Текст книги "Криминалистка"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Она улыбнулась и слегка коснулась своего живота. В этот момент в комнату вошла девочка лет десяти, темненькая, хрупкая и с ужасно серьезным лицом. «Старшая» Валя несла в тоненьких ручках поднос с чашками, сахарницей и тарелочкой, на которую было выложено недорогое печенье. Тихонько поздоровавшись, девчушка поставила поднос на низенький столик, за которым мы сидели, и бесшумно исчезла. От чашек поднимался заманчивый аромат, чай был заварен – как надо, почти дочерна. Здорово! Мои руки просто сами потянулись к чашке, а Володя последовал моему примеру.
– Что же было дальше? – спросил он у Татьяны Петровны.
– Дальше я ее проинформировала относительно моего будущего ребеночка, а она мне про этот пункт напомнила… В общем-то, фактически сама посоветовала, пока живота не видно, поискать себе другую работу… Вот и вся история.
Иванова посмотрела на нас вопросительно – неужели именно это привлекло внимание родной милиции?..
– Татьяна Петровна… – начала я.
– Если можно, просто Таня, – поправила меня собеседница.
– Хорошо… Таня, вы не помните, перед самым вашим увольнением был такой эпизод: в агентство приходила девушка, беленькая, симпатичная, с фотоснимком своей подруги, искала ее…
– Конечно, помню! – Иванова выглядела слегка удивленной. – Как не помнить, если Лидия ей тут же, с места в карьер, предложила занять мою должность?! А девочка, услышав, какой та собирается дать ей оклад, тут же и согласилась… А в чем, собственно, дело – что-то не так?
– Нет-нет, все так, – улыбнулась я. – Просто, помнится, Лидия Ивановна ответила этой девушке, что ее подруги в глаза никогда не видела, а вы…
– А… Да, помню-помню… – Она вдруг нахмурилась и ненадолго умолкла, потом глянула на меня испытующе: – Что-то случилось, да? И случилось с подружкой этой девочки?..
Я решила, что скрывать от Ивановой ситуацию нет смысла.
– Случилось, и, к сожалению, с обеими. И та девушка, и Маша Моргунова, ваша преемница, убиты…
Иванова побледнела, а Володя кашлянул… Наверное, счел, что я поступила гадко, все-таки Татьяна беременна, а я взяла и брякнула ей с ходу… Он был прав…
– Кошмар какой… Такая хорошенькая, молоденькая девушка…
– Которую из них вы имеете в виду? Машу или ее подругу?
И прежде чем Таня сообразила, что мой вопрос – ловушка, она ответила:
– Машеньку, конечно. Та, первая, похуже ее внешне была, но тоже молоденькая… Жалко как!..
Она прерывисто вздохнула, посмотрела мне в глаза и только тут, сообразив, что произошло, вспыхнула до корней волос… Наверное, со стороны, а главное, в Володиных глазах, я выглядела жестокосердной и бесчувственной, поскольку ни с какой Таниной беременностью не посчиталась… Но разве был другой способ узнать правду?!
К счастью, Иванова правильно оценила ситуацию и быстро взяла себя в руки, поняв, что сказанного не воротишь, и она подтвердила, что Нина в агентство обращалась. Не исключено, что бывшая сотрудница Коломийцевой и так бы не стала лгать, но кто знает? Могла и не сказать – на всякий случай, из каких-либо неясных мне пока опасений. Особенно после того, как я брякнула про убийства.
На Володю я старалась не смотреть. Он сидел молча, и дальнейший опрос вела я, сунув ему извлеченные на свет бланки протоколов, на которые Иванова покосилась уже с откровенной опаской.
– Вы… будете что-то писать с моих слов? – Голос у нее сразу сделался робкий.
– Это мы исключительно для себя, – мягко вмешался Володя. – Вы не волнуйтесь, мы просто хотим восстановить всю ситуацию сначала, проследить путь девушек, в конце которого обе столкнулись с этим подонком… Совсем не обязательно Лидия Ивановна Коломийцева имеет к этому отношение…
– Конечно, нет! – живо произнесла Татьяна. – У нее другие недостатки! И я бы не хотела бросать на нее тень, какой бы она ни была жадной бабой!
– Что вы, она тут, скорее всего, и вовсе ни при чем: прежде чем убить, девушек насиловали… Так что, как видите, за преступлениями стоит мужчина…
Мне показалось, что Иванова немного успокоилась. Во всяком случае, вслух она сказала:
– Ну, ладно, попробую вспомнить, только вы лучше спрашивайте, мне так легче будет.
– Хорошо, – вновь перехватила я инициативу. – Нас сейчас первая девушка, ее, кстати, Ниной звали, больше интересует… А вопросов, по сути дела, всего два: когда она у вас появилась и каким образом могло оказаться, что в картотеке данные на Нину отсутствуют?
– Точно, когда эта брюнеточка объявилась, сказать не могу, но давно – еще весной… Я бы ее, наверное, не запомнила, если бы… Ну, короче, такие молоденькие клиентки в агентствах наших бывают не часто… Помню, я еще удивилась, когда она пришла… Ну, не больше восемнадцати на вид! Так что ничего удивительного в том, что Коломийцева сама ею занялась, нет… Она иногда так делает, между прочим – из жадности.
– То есть?
– Так ведь за каждый состоявшийся брак сотруднику, ведущему данного клиента, процент полагается к окладу! Небольшой – но все же… А у Лидии на всех перспективных прямо чутье какое-то, настоящий собачий нюх!.. Вот и девочку эту она с первого взгляда «примерила» на себя, вынесла ее нелегкая в тот момент, когда я уже карточку заполнять начала… «Ах, – говорит, – к нам уже совсем молоденькие девочки, оказывается, обращаются? Да такие очаровательные… Нет-нет, Татьяна Петровна, я сама с девушкой займусь!..» Очаровательные!.. Никакого очарования особого в ней не было, хмурая и… какая-то жутко несчастная на вид…
Она помолчала, потом продолжила:
– Словом, Лидия ее забрала к себе в кабинет. О чем они говорили – не знаю. А насчет карточек клиенток… Знаете, я бы не хотела все же доставлять Коломийцевой неприятностей, вообще никаких… Нас ведь налоговая тоже трясет…
– К налоговой мы никакого отношения не имеем! – заверила я Таню.
– А можно это в протокол не вписывать?
– Попробуем, – улыбнулся Володя.
– Ну, мы не на всех клиентов карточки заводили, кто поперспективнее, иногда и не заводили… А Коломийцева если кого брала, то вообще нигде и никогда не регистрировала… Между прочим, про эту Нину она действительно могла забыть.
– Почему?
– Потому что девушка у нас всего раза два, не больше, побывала. Я тогда так поняла, что Лидия ей кого-то нашла, а дальше… Ну, незарегистрированными клиентами у нас было не принято друг у друга интересоваться… У меня они ведь тоже были, Лидия периодически мне это тоже позволяла…
Она снова покраснела и умолкла.
– Второй раз она тоже общалась исключительно с Коломийцевой и в ее кабинете? – спросила я.
– Конечно. А как иначе? А больше я ее не видела… И вообще больше ничего не знаю – извините… Вы не подумайте только, что без регистрации – это такое правило у нас было, нет. Очень редко, не чаще чем раз в месяц, а то и в два месяца!
– Да не волнуйтесь вы, – снова улыбнулся Володя, – честное слово, этот момент нас решительно не касается, а вам нервничать вредно!
Татьяна тут же расслабилась и тоже заулыбалась, а я подумала, что Володе с его обаянием нужно срочно переводиться из оперов в следаки – кого хошь расколет своими улыбками!
На улице, когда мы вышли из подъезда, стало еще холоднее. Я думала, Володя упрекнет меня за жесткое ведение допроса свидетеля, но он вместо этого вдруг рассмеялся и снова меня обнял:
– Молодец, не побоялась беременной женщине ловушку расставить! Я бы вот не решился… Потому и сижу в операх, хоть и в старших!
До Костицыных мы добрались уже к девяти вечера, и Володя решил, что подниматься к Светлане Петровне сегодня у него нет причин, а значит, и не стоит. Судя по всему, на сегодня он с ней наобщался вдоволь… Еще полчаса у нас ушло на прощание, и дома я объявилась только около десяти вечера.
Маленькая Светка, похоже, уже дрыхла, а тетя Света разговаривала с кем-то по телефону – насколько я успела расслышать, в основном междометиями, изредка произнося «да» или «нет». Я не стала лезть ей на глаза и отправилась на кухню, потому что опять проголодалась, как волк. Я даже не стала греть котлеты, а сделала из них бутерброды – в память о Володиных… За этим меня и застала Светлана Петровна, завершившая свой разговор и первым делом ехидно спросившая, куда я дела «своего красавца»? Ну и ну!
Но грубить я ей все равно не стану никогда и ни за что. Поэтому сделала вид, что подобный тон у нас с ней, во всяком случае с ее стороны, дело заурядное. И пояснила, что Володя предоставил отчитываться за сегодняшний день мне, и протокол через меня передал.
– Протокол? – Глаза у тети Светы тут же засверкали, как два отшлифованных агата. – Хочешь сказать…
– Ага, – кивнула я, облизывая пальцы, как пещерный человек. – Нам просто жутко повезло по первому же адресу!.. Сейчас…
– Господи, да ты ешь, ешь… – растаяла она и с видом великомученицы села напротив пережидать, пока я выпью компот.
Я, чтобы хоть как-то ее наказать за сегодняшнее собеседование с Володей, специально пила его медленно, а она прямо вся изъерзалась на стуле. И наконец я ее пожалела и начала прямо тут, на кухне, докладываться. Тетя Света не просто умеет слушать, она еще и соображать одновременно с этим ухитряется, обрабатывая информацию по мере поступления.
– Вот черт! – сказала она, когда я завершила свое повествование. – И этот твой негодник именно сегодня не появился, когда как раз, в отличие от вчерашнего, нужен…
– По-моему, – не выдержала я, – вы с ним сегодня и так в отрад души поговорили!
– А что я такого ему сказала?! – немедленно вспыхнула тетя Светлана, правда тут же отведя взгляд. – Подумаешь… Он что же, еще и обидеться, что ли, на меня решил?
– Вовсе нет, – рассмеялась я. – Вы, кажется, отлично сговорились, в том числе и от моего имени… Вот уж не знала, тетя Светочка, что вы еще и сваха…
– Сва… Кто я?! – На сей раз ее удивление было искренним. – Я – сваха?! А ну рассказывай!.. – завопила моя крестная, забыв про то, что маленькая Светка спит.
Я тоже на некоторое время онемела. А потом мы с ней враз вскочили и одновременно кинулись в одно и то же место – к телефону. Я успела первая и первая набрала Володькин номер. Он жил неподалеку и должен был уже не только доехать, но и тоже успеть поесть.
Трубку он схватил на ползвонке, и ничего сказать ему я не успела.
– Только не передумывай! – заорал он таким голосом, что я опять онемела. – Ты что думаешь – легко делать предложение впервые в жизни, с ходу и рискуя нарваться на отказ?! Ты почему молчишь?..
– Ты… – сказала я. – Ты… врун!
– Нет, честное слово, нет! И вообще у меня не характер, а чистое золото, просто я на самом деле робкий… Белоснежка, если ты сейчас что-нибудь не то скажешь… Слушай, а что Костицына – в ярости?.. Катька, я тебя умоляю…
– Вот дурак! – сказала я и, вопреки своим намерениям, которые еще были при мне секунду назад, рассмеялась. Ведь это же надо – робкий! А вдруг и правда робкий?..
Конечно, он тут же почувствовал мою смену настроения и, как все мужчины, не замедлил этим воспользоваться:
– Кать, скажи ей сама, что мы послезавтра подаем заявление, скажешь?
– То есть как? – Я просто обалдела. – Ты что, спятил? Ведешь себя, как курьерский поезд! Я так не могу, ясно тебе?..
– У тебя что, паспорта, с собой нет?
– При чем тут мой паспорт?
– Без него заявления не примут, – пояснил этот наглец. – Там знаешь, какая очередь? Может, и вовсе полгода придется ждать…
– Полгода? – переспросила я автоматически и совершенно независимо от себя сразу осевшим голосом.
– Белоснежка, мы что-нибудь придумаем, – и с абсолютно запредельной нежностью добавил: – Я еще не говорил тебе, что влюбился в тебя с первого мгновения, когда Костицына тебя привела знакомиться?.. Клянусь, я постоянный, верный и преданный и буду любить тебя всегда… Так ей и скажи, скажешь?.. Еще скажи, что если бы я тебя не увидел – не женился бы никогда в жизни!
– По тебе этого как-то не видно… – пробормотала я.
А он ответил:
– Я тебя целую… Я тебя очень, очень целую…
И положил трубку.
Я – тоже и только тут вспомнила, что тетя Светлана хотела с ним поговорить. Я повернулась к ней и заподозрила, что больше она этого не хочет. Потому что она сидела на диване и впервые на моей памяти держалась за сердце…
– Понимаете, тетя Света… – Я почему-то охрипла. А она меня перебила:
– Понимаю! Вы оба – спятили… Кажется, это называется групповое помешательство.
И через паузу, которую я не представляла чем заполнить, продолжила:
– Или я действительно постарела… устарела, точнее?.. Мне-то всегда казалось, что хоть ты у меня – девушка разумная… Господи, что я скажу Анне Петровне?!
Мы снова помолчали, и снова заговорила она:
– Нет, ребята, вы это что – серьезно?.. Но… Так не бывает!..
– Володя говорит, если с нами случилось, значит – бывает… – пискнула, наконец, я очередную глупость, а тетя Светлана вдруг начала смеяться, и, хотя смеялась она негромко, я испугалась: а вдруг у нее на нервной почве первая в жизни истерика началась?.. И я уже готова была поклясться, что ни в какой замуж не пойду, как она перестала хохотать и покачала головой:
– Вот стервец… А ведь это он от своей тщательно скрываемой робости номер отколол!
Можно сказать, почти слово в слово повторила его собственный аргумент.
– Надеюсь, теперь он не собирается от меня бегать и скрываться?
– Не знаю, – с облегчением улыбнулась я. – А о чем вы с ним на самом деле говорили?
– Вообще-то и правда о тебе… – Она слегка замялась. – Ничего особенного я ему не сказала, предупредила просто, чтоб не зарывался и не кобелировал вокруг тебя… Знала бы, что таким образом подам ему эту сумасшедшую идею, – ни за что бы и рта не раскрыла… Он тебе что – так вот сильно нравится, Катька, да?..
Я подошла к тете Светочке, обняла ее и ответила предельно честно, насколько это вообще возможно:
– У меня такое ощущение, что я знаю его тысячу лет… Всегда знала… И еще – как будто я долго-долго куда-то шла… лесом, наверное… И вдруг наконец пришла домой… Так хорошо и – надежно…
И тогда тетя Светочка сделала то, что в последний раз делала, наверное, лет десять назад. Она меня поцеловала. И мы с ней еще посидели в обнимку на диване довольно долго и молча. И чувствовали, какие мы на самом деле родные и близкие.
– Ладно, Катька, пошли-ка спать, – вздохнула наконец тихо моя крестная. – Я абсолютно выбита из колеи и ничего сейчас не соображаю… Позвонишь своему Вовке сама, и оба явитесь ко мне, скажем, в полдень, ладно?
– Бабуле сегодня не позвонила, – призналась я.
– Зато я звонила… Там все в порядке…
– Так это вы с ней говорили, когда я пришла?
– Нет… – Она совсем чуть-чуть, еле заметно напряглась. – Виталик обозначился… Если ты еще хоть что-то соображаешь, информирую: состав в пансионате поменялся почти полностью, за исключением Колышникова, который все еще отсиживается и скандалит со своей Лилей – уже почти публично… Новые заезжие – неинтересны: две супружеские пары… В целом все.
– Ясно… – пробормотала я, и на меня как-то сразу навалилась сонливая усталость. Как добралась до постели – сама не знаю, но, кажется, сделала я это раньше тети Светланы.
Светлана
Катька в компании с Володей повергли меня в такой шок, что я как-то не успела внутренне собраться и отреагировать на звонок Родионова. А как относиться к этим сумасшедшим – просто не знала… Собственно говоря, вариантов было всего два: первый – устроить грандиозный скандал, попробовав справиться с ситуацией силовым методом… Не подходит. Объединятся в своем стремлении пожениться, едва познакомившись, еще теснее… Кроме того, поскольку ни одного не только грандиозного, но и просто скандала устраивать мне до сих пор никому не доводилось, я совсем не испытывала уверенности, что вот так, с налета, у меня это получится.
Второй способ – мирный, но преследующий ту же, на мой взгляд, благородную цель. Путем уговоров, преимущественно ласковых и максимально тактичных, не дать двум дуракам испортить свою жизнь…
На этом месте я внезапно сама прервала собственные размышления: а вдруг – вовсе «не испортить»? А вдруг любовь с первого взгляда действительно существует? А мой Саша? А Виталик? Разве не он утверждал всего-то пару дней назад, что его отношение ко мне началось с того момента, как он увидел меня в толпе дрожащих от страха и неуверенности абитуриентов?.. Таким образом я, наконец, дошла в своих размышлениях до Родионова и… невольно улыбнулась, поймав себя на этой улыбке и мысленно за нее осудив. Неужели всем женщинам на свете, и мне в том числе, до такой степени приятно слышать, что их любят?.. Ну, тогда мои претензии к Катьке, да и к Володе тоже, абсолютно несостоятельны: сама – такая… «И даже хуже», – подумала я, припомнив позавчерашнюю ночь и покраснев даже в темноте. Поскольку всем этим размышлениям я предавалась, уже лежа в собственной постели, неожиданной сделавшейся на редкость неудобной…
Ясность мыслей, которой я столько лет, честно говоря, гордилась, тоже мне явно изменила. И, так и не приняв никакого решения, отметив лишь, до чего все-таки трудно быть матерью, даже крестной, взрослой девушки, я невольно начала думать об Оле – ее родной и, увы, давно покойной маме… Как бы повела себя на моем месте она?
Отчего-то в моих воспоминаниях Оленька возникала всегда смеющаяся, веселая, с особым, свойственным только ей, огоньком в синих глазах… Я все вспоминала свою старшую подругу и вспоминала и не заметила, как воспоминания перешли в сон, и Оленька – настоящая живая Оленька, моя любимая подруга-сестренка, удивительно реально возникла перед моими глазами…
Мы шли с ней по какому-то цветущему, наверное яблоневому, саду, среди очень светлого дня, хотя солнца я почему-то не видела. И была так счастлива, что в этот ответственный за Катьку момент мы так удачно свиделись… Но отчего-то я не начинала разговора, не спешила, словно впереди у нас с ней была целая вечность. Просто шла, упиваясь ощущением небывалой легкости и радости, и молчала, пока Оленька не заговорила сама…
– Волнуешься за Котенка? – мягко спросила она, и я сразу вспомнила, что именно так – Котенком – звала моя подруга свою маленькую дочку когда-то, когда все еще были живы. Она же, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ты забыла, дорогая, что это ее жизнь, а никому еще не удалось прожить жизнь за своих детей… Пусть все будет, как будет… Да и у тебя – тоже… Привет от меня Витальке…
Я хотела спросить, откуда она знает про Родионова, но вдруг обнаружила, что по тропинке иду уже одна, Оленьки рядом со мной больше нет, а прекрасный сад внезапно начал словно таять, цветущие деревья куда больше теперь напоминали охапки белых облаков, и откуда-то слышался и все время усиливался звон… Я не успела даже задаться вопросом, что это за звон и почему он такой настойчивый, потому что мое тело само среагировало на него: я села в постели, а рука нашарила рядом на столике будильник и нажала кнопку… Голова слегка кружилась, но белесоватый туман перед глазами уже рассеялся, я только чувствовала ускоренное биение собственного сердца и готова была поклясться, что мой сон не был сном в полном смысле слова.
Никогда в жизни ничего подобного во сне я не видела, никогда не просыпалась после даже самых ярких сновидений в таком состоянии, как этим утром… И теперь я знала, как вести себя дальше и с Катькой, и с Володей… Никогда бы не подумала, что мне свойственна склонность к мистицизму. Неужели она свойственна всем?..
Все еще вяло и несколько затрудненно двигаясь, я приготовила себе кофе, и мысли мои обратились к Коломийцевой. Отчего-то эта женщина не просто интересовала меня все больше и больше, но буквально притягивала к себе мое, сразу же напрягавшееся при воспоминании о ней, внимание… Что-то неясное, тревожное и, голову даю на отсечение, опасное, таилось за ее спокойствием, сдержанностью, религиозностью, наконец… Столь истовая вера не приходит к людям просто так. Что-то должно было случиться в ее жизни, помимо уже очень давней смерти горячо любимого мужа… Что?
Именно в этот момент у меня возникла уверенность, что от ответа на данный вопрос во многом зависит ход нашего следствия. Я сама не заметила, как открыла врученную мне вчера Катюшей папку и начала читать, прихлебывая одновременно свой кофе, протокол дознания, привезенный ребятами.
Вне всяких сомнений, не только неведомая мне Татьяна Петровна Иванова, но и сама Лидия Ивановна прекрасно помнили Ниночку Арутюнову. Изнасиловать ее, а значит, и убить она по объективным причинам не могла… Так почему же в таком случае столь упорно отрицает знакомство с девушкой?..
Единственное, что оставалось сейчас делать, – это по-прежнему внимательно следить за всеми перемещениями Коломийцевой и немедленно начать отрабатывать все ее связи, помимо тех, которые идут через агентство. В «Давай поженимся!» сегодня же отправится с ордером в руках лучший из следаков нашего УВД, который «просеет» сквозь мелкое сито их архив… Это – раз. Володю сориентируем на поиски «болящего чада», находящегося неизвестно где. Во всяком случае, не в квартире его скорбящей матери – это никогда не терявший времени даром Николаша успел выяснить по собственной инициативе, которую лично я одобряла. Больницы? Скорее всего – включая Кащенко…
В сущности, и религиозность, и постоянное внутреннее напряжение, которое я ощутила, беседуя с ней, что называется, «шкурой», вполне объяснялось болезнью сына – если болезнь и впрямь серьезная и неизлечимая. Но вот ложь по поводу Ниночки в данную схему никак не укладывалась.
Стремление избежать мелких на самом-то деле проблем, связанных с нашим дознанием? Ерунда! Она не ребенок, к тому же сама мать, должна была пойти навстречу и подробно рассказать, как появилась девушка, чего именно хотела от Коломийцевой, о чем они дважды – дважды как минимум! – говорили… Лидия Ивановна, если она никакого отношения к гибели девушки не имеет, должна была и понимать, и знать, что ее хлопоты в этой связи сведутся к одному-двум разговорам со следователями. Хлопоты… Опять всплыло это проклятое «хлопотный бизнес», где я это слышала раньше?!
Второй вариант, который я также не считала причиной ее лжи, – страх перед налоговой инспекцией. Скрываемые периодически «перспективные» клиенты… Но рассказать о Нине и ее визитах в агентство она могла и не упоминая об этом. Допустим, девушка сама не пожелала регистрироваться официально. Или, поколебавшись, вообще отказалась от услуг «Давай поженимся!». Могло так быть? Могло. Но Лидия Ивановна при этом отрицает даже сам факт их знакомства. Значит, боится еще чего-то, куда более серьезного в ее глазах, чем налоговая.
Забыла? Но не далее как два дня назад Коломийцева лично сообщила мне о своей профессиональной памяти на лица. Значит, чистой воды ложь, причины которой не ясны.
Спустя двадцать минут, разбудив девчонок и наказав Кате поделить с Володей звонки по больницам и инвалидным домам (на всякий случай), я уже ехала на работу с готовым планом допроса Коломийцевой в голове. Лидия Ивановна должна была приехать в прокуратуру ровно в полдень.
В одиннадцать тридцать я ждала звонка от Витальки, взявшегося осторожненько выяснить – конечно, через провинившегося Иван Иваныча, – не отлучался ли кто-то из мужчин из пансионата 11–12 ноября. Особенно вечером 12-го, когда была убита девушка… К сожалению, парнишка, который мог бы ответить на этот вопрос, не задумываясь, охранник «на воротах», все еще находился в Склифе в тяжелом состоянии. Валек, как выяснилось, после налета «братков» уволился и, поскольку другой синекуры для него в Белозуеве не нашлось, отбыл в неизвестном направлении – скорей всего, в Москву. Словом, тут я должна была признать свой собственный прокольчик: слишком долго присматривалась, принюхивалась и раскачивалась, прежде чем выяснить этот немаловажный вопрос. А тут и «братки» подоспели… Кто ж знал, что подоспеют? Никто… Тем не менее – прокол…
Впрочем, не могла же я его задать напрямую той же Григорян? Во-первых, сама клялась-божилась, что просто отдыхаю. Во-вторых, учитывая ее Бореньку, вряд ли бы услышала правдивый ответ. Теперь же, по прошествии времени, Родионову будет трудно добиться толку, во всяком случае точно ему вряд ли Иван Иванович сумеет ответить, только ориентировочно… Но и сам акт чьей-то отлучки в те дни важен…
Лидия Григорьевна Коломийцева пришла в точно назначенное время. Стук в двери моего кабинета раздался за минуту до полудня. Все то же скромное серое пальто, не самое теплое, на голове – черный платок с кистями… Не слишком-то подобный наряд вяжется с ее темно-красной, изящной «тойотой».
– Думала – опоздаю, – улыбнулась она. – Такие пробки повсюду, просто ужас… Не приспособлена Москва к такому количеству машин, а что делать? Я вот и то на старости лет за руль села… Иначе ни одного дела за день не сделаешь, а их просто масса…
– Мне казалось, – тоже улыбнулась я, – что при вашем бизнесе все больше как раз на месте сидят.
– Да что вы! – Она посмотрела на меня, как на малое дитя. – По одной только рекламе сколько намотаешься! А клиенты?.. К некоторым приходится даже домой ездить с вариантами, особенно – к новорусским… Они за это, во-первых, доплачивают, во-вторых, считается, что заняты куда больше нас, грешных. Вот и кручусь, как могу!
– А что же ваша сотрудница новенькая? Уж по рекламе-то могла бы и она съездить?
– Вот и видно, что вы с этой сферой никогда не сталкивались, – покачала головой Коломийцева. – Это самое ответственное из наших дел: во-первых, нужно уметь торговаться в изданиях, которые берут рекламу. У них же всякие там скидки процентные есть для постоянных клиентов… Во-вторых, разве могу я доверить молоденькой девчонке крупные суммы денег, которые приходится туда возить?.. Что вы! Да еще общественным транспортом… Нет, бизнес у меня, как, наверное, и любой другой – крайне хлопотный…
Я ничего не ответила, и в кабинете повисла пауза, довольно длинная… Потому что в этот момент я наконец-то вспомнила, где, от кого и при каких обстоятельствах слышала эти слова – «хлопотный бизнес»… И кроме того, меня беспокоило еще одно обстоятельство. А как только память моя вновь заработала в нужном режиме – забеспокоило вдвойне: отсутствие звонка от Витальки, не позвонившего в оговоренное вчера время…
Ничего не поделаешь – будем двигаться вперед и с песней при тех обстоятельствах, какие имеются на данный момент. И, слегка вздохнув, я неторопливо придвинула к себе протокол, лежавший чуть в сторонке.
– Ну, ладно, Лидия Ивановна, бог с ним, с бизнесом, давайте-ка лучше займемся делом…
– Да-да, – поспешно закивала она головой. – У меня тоже на сегодня еще целая масса всего запланирована… Светлана Петровна, а может, вы сами все напишете?! А я просто подмахну… Вы ведь наверняка помните все, что я вам говорила, а ничего новенького…
– Лидия Ивановна, – прервала я свою собеседницу, – боюсь, вам придется несколько повториться, так положено… Сами понимаете, от положенного в прокуратурах не отступают! Да и кто знает? Вдруг да вы сами что-то новенькое припомните?..
– Ну, это вряд ли! – Она как-то через силу улыбнулась и с готовностью кивнула. – Положено так положено.
– Тогда если ваше имя-отчество соответствует паспорту, год рождения?
– Одна тысяча девятьсот тридцать седьмой, – рассеянно произнесла она. – Тот самый, роковой, нехороший год… Не стоило в таком году появляться на свет – вот какая жизнь получилась… Ну да уж как Богу угодно…
«Значит, ей сейчас шестьдесят три», – подсчитала я мысленно, а вслух заметила:
– Не так часто сейчас встретишь по-настоящему верующих людей…
– Вы правы. – Коломийцева вздохнула и продолжила совсем в другом темпе и другим, более взволнованным голосом: – Но разве в Библии об этом не сказано? Достаточно вспомнить «Апостолов»… Этот мир катится к своей гибели, и это правда! Вот вы все-таки не то чтобы совсем молоденькая. Скажите, на вашей памяти хоть что-то, хоть где-то улучшилось? Я имею в виду – все в целом: жизнь, природу, людей…
И, поскольку я не нашлась, что сказать, ее понесло дальше:
– Вот видите? Молчите, – значит, нет! Значит, нет аргументов против этого утверждения…
– Но с наскока на подобные вопросы не ответишь, – возразила я. – А если подумать…
– Сколько хотите думайте, а ответ будет все тот же: нет… Но самое ужасное, что процесс этот неостановим, он вовлекает в себя все большее количество людей, вырывает детей из материнских рук…
Упускать момент было нельзя – и я не упустила:
– У вас что-то не так с ребенком?..
Лидия Ивановна умолкла на полуслове, ее глаза округлились, в них – я могла бы в этом поклясться – промелькнул ужас. Но она почти молниеносно овладела собой, спустя мгновение на крупном белом лице уже нельзя было прочесть ничего, кроме удивления.
– У меня?.. Ну что вы! – Она откинулась на спинку стула и расстегнула ворот пальто, снять которое, когда я предложила, отказалась. – Я же в принципе высказываю свое мнение, разве вы сами не видите, что так оно и есть?.. Просто эта тема меня, наверное, слишком сильно волнует из-за собственных убеждений… Вы очень наблюдательный человек, Светлана Петровна, если обратили внимание на то, что я верующая. А я верю в Бога действительно по-настоящему!
– Ваш сын тоже бизнесмен? – Я продолжала «давить», наращивая темп допроса, все из тех же соображений «момента».
– Нет, – неожиданно коротко ответила Коломийцева, и мне показалось, что ее и без того бледное лицо покрылось инеем, мое же собственное ощущение, что я подошла к чему-то важному, усилилось, что еще чуть-чуть – и можно будет мысленно воскликнуть «горячо!».
– А кто он?
– Мой сын – никто! – резко сказала Лидия Ивановна. – При чем тут он вообще? Вы ж сами сказали, что пора переходить к делу!
Это было уже почти хамство, которого я «не заметила».
– То есть как это – никто? У него же наверняка есть какое-то образование – скажем, экономическое, гуманитарное, медицинское…
– Нет. Я же сказала – он никто!
– Ладно… Извините, я вижу, что данная тема вам неприятна…
Теперь промолчала Коломийцева. А я резко «свернула за угол».
– Скажите, Лидия Ивановна, это очень трудно – выполнять все заповеди, данные в Священном Писании? Я имею в виду – для людей верующих, таких, как вы… С нами-то, грешными, и так все понятно…
– Всех заповедей, как выразились вы, – сухо ответила Коломийцева, – не исполняет никто… Потому что это не просто трудно, а порой невозможно в наше время… На то и существует покаяние в церкви…
– Получается, – задумчиво произнесла я, – согрешил, затем покаялся – и греха нет?
– Только Бог может сделать бывшее небывшим! – Она снова оживилась, но тут же стихла и добавила: – Конечно, если человек свое покаяние докажет на деле…
– То есть не станет вновь делать то, в чем раскаялся?
– Да…
– Вчера вы не исповедовались, – нанесла я ей очередной удар, – а просто поставили в храме свечу… Следовательно, собирались и дальше лгать? Сегодня, например?
