Текст книги "Бывшие. Первая жена (СИ)"
Автор книги: Мария Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 30
– О-о-о… – выдыхаю я, рассматривая малыша.
Мой сын.
Марк.
Я увидела его спустя год с лишним. Красивый малыш с глазами, как у Яна… Меня накрывают странные чувства. Они похожи на пуховое одеяло – уютно, в которое хочется завернуться и прижать ребенка к себе. В этот миг понимаю, что все что я делала до этого – правильно. Любопытный взгляд мальчика меня в этом убеждает и придает сил бороться до конца.
– Маркуша… – шепчу я.
Сын с пытливым интересом рассматривает меня – тоже что-то чувствует. Это я его мама!
Ставлю игрушки и торт на пол. Рядом опускаю букет, капли росы падают на пол, и протягиваю руки. Румяная, с толстой светлой косой, перекинутой через плечо, Таня выглядит недовольной и подозрительной.
– Он тебя не знает! – сестра отворачивается, не разрешая взять ребенка. – Ты его испугаешь.
– Да брось, он же совсем не боится! – малыш улыбается, пока я жадно рассматриваю черты. – Дай подержать, пожалуйста…
Но сестра вдруг возвращается в детскую, хлопнув дверью перед носом.
– Подождите, пожалуйста, – пытается сгладить углы домработница, подбирая букет и торт.
Кубики остаются на полу перед детской. Через минуту выходит Таня – уже без Марка.
– Ему спать пора. У ребенка режим, – строго сообщает она и кивает, не обращая внимание на мое побелевшее обескураженное лицо. – Пойдем, поговорим.
Заметив нас, домработница выскальзывает из кухни. Только чайник успела поставить, торт уже порезан на тарелке, розы сладко пахнут, напоминая про Романа…
– Слушай, Вера, – грубовато начинает она, наливая чай. – Чего приехала?
Я думала, она будет растеряна в этих обстоятельствах. Но Таня не только не потеряла уверенности в себе, но и организовала быт, построила домработницу, уверена, и до охраны скоро доберется.
– Проведать, как вы.
– У нас все хорошо! Не нужно приезжать, – она ставит чашку янтарного чая, и я натыкаюсь на недобрый взгляд. – Народа и так много, Маркуша нервничает. Извини, но лучше микробы не таскать и малыша не беспокоить.
– Таня, но…
– Ты беспокоишь племянника! – железным голосом добавляет она. – Как долго мы здесь пробудем?
– Не знаю. Сроков мы не обсуждали.
– Это проблемы твоего мужа?
– Да, мои и бывшего мужа.
– Понятно. Он сюда приедет?
Она боится.
Боится того же, что и я: что Ян увидит и отберет ребенка.
Не узнать эти глаза невозможно…
Это его глаза.
– Нет. У него дела, и…
– Не объясняй.
Она слегка добреет и садится напротив.
– Извини, Вера. Но ребенку лучше побыть в спокойствии, стабильности, согласна?
Киваю.
– Без всяких опасностей, без гостей. Это нужно для его здоровья и развития. Потом приходи сколько хочешь.
– Но ты не хочешь, чтобы я приходила, – заканчиваю я, ощущая, как горло сдавливает от обиды.
Она даже не дала его подержать! Ни разу! Я выносила и родила ребенка в муках, которые ей и не снились! А она не дала взять его на руки! Она знает, что я скрываю правду от мужа и пользуется этим. Ей даже меня не жаль!
Внутри трясет и распирает от истерики, но внешне я спокойна. Только по щеке скатывается слеза и падает в чай.
– Ну ладно, – вдруг говорит она. – Хочешь посмотреть, как он спит?
Догадалась, в чем дело.
Мне разрешат посмотреть, как спит мой сын.
Киваю.
– Идем.
Он спит на спине в новой кроватке, выкрашенной глянцевой голубой краской. Лежит под белым ажурным пледом из кашемира. Все так красиво… Выбирала Таня, но платил за все Ян. Вернее, старший охранник деньгами Яна.
Отгибаю край пледика, чтобы увидеть безмятежное лицо.
Бывший все поймет, когда увидит. Если бы Марк был в меня – еще может как-то, мы с сестрой отдаленно похожи. Но Марк пошел в отца. Стоит ему лично увидеть ребенка и он сразу все поймет.
– Хватит, – ревниво бурчит Таня.
С сожалением смотрю ей в глаза.
Я сама отдала ребенка. Сама виновата. Но тогда я считала, что поступаю, как лучше. Теперь не уверена, что была права. Нужно было бежать с сыном от них обоих подальше.
– Тебе пора, заразишь чем-нибудь. Сейчас эпидемия ходит.
Она просто хочет, чтобы я ушла. Не претендовала на типа ее ребенка.
– Ладно, – вздыхаю я. – Я еще зайду Таня, через пару дней.
Зайду и заберу его.
Она мрачнеет, но ничего не говорит. Провожает к двери. Ухожу, полоснув ее взглядом – у бывшего научилась. Любопытно светлое лицо ребенка меня убедило: нужно скорее заканчивать и уезжать с сыном. Дети быстро растут. Еще немного подрастет, и я его потеряю – его любовь, как к матери. Только как?!
На заднем сиденье машины закрываю лицо руками.
Хочется орать.
Я знала, что встреча пройдет так себе, но, чтобы так… Плачу, утираю слезы руками и не могу справиться с собой. Эта встреча разбила мне сердце.
– Куда? – интересуется водитель.
Вопрос ставит в тупик.
Дома у меня теперь нет. На съемную не могу, там могут достать. Выходит, кроме как вернуться в дом Яна, больше некуда. Придется жить вместе.
Занять другую спальню и делать вид, что все в порядке.
– К Горскому. Сначала заедем в магазин.
В мрачный дом возвращаюсь, нагруженная пакетами. Нижнее белье, пара халатов, брюки и две блузки. Плюс новый телефон – мои вещи остались то ли в лесу, то ли в самолете. Стартовый набор для новой жизни. Где выбрать комнату? Второй этаж, крыло в противоположном от Яна направлении.
В гостиной оживление: мужчины в костюмах суетятся, сдвигая пару столов, на полу кейс и аппаратура… Штаб готовят? Хмыкаю и поднимаюсь наверх.
Сворачиваю по коридору влево. Где-то там спальни для гостей.
Мы разводе, так что я гостья…
Здесь и останусь.
Бросаю пакеты на кровать. Проверяю защелку на двери – отлично, Ян не придет ко мне ночью мириться.
– Вера? – стук в дверь. – Ты вернулась?
За дверью натыкаюсь на него.
У него сонный вид, немного бледный – но это от боли. Потом организм пару дней в себя приходит, так что все нормально.
– Ага.
– Ты была в слезах, когда вышла от сестры. Что случилось?
Водитель сдал. Я была не просто в слезах, а рыдала и с трудом успокоилась по дороге. На слезы радости не похоже.
– Мы поссорились… Извини, не хочу говорить.
Он слегка прищуривается.
– Из-за чего?
– Не важно.
– Ты ради нее за ствол схватилась, и вы поссорились?
– Она не захотела меня видеть! – в сердцах ору я. – Сказала, я микробы притащу, и Марк заболеет! В том и дело, Ян, я ради нее чуть не пристрелила Северного, а она меня выгнала! Даже ребенка на руки не дала!
Слова льются сами, кроме как бывшему некому излить боль. Ян задумчиво хмыкает и застегивает запонку на манжете.
– Сочувствую. Германа перевезли, он сейчас в клинике, – сообщает он. – Скоро еду к нему.
– А внизу что происходит?
– Готовимся.
– К чему?
– Помнишь, мы пометили Северного перед обменом?
– Да, и что?
– Идем со мной.
Дело – это хорошо. Сосредоточусь на нем, лучше, чем злость на сестру. И приближает к цели. В гостиной уже все готово, Ян садится перед ноутбуком. На экране – карта, по которой перемещается точка. Не слишком быстро, словно… по лесу движется машина.
– Это Роман?
– Да.
– Если ты можешь его отслеживать на таком расстоянии, почему вы меня потеряли?
– Сюда просто передают картинку. Там остались наши, они его и отслеживают.
– И что происходит?
– Около суток он пробыл в лесу. Теперь его перевозят.
– Зачем? – не понимаю я.
– Не знаю, – Ян озадаченно пожимает плечами. – Что-то изменилось.
– Ты говорил, его убьют. Сутки он подписывал документы и проходил через допрос. Теперь… – показываю ладонью на экран. – Может, они везут труп?
– Если бы пришили, закопали бы там же. Нет. Они к чему-то пришли и теперь его увозят. Надеюсь, мы поймет направление, прежде чем потеряем сигнал.
Ян сидит, откинувшись на спинку стула в самоуверенной позе.
– Думаешь, – облизываю губы. – Его везут сюда? В столицу?
– Это мы выясняем, Вера. Принеси кофе.
Слегка приподнимаю брови. Даже когда была менеджером по гостеприимству, Ян не гонял меня за кофе. Его носила новая секретарь или Илона.
Но спорить нет смысла. Какой кофе любит Ян: черный, похожий на смолу, помню. Остальным сделаю по чашке американо.
Пока готовится кофе, беру со стола телефон кого-то из охраны. В Северном слишком много загадок. Даже фамилия чужая.
Рассказал он о Марке или нет? Нужно было пристрелить его. Меньше было бы проблем.
Кирсанов…
Поиск в интернете ничего не дает. Несколько заметок об успешном покушении. Столичный бизнесмен стал жертвой киллера, мотив – коммерческая деятельность. Даже фото нет. Заказчик и исполнитель не найдены. Сколько было таких историй… Только у судьбы Северного другой финал. Но есть деталь, которая многое объясняет: у Константина Кирсанова была трехлетняя дочь.
О, боже…
– Что стало с девочкой? – после того, как разношу кофе, кладу перед Яном телефон с открытой статьей. – У Северного была дочь, значит и семья? Что с ними стало, ты выяснил?
– Зачем тебе это? – Ян окидывает меня взглядом.
– Тебе самому не интересно? Он ничего не сказал о себе.
– Ты не поняла, Вера. Зачем это – тебе? Ты какая-то взволнованная.
– Потому что замешан ребенок. Ей было всего три. Так значит, для себя ты все знаешь? Кирсанов вообще – он?
Мы снова играем в гляделки, как пара змей. Я не могу сказать правду, но и его неполная честность ранит.
Мы лжем друг другу. Черт.
– У Северного явные следы пластики, но это точно один и тот же человек. ДНК не врет. Что стало с его дочерью неизвестно.
– В смысле?
– Ее не нашли. Либо спрятал, либо…
Ян не договорил.
Теперь понимаю, почему Северный не использовал Марка против меня: он был в моей шкуре. Он меня понимал лучше, чем любой из них! И куда же ты вляпался, загадочный бизнесмен Кирсанов, что тебе пришлось пройти этот странный путь?..
– Господин Горский, на ваш электронный адрес поступило письмо с вложением. Это видео… с Германом. От анонима.
– Что? – Ян прищуривается.
У нового начбеза лицо, как с плаката похоронного бюро.
– Хотите увидеть?
– Включайте! Быстрее!
На экране открывается видео.
Ему не пришлют ничего просто так. Что там, очередная мерзость? Запись идет: появляется Герман, раздетый до пояса. Наручниками он пристегнут к «кенгурятнику» внедорожника. Я знаю, что все закончится хорошо, но все равно жутко. Смотрю на длительность: пятнадцать минут.
Целых пятнадцать?
Со мной таких длинных не было.
Когда в кадре появляется человек в маске с ножом, я понимаю, про что это.
– Я не хочу смотреть, – отворачиваюсь. – Это видео с пытками! Ты Германа давно выменял. Это прислали просто покуражиться, чтобы ты увидел, что там было!
– И что? – усмехается он. – Там может быть что-то важное, что поможет, я должен посмотреть. Ты тоже, ты была там, может, кого-то узнаешь.
Смотрю в холодные глаза и понимаю, что он прав. Придется увидеть эти пятнадцать минут кошмара. Как страшный фильм, который смотришь через силу, чтобы узнать финал.
Богдан.
Наверное, там будет Богдан.
– Хорошо.
– Ребята, оставьте нас, – говорит он охране. – Минут на… двадцать.
Они молча выходят. С болезненно бьющимся сердцем жду, пока Ян включит запись. Интересно, что он попросил охрану уйти – мало ли, что там будет, защищает репутацию телохранителя. Не все хотят, чтобы подчиненные видели, как ты орешь и корчишься от боли. Ян это учел.
И я тоже увижу.
Ну что ж, мы свои люди. Герман видел меня во всех видах – и я его тоже увижу.
Справедливо.
Сначала ничего ужасного не происходит. Герман смотрит на мучителей снизу вверх. Он даже почти не избит. Только потрепан в драке.
– Садись, – Ян хлопает по подлокотнику стула.
Присаживаюсь, нависая над Яном. На особо жестоких моментах буду прятать лицо на его плече. Германа окружают трое, но нож у одного. Скорее всего, с ним будет, как со мной: на камеру заставят слить информацию на Яна. Предать его.
Ян безразлично смотрит в экран.
Глоток кофе.
Видео со мной он в первый раз не так спокойно смотрел.
Человек с ножом наклоняется, лезвие касается щеки. Герман отворачивается от камеры, но с другой стороны тоже снимают. Играют с ним недолго. Острием ведут по коже, выбирая место.
Снимают крупно, видно, как бьется пульс на шее – горячо и часто. Как напрягаются челюсти. Стараюсь сосредоточиться на других деталях. Не смотреть, как с него сдирают кожу. Сначала Герман не орет, шипит от боли. Но лучше бы орал – это страшно слышать. Словно смотришь паршивый фильм ужасов, только все по-настоящему. Никакой бутафорской крови. У него ничего не спрашивают. Может потом спросят, за кадром, но пока пытают, не выбивая информацию. Ради процесса.
Вопли оглушают. Крови слишком много.
Отворачиваюсь, щекой прижимаясь к плечу Яна. Он не возражает, что как ребенок, я прячусь от жестокого мира. Нужно заставить себя взглянуть на экран. Иначе могу пропустить что-то. А этих уродов нужно найти и наказать.
Это помогает собраться с духом.
Я не для красоты здесь сижу. Пытаюсь сосредоточиться на экране, игнорируя все красного цвета. Только дело.
С этого ракурса видно лишь человека с ножом и ноги остальных.
– Кажется, я его знаю, – прикасаюсь к экрану, чтобы поставить на паузу. – Видишь мужчину, который стоит за Германом почти неподвижно. Штаны камуфляжные и ботинки… Мне кажется, это Богдан. Тот самый, про которого говорил Северный.
– Ты это по штанам поняла?
– И по манере стоять. По обуви. Я там три дня торчала, Ян, – и бегала от этого Богдана, насмотрелась на него. – Но он как будто не участвует, это странно…
– Почему странно?
– Он садист, – смотрю Яну в глаза, только умоляю, не спрашивай, как я это узнала.
– Откуда знаешь?
Вздыхаю.
– Пока я там была, он… Описывал, как разные вещи делал с людьми… И что сделает со мной, – с досадой сжимаю губы. – Он бы обязательно поучаствовал, чтобы наказать его, поверь. Герман помог мне сбежать… Богдан за мной охотился. Не знаю, почему пытает другой, а не он. Это странно.
– Потому что тот, кто пытает – главнее Богдана, других вариантов нет. Хорошее замечание, молодец, Вера. Досмотри до конца.
Перевожу взгляд на экран.
Он – главный?..
Главнее Богдана мог быть только их общий босс. Неужели мы видим своего врага?
– Он тебя ненавидит, – шепчу я. – Это что-то личное. Ты можешь сколько угодно отрицать, но этот человек ненавидит тебя настолько, что готов пытать твоего телохранителя или меня, чтобы причинить тебе боль. Он из твоего прошлого.
– Не слишком долго выжидал? – рычит Ян.
– Он знает, что Герман – не просто телохранитель, даже доверенный. А особый для тебя человек, твоя правая рука. Попытка убийства перед обменом доказывает это.
Ян включает запись на повтор.
– Я мог что-то упустить.
Не хочу снова слушать вопли. Но с видом, словно у меня болят зубы, смотрю в экран. Он прав, нельзя упускать шанс отомстить из-за слабости. Я ему теперь обязана. Если бы Герман не оказался прикованным наручниками к машине, там была бы я.
И еще Марк…
Вспоминаю полные любопытства глазки – такие же, как у Яна. Его живой интерес ко мне и… Ощущение уюта и любви, без которых холодно и одиноко. Я должна забрать сына и уехать, спасти нашу маленькую семью. А для этого нужно скорее вычислить врага. Горский обещал хорошие деньги и новую жизнь…
– Что? – замечаю, что Ян остановил запись и что-то рассматривает. – Заметил что-то?
Он молча отматывает назад.
На экране появляется лицо Германа в крови. Но показывает бывший на зажатый нож.
– Ничего не замечаешь?
– Нет. На что смотреть?
Ян включает запись.
Внимательно наблюдаю за движением вооруженной руки.
– Не понимаю, что тебя привлекло?
– У него, похоже протез, – сухо сообщает Ян и откидывается на спинку стула. – Как ты считаешь?
– Протез?
Рука в перчатке. Сначала я думала, он не хотел марать рук, поэтому надел.
– Посмотри, как держит нож. Указательный и средний палец работают как бы вместе. Но сгибаются не так, как остальные.
– Ты прав…
Рука правая.
Бросаю взгляд на руку Яна, не сдержавшись.
– У него нет пальцев, – бормочу в шоке. – Если это босс… Он прилетел лично, Ян. Чтобы пытать Германа. Он требовал отрезать палец тебе. Ты хочешь сказать, это совпадение?
У меня такой серьезный вид, что Ян ставит видео на паузу.
– Ты за дуру меня держишь? – шепчу я. – Да?
– Я знаю столько же, сколько и ты. Я никогда с ним не встречался! Прекрати на меня так смотреть! Согласен, совпадением это быть не может, но я не знаю, кто он.
Ян резко встает, и отходит от стола.
Несколько секунд думает, потирая подбородок.
– Туманов! Подойди, – к Яну подходит мужчина лет тридцати, заменяющий Германа. – Установи круг лиц с доходом моего уровня с протезированными пальцами – указательным и средним на правой руке. Место жительства, рождения не имеют значения. Как можно быстрее. И подайте машину…
Туманов уходит.
Взволнованно встаю и подхожу к Яну. О, боже… Это ведь гениально и просто – такая особая примета, которую толком не спрячешь. У Яна есть возможности найти такого человека. И каковы шанс, что сверхбогатых мужчин с протезами окажется несколько?
Ноль.
Кладу руку на спину, и мы с бывшим переглядываемся.
– Мы скоро все узнаем, – хрипло обещает он.
Глава 31
– Я еду к Герману. Он может что-то вспомнить.
– Можно с тобой?
Ян пожимает плечами, мол, пожалуйста. Вряд ли я там нужна, это моя дань уважения человеку, который дал шанс мне спастись. Лишь бы рассказал что-то полезное.
Ян нервничает, хотя перед встречей говорил с лечащим врачом.
Германа перевезли в частную клинику закрытого типа. На больничной койке он почти сливается с простыней. Похож на каменное изваяние: такой же невозмутимый на пороге смерти, как всегда.
– Герман! – Ян наклоняется, пытаясь добиться реакции и кидает врачу, когда ее не следует. – Он точно в сознании?
Присматриваюсь к закрытым глазам с морщинками в уголках. Лицо расслабленное, но между бровями все равно вертикальная черта.
Что ему снится? Последний бой? Или темнота, в которой ничего нет?
Для меня самым страшным моментом стала не та картина, где я ползла и рыдала, а он остался отражать нападение. А то, чего я не увидела. Когда Герман перед самым обменом получил смертельный удар в живот.
Вот это настоящая подлость, лишать надежды и так измученного человека.
Это не просто подлость.
Это месть. Теперь уверена.
Герман слегка приоткрывает глаза.
– Ты как? – Ян кидается к нему, как голодная гиена. – Можешь говорить?
– Да…
У него хриплый, тихий голос, который с трудом можно узнать.
– Тебя пытал человек с протезом пальца?
– Да.
– Ты его узнал? – вмешиваюсь я.
– Нет…
– Что ты им сказал, Герман? Что они выбили?
Перед ответом Герман собирается с силами. Повезло, что его быстро вытащили – меньше, чем за сутки. Иначе бы замучили.
– Ничего, Ян…
Бывший выпрямляется, недоверчиво глядя на него.
– Ты лжешь.
– Нет… Нет, Ян…
Он пытается что-то добавить.
– Мне кажется, тебе не стоит давить, – беру Горского за локоть.
– Это ложь! – орет Ян, резко отдергивая руку. – Ты не мог молчать почти сутки под пытками! Просто скажи, что они знают, Герман!
Он наклоняется снова, хватая за плечи, встряхивает, но больше Герман ничего сказать не может. Глаза закатываются, он хрипит. В палату вламывается врач, Яна оттесняют в сторону.
– Этого не может быть, – повторяет он с таким видом, словно его предали.
– Почему ты ему не веришь? Ты же видел, на видео он молчал.
– В том и дело, Вера, что я видел! Пятнадцать минут из почти двадцати четырех часов! Думаешь, он молчал под пытками сутки? Северного раскололи за несколько часов!
– Не злись, ладно? – примиряюще выставляю руки перед собой, что-то он разошелся, а мы в больничном коридоре, между прочим. – Может, у него ничего и не спрашивали, не думал об этом?
– О чем ты? – он останавливается, сунув поврежденную руку в карман брюк.
– Ну они же понимали, что ты усилишь охрану и закроешь все слабые места, что бы не сказал Герман. На видео его пытали бесцельно, – плету на ходу, чтобы он успокоился. – В конце концов, ради того, чтобы ты утратил к нему доверие.
– Не лезь, ладно?
– Давай подождем, пока ему станет лучше. Он едва живой, Ян. Поговоришь с ним через пару дней.
– У меня нет! Этих! Дней!
Он направляется к выходу, а я кидаю еще один взгляд в палату. Германа почти не видно за спинами персонала.
И чего я кинулась его защищать перед Яном? Прикрыла, как он меня на поляне. Надеюсь, скажет спасибо, когда отойдет.
В машине Ян успокаивается.
– Не выгораживай моих подчиненных при всех, – бросает он, заводя машину. – Ты опускаешь мой авторитет.
– Извини, – я не согласна, но у меня язык не отсохнет, а он утихнет.
Возвращаемся в гнетущей тишине. На кольце становимся в глухую пробку. Ян не так часто ездит за рулем сам, неудачно выбрал маршрут.
– Почему ты убежала из душа?
Нашел время поговорить…
Отворачиваюсь, избегая пронзительного взгляда. У него такие холодные изучающие глаза, словно я насекомое, случайно залетевшее в машину.
– Я сделал что-то не так? Не молчи. Откуда мне знать, в чем дело, если ты не говоришь?
– Просто… – сглатываю с болью в горле.
Что я должна сделать, чтобы он отстал?
Ненавижу разговоры по душам с Горским. Может быть, для других семей откровенность норма, но для нас это долгие выматывающие допросы, как после свадьбы. Всю душу вынет, препарирует и рассмотрит под микроскопом.
Только любовь скальпель не терпит.
– Извини, я… – неосознанно берусь за ручку двери, и Ян это замечает.
– Ты сейчас хотела выйти?! Почему ты постоянно бежишь от меня, Вера?!
– Слушай, Ян, – измученно смотрю ему в глаза. – Ты ведь разумный человек, мы с тобой договорились… Я помогаю, но между нами ничего не будет. Я не хочу.
– Ты серьезно, Вера?
Он резко трогает, рискуя влететь в зад «кэмри».
– Ян, машина!
– Плевать на машину! – орет он. – Я отрезал ради тебя палец, опозорился, я спас тебя! Для тебя это просто дело?!
Закрываю глаза.
Только разборок не хватало. Нет, Ян, не только дело, чувств к тебе у меня целое море и не все хорошие, знаешь ли. А из душа ушла, потому что боюсь тебя! И неужели ты всю жизнь будешь напоминать про свой палец?!
Ни слова не сказала, сижу с застывшим лицом, но Ян понимает.
– Я больше не приду к тебе. Можешь не бояться!
Он быстро берет себя в руки. Привык держать лицо.
А я ощущаю себя выжатым лимоном – ненавижу разговоры о личном. Правды все равно не скажу, а без нее нет смысла продолжать – мы ни к чему не придем. Раздавить чувства к Горскому каблуком, как мерзкое насекомое – лучшее, что можно для себя сделать.
Дома Ян поднимается в кабинет, не заглянув в гостиную.
Иду в комнату для гостей. Развешиваю одежду в шкафу. Мне нужна передышка от Горского… Он обиделся на отказ, я ведь сначала отвечала на поцелуи, и он почувствовал, что тянусь к нему. Думал, откроюсь. Отдамся, как в первый раз. Но больше он не сводит с ума одним прикосновением.
Блузка падает с плечиков, я зашвыриваю ее в шкаф смятую:
– Будь ты проклят!
Падаю на кровать и прячу лицо в ладонях.
Дыши ровно, Вера.
Тяжелый день.
Рано или поздно все закончится.
Через несколько часов спускаюсь в кухню. Хочу кофе и чего-нибудь перекусить. В гостиной все те же лица… Яна нет. В последнее время редко удается побыть одной. Нужно ловить момент. Делаю себе сэндвич с сыром, сладкий кофе и сажусь к столу потупить в телефон. Как раз настрою новый аппарат и засуну сим-карту.
Изучаю контакты, пялясь на надпись «Таня».
Нет, не буду звонить сестре.
Обдумываю проблему: как увезти Марка, если сестра против, а документов у меня нет. Ребенок записан на сестру. Это либо суд, который станет достоянием общественности, либо… Придется просить помощи, чтобы оформить документы.
Как я это объясню Яну?
Просто похитить ребенка, я не могу.
Я хочу нормальной жизни для нас, где я мама, а он мой сын. Может быть, удастся убедить Таню подписать на меня доверенность? Пусть буду тетей, нов се законно и Ян не узнает…
Зачем я вообще пошла у нее на поводу? Столько теперь проблем…
На пороге появляется охранник.
– Горский вызывает вас в кабинет.
– Вызывает? – переспрашиваю, даже не думая шевелиться.
Во-первых, невыносимо устала, во-вторых, не хочу, чтобы он выдергивал меня на ковер, как какую-то нашкодившую подчиненную.
– Прошу прощения, но это срочно.
Что-то в лице все-таки заставляет меня подняться. Слишком он напряжен. Плохие новости?
Поднимаюсь на второй и открываю без стука.
– Входи! – Ян выпивает до дна виски и ставит пустой стакан на стол. Прямо на стопку документов.
– Тебе можно пить после антибиотиков? – сухо замечаю я.
Мне не хочется выяснять, зачем он меня пригласил.
Смотреть в его пьяный глаза и снова выяснять отношения тоже… Но Горский снова наполняет стакан виски на два пальца, второй пододвигает мне.
– Если здесь, – он кладет руку на бумаги, – есть то, что мне нужно, я выпью, потому что у меня повод, Вера. Туманов выполнил мою просьбу. Это отчет.
– Он нашел человека с ножом? – оживляюсь я. – Их босса? Кто он?
– Под описание подошел только один человек.
Несколько листов и распечатанных фото. Исчерпывающий отчет. Три года Ян искал этого урода и вот – всего несколько листов бумаги. История нашей свадьбы и развода.
Ян раскладывает бумаги на столе.
Момент его триумфа.
Я присаживаюсь на подлокотник, как в гостиной.
– Александр Дубнин, – читает он. – Крупный бизнесмен, инвестор, владелец крупного холдинга, куда входят разнообразные подразделения.
Он читает четко, словно рубит каждое слово.
– Сорок пять лет. Не женат. Вследствие производственной травмы утратил два пальца на правой руке – средний и указательный. Образование высшее. По профессии… геолог.
Ян спотыкается, словно чем-то подавился.
Сдвигает лист в сторону, открывая фото и я склоняюсь над столом. Несколько фотографий: в полный рост и портрет. В полный рост он с телефоном спускается по ступеням бизнес-центра к машине. Не узнаю архитектуру. Кажется, это вообще другая страна. На портрете он… обычный.
Совершенно обычный мужчина, разве что потрепан чуть сильнее богатых одногодок: морщины на лбу, отечные веки. Нижняя часть лица как будто сжата, словно привык напрягать мышцы вокруг рта. Подбородок выступает вперед. Глаза глубоко посаженные и закрытые.
Одногодка Яна.
Чуть старше, но не критично. Они вообще похожи. Не в лицо, а по образу: костюм, деньги, дорогие машины и офисы в крутых местах. Лоск, купленный за большие деньги. Теперь у них есть еще одна общая особенность…
Два пальца протезированы.
У Яна будет один.
– Я его не знаю, – глухо говорит Горский после долгого молчания. – Ни в лицо, ни имя. Мы никогда не пересекались в бизнес-интересах. Я бы его запомнил. Ничего, Вера. Это бред. Я не понимаю! По всем признакам на видео именно он пытал Германа. Он наш враг.
– Это не совпадение. Он не просто так просил палец…
– Он мне мстит, – соглашается Ян.
Что должен был сделать Горский, чтобы так его ненавидеть? Да что угодно. Сама его ненавидела до колик. Он даже со мной – единственной женщиной, по его же признанию, которую он любил – поступил, как мудак.
Ян мог сделать жизнь этого человека адом, и забыть об этом.
До того, как тот стал богат.
Потому что врага такого масштаба он бы точно запомнил. Они не пересекались последние лет десять или сколько там Ян возглавляет списки финансовых элит.
– Связь в вашем прошлом. Поэтому ты его не помнишь. Может он изменил внешность, имя. Узнай, как он стал богат и уверена, поймешь, за что тебя ненавидит… А почему ты споткнулся, когда прочел, что он геолог?
Хотя это странно.
Никогда не слышала про геологов, которые бы так высоко взлетали, разбогатев на совершенно других видах деятельности. Что там, производство, рестораны и все в таком духе? От геолога ждешь, что он поднимется на нефти, алмазах или… золоте.
– Прииски, Ян, – бормочу я. – Вы могли пересекаться на приисках. И пальцы он мог потерять там. Трудно представить, что богачу оторвало пальцы на производстве… А вот в молодости, когда еще не был богат, это возможно…
– Это было почти двадцать лет назад! – рычит Ян. – Не слишком много времени для мести?!
– Не кричи на меня, прошу! – показываю открытые ладони, сдаваясь. – Если предложишь другую идею, с радостью выслушаю!
– Я сделаю проще, – Ян набирает на телефоне сообщение. – Поручу Туманову проверить прошлое и выяснить, где он работал в молодости, и… Не зарабатывал ли там же, где и я.
– Сколько времени это займет?
– Недолго, – Ян накрывает беспалой ладонью стакан. Ждет, когда можно будет отпраздновать победу.
Он ведь так долго к ней шел. Столько унижений вытерпел.
Внезапно понимаю, что это и для меня означает конец этой истории. У нас такие разные мечты, но сбываются они одновременно.
Звонит телефон, номер незнакомый, но я всегда отвечаю.
– Вера, мне нужна помощь… – женские рыдания пугают, в первый момент думаю, что это домработница Тани, но узнаю голос.
– Илона?
Отворачиваюсь от бывшего, чтобы не смотреть на его раздраженное лицо. Вдова Корнилова всхлипывает.
– Ты знаешь, где Ян? Он не отвечает…
Кошусь на Горского.
Да знаю, где… Но проблем по горло в последнее время. Не до нее.
– Что нужно, я передам.
– Так значит, ты в курсе, где он? – взвизгивает она. – Так и знала, что ты врала! Ты с ним спишь, да? Вы любовники?!
Тяжело вздыхаю.
Вдове обидно, что ее подвинули. Ну, конечно, разве богиня сравнится с подавальщицей кофе? Если бы она знала, что ради меня Горский отрезал палец, она бы от зависти сожрала свои.
– Просто скажи, что нужно.
– Компанию Славы закрывают! – орет она. – Ян отдал ее непонятно кому и ее ликвидировали! На что мне теперь жить?!
Еще раз кошусь на Яна, на этот раз в шоке.
– Что? – прищуривается он.
Сбрасываю звонок.
– Илона Корнилова сказала, фирму ликвидируют… – произношу я. – Ты не знал?
– Ликвидируют? – Ян хмурится. – Сегодня все активы были переоформлены с Северного на других людей. Если ее сразу закрывают, это значит, что он заметает следы! Ему нужна была фирма, чтобы спрятать концы.
Ян смеется, запрокинув голову.
Рассматриваю слегка оскаленный профиль.
– У меня осталось все, мы сняли копии документации и баз данных. Перепроверим и выясним, что Дубнин прячет. Архивы Корнилова принесите сюда!
Он улыбается, как безумный.
– Мы что-то упустили в прошлый раз. Но тогда не знали, что искать.
– Ян, мы и сейчас что-то упускаем! Ты говорил, Романа убьют, но он жив. Компанию закрывают, у них твой палец, зачем, если ты много лет не используешь отпечатки?
Одни вопросы, а он как будто не видит. Торопится открыть праздничный виски.
– Ты помнишь, что было в «Небесах»? – продолжаю я. – Тебе не просто хотели отрезать палец, тебя душили. У нас не хватает части головоломки и это может плохо кончиться!
Ян не отвечает, но по глазам вижу, что я до него достучалась. По крайней мере, так показалось на секунду, а затем пришло сообщение.
– Туманов ответил, – долгое молчание, Ян поджимает губы. – Ты была права.
Взгляд устремляется вдаль, пока я, тихо постукивая каблуками, подхожу к столу.
Ян вспоминает прошлое.
– Он работал на приисках, легально. Пальцы потерял в то время, официальная причина другая, но Туманов нашел протокол. На него напали. Криминальная банда пытала его, выбивая информацию о партии, которую должны были перевезти…
