Текст книги "Пробоина: Гвардеец (СИ)"

Автор книги: Марк Фиттер

Соавторы: Марк Фиттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5
Слабаки

"Воспитание солдата начинается с того,

что ему запрещают гораздо больше,

чем всякому другому человеку."

[Замполит Тиханов]

Третий день Белой луны. 19:15

Казарма разведроты.

После вечернего построения и ужина нас всех наконец перевели в новое место. До этого мы ночевали в каком-то бомжатнике или пересыльнике, где просто стояла куча двухярусных шконарей, а также неприятно пованивало.

Теперь же мы поселились по комнатам, в каждой из которых было по дюжине кроватей. Имелись шкафы для формы, тумбы и один длинный стол с рядом табуретов.

Все бытовые условия в виде сушилки, гладильных досок, пирусных утюгов, зеркал с местом для стрижки – все было здесь же, в комнате. Туалет и душевые на этаже.

Наша рота занимала первый этаж здания. На втором были мехротовцы, на третьем артиллеристы. В здании напротив располагались сразу и штаб, и склад, и узел связи.

Какое же было наслаждение помыться сразу после ужина, почистить форму холодной водой и щеткой, и повесить ее сушиться, после чего упасть на кровать.

До отбоя было еще долго, и сейчас вроде как считалось свободное время на самоподготовку. Но, как правило, все вояки, если не заступали на дежурство, сваливали бухать. Я же предпочел просто поваляться и дать мышцам передышку.

– Четверо решили свалить, – негромко произнес Сапронов, усаживаясь на соседнюю койку и протягивая мне холодную стеклянную бутылку.

Я хотел было отказаться, но принюхавшись, учуял сок. На удивление, здоровяк притащил морковную выжимку с мякотью. Специфично, но вкусно.

– Ну, а чего ты ожидал? – усмехнувшись, я принял у него бутылку и отхлебнул.

Макс достал вторую из сумки. Видать успел сгонять сразу после ужина до какой лавки рядом с частью. Выходить в гарнизон было можно, но если ты попадешься патрулю в нетрезвом виде, то попадешь в карцер.

Я сказал:

– Большинство тут палочники, но таких борзых, как ты, единицы. Реально, что ли, морпех?

– Реально, – тот лишь пожал плечами, присасываясь к горлышку бутылки и отпивая сразу чуть ли не треть, – Восьмой полк морской пехоты. А вообще, если честно, мы те же палочники, только плавать умеем. Вертуны в воде, когда открываются, там всякое дерьмо лезет. Вот и гасим водяных тварей с берега, а потом в воду ныряем и собираем, что с вертуна посыпалось.

– Понятно, – задумчиво хмыкнув, я сделал пару глотков.

Все-таки специфично, не доводилось раньше особо морковный сок пробовать. У нас морковку как-то больше жарили, да отваривали.

Я сказал:

– А знаешь, все-таки, это хорошо, что четверо… Это не много и не мало, просто отсеялся сброд. Тридцать три процента дерьма, которые, по статистике, есть в каждом подразделении. Видимо, для этого сержант так и лютовал.

– Лютовал он, потому что видел, что с таким дерьмом происходит, – вмешался в диалог один из парней.

Кажется, он шел за нами, пятым или шестым в общем зачете по полосе. Мы с Максом удержали за собой третье и четвертое место соответственно.

– Так что, Контуженный просто сберег их жизни, и сразу без прикрас рассказал, что нам придется делать. У него ж всего месяц, чтобы подготовить нас, вот и окунул сразу в работу. Это чтоб мы прочувствовали, ведь времени похудеть или накачаться не будет, поэтому слабые всё равно отсеются. У него, наверное, в том и план, чтоб до конца месяца осталась пара человек, и они потом войдут в основное подразделение…

– Воу, а ты что, раньше проходил подобное? – удивился здоровяк, – Кстати, я Макс… Макс Сапронов.

– Евгений Михайлов, – тот приветливо кивнул, – Да, в лисьей учебке, я там вахмистра получил по выпуск… Но выперли из-за одного лунного прихвостня.

Расслабленные, как студень, мозги не сразу сообразили, что лисами у нас звали полицию.

– Бывает, – я лишь пожал плечами, – Меня, если что, Егором зовут. Слушай, Жень, а что на счет Контуженного скажешь?

– В смысле?

– Ну, он же лунный, а сержантом ходит… Я всегда думал, что лунные –это только офицеры. Ну, типа, они ж маги все, особенно после своих этих академий. Если идут в армию, то исключительно на руководящие должности.

Тот отмахнулся:

– А, все просто. Грозный, он же это, Пустым был. Ну, то есть, до двадцати одного года у него магический потенциал не проявился, вот он в армию и пошел.

Я слушал, затаив дыхание. Надежда «пробудиться», если честно, жила в душе любого безлуня. Шанс-то, конечно, нулевой, ну так мечтать никто и не запрещает.

– А потом, видать, его ка-а-ак накрыло где нибудь у Вертуна, вот он и пробудился. Он, кстати, огняш, ну, этот, маг огня, только сла-а-абенький. Утренним его называют, скорее, для формальности… – усмехнулся бывший вахмистр.

Я скривился:

– У некоторых магии вообще нет.

– И то верно, – буркнул Макс.

Евгений пожал плечами:

– Я вот, например, тоже Пустой. У меня в роду раньше маги были, даже сильные. А сейчас… – он со вздохом махнул, – Уже пять поколений как ни одного мага. Ну вот, только и спасаемся, что в полицаи, да в армию идем. Подлунного получишь, среди магов покрутишься, авось потом у кого в роду лунный и родится? А?

– Эх, да откуда ж нам, безлуням, знать? – фыркнул Сапронов, явно завидовавший.

Нам то с ним надо лет десять в армии отпахать, чтобы Подлунного получить. А эти Пустые вроде как под луной и так ходят, да только не пробудились, так что им годика три, и все, Подлунные, считай… Можно спокойно увольняться и мирно жить, в совсем другом социальном статусе.

– Да ладно тебе, тут мы все равны, – Женя махнул головой в сторону плаца за стенкой, – Тем более, что в разведроте и в экспедициях все так и так Подлунными за три года становятся. Тут выслуга по-особому капает.

Я заинтересовался.

– Мол, ты не караулишь и жопу не просиживаешь, а реально пашешь на благо государства. Только об этом не все задумываются и не все интересуются, иначе, гарантирую, половина отказников передумала бы сваливать. Я вон, как узнал, что сюда набирают, сам попросился.

Мы с Максоном переглянулись. И у обоих созрела мысль, что остаемся мы здесь до талого снега. Да подери их всех Черная Луна!

За такое можно и послужить, гори оно все огнем Красной Луны. Это ж всего три года и все, пенсия. Прощай жизнь в халупах. Прощай, плуг, и привет городская жизнь. Подлунные-то могут селиться в городах и на работу их берут куда охотнее. Считай почти свободный гражданин.

– Слух, а чему вы там в лисьей академии обучались? – поинтересовался я.

Лисы, они же ищейки, они же полицаи, всегда казались мне эдакими мужиками с палками, которые только и делали, что гоняли шпану по дворам, потому как чем-то более серьезным занимались раки, они же оракулы.

Оракулы – маги, что смотрят в самую душу и выворачивают мозги наизнанку, если у них закралось подозрение, что ты совершил преступление. Зачем искать свидетелей и улики, если можно найти в памяти подозреваемого все, что он делал в момент убийства или кражи. А то, что мозги потом у многих плавятся, так это не их проблемы. При мне так ни в чем не повинного пацана поплавили так, что он потом неделю слюни пускал.

– Да многому. Борьба, ведение боя, подавление беспорядков, ну и обычные предметы тоже были. История, теория магии, практики много было. Кто до двадцати одного года не пробуждался, те попадали в отдельную группу и еще год учились в спецподразделение, типа спецназа для помощи ракам при облавах. Вот я и выучился на полицейского снайпера, – спокойно ответил он и ехидно ухмыльнулся, – Так что, мальчики, место снайпера в отделении, считайте, занято. Я уже поговорил с Грозным, он меня по теории погонял и сказал, что потом посмотрит, как я на практике работаю. Ну, во всяком случае, взял на карандаш.

– Никогда особо в снайпера не рвался, – усмехнувшись, я вновь отхлебнул из бутылки.

Макс-то свою уже целиком опустошил и кинул в урну, стоящую у самой двери.

– Больно уж винтовки у них тяжелые, – продолжил я, – И опять же, поправки эти все на пулю считать, исходя из фазы лун. При Белой Луне красными не попасть, при Красной белыми поправку брать. Огонь к ветру, ветер к воде, вода вообще хер пойми как. Ну и муть.

– Эх ты, чушка безлунная, – рассмеялся снайперюга, – Термаг явно не учил.

– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся я, протягивая Максу свою бутылку. Тот благодарно кивнул и взял допивать.

– Да ладно уж… О, смотри, отказники! – усмехнулся он, глядя на четверку молодых ребят, что зашли в комнату в чистой новенькой форме, с вещмешками за плечами, – Ну что, подписал командир ваши рапорта?

– Знаешь, на удивление быстро, – огрызнулся пузан, что первым тогда штурмовал невысокую стенку, – Конченный этот ваш сержант. Реально, просто конченный мудак! Мы – солдаты. Какие, на хрен, рвы, какие стенки⁈

– Ага, – кивнул долговязый рядом с ним, – Давно уже все на машинах ездят. А если надо, то артиллерия все с землей ровняет!

Пузан кивнул:

– И маги на что? Земляную лестницу построят! Переправы понтонные вон инженеры пускай соорудят. Армия должна ппросто двигаться по дорогам, а не строить их.

Долговязый усмехнулся:

– С винтовок-то толком никто уже и не стреляет. Вон, порождения Вертунов давно уже на минах подрывают, а недобитков маги зачищают, они ж их хорошо чуют. Даже утренники. Не говоря уже о Дневных и Вечерних Магах.

– Ага! Пошло оно все на хер! Мне и у себя неплохо служилось!

Толстяк в сердцах швырнул мешок на кровать и завалился следом, даже не разуваясь. Мы с Максом еле сдержались, чтобы не заржать. У полицая же с этим обстояли дела куда лучше. Он сохранял лицо полное невозмутимости, разве что уголки губ подрагивали, так и порываясь расползтись в ухмылку.

Не каждый день выпадал реальный шанс получить Подлунного… И эти чушки его просто просрали.

– Ну, ничего, скоро вы вернетесь домой, – спокойно произнес зашедший следом командир отделения, – Завтра, после утреннего построения, отделение отправится на занятия, а ваша четверка идет в штаб, получает проездные билеты и сваливает ближайшим поездом. Та-а-ак… Центров, а ты че раздетый?

Почуяв неладное, я подскочил с кровати и вытянулся по стойке смирно в одном нижнем белье.

– Так это… Форма постирана и сушится, господин младший сержант, – громко ответил я.

– Ух, еп, – чуть дернулся Пульпов, явно не ожидая моего рывка, а после с неким презрением на меня посмотрел, – Слушай, ты можешь хоть трусы снять, мне начхать, а в дежурство по штабу заступить должен.

Я, конечно, глаза округлил, но с готовностью кивнул. Должен, так должен.

Тот смерил меня взглядом, потом цыкнул:

– Хотя, не, так и быть, отдыхай… Сапронов!

– Я! – гаркнул Макс.

– Заступаешь на ночь дежурным по штабу. Печати на кабинетах проверишь, штаб изнутри закроешь, и сопи себе до шести утра в штабе… Потом откроешь в шесть утра и сидишь там до самого восхода Черной Луны, ясно?

– Так точно.

Я едва сдержал усмешку. Мифическую Чёрную Луну оракулы ждут уже какое тысячелетие.

Командир продолжил:

– Ну, или пока я сменного дежурного не пришлю… Так, ладно, на этом все. А остальным, чтоб никакой водки в кубрике! Здесь вам не детский сад!

Забрав Макса, командир отделения удалился, а я спокойно завалился на кровать. Мышцы до жути ныли, так что хотелось поскорее отключиться.

Но привычка ждать подвоха не давала уснуть. В прошлой моей части старожилы часто ловили тех, кто засыпал первым, и устраивали им подлянки. Впрочем, судя по тому, как «вахмистр» Евгений уже подремывал, лежа прямо на одеяле…

Все-таки я не удержался, всего на миг прикрыл глаза и даже не заметил, как провалился в царство снов.

Глава 6
Ночные кошмары

'Научись засыпать в любом положении,

и у тебя не будет проблем с отдыхом.'

[Командир отделения Пульпов]

Четвертый день Белой луны. 00:30.

Казарма разведроты.

Я очень надеялся, что из-за резко накатившей усталости мне перестанет сниться дом. Все-таки вот уже полгода, как я сбежал из того чертога разврата, где провел почти всю свою жизнь.

Отец, задери его душу Незримая, был пастырем, или священником, как оно там правильно называется у этих культистов. Поклонялся Черной Луне, мечтал повстречать бродящих по миру Избранниц, которые с его слов были первосортными проститутками.

Как будто ему было мало моей матери, которая вот уже лет десять, как регулярно ходит налево. И ведь он видел.

Видел, но лепетал про испытание богини на стойкость… Безбожно пил, читая молитвы перед группой таких же выпивох, и единственное, что полезное делал, так это видел знамения.

То ли оракул его в детстве в задницу ужалил, то ли реально какой дар у бати был, но иногда он мог все же выдать что-то полезное. Однажды даже предсказал открытие Вертуна.

Как учуял, что ли, и это при том, что он даже Подлунным не был. Так, безлунь сельская.

Может, оно и к худшему, что предсказал. Ещё больше синьку глушить начал, думая, что он и есть мессия чернолунный, тот самый Последний Привратник… Просто ещё не повстречал свою Избранницу.

Мать, кстати, такая же чушка. По началу еще пыталась Подлунным глазки строить, чтоб успешно выйти замуж, да не вышло. Сдуру согласилась на ухажёрства моего отца, да в первый же месяц меня и заделали.

Не сказать, чтоб я был особо желанным ребенком. Пока мелким совсем был, родители матери за мной приглядывали, а как бабка с дедкой померли, сохрани Красная Луна их души, так я и вовсе сам по себе остался.

Пахал, как проклятый, на поле, а после все же с одним подмастерьем сдружился. Слово за слово, да и затащили меня в лавку углежога.

Полноценно-то мастеровым мне не стать было, это надо было Подлунным быть. А Подлунным так просто не стать.

Меня всегда бесило это деление красногорского общества.

Лунные – грёбанная элита, в чьих жилах по недосмотру Лун течёт магия.

Подлунные… Да в принципе, если так подумать, это обычные, самые простые граждане, только свободные.

И мы… Безлуни. Как сказал один красногорский поэт, видимо, перепив настойки на целебном дерьме – «самая соль Красногории».

Ага, соль… Говно, по мнению высшего класса. Тупая рабочая масса.

Безлуней было больше всего, и по факту мы представляли из себя натуральных крестьян, а местами чуть ли не рабов.

Лунный может спокойно убить безлуня, и никто ничего ему не скажет. Никто не поднимет шумиху, если какой-нибудь пьяный маг огня случайно, на спор, сожжет пятерку селюков.

Скажут, бытовая ситуация. Наверняка они ограбить его хотели. А то, что мужики заступались за девку, которую этот Лунный обесчестил, так всем плевать. Побурчат и забудут.

Хоть какой-то настоящий шанс выбиться в люди был в армии. Послужи государству десять лет, дослужись до сержанта, и получишь свой статус Подлунного.

А там можешь сам ходить и поплевывать на недолунков свысока, на бывших же односельчан, которые дорожат своей никчёмной безлунной жизнью.

Можно было, конечно, жениться или выйти замуж за Подлунного, чтобы получить статус, но тут увы, вовсю играли человеческие жадность и равнодушие…

Подлунным девушкам нафиг не нужны женихи из селюков. Они их и за людей-то не считают.

А Подлунные парни скорее просто поматросят девок, наобещав местечко чуть ли не близь царя, а потом попросту кинут, когда наиграются, или когда обесчестят девку настолько, что пропадет все удовольствие от совместных посиделок.

Так было и с моей Катькой. Хорошая была девка.

Рыжие волосы, красивые серые глаза с зеленоватым отливом… Невысокая, сисястая, но фигурка, словно песочные часики.

Не первая красавица на деревне, конечно, из-за веснушек и прыщей, но зато простая девушка. Без лишних заморочек, в виде желания звезд из Пробоины на небе.

Эх…

А потом она повстречала мимолетного Подлунного. И наша последняя с ней ссора, перед тем, как я свалил в армию, снилась мне уже в который раз.

* * *

– Егорушка, ну прости, дуру грешную! – взмолилась она, стоя на коленях и пряча лицо в ладонях.

Полновесные слезы капали на красивое бордовое платье, что я ей купил на годовщину нашего знакомства.

Три года мы с ней встречались. Гуляли, держась за руки, и провожали вечера, размышляя о будущем. Катя была моим светом нормальной жизни, маячащим где-то впереди.

Сейчас я смотрел на изодранное платьице, подол которого в лохмотья обтерся и запачкался, а шнуровка на груди была попросту сорвана. Негодяй даже не постеснялся развязать тесёмку, применив грубую силу. Не он же дарил это платье, на накопленные с таким трудом меченки…

Я печально вздохнул. Какой смысл ругаться?

Ну, покричу я на нее. Может, даже ударю. А толку? Что от этого изменится?

Мне станет легче морально, да. Но это ведь временно, а потом я сам себя буду корить за то, что так поступил, что сорвался.

– Сгинь твоя луна, – процедил я сквозь зубы, возвышаясь над девушкой и бросая на нее тень, словно Пробоина в небе, – Видеть тебя не хочу.

– Егорушка, любимый! Прости… Проси что хочешь, все сделаю! – вновь заскулила она, обхватывая мою ногу и утыкаясь лбом в колено, обильно при этом размазывая помаду, тушь и слезы по моей штанине.

Я поджал губы. Вон как, даже накрасилась для этого ублюдка… В душе больно защемило от обиды.

Она ж с ним всю неделю гуляла. Гуляла, пока он не уехал, попросту оставив ее тут. Да и не думаю, что он на самом деле планировал забрать сельскую простушку.

Все опечаливалось еще и тем, что Катька, не смотря на пышные и приятные формы, как воспитанная девушка, хранила верность семейным традициям и не разделяла со мной ложе. Потому как до свадьбы-то и нельзя.

Мы, конечно, не совсем уж строго всему следовали. Ласки в наших встречах регулярно переходили в разряд откровенных поцелуев и поглаживаний, но дальше не заходили.

А тут приезжий за неделю ее совратил, утащил в койку и, потаскав пару дней за собой хвостиком, бросил. И кому теперь такая пользованная девка нужна? Егорушке любимому?

Больше всего бесило, что это обычное дело у Подлунных. Сколько я Катеньку не предупреждал, а она все равно повелась на сладкие речи, да на золотые горы.

Я говорил. Я объяснял. Даже умолял, пока не было поздно. Сейчас зубы у меня скрипели от безысходности…

Ведь ситуация-то не из простых. Любил я ее, дуру, всем сердцем любил. На свадьбу копил, а она вот так изменила.

И ведь простить нельзя, не по правилам будет. Ей теперь, девке пользованной, только и дорога, что к порченным. К таким же.

Ее нормальный мужик не имеет права взять. А если возьмет, то позор на всю семью. У нас, Безлунных, тоже были понятия о чести.

Тогда я её прогнал. И каждый раз прогонял, в каждом сне. Потому что любил дуру. Любил, хоть и понимал, что она по глупости разрушила и свое, и мое будущее.

Именно тогда я потерял последнюю нитку, связывающую меня с домом. Собрал пожитки, доработал последние смены в мастерской. Попрощался со всеми и отправился в ближайший рекрутский пункт. Становиться Подлунным.

Не ради мести тому мудаку, нет. Я, если честно, и имени-то его не знаю, и лица даже толком не помню. Его душу Пробоина сожрёт, а мне просто охота человеком наконец стать.

Не тварью дрожащей, что должна терпеть выходки приезжих выродков, а самому выбирать, что делать, с кем спать и где работать.

И, кто знает, может, вернусь еще за Катькой? Любил я её… Честно, я не исключал и такой вариант, ведь ничто не затронет гранитную честь Подлунного, никто не посмеет вякнуть мне про позор.

Если, конечно, Катька за какого алкоголика замуж выскочить не успеет.

* * *

В который раз я проснулся посреди ночи.

Глаза неприятно щипало от слез, а кожу от холода. Хм, кажется, я так и уснул без одеяла. Хотя лежал уже укрытый, мужики все же подсобили, вот только согреться не успел.

Грубый армейский плед, колючий и неприятный, сейчас он казался таким теплым, что хотелось укутаться в него целиком, калачиком. И плевать, что потом буду чесаться от натертостей. Грубый ворс, чтоб его.

– Миха, спишь? – тихо спросил кто-то из отказников, что лежали в дальнем углу.

Я замер. Судя по храпу товарищей на соседствующих койках, вопрос был адресован другому слабаку. Какое совпадение, все дохляки собрались в одном углу.

– Не-а, – так же тихо отозвался пухляш, после чего заскрипела кровать, послышались шаги, и пухляш зашипел, – Да ну тя в Пробоину! Может не стоит?

– Ой, лан те, Мих, они один фиг все спят, – негромко усмехнулся первый, так же заскрипев кроватью, – Когда эти чушки спохватятся, так мы уже и дома будем.

– Да ну, Лех, у своих как-то западло брать, – возмутился Миха, однако, судя по шуршанию, уже надел тапки, – Не по понятиям это…

– А где ты тут своих видел? – отмахнулся Алексей и принялся красться меж коек к шкафам, – Лично я вижу толпу шакалов. Вот тебя хоть кто-нибудь, кроме меня, поддержал там на преградах? Этот вон, так вообще, оттолкнул!

Подстрекатель пробрался к шкафам и уже приоткрыл дверцу шкафчика бывшего вахмистра. Мое же внимание внезапно привлек слабый скрип со стороны кровати Жени Михайлова.

Он повернулся на бок, но я четко увидел, что Вахмистр тоже проснулся и выжидал. Вот только понять бы, чего…

– Леха, да сгинь твоя луна… – начал ныть пухляш, явно оставаясь на стреме и поглядывая на спящих, пока его товарищ копался на полках с личным имуществом сослуживцев.

– Не нуди, Миха, вон, глянь какой кулон прикольный, – тихо усмехнулся вор и в свете разноцветных Лун, пробивающемся сквозь окно, блеснул небольшой белый камушек на веревочке…

– Отделение, к бою! – заорал Женька, первым подскакивая с кровати и кидаясь к воришке.

Я, ни секунды не сомневаясь, так же подорвался, но рванул уже к пухляшу.

В темноте начался мрачный замес, потому что мгновенно заскрипели кровати как минимум под половиной подразделения. Видимо, ночью кошмары одолевали не только меня, потому что на бедного пухляша накинулось сразу четверо.

Тот жалобно завопил и заскулил, быстро свалившись под градом наших ударов. Дальше его пинали уже ногами.

Минуты через две резко хлопнула дверь и включился свет.

– Прекратить драку! – раздался громогласный голос.

В проходе застыл крепкий мужчина с погонами капитана, недовольно оглядывая на вмиг замерших бойцов.

А замерли абсолютно все, потому что перед каждым неожиданно вспыхнул крохотный огонек, намекающий, что с огненными магами лучше не спорить.

Ух, твою Луну! Вот она, настоящая гвардия… У меня побежали мурашки по коже, и это уже не от ночного холода. Так-то, сельские парни иной раз за всю жизнь настоящего огняша и не встретят, но мне довелось видеть, на что они способны.

– Это еще что за безобразие⁈

Капитан оглянулся на сонного младшего сержанта Пульпова, который появился за его плечом. Тот еще не до конца осознал, что происходит, а потому с хмурым недоумением смотрел на нас. Так-то командир отделения должен был спать с нами…

– Сержант, что, мать твою в Пробоину, да во всех позах, у тебя в подразделении творится? Чтоб через пять минут все отделение в полном составе стояло на плацу. Командуй! – рыкнул на него капитан и повернувшись, направился к комнате дежурного.

– Ну, и чего вы тут устроили? – недовольно проворчал Пульпов, оперевшись на косяк и нагло зевая, – Все слышали? Живо оделись, и на плац, бегом!

Предвкушая сношение мозга во всех мыслимых и немыслимых позах, я принялся быстро одеваться, так что на плацу оказался вовремя.

Вот только глубину грозящего нам полового акта любви с местными наказаниями я осознал в полной мере, увидев недовольное лицо Контуженного. Гвардии сержант, видимо, каким-то боком отвечал за нас, а потому его тоже подняли. Более того, со штаба выдернули сонного Сапронова, который вообще во всем этом не участвовал, но коллективная повинность касалась и Макса тоже.

Капитан, видя, что инструктором подразделения является Грозный, лишь ехидно усмехнулся. Его взгляд прямо кричал, что более сурового наказания нам придумать уже невозможно.

– Гвардии сержант, оставляю их в ваших руках. Утром зачинщиков ко мне в кабинет, – капитан с ухмылкой кивнул Контуженному, тот кратко кивнул в ответ.

После офицер спокойно вернулся к себе, а я наконец понял, кто это был. Охренеть, мы первый же день попались на глаза командиру роты!

Потому как никто другой так быстро появиться на нашем этаже просто не мог, да ещё это его практически братское отношение с инструктором разведгрупп. Ну, точно, это был комроты собственной персоной.

Голос Контуженного вырвал меня из сонных размышлений:

– Значит так, бесожопые. Я люблю лишь три вещи: спать, трахаться с рыженькими студенточками, и дрочить молодняк. Поспать вы мне, получается, не дали… – его злые глаза, из которых сон уже улетучился, бегали по нашему строю, – На студенток вы явно не тянете, и уж тем более не на рыженьких.

Где-то в строю вырвался нервный смешок. Кровь у нас бурлила, и сохранять хладнокровие было сложно.

Гвардии сержант зло оскалился:

– Так что, видит Незримая, выбор в занятиях у меня не велик… В колонну по одному, живо! К полосе препятствий, бегом, марш!

В строю раздались тихие стоны, то ли от боли, то ли от усталости, однако инструктор быстро заглушил их парой увесистых пинков.

Нас ожидали гонки на износ до самого подьема… Не удивлюсь, если с утра нас еще и потащат на основные занятия.