Текст книги "Криминалистка"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Катя
У самого подъезда Костицыных я столкнулась с нашим Володей и страшно обрадовалась: меня прямо-таки распирало желание как можно быстрее доложиться и ему, и тете Светлане, а тут он сам – собственной персоной! Вот здорово!
Наш Иван Царевич, если судить по его улыбке и жизнерадостному «Привет, Катюш!», обрадовался тоже не меньше меня. Наверное, и он нарыл что-нибудь стоящее. Но главная радость плюс некоторое удивление ожидали нас наверху, в квартире. Потому что встретила нас не маленькая Светка, а сама Светлана Петровна, возвратившаяся в Москву! И как вы думаете, кто при этом сидел в комнате, куда мы ввалились всей гурьбой, едва раздевшись? Родионов! Вот это – фишка… В другом углу сидела маленькая Светланка с самым злобным выражением лица, какое у нее только бывает: у этой девицы еще тот характерец…
Я поняла, что требуется мое немедленное вмешательство, потому что в комнате ощущалась отчетливая напряженка, источником которой было это избалованное, на мой взгляд, дитя, а у Родионова на физиономии читалась абсолютно несвойственная ему по жизни растерянность и даже смущение. На Светланочку Петровну, бедную, я и смотреть не стала, чтобы не добавлять ей неприятных ощущений. А сразу схватила паршивку Светку и потащила ее в спальню под предлогом «что-то сейчас такое расскажу…».
На самом деле первое, что я сделала, – пихнула ее на кушетку, а сама села напротив, на тети Светину кровать, потом спросила девицу, в чем дело, не поясняя деталей. Она и так прекрасно поняла меня, о чем свидетельствовало ее молчание и надутые губы.
– Я тебя спрашиваю или нет?
– Я тебе не подследственная и отвечать не обязана!
– Я тебе дам «не обязана», – взъярилась я, потому что она меня давно уже злила тем, что в последний, наверное, год повадилась грубить тете Светлане, причем по пустякам. Но я ей не мама и спускать хамство не собиралась… – Немедленно укороти свой язык и отвечай, почему встречаешь гостей злющей рожей? Между прочим, этот человек – мой непосредственный начальник!
– Моя рожа – какой хочу… – попыталась было продолжить Светка, но, перехватив мой взгляд, передумала, видимо, хамить, а решила разжиться информацией.
– Этот козел что, действительно папин друг? – нехотя спросила она.
– Действительно!
– А чего он тогда на маму так смотрит и прыгает вокруг нее, как шут гороховый? – И Светка попыталась изобразить, как именно, сделав идиотскую рожу и тоненьким голосочком проверещав: – «Светланка, Светланочка, Светик…» Тьфу! Смотреть тошно! Ты когда-нибудь видела, чтоб кто-нибудь так маму называл?..
– Нет, не видела. И что с того?
– Как «что»?!
– Вот что, киса, – сказала я самым ледяным тоном. – Во-первых, мы заняты серьезнейшим расследованием убийства молоденькой и, судя по всему, славной девчушки. И не твоего носа дело, кто им занимается и какие люди сюда в этой связи приходят!.. Во-вторых, твоей маме всего-то сорок с небольшим, и она не только не должна всю оставшуюся жизнь хлопать крыльями над такой засранкой, как ты, но и раньше-то это напрасно делала, судя по тому, что ты тут сейчас вытворяешь… Бессовестная!
Светка побагровела, как хорошо проваренная свекла, и уже открыла пасть, чтобы выдать мне все, на что способна (а способна она на многое!), но не успела, потому что в спальню довольно шумно ввалился Володя. И таким образом последнее слово осталось за мной, за что я нашего опера почти полюбила…
– Вы тут что, девушки, секретничаете? – Он прищурился, между прочим, на Светку, а не на меня, очевидно так же, как и я, ухватив происходящее на лету. – О своем, о девичьем, давайте попозже, пошли, Катюша! Будем подбивать бабки на данный момент. Надеюсь, Светке и без тебя тут есть чем заняться и о чем подумать, – выразил он надежду, а означенная особа посмотрела на опера с ненавистью, но промолчала. Я же, вполне удовлетворенная результатами предварительной беседы с ревнивицей, охотно проследовала за ним в гостиную, где, как выяснилось, все уже успели рассесться и извлечь свои бумажки.
Светланочка Петровна за время отсутствия своей доченьки немного расслабилась и повеселела, а сейчас, перебирая записи, уже явно собиралась с мыслями. Первым доложился Володя.
– Прежде всего, господа, – сказал он в своей напыщенной манере, которая меня больше совсем не раздражала, – должен сказать, что Петровка крайне заинтересовалась нашим расследованием и вот-вот к нам присоединится… Может, и заберет у нас это дело, да только фиг им, правда, Катюша? Любят они слетаться на готовенькое… Затем – мы с ребятами прошерстили за сегодняшний день хренову тучу этих самых агентств и нарыли три, в которых Маша в разное время побывала… Как вы думаете, для чего?
– Думаю, она везде предъявляла фотографию своей пропавшей подруги, Нины Арутюновой, – воспользовалась я паузой, которую Володя сделал для пущего эффекта. Весь эффект, как вы понимаете, достался не ему, а мне!
Присутствующие, включая маленькую Светку, подслушивающую и подглядывающую за нами из дверей спальни, молча на меня уставились. А я достала из сумки фотоснимок девушек и положила его на стол, вокруг которого мы сидели.
– Здесь они обе, выпускной класс… Более поздних фотографий достать не удалось.
– Здорово! – первым пришел в себя Володя.
– У тебя все? – спокойно спросила Светлана Петровна. – Если да, продолжит Катя…
– Нет, еще кое-что есть. – Он уже не выглядел таким обалдевшим. – Среди этих брачных агентств, которые на самом деле не брачные, есть и небезызвестная вам «Лолита»… Рекламу действительно дает, и исключительно в газете «СПИД-инфо». Обрывок газеты обнаружила Катя, а мы отдали экспертам, пусть поищут номер и дату. Завтра должен один из наших наведаться в редакцию, они в «Мосправде» сидят… Теперь, пожалуй, все. Катюша?..
Все-таки он молодец, нисколько на меня не обиделся за то, что испортила ему все кино. Я за это улыбнулась и приступила к докладу, тщательно пересказав всю информацию, кроме эпизода с обезьяной.
Потом наступила очередь белозуевцев. Родионов сообщил, что за обоими персонажами из пансионата установлена «наружка», так что ни тот, ни другой не смогут теперь пропасть в неизвестном направлении. Он заверил, что опера у нас хорошие, не упустят и, ежели что, успеют предупредить москвичей, чтобы те их здесь вовремя подхватили. Тем более что доктор, кажется, и впрямь навострился в Москву. Во всяком случае, сказал Иван Иванычу, что отпуск у него испорчен необратимо и, возможно, он его продолжит в другом месте… Перетрусивший директор доложил об этом Родионову по собственной инициативе – наверное, в надежде, что к нему, ежели что, проявят в очередной раз снисхождение…
Светланочка Петровна очень коротко, поскольку отношения к нашему делу это не имело, прокомментировала наезд на пансионат. И, так как нашим координатором была именно она, раздала всем задания.
Володе всего одно и небольшое, ведь у него и без этого дела на работе немалая нагрузка, как он выразился, давным-давно превысившая все нормы, которые предусматривает наша техника безопасности. В том смысле, что у нас действительно есть такой циркуляр, запрещающий навешивать на одного следака больше трех дел одновременно. Но о нем никто и никогда даже не вспоминает, разве что в качестве прикола. Так вот, Володя должен был с фотографиями девушек съездить к моим коллегам из НИИ и показать Нину, сравнить ее фотку со снимками остальных жертв. За год, как выяснилось, этот подонок угробил семерых девушек, две из них так и остались неопознанными. Никто о них за все это время так и не побеспокоился… Нина могла быть одной из этих девушек. Завтра выясним.
– Мы с тобой, – сказала Светланочка Петровна, повернувшись ко мне, – сейчас созвонимся с Татьяной. Она наверняка успела, как обычно, своего добиться и нашла то, что искала… А разыскивала она марьяжные агентства, никак не публичные дома… Ну, поделим адреса и прогуляемся-понюхаем…
– И только я отбываю в Белозуево, дабы контролировать на месте ваших-наших возможных «клиентов», – вмешался как-то грустно улыбнувшийся Родионов и посмотрел на Светланочку Петровну с откровенной тоской и… нежностью! Нужно быть и вовсе чуркой бесчувственной, чтобы этого не заметить! Я имею в виду – насчет нежности… Маленькая Светланка порозовела, дернулась и отправилась, наконец, в спальню, довольно громко хлопнув дверью… Вот зараза!
Бедная Светланочка Петровна смутилась (я уже начала привыкать, что она умеет смущаться) и, честное слово, ужасно похорошела и помолодела прямо на глазах.
– Да, Виталик, – сказала она, – за тобой – наши «клиенты», смотри не упусти… И не дай бог, чтоб «наружку» они определили… Пусть действуют спокойно и свободно… Лично меня все больше интересует наш доктор…
Я была с ней совершенно согласна, потому что очень много над этим думала, составила для себя психологические портреты обоих оставшихся после прикола с Лисом мужчин. Тетя Светлана, вероятно, сделала то же самое. Значит, и вывод у нас получился один и тот же совсем не зря. Лично я рассуждала так.
Колышникову вполне, и даже с головкой, хватало его ситуации с наездом плюс молодая и вредная супруга. Обо всем я судила, конечно, со слов Светланы Петровны. Эта его девица явно скучала в пансионате и, что называется, «била копытом», так что хлопот у него хватало, вряд ли бы он выкроил время еще и на Машеньку… А вот доктор, особенно если учесть некую специфику пансионата, был как-то слишком невинен, спокоен, обычен, что ли… И хотя никаких связей с брачными агентствами у него пока не просматривалось, но кто его знает, что еще всплывет в процессе расследования? А вдруг?.. Лично я бы не удивилась. Тем более что в его возрасте холостяки частенько таскаются по подобным заведениям…
Определившись таким образом, наши гости засобирались, Родионов тоже сделал слабую попытку на ночь глядя отправиться в Белозуево. Но, конечно, исключительно из соображений тактичности. Ясное дело, что Светланочка Петровна его никуда не отпустила, и он моментально согласился у нас переночевать… Надо же, такие взрослые, серьезные люди, а ведут себя, как в детском саду… Это их паразитка-Светланка, конечно, затравила… Ну я ей покажу, как тетю Светланочку обижать! Пока жива – никому этого не позволю делать, даже ей.
В прихожей, куда мы вышли провожать Володю, он повел себя, на мой взгляд, самым наглым образом. Вначале подмигнул мне, а потом прилюдно брякнул:
– Молодец, Белоснежка! Хорошо роешь! – и так же прилюдно обнял меня и крепко чмокнул в щеку. Стоит ли упомянуть, что я мгновенно сделалась красной, как редиска? К его «Катюше» я уже привыкла, а «Белоснежка» было чем-то новеньким, потому и покраснела, отчего-то вспомнив, как моя мамочка называла меня в детстве «белобрысиком»… Негодник-опер между тем на достигнутом не остановился. – Не красней, – посоветовал он, отчего я покраснела еще сильнее. – Таким красоткам, как ты, нельзя быть робкими, а то наш брат тебя загрызет… Вот поймаем этого козла, лично займусь твоим обучением и воспитанием!
И пока тетя Света с Родионовым хохотали, что было естественно, а я, дура, не знала, что ему ответить, опер подмигнул еще раз и исчез.
– Ну и ну! – сказала тетя Света, после того как мы прошли на кухню и сели за стол. – Первый раз вижу, чтобы Володя на кого-то сам положил глаз… Обычно только и делает, что от прекрасных дам отбивается! Они его даже на работе, по телефону достают… Так что, Катька, гордись!..
– Светланочка Петровна! – взмолилась я. – Ну, хоть вы-то не допекайте, а то он и без вас мне скоро с его шуточками поперек горла встанет!
Я все это говорила, но совершенно почему-то не чувствовала ни злости, ни раздражения. Знаю даже почему: все это время считала, что Володя с его внешностью только и делает в свободное время, что за девицами ухлестывает… Оказывается, все наоборот. И мне, на самом деле, польстило то, что сказала тетя Светлана, себе самой я никогда не вру, вот и тут пришлось признать…
– Здорово! – сказала маленькая Светка, объявившаяся незаметно для меня на кухне и присоединившаяся к ужину, уже накрытому ее мамой. – Скоро все друг с другом переженятся и будут счастливы, как в сказке про Золушку. А мне, вероятно, достанется в качестве приза лучшее Золушкино платье – как ее сестрам…
Я уже открыла рот, чтобы поставить Светку на место, но, к моему изумлению, Светлана Петровна, можно сказать впервые в жизни, сделала это сама!
– Если и дальше будешь себя так вести, – очень спокойно произнесла она, – в качестве приза тебе достанется не лучшее Золушкино платье, а ее бывшая карета, превратившаяся опять в тыкву… Тебе сколько картошки класть?
Последнее она сказала уже не Светке, а Родионову, сидевшему за столом с убитым видом. Он тут же обрадовался и заверил ее, что уже хватит и даже многовато. А Светка, не ожидавшая от матери такой «лобовой» отповеди, молча открыла рот и тут же его захлопнула. Потом схватилась за свою вилку и начала поспешно уничтожать картошку с котлетами, которые Светланочка Петровна когда-то уже успела навертеть. Она вообще готовит почти молниеносно, просто мистика какая-то. Что самое удивительное – полуфабрикатами, как я, никогда не пользуется, даже готовый фарш и то не покупает.
После ужина она продолжала вести себя, на мой взгляд, вполне естественно. На Светку не обращала внимания. Совершенно точный, по-моему, педагогический ход! А то девчонка у нее в последнее время совсем зарвалась.
Потом Светлана Петровна достала с помощью Родионова с антресолей раскладушку, на которой ему предстояло ночевать в той же комнате, что и она. И, сообщив, что им «с Виталиком» еще надо кое-что перед сном обсудить, отправила нас со Светкой на боковую. Мы ушли, а они остались разговаривать на кухне.
Светка моментально улеглась, демонстративно выключив люстру, и мне пришлось раздеваться в темноте. Ну, не совсем, ведь с улицы лился яркий лунный свет плюс фонари. Я тоже быстренько нырнула под одеяло и уже хотела закрыть глаза без всяких дополнительных разговоров с девчонкой, как вдруг услышала тихие всхлипывания… Плачет, дурочка…
Мне неожиданно сделалось ее ужасно жалко, и вся злость прошла. Я вдруг поняла, какая она еще на самом деле маленькая и перед нами, взрослыми, беспомощная.
– Не реви… – попросила я Светку, потому что не знала, что еще ей сказать.
Она в ответ всхлипнула погромче и насморочным голосом заявила:
– Если она за этого козла выйдет замуж, уйду из дома!..
– Ну ты и дурища! – Сон с меня слетел, и я села на постели. – Да ты что, спятила? Человек по делу приехал, ночует, потому что куда ж на ночь-то глядя ехать? А ты – замуж… Они с твоей мамой с универса знакомы, ух ты и дурища…
Светка, не переставая шмыгать носом, тоже села, и на меня сверкнули в полумраке ее глазищи, в точности такие, как у Светланы Петровны.
– Это вы все меня дурищей считаете, а я знаю, кто это… Знаю! А вот ты вообще ничего не знаешь… Он в нее влюбленный, это же даже трехлетнему ребенку видно!.. Ты заметила, как он на нее смотрит? Нет, ты заметила?!
– Ну и что? И что ты знаешь такое, чего не знаю я?..
– А то, – прошипела Светка, – что это тот самый Родионов, которого бабуля моя покойная поминала все время, когда к нам приезжала… Ты ничего не знаешь, а она маме при мне говорила, мол, надо было тебе за Виталика Родионова выходить, а не за… Ну, не за моего папочку! Они думали – я маленькая, не понимаю, и ругались при мне из-за этого…
– Разве у тебя была бабуля? – спросила я, подсознательно стараясь выиграть время и переварить Светкину информацию.
– Была! Только она маме не мама, а тетка, и ездила редко, она на Урале где-то с мужем служила..
– Как «служила»?
– Ну, чего привязалась к ерунде?! – справедливо возмутилась Светка. – Муж у нее военный, генерал, вот и служил там! При чем тут бабуля? Я тебе про одно, а ты замазываешь… Этот тип, к твоему сведению, раньше папы маминым женихом был, вот!..
Мы помолчали. Светка перестала шмыгать и всхлипывать и сидела на постели молча, уткнувшись лбом в коленки. Я собралась с мыслями.
– Послушай, – сказала я, – ты, собственно говоря, за кого свою маму принимаешь?
– То есть? – Она подняла голову и повернулась ко мне.
– Если она за целых десять лет не вышла замуж, то с какой стати сейчас попрется, да еще за бывшего жениха, которого, если тебе верить, скорее всего, сама же и отвергла?.. Она тебе что – глупая девчонка, что ли? Нет! Глупая девчонка тут получаешься ты. К тому же еще и самым подлым образом не доверяешь собственной матери!
– А ты видела, как они друг на друга смотрят?! – снова взъерепенилась Светка. – Видела?!
– Видела, – сказала я. – Ну и что? Вот станем мы с тобой сорокалетними, небось тоже будем так смотреть на друзей своей юности… Каждый человек свою юность любит, и каждый человек сентиментален, а с годами – тем более!
– Только не мама! – вступилась Светка за Светлану Петровну. – Она наверняка перед ним растаяла… Я ее получше тебя знаю!
– Получается, что, наоборот, гораздо хуже! – отрезала я.
– Почему?
– Потому что я ей доверяю, а ты – нет, сидишь и воображаешь бог весть что… У тебя больная фантазия. Тебе не на психолога с таким воображением надо учиться, а самой на прием к психоаналитику отправляться! Взрослая девица, а…
– Я не взрослая! – неожиданно жалобным голосочком перебила меня Светка. – Я… Я хочу с мамой жить, чтобы ничего не менялось, как всегда… А ты уверена, что она за этого Родионова не выйдет?
– Уверена, – соврала я со вздохом. – Тем более что он завтра уезжает, а работа у него в Белозуеве такая, что в гости не наездишься, некогда. Какой уж тут замуж? Роман и то нет времени завести…
– Еще чего – роман!.. – фыркнула Светка, вроде бы слегка успокоившись. Потом она зевнула и брякнулась на подушку. – Ладно, посмотрим… Давай спать.
Голос у нее все-таки был слегка вредноватый, но продолжать дискуссию я не стала. Спать хотелось ужасно, я отвыкла от московских расстояний и утомилась. Уже засыпая, сквозь дрему я слышала, как в соседней комнате Светлана Петровна говорила по телефону – видимо, со своей «телевизионной» Татьяной, у меня самой начисто вылетевшей из головы.
Но это было последнее, что я вообще расслышала, прежде чем провалиться в сон и увидеть во сне нашего оперативника. Пересказывать, как именно, я не стану, потому что сновидение было глупым…
Светлана
– Я ей не понравился, – вздохнул Родионов и отвел глаза.
– А почему ты ей должен понравиться? – спросила я как можно спокойнее, и достала из буфета давно ожидавшую своего часа бутылку «Киндзмараули» и два фужера. Речь шла, разумеется, о моей Светланке. И мы оба это знали.
– Ну… – начал было он, но я довольно резко его тормознула.
– Тпру, Родионов, тпру… – сказала я и села напротив него за стол. Так или эдак, рано или поздно, но все точки над «и» все равно нужно расставить… Случившееся в прошлую ночь ни мною, ни моим образом жизни предусмотрено не было и оставило во мне ощущение легкого шока, отделаться от которого я никак не могла, следовательно, и трезво взглянуть на ситуацию – тоже. А Виталька, как и в первый раз, гнал лошадей… Так что мое «тпру» тут было куда как уместно!
– Только, пожалуйста, Свет, – попросил он, – не разыгрывай передо мной циничную особу, для которой все вчерашнее – в порядке вещей… Меня ты вокруг пальца не обведешь, и не пытайся.
– Даже не стану напоминать, сколько лет прошло и какова вероятность в этой связи того, что я переменилась. Не переменилась, во всяком случае, в данном отношении. И может быть, это даже хуже, чем если бы переменилась…
Он разлил вино, и мы понемногу выпили.
– Светлана, нельзя любить человека, которого уже десять лет нет на свете, тем более в память о нем губить свою пока что молодую жизнь… – произнес Виталик. А я, разумеется, немедленно взвилась.
– И с чего это ты взял, что моя жизнь – загубленная?! Да сто человек из ста мечтают, чтобы работа у них хотя бы просто была, а у меня она еще и любимая! У меня дочка есть, Катька, наконец, тоже есть… И вообще!
– Ага! – неожиданно ласково улыбнулся Виталька. – Про «вообще» – это ты в самую точку… Светик, ты в зеркало хоть изредка смотришься?
– Как любая женщина, ежедневно, минимум раз пять на дню… При чем тут зеркало?
– При том, что для такой красивой женщины, как ты, и, повторяю, молодой, жить без мужчины – противоестественно… Я уж не говорю о том, что для любого человека противоестественна одинокая старость! Только не вздумай снова заводить песню про свою дочку: ты не глупая баба, чтоб не понимать – отрастит крылышки и упорхнет в объятия какого-нибудь красавца, причем непременно! Маму не разлюбит, конечно, но неизбежно отодвинет в угол… Особенно когда собственные младенцы объявятся. Не думаю, что для тебя идеал жизни – нянчиться с внуками…
– Давно я уже не слышала такой кучи банальностей сразу! – огрызнулась я.
– Свет, а ты никогда не задумывалась над тем, что такое банальность?.. А я задумывался. И пришел к выводу, что банальность – это не что иное, как истина в первой инстанции, срабатывающая со стопроцентной неизбежностью. А поскольку такая неизбежность не всех устраивает и многих раздражает – вот и придумали словечко с отрицательной окраской… Такова человеческая природа, ничего не попишешь! Только как ни назови – а от закономерности, не знающей исключений, все равно никуда не денешься.
– Во даешь! – фыркнула я. – Оказывается, ты за эти годы еще и философом стал!.. Раньше все про любовь да про любовь, а теперь, чего доброго, по Канту шпаришь?..
– Вообще-то по Фрейду, – ухмыльнулся Родионов. – Но какая разница? Не убегай от сути разговора, Светик, такие номера со мной не проходят – как, уверен, и с тобой…
Ну что я могла ему сказать? Видимо, только правду.
– «Не спеши меня», как выражаются в славном городе Одессе… – усмехнулась я и допила свое вино. Он тоже допил и, как это у него водится, разлил по новой. Потом посмотрел на меня с печалью.
– Да… Наверное, для тебя это именно как спешка и выглядит… Ты ведь, в отличие от меня, не ждала шестнадцать… Да нет, двадцать почти лет, единственного возможного, писанного вилами на воде шанса быть рядом с человеком, который для тебя – единственный…
– А я действительно для тебя единственная? – тихо поинтересовалась я под влиянием «Киндзмараули».
Он ничего не ответил, просто взял мою руку, безвольно лежавшую на столе, и коснулся ее губами. Не поцеловал – а именно коснулся, почти физически пронзив меня какой-то совсем непередаваемой нежностью, горечью, болью…
– Мне больно, – неожиданно для себя сказала я, и Родионов меня понял.
– Прости…
Мы еще посидели молча, думая уже каждый о своем. Наконец Виталик вздохнул и шевельнулся:
– Ладно, Светик, похоже, спать пора. Завтра мне нужно быть в Белозуеве не позже десяти утра, чтобы ничего не упустить… Килин – полный олух с ранним старческим маразмом и целым мешком амбиций…
Вино мы выпили только наполовину, бутылка так и осталась стоять на столе, а у меня почему-то вдруг кончились все силы и одолела такая лень, что я едва заставила себя положить наши опустевшие фужеры в раковину.
Татьяна отыскала за это время всего-то два, как она выразилась, «подлинных» агентства. Оба – со смешными названиями: «Давай поженимся!» и «Семь раз отмерь…» То ли у их владельцев не все было в порядке с чувством юмора, то ли как раз наоборот – более, чем в порядке. Характеристику им она дала исчерпывающую:
– В «Давай поженимся!», Петровна, чтоб ты не сомневалась, для меня лично почва абсолютно тухлая!
– Почему?
– Да потому, что там баб раз в пять больше, чем мужиков, тусуется, все хотят замуж и кидаются на название… А вот второе – то, что надо, мужиков полно, около половины…
– Около половины – это полно? – удивилась я.
– Ну, ты совсем в этом смысле от реальности уклонилась! – поставила мне вслед за Родионовым диагноз Татьяна. А чтоб я не сомневалась, что это именно диагноз, добавила: – Клиника!.. Любая нормальная баба знает, что мужики, жаждущие жениться, во все эпохи – остродефицитны!.. Короче-мороче, мы сотрудничаем с этим «Семь раз отмерь…» Слушай! А тебе-то это зачем?!
Она наконец додумалась до того, чтобы удивиться.
– Только не говори, что решила обрести друга жизни!
– Разве я сказала что-нибудь подобное? – в свою очередь удивилась я.
– А-а-а! – Танька страшно обрадовалась. – Ну наконец-то ты хоть один-единственный раз в жизни среагировала на мои слова!.. Давно пора было заняться этими подонками, торгующими девочками, давно! Что-то долго вы чесались!
Разуверять ее я не стала, все-таки заметив, что большинство «девочек» сами ищут посредников с целью этой самой продажи. На том и расстались: время было позднее, но раньше полуночи Татьяну отлавливать бесполезно, разве что по «сотке», а у меня есть совесть, когда речь идет о платном звонке.
Утром я, в отличие от Родионова, не придававшая столь капитального значения Светкиной реакции на него, слегка позабавилась. Потому что их обоих угораздило подняться ни свет ни заря враз, и они, разумеется, первым делом столкнулись возле ванной. Виталик уступил, пробормотав помимо «доброго утра» еще что-то относительно Светкиной спешки в колледж.
Маленькая ведьмуха поздоровалась сквозь зубы, на остальное не сочла нужным ответить и преимуществом воспользовалась в полной мере: исключительно из вредности просидела, запершись в ванной, на целых десять минут дольше обычного. Конечно же завтракать ей было уже некогда, и, едва одевшись, Светка пульнула в прихожую, а я сунула ей на скаку тридцатник, чтоб подкрепилась в буфете.
Вид у Родионова, когда я вошла на кухню, был такой несчастный, что я не выдержала, рассмеялась и сочла необходимым пояснить ему происходящее.
– Виталий, – сказала я, – успокойся, ради бога! Ты не сам по себе Светке не нравишься, думаю, она тебя просто вычислила, будучи от природы сообразительной девушкой: как-никак оба родителя следаки.
– То есть? – не понял он.
Я вздохнула.
– Ты мою тетушку и ее длинный язык помнишь?
– Не язык у нее был, а чистое помело, – кивнул Виталька и улыбнулся, что-то припоминая. – И что?
– А то! Она, видишь ли, задним числом тебя полюбила, и как я этому ни противилась – а при Светланке не раз горько сожалела, что я вышла замуж не за тебя, а за Сашу… И фамилия твоя при этом звучала, и имя… Ни один ее приезд к нам без таких разговорчиков не обошелся… Думаю, Светка, хоть и было ей тогда лет пять-шесть, все это преотлично запомнила. А тут – ты, собственной персоной, сочетающийся в ее памяти со словом «жених». Именно так тебя и называла тетушка. Кроме того, не сомневаюсь, что у Светки тогда возникали вопросы, которые она ей в мое отсутствие задавала, а та охотно отвечала. Так что ты в глазах моей единственной эгоистки – некто, посягающий на ее единоличную собственность в лице меня… Ты можешь назвать другую реакцию, которая была бы в данной ситуации с ее стороны естественной?
– Выпороть бы их обоих. И ее, и Сашку за его взглядики, – мрачно констатировал Родионов и взялся за яичницу, которую я ему только что шлепнула на тарелку.
– Во-первых, поздно пороть, во-вторых, поркой не поможешь, – напомнила я. – В-третьих, на данном этапе все это вообще не подлежит обсуждению.
Он промолчал, и больше мы к этой теме, слава богу, не возвращались. Виталька уехал сразу после завтрака, невинно поцеловав меня в щечку, поскольку Катька уже успела встать, умыться и как раз шла на кухню завтракать – через прихожую.
Спустя несколько минут я к ней присоединилась, и заодно с яичницей мы распределили между собой два предстоящих визита. Я выбрала «Давай поженимся!», возглавляла которое некая Лидия Ивановна Коломийцева. По словам Татьяны, давшей нам рекомендации к владельцам других агентств, женщина она «за пятьдесят», очень, по Танькиному же мнению, скромная и добрая. Отнюдь не какая-нибудь акула бизнеса. За Катюшей, таким образом, осталось «Семь раз отмерь…», во главе которого был весьма симпатичный и не старше тридцати мужик. Респектабельный на вид и крайне приятный в общении.
Что ж, как говорится, будем поглядеть. Завтракали мы не спеша, потом еще раз, тоже не спеша, обсудили всю имеющуюся в наличии информацию. Агентства начинали свою работу в отличие от нас, служак, с одиннадцати часов, времени впереди было предостаточно. Мы обе собирались появиться там не раньше полудня.
Решение было очень правильным, потому что без четверти одиннадцать позвонил Володя и сообщил, что одна из неопознанных девушек, угробленных маньяком еще, как обнаружилось, в конце мая, теперь опознана. Ею действительно оказалась ближайшая подруга убитой – Нина Арутюнова…
Потом Володя, помявшись, попросил меня позвать к телефону Катьку, и я позвала. А сама ушла, потому что моя девочка немедленно вспыхнула до корней волос. Что они, молодые, нынче говорят в таких случаях? Кажется, употребляют вместо междометий, которыми пользовались мы, слово «фишка». Терпеть не могу любой жаргон, но иначе тут, кажется, не скажешь… Похоже, мой опер в мою же Катерину действительно влюбился… Ну, приехали: опер-то он классный, товарищ – тоже хороший, а вот каков мужик – не представляю… А вдруг просто решил завести легонький романчик?! Номер не пройдет, только через мой труп!
Болтали они не меньше двадцати минут, и все двадцать минут я нервничала на кухне. Катька туда в поисках меня заявилась разрумянившаяся и очень хорошенькая, я занервничала еще больше: стоило посмотреть, какой детской радостью светились у нее глаза после разговора с Володей!
– Катька! – сказала я ей прямо, потому что в обход на такие темы говорить не умею. – Ты смотри, он хоть и умница, но кто знает? Обидит тебя, не дай-то ему бог, убью… Не посмотрю, что мой лучший оперуполномоченный!.. Но и ты тоже уши особо не развешивай, под лапшу сама не подставляй! Кто их, мужиков, знает? Им лишь бы… Ну, сама знаешь что! – окончательно зарапортовалась я. А Екатерина, вместо того чтобы, как я ожидала, смутиться, расхохоталась.
– Тетя Светочка, ну вы чего, а? Он в основном по делу со мной говорил. Вы что, правда думаете, что я ему понравилась?
– Еще как правда! – заверила я Катьку. – Не первый год его знаю, но такой активной реакции он при мне ни на одну девицу не выдавал, клянусь! Так что будь осторожна и…
– Вот здорово! – брякнула Екатерина, а я заткнулась, поняв, что дело куда хуже, чем я думала. Нет, говорить с Катькой дальше бесполезно, пожалуй, стоит поговорить с Володей… Сделаю это при первой же возможности! Вряд ли он понимает, насколько она наивна и доверчива, но я-то это знаю прекрасно, сама такая была.
Я махнула рукой, и мы начали собираться по своим точкам, у меня в планах была еще идея повидаться в конце дня с Грифелем, очень интересно посмотреть на него – просто так. Из любознательности. И прекратить свой отпуск в связи с закрутившимся новым делом. Интересовало меня также и то, как они там, наверху: успели закрыть «заказуху» или еще нет?
