

– В этом конвое нам не нужно оружие. Мы не ищем неприятностей.

Корт долго смотрел на пожилого итальянца.

– У неприятностей есть забавная особенность, – наконец сказал он. – Иногда они сами находят вас.

Взгляд Бьянки был таким же твердым и напряженным, и передавал такое же отвращение к человеку, стоявшему напротив него.

– Вы не сядете в мой грузовик с оружием.

Корт понимал, что это опасная трата времени. Ни один другой автомобиль не проехал по шоссе после приближения конвоя «Сперанца Интернационале». Если он хотел выбраться отсюда, прежде чем появятся местные бандиты, суданские солдаты или люди из НСБ, то должен был подыграть итальянцу. Он с раздраженным вздохом достал оружие. Бьянки потянулся к пистолету, но Корт отвернулся от него к мелководному сухому руслу на южной обочине дороги. Он извлек обойму, выщелкнул пули на землю и ногой отправил их в канавку. Некоторые закатились в трещины, другие остались на виду. Потом он извлек патрон в зарядной камере и разобрал оружие, вытащив затвор, высвободив затворную пружину и отделив ствол. Он размахнулся и зашвырнул детали так далеко, как только мог.

Элен подошла к нему. Ее голос смягчился; она хотела, чтобы проблема осталась позади.

– Ну вот. Разве это было так трудно?

Корт посмотрел на пустынный ландшафт и поскреб укус песчаной блохи на левом запястье.

– Скажу через час-другой.

Через десять минут Корт занял центральное место в кабине третьего из четырех грузовиков конвоя. Он мало что мог видеть через ветровое стекло, кроме клубов пыли от впереди идущих машин. Элен сидела в переднем грузовике вместе с Марио. Марио разделил их, – возможно, подумал Корт, чтобы пожилой сластолюбец мог приударить за припорошенной пылью, но все еще привлекательной канадкой. Вместе с Джентри в кабине находился седой водитель Рашид и молодой грузчик Бишара из «Сперанца Интернационале». Бишара удивительно хорошо говорил по-английски, хотя был не в ладах с географией. Он спросил Корта, не вырос ли тот в одном городе с Дэвидом Бэкхэмом. Корт большей частью не обращал на него внимания и смотрел в боковые окна. Он знал, что они еще не вышли из зоны влияния НСБ. По словам Марио, оставалось еще два часа езды до Дирры. Они приедут туда после полудня. Там он отведет Элен в безопасное место в лагере «Сперанца Интернационале» для перемещенных лиц внутри страны. Она получит доступ к устройствам связи и сможет организовать какое-то подобие эвакуации с помощью вертолета или по суше с вооруженным эскортом UNAMID. Корт же собирался нанять автомобиль с водителем для возвращения в Эль-Фашир. В городе он найдет кого-нибудь, кто продаст ему мобильный телефон на черном рынке. Он позвонит Сиду, возложит вину на русских пилотов «ИЛ-76», расскажет о заигрываниях Геннадия со следовательницей из МУС и заставит Сида найти для него какой-то другой способ убраться из Эль-Фашира. Если он сделает все это за полтора дня, то все еще успеет вовремя добраться до Суакина и провести операцию.

Время поджимало, но он надеялся, что на его пути больше не встретятся серьезные препятствия.

Корт отхлебнул теплой воды из бутылки, полученной от Бишары. Он тщательно проверил бутылку и убедился, что она не была наполнена повторно. Двое дарфурцев слушали жутковатую музыку по плохо настроенному приемнику, висевшему за головой Джентри на сдвижной крышке люка в грузовое отделение. Радиосвязь между грузовиками почти потонула в скорбных причитаниях арабской певицы. Бишара подпевал, пока седой водитель не присоединился к нему.

Они подпевали следующей песне, а потом следующей. Корт на мгновение пожалел об отсутствии пистолета, которым мог бы проделать дырку в радиоприемнике.

Бишара прекратил пение лишь для того, чтобы спросить Корта о разных артистах американского хип-хопа, о которых Серый Человек имел весьма отдаленное представление. Он продолжал игнорировать парня, который в конце концов вернулся к своей музыке.

Время от времени внутренняя радиосвязь оживала, и потрескивающий голос синьора Марио Бьянки с итальянским акцентом сообщал те или иные подробности водителям других грузовиков. Корни рухнувшего старого баобаба, которые нужно отодвинуть в сторону, перекрыли край дороги; сухой вади[15]15
  Арабское название сухих русел рек и эррозионных речных долин временных или периодических водных потоков, заполняемых главным образом только после сильных ливней, в пустынях Аравийского полуострова и Северной Африки.


[Закрыть] впереди требовал движения на пониженной передаче; убежавший верблюд остановился по ходу движения, поэтому будет короткая задержка.

Корт чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы конвой двигался с вооруженным эскортом.

– Почему с вами нет солдат из UNAMID? – обратился он к Бишаре.

Молодой человек пожал плечами, продолжая качаться в такт музыке.

– Дарфур такой же большой, как ваш Техас, и здесь есть всего лишь десять тысяч солдат UNAMID, – наконец ответил он. – Большинство из них сидят в лагерях. Не хватает для каждого маленького конвоя, – он улыбнулся. – Но у нас нет проблем. Джанджавиджи не нападают на «Сперанца Интернационале», это все знают.

Корт удивленно взглянул на юношу.

– А почему?

– Мистер Марио – большой друг джанджей.

Корт посмотрел на пыль за ветровым стеклом.

– Великолепно.

* * *

Корт не заметил, что Бьянки уже некоторое время не выходил на связь. Он не слышал почти ничего, кроме заунывной музыки и подпевания в душной кабине. Но когда голос итальянца наконец прорезался по рации, Корт сразу же выпрямился. В тоне Бьянки что-то изменилось. Его скованность немедленно привлекла внимание американца; он протянул руку и быстро повернул регулятор громкости.

– Лагерь «Сперанца Интернационале» в Дирре, это конвой. Машина номер один, конец связи.

Корт взмахом руки приглушил пение попутчиков и выключил радиоприемник.

– Машина номер один, прием, – женский голос с австралийским акцентом.

– Марджи, – бестелесный голос Бьянки звучал серьезно и официально. Корт уже десять лет изучал признаки стресса в голосе при удаленном общении. Он понял, что этот сеанс связи означает неприятности, еще до того, как итальянец заговорил:

– Наш конвой подобрал женщину, которая называет себя следовательницей Международного уголовного суда. Она вместе с коллегой. Ты можешь связаться с их офисом в Хартуме и подтвердить ее личность? Если она та, за кого себя выдает, нам нужно запросить вертолет…

– Проклятье! – выкрикнул Корт. Двое местных жителей уставились на него.

Корт понимал, что эти сообщения, несомненно, перехватываются НСБ, которая, даже не будучи первоклассной службой безопасности, несомненно, определит, что люди из «Сперанца Интернационале» недавно подобрали тех, кто убил двоих правительственных агентов и устроил огненную вакханалию перед Призрачным Домом вчера вечером.

Гребаная полицейская сука, подумал Джентри, но одернул себя. В вопросах доверия она была не обязана оказывать ему предпочтение перед синьором Бьянки. Должно быть, она почувствовала себя в безопасности, сидя во главе гуманитарного конвоя, и поделилась с руководителем своими соображениями. Это было понятно, но грозило почти неминуемой катастрофой.

Мозг Джентри заработал на полных оборотах. Какова вероятность, что НСБ перехватила эту передачу? Как скоро они сложат два и два? Какие шансы, что они смогут мобилизовать силы в этом районе и либо перехватить конвой, либо встретить их уже в Дирре? Какие шансы остаются на то, что им позволят миновать охрану UNAMID и проникнуть в лагерь, где девушку будет не так просто захватить?

Корт смотрел на пыль и жаркое марево за окном. Думай! Думай, Джентри! Что они собираются сделать? Они не станут ждать, пока Элен спокойно приедет в лагерь для беженцев в Дирре. Она расскажет все о том, как они нарушают международные санкции. Они не будут ждать, пока миротворцы из UNAMID присоединятся к гуманитарному конвою. Тогда их окружат и вобьют в землю, даже если нападающие не будут особенно стараться.

Нет, решил Корт: если бы он возглавлял НСБ, то как можно скорее ударил бы по конвою, пока они находятся на открытой местности. Перебить всех, чтобы не обращать внимания на женщину из МУС как на первоочередную мишень.

На обдумывание этих вариантов ушло меньше минуты. Его мозг был приучен к оценке опасности, к восприятию угроз, к уловкам и обходным маневрам, к убийству и боевым действиям.

В НСБ могли отрядить взвод солдат суданской армии как раз вовремя, чтобы перерезать путь для конвоя. Но это казалось мало вероятным. Им оставалось меньше двух часов до пункта назначения.

Нет, у НСБ были связи и власть над другой вооруженной силой, которая свободно перемещалась по местности и могла направиться куда угодно.

Боже мой, подумал он, только не эти ублюдки.

Как ни тяжело было это признать, Джентри видел лишь один возможный вариант развития событий. Он кивнул и решительно сжал зубы. Потом посмотрел на Бишару:

– Дай мне карту.

Бишара порылся в бумагах, разбросанных на полу. Он рассмеялся.

– Зачем тебе карта? Тут только одна дорога. Негде заблудиться, дружище.

Тем не менее он достал сложенную карту, и Корт немедленно приступил к ее изучению.

Карта был любительской, но он видел потенциально опасные черты ландшафта – невысокие ущелья и узкие лощины, которые им нужно будет преодолеть по пути в Дирру. Любое из этих мест подходило для засады.