Текст книги "Бывшие. Первая жена (СИ)"

Автор книги: Мария Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Мой клиент выполнил твои требования! Отпусти жену! – рычит Герман.

Даже его пробрало.

Он лучше знает Горского. Они много лет вместе.

Он понимает, что Ян не совсем адекватен сейчас. Это даже я вижу. Ему давали гарантии безопасности для меня, он знает, что Злату убили. Помнит, что со мной делали и понимает, чем все закончится. Бывший пойдет на любые условия, лишь бы забрать меня, лишь бы не упустить.

Это понимают все.

Они это поняли быстрее, чем я.

Ему не так невыносимо отдать все, чем допустить, чтобы меня изнасиловали в прямом эфире и годами травили его.

Капая кровью, он пытается схватиться за кобуру, еще не привыкнув, что указательного пальца больше нет. Герман хлопает его по спине, забирает нож и выдвигается вперед.

Защищает. Как тогда, когда Ян ломился в мою спальню, выкрикивая угрозы, а Герман встал в дверях…

Как давно это было.

Словно не со мной и не с ним.

– Северный, не вынуждай нас! – рычит он, раньше я не видела, как Герман злится.

Роман слегка целует меня в висок.

– Можешь идти.

Закрываю рот рукой, чтобы спрятать беззвучные рыдания и ковыляю к той стороне. Ноги подгибаются. На пол пути меня подхватывает Герман и меня начинает трясти от разбираемой истерики. Запоздалый страх, который приходит, когда ты оказываешься в безопасности.

Я хочу подойти к нему, но Ян не смотрит в мою сторону.

– Убери ее отсюда, быстро! – огрызается он на Германа. – Уведи ее!

– Следи за шефом, – кидает он телохранителю рядом. – Вернусь через минуту.

Короткий кивок.

А меня ведут к выходу. За навесом Герман подхватывает меня на руки, ускоряя шаг.

– Почему он остался? – оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть, что происходит в тени брезента, но там только силуэты. – Почему Ян не пошел с нами, Герман?!

За поляной стоят еще люди Горского.

Их много.

Но они далеко – за линией деревьев.

Роман говорил об этом: люди Горского с той стороны поляны. Там же, наверное, машины, может, вертолет. Там мое спасение.

Я надеюсь, что ничего плохого уже не случится. Герман не будет его ждать: он получил приказ убрать меня как можно дальше, спрятать, чтобы больше никто не получил рычаг влияния на Горского.

Я только сейчас это поняла.

– Герман! – вскрикиваю я, услышав выстрел за нами, и он кидается вперед, уводя меня под прикрытие полуразваленного строения.

Мы не дошли до линии, где начинается «наша» территория. Наверное, это были обоюдные договоренности – оставить основные силы за пределами места очной ставки, чтобы связать друг другу руки. Но даже если бы они были здесь, нам бы это не помогло. Охрана будет спасать хозяина.

Завязывается перестрелка.

Не просто одиночные выстрелы – шквальный огонь.

– Ян?! – ору я. – Они стреляют в Яна?!

Герман игнорирует меня, заняв позицию перед углом. Из кармана появляется гибкая камера, он торопливо сует ее за угол, в другой пистолет.

Все же было хорошо, когда мы уходили!

Кто начал стрелять?!

– Ничего не вижу, – шепчет Герман. – Кто слышит, я за складом лесопилки… Вера, вниз!

На нас обрушивается стрельба.

Я сжимаюсь, упав на корточки. Закрываю уши ладонями и ору, не слыша собственного вопля. От досок летят щепки. Внезапно все стихает.

Холодно. Так тихо, что не слышно ничего – или я оглохла от выстрелов?

Вопросительно смотрю на Германа. И наконец начинаю слышать: лес и свое перепуганное дыхание.

– Слышь, ты! – орет Богдан. – Вы отрезаны от своих! Ты же понимаешь, что это конец! Отдай девку и вали!

Глава 24

Богдан!

Он специально это сделал…

Атаковал, чтобы отбить меня в сторону. Даже Романа подставил ради мести. Снова раздается стрельба, но где-то дальше…

– О, боже… – шепчу я. – Нет, нет, нет!

Я понимаю, что произошло.

Помню, что Богдану сказал Роман и что тот ответил.

Передай: я запомнил его слова.

Обещал, что я посмотрю и поболею – кто кого в драке.

Не знаю, слова Яна о деньгах так повлияли или желание мной обладать хоть раз, но Богдан атаковал нас! Не только Яна, судя по стрельбе в разных местах поляны, Романа тоже, и сейчас все бегут в разные стороны, только мы застряли!

– Ты же не сделаешь этого? – хнычу я. – Герман?

– Нет. Он лжет. Меня убьют, как только я тебя отдам.

Герман проверяет магазин, достает запасной.

Бросает взгляд по сторонам, осматривая и небо в кронах деревьев.

Снова пытается высунуть руку с гибкой камерой и тут же отдергивает, чуть не получив пулю.

– Ребята, нас зажали… – шепчет он в микрофон. – Сможете пробиться? Сейчас! У нас нет времени!

На лбу испарина, но взгляд спокойный.

А может, он просто не хочет меня пугать. Судя по пальбе и выкрикам Богдана – они метрах в трех-четырех, и прицельно идут за нами… За мной.

– Давай, ползи, – негромко говорит он. – Тебе нужно добраться до деревьев, там встретишься с нашими. Я тебя прикрою.

Мы сближаем лица, чтобы не упустить ни слова. Почти вплотную. С такого расстояния видны морщинки вокруг глаз Германа, ему лет сорок, хотя казался моложе…

Смотрит прямо в глаза и взгляд меня отрезвляет.

Замкнутый, слегка отупевший взгляд человека, который знает, что жить осталось недолго. Что выбора нет. И бессмысленно умолять об отсрочке. Просто так случилось, что твой путь закончился.

– Нет, – упрямо шепчу я, он же наверняка неправильно все рассчитал. – Есть какой-то выход. Я не хочу ползти одна! Я не смогу!

– Сможешь.

– Нет…

– Вера. У тебя нет выбора. Как нет его и у меня.

Тихо всхлипываю.

Киваю.

– Убирайся как можно дальше. Не вставай. Даже если будут тебе орать, угрожать или скажут, что меня застрелят. Не делай этого. Просто ползи. Наши тебя заберут, они уже идут навстречу, просто не успеют пробиться!

– Давай подождем их, – еще раз рискую прошептать.

– Нельзя, Вера. Нас возьмут через минуту. Давай, на счет три, хорошо?

Трясу головой.

– Мы попадем к ним вместе или я один – что лучше? Соберись. Раз…

В глубине груди бьется истерика. Я не хочу ползти, я боюсь. Смотрю в ту сторону – мне нужно переползти поляну к лесу и еще какое-то время не вставать. Охрана забрала Яна, должна и меня забрать. Но я не тренирована. Я всего лишь подавала кофе гостям!

– Два…

Не смогу…

– Ползи, Вера!

Он выталкивает меня за кусты, и я ползу. По жухлой траве, камням, валежнику. Выбрасываю руку вперед и подтягиваюсь, уткнувшись носом в сырую землю. Холодно в платье, коленки обдирает лесная подстилка, пахнет хвоей и прошлогодними листьями. В груди болит от сдерживаемых рыданий.

Мне тяжело, больно. Я слишком медленная.

Они за спиной.

Слышу, как еще перекрикиваются – и продолжаю ползти.

Герман стреляет, расходуя остаток магазина.

– Черт, – шепчу я в сухой ковыль.

Сейчас они поймут, что он отстрелялся.

Пытаюсь оглянуться через плечо. Он машет рукой: проваливай! В красном платье, со светлыми волосами я заметна в траве, и когда люди Богдана осмелятся свернуть за угол, где мы прятались, меня заметят.

Он бросает пустой пистолет.

Дышит тяжело – даже через бронежилет видно.

Из ножен вытягивает нож.

С такого расстояния не вижу взгляд, но могу уловить, что он смотрит сквозь меня. Отстранился от лишнего. Герман стоит в полный рост, готовясь к драке, лезвие серебрится в напряженной руке. До колен его закрывает трава.

Поднять голову выше я не рискую.

Но и не смотреть не могу.

Он был прав.

Вместе мы бы не спаслись. У нас даже этой минуты не было.

Снова взмах рукой – ползи!

Скоро люди Богдана поймут, что у него закончились патроны.

Очень трудно бросить человека на смерть и не оглядываться. Даже не представляла, насколько.

Герман мне не нравился.

Он помогал Яну надо мной издеваться в тот год. Был продолжением его руки и воли и, хотя, я относилась к нему лучше, чем к бывшему, но все равно недолюбливала.

Не важно.

Трудно видеть чью-то смерть так близко.

Принять, как норму.

Снова взмах рукой, уже резче – проваливай!

Я бездарно трачу время, которое он подарил.

Ползи, Вера!

Начинаю двигаться, оглядываясь через плечо. Я жду и боюсь момента, когда Богдан свернет за угол. Герман его не пропустит. По крайней мере, сколько сможет.

Деревья близко.

За ними смогу укрыться.

– Ах ты, сука!..

Выкрик заставляет похолодеть. Оглядываюсь снова – в последний раз: Герман отбивает удар и всаживает лезвие бойцу в шею. Драка началась! Сейчас они все будут здесь!

Не хочу не видеть, как его окружают, словно стая волков.

Его не сразу убьют. Поиграют, как хищники.

Но в то, что его ждет смерть, не сомневаюсь. Повезет, если легкая.

Подтягиваюсь, цепляясь за все подряд, но ползу, обдирая живот об землю. Не оглядываясь. У меня несколько секунд. Есть такое правило: не смотри вниз или не оглядывайся, когда бежишь от монстров.

Еще чуть-чуть.

Дыхание обжигает губы.

Порезанные об траву пальцы не гнутся от холода. От бессилия начинаю рыдать. Больше не могу сдержаться. В груди больно, слезы стекают по грязному лицу. Свое отчаяние я выплакиваю в траву, ругая про себя Яна.

Я ненавижу его!

За все! За то, что пошла с ним на свидание, за год брака, его ошибки, которые привели к этому и даже за Германа, который сейчас умрет из-за нас.

За линию деревьев я заползаю и еще какое-то время ползу, цепляясь за мох и не обращая внимания на крики:

– Вера, сучка, где ты? Если выйдешь, клянусь, я тебя не обижу, и твоему уроду дам шанс на жизнь!

Урод – это Ян или Герман, не знаю.

А может, он Романа имеет в виду?

Я ползу, стремясь скрыться как можно дальше за деревьями и кустарником, прежде чем встать. Выпрямляюсь метров через пятнадцать за мощной сосной.

Колени и локти исцарапаны и в грязи. Живот ноет от холода.

– Не оглядывайся, – шепчу я себе.

Двигаться, пока меня не видят, страшно.

Но сейчас они закончат с Германом – я все еще слышу шум драки с поляны, и обыщут все. На каблуках мне не скрыться. Нужно идти. Люди Яна рядом.

Прежде чем углубиться в сине-зеленый сосновый лес, одним глазом выглядываю из-за ствола. Я далеко уползла. Поляны почти не видно, значит, и меня не заметят.

Скорее по силуэтам угадываю, что Герман еще дерется в кольце. Но это не драка, а издевательство: они гоняют его, заставляя огрызаться, но понятно, чем это кончится… Его застрелят, когда наиграются. Или зарежут – за своего.

Сначала перебегаю от дерева к дереву, пока поляна не скроется из виду, затем бегу по узкой тропе. На каблуках – это боль, но снимать обувь еще опаснее.

Внезапно деревья расступаются.

За ними поле.

– Твою мать, – выдыхаю я, как вкопанная, останавливаясь у последней сосны.

Поле перемежается лесополосами, но это свободное пространство нужно преодолеть.

Я не смогу.

Меня заметят!

Встаю за деревом, чтобы не видели сзади – уже слышу, как меня настигают. Ладонями ощущаю ноздреватую кору. Пахнет смолой. Они пытаются двигаться тихо, но в лесу все равно слышно, как ломаются ветки.

– Нет, – шепчу я, покрывшись мурашками до самой шеи. – Только не это…

– Вера!

От хриплого вопля перестаю дышать. Прильнув к коре, выглядываю, надеясь, что мне не показалось. Среди сосен мелькает силуэт в бронежилете.

– Я здесь!

Высовываюсь из-за дерева, все еще боясь показаться в полный рост. Это он. Мне не привиделось. На меня налетает Ян.

– Вера! – он хватает меня за руку.

Держит левой. Правую не вижу. Кажется, сунул под плечевой ремень бронежилета, чтобы хоть немного задержать кровь. Времени перевязать не было.

Мы бежим через траву, я не вижу, просто доверяюсь ему. Мельком замечаю силуэты за нами, но понимаю, что это его охрана.

Сразу теряю скорость.

На каблуках по полю – не могу. И босиком не побежишь.

– Вера! – он пытается взять меня на руки, но только пачкает кровью.

– Ты меня не поднимешь!

Он все равно пытается, словно не понимает, что ранен.

– Ян, не надо, ты меня не удержишь, слышишь?! У тебя шок!

Хочется заглянуть ему в глаза, но Ян на меня не смотрит. Словно я просто вещь, которую он тащит с собой.

Ему помогает охранник.

Взваливает меня на руки, и мы быстро преодолеваем открытое место. Про Германа никто не спрашивает… Они не ждут, что он вернется.

За следующей лесополосой ждут три припаркованных джипа. Телохранитель забрасывает меня на заднее сиденье среднего, рядом садится Ян.

Пока охрана рассаживается по машинам, сбрасываю туфли и опускаю ступни на мягкий ворс ковриков.

Мы спаслись…

Больше не нужно убегать на каблуках и в платье. И прятаться от Богдана тоже! То, чего я жду все выходные случилось – меня спасли. Кажется, спасли…

Когда машина рвет с места, продолжаю смотреть на лес.

– Герман остался там…

– Знаю! – рычит Ян.

Он откинулся на сиденье, запрокинув голову. Дрожащими руками держит платок на поврежденном месте. Его трясет.

– Боже, – шепчу я и кричу водителю. – Есть аптечка?!

– Под передним сиденьем!

Судорожно вытягиваю ящик с красным крестом и раскрываю. Вытряхиваю, торопливо перебираю флаконы. На платке проступает темная кровь. Много крови.

– Зачем ты это сделал… – причитаю я.

Риторический вопрос, но не могу остановиться, так шокировала сцена под тентом. Ладно, первый раз, он импульсивно полоснул по пальцу. Чего не сотворишь в эмоциональном взрыве. Но второй раз, когда он сам сломал кость… От того вопля до сих пор идут мурашки по спине.

Я никогда не слышала такого крика.

Крик Яна будет мне сниться.

Он следит за тем, как я суечусь. Разматываю бинт из автомобильной аптечки, щедро поливаю перекисью водорода.

– Убери платок, Ян.

Он внимательно за мной наблюдает.

Даже бесит.

Чего пялится? Нависаю над ним, от лесных ухабов дергает и трясет, но я держусь. Аккуратно пытаюсь приподнять скомканный платок, боясь того, что под ним.

Он сам отрывает ткань от раны, со стоном поджав губы.

Машину снова встряхивает. Чуть на Яна не падаю. Накрываю бинтом кровавое месиво, которое осталось на месте пальца и смотрю в его измученные глаза.

Боль адская, наверное.

– Зачем ты это сделал… – снова шепчу я.

Хотя вопрос, наверное, не зачем.

Почему.

– Ты же меня ненавидишь, – шепотом продолжаю я. – Ты меня задушить хотел. Я тебе всю жизнь испохабила.

Каждую фразу произношу после паузы.

Я их все услышала от Яна в свое время.

Он молчит. Все слышит и взгляда не отводит. Глаза затуманены болью, он бледный, как полотно. Обессиленно полулежит на заднем сиденье, но спина напряжена. Так от боли бывает. Я так же без сил валялась на кровати, но с напряженными мышцами в ожидании новой волны боли, когда рожала…

Дышит часто, но носом. Плотно сжатые губы побелели.

Пытается перетерпеть.

– Тебе нужно обезболивающее, – роюсь в аптечке, ощущая, что плачу, жаль, что Германа нет с нами, он бы быстро понял, что вколоть. – Я не знаю, какое, Ян…

Горло сжимает спазм, и я вытираю запястьем слезы.

Я не знаю, что делать, в этом проблема.

А еще в нем.

В Яне Горском.

– Зачем… – сдавленно рыдаю я.

Просто эмоции. Копились с тех пор, как я села в самолет и теперь они выплескиваются наружу со слезами и тупыми вопросами.

Я держу бинт на кисти – это все, что могу. Надеяться, что кровь остановится. И пытаться не плакать. Ян левой рукой убирает волос с мокрой щеки и заправляет за ухо.

Он как пьяный, только от боли.

Разжимает спекшиеся губы:

– Нужно уметь жить с тем, под чем ты сам ставил подпись, Олененок… Прости меня.

Опускаю взгляд, чтобы не смотреть ему в глаза.

Не могу.

Взгляд падает на руки. На пустое место без пальца, костяшки разбиты – только не сегодня, уже поджили, ссадинам дня два. Наверное, разбил от злости, когда меня похитили. Или, когда звонил Роману, не зная, что со мной делают, а ему не отвечали. Когда кинули, как какого-то лоха. А он не такой. Ян Горский ненавидит, когда его макают лицом в грязь. Любым способом докажет свое.

– Прости, – продолжает он. – Злата и ты – моя вина. Я был уверен, что смогу тянуть время… Что я нужен им и ей ничего не сделают. Я думал, можно тянуть время и делать вид, что готовлю фирму к продаже. Но ее почти сразу убили…

– Ты бредишь, – шепчу я, хотя знаю, почему он говорит это мне.

Просто поверить трудно.

Ян Горский и чувство вины несовместимы.

– Нет, Олененок… Мне жаль, что ты… оказалась… здесь из-за меня.

Пока вожусь с правой, левой рукой Ян гладит мокрую щеку, а затем пытается оторваться от сиденья и тянется ко мне.

– Ты мешаешь, – сварливо бормочу я, мягко это пресекая. – Нужно найти обезболивающее.

Щеки и так мокрые, но рыдать у Яна на глазах не хочу. Украдкой вытираю лицо, копаясь в аптечке. Шприц. Хорошее обезболивающее. Знаю, что Ян смотрит на меня, только я упрямо делаю вид, что сосредоточена на том, чтобы сломать ампулу. Не хочу признавать, что его слова тронули меня. Но лучше всяких слов говорит отсутствие пальца. Железобетонный аргумент.

– Вколю, станет полегче.

– Ты умеешь делать уколы? – бормочет он, наблюдая, как я закатываю рукав, протираю внутреннюю сторону локтя с выпуклыми венами, спиртом и аккуратно ввожу иглу. – Не знал…

Ты еще многое обо мне не знаешь, Ян.

Он часто дышит носом.

Сейчас обезболивающее подействует, и он перестанет быть таким откровенным. Придет в себя и вернется в привычную замкнутую, холодную и отстраненную ипостась. Это сейчас у него прут голые эмоции из-за того, что не может держать лицо. Трудно оставаться сдержанным, когда сходишь с ума от боли.

– Тебе лучше? – замечаю, как разглаживается лицо.

Он кивает.

Дыхание становится ровным. Ему нужна настоящая помощь, там, наверное, осколки кости в ране… Ножом кромсал, не жалея. Осторожно заматываю руку в бинт, завязываю на запястье. Поправляю футболку, сбившуюся под лямками бронежилета, и убираю со лба влажные волосы.

Ян мутными глазами следит за мной.

Почему-то жалко эту скотину.

Джип сворачивает и тормозит.

Оглядываюсь. Вместо того, чтобы выбираться, мы заехали дальше в чащу. Проселочная дорога оборвалась, но джипы проломились дальше – до заросшей бетонки. То здесь, то там разбросаны старые бетонные сооружения.

– Где мы?

– Это брошенная военная часть, – объясняет телохранитель, прежде чем выйти из авто. – Нашли ее, когда обследовали местность.

В глубине леса замечаю еще машины. У нас привал или они здесь базу организовали? Дверь распахивается, и Ян спускает на землю ноги. Перед ним присаживается телохранитель.

– Господин Горский, я должен вас осмотреть.

– Она меня перевязала… – еще несобранный, он отдергивает руку.

– У меня есть медицинские навыки. Вам нужна помощь.

– Со мной все в порядке! – рычит он.

Лучше бы позволил. Но Ян встает, оттолкнув телохранителя.

– Ян, что мы здесь делаем? – зову из салона. – Разве мы не едем домой?

– Сначала нужно выяснить, что с Германом.

– Его убили! Я видела, как он дрался.

– Нет, он жив, – Ян оглядывается, кожа выглядит серой, вид осунувшийся, но он приходит в себя. – Они не идиоты убивать того, кто столько обо мне знает. Пытают – возможно. Убили – нет. Его привезли?

Последние слова адресуются охраннику.

– Да, господин Горский…

О ком он?

Хмурюсь, быстро надевая туфли и выхожу из машины.

Ян обходит бетонное сооружение, и бьет кого-то.

– Как тебе это, мразь?! – орет он, до меня доносится звуки ударов.

Огибаю угол и вижу, что на земле лежит мужчина в наручниках, ноги обмотаны скотчем. Его уже несколько раз били и лицо в крови.

– Роман… – с ужасом узнаю я.

Его взяли живым.

Ян бьет и не может успокоиться.

– Господин Горский… – с сомнением зовет охранник. – Вы хотели его допросить. Вы его убьете.

Ян останавливается.

Трясущийся рукой вытирает пот со лба.

– Тащите вниз, – велит он. – Пришло время пообщаться начистоту.

Глава 25

Романа поднимают втроем и тащат за дверь в темное нутро подвала.

Не знаю, видел ли он меня.

Я даже не поняла, в сознании ли он…

– Госпожа Горская, позвольте, – меня отвлекает охранник, набрасывая на плечи теплую куртку.

Яну подают полотенце, он промокает лоб.

– Кофе, – хрипло просит он и в металлическом стакане ему приносят кофе.

– Госпожа Горская?

Киваю.

Из термоса наливают и мне.

Кофе горячий. Черный. Обычно я люблю с молоком или сливками… Вздрагиваю, вспомнив Богдана. Делаю глоток, чтобы отвлечься. Крепкий, как смола. Любимый кофе Яна. Но я рада и такому, лишь бы горячий.

– Ты узнал, кто он? Что показал ДНК тест?

Ян кидает косой взгляд.

– Давай ты спустишься со мной. Не хочу два раза пересказывать.

Сглатываю.

Мне нехорошо. Не только потому, что Романа будут пытать, а Ян предлагает при этом присутствовать. Я понятия не имею, чего ждать, но внутри все похолодело и кофе не помогает. Роман знает про Марка… Он знает про нашего сына.

Он скажет Яну.

И если еще вчера меня это не так пугало – куда страшнее было представлять, что об этом узнают Богдан или босс Северного, то теперь, когда Роман здесь, я боюсь, что эту правду узнает Ян.

Идея не очень хорошая мозолить при этом глаза Северному. Он может просто из мести рассказать все.

– Ян, я не уверена… Что хочу это видеть.

– А я уверен, – Горский делает шаг ко мне, зло глядя в глаза. – Я из-за тебя отрезал себе палец. Так что, думаю, такую любезность ты можешь оказать. Его подготовят и мы пойдем.

Не хочу туда. В комнату с серыми стенами, откуда пахнет старым бетоном и сыростью.

Я боюсь его видеть.

Но иду за Яном. Телохранитель распахивает дверь и по-джентельменски пропускает вперед. В пыточную.

Останавливаюсь на пороге.

Меня не торопят.

Дают привыкнуть.

Роман привязан к стулу. Сидит, расставив ноги, руки за спиной – скованы и прицеплены к стулу. Чистое, влажное лицо, но его выдает отек и… Кровь. Одежда залита ею, а это только начало.

И запах…

Тяжелый запах крови. Услышав тихий стук каблуков, Роман поднимает голову.

Не знаю, что с ним делали.

Но нечто большее, чем просто били. Он дышит ртом – нос давно сломан, глаза мутные и выражение лица… Не знаю, как это описать. Оно утратило эмоции. Полностью. Обезображено, и… Я бы не узнала его, если бы не знала, что это Роман Северный.

Только фигура – мощные плечи – прежние.

Взгляд скользит по моим ногам, поднимается все выше, пока не останавливается на лице.

Даже не понимаю, узнает меня или нет.

В глазах пустота.

Он знает, что его не отпустят живым. Отвожу взгляд первой и останавливаюсь у стены. В таком состоянии последнее, о чем Роман будет думать – я и мой сын.

– На кого ты работаешь?

Ян останавливается перед Романом спиной ко мне.

Тот опускает голову.

– Все равно будешь выбивать ответы. Так чего ждешь?

– Что твоя тупая башка включится до того, как тебе ее прострелят, Северный. Расскажи с самого начала, – Ян обходит его и становится позади, наблюдая за мной. – Как ее вербовали, кто?

Оба смотрят на меня.

Словно я главная звезда этой картины.

Ян захотел, чтобы я пошла с ним не просто так. Он хочет видеть мою реакцию на Романа и его рассказ. Отрезал ради меня палец и все равно не верит. Не хочет остаться в дураках еще раз. Три года назад в «Небесах» его поимели, как простака, он боится, что это повторится…

– Я не участвовал в этом. За работу с Верой отвечал другой человек. Богдан не справился с задачей, – хрипло говорит Роман. – Меня послали это исправить.

Ян начинает издалека:

– Мне нужны контакты вербовщиков. Одну вы убили, так? Остальные, кто участвовал, Северный, я хочу знать, как их найти.

– Вербовали студентку-актрису, через свои связи. Никто Верой всерьез не интересовался.

– Кто собирал обо мне информацию?

– Не знаю… – взгляд Романа печально скользит по мне. – Изучали твою прошлую жизнь. Любимый типаж, вплоть до одежды, духов. Долго готовились.

Хмыкаю, вспомнив, какую мне принесли одежду. Учли все, вплоть до мелочей, чтобы он клюнул.

И вытолкнули ему под машину.

– Все спланировал Богдан. Нужно было выманить тебя в клуб дважды – в первый, чтобы проверить, как работает и устроена твоя личная охрана. Клуб был его территорией, вас снимали, изучали взаимодействие службы безопасности.

– Вторая встреча?

– Вторая… Подготовились к нападению. Хотели отрезать палец и убить. Это все. Они облажались. Часть контактов участников найдешь в конторе Корнилова. В киберотделе.

Ян изучает мою реакцию, прежде чем пойти дальше.

– Расскажи про махинации в киберотделе.

– Его открыли под прикрытием фирмы Корнилова. Я там не работал. Координировал, передавал задачи, но лично не приходил.

– Чем там занимались?

Он вздыхает.

– Много чем. Я был не единственным координатором. У каждого свое направление. Офшоры, обналичка, фирмы-прокладки, анонимные счета и цепочки. Широкий спектр услуг. В основном финансовых. Безопасность данных, официально только они.

– Что конкретно ты там делал?

– Я же сказал. Начал координировать его, как и клуб, три года назад, после провала Богдана.

– Он им занимался до тебя?

– Нет. Другой человек.

– Зачем ты пришел туда?

Роман снова мерит меня взглядом. Облизывает губы.

– Ты слишком резко отжал фирму у Корнилова. Я не понял причин. Мне сказали разобраться. Я уже знал, что там работает Вера…

Снова быстрый взгляд.

Теперь на меня смотрят оба. Ян ждет продолжения.

– Я никогда туда не приходил. Не знал, чем еще занимается Корнилов – у него был реальный бизнес, меня он не касался. Он просто предоставлял под своей вывеской место для нас. Старая фирма, хорошая репутация, Корнилов был должен моему боссу, поэтому, когда потребовалось, отдел открыли там. Я довольно долго не знал, что там работает Вера… И когда выяснил это…

– Ну?

– Я не сообщил об этом никому. Сам решил понаблюдать – не подослал ли ты ее к Корнилову.

– Мы тогда не общались… – замечаю я, и Ян прищуривается.

Мол, замолчи и не вмешивайся.

Поверх опущенной головы Романа мы смотрим друг в другу в глаза. Хорошо, что Ян позвал меня и Роман не стал упрямиться. Наверное, это не та информация, которую выбивают под пытками, поэтому он говорит. А я хотела узнать историю со стороны и не в пересказе от Яна, а от участника события.

Роман продолжает:

– Я следил за ней…

На этом месте появляется мороз по коже.

Это ведь тогда он узнал про Марка… Смотрю ему в глаза с ожиданием, мольбой и упрямством – только не говори…

– Оказалось, она с тобой не была связана. Вы не встречались, не звонили друг другу, она жила одна.

– И? Что ты сделал?

– Оставил ее в покое, – Роман поднимает голову и отвечает таким же взглядом в глаза. – Вы были год женаты. Я уже знал ее историю. Никому докладывать не стал.

– Какого хрена? Почему?

Ян что-то подозревает. А я вдруг понимаю, почему он никому не сказал. По взгляду. Роман просто пожалел меня, как в бане или на яхте. Пожалел по-звериному, как умеют жалеть такие, как он. Не убил, прошел мимо – снисхождение хищника.

– Не захотел.

– Не ври.

– Тебе нужна практическая причина, так у меня ее нет. Твоя брошенная жена была не нужна мне, потому что она не была нужна тебе.

Это Ян принимает.

– Интерес к ней возник снова, когда ты, Горский, внезапно полез на фирму Корнилова и пытался сначала принудить ее продать, затем махинациями получил ее после смерти владельца. С фиктивным отделом и следами в бухгалтерии. Мне приказали вернуть ее. Я пришел под видом клиента, планируя изучить ситуацию на месте и действовать по обстоятельствам. Либо забрать ее обратно, либо уничтожить отдел. Мне приказали ее вернуть. Я так и не понял, какого хрена ты вообще там появился…

– Ох, ни хрена себе, – бормочу я, поняв замысел кукловода.

Ян бросился на эту фирму, не просто так, была причина: анонимный звонок. Он рвал жилы, чтобы выйти на нужного человека, причастного к нападению три года назад. И ведь вышел!

Богдан оказался умнее, чем я думала. Это он их столкнул лбами.

Или ему очень повезло.

– Роман, – зову я. – А зачем ты собирался прийти туда до того, как Ян ее отжал?

Оба с подозрением смотрят на меня.

Так получилось, что фрагменты этой головоломки оказались не у крутого наемника с темным прошлым и не у влиятельного олигарха, а у меня, менеджера по гостеприимству.

– Я получил звонок от анонима, – поясняет Ян. – О том, что ты придешь на встречу к Корнилову. Он дал понять, что ты связан с нападением на меня в клубе. Поэтому я приложил усилия, чтобы получить фирму.

– Звонил Богдан, – говорю Яну и добавляю для Романа. – Он тебя подставил за то, что ты его подсидел после неудачи, как он считал.

– Нет, – бормочет он. – Мне поручили вывести отдел из-под управления Корнилова, либо выкупить фирму… Богдан тебя предупредил?

– Да, – я смотрю на Яна. – И ведь у него получилось. У него сейчас Герман, Ян. Если еще жив. Этот ублюдок Богдан сделал все, чтобы исправить свою ошибку и вновь оказаться на коне. Он специально тебя предупредил, чтобы ты пошел ва-банк и попал в ловушку, Ян, чтобы закончить начатое в клубе! А его, – я показываю на Яна. – Он подставил, чтобы отомстить! И, как видишь, он почти добился своего!

За одним исключением.

Ян еще жив.

– Не лезь, – Ян поднимает руку, призывая заткнуться, словно я подчиненная.

Но смотрю на забинтованную ладонь, где не хватает пальца… И не спорю.

– Зачем вам мой палец?

Роман качает головой.

Молчит.

– Не хочешь говорить? Мои люди были недостаточно убедительны с тобой?

– Не вижу смысла отвечать. Я не знаю, Горский. Я просто выполняю приказы. Я не знаю, зачем им твой палец.

Горский не реагирует.

Взвешивает что-то свое.

Я понимаю, что допрос подходит к концу – к самым главным вещам, на которые остается ответить Роману. И если он не справится, его здесь же и похоронят. Места в лесу много.

– Кто твой заказчик? – глухо произносит Ян. – Имя и что он имеет против меня?

Роман смотрит мне в глаза – устало и печально. Он знает, что самые страшные пытки не применят, пока я здесь – Ян не настолько отбитый. Меня попросят уйти, чтобы по-настоящему выбить правду.

– Я не знаю его имени, Горский…

Я вздрагиваю от смеха Яна, настолько цинично и сумасшедше он звучит. Как безумец, он обходит Романа, чтобы посмотреть в лицо.

– Ты врешь!

– Я клянусь.

Какое-то время Ян оценивающе смотрит на него.

– Но ты на него работаешь годами. Чем он тебя держит? Он знает, кто ты на самом деле?

Роман приоткрывает рот – первый признак волнения.

– Я провел ДНК-тест твоей крови. И знаешь, что он показал? – Ян усмехается. – Ты ведь знаешь, Северный…

– Где ты взял кровь?

– Нужно быть умнее, Северный. А не волочиться за красивой девкой… Моей женой. Ты оставил кровь на ее полотенце. И знаешь, что я узнал?

Роман вдруг мрачнеет.

Я даже не могу описать, что происходит с его лицом – он закрывается. Взгляд потуплен, а плечи напряжены. Ян нашел его слабое место.

– Ты мертв.

– Пошел ты…

– Твое ДНК принадлежит мужчине, умершему пять лет назад от криминальной пули. Константину Кирсанову. Бизнесмен, погибший от пули киллера. ДНК не врет, Северный. И бизнесмен из тебя хреновый… Кто ты такой?

Я хмурюсь.

– Что? Ян, он…

– Он труп, милая, – Ян усмехается. – Я понимаю, срочно пришлось залечь на дно. Подставной киллер, свидетельство о смерти и новые документы, лучший вариант, да?

Ян ищет разумную версию, а я хмурюсь…

В Северном мне всегда виделся подтекст. Двойное дно, странное и необъяснимое, но все, вплоть до шрама кричало об этом…

Шрам.

– Как он погиб? – шепчу я, даже «милую» пропустив от шока.

– Огнестрельное. Прямое попадание в сердце.