Текст книги "Криминалистка"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Вы не знаете, чем болен ее сын?
– А и знала бы, милая, так не сказала бы! – твердо произнесла суровая Раиса. – Только я и вправду не знаю, поскольку она мне в подобные откровенности не пускалась… Смолоду-то он у нее здоров был, приходил к нам одно время с матерью, хоть и не часто… А уж что теперь – Бог весть… Господь каждому свое за наши многочисленные грехи посылает, вот и Алексаше послал…
– Почему «Алексаше»? Уж что-нибудь одно – либо Алексей, либо Саша… – Для верности я улыбнулась, чтобы Раиса, глядевшая на меня, как на провинившуюся соплячку, не заподозрила, насколько важен этот вопрос… Нехорошо обманывать людей, да еще в храме, но уж такая у меня проклятая работа… Исповедоваться, в самом деле, что ли?..
Об исповеди я подумала без иронии, вполне серьезно и, поймав себя на этой мысли, почему-то ощутила тоску и горечь…
– Будто не знаешь, – сказала между тем моя собеседница, – что многие на Руси-то крестятся иначе, чем в паспорт вписано?.. У Алексаши мирское-то имя Алексей, а крещен Александром… По своему святому, в день коего уродился… А у кого и еще хуже бывает: в паспорт эдакое впишут, что и у чистых язычников такого прозвища не отыщешь, вот и приходится батюшкам во крещении самим нарекать…
Она подумала и перекрестилась и вновь посмотрела на меня вопросительно. Но никаких вопросов к ней у меня больше не было, и я поспешила распрощаться с этой суровой пожилой женщиной, попросив ее не оповещать Лидию Ивановну о нашем разговоре.
– Мы тут, милая, сплетнями не занимаемся, этим все больше у вас, в миру, заняты, – сухо бросила Раиса и вдруг, вздохнув, перекрестила меня: – Благослови тебя Господи, дочка…
На том мы и расстались…
В прокуратуре, куда я вернулась примерно через час, возле моего кабинета, прямо в коридоре, маялся не кто иной, как любимый опер… В одиночестве, между прочим, хотя я уже как-то совершенно незаметно для себя привыкла видеть их вдвоем с Екатериной… Надо же!
Поискав глазами Катьку и не обнаружив ее, я изобразила удивление – правда, исключительно с помощью мимики. И, кивнув Володе, отперла кабинет:
– Ну, входи… Изобретатель-рационализатор…
Крутой опер вспыхнул, словно красная девица, и молча просочился вслед за мной в комнату. Помочь мне снять дубленку он не решился.
– Куда Катьку дел? – довольно весело поинтересовалась я, усаживаясь за стол и кивая ему, чтоб тоже присел.
– Катюша в один ЗАГС поехала, – пробормотал он, – она по следам Марана двигается… Ну, если успеет, то кое-что привезет сюда. Сегодня же пятница, короткий день у всех – так что может и не успеть…
– Как – пятница?! – всполошилась я, твердо уверенная с утра, что до субботы, а значит, и до приезда Витальки еще парочка дней у меня есть, следовательно, основательно переговорить с ребенком о безобразном поведении успею…
– Обычно, по календарю, – удивился Володя. – А что?
– Елки-палки… – пробормотала я и, разумеется, затосковала. Отменить, что ли, родионовский визит до следующей недели? Нет, рука не поднимется огорчить его до такой степени… Да и, если честно, себя – тоже… Конечно, не до такой степени, как его, но…
Кажется, я окончательно запуталась между собственными мыслями и ощущениями и сочла за благо сменить тему, вернувшись к работе: ведь не просто же так заявился сюда мой опер? Тем более что наверняка предпочел бы в данный момент сделать это в многочисленной компании!
– Ну, давай по-быстрому: что у тебя? А то еще куча дел, два «глухаря» на шее и без того висят… Итак?
– У меня – Колышников. Вот, можно приобщать к делу…
Он выложил передо мной искомое и, между прочим, молниеносно найденное.
В соответствии со свидетельством о рождении, туалетному бизнесмену было ровно сорок четыре года. И хотя по возрасту Лидия Ивановна вполне могла являться его матерью, родила нашего знакомца совсем другая женщина, москвичка Колышникова Анна Ивановна, в законном браке с его же папенькой. Оба родителя в настоящий момент были живы и благополучно проживали в своей квартире – по месту предыдущей прописки бизнесмена. Между прочим, вместе с его первой женой и дочкой, как выяснил Володя.
– Никаких судимостей в его биографии не значится, – дополнил он эту информацию устно. – Насчет здоровья – ну там на учете где-нибудь типа психушки не состоял ли и все такое, уточнить из-за той же пятницы не удалось… Вот паршивый день, верно? Прямо по рукам бьет…
– У нормальных людей, – пригасила я Володин пыл, – во всем мире в пятницу уик-энд начинается! А в том, что мы себе такую психованную работу выбрали, – они не виноваты…
– Светлана Петровна, – поколебавшись, спросил опер. – А можно я скажу? Нам с Катей одна мысль пришла, мы даже хотели эту идею сами осуществить, да как-то не решились без вас…
– Надо же! – не вынесла и съязвила я. – И с каких это пор вы стали такими робкими, что без меня не решаетесь осуществлять свои блестящие идеи?..
– Я серьезно, – опять покраснел он. – Мы подумали, что есть смысл раздобыть свидетельство о браке этой Коломийцевой и…
– Молодцы! – перебила я опера. – Только с чего вы взяли, что кто-никто до этого не додумался до вас?
– Простите… – он хмуро отвел глаза. – Действительно!
– Володя, – сказала я уже мягче. – Гордыня – мать всех грехов, слышал об этом когда-нибудь?
Он промолчал, а я продолжила:
– Вы с Катькой в первую очередь решили, что именно ваше предназначение постоянно заниматься этим делом в самых «горячих» его точках. Но я не могу свалить на остальных сплошную рутину, а у того же Петракова головка ничуть не хуже, чем ваши, взятые по отдельности… В общем, уймитесь и занимайтесь, чем велено. И пойми меня правильно: данная отповедь никакого отношения к тому ток-шоу, которое ты устроил при полной Катькиной поддержке, не имеет… Я говорю о… вашей личной жизни…
– Понимаю… – пробормотал он.
– Ничего ты не понимаешь! При любых обстоятельствах ты бы эту отповедь от меня услышал, хотя и я тоже похвалы особой не заслуживаю: сама тебя и избаловала…
Мы помолчали.
– Светланочка Петровна, – сказал он неожиданно севшим голосом. – Простите меня, пожалуйста за… за «ток-шоу», только это не «ток-шоу», честное слово, я это как-то спонтанно, потому что… я и не собирался вас подставлять или там портить ваши с Катюшей отношения… Я… я просто одурел, как только ее увидел, и я… Ну, я же ни разу в жизни еще не женился и не знал, как бы лучше…
– Володя, – смягчилась я, – ну, ты же действительно такой классный спец, мужик ты, как говорят нынче, крутой, а бабы на тебя, уж я-то это знаю, только что не гроздьями вешаются… Разве можно быть таким робким? Вот уж не думала, что с женщинами ты такой трусишка!..
– Я?! – Уж не знаю, как определить степень его покраснения, но любимый опер на сей раз даже вспотел. – Я не робкий с женщинами, то есть я хочу сказать – раньше не был… Это только Белоснежка на меня так влияет… Вот честное вам благородное слово!
Господи, Белоснежка… Ну надо же… Именно в этот миг я и поверила, что Володя ее действительно полюбил… Потому что разглядеть в моей Катьке «Белоснежку» на самом деле было трудно, несмотря на ее золотисто-светлую внешность и врожденную, доставшуюся от покойной Оленьки хрупкость. Для этого ее и впрямь надо было любить… Не знаю, как объяснить, но это действительно так.
Я вдруг вспомнила свой поразительный сон, в котором ко мне приходила (иначе не скажешь!) Оля, и весь мой пыл погас, как костер, на который вылили ведро воды – только без шипения…
– Вовочка, – сказала я почти нежно, – ну что вы оба передо мной все время оправдываетесь? Это же ваша жизнь, ваша судьба, и никто, кроме вас самих, не имеет права тут хозяйничать!
– Правда? – Он поднял на меня глаза, в которых прямо-таки плескалась какая-то радостная помесь доверия с недоверием. – Вы правда так думаете?
– Разве хоть раз за эти годы я говорила тебе не то, что думаю?
– Так здесь же совсем особый случай, – пояснил он, – личный…
– Ну и что? Случай – особый, да я-то все та же…
– Спасибо вам! – совсем несвойственным ему торжественным тоном произнес Володя И почему-то добавил едва ли не в традициях «фени». – Век не забуду!..
Я рассмеялась, он тоже. После чего Володя очень радостно вскочил со стула и засобирался:
– Не буду вас больше отрывать, в коридоре подожду, мы договорились…
– Иди жди свою Белоснежку, где договорились, а мне и в самом деле нужно сделать парочку срочных звонков: совсем забыла, что сегодня пятница, чего доброго, и впрямь все расползутся по своим уик-эндам…
Осчастливленный мной Володя моментально вымелся из кабинета. А я, переполненная впечатлениями сегодняшнего утра и уже, в сущности, дня, некоторое время сидела, ничего не делая. Ни о чем не думая. Пока не поймала себя на довольно бессмысленной улыбке, с которой уставилась в пространство.
Мне стоило немалых усилий вновь сосредоточиться на своей текучке, радостно возвращенной Николашей Крыловым в том же виде, в каком я ее оставила. Обвинять коллегу относительно последнего я не могла, с него наверняка хватило и того, что именно ему поручил Грифель закрывать вместо меня ту самую проклятую «заказуху»…
Быстренько рассортировав стопку папок, вновь украсивших мой стол, я раскрыла самую тоненькую и мне пока что незнакомую – и правильно сделала. Поскольку она, как выяснилось, содержала едва начатое мной перед вынужденным отпуском дело о подростковом рэкете… Убедившись, что ребяткам из нашего УВД удалось-таки выйти на типа, руководившего школярами, я почувствовала, как кривая моего настроения окончательно поползла вверх. Подонок оказался нашим старым знакомцем, мелким рэкетиром, типичной «шестеркой» на побегушках не у кого-нибудь, а тоже, теперь уже у моего личного, знакомца – еще со времен службы в отделении милиции… Данный персонаж по прозвищу Кулак, выбившийся за эти годы в средней величины шишку среди районного криминала, был мне кое-чем обязан… К сожалению, один из способов обрести в этой среде хорошего информатора сводится к тому, что изредка приходится закрывать глаза на более-менее мелкие проступки избранного с данной целью типа…
В свое время, когда Кулак не просто засветился в одном крайне неприятном дельце, но еще и оказался подставленным своими же сотоварищами, напуганными быстрым ростом его «карьеры», именно так я и поступила – прикрыла глаза… Друг друга мы тогда поняли прекрасно, и хотя его услугами я пользовалась крайне редко, вряд ли ему удалось забыть как ту ситуацию, так и меня лично! И, усмехнувшись этому соображению, я раскрыла записную книжку с номером кулаковского мобильника.
Как и ожидалось, Кулак оказался памятливым на события своей прошлой жизни. И минут через пять я положила трубку на место, ни секунды не сомневаясь в том, что в данном конкретном случае мне удалось помочь сыну симпатичной женщины Елены Игоревны, а заодно и всей этой далеко не лучшей в районе школе… Ну хотя бы частично! Поскольку вряд ли привыкшие к дармовым рублям школьные рэкетиры уймутся сразу и насовсем… Кулак, правда, обещал отследить этот момент особо… Но разве все это, вместе взятое, решало действительно ужасную проблему?.. О том, сколько еще таких насмерть перепуганных мальчишек и девчонок, как сын Галкиной, имеются во всех московских школах и колледжах, думать и то было страшно…
И, перелистав свой ежедневник, я выписала из него на листок с пометкой «Срочно!» еще несколько телефонов – в том числе контактный телефон телекомпании «Облик», готовившей передачи «Слушается дело», и телефон только-только созданной организации «Дети улиц», связь с которой мне еще предстояло наладить. Но я знала, что люди, способные помочь с этой кошмарной проблемой, есть именно там, и они действительно работают, причем совсем не по принципу «новой метлы». А потому, что так же, как любой порядочный человек, считают, что «чужих» детей на свете не бывает… Лишь после этого я занялась, наконец, остальной своей текучкой, имевшейся, как обычно, в огромном количестве и напоминавшей собой поток столь же длинный, непреодолимый и вечный, как река под названием Лета…
Катя
Давно заметила: если сама нервничаешь и все время дергаешься, никакие дела вокруг тебя не складываются. Отпускать Володю к тете Светлане одного мне страшно не хотелось – мало ли что она ему наговорит, воспользовавшись отсутствием свидетелей?.. Ну я и нервничала, а дела, как водится, не складывались. Причем самым обидным образом: архивная тетка из Тимирязевского ЗАГСа, единственная, кто имел доступ к нужным мне бумагам, благополучно свалила восвояси ровно за десять минут до моего появления. Иными словами, задание, полученное в прокуратуре, мы не выполнили даже наполовину и тормознулись на целых два дня – до понедельника. Ничего не поделаешь, второй раз подряд приходится возвращаться с пустыми сетями, не поймав даже завалящей кильки…
Понятно, что в коридоре прокуратуры я появилась в самом препаршивом настроении и жутко удивилась, увидев возле окна Володю с какой-то прямо-таки глупой улыбкой… Я имею в виду – глупой от радости, оснований для которой просто не могло быть… Или могло?
– Катюх, – он кинулся мне навстречу, едва не подпрыгнув от нетерпения, – Светлана Петровна на нас больше не сердится… Ты не поверишь, но она без всякой иронии заявила, что… Ну, словом, смысл в том, что каждый из нас должен сам хозяйничать в собственной судьбе… Или жизни – не помню! Главное – все о’кей!
Слушая его, я, во-первых, усомнилась в том, что он правильно тетю Светлану понял, во-вторых, в его возрасте. В жизни не думала, что мужчина в 28 лет может на самом деле оказаться таким… таким мальчишкой! Но именно мальчишкой он и выглядел, и я, не выдержав, тоже улыбнулась. Хотя у меня-то для этого точно не было оснований: второй день подряд толку воду в ступе. Похоже, мое везение в этом деле кончилось…
Я не успела Володе ничего сказать, потому что как раз тут Светлана Петровна вышла из кабинета с целой кипой бумаг в руках и кислым выражением лица. Увидев нас, она как ни в чем не бывало кивнула и на минутку приостановилась:
– Успела в ЗАГС?
– Нет, я…
– Ладно, не огорчайся! – Тетя Светлана неожиданно как-то очень по-домашнему улыбнулась. – Я вот тоже не успела кое-что важное сделать, приходится идти к любимому начальнику – каяться…
– Ой! – сказала я сочувственно, потому что знала, какой Грифель требовательный, ворчливый и занудный – особенно если настроение у него плохое. А плохое оно у него почти всегда.
– Вы сейчас куда навострились? – поинтересовалась между тем тетя Светлана, делая еще один шаг в сторону кабинета Карандашова. – Я в том смысле, чтобы узнать, когда ты, Кать, дома будешь…
Вместо меня ответил Володя:
– Мы, Светлана Петровна, сегодня не обедали, а тут неподалеку классная пиццерия есть…
– Все ясно, раньше полуночи не жди…
– Ну уж нет! – вмешалась я. – И так вчера бабуле не звонила, я буду дома не позже девяти!
Теперь сник Володя, но тут же опять воспрял духом:
– Так тут у нас еще и почта рядом, – сообщил он, – с междугородными автоматами… Прямо сейчас и позвоним!
Тетя Светлана посмотрела на нас как-то странно, усмехнулась, махнула рукой и направилась к Грифелеву кабинету. Неужели она и вправду больше не сердится на Володю?..
Пиццерия действительно оказалась классная: приятное освещение, народу, несмотря на пятницу, почти нет, а главное – откуда-то со стороны бара звучала тихая ненавязчивая музычка… Меня больше всего в таких местах всегда выбивает из колеи музыкальный грохот, который так нравится нынешним подросткам. Вообще – то, что почти повсюду, куда ни загляни, царит тинейджерский вкус… Тетя Светлана как-то говорила мне, что будто бы ученые-медики считают, что нынешние пятнадцати-семнадцатилетние ребятки в известном смысле чуть ли не мутанты. Нормальный человек с нормальным мозгом на грохочущий, да еще тяжелый рок, реагирует однозначно – головной болью, а они от него – балдеют… Неужели правда?
Этой мыслью я поделилась с Володей, пока мы ждали свой заказ, который он сделал. Я охотно предоставила ему возможность решать за двоих, потому что с детства терпеть не могу что-нибудь выбирать, особенно когда выбор большой… Из-за этого я даже в игрушечные магазины с мамой и то ходить не любила.
Мысль о мамочке немедленно привела меня к мысли о бабуле, тем более что мы ей только что звонили, и меня очень насторожил ее голос. Что-то он у нее слишком веселый… А вдруг случилась в мое отсутствие какая-нибудь неприятность, которую они с тетей Люсей скрывают?..
– Ты чего погрустнела? – немедленно отреагировал Володя.
– Да так… – попробовала я ускользнуть от ответа. Но не тут-то было, с Вовкой такие номера, как я заметила уже, не проходят. Хорошо это или плохо? Не знаю…
– Вот только мозги мне пудрить точно не надо! – Он слегка нахмурился. – Тем более догадаться, что тебя мучает, совсем несложно.
– И что?
– Твоя бабуля, – ответил он тоном, не допускающим возражений.
– Ну да… – сдалась я.
– Вот что, Белоснежка. – Володя посмотрел мне прямо в глаза. – Давай договоримся сразу: все проблемы решаем совместными усилиями, чтобы впредь не делить их на «твои» – «мои», потому что они – наши. В том числе и с твоей бабушкой… Кстати, в Белозуево, когда твоя командировка кончится, едем тоже вместе, не сомневайся! Я уже договорился с начальником!
– И он тебя так вот сразу, легко, отпустил? – не поверила я.
– А что ему оставалось делать с учетом того, что я скоро два года без отпуска, а отгулов у меня в связи с производственной необходимостью еще на один отпуск набралось?.. Короче, не в этом дело.
– А в чем?
– Будем уговаривать твою бабушку вдвоем на переезд к нам, в Москву!
Я посмотрела на Володю, видимо, с такой безнадежностью во взгляде, что он мгновенно всполошился.
– Ну что ты на меня так глядишь? Ведь любит же она тебя, верно? Так неужели согласится вот так, из чистого упрямства, заесть твою молодую жизнь, засев в этом вашем Белозуеве?! Кроме того, я ей тогда сразу, с первого взгляда, понравился…
– Ну ты и нахал! – фыркнула я. – С чего это ты взял, что понравился бабушке?
– По глазам, – совершенно серьезно ответил мне Вовка. – Старые люди, в отличие от таких девчонок, как ты, сразу видят, когда перед ними хороший человек!
– А ты, что ли, хороший? – Мне стало по-настоящему смешно.
– Очень! – Он по-прежнему говорил серьезно, и мне стало еще смешнее. – Через пару годиков ты и сама будешь так считать, а теперь придется брать на веру наше с твоей бабушкой мнение!..
Честное слово, возле Володьки просто невозможно долго пребывать в плохом настроении! Лично я больше не могла сопротивляться и, несмотря на то что наши проблемы, на мой взгляд, никуда не делись, развеселилась.
Пицца оказалась вкуснейшая, салат под простеньким названием «Дары моря» – ничуть не хуже, кофе – просто отменный. А на душе у меня полегчало не только потому, что Володя так старался убедить, что все будет хорошо, но и от мысли, что в Белозуево мы поедем вместе, не надо будет так вот, сразу, расставаться – хоть это хорошо… И, как и предполагала тетя Светлана, домой я попала только после одиннадцати.
Никогда не думала, что на свете такое бывает: еще совсем недавно я понятия не имела о том, что есть на свете крутой опер Владимир Морозов. А теперь… Неужели все это действительно происходит со мной?..
– Завтра, – сказал он, неохотно выпуская меня из своих объятий, – заеду за тобой ровно в одиннадцать утра, приготовь паспорт: я договорился в своем ЗАГСе, едем сдаваться…
– Ты… Что ты сделал? – хотя я и начинала уже привыкать к мысли о замужестве, а заодно и к Володькиному напору, я все равно растерялась и испугалась. Как-то не ожидала, что все начнет происходить так, сразу, что у него слова не расходятся с делом в прямом смысле слова…
– Я? – Он посмотрел на меня удивленно. – Как – что? Ясное дело: первый раз в жизни использовал служебное положение… Нам, ментам, во всех подобных случаях жизни в присутственных местах чиновники всегда идут навстречу. На всякий случай! Мало ли что? Все, как говорится, под Богом ходим…
– Ой, Вов, я боюсь… – пробормотала я.
– Да ну? – фыркнул он. – А я – нисколько, хотя тоже делаю это впервые в жизни… Запомни, Белоснежка: иногда ковать железо действительно следует, пока оно «горячо»! Неизвестно, какое настроение постигнет мою будущую «крестную тещу» на следующей неделе! Пользуемся, следовательно, моментом, когда «оне» к нам благосклонны!..
Он чмокнул меня в нос, как маленькую, и легонько подтолкнул, а я открыла дверцу машины и выскочила наружу. Как все эти дни, общались мы последние пару часов, сидя в машине возле подъезда Костицыных.
И уже в лифте я вдруг подумала, до чего же это, оказывается, здорово, когда такие важные вещи кто-то решает за тебя и вместо тебя! Тем более здорово это для таких людей, как я, ненавидящих выбирать не только что-то важное, но даже обыкновенную покупку в магазине… И у меня откуда-то вдруг появилась уверенность, что и проблему с бабулей Володя тоже решит – и решит ее куда лучше, чем я могу представить.
Несмотря на позднее время, тетя Светочка не спала, а сидела на кухне и работала: оказывается, папку с нашим делом она – наверняка тайком от Грифеля – прихватила на выходные домой. При виде меня она, правда, тут же отодвинула и папку и лист бумаги, на котором чертила какую-то сложную схему, и устало улыбнулась:
– Привет, Катюх… Ужинать будешь?
И, получив отрицательный ответ, покачала головой:
– Так я и думала… Хорошая была пицца?
– Класс!
– Про остальное и спрашивать не стану… А я сегодня что-то заработалась, как видишь… Кстати, у нас завтра гости. То есть гость…
– Родионов! – догадалась я.
– Ну… – Она вздохнула и вложила свою схему в папку. – Мое эгоистичное дите при данном известии пришло в неописуемую ярость…
– Светланочка Петровна, – я села за кухонный стол напротив нее, – хотите, Володя поговорит со Светкой? Он так здорово умеет убеждать!
Она грустно улыбнулась и покачала головой:
– Это он тебя умеет здорово убеждать… Даже со мной его красноречие не всегда приносит ожидаемые плоды. А уж со Светкой… И чего она так взъелась на несчастного Витальку?
– Ну как чего? Понятное дело, опасается, что вы за Виталия Константиновича выйдете замуж, компенсировав таким образом травму, нанесенную ему в юности…
– Та-а-ак… – протянула Светлана Петровна. – Похоже, и ты уже в курсе всей моей биографии – подетально…
Я прикусила язык, хотя и поздновато. Но деваться теперь было некуда.
– Светка же и просветила, – призналась я. – Я еще в первый раз с ней на эту тему говорила, когда он ночевать остался.
– Что она тебе сказала? – встрепенулась Светлана Петровна. – Говорила, что из дома уйдет, если… если… Нет, надо же такое выдумать: я – и замуж!..
– А что тут особенного?! – Неожиданно для себя я рассердилась. – Почему это вы к себе так относитесь, словно вам восемьдесят лет, словно вы урод какой, а не такая красотка, как на самом деле!
– Красотка… – Тетя Светочка пролепетала это с такой растерянностью, какой я отродясь в ее голосе не только не слышала, но даже и не подозревала.
– Конечно! – Я вскочила со стула, подлетела к ней и мгновенно вытащила шпильки из ее волос, которые удерживали их узлом на затылке. Я еще в детстве и потом, когда жила у них со Светкой, просто обожала по утрам смотреть, как она расчесывается: ей так здорово с распущенными волосами! В сто раз лучше, чем мне, тетя Света становится прямо двадцатипятилетней, не старше, и – обалденной красоткой! Никто и не скажет, что она на такой ответственной работе, которую делает замечательно, что у нее такие, совершенно мужские, мозги…
Обычно следователями-криминалистами в прокуратурах сидят мужики. Потому что заниматься им приходится всем на свете сразу – от выездов на трупы и контроля за криминалистами-экспертами на месте преступления до аналитической работы в ходе следствия, принимать важнейшие решения или, наоборот, отменять их… Короче, женщин-криминалисток – дай-то Бог, чтоб на всю Москву и Московскую область с десяток набралось… Я бы, например, ни за что на свете не взяла на себя и десятой части той ответственности, которая лежит на Светланочке Петровне! Поневоле забудешь, какого ты пола, даже при такой, как у нее, внешности.
Ну, я, конечно, вытащила ее тут же в прихожую – к зеркалу и показала, кто она есть на самом деле… Потом мы вернулись на кухню, тетя Светланочка все еще смеялась над моим «выбросом», а перестав смеяться, опять погрустнела.
– Ты, Катька, еще совсем девчонка, – сказала она, – тебе просто не понять мою ситуацию – и глупую, и сложную одновременно… Дело не в возрасте и не во внешности.
– А в чем – в вашем образе жизни? В эгоистке-Светке, которую нужно просто окоротить? И, кстати, давно пора это сделать!
– Нет, – покачала она головой. – Ни в том, ни в другом, и даже не в третьем – имея в виду Светку… Дело во мне… Видишь ли, это только считается, что прошлые поступки остаются в прошлом. Каждый из них оставляет в нас след, например, чувство вины… Я не стану вдаваться в детали, но поверь на слово – перед Виталькой я была виновна объективно… Когда-то за… ну, за это за все от меня отвернулись друзья… Все, кроме твоей мамы… Она единственная поняла, простила и… Словом, она любила меня так же, как и я ее. И простила мне Родионова, которого тоже ужасно жалела тогда, только потому, что любила меня… Ну а я, видимо, себя до конца так и не простила, хотя поступить иначе, отказаться от Саши не могла…
– Но ведь это действительно было давным-давно, в прошлом! – Я все еще не понимала, к чему она ведет.
– Поступок – да, в прошлом! А чувство вины, как говорится, и ныне при мне… Я не знаю, что именно, оно или что-то другое, диктует мне сегодняшние поступки… Не знаю! И как ты думаешь – хочется мне в этом копаться?
– Думаю, нет…
– Верно… – Она вздохнула, очень тяжело. – Ну а Родионов ничуть не менее напорист, чем твой Володя… Вот только мне далеко не двадцать, а…
– Он вас любит! – сказала я твердо. – А то, что напорист, – так сами подумайте, сколько лет подряд можно любить человека просто так, даже не видя его? Ужас!..
Я представила, что у меня такое случилось бы с Володей, и даже содрогнулась.
– В самом деле ужас… – пробормотала тетя Света. – Но кто сказал, что именно для него этот ужас самый ужасный? А вдруг для меня ужаса в этой ситуации еще больше?..
Я не знала, что ей ответить, потому что не совсем понимала, что она имеет в виду. На мой взгляд, хуже, чем Родионову, ей быть не могло… Или могло?.. Вообще-то действительно ужасно, когда не можешь разобраться в собственных чувствах. А именно этим, видимо, и мучилась сейчас бедная Светланочка Петровна.
– Знаете что? – сказала я. – Вот будь я на вашем месте, я бы сказала себе: «Пусть все идет, как идет, пусть кривая сама вывезет, куда уж вывезет!» И сосредоточилась бы на маленькой Светке, с которой уж точно все ясно и просто необходимо разобраться!
Светлана Петровна посмотрела на меня ласково-преласково:
– Ты иногда говоришь действительно мудрые вещи, не по возрасту… Собственно говоря, ведь я тоже надеюсь на эту самую виртуальную «кривую», которая всегда куда-то нас «вывозит»… Потому и злюсь, что Родионов постоянно пытается на меня давить.
– По-моему, – высказала я предположение, – мужчины вообще все такие! Ой…
– Что «ой»?
– Совсем забыла сказать… Завтра Володя за мной утром заедет, он договорился насчет… ну, насчет ЗАГСа… Заявления, я имею в виду…
– Странно, что не сразу насчет регистрации! – покачала она головой. – Да уж, по сравнению с твоим Володей Родионов не только на меня не давит, а ведет себя просто как робкий дитя ясельного возраста!..
Я испугалась, что тетя Светлана сейчас заведется по новой, но она внезапно спохватилась и махнула рукой:
– Ладно… В конце концов, это ваша жизнь, по меньшей мере, не в чем будет вам меня упрекать – вот, мол, вмешалась, навредила, напакостила и… И все такое… А когда вы предполагаете вернуться со своей судьбоносной акции? И что ты собираешься бабушке сказать, вообще, как думаешь жить дальше, а главное – где?..
– С бабулей мы поедем разговаривать вместе, и Володя все утрясет: он уверен, что уговорит ее жить с нами, здесь… При двух зарплатах никакие квартиранты нам не нужны… Кроме того, жить будем у меня, а его квартиру тогда можно будет сдавать…
– Господи, надо же! – удивилась Светланочка Петровна. – Хотелось бы знать, когда это вы все успели – не говорю продумать – обговорить?!
– Так ведь после работы полно времени остается, – пояснила я, – вот и успели!
– М-да! – Она снова улыбнулась. – Видимо, просто у меня с вами время течет по-разному… Ну, это, в конце концов, естественно.
И, поскольку она снова загрустила, я сочла за благо сменить тему.
– Светланочка Петровна, а что за схему вы чертили, когда я пришла?
– Схему? А-а-а… – вернулась она к реальности из своего внутреннего лирического отступления. – Ну, я всегда, когда анализирую этапы следствия, черчу специальные схемы… Вы что, не проходили это в техникуме?
Я покачала головой.
– Ух… до чего же халтурно обучать нынче стали! – возмутилась она. – Ну, ладно, тогда это сложно так вот, на ходу объяснять, но как-нибудь выберем время и я тебе все покажу! Как без этого работать? Не понимаю!.. Словом, эта схема, которую я, кстати сказать, еще не доделала, учитывает не только поэтапное развитие событий, данные экспертизы и тэ дэ, но и социальную принадлежность, и психологическую типологию фигурантов дела… Ой, Катька, можно, в другой раз? Второй час ночи! А?..
Я охотно согласилась, потому что теоретик из меня – никакой, аналитик – тоже слабенький, а уж в такой поздний час за логикой и рассуждениями тети Светы мне точно не угнаться!
Куда приятнее наблюдать, как она плетет свою косу необыкновенной толщины, улыбаясь чему-то своему. Я быстренько кинулась в ванную, умылась, посмотрела на себя в зеркало, вздохнула, какая я все же по сравнению с ней бесцветная, и пошла спать. А тетя Светланочка оказалась такой доброй и умной, что на всякий случай завела будильник, чтобы мы с Володей завтра не опоздали в ЗАГС!
Вообще-то я думала, что все будет гораздо хуже, например, какое-нибудь неудобство, от которого я непременно сделаюсь пунцовая – не то что просто покраснею. Я имею в виду – в ЗАГСе.
Неудобство, правда, было в самом начале, когда я обнаружила, что по субботам нормальные люди не заявления подают, а, наоборот, женятся. И из-за нас с Володей этот долгожданный для собравшихся процесс тормознулся. Тамошняя главная тетка конечно же не могла одновременно регистрировать браки и принимать наши заявления, оказавшиеся чем-то вроде анкет. Во всяком случае, если ничего не спутала от волнения, по меньшей мере один анкетный вопрос – насчет того, добровольно ли я вступаю в брак, – мне попался. На нервной почве я едва не забыла номер своего паспорта, а заодно и серию – пришлось смотреть специально. А про то, когда же у нас дата свадьбы, спросила у Володи только после того, как мы оказались наконец в машине… Ох и смеялся же он надо мной! Ну и я тоже посмеялась за компанию. И просто ахнула, когда, отхохотавшись, он сообщил, что назначил эту дату на 31 декабря текущего года!..
