Текст книги "Бывшие. Первая жена (СИ)"

Автор книги: Мария Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Вдруг Ян выдергивает из-за пояса пистолет и направляет ему между глаз.

– Этим он тебя держит? Знает твою настоящую историю? Я могу тебя пристрелить прямо сию секунду. Мне даже ничего не будет за это, Северный. Ты и так мертвый.

Роман отвечает взглядом в упор.

– Ну так стреляй, – он кривится, как от зубной боли. – Мне все равно.

Время тянется, как смола.

Они смотрят друг на друга и, уверена, оба готовы пойти дальше: один выстрелить, другой сдохнуть.

Роман слегка прищуривается:

– Я готов умереть. От твоей руки или от рук Богдана, моего босса, который узнает, что я рассказал в плену, какая разница, кто нажмет на спуск? Я к этому готов. А ты, Горский, готов сдохнуть?

– Контакты с твоим боссом, – резко бросает Ян. – Быстро. Или мои ребята поговорят с тобой до утра. Как ты с ним связываешься?

– Мне нужен телефон, – сдается Роман.

– Принесите его вещи, – кидает Ян и охранник на пороге поднимается наверх.

Возвращается с черным мешком, похожим на тот, в котором меня везли от пирса до охотничьего дома, внутри вещи: бумажник, документы, спутниковый телефон… Вещи, которые при нем были.

– Я не буду тебя убивать, – бывший убирает пушку обратно за пояс. – Если хочешь жить, ты дашь все данные, потом я поменяю тебя на своего человека…

Из мешка он забирает телефон.

– Ян, мы можем поговорить? – прошу я.

Повисает пауза.

Вмешалась в мужской разговор. Чтобы женщину услышали в такой момент – это нужно с ног на голову встать и доказать, что у меня действительно что-то важное. На слово не поверят.

Такие законы в маскулинной среде.

Но они не знают деталей, которые знаю я.

– Это важно.

Ян кивает.

Может, интимный момент в машине так на него повлиял – я перевязку имею в виду. Мы поднимаемся из подвала, но не на поверхность. Остаемся в комнате охраны. Здесь тоже мерзко пахнет старым бетоном, но не так противно – кровью – как внизу.

– Ян, Богдан не пойдет на обмен. Он его ненавидит. Когда я была там, они конфликтовали.

– Ты уверена, что Герман попал к Богдану?

– На все сто. Они кричали… велели сдаваться, – отвожу глаза, не в силах признать, что на самом деле от меня хотел Богдан. – Я узнала его голос. Богдан не просто ненавидит Романа, он желает ему смерти.

– Ты слишком много знаешь, – замечает Ян.

– Ну что сказать… Я наблюдательная. Надеюсь, ты меня ни в чем не подозреваешь?

Пауза.

Ян размышляет.

Могли ли меня завербовать, пока я была там… Боится, что снова окажется в дураках. Но он видел, что я не кидаюсь грудью на защиту Романа, да и он ни в чем меня не обличал.

– Уже нет, – наконец отвечает он и спускается обратно.

Бреду за ним, надеясь, что он меня услышал.

– Богдан хочет, чтобы ты сдох? – уточняет Ян, вернувшись.

– Ты с ним не договоришься, – глухо отвечает Роман.

– Звони своему боссу. Я не буду договариваться с шестерками вроде Богдана. Прямо сейчас звони, я жду.

Глава 26

Я много раз гадала – кто он?

Этот загадочный человек, который пытается дотянуться до Яна. Но самая поразительное то, что Горский так и не смог на него выйти, а влияния у него хватает.

Бывший конкурент? Соперник? Никаких мыслей.

Ян скоро поговорит с тем, за кем охотился столько лет, но на удивление холоден и безразличен.

Роману освобождают руку, чтобы он разблокировал телефон и набрал номер.

Телефон забирает Ян.

Чуть не роняет, не привыкнув к отрезанному пальцу, и перебрасывает в левую руку.

– Да?

Услышав голос, перестаю дышать!

– Это Ян Горский, – пауза, словно он дает возможность собеседнику все осмыслить. – А ты кто? Назови себя.

Он переводит телефон на громкий режим, и я слышу тяжелое дыхание.

– Я ждал твоего звонка.

Голос не молодой, но и не старый: ему от сорока до пятидесяти, больше бы не дала. Спокойный и низкий, как бывает у флегматиков или очень уверенных в себе людей.

Больше я ничего не могу о нем сказать.

Враг остается таким же безликим, как и раньше.

– У меня есть то, то тебе нужно, – произносит Ян. – У твоих людей мой телохранитель. Предлагаю обмен.

– Северный? – переспрашивает он.

– Именно.

– С вами свяжутся по этому телефону через несколько часов.

Он отключается до того, как Ян успевает сказать что-то еще.

Горский сжимает трубку.

– Это был он? – кидает Северному, тот мрачно кивает. – Привяжите его! До утра не спускать глаз, если еще раз телефон зазвонит, сообщайте немедленно! Вера!

Он направляется к выходу, поманив меня.

Все?

Допрос окончен?

Вслед за Яном поднимаюсь на свежий воздух.

Уже вечереет, а в лесу сумерки всегда приходят быстрее. С самого утра – непрекращающийся ужас, последние дни вообще кошмарные. Я ощущаю себя смертельно уставшей…

Иду за Яном, который направляется к нашим внедорожникам.

– Ты думаешь, он пойдет на твои условия?

Я сомневаюсь. Мы его не знаем, он может такое подготовить, что пожалеем, что вообще связались!

– Зачем ему Роман, разве что самому прикончить, чтобы другим неповадно было. Ты не думаешь, что это очередная ловушка, Ян?

– Нет, он пойдет на условия. Роман ему нужен.

– С чего ты взял?

– Я передал фирму, Вера. Документы остались у них. Чтобы закончить сделку и получить фирму Корнилова, им нужен живой Северный, так что они пойдут на обмен, я уверен.

Открываю рот от изумления.

То ли я перенервничала и голова не соображает, то ли…

– Ты чертов гений, – бормочу я. – Я бы не догадалась.

Ян вдруг улыбается – ему комплимент нравится.

– Для меня Герман ценней, чем Северный. Ему в любом случае конец, передаст фирму боссу и его прикончат. Ты не устала?

Киваю.

– Поспи в машине.

– А ты?

– У меня дела, – Ян морщится, кажется, обезболивающее перестает работать. – Знаешь я сделаю? Засуну Северному под шкуру передатчик так, чтобы он сам не знал. Отследим перемещение… Может, узнаем о них больше.

– Ты не узнал голос?

Ян качает головой и снова морщится.

– Я никого из них не знаю. Никогда не пересекался – ни с их видами деятельности, ни с кем из них.

– Они говорили, ты им должен.

Ян усмехается:

– Бандиты всегда считают, что им должны. Лезь в салон, – заметив сомнения на моем лице, Ян добавляет. – Я быстро.

Он собрался спать со мной в машине? Еще чего…

Зло буркаю сквозь зубы, но лезу на заднее сиденье. Там лежит плед, заворачиваюсь и подкладываю под голову свернутую куртку охранника.

Засыпаю мгновенно. Кажется, даже голову до импровизированной подушки не донесла. Я не спала толком последние ночи – вот что значит, ощутить себя в безопасности и в тепле.

Будит меня движение рядом. Уже темно. Просыпаюсь, вздрагивая – в первую минуту не понимаю, где я, и это вызывает панику.

– Это я… Не бойся.

– Ян… – расслабленно выдыхаю и сажусь, пытаясь прийти в себя.

В лагере тихо.

В лесу темно не так, как в городе.

Источников света нет вообще, и если ночь безлунная, как сейчас, то хоть глаз выколи.

Он нависает надо мной, протискиваясь в салон. Тихо стонет, пытаясь устроится на сиденье.

– Рука болит? – тихо спрашиваю я.

Он молчит, укрывшись пледом, но вижу, что не спит. Места на заднем сиденье мало. Он ложится мне на колени, и я напрягаюсь от неожиданности.

Ну, не раненого же сгонять?

– Тебе нужен врач, – напоминаю вновь. – Дело даже не в том, что там остались осколки от кости. Скоро будут сутки, может начаться воспаление… Ты же не хочешь заработать заражение крови?

– Я принял антибиотики.

– Все равно. Когда мы вернемся в город?

– Завтра вечером будем там.

– Когда начнется обмен?

– Утром. Нас там не будет.

– Нет?

– Это небезопасно.

Ну да.

Вряд ли Горский лично поедет хлопотать за телохранителя, пусть и такого, как Герман. Я там вообще не нужна.

Интересно, Ян спасает его, потому что к нему привязан или просто чтобы не оставлять в руках врага козырь против себя? Он был прав: Герман знает о нем слишком многое. Как устроена охрана. Наверняка, секретные коды для службы безопасности, и бог знает, что еще.

Они знают это.

Повезет, если не доперли, что это личный телохранитель Горского, доверенное лицо, что вряд ли… В этом случае Яну придется менять всю систему безопасности. Придется быть еще долго настороже. А еще это означает, что Германа сейчас пытают, не жалея, чтобы выбить из него как можно больше до обмена. Им нужно, чтобы к утру он еще был живым и это все.

Тяжело вздыхаю.

Чертовы амбиции бывшего, вот что в этом виновато.

Да и Герман тоже виноват.

Если бы они не настояли идти к Роману на свидание в тот проклятый вечер, этого все го бы не было. Может, Ян и палец себе поэтому отрезал. Как он сказал? Нужно уметь жить со своими решениями? Вот он и живет…

Горский расслабляется у меня на коленях.

Он тоже давно без сна.

– Ян? – опускаю руку ему на плечо.

Заснул.

Откидываюсь на сиденье свободнее и даже держать руку на плече Яна уже не так страшно. Даже слегка сжимаю плечо ногтями.

Я отдохнула, хоть и спала всего несколько часов. Больше не спится.

Думаю о Марке.

Роман не сказал о ребенке Яну.

И даже не пытался надавить на мой «долг», понимая, что у меня нет возможности помочь. Прикусываю нижнюю губу. Это хорошо, но… Утром он окажется у своих. Его заставят передать фирму, и… Ян считает, его убьют.

А если он скажет о Марке им?

Богдану. Или своему боссу.

Захочет купить свою жизнь или проболтается под пыткой.

Я не могу быть уверена, что этого не случится.

А верить на слово в таких вопросах нельзя.

Было бы лучше… Если бы Ян пристрелил его сегодня, как грозился. Только он этого не сделает из-за Германа.

А если бы он знал о сыне?

Он бы выстрелил?

Снова закусываю губу до боли.

Ситуация патовая.

Наклоняюсь, проводя пальцами по его волосам. Я думаю, ответ: да. Он бы выстрелил, потому что это единственный способ обезопасить ребенка…

Смотрю в сторону входа в бункер, где его держат.

Если Роман просто умрет, все будет хорошо. Марку ничего не будет грозить, и Ян об этом не узнает. А вот если его обменяют…

– Ненавижу свою жизнь… – шепчу я.

Всю, с того момента, как поверила Альбине Борисовне и потащилась на тот кастинг.

Можно взять пистолет охранника. У него потом будут проблемы, но это потом. Охрана курит на входе, не говорят, но выходят, видимо, регулярно. Периметр охраняют от внешних опасностей, от тех, кто здесь подлости не ждут.

И чем больше я об этом думаю, тем мне страшнее.

Я представляю, как тот, кто ненавидит Яна всей душой и желает его смерти, узнает про ребенка. Злата, я… От такого рычага влияния он не откажется.

Марк обречен.

– Ян? – шепчу я и, убедившись, что он спит, приподнимаю его голову от колен. – Мне нужно выйти…

Если проснется, скажу, что иду в туалет.

Колени нагреты его теплом. Я выскальзываю из авто в холодный лес. Пахнет хвоей, свежестью и лесными травами. Бетоном и старой стройкой.

Не знаю, то дальше.

Стараюсь не думать дальше, чем на один шаг.

Охрана все еще дымит, закрывая огоньки ладонями. Я просто попытаюсь. Попробую. Я должна. По-настоящему я должна только Марку и больше никому – ни Северному, ни Яну, ни Герману.

Проскальзываю внутрь незамеченной, на столе несколько пистолетов, магазины с патронами и пустыми. Беру один из пистолетов.

Сердце бьется в горле.

Трудное решение.

И времени мало.

И выхода нет.

Я знаю, что мне нужно это сделать, и на сомнения нет времени. Если я не сделаю этого сейчас, то уже не смогу. Утром их обменяют. Все будет кончено. Я могу потерять ребенка.

С оружием я спускаюсь к Роману.

Он не спит.

А жаль.

Было бы проще.

И Германа жаль – без Северного у него нет шансов. Его замучают в плену. Пусть это останется на моей совести, я согласна.

Поняв, что он не один, Роман поднимает голову.

Взгляд меняется, когда он видит меня. Смотрит на пистолет, на мое сосредоточенное, застывшее лицо. И все понимает сам. Он понял, что я пришла убить его и видит, что решение это взвешенное.

Но, сука, смотрит в глаза.

– Я ему не сказал, – произносит он запекшимися губами. – Горский не знает. И им не скажу…

Наверное, до меня он только с мужчинами договаривался. Они не понимают, что такое материнские чувства.

– Хочешь жить?

Моя ошибка, не нужно было говорить с ним!

Мой ребенок тоже хочет жить и выбор между ними для меня очевиден.

Лишь бы орать не начал, звать охрану. Она и так скоро будет здесь, у меня пара минут от силы и все.

Поднимай – и сразу стреляй, Вера.

Не жди.

– Ты мне должна…

Размечтался.

Чтобы не смотреть в глаза опускаю взгляд на уровень ключицы и вкидываю пистолет. Он тяжелый и целиться я не умею, только предохранитель смогу повернуть. До меня доходит, что нужно подойти близко, чтобы не промахнуться и я делаю несколько шагов, на ходу нащупывая предохранитель. Мне нужна всего секунда. Я знаю, что не буду медлить. Выстрелю сразу. Столько раз, сколько потребуется, чтобы он перестал дышать.

Нажимаю на спуск даже раньше, чем траектория выстрела совпадает с сердцем. Он оказывается на удивление тугим, я давлю сильнее и в этот момент сзади на меня налетает Ян, уводя пистолет в сторону.

Рявкает выстрел и закладывает уши. Ян давит запястье, заставляя отдать оружие, пока оно не падает из выкрученной руки.

– Ян! – ору от боли в запястье.

– Олененок! – рычит он. – Что ты делаешь? Зачем?

– Какого хрена ты ко мне лезешь! – кричу в лицо Горского, не пряча навернувшихся слез, когда понимаю, то он встал между нами и план провалился. – Зачем ты пришел!

– Что он сделал? – бормочет Ян и медленно оборачивается, чтобы оценить Романа взглядом. – Ты что, в плену… ее изнасиловал?

Глава 27

– Заткнись! – ору я, прежде чем он ответит. – Заткнись…

Я дышу ртом.

Перед глазами летают мушки, я сейчас отключусь.

Если скажу правду просто глядя в глаза, возможно, Ян сам его застрелит. Потом придется разбираться с Горским. Я потеряю сына. Но он заберет и позаботится о его безопасности…

Что он со мной сделает за ложь – большой вопрос.

В прошлый раз я год сидела в четырех стенах, а затем меня вышвырнули.

За это…

Даже боюсь представить, как отомстит Ян.

– Спокойно, Олененок, – произносит он, отстраняя меня ладонью. – Успокойся… Что он тебе сделал?

– Давай. Скажи ему, – хрипло произносит Роман, глядя в глаза, – пока он меня не пристрелил. Скажи правду, почему ты хотела меня убить?

– Заткнись! – рычит на него Ян. – Скажи мне, Вера. Не хочешь? Хорошо…

Он замахивается на Романа рукояткой пистолета. Тот отворачивается, но деться некуда – если так врезать, можно скулу сломать.

– Не надо! – прошу я, испугавшись, что Роман не вынесет новых побоев и признается. – Он меня не насиловал! Нет, Ян!

Горский останавливается.

– В чем тогда дело?

Он прищуривается от звериной подозрительности.

– Я скажу, – тороплюсь я, ругаясь про себя. – Скажу! Только не при нем, хорошо? Давай выйдем…

Ян еще раз кидает взгляд на молчаливого Романа и кивает, убирая оружие за пояс.

– Идем.

Роман в упор смотрит на меня.

Челюсти сжаты и взгляд темный, как у демона – пробирает до костей. Хочется быстрее убраться отсюда.

– Ну? – кивает Ян, мы поднимаемся в комнату охраны, где сейчас они оба, пристыженные и злые, караулят оружие.

Выразительно смотрю на охрану.

– Пошли вон, – кидает бывший, даже не глядя.

Им еще попадет, уверена. За то, что меня пропустили.

Охрана убирается, а я глубоко вдыхаю, прижав ладонь ко лбу. Голова кружится и воздуха не хватает…

Под веками собираются слезы и скатываются из-под ресниц.

Роман все равно бы выдал меня рано или поздно.

Не думаю, что он начал бы проявлять чудеса терпения под пытками, хотя… Он дал мне шанс – предложил самой сказать.

– Вера?

Упрямо смотрю бывшему в глаза.

– Он угрожал моему племяннику, – твердо говорю я. – Помнишь, ты видел фото? Он узнал про сестру и ее сына, Роман сказал, что теперь я его должница. Я не хочу, чтобы он рассказал Богдану или этому уроду, который убил твою жену, про моих родных!

– И ради этого ты пистолет украла? – спокойно хмыкает он.

Неприятно, но…

По всей видимости, его больше беспокоило мое вероятное изнасилование, чем угроза ребенку.

– Ему год, Ян! – ору ему в лицо. – Это маленький ребенок! Ты что, не понимаешь?!

– Успокойся…

– Как, если его могут похитить?! Ты видел, что они делают с людьми?! Ты обменяешь его утром на Германа и что тогда будет?!

– Я решу проблему, поняла? – резко бросает он. – Какого ты сразу не сказала про сестру?! Звони ей…

– Что?..

Со стола он подбирает спутниковый телефон.

– Звони сестре! Где она? Ее заберут мои люди и спрячут! И тогда ты, наконец, успокоишься?!

Он говорит со мной зло. Но неожиданно это успокаивает – он злится, но согласен решать проблему. Вытерев со щек слезы, беру телефон и отворачиваюсь, словно не хочу, чтобы Ян подглядывал.

Набираю номер дрожащими пальцами.

Сестра не отвечает долго.

До меня не сразу доходит, что вообще-то уже ночь. Она спит…

– Алло? – сонно мямлит Таня и на заднем фоне слышу писк ребенка.

– Это я, – выдыхаю судорожно. – У вас с племянником все в порядке?

Этим «с племянником» намекаю на линию поведения Тани.

– Да все хорошо, Вер… Что случилось-то?

– Вам угрожает опасность…

Кидаю косой взгляд на Яна, он не предложил ничего конкретного, так что мне ей сказать?!

– Охрана моего бывшего мужа спрячет вас, хорошо?

– Ты с ума сошла?!

– Нет, я серьезно… И лучше бы тебе сразу привыкнуть к этой мысли и собрать вещи, это серьезно!

– Ладно, не кипятись… Маркушу тоже собирать?

– Обязательно! Все из-за него и начинается!

– Вер, так что… Ты с мужем помирилась?

Едва сдерживаю стон сквозь зубы.

Не знаю, как сумею лавировать между ними, если Ян думать, что Марк – племянник, а Таня знает, что сын… К счастью, Горский выполнит обещание и о них забудет. Он слишком занятой, чтобы интересоваться моими дальними родственниками.

– Нет. Я не могу всего объяснить, просто сделай, как тебе говорят…

– Ладно.

Ян забирает трубку и передает охране. Слежу за ней глазами, словно это мяч на поле. Охранник начинает выяснять, где они живут и описывает, дает номер машины, которая скоро подъедет…

– Вера, – привлекает мое внимание Ян.

– Ты доверяешь тем, кто за ними приедет?

– Да…

– Куда их повезут?

– На квартиру. Послушай…

– Им нужны будут деньги!

– О них позаботятся! Успокойся, Вера, все вопросы решат! Скажи, ты действительно бы выстрелила?

Молчу, только сейчас взглянув в глаза Яну.

Холодные, уставшие.

Я вся в холодном поту и руки дрожат. Ян держит за ледяные ладони и пытается привлечь мое внимание.

Последствия шока…

Того, что я пыталась застрелить человека, а затем все рассказала Яну. Полуправду. Но нам это поможет. Он спрячет Марка. Он это умеет делать – иначе до него бы давно добрались.

Мой сын – наш сын – будет в безопасности.

– Я и выстрелила! Просто не попала. Потому что ты помешал.

Он хмыкает, неожиданно набрасывает на плечи свою ветровку и тянет наверх.

– Пойдем, подышим…

Наверху прохладно. Вместо пыли и бетона я дышу сосновым запахом. Говорят, это успокаивает. Делаю глубокий вдох и закрываю лицо руками.

Ну и хрен с этим Романом.

Если бы попала… Ян сам сказал, что он и так мертвый.

Но до меня только доходит, что я чуть не убила человека. С холодной ясностью. Это не то же самое, что стрелять в запале, как пыталась внизу…

Меня начинает трясти от адреналина.

Ян берет меня за плечи, словно пытается успокоить.

– Вера…

Берет за лицо, чтобы я на него посмотрела.

– Все хорошо. Ты испугалась. Все отлично.

Я боюсь смотреть ему в глаза. Словно один взгляд – и Ян прочтет, кто Марк на самом деле.

– Посмотри на меня…

Трясу головой, едва сдерживая рыдания.

Я так испугалась… Я думала, сдохну. Я была готова на все, чтобы защитить его… И Ян даже ничего не знает. Мне вдруг дико захотелось сказать: а знаешь, у нас есть сын.

У нас ребенок, Ян!

Это ведь все меняет…

Я не одинока и больше никогда такой не буду. А у тебя есть наследник, всех твоих миллионов и бизнеса. Есть продолжение. И ты тоже больше не одинок.

Это ведь все меняет.

Я сдавленно плачу в руку навзрыд и быстро успокаиваюсь, когда эмоции выходят. Я никогда ему этого не скажу.

Поэтому что это все изменит.

А, как известно, лучше худой мир, чем добрая ссора.

– Вера… – он, наконец, отрывает от лица мои руки.

С закрытыми глазами глубоко вдыхаю холодный воздух. Медленно, чтобы успокоиться. И затем смотрю на него.

– Тебе нужно было сразу сказать.

– Я не думала, что ты его обменяешь. Потом дошло.

– Больше никто не в курсе?

Качаю головой.

Лицу холодно от слез, стираю их рукавом ветровки.

– Я пошел за тобой, когда ты вышла из машины… Думал, ты освободить его хотела. А не пристрелить, – озадаченно заканчивает он. – А ты решила его грохнуть.

– Зачем мне его освобождать? Ты… до сих пор от меня ждешь предательства?

Ян наклоняется, чтобы ближе заглянуть в глаза.

– Ты уже предала меня однажды… Прости, что у меня привычка ждать этого снова.

Я усмехаюсь.

Почему-то обидно.

Интересно, он всю жизнь будет попрекать этим?

– Я тебя не предавала, понял?! – наклоняюсь к нему и между нами остается сантиметров пять, ощущаю запах его парфюма. – Я жалею, что пошла в тот день к тебе на встречу! Жалею, что увидела тебя! Что повелась на всю эту огромную кучу вранья и не только этих козлов, но и твою! Но я никогда тебя! Не! Предавала!

– Да? – только и произносит он, взглянув на губы.

– Я отказалась от денег в первый раз. Потому что…

– Почему?

Он все равно не поверит.

Ян Горский не поверит, что можно добровольно отказаться от денег, это первое. Это вообще не про него. Второе, мне придется объяснить, что я в него влюбилась когда-то. И была готова от всего отказаться, лишь бы быть с ним.

А я почему-то не хочу этого признавать.

Мне больно говорить это.

Молчу, подавившись холодным воздухом. Меня как будто ледяной водой окатило: весь запал, вся лихорадочность и жар, с которыми говорила, исчезли. Я ничего не хочу доказывать.

Даже если последнее слово останется за ним.

Мне важнее сохранить свои те чувства в неприкосновенности.

Слишком дорого мне далась любовь к Яну Горскому. Слишком он жестоко со мной поступил когда-то. Чувства – это слабость. Как бы ты ни любила мужчину, это не помешает ему тебя растоптать.

– Они сами меня предали. Глупо считать, что я снова окажусь на их стороне, а ты ведь умный, Горский? Должен был догадаться.

– Мне кажется, ты что-то другое хотела сказать.

– То, что я хотела сказать, тебя не касается.

– Знаешь, что для меня самая большая ценность?

– Деньги? – предполагаю, ничего не придумав другого.

– Верность. Единственное, что нельзя купить.

Камень в мой огород?

– Я тебя не предавала, – спокойно и твердо повторяю. – И никогда бы не предала после такого.

Я не знаю, верит он мне или нет.

И мне плевать.

Ян наклоняется, в глазах лихорадочный блеск – кажется, обезболивающее отпускает, или это не от боли? От желания знать правду. Моя верность или предательство волнуют его сильнее, чем он пытается показать.

Отступаю, чтобы сохранить дистанцию и лопатками упираюсь в стену.

Ян кладет руку мне на лицо – ту самую, без пальца. И хотя все закрыто бинтом, немного неприятно, что он выбрал именно покалеченную.

Словно хочет напомнить, как много за меня отдал.

Наклоняется еще ближе. Ощущаю дыхание на губах, но Ян смотрит в глаза: пристально, как змея перед броском. Блеск в глазах холодный и металлический. Тоже, как у змеи.

– Я тебе верю, – вдруг говорит он, и жадно целует меня.

От шока не успеваю отвернуться. Пальцы жадно впиваются в щеку, не давая этого сделать. Он целует меня, захлебываясь дыханием. Ян больше не может скрывать боль. В этом поцелуе было столько чувств… Боль, тоска, жадность. Было все. Только любви не было.

Я, кажется, понимаю, почему он отрезал палец: по сравнению с болью от нашей первой брачной ночи эта боль ничтожна. Ее можно терпеть. Физическая рана поболит и заживет. Душевные ноют всю жизнь, никогда не успокаиваюсь.

Думаю, если бы ему предложили отрезать второй палец в обмен на то, чтобы его больше никто не предал, он бы сделал это.

Ради этого он готов терпеть все.

Ян отрывается от моего безвольного рта, чтобы посмотреть в глаза.

Я не ответила.

Не сопротивлялась.

Ничего не сделала, настолько была ошеломлена.

Не поцелуй, а исповедь.

Он бы словами сказал меньше.

Он берет меня за подбородок, с вызовом глядя в глаза.

– Ян! – зовут его из подвала.

Ни слова не говоря, Горский смотрит в глаза еще раз и уходит. Я кутаюсь в ветровку, приходя в себя на прохладном ветру. Мне бы в собственных эмоциях разобраться. Но хотя бы дрожь и шок после неудачного покушения прошли. Клин клином вышибает.

Смотрю вслед Яну, а затем бреду к машинам. До утра немного времени подремать.

Но не могу уснуть. Ворочаюсь под ветровкой, от которой пахнет Яном, и думаю о нем.

Вспоминаю вкус губ. Чувства и страсть в поцелуе.

Меня грызет тоска.

Самой от этого тошно, но наваливается такая тоска по прошлому, что на сердце камень. В поцелуе было то, что мы потеряли после свадьбы. Навсегда. В тот миг не вернуться и заново жизнь не прожить. И так паршиво, когда что-то тебе напоминает об этом.

Если бы он сказал что-то… Или я бы ответила, либо влепила пощечину – ну, хоть как-то отреагировала, тогда бы поцелуй так сильно меня не зацепил…

Ненадолго удается заснуть, а будит меня запах дыма – ароматный и приятный. Пахнет шашлыком. Над соснами светлеет – скоро рассвет.

Выбираюсь из машины.

Тихонько иду к костру. Там несколько мужчин, Ян, кажется, тоже.

– Начинаем через час. Я поговорю с Северным в последний раз и уезжаю с женой в столицу…

Обо мне говорят.

Сбавляю шаг.

– Переговоры проведу в самолете, если понадобится. Заберите Германа, проследите, чтобы все хорошо прошло. Санитарный вертолет на всякий случай. Если ранен, везите в ближайший крупный госпиталь…

– Шеф…

Ян оборачивается.

– А ты… Как спалось?

Пожимаю плечами и сажусь у костра на бревнышко. Охрана сваливает.

«А ты» после поцелуя звучит странно.

Может, мне это привиделось?

Ян берет на нож кусок жареного мяса с лопуха и предлагает мне.

– Оленина. Ребята пожарили. По дороге сбили.

Сморщиваю нос.

Во-первых, это напоминает трапезу садистов в охотничьем домике, которые сожрали косулю. Во-вторых, максимально неаппетитно выглядит.

– Мне лучше сэндвич.

Но Ян пробует с удовольствием и облизывает пальцы.

– Вкус молодости, – бросает он. – Точно не хочешь?

– Нет, спасибо… Ты раньше охотился?

– Когда в молодости работал на приисках, бывало, сбивали оленей и кидали в кузов. Свежая дичь.

Точно дичь.

Вспоминаю, наше знакомство. Теперь понимаю, откуда его «Олененок»… Застыла в свете фар, я много таких сбивал… Эх, Ян. Оказывается, мне еще повезло, когда он отнес меня в машину, а не кинул в кузов на шашлык.

– Ты работал на приисках?

Ян вдруг замыкается.

Забылся и много выболтал, увлекшись жареным мясом. Он откусывает и кивает. Молча и мрачно.

– А как ты… После приисков и сбитых оленей, как ты смог подняться до таких высот?

Раньше я об этом не задумывалась.

Не думала, откуда его деньги. Наследство или удачно вложенные средства, но это не так просто – настолько вырасти. У него не просто успешный бизнес. Его служба безопасности похожа на армию и денег, как у олигарха. Он и есть олигарх.

Финансовая элита страны, как в свое время называла его Илона.

– А ты как думаешь? – кидает он, вытирая руки после жирного мяса белоснежной салфеткой. – Честно настоящих денег не заработаешь, Вера. Капитал не белыми манжетами добывается.

Я всегда подозревала, что его путь был не совсем честным. Не явно криминальным, но и не гладким. Теперь он это подтвердил.

– Может из-за этого и претензии? – хмыкаю я. – Испачкал кому-то манжеты?

Он зло молчит.

– Твою сестру благополучно забрали. Их везут в столицу. Поживут в конспиративном жилье, пока все не закончится.

– Спасибо, – горло перехватывает и благодарность я с трудом выдыхаю.

– Сможешь навестить, когда вернемся.

Эта новость прибивает к земле.

Я хочу увидеть сына… Но боюсь. Боюсь, что Таня случайно нас выдаст, хотя за все время она ни разу не назвала Марка моим. Наоборот, всегда подчеркивала, что это ее сыночек. Словно отбивала заранее все мои претензии на него, чтобы не делиться.

Вряд ли она обрадуется моему появлению. И будет больно и трудно играть перед Яном, увидев ребенка – моего ребенка, кто бы что не говорил!

Они по моей реакции могут догадаться, что что-то не так.

Меня могут выследить…

Много причин…

А если честно, мне будет очень больно видеть моего малыша, который даже мамой называет другую. Не меня. И не назовет Яна отцом.

– Ты как будто не рада? – замечает он.

– Да нет, просто… Я за сестру беспокоюсь, но мы с ней не очень ладили.

– А по тебе и не скажешь, – замечает он с сарказмом, – за пистолет даже схватилась.

Вздыхаю и смотрю в сторону.

– Ты поедешь к ней со мной? – интересуюсь я.

Не верю, что Ян настолько непроницательный, что не догадается ни о чем, когда увидит Марка. Мне кажется, они похожи. Если он увидит ребенка… он все поймет.