Текст книги "Бывшие. Первая жена (СИ)"
Автор книги: Мария Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Я просто хочу развеяться…
– Ян запретил выходить из дома.
Это мое наказание. Иначе я не могу это объяснить. Даже в сад под охраной не выйдешь. Он просто не хочет видеть меня, знать, что я хожу по его дому.
– Вернитесь в комнату.
– Я не пойду!
– Скоро все закончится, Вера. Вернитесь.
Но я кидаюсь к двери и даже успеваю пробежать пару метров, пока Герман не подхватывает меня на руки. Относит в комнату, пока я брыкаюсь, и запирает без лишних слов. Он докладывал Яну, я знаю. Только Ян никогда об этом не говорил. Но и больше не приходил ночью.
Непоправимое случилось позже.
За два месяца до развода.
– Вера!
Оглушительный стук в дверь поднимает меня с кровати. Дверь заперта – как всегда. Ему не составит труда ее выбить, просто мне так спокойнее.
На часах – за полночь. Темень. Тишина. Даже овчарки во дворе притихли. А Ян, судя по голосу, снова пьян…
– Что б ты сдох, – шепчу я, быстро запахивая халат.
Черный, шелковый – я очень его любила. Он остался в доме Яна, как и все, что ему принадлежит.
– Вера! – орет он, как раненый медведь. – Открой!
Я жду, может, Герман вмешается? Но нет.
– Чего ты хочешь?
– Открой, сучка!
Всего два месяца осталось, думаю я, всего два, и мы разведемся. Потерпи… Открываю до того, как он позовет охрану. Та все равно вышибет дверь.
– Вера, твою мать…
Ян вламывается в комнату, пьяный, в разорванной рубашке, в руке – бутылка любимого виски. Я отступаю.
Глотает из горла.
Пришел устроить скандал. Ян меня ненавидит, я ощущаю это каждую минуту. Каждую ночь мне кажется, что рано или поздно он сорвется: придет ко мне и изобьет, выплеснув яд, копившийся с брачной ночи. Сегодня?
У него мутные глаза, он дышит тяжело, на разрыв, словно хищник перед нападением. Облизывает влажные губы, какого черта он напился? Для меня это плохие новости – алкоголь сносит барьеры. И без причины он бы пить не стал. Значит, плохие новости вдвойне.
– Ты сука, – произносит он.
И в это чудовище я когда-то влюбилась.
В тот след на лопатке.
– Что случилось, Ян? – выдыхаю я.
А сама стою, как запуганная жена алкоголика, от которого все, что угодно можно ожидать. Наготове. Выставив руки чуть вперед. Как выяснилось, неважно, сколько у вашего мужа денег, если вы так на него реагируете. Богатый даже страшнее. У него есть возможности скрыть любое преступление.
– Я тебя ненавижу! – вдруг орет он так, что вздрагиваю. – Нужно было размазать тебя по асфальту, когда ты попала под колеса!
– Просто скажи, что случилось…
Он меня оскорбляет, а я боюсь ответить тем же.
Я знаю, что Ян может сделать так, что я просто исчезну. Я боюсь этого сукиного сына. Просто хочу через два месяца уйти.
– Я проиграл! – вдруг орет он, делает глоток из горлышка и швыряет бутылку в стену.
Она летит в зеркало над кроватью, на мою постель оглушительно сыплются осколки, и я вскрикиваю. На шум никто не придет. Это его дом, он может делать что хочет.
– Перестань… – я вытягиваю перед собой дрожащую руку.
Жалкая преграда для тренированного мужика. Ян хватает за запястье и подтаскивает к себе.
Глаза безумно блестят, от губ пахнет виски. Я держу ладони перед лицом, чтобы он меня не ударил.
– Не закрывайся. Ты меня боишься?
Да, я боюсь, как он звереет. Ян еще меня не бил, но я жду этого. Смотрю в эти бешеные глаза, и жду. За десять месяцев я утратила любые чувства, кроме страха. Горский меня раскатал.
Он не может добраться до врага. Я – его единственный враг, которого он нашел и держит здесь. Любимый враг, которым он был одержим. Это страшно, когда такой мужчина, как он, любит и ненавидит тебя одновременно. Рано или поздно случится беда.
С каждым днем он больше ненавидит меня, чем хочет. С каждым днем беда все ближе.
– Я спросил, ты боишься меня?!
– Да, – признаюсь я.
В горле пересыхает.
Боюсь тебя, как никого другого.
– Правильно делаешь, Олененок. Он сунул тебя в мою койку. Пытался отрезать палец. Придушить. Он позорит меня каждый день этими сраными видео, на которых моей жене раздвигают ноги!.. И я не знаю, кто он.
Ян выдыхает.
– Не знаю… Я не знаю, кто эта тварь!
Он много раз думал об этом.
Он и раньше приходил. Это не давало ему покоя. Иногда Ян будил меня среди ночи, чтобы еще раз допросить. Заставлял вспоминать мельчайшие детали, мучил, но все равно зашел в тупик.
– Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, Вера.
Глава 7
– Я сама их ненавижу, я рассказала все…
– А меня ты ненавидишь?
Тогда я думала, что да. Не знала еще, что настоящая ненависть придет позже. Еще было больно, как я ни пыталась это скрывать. Я еще любила его.
– Нет, Ян…
Я часто называла его по имени в такие моменты. Словно надеялась, что он услышит и вспомнит, что не животное. Не тронет меня.
– Ты мне всю репутацию извозила в грязи… Моя жена в таком виде… Я добровольно на тебе женился…
На шлюхе, вот что он хотел добавить. Поэтому так переживает. Прячет от всех, не выпускает, чтобы люди не убедились, что та грязная шлюха из интернета и жена Горского – одно лицо. Но меня видели на нашей свадьбе. Вот Ян и сходит с ума.
Вычищает, как ненормальный, эту мерзость, а она всплывает снова и снова. Постепенно я привыкла. Мне больше причиняло боль поведение Яна, чем те видео… Если делать вид, что это не я – жить вполне можно. А его выворачивало наизнанку от этой мысли.
Отступаю на полшага.
Ян всего лишь пошатнулся – он слишком пьян, а я подумала, он ко мне идет.
– Мы скоро разведемся, – хрипло бросает он.
– Я знаю…
– И тебе не жаль? Тебя использовали, опозорили, ты потеряла все. Осталось потерять этот дом, – он обводит пространство вокруг себя взглядом. – И меня.
Невелика потеря, хочется сказать.
Но я плачу. Стою, пока он подходит.
Потому что он прав, эта глупость сломала мне жизнь. Я все теряю. Даже безопасность. Даже жизнь, если не повезет.
– И ты это заслужила, Вера, – говорит Ян, жестко хватая меня за лицо. – Потому что я любил тебя.
Он дразнит меня жизнью, которой не было.
Своей любовью.
– Я любил бы тебя и дальше… – продолжает он, глаза, похожие на серые льдинки всего в нескольких сантиметрах от моих.
Ян не злится, наоборот, успокоился, выплеснув гнев.
Осознание приходит внезапно: он смирился. Проиграл, зашел в тупик, и понял, что ничего уже не изменить. Он не нашел врага, принял, что придется жить опозоренным, вычищая мерзкие видео отовсюду.
Десять месяцев ушло на смирение.
В серых глазах вызов. Он рассматривает мои губы. Я только сейчас замечаю, что его лицо исхудало, а на подбородке короткая щетина. Пальцы жестко держат за шею. Он защищал меня, а теперь готов убить.
– Я тебя тоже, – признаюсь я.
Впервые за десять месяцев делаю попытку оправдаться. Раньше Ян не хотел меня слышать, может быть, докричусь сейчас…
Но Ян не дает опомниться.
Он целует взасос, не выпуская моего лица. И я уже не думаю, что он так пьян, как казалось раньше. Движения умелые, он отлично владеет собой…
Я его уже забыла.
Вкус. Запах. Силу в пальцах, с которыми он сжимал мое тело… И воспоминание о нашей первой – очень долгой и мучительно-сладкой – ночи, пробуждает во мне чувство, которое я не знала десять месяцев.
Он не за тем пришел.
Не за тем, чтобы снова допросить. Я ощущаю это в страстном поцелуе. Который сам собой перетекает во взаимный поцелуй. Его влечет ко мне, влечет так сильно, что он не может сопротивляться. До сих пор для меня загадка, почему я ему ответила. Я скучала по прошлому, каждую секунду перемалывая в голове счастливые минуты жизни. Первая ночь с Яном была одной из них.
А может, он просто не оставил мне выбора. Я ведь знала, что он будет приходить, пока не получит свое. Это было очень болезненно и вместе с тем… опьяняюще.
Эти чувства нельзя повторить.
Я могла ударить его. Послать к черту. Но вместо этого поцеловала – это был порыв, в котором, к сожалению, не было логики. И не было ответа на вопрос: почему.
Просто в какой-то момент я перестала соображать.
Я жила чувствами.
А ему было достаточно даже этой толики взаимности, чтобы мной овладеть. Помню, в какой момент я вскрикнула, когда он жадно развязал мой халат и сдернул с кровати покрывало вместе с осколками… Через секунду я оказываюсь на ней. Ян сладко целует меня, лишая сил. Сильные пальцы, сжимающие бедро. Широко разведенные ноги. Голова плывет, словно я выпила шампанского, а низ живота ноет от желания…
У меня почти год никого не было.
И Ян нашел кнопку, открывающую путь ко мне.
Это было не нежно. Ничего общего с нашим первым разом. Ян умело управляет мной, как изощренный кукловод. Пока голова плывет от поцелуя, он снимает с меня одежду. Понимаю, чем все кончится, когда оказываюсь на кровати… Ян торопится.
– Вера, – шепчет он, когда я оказываюсь под ним.
Сначала в меня проникает палец.
Хочется кричать… И не только от возмущения. У меня так давно никого не было… И я помню ощущения с той ночи, что не могу сопротивляться.
Я знаю, что он не заслуживает моей нежности. Но все равно обнимаю. Кажется, дело в этой суке надежде, разъедающей душу: все еще может вернуться, у нас могут быть хорошие отношения. Я поддаюсь этому лживому шепоту.
Мне кажется, это примирение.
– Вера, – шепчет Ян так же, как в ту, первую ночь.
Я хочу его.
Того прежнего. Не того Яна, с которым познакомилась после свадьбы, я вспоминаю первые наши свидания. И мне кажется, что он вернулся… Это мой Ян сжимает мне грудь. Мой Ян раздвигает мне бедра…
Он рвет рубашку, не справившись с пуговицами. Он стремится быстрее соприкоснуться телами и убирает барьеры. Ничего общего с долгой прелюдией. Ян не прерывает поцелует даже ради того, чтобы расстегнуть ремень. Делает это наощупь. И услышав звяканье пряжки, меня разбивает дрожь.
Я хочу не так сильно, как он.
К возбуждению примешивается предвкушение и страх, похожий на холодные касания внизу живота. Он уже между моих раздвинутых коленей, прижимает меня к кровати.
С первого поцелуя прошло не больше минуты, а он уже собирается овладеть мной.
Он входит в меня одним сильным движением и выдыхает в щеку. Я чувствую, что и он дрожит. Ян сдерживается, пережидает несколько секунд, а затем начинается гонка за наслаждением. Короткая, бурная, я дохожу до оргазма за несколько минут, извиваясь под сильным телом.
Он вдавливает меня в кровать перед финалом, а затем… сразу встает и вытирается простыней, повернувшись спиной. Не торопясь, застегивает ремень, глядя на беспорядок, который устроил.
– Ян? – я пытаюсь поймать его взгляд, но не могу.
Он не прячет глаза.
Просто смотрит в сторону. Меня как холодной водой окатывает. Я мгновенно трезвею от эйфории и своих наивных чувств.
– Ян? – повторяю я. – Это что… ничего для тебя не значило?
– А что это должно значить, Вера?
Холодный, резкий взгляд приводит меня в чувство.
Я разморенная, теплая, нежная, укрываюсь от этого взгляда покрывалом. Внизу живота появляются мурашки.
Я все понимаю.
Он пришел ко мне, как к шлюхе.
Я ему дала.
Он взял что хотел, понял, что еще значит для меня что-то. Теперь он уверится в своей неотразимости. Бесчувственный взгляд сказал о многом: теперь у меня есть послушная игрушка в дополнение к основным девушкам.
– Скажу прислуге, чтобы убрали, – бросает он.
О боже, что подумает горничная? Хозяин разозлился, разнес комнату и трахнул жену. Мои щеки пылают от стыда.
– Не приходи больше, – прошу я.
Можно объяснить почему: не хочу быть безотказной подстилкой на моменты, когда больше некого. Но от обиды больше и слова не могу выдавить.
Мои последние слова ему, которые я от души говорю:
– Не приходи.
Ян не отвечает.
Бросает режущий взгляд, усмехается, и выходит из спальни. Около суток я чувствую себя опустошенной, использованной и выброшенной. Он мной просто воспользовался.
Он не возвращается ни через день, ни через неделю. Однажды я даже пробую поговорить с Германом, где Ян. Но не получаю информации:
– С ним все в порядке, госпожа Горская.
Это отрезает все эмоции.
Я снова вела себя, как влюбленная кошка и этим себя ранила. Хорошее напоминание, почему нельзя спать с такими, как он…
Но это оказалось пустяком по сравнению с тем, что через две недели не наступили «эти дни». Сначала я списывала все на стресс. Страшно боялась, что залетела… А потом… Потом это стало очевидно. Я почувствовала, что с моим телом происходит что-то новое.
Я не могла сделать тест.
Пойти к врачу.
Для этого нужно было признаться Яну, что со мной происходит. А когда я осознала, какими могут быть последствия… Похолодела и весь день лежала в постели, как камень, представляя, что будет дальше…
Это был очень паршивый год.
Ян чуть не уничтожил меня, держал здесь, как рабыню. Что будет, если он узнает, что наша постель закончилась так?
Прикует здесь навечно? Избавится, когда рожу? Отправит на аборт?
Я понимала одно: я не хочу давать ему такую власть над собой. Живой он меня уже не выпустит. Домучает до конца. А если скрою, то выйду через полтора месяца. Смогу попасть к врачу. Сделать аборт. Главное, чтобы Ян ни о чем не узнал…
Залететь, когда уже держишь ключи от своей клетки – это слишком жестоко.
Токсикоз начинается через несколько недель.
Меня рвет, я лежу, почти не ем и понемногу пью воду. Изо всех сил стараюсь не привлекать к себе внимания. К счастью, Ян забыл про меня, а прислуга ничего не заподозрит: каждый день я смываю еду в туалете.
Беременность была адом.
Мне не только физически плохо. Я не знаю, что со мной происходит. Если это внематочная беременность или с ней что-то не в порядке, она может меня убить. Хуже было морально. Я ощущала себя использованной половой тряпкой, которой вытерлись после соития, а дальше уже мои проблемы.
Но оставалось немного. Это придавало сил.
Через пару недель стало полегче.
Я могла нормально есть, только аппетита не было. Как же я ругала себя… Нужно было второй раз съездить этому козлу по роже. Я ему поверила. Отдалась. Он переспал со мной и бросил, оставив беременной. И ладно бы, отпустил на все четыре стороны – он лишил меня свободы и будет смотреть, как я медленно загибаюсь.
Ему плевать на меня.
Никогда не думала, что столкнусь с абортом. Всегда следила за предохранением, регулярно посещала врача… Это моя первая беременность. Как легко разбивается твоя правильная жизнь об обстоятельства. Но я сделаю это. У меня просто нет выбора.
И ждать уже не так долго.
Я понятия не имела, на какую дату Ян назначит развод.
Страшно, что может зайти без разрешения и увидеть, как мне плохо. Он поймет, что происходит, Ян не дурак. Последние дни были особенно мучительными…
Утром в годовщину свадьбы в дверь стучат.
– Доброе утро, Вера, – это Герман, в руках пакет. – Ваша одежда. Приведите себя в порядок. Вас ждет юрист.
Сердце бешено колотится.
Я скоро выйду отсюда.
Встаю, борясь с тошнотой. Нужно выглядеть на все сто, чтобы никто не догадался, как мне плохо. В пакете брюки, блузка, белье. Даже косметика. Одеваюсь и крашу губы яркой помадой.
– Ты скоро станешь свобода, – шепчу я, пытаясь внушить уверенность своим беззащитным, испуганным глазам.
Герман провожает меня наверх, в кабинет Яна. Я год, как его жена, а не была здесь ни разу.
– Ян там?
– Да.
Беру себя в руки.
Я ничем не выдам себя, хотя я уже чувствую, что крупица жизни растет и развивается во мне. Никаких эмоций, никаких слез, я просто подпишу и уйду…
В день развода я не узнала Яна.
Он стоит у окна кабинета. Костюм. Сдержанный вид. Все, что меня в нем привлекло когда-то: тот самый мужчина, который меня поразил.
В нем не осталось ничего от того Яна, который приходил ко мне пьяный ночами. Орал, как сумасшедший и кидался на стены в своем чертовом доме. Я боюсь на него смотреть. Не доверяю себя. Но встречаю взгляд и умудряюсь его выдержать, не дрогнув.
Все, о чем я мечтаю: поскорее уйти.
Пора признать: это не мой мир, а Ян – не мой мужчина. Все это не имело смысла.
Мы подписываем бумаги. Руки трясутся. Понятия не имею, как после освобождения буду жить. За год в доме Яна я отвыкла от мира, но мечтаю о свободе.
– Я подписала, – сообщаю я, глядя на Яна снизу вверх, он стоит, я сижу. – Когда я смогу уйти?
– Решение вступает в силу через месяц, – хрипло сообщает он.
– Что?!
У меня нет этого месяца!
– Ты побледнела, – замечает он. – В чем дело?
Чертов ублюдок. Что б ты сдох, Ян. Я желаю ему зла, потому что… Да потому что эта сволочь уничтожала меня год. А сейчас добивает.
– Ты говорил, я пробуду год и уйду!
– Не я принимаю законы, – холодно бросает он. – Потерпишь еще месяц. Когда получу на руки бумаги о разводе, вали куда хочешь, Вера.
Он бросает меня одну.
С того дня я больше не видела его. Получив мою подпись, он стал холодным, отстраненным, ни в чем больше меня не винил. Даже не называл шлюхой. Думаю, за тот год он проглотил свою горькую пилюлю и пережил это. Ему стало наплевать на меня.
А я…
Еще один месяц в доме Яна означал, что аборт я уже не сделаю.
Глава 8
Последний месяц был невыносимым.
Лучше бы Ян снова мотал мне нервы. Но он просто вычеркнул меня из жизни. Я изводила себя вопросами: на каком сроке начинает расти живот, удастся ли свалить до того, как Ян это заметит… При мысли, что он узнает о беременности меня обливало холодным потом. Но я напрасно изводила себя вопросами.
Через месяц Герман отдал свидетельство о разводе и мои документы. Как рабыне, которую выгоняют. Немного денег и телефон.
– Вам лучше начать новую жизнь, – сообщает он, рассматривая мое зеленое лицо. Утром меня полоскало, и я уверена, что сейчас он все поймет и доложит бывшему. – Вам серьезно досталось, Вера. Но нет беды, после которой нельзя встать на ноги. Я отвезу вас куда скажете.
Я сажусь в машину.
На улице, кажется, август. На мне футболка и джинсы, которые едва сходятся. По мне еще не скажешь, что беременна, хотя видно, что изменилась фигура. Я за этот срок даже в зеркало себя не рассматривала, боясь, что заметят.
Я свободна, но больше не радуюсь этому.
Ян оставил мне подарок, с которым я не знаю, что делать. Из плена я вернулась измученная, униженная и беременная.
Ян отомстил по полной.
Я прошу отвезти меня на вокзал – там легче запутать следы. Первое время не верю, что Ян оставит меня в покое. Снимаю комнату. И первым делом встаю боком перед зеркалом: живот еще маленький, но уже видно, что внутри что-то растет… Раньше он был плоским, а теперь выпирал чуть ниже пупка. К счастью, кроме меня этого еще никто не замечает.
На следующий день я иду на прием к гинекологу, где мне насчитали четырнадцатую неделю. Я думаю, было ближе к пятнадцатой. Точные даты вспомнить сложно.
– Вам поздно делать аборт. Теперь можно только по медицинским показаниям, а у вас здоровый плод, – она смотрит в мое убитое лицо, а затем роется в сумке и достает визитку центра помощи женщинам. – Вам помогут, обратитесь, там помогают всем.
Я туда не пошла.
Жизнь была закончена.
Больше всего я корила себя за этот визит к врачу. Смысла туда ходить все равно не было, зато меня мог отследить Ян. Паспорт я взяла левый – позаимствовала у дочки квартирной хозяйки примерно того же возраста. Но за мной могли следить.
Неделю я лежу в кровати, убитая и раздавленная обстоятельствами. От свободы меня отделил один сраный месяц, после которого я не смогла сделать аборт. Но это лучше, чем вариант, в котором Ян узнает о беременности… Намного лучше.
Я зашевелилась вместе с шевелениями в животе. Они четко говорят, что пока я лежу, несчастная, жизнь идет дальше и меня не ждет. Ребенок растет. Роды неминуемы. И что мне делать теперь, черт возьми?
К страху оказаться запертой на всю жизнь вместе с Яном, прибавился еще один: если он узнает, что я скрыла правду… Не знаю, чем все кончится.
Скрыла ребенка.
Посмела забеременеть.
Не уверена, что он будет счастлив, узнав, что шлюха, от которой он с таким трудом избавился, от него понесла.
– Как я тебя ненавижу, Ян, – вздыхаю я, садясь на кровати, что на шестом месяце непросто.
Я устала, у меня заканчиваются деньги, и я не вижу выхода.
Но боюсь я не только Яна. Но и того человека, который его заказал…
Я была участницей заговора. И скоро рожу от клиента.
Я понятия не имею, как это используют, если узнают.
Даже обратиться за помощью не к кому. К Яну добровольно я даже на километр не подойду. Не буду писать, звонить, напоминать о себе. Подруг за этот год я растеряла. И я написала сестре, она поворчала немного, но выслала денег…
Вот так бывает. Оступишься и остаешься совершенно одна.
Я изучала, что пишут о нас. Пыталась найти концы. Об Альбине Борисовне была скромная заметка: преподаватель попала под грузовик и скончалась на месте. У Яна было все чудесно. Никакой новой информации. И даже обо мне – о, чудо! – ничего не было.
Ян смог убрать видео и на время нас оставили в покое.
Они вернутся позже.
За последние месяцы я даже полюбила этого ребенка. Как соратника по несчастью. Знал был он – или она, я так и не сделала контрольное УЗИ на пол, – что мы с его отцом натворили…
Словно извиняясь за свое появление, ребенок почти не приносил хлопот до конца беременности. Почему-то я начала верить, что все сложится.
Это была не смиренная, а злая вера в то, что преодолею трудности.
И эти уроды – в особенности Ян – за все ответят.
А мне нужно было думать о родах.
– Свалилась на мою голову, – бурчит сестра.
Она моя двоюродная. У мамы был старший брат, по молодости женившийся по залету на сельской докторше. Через год он развелся и уехал на север. Связи с этой семьей почти разорвались, но мы знали друг о друге, иногда переписывались.
Не слишком часто.
Говорить было не о чем. Разные люди, разная жизнь.
Но приехала рожать я к ней.
Она пошла по стопам матери, выучилась и работала врачом в фельдшерском пункте.
Сестра была старше лет на пятнадцать. Одинокая: мать умерла, была замужем, но муж постоянно пропадал по вахтам – однажды так и уехал с концами. Детей не было. Знаю, про два или три выкидыша в анамнезе, но на этом все. Татьяна была скрытной и не особо разговорчивой, делиться личным не любила. Настоящая королева викингов: высокая, суровая, с толстой светлой косой. Цвет волос у нас одинаковый. Хотя в остальном мы не были похожи.
– У меня проблемы, Тань. Мне нужно спрятаться, – я баюкаю большой живот.
– Тридцать четыре-тридцать пять? – замечает она опытным взглядом. – А муж?
– Развелась. Нет его больше. И не будет.
Я отрезаю резко, чтобы не начались разговоры про алименты и прочее. Будет давить, настаивать идти к отцу ребенка, как многие женщины. Но Таня об этом даже не помышляет.
Она не глупая, но циничная.
Хмыкает.
– Прятаться зачем? С бандитами связалась, что ли?
– Мой бывший связался, – вздыхаю я. – Не знаю, что делать, Тань. К нему не могу пойти – он тварь и монстр. А за ребенка боюсь, если они узнают, кто отец… Мне жизни не дадут.
На глаза наворачиваются слезы.
Вспоминаю, что со мной хотели сделать. Ян так и не нашел заказчика, в любой момент тот может начать охоту снова. А я теперь – без защиты Яна – слабое звено.
Я теперь в ловушке.
Пойти к нему под крылышко не рассматриваю даже теоретически. И еще боюсь. Ян ненавидит меня и обязательно использует ситуацию в свою пользу.
– Ну и что делать будешь? Меньше года назад развелась… Ребенка на него запишут. Фамилию сменила?
– Не до этого было.
– Родишь у меня, – вдруг заявляет она. – Хоть дома, хоть в пункте. Все есть, роды принимать умею. Ты молодая, справишься. Все будет хорошо, Вера.
– Спасибо, – выдыхаю я.
С плеч словно падает камень.
Мне стыдно перед Таней. Никогда близки не были, а с бедой поехала именно к ней. И самое интересное, только она – хоть и сестра, но такая не близкая, единственная, кто согласилась помочь.
– Муж про ребенка знает?
– Нет.
– Кто он?
– Не скажу – мрачно отрезаю я.
Если хочет, пусть в новостях читает. Но Таня этого не сделает. Не тот характер.
– Устраивайся в маленькой комнате. Постельное постелю сейчас, – Танька встает и идет в соседнюю комнату за занавеской. В деревенском доме бедно, но просто и понятно. – Чувствуй себя, как дома…
Роды начались в три утра, в срок. Я что-то предчувствовала еще накануне. Спину тянуло, было тревожно.
Никому не посоветую так рожать.
Помимо боли я чувствовала всепоглощающее одиночество. Просто ад. Плакала, вспоминала Яна и думала, как бы выглядели мои роды, если бы не видео.
Вся жизнь рухнула из-за них. Теперь рожаю одна, едва не в сарае.
Не помню, сколько это длилось. В полузабытье я звала Яна, плакала и просила прощения.
Самый ужас начался позже. Сестра завесила окна, в комнате был полумрак, постель сырая и неприятная. Рожала долго. Страшно измучилась и хотела спать. Сознание постоянно проваливалось в темноту. Сестра заставляла тужиться, а я не могла – это помню. Помню, как она меня ругает. Как протирает лицо холодной марлей. А потом Таня держит скользкого орущего младенца, завернутого в пеленку…
– Мальчик, – непривычно мягким голосом сообщает она. – Хорошая лялька… Ну, чего кричишь? Вер, ты же его спрятать хотела? Давай на меня запишем.
От страха замираю.
– Дай его мне.
Танька держит сына и смотрит прямо в глаза. Взгляд сочувствующий, но пронзительный.
– Скажу, что родила дома и оформлю, как полагается. Тебе же нельзя, Вер, ты сама говорила.
Начинаю реветь.
– Я о нем позабочусь. Ребенок будет в безопасности. Никто его тут не найдет и не узнает, по документам будет мой сын! Фамилию дам свою. А тебе куда его – ни дома, ни денег, ребенку семья нормальная нужна!
Я плачу от безысходности. Потому что понимаю, что Танька его не отдаст. Она права: ребенку нужен уход, забота, а самое главное – безопасность от людей, которые могут сотворить что угодно. И больше всего боюсь попасть к ним в руки вместе с младенцем.
Я не смогу отобрать его.
Я слишком слаба и не готова бороться.
– Дай подержать.
– Не, Вер. Если оставляешь, лучше не брать на руки, поверь. Все хорошо будет, не реви.
Ребенок слегка успокаивается. Слышу только кряхтение и от этих звуков все переворачивается в душе.
Как оставить своего ребенка?
Это самый страшный день в моей жизни. Страшнее похищения, свадьбы… Страшнее взгляда Яна, когда он во мне разочаровался.
Но сестра права.
Абсолютно права: так его не найдут.
– Ты одна справишься? Я тебе таблетки оставлю, рекомендации. В столе деньги – бери. Мне с ребенком в больницу нужно. Обследую и оформлю, что я родила. Как назвать хотела?
– Марк.
– Так и назову.
На следующий день поднялась температура. Я лежала и не хотела вставать. Одна в темном доме, на сердце – кровоточащая рана. Я подыхала.
Подняла меня мысль, которая неожиданна пришла в воспаленное сознание: я могу его вернуть. Моего сына. Могу встать на ноги, вернуть ребенка и утереть нос бывшему и всем уродам, которые испортили мне жизнь. Так уже можно было жить.
Только для этого нужно подняться.
Я нашла лекарства: антибиотики, останавливающие лактацию, Таня все оставила. Забрала деньги. Я оклемалась немного и уехала до того, как они вернулись.
Сняла квартиру.
Несколько дней все обдумывала. Мне нужны были деньги, чтобы уехать с ребенком. На Таньку я не злилась: она, увидев младенца, конечно, сильно на меня давила. Но с ребенком я бы погибла точно, а так он в безопасности, и я могу что-то для нас сделать.
Это придало таких сил, о которых я даже не подозревала.
Нашла работу. Поступила учиться, выбрав совсем другое направление. От моего прошлого актрисы тошнило. Я хотела твердо стоять на ногах… Стать такой же непотопляемой, как Ян Горский.
Оставаясь прежней, выйти из ситуации было невозможно.
Иногда Таня присылала фото «племянника», описывая младенческие будни так вдохновенно, как настоящая мать. Рассказы и фото рвали сердце, но я все равно смотрела. Рассматривала детское личико. Первые снимки, когда он сел, встал на ножки, сделал первый шаг. Я понимала, что его нужно забрать как можно скорее, чтобы он не успел привязаться к Тане, как к родной матери.
В запасе оставалось несколько лет.
Вот именно тогда я и прокляла эту тварь. Моего бывшего. Яна Горского. Он вышел сухим из воды.
Будь ты проклят, сволочь.
Я не хочу его видеть. Не хочу воевать. Я ничего от него не хочу.
А вот он от меня – да.
– Открой, Вера! Не вынуждай меня ломать дверь!
Мы не виделись два года. Два долгих года, за которые он успел жениться и снова обрести почву под ногами. Даже до сих пор всплывающие грязные видео больше по нему так сильно не бьют.
Что тебе нужно, Ян? Ты меня ненавидел, начал новую жизнь, так зачем снова стучишь в мою дверь? Неужели узнал о моей тайне?
– Герман! – раздается приказ бывшего за дверью.
Через секунду дверь сотрясает удар. Три года прошло. Этот урод по-прежнему ломает мне двери, если ему что-то не нравится.
– Мудак, – негромко произношу, но голос заглушает треск не выдержавшей двери.
