Текст книги "Бывшие. Первая жена (СИ)"
Автор книги: Мария Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 22
Так и знала, что предложит. Взвешиваю за и против.
Вспоминаю Богдана и соглашаюсь:
– Останься.
Хочется попросить: оставь халат с той стороны двери, чтобы они знали, что ты здесь, но, боюсь, Роман примет это за шутку. А мне не смешно. Боюсь, что ночью ко мне вломиться Богдан.
Отворачиваюсь.
– Только…
– Я понял. Не хочешь со мной ложиться.
Даже видеть не хочу, не то, что ложиться. Просто из двух зол выбирают меньшее. С Романом я договорюсь, а с Богданом – точно нет.
Беру свежий, не испачканный маслом халат и иду в душ.
Закрываюсь на защелку и долго прислушиваюсь к происходящему: не решит ли Роман составить компанию? Тихо.
Включаю воду, сажусь на край ванны и жду.
Повезло, что здесь отдельный санузел. А может и тонкий расчет: Роман прекрасно знал, что меня здесь ждет, что это за люди и как меня будут рвать на части.
Помню тон, когда он сказал: «Все видели» о том гадком видео. Эти ребята из бани знали, что Роман меня привезет, ждали и наверняка накачивали друг друга эмоционально.
Может, даже мечтали, как я со всеми сплю по очереди.
Неудивительно, что бросаются на меня, как павианы.
В ванной безопасность – иллюзия, но не хочу выходить. Прячусь, как сучка от озабоченных кобелей. Вздыхаю и прячу лицо в ладонях. Как я устала… И не расслабишься, даже не заснешь. Срываю халат, купальник и лезу под душ. Мускатное масло впиталось в кожу. Тру мочалкой, чтобы избавиться от запаха – он напоминает Богдана и его похотливые руки.
Кажется, из комнаты раздается звонок.
Вытираюсь свежим полотенцем и закутываюсь в халат. Прижимаюсь к двери, прислушиваюсь.
Звонок.
Я не ошиблась.
Приоткрываю дверь: Роман лежит на кровати, игнорируя звонки на спутниковый.
– Горский, – сообщает он, приподняв сгиб локтя с глаз, когда я появляюсь из ванной. – Ты уверена, что вы расстались? Обрывает телефон уже полчаса.
– Почему ты не ответишь?
Роман усмехается.
– Позлить его? Запугать?
Представляю, как он психует, пытаясь дозвониться и сходит с ума, не зная, что здесь происходит.
– Знаешь, – он садится на кровати, наклоняясь вперед, глядя в глаза. Взгляд дружелюбный, но за ним есть что-то хищное. С волком дружить не получится, если он сам так не решит, теперь я хорошо это уяснила. – Мой хозяин не верил, что ты еще интересна Горскому. А я сразу понял это. За свою настоящую жену он не переживал, как за тебя.
– Может, потому что еще не знал, что вы с ней сделаете?
– Не думаю, – Роман качает головой. – Помнишь, он притащился, как только ты пригласила меня?
Когда его ранили.
Помню, конечно.
– Он за тобой следил. Пару раз он приезжал ночью и стоял возле твоего дома. Я сразу все понял. Ты его слабое место.
Это я и так знаю.
Усмехаюсь, вспоминая, как с маниакальным упорством он годами удалял мои интимные видео.
– И этим воспользовался, – укоряю я.
Ладно, он.
Как я могла повестись на это?!
– Давай не будем об этом, – мягко просит Роман. – Завтра трудный день. Я хочу отдохнуть, в шесть у меня дежурство. Давай решать, как будем спать, здесь одна кровать.
– Почему он трудный?
– Послезавтра мы ждем Горского. Нужно подготовиться.
– Что вы с ним сделаете?
Он молчит.
– Скажи, Вера, у тебя к нему тоже что-то есть?
– Ничего у меня к нему нет! Я его ненавижу! – в голос выплескиваются эмоции. – За то, что втравил меня в это, за то, что он Горский, все мои проблемы из-за него!
Я отворачиваюсь, глядя в окно на ночной лес.
Над елями встала луна. Светлая ночь. Наверняка где-то там рыщут волки. А я здесь, должна придумать, как разделить постель с одним из них, еще и отвечать на тупые вопросы!
– Ложись на свою сторону кровати, – предлагает он. – Я обещал Горскому, что ты останешься цела. Сегодня и завтра я тебя не трону.
Какая интересная деталь.
Холод в груди остужает мне голову. Сегодня и завтра – нет, но если что-то не срастется и меня не спасут, тогда он пересмотрит свое решение. Другим не даст меня трахнуть. Оставил для себя.
Хочу сказать: я тебя ненавижу так же, как и Горского.
Но молча разбираю постель и ложусь под одеяло. К Роману поворачиваюсь спиной и напряженно слушаю, как он дышит. Хочется реветь, но глаза сухие. После рождения Марка я стала реже плакать. Словно только тогда, наконец, повзрослела.
– Вера, – он приглаживает мне волосы, наклоняясь. – В шесть я дежурю на охране. Тебе придется остаться одной. Я предупредил, чтобы тебя не трогали. Но если Богдан снова придет… передай ему, что последнее предупреждение он получил и, если не успокоится, я его прирежу.
Он ложится обратно.
Тихо скрипит кровать, наступает тишина. Роман дышит ровно, и я приподнимаюсь, чтобы на него посмотреть: спит. Такое спокойное лицо… Ни капли не боится, что я огрею его чем потяжелее во сне. Но он выбивал дух из Германа и Богдана – здоровенных, тренированных мужиков, у меня нет шансов.
Ложусь обратно. Сна ни в одном глазу. Наваливается грызущая тоска и отчаяние – я одна в чужом враждебном доме. Выскальзываю из постели и подхожу к окну.
Холод и ночь.
О послезавтра страшно думать.
– Вера… – доносится с кровати шепот. – Ложись.
– Я думала ты спишь.
– Спал…
Возвращаюсь в кровать. Роман переворачивается на другой бок и снова засыпает. Я просто нужна ему под рукой, чтобы не сбежала. Уснуть удается не сразу, но незаметно я проваливаюсь в темноту.
Просыпаюсь около шести утра от холода. Другая сторона кровати пуста… Наверное, он грел меня, потому что одеяла не хватает. Беру второе из шкафа и снова проваливаюсь в тревожный сон.
В следующий раз просыпаюсь, когда в окно вовсю светит солнце.
Ко мне никто не пришел. Угроза для Богдана осталась неиспользованной.
– Завтра все решится, – шепчу своему отражению в ванной.
Все может решиться не так, как я хочу.
Совсем не так.
Завязываю волосы в пучок и умываюсь. Зубная щетка – розовая – новая, и в упаковке, словно я на выходных в загородном клубе "все включено". Слышу шорох в комнате и тревожно выглядываю: Роман вернулся.
Щурится, сонно улыбаясь.
– Все нормально? Это тебе, – он кладет на кровать букет полевых цветов. – Собрал за домом. Никто не беспокоил?
– Нет.
– Рад слышать, что он меня понял.
В смятении прячусь в ванную. Если бы Роман придерживался одной какой-то линии, а когда вчера похищают, сегодня приносят цветы – просто приятный пустячок, за домом собрал, это вызывает когнитивный диссонанс.
Делает вид, что все обыденно. Так можно нормализовать самые страшные вещи.
– Завтракать здесь будешь или в гостиную спустишься? – он появляется в дверях ванной. – Только приоденься, ладно? Не ходи по дому в халате.
Настораживаюсь.
– Вчера ты не возражал.
Кроме халата в шкафу только платье. Такое же уместное в лесу, как балетная пачка в ресторане. Со вздохом надеваю его и беру пару босоножек. Об одежде и обуви Роман подумал, а о косметике и средствах для укладки нет. Как и все мужчины считают, что вечерний макияж – это вариант естественной красоты. Не то, чтобы я хотела наряжаться – лучше не привлекать внимание. Но платье, как на свидание и полный ноль макияжа – даже увлажняющего крема нет – странно смотрятся вместе.
Осторожно спускаюсь, стараясь не греметь каблуками по лестнице.
По наитию сворачиваю не влево, в гостиную, а направо, и попадаю в кухню. Пусто. Хочется есть или хотя бы что-нибудь выпить. О кофе даже не мечтаю, но хотя бы воды.
Открыв холодильник, наклоняюсь за бутылкой французской воды на нижней полке и слышу сзади издевательский смешок:
– Доброе утро, сладкая.
Богдан в дверях потирает пах перебинтованной ладонью, намекая, что ему нравится. Бросаю панический взгляд в окно.
– Не смотри. Рома обходит территорию. Будет через десять минут, – он смотрит на массивные армейские часы на широком запястье. – Мы успеем.
– Не подходите, – прошу, как только он начинает надвигаться на меня. – Роман… Роман сказал, что это было последнее предупреждение, он вас прирежет!
Он сбавляет агрессию, но все равно зажимает в углу. Распрямившись, смотрит, как я съежилась и прижалась к холодильнику, стараясь быть как можно дальше. От запаха хвои и муската, исходящего от него, мутит.
Сглатываю, собираясь с духом. Он меня подавляет своим ростом – я ему где-то до груди, и здоровенный, как боец спецназа.
Ему нравится меня пугать. Даже не трогать, он наслаждается тем, что я его боюсь.
– Так и сказал?
От страха перехватывает горло, но я киваю.
– Посмотрим, кто кого, – он подхватывает мой подбородок и поднимает навстречу. – За кого будешь болеть, детка? – с губ срывается хрипловатое возбужденное дыхание. – Мне есть чем тебя удивить.
Богдан хватает меня за запястье и кладет руку на пах. Под камуфляжем откровенно проступают очертания члена, вставшего колом. Он трется плавным движением, как тогда, в бане.
– Весь твой, красавица… Муж тебя таким размером не радовал, да? – приоткрыв рот, он подмигивает, пока я пытаюсь вырвать руку.
– Отпустите!
– Я его не боюсь, крошка, – он целует запястье, словно благодаря за внимание, и отпускает.
Из угла так и не дает выйти.
– Передай: я запомнил его слова. Считаешь меня мразью, да? Твой Роман тоже не подарок.
Снова кошусь в окно, но Богдан за подбородок поворачивает голову к себе.
– Я знаю, чем он тебя взял. Любит остаться чистым, – палец гладит губы. – Смотри на меня. Его не было три года назад с нами. Он пришел якобы исправлять мои косяки. Он сказал, что я руководил операцией три года назад?
– Что? – распахиваю глаза.
Богдан полностью завладел моим вниманием.
Я даже о Романе забыла. Он координировал все это?
Ян даже близко на него не вышел!
– Это я приказал извалять тебя перед камерой, когда ты заартачилась. Но я считаю, ты сама виновата, – Богдан рассматривает мои губы. – Об одном жалею. Что меня там не было. Я следил за трансляцией удаленно. Видел, как тебя раздевали и раздвигали ноги. И знаешь, что я делал, детка?
Откровение Богдана парализует, словно яд змеи. Это даже хуже, чем просто рассылка видео. Я лицом к лицу встретилась со своим страхом.
– Я дрочил, сладкая. И потом снова каждый раз, когда о тебе думал. Если хочешь, я пришью всех, кто имел к этому отношение. А ты мне отдашься, – он слегка облизывает губы и замечаю, что пальцы на моем подбородке начинают дрожать. – Подумай об этом, сладкая.
Он отпускает.
Сам не свой, Богдан выходит из кухни, шатаясь. Как пьяный от своих похотливых мыслей. Это он рассылал видео. И каждый раз, глядя на них он…
О, боже…
Три года.
Значит, ему звонил с яхты Роман, когда запретил снова тиражировать видео? Может, поэтому и бесится. Сжавшись у еще открытого холодильника, смотрю, как он тяжело поднимается по лестнице.
В дом входит Роман и замечает меня.
– Он подходил?
– Я его предупредила, – лепечу я.
– Так, – из-за пояса он вытаскивает рацию. – Собираемся, нужно все обговорить. Не сваришь нам кофе, Вера?
Хотела бы сказать: «С удовольствием», только удовольствия в этом ни капли.
Богдан возвращается в кухню минут через пятнадцать, игнорируя меня. Садится к столу. К ним присоединяются еще трое мужчин.
Веду себя тихо, как мышка. Спиной к ним варю кофе, сосредоточившись на кофемашине. Себе тоже.
– Горский будет около девяти утра. Сколько с ним людей не знаю, ты, – Роман показывает на одного из них. – Со своими людьми нас подстрахуешь. Переговоры буду вести я.
Он ловит мой взгляд, и я отворачиваюсь.
Впитываю каждое слово, словно от этого жизнь зависит.
– Богдан, ты со своими будешь следить за путями отхода. Если что пойдет не так, гаси всех, чтобы мы вышли. Я не верю Горскому…
Переставляю чашки на поднос, одну оставив для себя.
Неожиданно Богдан встает из-за стола и лезет в холодильник.
– Сливки, – он передает пачку. – Люблю сливки.
Кадык дергается на небритой шее, когда он обшаривает меня липким взглядом. Пачку пытается передать ее так, чтобы наши пальцы соприкоснулись.
– Богдан, вернись за стол, – резко говорит Роман. – Ты не меня не понял?!
– Все! Я услышал тебя, – Богдан показывает открытые ладони.
Разливаю сливки по чашкам.
Рука дрожит.
Мне осталось немного потерпеть: до утра.
Горский приедет, но я уже не сомневалась, что он появится. Такой шанс добраться до врага, Ян не упустит. Вопрос в том, заберет ли он меня. Пойдет ли на условия.
По спине пробегают мурашки.
Я его знаю. Он бороться будет до конца, лишь бы не отдать свое. Тем более, не даст отрезать себе палец. Даже представить страшно, чем все закончится. У Яна много возможностей, а охрана уже напоминает маленькую армию. Но эти ребята тоже не просты. И судя по их разговорам, в доме только лидеры. Их боевики в другом месте. И их тоже немало.
– Можешь идти к себе, Вера, – сообщает Роман. – Там выпьешь.
Забрав чашку, поднимаясь по лестнице. Замираю на середине, чтобы послушать, но они говорят слишком тихо.
Как мне пережить эту ночь…
Но остаток дня я одна. Смотрю из окна, как мужики вооружаются и ходят по двору. Подтягивается пара машин с охраной, получают распоряжения. Планируют, как будут брать в кольцо Яна…
Надеюсь, он не дурак.
Что не попадется в этот раз!
Полночи сплю одна. Роман приходит под утро, ложится в постель, и я просыпаюсь от страха.
– Это я… Спи. Скоро вставать.
Несколько секунд напряженно жду приставаний, но Роман переворачивается на спину – отдых важнее. Может он просто знает, что Ян меня не спасет?! Вот и не торопится.
Чем ближе к утру, тем спокойней я становлюсь. Не зря говорят: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я хотя бы буду знать, что со мной сделают. И очень хочу увидеть Яна… Даже не представляла, что так могу соскучиться по бывшему за несколько дней.
Словно сто лет провела в плену.
Утром мужчины выглядят по-деловому. Богдана и еще одного парня уже нет, к счастью, а Роман в столовой собирает оружие. Забивает магазинами патроны. На столе два черных пистолета.
Смотрю на них, затем Роману в глаза.
Я же знаю, для кого предназначены эти пули.
– Ты его убьешь?
– Кого?
– Яна.
Он усмехается. Убирает оружие в кобуры: одна наплечная, другая поясная. Набрасывает ветровку.
– Я получил приказ. Выходи на улицу, нам пора.
На крыльце вдыхаю сырой лесной воздух.
Смотрю в небо, пока Роман выходит за мной, закончив с оружием. Несколько вездеходов стоят перед крыльцом.
Я не хочу ехать!
Вдруг понимаю, что все плохо закончится. Не получится выйти без жертв. Не в этот раз.
Но Ян наверняка уже где-то здесь – это успокаивает.
– Погнали, мужики.
Сажусь на вездеход за Романом.
– Нужно было тебя вперед посадить, – ворчит он. – Держись крепче!
Стартует резко, последним.
Разгоняется так, что лицом утыкаюсь в спину и двумя руками обхватываю торс. Сначала держусь скромно, но слишком боюсь скорости. Уже скоро вцепляюсь изо всех сил.
Минут через тридцать он сбрасывает скорость.
Я успела отбить об кочки всю задницу. Спина болит и ноет.
Роман привстает на вездеходе – остальные ушли вперед.
Постепенно шум стихает, замещается шелестом леса.
Мы одни.
Я вглядываюсь вперед: где-то там Ян. Где ты?!
Сердце стучит, как ненормальное и Роман, к которому прижимаюсь грудью, должен это чувствовать. Отлипаю, садясь свободно.
Вокруг никого.
Он собрался отрезать моему бывшему палец в походных условиях?
До сих пор не верю, что Горский на это пойдет.
Нет.
Оба ловушку готовят, каждый хочет уйти с добычей и невредимым, но я знаю, что это будет кто-то один.
Холодный лесной воздух обжигает горло.
Роман оборачивается.
– Иди сюда, – он подает руку, помогая спуститься с вездехода, что на шпильках нелегко. Неужели не нашлось пары кроссовок или он специально купил такую одежду и обувь, чтобы далеко не ушла одна? – Нам нужно поговорить, Вера.
Не хочу.
Какие к черту разговоры?
– Я сейчас тебя отвезу и, если он все сделает правильно, ты уйдешь с ним, – Роман облизывает губы, смотрит куда-то вбок, как пацан, признающийся в любви. – Я решил, что так правильно. Мы не увидимся.
– Ты правда нас отпустишь?
– Сейчас так будет лучше… – прямой взгляд в глаза. – Я держу слово. Если Горский достаточно умен, чтобы смириться, то да. Проблема не в этом… Ты мне не безразлична. Ты ведь поняла это?
По спине проходит холод.
Поняла ли я?
Судя по тому, как он полруки сжег Богдану и так меня и не поимел, да… Поняла.
И нет.
Я этому не рада.
– Ты многое про меня узнаешь, – продолжает он. – Он наверняка тебе скажет.
Что еще я поняла – Роман Северный не вписывается в привычные рамки. Кто он, почему такой… Я его не понимаю.
– Что бы ты не услышала обо мне, просто запомни… – он перехватывает мою руку, играя пальцами, и подносит к своей груди. Ничего не говорит. Но прижимает напротив шрама, – я мог причинить тебе вред, но не сделал этого.
Сомнительные слова после похищения, домогательств на яхте, а потом этих чудовищных дней в доме. Он реально думает, я к нему проникнусь? У меня с головой все в порядке.
Но каждое слово. Его взгляд: немного пристальный, немного с поволокой, все это пугает до мурашек.
– Зачем мы остановились? – шепчу я, уже догадываясь, что это не часть плана.
Роман хотел поговорить без свидетелей.
Между домом и точкой встречи с Яном.
Без лишних ушей: своих и чужих.
Только мы.
Он что-то хочет важное сказать. Не простую банальность про то, как влюбился и теперь мечтает отодрать.
От этого взгляда я заживо умираю.
– Я знаю, что у тебя есть ребенок, Вера. Ты выдаешь его за племянника. Он от Горского, ведь так?
Глава 23
Язык примерзает к небу.
Ноги подгибаются – то ли каблуки не для лесной подстилки, то ли я чуть в обморок не хлопнулась. Роман подхватывает меня.
На чем я прокололась?
Если это узнал Северный, то и Ян узнает. И сейчас это меньшее из зол.
– Ты родила вскоре после развода, – шепчет он, я не вижу его, расширенными глазами глядя на лес из-за его плеча. – Я никому об этом не сказал и ничего этому ребенку не сделал. Я не хочу причинять тебе вреда. Теперь ты понимаешь?
Да.
Черт возьми.
Он бы мог использовать эту информацию раньше.
Мог рассказать своим и тогда Богдан бы из меня сделал послушную собачонку, и я бы выполняла все его желания. Они могли сделать из меня куклу для утех, марионетку, могли заставить предать Горского.
Он мог использовать это сам.
И я бы согласилась на постель – на что угодно, что бы Роман захотел.
И он не блефует.
Он точно знает про Марка.
– Я не хочу тебя пугать, Вера. Я хочу, чтобы ты видела, что мне известно все. И я этим не воспользовался.
Последние слова он шепчет на ухо и как безвольную игрушку отрывает от себя, чтобы взглянуть в лицо.
Его глаза – глаза Дьявола, который знает о тебе самые потаенные страхи и желания, все твои тайны. И пока не пользуется этим.
– Чего ты хочешь? – шепчу я.
– Чтобы ты была моей должницей, – он проводит пальцами по губам и снова смотрит в глаза.
Я понимаю все без слов.
Долг.
Он не про постель.
Иначе давно уже получил все, используя этот рычаг.
Он про долг в хорошем смысле слова, когда нужно платить той же монетой.
– Ты давно это знаешь?
От испуга я смотрю на него, как на единственное спасение и надежду. Пусть промолчит. Пусть это останется тайной! Но именно этого он и хочет иначе мы бы не стояли здесь.
– Я давно за тобой слежу, Вера. Задолго до нашей встречи. Я узнал о тебе все.
Нас перебивает треск рации.
– Они на месте, – задумчиво бросает Роман.
Я все еще стою, вцепившись в футболку у него на груди и смотрю в глаза. Словно прямо из души пытаюсь вырвать обещание: ты ведь никому не скажешь? Ты не используешь это против меня с Марком? Не скажешь им?
На Яна мне уже плевать.
Только пусть им не говорит.
– Ты им не скажешь?
– Нет, – он сжимает губы. – Помни, что я сказал, Вера.
Я отпускаю футболку.
От слабости не могу стоять. Роман набрасывает мне на плечи свою ветровку и снова сажает на вездеход. Разгоняется, и я обхватываю напряженный торс.
Через несколько минут вездеход выскакивает на поляну, окруженную елями.
Здесь группа домов, но не для отдыха – похоже на заброшенную лесопилку или лесную базу.
– Где тебя носило?! – орет Богдан, махнув Роману пистолетом.
На забинтованную руку он натянул кожаную перчатку без пальцев. Все выглядят напряженными. Это плюс: Яна тоже боятся.
Оглядываюсь, надеясь увидеть кого-то из людей Горского.
– Его ищешь? – угадывает Роман, спешиваясь с вездехода. – Горский еще не приехал. Его люди с той стороны леса наблюдают.
Роман удаляется к группе мужчин, оставив меня на вездеходе. Кутаюсь в ветровку и смотрю в темный, холодный лес.
Даже наручниками не пристегнул.
А может быть, попробовать? Роман сказал, люди Яна близко, если сумею сбежать…
Богдан смотрит на меня.
Заметив мой взгляд, сплевывает и вытирает рот тыльной стороной руки. Сегодня он не такой расслабленный, как вчера. На взводе, как зверь: даже в глаза страшно смотреть.
Сегодня это другой человек: мерзавец и убийца.
– Он тебя трахнул?
Вздрагиваю от вопроса.
Ежусь.
– Ведь нет? Сраный моралист, – добавляет Богдан. – Что вы делали в лесу?
Я боюсь его внимания. Словно взгляд проникает в душу и выжигает все. Ищет правду, о чем говорили.
– Мне… нужно было в туалет, – бормочу я.
Богдан еще раз сплевывает.
Не поверил.
Взгляд недоверчивый, как у служебной собаки.
– Он всегда был таким, – Богдан поворачивается боком, и тут меня осеняет.
Выправка, камуфляж – он служил, но в нем есть что-то неприсущее обычным военным. Это что-то другое. Между ним и Романом что-то общее, я улавливаю это интуитивно. Они служили вместе и это не просто командировки по горячим точкам. Что-то более серьезное.
Где Ян с ними связался?
– Я тебя трахну, детка, – добавляет Богдан, следя за моей реакцией. – Я всегда выполняю свои желания. Клянусь своим сердцем, что ты станешь моей хотя бы раз.
Он ухмыляется, заметив, как я отвожу глаза.
– Они оба утрутся, красавица. Особенно Роман.
– У вас состязание?
– Что?
Слишком сложное слово для тебя? Богдан так одержим идеей меня поиметь, что это выходит за рамки разумного. Как будто его подзадоривает то, что Роман запретил меня трогать.
– Ты с ним соревнуешься, чтобы быть первым во всем?
– Ты что-то разговорчивая, малышка. Осмелела, что муж приехал? – он приближается. – Если бы не фирма Корнилова, он был бы трупом…
Его останавливает окрик:
– Богдан!
Застывает, только взглядом жрет.
Он обоих считает врагами: не только Яна. Романа тоже. Кажется, даже догадываюсь, почему. Три года назад Богдан облажался в «Небесах», и Романа послали расхлебывать.
Но шокирует не это.
Интонация, с которой он говорит. Я ее уже слышала раньше – на записи, которую показывал Герман. Я думала, это Роман позвонил с яхты Горскому, чтобы предупредить. Но зачем ему сдавать самому себя? А вот звонок от Богдана более вероятен. Они враги. Он тоже мог быть на той яхте, и… «Фирма Корнилова». Голос изменен, но тон я узнала.
Открываю рот, чтобы припереть его к стенке, но идея плохая.
Он может убить меня за это.
Он сдал Романа Горскому, чтобы подставить его.
Молчи, Вера. Ни слова.
– Богдан!
Сплюнув еще раз, удаляется к домику, а я закрываю глаза.
Урод!
Ко мне направляется Роман, чтобы забрать к месту сбора.
– Ты готова?
– Он здесь?
– Да.
Боже!
До сих не верю, происходящее кажется насмешкой со стороны Романа. Горский бросил Злату и насчет меня вряд ли почешется. Если он и приехал, то ради того, чтобы захватить Северного или выйти на врага. Не ради меня. Дыши, Вера.
В глазах Романа ищу подсказки о своем ребенке, но он непроницаем. Как будто разговора в лесу не было.
– Горский не хочет говорить, пока тебя не увидит. Сильно нервничает. Я тебя выведу, но к нему не подпущу, пока он не передаст мне все, поняла?
Киваю.
– Садись.
Я устраиваюсь на вездеходе, дрожащими руками вцепляюсь в Романа и зажмуриваюсь. На этот раз едем минут пять. Перед поляной, на которой раскидан тент из брезента, он тормозит.
– Спокойно, – за руку ведет меня через строй своих бойцов.
Мой взгляд мечется между ними. Затем догадываюсь сосредоточиться на палатке впереди или что это.
Ян, наверное, там.
Роман отбрасывает брезентовый полог и входит первым.
Я с трудом ковыляю. Каблуки – не для леса.
– Она здесь, – негромко говорит Роман и отходит в сторону, открывая меня.
В первое мгновение не узнаю Яна.
Непривычно выглядит.
Лицо осунулось сильнее. Он и раньше был худым, теперь черты заострились и под глазами темные круги, словно он болен. Но затем понимаю, что он не спит последние ночи.
Из-за меня.
Вместо костюма футболка под бронежилетом. Слева от него Герман в таком же, позади остальная группа поддержки.
От сырости и страха мелко дрожу.
Ян глубоко вдыхает, увидев меня. Холодный взгляд режет на куски.
Холодно, как тогда, в подвале.
Неосознанно обнимаю себя, прикрывшись руками – тоже, как тогда. Одной – латинской буквой V, взяв за плечо. Другой на бедрах.
Приоткрываю губы – мне многое есть, что сказать. Но молчу, как немая. В распахнутых голубых глазах стоят слезы.
Меня продают, как рабыню: за фирму и кровь.
– Она цела, – произносит Роман. – Сделаешь все, и сможешь забрать.
Ян отводит взгляд.
Бросает на стол папку с бумагами и быстро расписывается на каждой черной перьевой ручкой. Слежу за листами – в стопке еще штук двадцать. Бизнес-сделка в лесу. Всего лишь бизнес-сделка… Поставит печати и бизнес перейдет Северному.
– Подавись, – произносит Ян.
Впервые за столько дней слышу его голос.
Стальной, почти неживой – даже говорит вполголоса, но через безразличие проступает боль. Он ненавидит Романа за то, что одержал вверх. Ему больно за то, что приходится отдавать.
– Подавись к херам, – повторяет он и резко пододвигает к нему пачку документов. – Пусть она подойдет сюда.
Обмен в лучших традициях. Он подпихнул к ним бумаги, они должны подпихнуть к нему меня.
У меня сердце пропускает удар.
Все подписано. Теперь главная часть сделки.
– Не торопись, – скупо бросает Роман бойцу, который уже протянул ко мне руки.
Северный изучает документы.
Вдумчиво, один за другим.
Ян смотрит на меня. Тоже изучает, детально: лицо, глаза, фигуру. Осматривает, как осматривал бы новенькую «феррари», побывавшую в руках угонщиков. Замечаю детали, которые не видела раньше: грустный взгляд, крепко сжатые губы. Ян Горский – человек, который идет до конца.
Он ведь уже взвесил все. Ему наверняка доложили, сколько у Романа людей, Герман все рассчитал. Они знают, что меня не отбить без потерь. Поэтому договариваются.
– Все в порядке, – Роман поднимает голову. – Ты забыл еще кое-что.
Ян сжимает зубы.
Я смотрю на напряженную линию челюсти, острый взгляд. Вижу, что загнал эмоции внутрь. Но из всех присутствующих его больше всего задевает за живое. Роман победил, он выкручивает ему руки. Для Горского второе поражение подряд – это удар в сердце.
– Зачем тебе палец, Северный? – цедит он. – Ты не понимаешь, что я не использую отпечатки для доступа уже три года?
– Меня это не касается. Я делаю то, что мне сказали.
– Я отдал фирму. Я заплачу сколько скажешь, и людям твоим заплачу. У тебя в руках сейчас намного больше, чем сраные отпечатки. Но удалять ты мне ничего не будешь. И вкалывать себе я ничего не позволю.
– Нет.
Он цепко смотрит на Северного. Ищет слабые места и не находит, а мой бывший умеет это лучше всего.
– Подумай хорошо. Назови любую сумму.
Начинаю дрожать.
Торг закончится не в мою пользу. Северный непреклонен.
– Я выдвинул условия, Горский. Ты ее не получишь, пока их не выполнишь. Мне не нужны твои деньги.
Бывший прищуривается.
– Ян, – предостерегающе зовет Герман.
Бывший поднимает руку. Заткнись, вот, что это значит.
В горле пересыхает. Я понятия не имею, что у Яна творится в душе, но что-то нехорошее. Как будто он взвешивает будущее: дать отрезать кусок или отказаться от меня.
Его ошибка в том, что он начал торг при всех.
Не только Роман, он сам загнал себя в ловушку. При свидетелях – своих людях – сам отрезал пути к отступлению. Он не пойдет на условия Северного. Характер не даст. Трижды просчитаться, снова и снова идти на уступки врага – он себе такого не позволит. Тем более при подчиненных!
– Мы уходим, Горский, – сообщает Роман.
Боец позади берет меня за плечи.
– Нет! – делаю рывок.
Не хочу возвращаться в логово Северного и снова отбиваться от Богдана. Только надежда на Яна – что они договорятся – позволяла держаться эти три дня. В глубине души я надеялась. Верила, что пусть это будет чудом, но он поможет. Но сейчас меня кинут в ту же яму с пятью озабоченными мужиками и уже без надежды на спасение и обещаний, что останусь нетронутой до сделки.
– Нет! – ору я, как резанная, вместе с криком наружу выходят подавленные чувства, я ору и плачу одновременно в истерике. – Это ты виноват! Ты, только ты, что я здесь!
– Стой! – осаживает его Ян. – Твою мать, будь ты проклят, сволочь!
С яростью, которую дают только эмоции в моменте, Ян выхватывает левой рукой нож Германа из ножен. Прижимает ладонь к доскам стола. С открытым ртом смотрю, как острое лезвие бьет по побелевшему пальцу – под корень. Он орет, я не сразу понимаю почему: с перового раза кость перерубить не удается. Он нажимает на нож, ломая ее. Откровенный сырой вопль обдирает глотку, в нем тонет мой крик:
– Ян, не надо! Что ты делаешь! – боец удерживает меня за плечи.
От его крика чуть сердце не остановилось.
К счастью, он перестает орать. Ян тяжело дышит, сгорбившись над столом. Опирается на нож. Я не вижу, удалось ему отделить палец от кисти или меня ждет вторая серия. По столу расплескалась кровь. Герман держит его за плечи, вытаскивает из кармана платок, но Ян игнорирует.
Поднимает голову и взглядом находит Романа:
– Подавись, – сдавленно выдавливает он, лезвием отшвыривает свой палец в его сторону, и втыкает нож в доски. – Она подойдет, или я продырявлю тебе башку и мне плевать на последствия!
Стараюсь дышать ровно. Не хныкать.
Не получается.
Каждый вдох режет легкие.
Ян побледнел и лицо обмякло – словно утратило внутренний каркас. На лбу и над верхней губой выступил пот. Кожа бледная. Кисть дрожит на рукояти ножа. Так выглядит человек, переживший сильнейшую боль.
Герман пытается оторвать от стола поврежденную руку, чтоб обмотать платком.
– Хватит! – огрызается Ян и сам забирает платок. – Веру приведите сюда!
На плечах ощущаю горячие руки Романа. Они скользят по плечам медленно и томно, словно он собирается сделать массаж.
Поворачивает к себе.
Наверное, хочет попрощаться.
Я не чувствую рук, скользящих по лицу, и не вижу глаз, когда он заглядывает в лицо. Взор перекрывает картина, как Горский с усилием давит на нож и кровь заливает стол.
– Помни, что я сказал, – он наклоняется к губам.
– Не трогай ее, сука! – орет Ян, быстрее сообразив, что Роман собирается поцеловать меня на прощание. – Убери свою поганую пасть!
В последний момент отворачиваюсь – взгляд падает на Яна и Германа, который возвышается рядом, как скала.
Ян скалит зубы.
У него мутный взгляд, он не в себе. И смотрит на Романа, как хищник – если бы не охрана, вцепился бы в горло.
