Текст книги "Пробоина: Гвардеец (СИ)"

Автор книги: Марк Фиттер

Соавторы: Марк Фиттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20
БМП

'Наводчику нужно думать о бое,

а он думает о том, как бы не приложиться

головой о приборную панель'

[Наводчик 5 БМП танковой роты

Младший сержант Зайцев]

Первый день Красной луны. 12:40

Пустыня. Неизвестно.

Перед нами стояла бронемашина пехоты, она же БМП, она же «Бэха», она же «Коробочка», она же «Полтосик». Последнее прозвище, насколько я понял, из-за калибра орудия, установленного сверху. Это мне, как неотесанному «палочнику» пояснили более прошаренные товарищи.

Я впервые видел БМП вживую, и это было воистину монструозное творение, чтоб давить всяких тварей из Вертунов. В высоту практически три метра, с учетом бронированной башни в форме полусферы, из которой торчал ствол орудия.

Наше любопытство было заметно невооруженным глазом, и чтобы оно не стало причиной ошибки в бою, нам с Максом объявили минутный перекур. И мы смогли, как маленькие дети, поползать по крутой военной машине.

Ну натуральный грузовик, только кабина соединена сразу с кузовом. Кузов, получается, был бронированным, и запрыгнуть в него можно либо сзади, либо сверху – по бокам дверей не было, и даже там, где должен был располагаться салон. Двери наверняка сняли для крепости брони, а вот лобовое стекло оставили, разве что местами прикрыли его стальными плитами.

– Во где, наверное, тебя хрен достанут, – мечтательно вздохнул Макс, – И снежок не прогрызет.

– Ну мы же достали, – усмехнулся я.

– Вот именно, – послышался голос ветерана, который вполглаза посматривал у выхода, чтоб мы ничего лишнего не тронули, – Этот рыдван в случае чего сразу и гробом станет.

Мы на это ничего не ответили.

– Глянь, – ткнул пальцем Сапрон.

В кабине слева сидел водитель, а справа, куда мне показывал Макс, располагался пулеметчик.

– Во где лафа-то, – я состроил грустную рожицу, глядя, что у встроенного пулемета не было рукоятки вращения.

Вместо неё имелся гибкий вал, который уходил куда-то под окно лентоприемника, явно соединённый с двигателем броневика.

– А может, ручки на колёсах? – прыснул со смеху Сапрон, – И сразу четверо вторых номеров бегут рядом, разгоняют грузовик вручную.

– Шутник, как я погляжу.

Получалось, пулеметчику тут оставалось только целиться и выжимать гашетку, никак не отвлекаясь на вращение ленты. И, судя по присоединенному коробу на минимум две сотни патронов, скорострельность у этой машинки была ого-го.

Покосившись наверх, я все же захотел рассмотреть механизм главного орудия. Лишь мельком глянув на приборную панель, я выполз из кабины и заглянул в основную орудийную башню.

Да уж, как говорится, все гениальное просто.

Поворотная башня вращалась на направляющих с помощью какого-то перекатывающего механизма, наверняка тоже шестерни какие-нибудь. Чтобы повернуть, достаточно было повращать одну рукоятку, не вставая с сиденья стрелка.

Точно такая же рукоятка стояла и на казенной части, что позволяло поднимать и опускать орудие. Тут же имелась оптика, похожая на бинокль, расположенный так, что стрелок буквально вжимался в него, утыкаясь в наглазники.

Я попробовал присесть, заметив, что ветеран куда-то отвернулся. Ух, комфорт на уровне, нечего сказать. И чего этот водитель так недоволен?

– Калибр так калибр, – Макс потрогал снаряды, расположенные вокруг сиденья.

Продолжив осмотр, я понял, что стреляные гильзы спокойно сбрасывались вперед с помощью все того же механизма прокрута. И фактически это был все тот же пулемет, с которым работали мы с Максом… Только калибр побольше и заряжается он по одному патрону.

Судя по изрядно опустевшему отсеку для боеприпасов, машинка уже повоевала. Да и кровь предыдущего стрелка, темневшую на коже сиденья, нынешний даже не постарался отмыть.

Судя по всему, беднягу сильно пожгло. Видны старые следы гари, вперемешку со свежими… Я вспомнил сгоревшие остовы на пути, когда мы впервые ехали к базе.

Орудийное отделение выходило к десантному, где могло еще человек шесть. Перегородка делила отсек на две половины, и вдоль бортов были кинуты сиденья-скамьи. Как раз перед створками, куда можно было стрелять прямо во время езды.

Эту машину мог придумать только гениальный безлунь. Вообще, я уже слышал про такие машины, и что пользовалась ими только элита…

Говорят, что где-то прорыв Красного Карлика заблокировали с помощью целого отделения таких вот машин. Вполне охотно в это верю.

Скорострельный пулемет, плюс крупное орудие, да плюс ещё шесть стрелков… Это грозно. И нам очень повезло, что машина ехала на нас практически пустая и основной десант находился в центральном грузовике.

Впрочем, если присмотреться, то понятно почему. У БМП были крайне неудобные посадочные места, да и тесновата она. Явно рассчитана на каких-то задохликов или детей.

– Центров! – наконец окликнули меня, отрывая от изучения новейшей техники Красногории.

– Я!

Выскочив из БМП, я все же мельком глянул на колеса, а то мало ли. Все-таки, в красногорской армии и не такое случается.

Нет, ручек на них не было. Сапрон толкнул меня в спину, едва сдерживаясь от смеха – он заметил мой взгляд на колеса.

Кто бы сомневался, что позвал меня Контуженный. Сержант как раз стоял меж машин и сворачивал полевую офицерскую радиостанцию.

Антенна у нее была чета коротким антенкам, как у простых разведчиков, а хреновина метра на два, не меньше. Наверняка, разверни ее полностью, и она будет выше БМП, даже если та задерет орудие вверх.

– Ваш расчет первым открыл фланговый огонь, – констатировал он, когда мы подошли.

Ни единой нотки вопроса в его голосе. Впрочем, это действительно был факт.

– Так точно, – согласился я и тут же дополнил, использую любимый Грозным уставной язык, – Противник вышел на дистанцию прицельного боя и уверенного поражения. Выбрав поправку на дистанцию, мы расхе… эээ… поразили головную машину, тормозя колонну, после чего сместили огонь на тыловую… эээ…

– Бронемашину, – подсказал Сапрон.

– И, как конченные безлуни, вы стреляли по башне? – усмехнулся он, кивая на полусферу, покрытую свежими белесыми следами от разрыва пируса, – Ну вы и черти…

– Так точно! Благодарим за похвалу! – улыбнулся Макс, едва сдерживающий смех.

Я тоже старался сильно не лыбиться, но получалось плохо. Увидев непонимание на лице Грозного, Макс объяснился.

– Вы раньше нас только бесожопыми называли. Благодарю за повышение! Я, черт Сапронов, служу империи!

Тут уже заржали все – то ли из-за тупости прозвучавшего, то ли из-за максимально уверенного в своей правоте Сапронова. И я тоже смеялся, причем смеялся, как в последний раз, потому что накатило.

Контуженный только хмыкнул, скривившись уголком губ, и покачал головой.

– Ну, черти.

Азарт боя прошел, и я смог увидеть трупы противника. Десятка два, которые разведчики уже выволокли и сложили в один ряд, начав бесцеремонно обыскивать.

Снимали все, что могло иметь хоть какую-то военную ценность: патроны, еду, воду, часы, компасы, карты, ножи, мелкие инструменты… Хотя солдаты не трогали кольца, цепочки и деньги – это было табу, которое все молча соблюдали.

В мародерстве не участвовали лишь мы, снайпер и Грозный, причем последний был занят пленником. На непонятном мне наречии сержант задавал вопросы, а чутка побитый житель пустыни пытался отвечать.

Зачастую ответы не нравились сержанту и тот отвешивал пару оплеух, затем вопрос повторялся. И повторялся до тех пор, пока не менялся ответ.

Мы с Максом расположились чуть в стороне от бронемашин, развернув пулемет по направлению, откуда приехала колонна противника. Уставившись в песчаную даль, я прислушался к своим мыслям… Отходняк от боя уже прошел, истеричное веселье тоже потихоньку улеглось.

И я понял, что меня слишком уж свербила одна мысль. Ведь если мы разбили какой-то патруль, то по наши души скоро должен выдвинуться основной отряд… И даже если это была самостоятельная группа, то она должна как минимум предупредить засевших в городе противников.

Все у нас шло как-то неправильно, и мне это не нравилось. Пустыня и виднеющиеся вдалеке руины не предвещали ничего хорошего.

Я поделился своей мыслью с Сапроном, а еще сомнениями – может, это у меня не интуиция, а просто очко прижало после боя? Да и вообще, если нас только-только из бесожопых до чертей повысили, стоит ли уже озвучивать командованию свои умные мысли?

– Ну, слушай, так-то чуйка у тебя есть, – без особого смеха сказал Макс.

– Угу, есть, как же, – буркнул я, – Что-то тогда у Вертуна в окопе я поперся, не почуяв, что там снежок уцелевший.

– Может, потому и поперся? Если б не спугнул, скольких бы он успел погрызть?

Уверенность Макса передалась и мне, и я все же решился позвать:

– Господин гвардии сержант!

Меня прервал тихий вскрик, тут же заглушенный ударом. Оглянувшись, я застыл от изумления. Контуженный сидел на пленнике верхом, прижимая того к песку и держа в одной руке окровавленный нож, а в другой часть уха, с которого еще стекала кровь.

– Слышь, безлунь, тебе давно не поясняли по ребрам, что не стоит упоминать звания, а⁈

Я сразу замялся. Так-то да, это был косяк.

– Чего хотел-то, Центр? – неожиданно спокойно ответил Грозный, однако, оглянувшись на меня, заметил мой потерянный взгляд.

Хищно ухмыляясь, он схватил пленника за волосы и вытер испачканное в крови лезвие своего ножа о его щеку.

– Видишь ли, у этих кочевников есть поверье, что их души после смерти в Пробоину отходят. А зовут их туда боги только шепотом, и ежели ухи такому красавцу подрезать, то все, кирдык его бренной душе. Они сразу такими ласковыми становятся, хоть че с ними делай…

Контуженный оскалился и похлопал скулящего жителя пустыни по окровавленной щеке. Затем Грозный поднялся, подхватывая пленника и рывком затаскивая в кузов грузовика.

Судя по всему, он и без меня знал, что оставаться здесь больше нельзя.

– По машинам! Кот, давай с водятлом каким-нибудь на грузовик, и посади еще кого на бэху. Скряга, ты с Лысым, разворачивайте свою дуру в прямо в кузове. Гончар, со мною на головняке. Сапрон, в бэху на пулемет, – Грозный жестикулировал, как заправский дирижер оркестром, – А ты, Центр, давай в башню.

У меня даже дыхание перехватило от волнения, настолько меня впечатлило орудие бронемашины. Да и Макс, судя по его блестящим глазам, явно только и хотел, чтобы примериться к тому пулемету на передке.

Не мешкая, мы закинули пулемет в десантный отсек бронемашины, после чего заняли свои места… И я наконец-то смог разместиться в подвесном кресле стрелка БМП. На самом деле, если не принюхиваться к гари и не присматриваться к отпечаткам моих предшественников, то тут было даже уютненько.

Теперь я рассмотрел и счетчик боеприпасов, и баллистические таблицы с механическим калькулятором. Как удобно-то… Просто крутишь воротки с трещоткой, выставляя дистанцию и наклон машины, а на небольшом табло показывается необходимый угол для стрельбы.

Для определения наклона имелся небольшой уровень, расположенный тут же. Да, тут надо было соображать и все равно уметь считать в уме, хотя бы приблизительно.

Не удержавшись, я глянул в прицел. Линзы, конечно, были мутноватые и какие-то непривычно оранжевые, однако предметы в прицел я видел даже четче. Можно было разглядеть даже ближайшие к нам дома поселка.

От наблюдения меня отвлек громкий гул двигателя, потому что внутри машины его было очень хорошо слышно. Оглядевшись по сторонам, я заметил наушники, спокойно висящие на специальном креплении. Хмыкнув, надел их и, подумав, подсоединил штекер в разъем… Щелкнул переключателем рядом.

И гул двигателя вдруг и вправду стал потише, зато появилось тихое хрипение и потрескивание. Это и вправду было похоже на радиостанцию, которую нам описывали в учебке. Чудеса, да и только!

Вот небольшой ползунок со шкалой черточек, и, судя по всему, это переключатель по частотам. Нам в учебке показывали это все лишь на картинках, так что как оно вживую работает, Пробоина его знает…

Пару минут покрутив разные воротки, я так и не нашел ничего интересного – везде одно хрипение, шипение и потрескивание. Ничего не менялось, разве что где-то трещало чуть погромче, поэтому я решил вернуться на первоначальное положение в самом начале шкалы.

Я аж подпрыгнул на сидении, когда неожиданно в наушниках сквозь помехи донеслось:

– «Юр гнатсьин аюд анитсюал мекьенанеру?»

Соображать пришлось быстро. Изогнувшись, как Подлунный перед царем, я выглянул в салон, чтоб моя голова оказалась на одном уровне с головой Макса и неизвестного мне водителя.

– Там эти… ну… местные по рации че-то болтают! – прокричал я, чтобы меня можно было услышать сквозь шум двигателя, – Наверное, запрашивают кого-то.

Водила посмотрел на меня с непониманием, но, увидев наушники, усмехнулся. Передав мне небольшую рацию, сразу включил ее и вызвал Грозного.

– Грозный, Центру, – запросил я, сразу докладываясь, – Тут местные по радио чего-то базарят, судя по всему, запрашивают.

– Принял, – коротко ответил тот, – Общая команда, машина стоп!

От того как резко мы остановились, я чуть не впечатался лбом в казенник орудия. Меня спасло от рассечения лишь то, что я вовремя выставил руку, и потому отделался лишь ушибом кисти.

Очень скоро верхний люк башни открылся, и с меня тут же бесцеремонно сдернули наушники. Контуженный по-хозяйски занырнул внутрь, перещелкивая тумблеры и переключатели. Наконец он заговорил, максимально пародируя местных – хрипя, с тяжелой отдышкой, словно только что пробежал не один десяток километров.

Судя по всему, ему поверили, поскольку уже спустя полторы минуты переброса фразами Грозный переключил еще несколько тумблеров и сменил частоту.

– Орел, Контуженному, – запросил он и в молчаливой паузе не сразу получил ответ, – Докладываю! Противник численностью до взвода занял несколько зданий в населенном пункте Ишханазар, точные позиции определить не удалось. Своим решением направляю отделение по обходному маршруту. Орел, пусть Таракан выделит парочку стрелковых троек, нужно отвлечь будет этих папуасов, а мы к них в зад зайдем… Принял, жду.

Контуженный вернул мне наушники и достал из подсумка на жилетке небольшое переговорное устройство, уходящее проводом обратно в подсумок.

– Значит, так, девочки. Сейчас едем обратно, за моей машиной. Закатываемся с юго-востока в поселок, высматриваем смугляшей, и как только они свяжутся боем или начнут занимать позиции, валим наглухо. Они нас не ждут.

Контуженный убрал переговорник обратно и улыбнулся так, что у меня екнуло в пятой точке. Он, судя по всему, предвкушал еще одну заварушку.

Гроный вспомнил о моем существовании:

– Ну что, Центр, повышаю тебя до временно исполняющего обязанности стрелка бронемашины. Я смотрю, ты тут уже освоился?

Я изобразил что-то среднее между пожиманием плечами и кивком.

Но Грозный быстро указал мне то, что я и так, в принципе, понимал. Где брать боезапас; куда смотреть, чтоб целиться; как откатывать подаватель и где что вращать, чтоб повернуть башню и изменить угол подъема ствола.

Наконец, удостоверившись, что мне удалось все запомнить, он поспешил вернуться в головную машину. Я же попрочнее зашторил люки, оставшись в полумраке орудийной башни.

Макс настойчиво постучал мне по ноге, и я выгнулся вниз:

– А?

– Слышь, Центр, – серьезно посмотрел на меня Макс, – Ты только это… чтоб стрелять, надо на спуск жать, понимаешь?

– Чего? – переспросил я.

До меня даже не сразу дошло, что тот едва сдерживает улыбку.

– А то будешь только вертеть ручку по привычке, – Сапрон повертел пальцем, прыснув со смеху, – И в башне кружиться.

– Да пошел ты, – я беззлобно пнул его ногой и уселся удобней, снова перехватив рукояти.

Оставалось лишь надеяться на то, что у противника нет магов… и что наш безумный маневр будет достаточно наглым, чтобы враг опешил. Вот видит Луна, надо быть наглухо отбитым, чтоб гнать бронетехнику в город без прикрытия пехоты.

Ах да, нами же руководит Контуженный, а он и так конченный…

Глава 21
Ишханазар

'Хороший стрелок лупит полтосом на десять сотен,

а опытный дальше пяти не стреляет.'

[Наводчик 5 БМП танковой роты

младший сержант Зайцев]

Первый день Красной Луны. 13:00

Пустыня, окраины н. п. Ишханазар.

Когда я ехал внутри бронированной машины, то ощущал себя самое меньшее настоящим богом войны, несущим хаос и разрушения.

Прямо передо мной покачивалось пятидесятимиллиметровое орудие – калибр, вскрывающий любые укрытия. Говорят, даже если противник спрячется в дальнем коридоре какого-нибудь здания, это его не спасёт.

Тем более, многие местные постройки из песчаника, так что пробить дом насквозь, думаю, вообще не проблема. Это если, конечно, стрелять бронебойным…

Как я понял, у меня в наличии были только осколочно-фугасные, поскольку на снарядах имелась маркировка ОФЗ. А вот что такое «З», я не знал – в учебке про такие не рассказывали.

Я мог лишь предположить, что там какой-нибудь замедлитель, чтоб взрывалось попозже. Хотя красное навершие из пирусного камня подсказывало, что это нечто зажигательное.

Решив примериться к окулярам, я обнаружил, что на бинокле имелось сразу две шкалы. Центральная, с подписью БР, и боковая, с большим расстоянием меж черточек, с подписью ОФ.

Вот это уже было понятнее… Можно ориентироваться, как поднимать ствол, если стоит бронебойный или фугасный. Но это быстрый вариант, а для более точного попадания тут был даже механический калькулятор, чтоб рассчитать любой угол.

Крутя головой, я так и не переставал поражаться гениальности тех, кто это все придумал. Мне же, несмышлёной обезьянке, посаженной за рукоятки, только и оставалось, что вращать баранки да потихоньку вникать… кхм… согласно интуитивно понятной инструкции от создателей.

* * *

– А этот, как его… Ишханазар, он большой? – проорал я, стараясь докричаться до водителя.

– Да не, поселочек. Примерно километр на километр! – отозвался тот, после чего я глянул в прицел и, уже как заправский стрелок, даже сверился с калькулятором.

Если там такая малая дистанция, то стоило выставить прицел на две сотни… Вряд ли мне придется стрелять прямой наводкой дальше. А учитывая, что застройка там наверняка хаотичная, едва ли я найду там какие-нибудь ориентиры, расположенные дальше моей отметки.

Я не прогадал.

Уже вскоре мы приблизились к поселку, и я не столько увидел его, сколько понял это по обмену рубленными фразами по рации. Вот так и запоминаешь только по связи, у кого какой позывной…

Контуженный что-то обсуждал с Орлом, и вскоре к ним подключился еще и Таракан. Я всё пытался по голосу понять, кто есть кто.

Как оказалось, усатый Таракан лично возглавил атаку на поселок. Причем он с отделением стрелков отправился на штурм на обычном грузовом автомобиле, заходя с другой стороны.

Я потихоньку охреневал, какой градус закалки яиц у этого офицера. Впрочем, в компании Контуженного я другого и не ожидал. Видимо, у них какой-то специальный отбор в разведывательную роту. Отбирают самых конченных, наглых, дерзких… кхм… конченных… а, не, это я уже повторяюсь… и наглухо пришибленных, вот.

– Внимание всем, заходим в поселок! – донеслось из наушников, и я сразу прильнул к прицелу.

Ладони слегка увлажнились, и я на всякий случай пока время от времени потирал их об штаны. Не хотелось из-за такой мелочи, как волнение, чтоб руки слетали с вертушков.

Ага… Вот они, песчаные домики высотой в один-два этажа, с множеством выбоин и явных следов от попаданий. Где-то в окнах мелькали силуэты перепуганных людей, и даже отсюда я слышал крики животных.

Я вздохнул, чувствуя, как воспитанная верой в Незримую совесть начинает покалывать. К счастью, эта же вера прекрасно подсказывала, что такое хорошо, а что плохо.

Кочевники явно заняли дома, и даже не удосужились эвакуировать мирное население. И страшно представить, что бы тут началось, если бы сюда подтянулись основные войска с артиллерией. Сколько мирных жителей погибло бы почем зря…

А вера, которую отец все же мне вдолбил в душу, подсказывала, что если уж ты защищаешь людей, то прикрываться ими нельзя совершенно. И к кочевникам у меня в таком случае никакого сочувствия не было. Еще мою совесть успокаивало то, что мы не артиллерия, и сможем работать хирургически точно.

От раздумий меня отвлекла пулеметная очередь… Видимо, отряд Таракана выдал себя, поскольку лупили откуда-то из зданий. Нашего ответного огня со стороны пустыни я еще не видел.

Силясь разглядеть огневую позицию, я мешкал, выкручивая рукоятку поворота башни то в одну, то в другую сторону, но пулеметная точка оказалась хорошо спрятана… Зато я увидел, куда уехал легковой автомобиль с сержантом.

Наша бронемашина приблизилась и остановилась на одной из прямых улочек, пересекавших поселок насквозь. Тут даже было видно направление, откуда нападала группа командира второго взвода.

Грузовик и легковая машина с остальными разведчиками уехали дальше и тормознулись где-то в переулках, ведущих на соседнюю улицу.

Громыхнула еще одна пулеметная очередь, и я чуть не подпрыгнул на сиденье – настолько звук оказался ближе. Я довернул башню и выругался, когда увидел на крыше двухэтажного здания двоих в балахонах и с замотанными лицами. Они установили треногу с пулеметом всего в полутора сотнях метрах от нас!

«Это мой шанс», – пронеслось у меня в голове, и я даже слегка удивился. Страха практически не было.

Спешно крутанув рукоятку досыла, я почуял, как та уперлась в край – значит, снаряд уже на направляющей. Оставалось лишь прицелиться и выстрелить…

Рука сама нащупала вороток дистанции, скручивая ту с двух сотен до ста пятидесяти. Благо дистанция считалась так же, как на пулемете – по полтинникам.

Быстрый взгляд на уровень показал, что требуется еще поправка, причем на самую малость. Казалось бы, разница всего в пару десятых градусов… Но именно эта самая пара десятых спасла нас с Максом тогда от смерти и могла бы спасти этот пулеметный расчет.

Я бил из засады, тщательно прицелившись и выведя перекрестье чуть ниже вражеского пулемета. Снесу их с этой крыши в самую Пробоину! Хищно оскалившись, я вдавил гашетку.

Громыхнуло так, что меня на месте подбросило… Я все же удержался у прицела, с азартом наблюдая за тем, что устроил.

Угол здания, на котором расположилась пулеметная пара, просто разнесло в пыль и песок, и я практически сложил часть второго этажа. Вот так ОФЗ, вот так снаряд!

Я заметил, что от взрыва стрелок вместе с пулеметом улетел на землю. А вот второй расчет, такой же «крутильщик ручки», как и я, вообще исчез из виду. И я так подозревал, что его попросту разорвало на части – прилет был как раз с его стороны.

Пирус действительно давал зажигательный эффект, поскольку взрыв оказался объёмным, скрыв часть крыши в огне, словно там возник маленький огненный Вертун. Хотя пламя быстро потухло, но как же это было красиво, Пробоина их забери!

И какой же я молодец, как я их…

– Следующий, мать твою! – от водителя мне больно прилетело локтем, он явно не спешил меня хвалить.

Снизу раздалась пулеметная очередь, Сапрон тоже начал работать. А водитель все орал на меня:

– Ты, безлунь злогребучая! Если начал садить, то сади до конца!

Я снова схватился за гашетку, потом опомнился… А снаряд⁈

Ругаясь, принялся спешно вращать рукоятку досылания. Через пару оборотов куда-то вперед вылетела стреляная гильза, гулко звякнув по корпусу, и колодка откатилась назад, позволяя мне вложить новый боеприпас.

Крики водителя мало походили на ор нашего Контуженного, так что я к ним уже имел некоторый иммунитет. Стараясь лишний раз не суетиться, я повернулся в кресле и достал из креплений новый снаряд. Ух, тяжелый! Килограмма четыре, не меньше – с такими особо не побегаешь.

Водрузив его на место, я принялся вращать рукоять обратно, наблюдая, как колодка плавно задвигается.

– Уф! – вырвалось у меня, когда моя расслабленная поза на сиденье превратилась в скрюченную от напряжения корягу.

Что я там говорил про пулеметы, ручки устают⁈ Да я еще снаряд не дослал, как у меня забились мышцы! Боюсь представить, что за ручищи у тех, кто постоянно работает с этим механизмом.

А я еще жаловался на пулемет… После такого я буду молить, чтобы меня оставили пулеметчиком!

– Да сгинь моя Луна! – я выдохнул, наконец справившись с зарядкой нового осколочно-фугасно-зажигательного снаряда.

Вновь прильнул к прицелу… Мда-а-а.

Крыша здания, где была пулеметная точка, догорала, а внизу уже виднелась парочка тел, явно подкошенных пулеметом Макса.

Зато чуть дальше по улице враги образовали стихийное укрытие. Какой-то армейский грузовичок, небронированный, с открытым кузовом. Он выкатился как раз на нашу линию огня, и в кузове у него расположился… крупнокалиберный пулемет!

Я раньше таких не видел, но сомнений нет, что это оно…

Огромная труба длинной метра под два, с раструбом на конце, и наверняка весила, как взрослый человек. К пулемету была подведена лента с боеприпасами, и навскидку там была двенашка, с которой гоняли наши снайпера. Сам пулеметчик был скрыт за небольшим бронещитом.

Это все, что я успел заметить перед тем, как уже выкрутил градус обратно. Между нами как раз было метров двести, но я целился в борт машины… И, не дожидаясь, пока пулеметчик сам довернется и прицелится, я вдавил гашетку.

Тут уже было не до любования взрывом – мне уже ясно дали понять, что это я успею потом. Если, конечно, выживу.

Поэтому, схватившись за рукоятку досыла, я принялся что есть сил крутить ее. Очередная гильза ускакала, снова звякнув по передней части корпуса бронемашины и упав куда-то на песок. А тем временем я уже укладывал новый боеприпас и задвигал его в казенник.

– Твою ма-а-а… – запыхтел я, снова накручивая рукоятку. Где мой родненький пулемет⁈

– Четко попал, молодца! – проорал мне снизу водитель, и я только скривился в ухмылке. Надо же, похвалил.

Тот все ликовал:

– Давай туда же еще один! Хорошо пошло!

– Да знаю я, знаю… – пропыхтел я, едва не взвыв от нагрузки.

Теперь я даже не стал прицеливаться. Как только снаряд дослался, и рукоятка уперлась в стопор, я вдавил гашетку.

Громыхнуло, кажется, даже громче… Ох, ни хрена ж себе! Наверное, потому что я только слушал, уже не глядя на результаты, а оценивая их именно по звуку. Клянусь, если б не наушники, я оглох бы до второго пришествия Незримой!

Но размусоливать было некогда… Снова проклятая рукоятка, снова загрузка боеприпаса и доводка до упора.

– Дав-а-а-ай, – я вовсю наяривал рукоятку.

В башне уже вовсю воняло жженым пирусом. Да так, что ужасно хотелось высунуть голову в верхний люк, чтоб хоть немного подышать свежим воздухом. Ага, и словить пулю в лоб…

Поэтому вместо этого я чуть пригнулся, заглядывая вниз, чтобы вдохнуть чистого воздуха и заодно проверить, как там дела у Макса.

Тот уже откинул куда-то за спину пустую ленту на двести и пытался присоединить новую. Ха, вот рукожоп-то какой, оказывается! Наш водитель подсказывал ему, как правильно укладывать и просовывать ленту, так что Сапрон, к счастью, не перекрутил патроны.

В открывшуюся мне часть лобового стекла было видно, как впереди вовсю полыхает машина, в которую прилетело аж два моих снаряда. Боюсь даже представить, что там случилось с расчетом пулемета.

– Схерали вылез⁈ – гаркнул на меня водитель, заметив, что я подглядываю, – К станку, безлунь!

Вздохнув, я вернулся на свое место и прильнул к прицелу, наблюдая за полем боя в оранжевом цвете. Эх, а ведь красиво горит!

Наши уже бежали досматривать машинку, и силуэт Контуженного я теперь узнал бы из тысячи. Вот он лихо запрыгнул в кузов горящего грузовика и, бегло что-то осмотрев, принялся выкидывать на землю целые короба с боеприпасами.

Мне только и оставалось, что поражаться его мародерской жилке. Вокруг огонь бушует, где-то в соседних домах до сих пор слышно перестрелку… Даже отсюда было видно, как штурмовая тройка во главе с Котом пытается вломиться в то самое здание, с которого я снял пулеметный расчет, но оттуда отвечают шквальным огнем сразу несколько винтовок…

А Грозный в это время мародерит!

Нет, я, конечно, понимал, что он это делал не из корыстных побуждений, а чтоб обеспечить наш взводный крупнокалиберный пулемет неучтенным боеприпасом.

Да и от огня пирус в патронах мог начать взрываться, так что мы имели шанс получить посреди поселка взрыв не слабее авиационной бомбы. Тогда точно со сгоревшего грузовичка уже вообще ничего не снять, не говоря уж об уцелевших патронах.

Наблюдая уличную суету в прицел, мне вдруг в голову пришла идея…

– Эй! Проедь метров пятьдесят вперед! – я чуть приспустился с сидения и пнул водителя в плечо.

Тот крикнул что-то про мою мать, но я и без него знал, что она гулящая женщина. Однако ко мне прислушались, и бронемашина качнулась, чтобы плавно прокатиться на указанную позицию.

Я вновь прильнул к прицелу и хищно ухмыльнулся – вот он, тот домик, куда Котяра все никак зайти не может, только чуть с другого ракурса. Теперь я видел там боковое окно, небольшое, со стороны переулка.

По Коту стреляли из глубины здания, но мне как-то было плевать. Эта пушка на то и рассчитана…

Быстро сверившись с прицелом, я чуть довернул градус, после чего навел перекрестье на окошко, и вдавил гашетку. Снова громыхнуло, в лицо дохнуло дымом от сгоревшего пируса, но я даже как-то привык.

Приятно, словно теплый ветерок подул. Штормовой такой ветерок.

Одно важное правило я сегодня уже усвоил – в прицел можно даже не смотреть, если в казеннике нет снаряда. Поэтому я тут же схватился за рукоять досыла, но уже двумя руками, потому как сил больше не было.

Мышцы правой руки совсем забились, отказываясь работать. И вдруг напомнил о себе укушенный пулеметным затвором палец, рана начала с силой кровоточить… Сгинь Луна, я думал, это ладонь так потеет!

Ну, сегодня ночью явно воспользуюсь левой, если совсем от усталости не вырублюсь…

Двумя руками оно конечно как-то посподручнее, вот только было неудобно выгибаться. Приходилось зависать над колодкой, иначе она могла откатиться и ударить прямо в грудь.

Вот не могли инженеры сделать рукояти досылания двойные, сразу с обеих сторон⁈ По-любому Лунные придумали, чтобы обычный солдат помучался.

Да, в этой башенке мне уже не казалось все таким ярким и интересным… За пулеметной ручкой хоть головой покрутить можно, чтоб глянуть, что вокруг творится.

А здесь сижу, словно мудрец в мрачной башне, кручу тугое колдовское зелье в чугуне, и почти вслепую насылаю на мир грозные заклинания… А потом подбегаю к замызганному телескопу, пытаясь разглядеть, нанесло ли заклинание хоть какой-нибудь урон.

Наконец, закинув новый снаряд и дослав его, я жадно прильнул к прицелу.

Ого! От здания ничего толком и не осталось, домик просто сложился. И Кот, только-только поднявшийся с земли, показал мне большой палец. Оценил, значит. Что ж, это хорошо…

Судя по тому, как народ расслабился, в этой хате был последний рубеж оборонявшихся местных, так что можно было спокойно выдохнуть.