Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"

Автор книги: Мария Томилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2. Бранндон о'Майли

Под стражу не взяли, преспокойно выпустили из дворца и даже вернули оружие – меч и кинжал. Прекрасный меч из валлийской стали, с крестообразной рукоятью, состоящей из пяти отдельно отлитых из бронзы частей, с рельефным орнаментом в виде перевитых чудовищ с надгробных рунических камней и ромбоидальным навершием. На левой стороне лезвия читалось «Оруал», имя мастера из Кемвуда – мой трофей из самого первого похода, который я немного усовершенствовал. Я назвал его «Коготь дракона», имея ввиду мифологическое существо с двумя лапами, огромными крыльями и длинным хвостом, о которых читала мне еще Нория. Конюх подвел моего жеребца по кличке Торах, что значит «Ястреб» шайр – полукровка, черный, как вороново крыло, здоровый и выносливый, удивительно маневренный, способный не сойти с заданного курса даже в случае опасности. У него все задатки воина – крепкие мышцы, гибкие мягкие связки, готовность срываться с места в галоп. Агрессивный боец, отчасти хищник незаменимый в атаке. Жаль расставаться с ним, за те три года что провели вместе у нас сложилось полное взаимопонимание.

Полагаю, слежка не приставлена, ибо в этом нет необходимости, знают, что не сбегу. Явиться на суд для воина армии Аарона – вопрос чести. Да и куда бежать, все равно вернут… подобный выпад лишь усугубит мое итак не простое дело. Нет, я не настолько глуп, чтобы менять местонахождение, скрываться, пусть уж лучше все решится побыстрее.

Остановился у большого трактира на площади Радости, в где местные меня отлично знали. С ходу привычно пахнуло смесью вина, лука и человеческого пота. Оглядевшись по сторонам, решил сесть за пустой стол у самого входа. Пространство, заполненное кишащими вокруг людьми, стремительно опустело и постепенно практически рассосалось. С опальным, находящимся под подозрением, никто не станет говорить, это что – то сродни чумы, или иной стремительно распространяющейся заразы, от которой следует бежать, не оглядываясь. Не то, чтобы я желал сейчас иметь собеседника, но оставаться одному почему – то особенно не хотелось.

Находящаяся за стойкой Дора уловила мой взгляд и медленно кивнула, чуть позже принесла, как обычно, глиняный кувшин с кружкой и пару ржаных лепешек с сыром. О моих предпочтениях она великолепно знала. Сделал глоток горячего напитка. М – м – м, – глинтвейн? Редко бывает. Своеобразный знак внимания, то ли приветствия, но определенно расположения. Спасибо! В ответ соорудил на лице нечто вроде улыбки, от чего подавальщица тут же расцвела.

Развернул и пролистал сводку ведомостей «Вестник Истерроса». Статьи наперебой повествовали об успехах Инквизиции: «Роан раскрыл очередной заговор группы вредителей, отравивших воду местных колодцах деревни «Вятицы», ими оказались ловко маскировавшиеся под вольных землепашцев последователи культа Многоликого. Казнь шести преступников состоится путем сожжения на костре на площади Таласса завтра в шесть часов вечера».

Припоминаю, месяцем раньше произошел массовый падеж скота в одной из деревень и тоже обвинили уверовавших, а когда несчастных казнили, в злодеянии призналась местная жительница, которая мстила за родственника и позже исчезла при загадочных обстоятельствах.

«В пригороде Луэйра задержана целительница, практиковавшая без должного на то разрешения. Свидетели указывают что, по итогам ее лечения трое из двадцати человек померли, а у одной случился выкидыш. Решением Роана указанная женщина будет оштрафована в размере десяти тысяч флоринов в пользу казны с отбыванием наказания сроком десять лет на прииске «Ледяные сопки» во благо империи».

Неподъемный сумма и практически смертный приговор. Странно, что ее не причислили к упомянутым Многоликим, обычно всегда виноваты последователи культа. Найти лекаря с разрешением катастрофически трудно и непомерно дорого, не удивлен, что простые люди обращаются к кому попало.

«Крестьяне деревни «Широкая» пригорода Имри за неуплату податей в установленный срок будут оштрафованы суммой в двое превосходящей размер первоначального долга».

Дальше интересно…

«Мечник первого класса императорской армии Бранндон о'Майли, по прозвищу «Вальгард», обвиняемый в трусости и сдаче в плен при Валлийской компании, осмотрен целителем и признан способным предстать перед судом Архарра завтра в семь часов утра в здании дворца Правосудия. Слушание пройдет в закрытом режиме. Об итогах дела Вестник сообщит дополнительно».

Мой клас был самый высокий из возможных – первый. Это зависело от уровня мастерства владения мечом и отваги, проявленной в походах.

Дальше шли – только командоры отрядов и сам лорд – командующий. Что же касается прозвища, то в переводе с дарийского «Вальгард» означало – огненный волк. Типография Истерроса сработала молниеносно. Через несколько часов все горожане и ближайший пригород узнают, когда и где… А домой уже отправлен официальный вызов на завтрашний процесс.

Ну, что ж, вот и компания. За стол осмелился присесть мой давнишний приятель – лучник третьего класса Дэйв Брэдли. В деле всегда сосредоточенный, выдержанный, меткий, не слишком, как и я разговорчивый, но привыкший говорить правду в лицо.

– Не стоит сидеть со мной…Вестник читал, знаешь?

Брэдли кивнул, но предупреждениям не внял.

– Ты заменял нам командора при Ротвишире, нес меня раненого и не раз прикрывал от своей грудью. Думаешь я сбегу, как слюнтяй от старого товарища, попавшего в беду?

Польщен, но на откровения меня никак не тянуло.

– Чего ты хочешь? Ожидаешь услышать праведный гнев в адрес Аарона? Или тебя подослал лорд Бейли, с целью присовокупить мои признания к завтрашнему делу?

Лучник напрягся, как от пощечины, и хмуро уставившись потемневшими от злости глазами процедил.

– Ненормальный параноик, похоже, у вас это наследственное…

– Не горячись, Дэйв…Решил попрощаться? Так вот, я не склонен к сентиментам. Душещипательные излияния – это не ко мне.

– Да подожди ты… – оборвал он.

Придвинулся ближе и прошептал, опасаясь лишних свидетелей.

– Вчера по пьяни Седрик убил человека.

От столь неожиданной новости едва не поперхнулся. Седрик и раньше выкидывал разное – попойки, гулянки, безумные траты, но он не убийца. Брат – душа компании в плане юмора и развлечений, но на лидера походил мало. Слабохарактерный, попадающий под чужое влияние – да. За своих дружков вставал горой, и они пользовались его положением в своих целях, чтобы тот давил на сподвижников императора. С детства он не знал слово «нет» и был испорчен лукавыми царедворцами, желающими изо всех сил угодить отцу. Учителя и воспитатели потакали ему в каждой просьбе. Его испортили лизоблюды, движимые мелкими, корыстными побуждений, которые ловили любой звук из уст великого дерра. Иногда отец вспоминал про брата, находил время, пресекал и одергивал его выкрутасы, но чаще проступки всячески скрывались, ибо кто скажет правду в глаза самому дерру, что его родной сын его позорит и катится по наклонной?

– Как?

– Случайно. Кинул пустой бутылкой и попал в висок Найте Барвек. Палач загладил, конечно. Похоже, все замели и подчистили, так что – концы в воду.

Дочери лорда Джейсона таал ри Барвека «Черного ворона»? Ветерана армии Истерроса, сподвижника отца? Понятия не имею каких нечеловеческих стоило Палачу уладить скандал. Просто немыслимо.

Шайна Барвек – представитель поколения детей, которым дерр дал права и свободы, редкие для женщин во времена правления династии Кольби. Теперь они могли поступать в учебные заведения, заниматься науками, менять место жительства и даже выходить замуж без согласия родителей. Найте это было не так интересно, как прожигать в пустую время в кружке наследного принца Истерроса. Простые люди тоже могли учиться, но обучение требовало средств, а где их взять, когда живот пухнет от голода.

Высшим сословием Истерроса были «лэрды», титулы герцогов, графов и баронов, существовавшие ранее, упразднили сразу после переворота. Обращение к лэрдам делилось и наиболее почтенным считалось «лорд». Такое обращение сохранили тем, кто много лет назад в самый ответственный момент сделал выбор в пользу Аарона и перешел под знамена отца. Но некоторым его пожаловали уже позже. Так, например, выплывший из низов Палач носил имя лорда Бэйли. Обращение «лорд» не передавалось по наследству, все отпрыски именовались «эйр» – в отношении мужчин или «шайна» в отношении женщин, это же касалось примкнувшей к отцу бывшей и новой аристократии. Имеющие ранее приставку «таал», указывающую на благородное происхождение, также ее сохранили.

Брэйды (военные) были в почете и стояли на иерархической ступени рядом с высшим сословием. Попасть в армию Истерроса считалось большой удачей, за хорошую службу, ранение, при выходе в отставку простолюдин незнатного происхождения мог получить титул «лэрда» и солидное денежное вознаграждение.

Всех остальных граждан неблагородных кровей – ремесленников, торговцев, писарей и счетоводов, остатков практически стертого с лица земли духовенства, а также земледельцев и крестьян именовали «рейн» и «рейна» – мужчин и женщин соответственно.

Бастарды, подобные мне дети, рожденные вне брака, непременно носили приставку «о». При переезде с Истеррос я получил фамилию «о'Майли», так и записали в метрическом свидетельстве, интерпретируя фамилию матери Майлиран.

– Посиделки в их развеселой компании затянулись, – продолжил Брэдли, – очевидцы сами не поняли… Она вроде что – то сказала Седрику, и то ли ему почудилось с перепоя, то ли он обиделся, но все произошло быстро… Не знаю, в каком виде преподнесли новость лорду Джейсону, правду или отговорку? В общем, он закрылся в замке Шабуэр и вовсю оплакивает дочь.

– Кто тебе рассказал?

– Имя не назову. Ночью Палач пригрозил всем свидетелем и здорово их запугал.

Вот почему Седрика сегодня вызывали во дворец – устроить выволочку. Похоже, его легкой жизни пришел конец, даже предположить не могу какое наказание отец придумает, если не убьет под горячую руку. Представляю град нецензурной брани или что, в разы хуже – ледяного молчания и потери расположения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Слушай, дерр побесится, но должен простить. История с пленом – явно накручена и непомерно раздута. Слишком много белых пятен на этой истории. Так думаю не только я, потому и пришел сейчас сюда – сказать от лица тех, кто сражался с тобой в походах на благо империи, кто проливал кровь в снегах Валлии, прорывал окружение в кольце нарийцев под Ротвиширом, отражал удары при осаде городских ворот Блэйдерра…

– Как красноречиво, Дэйв, – перебил его я. Какой смысл обсуждать это сейчас? – Закон есть закон. У тебя все?

Лучник замешкался, подбирая слова…

– Нет. Твой брат – дерьмо. И я не верю в справедливость Архарра.

Смело, однако. Пару мгновений молча смотрели друг другу в глаза. Я был солидарен с ним и глубоко в душе признателен его отчаянному поступку, своеобразной поддержке обреченному. Но наивная надежда на снисходительность императора вызывала сарказм. Отдавая должное риску и мужественности парня, явившегося сюда, кивнул и он это понял.

Дэйв встал и дружески хлопнул меня по плечу.

– Вот теперь все. Прощай, Вальгард.

* * *

Сейчас хотелось полного спокойствия и абсолютной тишины. Снимаемая мною квартира состояла из пары комнатушек на втором этаже – спальни и кабинета, а также расположенного внизу помещения кухни, со смежной с маленькой коморкой под лестницей. В ней жила Илта рай Далл – дальняя родственница моей мачехи Нории, ее троюродная племянница, но рожденная уже в Талассе. После смерти Нории убитый горем отец вышвырнул из дворца всех родственников покойной жены, включая Илту. Когда же она повзрослела и осталась без родителей, решила не возвращаться в деревню и осела в столице. Поступив на службу в армию Истерроса и став самостоятельным – принял ее под свое покровительство. Я плачу этой девушке по сто флоринов в год за уборку, готовку еды и починку одежды. Из тех пятнадцати месяцев, что Илта находится под моей крышей, большую часть времени я провел вне дома. Тем не менее, этого достаточно, чтобы оценить, как прекрасно справлялась она со своими обязанностями, поддерживая квартиру в образцовой чистоте. Мне чертовски импонировала ее скромность, никогда не выпячивала она кровную связь с любимой женой могущественного дерра, считая родственные узы скорее наказанием, нежели предметом для гордости. Обладала редким для женщины качеством – держать язык за зубами и хранить семейные тайны.

Я прошел в комнату, а Илта замерла на пороге. Внешне девушка итак выглядела хрупкой, а сейчас казалась совсем разбитой, растерянной и слабой. Даже потухшей.

– Илта, подойди ко мне….

Она беспрекословно, неуверенно двинулась, пригвожденная тяжестью ситуации.

– Завтра мое дело слушают во дворце Правосудия, – дернулась, но не проронила ни звука.

– Здесь твое жалование и все, что я скопил за последние четыре года. На работу пойдешь к вдове Гувера таал ри Пьери, некогда моего лорда – командующего. Рекомендательное письмо отдашь шайне Люции, она в курсе дела и согласна тебя принять. В их доме не обидят, слышишь?

– Да.

Обнимая себя руками Илта лишь недоверчиво скосилась в сторону письма, а к мешочку с деньгами так и не притронулась. Ничего, завтра заберешь. За ночь никуда не денутся.

– А если я… попрошу великого дерра помиловать тебя в память о Нории? – робко спросила она. Не представляю, как вообще сумела выдавить из себя эти слова, настолько раздавленный тоном они прозвучали.

– Ни в коем случае. Упоминание о Нории разозлит его еще больше. Да и поздно…

Наступать на больную мозоль отцу, принимая во внимание последние события с Седриком. Если даже бедная девочка сможет попасть во дворец, что уже сродни чуду, ее просто размажут по стенке в два счета. Вряд ли Аарон сразу вспомнит и поймет с кем имеет дело, но если и соизволит принять, сколько она будет приходить в себя после этой аудиенции? Насколько сильно и как надолго ее выкинет из реальности, и кто станет собирать разбитое на осколки сознание…

– Не опускай меня до слабака, нуждающегося в заступничестве женщины…

Поникла, пряча глаза.

В груди резко похолодело, словно сердце покрылось коркой льда, рана противно заныла в очередной раз напомнив о себе. Снял с шеи маленький предмет – бирюзовый камушек в виде головы волка с черной обмоткой на кожаном шнурке. У дарийцев волка считали священным животным. Памятная вещица хранила от несчастных случаев, в бою тотем не раз спасал меня. По крайней мере, я в это верил.

– Вот. Оберег, доставшийся мне от рано умершей матери. Держи…

Вижу, как ее буквально колотит от беспощадного краха хлипкой надежды на лучшее и неотвратимости конца нашего совместного, чаще молчаливого, но такого слаженного быта. Уютного мирка двух отвергнутых, одиноких отпрысков, пытающихся барахтаться на плаву жестокой реальности…

– Спасибо, эйр О'Майли.

Колеблясь, неуверенно берет. Сиплый голос ошарашенной доверием девушки.

– Спасибо за все, сестричка…

Чего – то выжидает, поправляя неосознанным движением волосы у лба, виска и щеки тоненькими пальцами дрожащей кисти. Несомненно, чувствует последнюю встречу, мучительное прощание, и так доверчиво, почти по – детски пытается вымолить капельку тепла, в порыве нежности крепко прижаться ко мне и не отпускать. Я и раньше знал о ее симпатии, но не переходил границ дозволенного, не позволял до себя дотронуться.

Что ж, обнял со всей силы, окутал могучим захватом. Руки девушки оплели шею, а в глазах плескалась смесь благодарности и отчаяния. Застенчиво – пугливого желания получить большее, соблазна поддаться неведомому искушению, вроде «сейчас или никогда».

– Пожалуйста, – медленно поднялась на цыпочки, закрыв глаза в робком желании поцелуя, но я деликатно отстранился.

Эта красивая, юная, темноволосая девушка та самая, что некогда ловко цеплялась кулачками в курчавые пряди мальца, хватала за нос, царапала лицо. Ты ли та кричащая, розовощекая малышка на руках еще живой Нории? Такая старательная и прилежная в быту, такая милая… И вот теперь я должен жестоко тебя прогнать, разорвать затянувшуюся тишину, подводя некий итог и ставя точку.

– Не нужно, Илта. Это лишнее… Уходи… Я хочу остаться один.

Смотрю, как ты, убитая и сломленная, но покорная воле направляешься к выходу и тихо затворяешь дверь, но сразу не уходишь. Взгляд опускается к скользящей тени на полу, застывшей в нерешительности хрупкой фигуры. Чутко слышу всхлип, отчаянную попытку побороть зародившееся в неискушенной душе противоречие – желание вернуться в наше общее пространство, но в то же время – не навязываться, зная, как я этого не люблю. Страшась ответной реакции и едкой, выжигающей горечи осознания быть отвергнутой.

Сейчас в твоей прекрасной головке бесконечный перебор вариантов, разброд мыслей, противоречие чувств. Они терзают и разрывают на части твою пока неокрепшую женскую сущность.

Да, маленькая, ощущаю, что это тяжело, но, по крайней мере, я с тобой честен. Восставшая плоть, конечно, дрогнула, напомнив о себе, но я старательно не шел на поводу у инстинктов, как бы тело не кричало о заложенных природой потребностях. За малым исключением, допущенным однажды в треклятом валлийском плену.

Мне всегда хотелось нечто большего, чем просто засунуть ноющий член в тугое и влажное отверстие покладистой незнакомки, потерять голову, забывшись на миг в плену сладких судорог, или напротив – растянуть удовольствие, страдая от неминуемого отрезвления и удушающего послевкусия чего – то неправильного.

В тайне мечтал, как любой нормальный мужчина, отдать всего себя без остатка единственной, желал взрыва эмоций, головокружительных, зашкаливающих ощущений, череды плавящего жара и мятной свежести. Я научился хоронить потребности под коркой равнодушия и даже холодностью, потому что видел вокруг лишь отвратительную, остервенелую похоть сорвавшихся с цепи оголодавших до ласки в походах воинов, которых иной раз не останавливал даже строжайший приказ Аарона таал ри Грея запрещающий насилие над женщинами покоренных нами территорий.

И, уж, тем более, был убежден – мужчина не должен вступать в интимные отношения с девственницей, не налагая на себя никаких ответственности в плане Вечности. Здесь каждый решает сам, и лично я из категории тех, кто предпочитает воздерживаться.

А глубоко внутри сидел далекий, но четкий, пленительный образ реальной девушки из прошлого, который я всячески гнал.

Вернуть тебя сейчас, Илта, значит подпитать иллюзорную надежду. Будущего нет. Архарр Истерроса не делает исключений, а учитывая совокупность выдвинутых против меня обвинений. Так зачем переступать запретную черту, ведь в этом нет никакого смысла? Ты еще встретишь достойного мужчину, с которым будешь счастлива. А сегодня – нет. Не со мной. Не в этой жизни. Просто уходи без колебаний. Просто – уходи.

Илта, словно почувствовав ход моих мыслей и мой настрой, еще раз сдавленно всхлипнула и почти бесшумно отошла от двери, унося с собой источник света, и погружая тем самым в непроглядный мрак полупустую комнату, мою жизнь или то, что от нее осталось. Правильно. По крайней мере обошлось без истерик, громких звуков, моих нравоучительных монологов и унизительных для обоих объяснений.

Я не ошибся, всегда знал, что ты – молодец и так похожа на Норию. Что ни говори, отец умел выбирать себе женщин.

Глава 3. Лейя Сойлер

Сколько нужно времени для принятия окончательного решения, касающегося человеческой жизни? Час, минута, секунда? А если речь идет о ребенке? Что будет являться решающим – желание помочь любыми путями, или последствия, которые это может повлечь не только для тебя, но и для окружающих? И как оценить степень риска, где та грань или предел за который уже не пойдешь – страшно! От вздоха облечения и счастливой улыбки, до летальных судорог и последнего удара сердца. От слез родительской благодарности, до суда безжалостного Роана и яркого, всепоглощающего огня на центральной площади многотысячного Таласса.

Лично я приняла решение мгновенно, как только получила письмо, тем самым взвалив на себя непомерный груз ответственности.

Раздернула тяжелые шторы, впуская в комнату лекаря дневной свет и сняла шелковую тесемку с шеи. Дверцы шкафа для хранения лекарств скрипнули, отражая в стекле промелькнувший лик испуганной девушки с широко распахнутыми глазами и длинной косой, которую я заплела из едва просохших после купания волос, даже не расчесавшись как следует. Быстрыми, отточенными движениями перебрала разноцветные склянки самой разнообразной формы и содержания. Здесь находились смеси, отвары, настои, специи, яды и многое другое – снадобья почти от всех болезней. Но сейчас необходимо было найти одно определенное средство и как можно скорей.

Только что передали записку из рыбацкой деревушки, расположенной неподалеку от крепости – в семье Тайлеров от пневмонии сгорает ребенок. По крайней мере, все перечисленные симптомы, выведенные корявым почерком полуграмотной руки указывали на это, и я надеялась если не вылечить, то хотя бы облегчить страдания бедолаги. Конечно, я шла на отчаянный шаг, но предыдущий лекарь гарнизона Майрион эль Хаар был срочно отозван в столицу, оставив всю округу на неопределенный срок без надлежащей медицинской помощи, а учитывая отдаленное месторасположение крепости «Сноуфорст», в которой мы находились, иного варианта ждать было попросту неоткуда. За годы, проведенные здесь он обучил меня не только собирать травы, делать настойки, но и проводить самые простые операции с последующей обработкой ран. Естественно, официального разрешения на практику я не имела, и его и не могло быть, учитывая статус «неблагонадежной» из – за истории с матерью. Увы, дорога в учебные заведения оказалась закрыта. И это не смотря на должность отца – коменданта крепости со всеми его полномочиями и ответственностью, в чем и был парадокс.

Вот и сейчас я слишком рисковала, подставляя отца. Но только слабак опускает руки, тем более, когда на кону стоит человеческая жизнь, есть шанс поспорить с природой и попытаться вырвать попавшего в беду из цепких лап смерти, но уйти без спроса я не могла. Собрав в сумку все необходимое, покинула кладовую и прошмыгнула по коридору, заглянув в кабинет коменданта. Лорд Сойлер сидел за столом, перебирая бумаги, почувствовав движение поднял обеспокоенный взгляд. За последнее время он сильно сдал, осунулся, поседел – на то были причины.

– Можно?

– Проходи. Что стряслось?

Отец молниеносно догадался, взволнованный взгляд голубых глаз осматривал внимательно и настороженно. Он уже понял мой настрой, обычно, когда я влетала вот так, запыхавшись, слов не требовалось.

– Срочное дело. У Тайлеров беда – Тион занемог.

– И что? – припечатал он низким рокотом, буквально припечатывая к стенке. – Лейя, ты не можешь бросаться на каждый зов всякого захудалого крестьянина. Лекарем себя возомнила? В деревне есть травница, пусть она и лечит.

– Старая слепая бабка и себя – то не помнит, – возразила я. – В прошлый раз она напутала и дала страдающему диареей средство от запора от чего тот и помер.

Да, несчастный изошел кровью, об этом долго еще судачили, проклинали злую старуху, а потом улеглось и забылось. Местные жители, обращаясь к ней напоминали играющих в лотерею «повезет, не повезет», впрочем, другого варианта не оставалось. Кроме меня.

– Отец, пожалуйста.

В голосе мольба, и ощущение неизбежной агонии драгоценных безвозвратно уплывающих нескольких минут. Давай же, соглашайся! У меня нет этого времени, папа!

Он, прекрасно зная, что иного исхода не избежать, как только позволить мне сделать то самое, предначертанное, единственно верное, что отличает человека от животного – проявление сострадания, попытки помощи и желания что – то изменить, четко произнес.

– Ступай.

Судорожно сглотнула, ощущая смутную тревогу. Если ничего не получится, у родителей мальчика появится повод пожаловаться Роану, будет разбирательство, и я понесу серьезное наказание, а отец, наверняка, лишится должности.

– Спасибо.

Стремительно покинула стены комендантского дома, сбежала по ступеням, минуя пост охраны. Молодой караульный весело подмигнул безумной, внезапно сорвавшейся дурочке, но я уже не обращала внимания. Вывела из конюшни «Встречную» и стрелой вылетела из ворот крепости. Надо успеть! Гнедая несет недостаточно быстро, перехожу на галоп и щеки жжет морозный холод подступающей северной осени, но не только. Нервная дрожь пробивает насквозь, накатывает изнутри волнообразными толчками, ладони покрываются липким потом, и я ощущаю себя балансирующей по тонкому льду, стоит только оступиться и провалишься, нырнешь с головой в непроглядную, темную, засасывающую пропасть. Не вдохнешь и не выплывешь, пустота затягивает унося все дальше неотвратимым фатумом.

Поежившись, плотнее укуталась в меховую безрукавку, крепче сжимая поводья знобящимися от судороги пальцами – впопыхах не успела прихватить перчатки.

Почти не заметила скудного прибрежного пейзажа, мелькнуло лишь потускневшее золото осыпавшихся листьев с почти голых берез неумолимо увядающей природы и высокое, голубое, безоблачное небо

Почти не заметила скудного прибрежного пейзажа, мелькнуло лишь потускневшее золото осыпавшихся листьев с почти голых берез неумолимо увядающей природы и высокое, голубое, безоблачное небо. До деревни минут пятнадцать обычной рысью, я же долетела вдвое быстрей. За годы, проведенные на мысе «Марли» я изучила эту деревушку вдоль и поперек, все ее закоулки, как и каждого, обитающего в ней жителя. Сбавив шаг, обогнула мрачный, заброшенный храм Многоликого, и нашла нужный дом, точнее убогую хижину за покосившимся о времени забором.

В полумраке ослепшими с непривычки глазами еле различила лежавшего Тиона, светловолосый мальчик на вид лет четырех.

– Давно он так?

Сполоснула руки и подошла ближе, осмотрела, ощупала. Случай крайне тяжелый. Смерть уже дышит в затылок зловонным дыханием, и я почти ничего не могу сделать, а только наблюдать, как противное удушье тысячами осколков обволакивает, стягивает детское горло, протягивает ледяные щупальца к слабой груди и расползается по тканям и сосудам.

– Три дня назад упал с берега в воду, шайна Сойлер. Говорила не лазь, так ведь они, мальчишки везде ходют, думали оклемается, а ему вон, все хуже и хуже.

Он уже давно не плачет и не кричит, а только сипло, едва уловимо постанывает, обреченно отвернувшись к стене. И только робкая надежда в глазах матери, тающая, но еще теплящееся, колышется где – то в глубине воспаленных от горя и бессонницы глаз.

Переохлаждение. Детская смертность была всегда велика в Истерросе, а учитывая скудный быт и плохое питание. Суровый климат Севера тоже не способствовал быстрому выздоровлению.

Засомневалась. Стоит ли вмешиваться в естественный ход течения жизни? Не много ли я взяла на себя, доверившись интуиции на краткий миг поверив в удачу? И не оттого ли ощущение шаткости, что может не получится, а потому, что для этого необходимо нечто большее, чем просто желание родителей или лекаря, нечто гораздо сильное, чем мольба запрещенному властями Многоликому. Чудодейственный, волшебный эликсир? Везение? У меня нет первого, и я почти что не надеюсь на второе! Вот он самый ответственный момент – сейчас я могу напоить его рясником, он тихо уснет и больше не проснется, и это будет гуманно. А могу решить иначе, побороться, через боль и мучения, но с дико малой вероятностью на столь желанный исход.

Достала отхаркивающее и микстуру, улучшающую кровоснабжение легких. Не спеша выставила мазь для компрессов, но этого до ужаса мало, ничтожно мало. От напряжения внутри звенит струна, как натянутая тетива, только коснись – лопнет. Прыгнула с обрыва, решаясь на последний, отчаянный шаг. Настойка карняка с определенными добавками в исключительно строгих пропорциях – мое личное изобретение. Прежний лекарь эль Хаар много изучал его свойства, испытывал, пробовал это достаточно редкое растение, но я пошла дальше, экспериментируя с вариантами и сочетаниями. Нет, я не успела показать учителю плоды своих трудов, я лишь успешно применяла исключительно на себе и нескольких лучниках гарнизона, но по крайней мере они были взрослыми, а тут… ребенок. Как рассчитать дозировку? Тут уж «либо – либо». Если не получится, смирись с этим и живи дальше, Лейя. А если взялась лечить, будь добра неси на себе непосильную ношу ответственности. Или откажись, спусти ситуацию на самотек, расслабь безвольно руки, распишись в собственной трусости, проклиная потом всех, и вся изо дня в день, что даже не попыталась…

– Настойку будете давать внутрь каждые четыре часа, по одной трети унции, этой ложкой, только не перепутайте, – решаюсь я наконец, стараясь не выдать предательского волнения в голосе, глядя как Тион сглатывает первую порцию. Собственный пульс в ушах выстукивает гулкими ударами, тут уж впору лечь рядом и умереть от разрыва сердца. – Обтирайте кожу мокрой тканью.

Святые лики, какая темень! Сквозь покосившееся окошко с мутными, потрескавшимися стеклами едва пробиваются лучи солнца. Помещение нестерпимо, до духоты жарко натоплено.

– И раскройте занавески, впустите воздух и свет.

Мать кивает на каждое слово, с абсолютным, непоколебимым, ошеломляющим доверием, покорно соглашаясь с любым звуком, скрывающимся с моих уст, точно фарфоровая статуэтка божка с подвижной головой. Смотрит на меня, как на чудо, явившиеся из ниоткуда. Неужели получится?

– Здоровья тебе матушка – спасительница.

– Рано благодарить, – засобиралась выйти из избы. Ребенка не стошнило от лекарства, уже хорошо. Теперь наблюдать и ждать. Мать Тиона, не желая отпускать в качестве благодарности любезно насыпала в сумку ароматных яблок свежего урожая…

– Рядом еще одна изба, милая.

Иду к следующему двору. Дом кузнеца. Здесь меня встретила куда более мрачная обстановка с какофонией голосов, массы чужих, немытых тел и смешанного смрада спертого воздуха. От представшей картины замерло сердце. Прямо земляному полу ползали дети с выпачканными черными физиономиями. На полатях между печью и стеной, грязными ступнями вперед, лежали две босые бабы – жена и сестра местного кузнеца. Завидев меня они нехотя зашевелились.

– Опять нагадила, – проворчала одна их них и, подскочила к девчонке, привела в порядок пол, насыпав на него земли, – Вот, уже третий день такое. Что – то съела, мерзавка! Убирать за ней не успеваешь!

– Лиона? – ребенка узнала сразу, – почему у вас? Мать ее где? – Так ить имперцы увезли еще в день праздника Меренея, мол, пеняла на плохую жизнь и возводила хулу на САМОГО. Отец из похода не вернулся. Куда ж ее теперь? К себе и взяли….