Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"
Автор книги: Мария Томилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Дважды ублюдок!
Как же он надоел, нашептывая на разные лады отвлекающие бредни, накручивая похлеще любого интригана – заговорщика!
– Нет, я не хочу этой сделки. Не хочу тебя, и всех твоих милостей… Мозгами тронулся? Какую часть из сказанного мною ты не понял? Что именно я должна повторить еще раз? Я.ТЕБЯ. НЕ.ХОЧУ. Теперь дошло?
– С упрямством ослицы оплакиваешь своего мертвеца? – ядовито подметил он, но промахнулся.
– Герои не умирают. И мы уже ты-ся-чу раз говорили на эту тему.
«ТЫ. МОЯ. ПЕРВАЯ. ЛЮБОВЬ, девушка с лучистыми глазами». Губы шайны Сойлер мечтательно растянулись, что не укрылось от ее спутника.
По снежному насту скользящей змейкой стелилась поземка, а справа, сквозь темноту, проступал зубчатый контур высоких сопок. Вдалеке показались серые стены замка над черной полоской моря, раскачивающему прибившиеся к берегу корки льда. Сердце тревожно сжалось от предчувствия беды и скорой отцовской расправы. Пусть так, чем навязанная близость с этим… «таалом», что б он провалился! С чего он взял, что все должны падать к его ногам?
– Значит, отказываешь во всех предложенных мной вариантах? – прервал молчание он. – Вдобавок улыбаешься, Лейя? Я что – пацан сопливый? Мальчик на побегушках, над которым позволено издеваться? Что здесь смешного, не понял?
– Разве это я издеваюсь или шантажирую? Строить из себя покладистую дурочку не в моих правилах. Считай сумасшедшей, говори что угодно и кому угодно. Надоело! Еще слово, и я воткну в твое горло стальной хирургический нож! Проверим насколько он острый! Может, так ты закроешь рот!!!
Нет. Тупоголового болвана ничем не проймешь. Даже бровью не повел.
– Я желал бы проверить кое – что другое. – Фальк тяжело вздохнул, принимая очередное поражение. – Что ж. Выбор сделан! Мне жаль, Кристофер сдерет с тебя три шкуры. Я правда пытался помочь, и сделал все что мог. Нашел раньше других в зловонной выгребной яме, в целости и сохранности доставил в крепость, готов скрыть остальные проступки, допущенные тобой. И взамен никакой благодарности. – Подытожил он спрыгивая с черного жеребца, уже на территории гарнизона.
Бескорыстная помощь? Все умышленно, тщательно спланировано и устроено в угоду своим низменным страстям и никак иначе.
– Ну, и не приезжал бы! В гробу я видала такую помощь. Святые лики, как же я тебя ненавижу!!!
Глава 15. Лейя Сойлер
Рейна Франциска любила повторять: «Не узнав горя, не узнаешь и радости». С Лейей произошло все то же самое, подтверждая правильность указанного изречения. Судьба подкинула пряник, жди кнута в самом прямом смысле из всех возможных.
Когда – то давно мать жалила ее крапивой по голым ножкам за детское вранье и прочие мелкие провинности. Два раза наказал отец, стегая через одежду, что было не так больно, но все равно не приятно. За побег Кайя остался маленький шрам под левой лопаткой: Кристофер переусердствовал и кнут распорол платье, оставляя на теле белесый рубчик.
Родительская мера, предпринятая три дня назад по степени физических и моральных страданий, оказалась способной переплюнуть масштабы замыслов иного садиста. Нет, ударов назначили только семь, но в какой обстановке они совершились повергло в шок и выбывало из равновесия чудовищной жестокостью.
Вернувшись в крепость с Фальком, она шмыгнула в комнату под колючим взглядом отца. Легла с улыбкой на губах, прокрутив сотни раз разговор в деревенской избе, смакуя, перебирая подробности и рождаемые ими ощущения. Интуиция, ты не спала! Ты гнала вперед, побаловав обжигающей встречей. Кто-то там, наверху, ее услышал! Фантазии наполнились новыми, выразительными красками, прогоняя по кругу каждое слово и жест, отмеченный сознанием. Образы вторгались в чертоги воспоминаний, сметая шаткие опоры рациональности и самосохранения, воздвигнутые прозорливым разумом. Решение пришло легко: довериться судьбе и отпустить его. Живой и здоровый – вот главное. Пусть растоптанный и измученный, пусть далеко! И пусть она опять одна, с догорающим пеплом вместо сердца.
Скупая заря занималась над морем, прорывая толщу клубящихся низко туч, не сулящих ничего примечательного, когда протяжный гудок и чей-то тревожный клич известили о всеобщем построении на тренировочной площадке.
Натянув оделяло до подбородка, замерла прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шаги. За ней. Ожидала расплаты, но не такой скорой и дикой.
– Лейя, проснись! – в дверь постучалась Франциска, сбивая голосовые связки на нервный полушепот.
– Да, я уже встала.
Девушка вскочила, попутно сунув ноги в ледяные туфли, и настежь распахнула дверь, предчувствуя худое.
– Доброе утро.
– Навряд ли это утро будет добрым, моя шайна. Беда. – Взволнованная женщина прижала к груди ладони, пытаясь усмирить участившееся сердцебиение и отсрочить неминуемое, грозящее своей подопечной. – Собиралась позвать тебя на завтрак, думала обойдется – не обошлось. Все в сборе и ждут на плацу. Кристофер велел передать идти прямо так, в сорочке, не мешкая.
– В рубахе?
Голую на мороз! Публичное наказание! Вот что он приготовил! Унижение холодом, болью, наготой.
– Помутился разумом, изверг! – рейна сбивчиво пояснила. – Вчера под вечер вернулся из Астры, успел до снегопада. Алира Штейн настолько слаба здоровьем, что, как нарочно, опять потеряла сознание. Скалон не смог привести ее в чувство. Хвалились – тебя нет. Давай искать. Караульные развели руками, мол, уехала без доклада. Допрашивали их, но тщетно. Ветер стих, лорд послал вооруженные отряды прочесывать округу и близлежащие деревни. Думали, попала в беду: мало ли в снегу увязла или заблудилась. Уже решили – только чудо поможет.
Рейна замолчала перевести дух. Отдышавшись, продолжила.
– Стемнело, вернулся рыжеволосый, важный и гордый, что привез тебя. Хвала небесам! Ох уж этот Фальк, скромности ему точно забыли отмерить! После их разговора комендант был готов придушить любого, кто попадется под руку, значит, вина твоя тяжела. Что этот рыжий нахал ему рассказал? Где вы были? Опять лечила в деревне?
– Правильно догадались. Желание спасти сильнее страха.
– Упрямая. Никакие уговоры не действуют. Кому помогла – то хоть скажешь?
– Простому человеку, – обтекаемо ответила та.
С улицы донесся грубый голос отца и слаженное приветствие брэйдов своего командира.
– Поторопись.
– Ступайте, поняла. Франциска, я не боюсь, правда. Я справлюсь.
– Эх, милая. – Рейна покачала головой, – Святые лики тебе в заступники! – махнув рукой, она удалилась, мыча себе нос что-то вроде молитвы.
Отец решений не меняет, уговаривать, увещевать бесполезно. Проще покориться, чтобы все прошло как можно скорей.
Вопреки указанию, Лейя все же застегнула платье, накинув полушубок, обулась в меховые сапоги и так, с распущенной косой и непокрытой головой шагнула в утреннюю зимнюю стужу.
Обогнув дом отца, она прошла на половину гарнизона. Большего унижения трудно представить: на девушку уставились сотни пар глаз солдат, выстроившихся в шеренгу, среди которых быстро обнаружился главный виновник ее позора. Он смотрел в упор, блуждающей улыбкой намекая, как она ошиблась, отвергнув сделку.
«Держи, ты предпочла мои ласки боли и унижению!»
В ответ кинула взгляд полный презрения и превосходства.
«Тошно! Лучше так, чем с тобой».
Рядом с рыжим крепко стиснув челюсти, стоял, бледный, как мел караульный, накануне открывший главный ворота. Несомненно, придет и его черед, но сейчас ее накажут первой, открыто, не таясь, перед бессовестно глазеющими брэйдами. То-то потеха!
Фигура отца в плаще и огромной меховой шапке, покрытой инеем, утратила прежнюю стать, лицо заметно осунулось, но хватка была сильна: гордый профиль, поджатые губы, ярость в глазах.
– Семь ударов!
– Папа, не надо крайностей! Я же не маленькая! – метнув глазами злую молнию возмутилась она и замерла подле грязных досок скамейки. Иногда для наказаний использовался позорный столб, к которому привязывали руки специальной петлей, но сегодня оно пройдет лежа.
На скулах мужчины заходили желваки, лорд двинулся на дочь с неистовым напором и решимостью.
– Дрянь! – хлесткая пощечина едва не сбила с ног. Все вокруг закружилось и поплыло. Унылый вид замка покачнулся, сливаясь с мрачными башнями и насупленным небом в единую серую массу. Сцепив до хруста зубы, выпрямила спину и коснулась холодными пальцами ноющей щеки. Дернув за воротник, комендант одним рывком вытряхнул дочь из шубы, отбрасывая прочь. Затем, бесцеремонно потянул за шиворот платья и сорочки, от чего ткань захрустела, пройма затрещала, а пуговицы разлетелись в разные стороны.
– Я велел явиться в рубахе, а не рядиться в платья, – зло прошипел он, обнажая девичий стан по пояса. Реагируя на холод кожа мгновенно покрылась мелкой сыпью, колени задрожали, и девушка едва не рухнула от накатившего страха и абсолютного бессилия против стальных лап отца. Прикрылась руками, смутившись под цепкими взглядами неподвижных, как истуканы, солдат Истерроса, хотя многие из них виновато отвели глаза, понимая тяжесть ситуации. Все догадывались, что наказание вменяется за позднее возвращение в крепость, но о конкретной провинности, как она полагала, знали только Фальк, отец и молодой караульный, пустивший ее за ворота. Подозрение коснулось Скалона, которому Арья по просьбе сестры с вечера вернула лекарства и инструменты. Лейя представила какую гримасу состроил лекарь от безмерно дерзкой выходки молодой шайны.
– Говоришь не маленькая, а поступки пятилетнего ребенка. Живо ложись, вытяни руки перед собой! – рявкнул отец, сжимая крепче рукоять кнута.
Он мог бить вспарывая кожу до крови и рваных рубцов, но при всей свирепости сек не в полную силу, однако, боль даже для ее выносливости выдалась непомерной. Первые два удара беззвучно рыдала, что есть мочи крепилась не издавать унизительных стонов при посторонних. Удержалась, скрипя эмалью зубов. При третьем – гулко замычала, прокусив до крови губу, на четвертом отчаянный крик пронзил тишину окрестностей замка. На нежной коже спины выступили продолговатые алые полосы. Удары попадали в разные места, не пересекая друг друга. Жгло невыносимо!
– Нарушение Устава и запретов караются жестко! – кричал комендант, со свистом раскручивая кнут. – Прошу учесть на будущее всем, кто не понял: здесь я – хозяин и ваш начальник в одном лице! Со всяким, нарушившим правило, поступят подобным образом!
Пять, шесть… Свист и хлесткий щелчок. Последний рубеж пережить, превозмочь без мольбы о прощении и всплеска неконтролируемых конвульсий. Жалобный вопль утонул в гробовом молчании, пальцы вцепились в доски с таким давлением, что ломались ногти. Царившую тишину пробивали порывы ветра, тяжелое дыхание отца, да хохочущее карканье огромного смоляного ворона. Птица увлеченно наблюдала за развитием драмы с парапета кровли комендантского дома, любознательно вращая головой и хищно поблескивая антрацитовыми глазищами. «Ха! Ха! Ха! Добегалась! Доигралась! Допрыгалась! Смотрите все! „Звезда“ бастарда летит с небес на дно океана!» Слава Святым, никто не видел ее виноватую физиономию: спутавшиеся пряди волос накрыли лицо плотным щитом. Сквозь пелену проступающих слез расплывались танцующие яркие пятна костров, разложенных по углам заснеженной площадки. Соленые дорожки застывали на щеках и опадали хрупкой крошкой.
Принесли ведро воды, у поверхности которой клубился пар. Отец плеснул на спину, смывая мгновенно заледеневшую кровь из выступивших на коже порезов. Увечья защипало, прошивая насквозь новой вспышкой боли, от чего зажмурилась, а в глазах запрыгали мириады светлячков в перемешку с зеленовато – красными кругами неправильной формы.
– Вон! – скомандовал он, ставя точку в экзекуции провинившейся дочери. Франциска спешно прикрыв ее наготу полушубком, подхватила под локоть и помогла вернуться в дом. Голова кружилась, заколачивая хаотичным сердцебиением ошеломленной жертвы, разбитой на множество осколков.
Четверть часа спустя младшая сестра скрупулезно промакивала раны мягким полотном и старательно накладывала заживляющую мазь, выпрошенную у Скалона. Сам он, понятно, не сунулся. Побоялся запачкать руки, запятнать репутацию контактом с недостойной девчонкой.
После пережитой трепки Лейя ни произнесла вслух ни единого слова. К счастью, к ней не приставали: в душу не лезли, не утешали, не заглядывали в горящее лицо, с распухшими от влаги глазами. Так прошло два дня в полной изоляции практически без воды и упорно отвергаемой пищи. Спала на животе, ибо даже малые повороты доставляли нестерпимые страдания. Потихоньку научилась вставать, передвигаться по комнате, избегая прогибов в спине и натяжения кожи. Общее состояние оставалось депрессивным, близким к смерти – привычный мир исчез, оставляя горькое привкус отвращения и ноющей пустоты. Выводы были просты: на мысе никогда не стать счастливой, все хорошие начинания грубо обрываются. Человеческая жизнь не стоит ломаного гроша. Ничтожества торжествуют, достойных людей стирают с лица земли.
За окном мягко падал снег и раздавался заразительный смех дочери Скалона. Пара лучников играла с ней в снежки, перебрасываясь ими сквозь открытую решетку калитки стены гарнизона.
Комок снега Питера Фалька стукнул по пушистой шапочке Амины, угодив ей в самый затылок.
– Ну, держись! – пригрозила та, и кинула ответный шар, но промахнулась!
Мечник оказался изворотливым и ловким, вовремя пригнулся. Несколько арбалетчиков, предварительно заготовив целый арсенал «боевого орудия» разразившись хохотом метали без остановки.
В утепленном плаще неподалеку, робко топталась Арья, пряча кисти в меховую муфту.
– Иди к нам, тут весело, не бойся! – крикнула Амина и махнула рукой в свою сторону, приглашая младшую Сойлер присоединиться к игре. Та отрицательно качнула головой и побрела в дом.
В этот момент Лейя ощутила себя мертвой, полностью стертой и равнодушной к радостям жизни, и наслаждениям, даже к таким простым и естественным, как получает Амина. Ладно она, а что с сестрой?
Приготовила перо и чернила, а из сундука достала заброшенный дневник. Вести регулярно давно перестала: нет смысла дублировать события, марать бумагу испестряя ее упоминаниями одних и тех же лиц, однообразным скудным меню, пересказом плоских шуток и бессодержательных разговоров. Покусав кончик пера, указала дату и написала краткую пометку:
«В.М. неожиданная встреча под вечер. Живые чувства. Восторг! Утром наказание. Плети раскаяния не вызвали, лишь прибавили твердости относительно правильности поступка».
Полистав немного, спрятала тетрадь под тяжелую кованую крышку и заперла на ключ. Ожившая плоть потребовала пищи. Пустой желудок отозвался урчанием, напоминая о резко накатившем, нешуточном голоде. Молодой организм бунтовал против угнетения, жаждал пополнить потраченные ресурсы живительными соками. Накинув шаль из белого козьего пуха спустилась в кухню, где у Франциски кипело на очаге что-то аппетитное, вроде супа. От источаемого аромата засосало под ложечкой и закружилась голова.
На скрип дверных петель рейна обернулась, ее лицо озарилось приветливой улыбкой.
– Хвала Всевышнему! Думала, не скоро оправишься, но ты ведь сильная девочка. Садись, моя шайна. Сегодня мясная похлебка с ячменем. – Вытерла руки полотенцем, наполнила тарелку горячим содержимым из котла и подала на подносе вместе с большим куском ржаного хлеба.
– Как себя чувствуешь?
– Сносно.
– Ешь. Ешь, милая, поправляйся. Когда еще появится мясо, за него на базаре дерут в втридорога. Этьен сетует на убывающее продовольствие в резервуарах. Он озадачен, как быть дальше. Последний обоз из Астры пришел налегке. Яиц, сыра прислали мало, а мяса же всего двадцать фунтов на месяц, на такую прорву солдат. Скоро останется соленая рыба и маринады. Мука плохая, горькая. Похоже мельники полыни подмешали? Тесто почти не клеится и рвется в руках.
Повар Этьен прав: год выдался неурожайным, лето холодным с частыми проливными дождями, дело усугублялось поборами Роана. В такие зимы крестьяне отчаявшись, употребляли в пищу кору с деревьев, а населению гарнизона, в том числе солдатам существенно урезали пайку.
Ела медленно, не поднимая головы, наслаждалась похлебкой. Ей не хотелось вникать в подробности перебоев с продовольствием и ловить сочувствующие, жалобные взгляды Франциски. Знала, что та опекала их с сестрой, в ее обществе испытывала приятную теплоту, заботу и отвечала тем же.
Отдаленные шаги предвещали приближение отца. Вот его меньше всего ожидала увидеть: столкнуться нос к носу после унизительной выволочки, событие не из приятных. В этот час он, как правило, занят, однако нашел время… для чего?
– Сейчас я хочу остаться одна, – подчеркнуто сухо сказала она, покосившись на дверь, и отвернулась.
– Так – так, – протяжно произнес комендант проигнорировав реплику дочери. Шумно втянул аромат свежей пищи и сняв плащ удобно утроился наискось от поникшей девушки. – Плесни-ка и мне твой похлебки, Франциска.
Осознав, что он тут надолго, Лейя пыталась избежать гнетущей компании и поднялась, закутываясь в шаль.
– У меня есть новости. Вернись, – приказал он. – А ты, Франциска, можешь нас оставить ненадолго.
Рейна одела шубу, прихватила ведро и вышла за дверь.
– Скончался рейн Агребб? – девушка скользнула мрачным взглядом по фигуре начальника крепости, страшась услышать подтверждение рокового предположения.
– Живой, – усмехнулся тот. – Рана покраснела и опухла, три ночи прошли относительно спокойно. Специально посылал к ним, чтобы узнать финал безрассудного «подвига».
Действительно удача, с каждым днем растут шансы, что он поправится.
– Это все?
– Нет.
Лейя нехотя села обратно и стала смотреть, как отец разламывает хлеб на куски, наливает вино из кувшина в кружку.
– Поразительно, – удивился он, прожигая взглядом в дочери дыру. – Залезла в брюхо старосте Ийнарра, и он не умер. Это действительно делала именно ты?
– Не я, а лекарь Скалон и травницы – колдуньи, – съязвила та, пассивно изучая текстуру древесины столешницы. – Никаких чудес. Повторила то, чему учили. Болезнь захвачена вовремя. Немного везения. Относительно молодой возраст. И потом, – насуплено вздохнула, – кризис не миновал, рано делать выводы.
Отец постучал пальцами по столешнице и задумчиво произнес.
– Отдаю должное твоим способностям, поэтому в прошлый раз отпустил помочь ребенку с уговором на будущее, который ты так опрометчиво нарушила. На дорогах участились нападения и грабежи продовольственных обозов, свирепствует Роан. Грядет голод, а ты с чужими деньгами, без нужных бумаг рыскаешь по деревням, чудом ускользая от снежной бури и неминуемой гибели в степи.
Лейя уже доела свою похлебку и нервно крутила в руке столовую ложку.
– Я ехала спасать человека, – процедила сквозь зубы она.
– Только не ценой собственного благополучия! – возмущенно вскричал лорд Сойлер.
– Но ничего же не случилось!
– Неоправданный риск! После вьюги я разослал патрули на твои поиски, один из них задержал семерых бродяг, расчленивших новорожденного и жаривших его на костре! Преступников доставили в Астру, где пройдет дальнейшее разбирательство этого дела. Что ты теперь скажешь?
Лейю скрутило от отвращения, а на глазах выступили слезы. Убийство человека с целью употребления в пищу, давно такого не было. Жуткая пакость. Странно, зима же едва началась.
И все равно оправданий отцу не находилось. Между ними пролегла бездна. Прежде, мало по малу, они находили общий язык, теперь же он стал чужим, посторонним мужчиной и словно, остался в другом пласте жизни.
– Я провинилась, вы наказали. Хватит ходить по кругу. Пустой разговор, отец, который ни мне ни Вам не приносит удовольствия, – холодно отчеканила дочь коменданта.
Какое-то время сидела молча, покусывала губы и задумчиво смотрела в пустоту. Погрузившись в размышления Кристофер ел молча, долго выискивая нужную формулировку. Наконец, отложил хлеб и глубоко вздохнул.
– Во-первых, я пришел сказать, что наказал тебя для твоего же блага…
– Напрасно! Убеждение посредством плеток – тупиковый путь. Физическая расправа ожесточает характер, унижает личность и достоинство человека.
Округлив от удивления глаза, мужчина снова вскипел.
– Вольнодумцев начиталась? Твоя мать разворошила библиотеку Кольби, нахваталась всякой дряни! Мало книг я сжег? Сожгу еще, вместе с содержимым сундука, в котором ты держишь разный вздор!
– Спали библиотеку целиком и меня в придачу! – огрызнулась она, швырнув о стену ложку. Та звякнула и отскочила в темный угол, за лавку, исчезнувши средь кухонной утвари составленной там.
Ее бесила черствость отца. Лейя ненавидела шантаж. А уж, жечь книги и вовсе дурь. Между прочим, в железном сундуке находились портреты предков и переписка родителей периода ухаживания.
– Я использовал единственный действенный прием донести простую истину и втолковать, что НЕЛЬЗЯ БОЛЬШЕ ЕЗДИТЬ В ДЕРЕВНЮ. По дороге из Астры навстречу попалась повозка с новыми узниками. Роанцы везли их в железных клетках и кандалах. Не видела, как горят на костре люди? Алира в силу возраста, уберегала вас от подобного зрелища, а зря. Наблюдающие казнь ощущают тошнотворный запах сгорающей заживо плоти, неприглядную картину отваливающейся струпьями кожи и душераздирающие крики, – проговорил начальник гарнизона, сердито поглядывая на хмурящуюся дочь.
– Наказание не должно внушать еще большее отвращение, чем сам проступок.
– Кто вложил тебе в голову эти разлагающие идеи? Все не так. Чем страшнее наказание, тем более сильным примером оно служит для остальных.
– Но, приговорить человека к смерти означает лишить его возможности исправиться.
Девушка налила себе из кувшина травяной напиток и сделала пару глотков. Комендант вздохнул.
– Тех, кого сжигают и вешают не исправляют, Лейя, а исправляют через них других.
– И поэтому ты выпорол меня на глазах у всего гарнизона, – печально констатировала та.
– Ни одно противоправное деяние не должно оставаться без ответной реакции. Дисциплина – основа всего! Любой, нарушивший правила – виновен, любой без исключения, и никакие личные отношения не должны препятствовать закону, вызывая жалость или поблажки. И я выпорол не только тебя, но и тех, кто участвовал в придуманной тобою афере, тем самым уравнял вас и показал, что родственная связь ничего не значит.
– Можешь гордиться собой, отец, ты верный солдат Аарона! Но как ты мог допустить, чтобы брэйды пялились на мою обнаженную грудь?! – негодовала дочь, пристукнув по столу кружкой.
– Признаюсь, с наготой перегнул от злости: ты поставила под сомнение мои запреты.
– Потому, что времени на решение не было! – внутри клокотала ярость. – Откуда я знала, что ты на подъезде из Астры? Проблема в том, что хирургию до сих пор не признает официально, ее попирают и притесняют, а травами да заговорами такое не вылечишь. Роан не должен препятствовать, вставляя палки в колеса тем, кто искренне пытается помочь. Напротив, первейшая задача власти содействовать спасению людей, граждан Истерроса без деления на достойных и не достойных.
– Чернь всегда останется чернью, Лейя. Есть те, кто воюет, кто молится, остальные трудятся. Так веками сложилось. Да, Аарон дал рейнам некие права, но не больше. Был человек и нет. Умер и умер.
– Привилегии аристократов непомерно раздуты. Взять того же Фалька: даже здесь он мнит себя выше других, уверенный в связях отца и собственной безнаказанности. Ведь он упивался моими страданиями, в отместку за то, что я не приняла его гнусное предложение.
– Домогался? – лорд подозрительно прищурился.
– Дразнил, развлекался. Пустозвон. Гнилой человек. Ребенку не дали конфетку, и он наябедничал злому старшему, – тускло ответила дочь.
– Почему не пожаловалась раньше?
– Что бы изменилось? Ты учил меня: всегда виновата женщина, или я неверно трактую твои слова? Фалька я не боюсь, гложут смутные подозрения, не он ли отец ребенка Алиры Штейн? Мечник все отрицает, а рейна молчит. Кого она покрывает? Следовало перевести ее на более легкую работу. Все хотела сказать, да не сыскала подходящей возможности. Иногда ты такой раздраженный, что подходить боязно.
– Виновник положения, в котором пребывает Штейн не мечник Фальк.
– С чего вы так уверены, отец? – недоверчиво спросила девушка. – Тогда кто?
Наступила напряженная пауза, у мужчины шевельнулись желваки на скулах.
– Этот плод от меня, – наконец отозвался он. – Алира носит моего ребенка.
Вот те раз! Простая рейна окрутила лорда? Нет, не походит она на интриганку, а отец на жертву, доверчиво попавшую в расставленные сети. На женских уловках его не проведешь. Тогда…
– Зачем? – изумилась Лейя. – Почему она не обратилась к лекарю? Я бы дала особых порошков во избежание… Боже! Папа, но она же моложе меня, как ты мог!
Отец отодвинул тарелки и сложил на столе руки, сцепив пальцы в замок. При упоминании прачки его глаза потеплели.
– Не волнуйся, Алира совершеннолетняя и все по согласию. Я твердо намерен заключить с ней брак и признать дитя.
Значит, в перспективе молодая мачеха и крошечный братик или сестренка. Всплыло наружу то, что полгода им удавалось успешно скрывалось! Как? Ну, поворот!
– А мама? Когда она вернется…
– Твоя мать не вернется! – оборвал комендант. – Прошло семь лет, она мертва! Сколько нам еще ждать у моря погоды? Я страдал, унижался, собирал пыль с ковра у ног Главы Роана, умоляя помочь вернуть жену домой. А получил лишь ответ в обтекаемой форме в виде издевки, который постыдно воспроизвести вслух, – он что-то невнятно пробормотал и грязно выругался.
– Растил вас, как мог, – осекся он. – Я ведь совсем не стар, соскучился по теплу и женской ласке. Впервые за долгое время полюбил и заслуживаю счастья, верно?
– Боже, отец. – Потрясенно прикрыв рот рукой Лейя мотнула головой, желая избавиться от неприятного осадка. – Пусть так. Я не берусь судить тебя. К тому же, мужская сущность вожделела сына. Но, искренне ответь: почему ты не пытался бороться за маму?
Публичная казнь не проводилась, значит она в тюрьме или на острове среди заснеженных сопок, где добывают красное золото. Отец прав. Разве можно семь лет протянуть в столь суровых погодных условиях? Даже на мысе «Марли» морозы не такие крепкие, как там.
Кристофер устало потер ладонями густо покрасневшие щеки.
– Как именно я должен был бороться? Раскроить череп Палачу и всем его прислужникам? – шипел отец, забыв о мерах предосторожности, ведь их могли услышать посторонние. – Меня бы махом повязали, а вас с Марьяной отправили в приют. Дальнейшая участь, полагаю, не требует пояснений, – с досадой подытожил он.
Разговор принял столь серьезный оборот, что Лейя забыв про обиды и боль, радовалась неожиданной откровенности родителя и попыталась задать наиболее важные вопросы, интересующие ее.
– Разве только шайна Сойлер исчезла? Сколько высокопоставленных лордов и лэрдов лишились жен и детей? Почему вы молчите, почему миритесь, безропотно глотаете издевки и закрываете глаза на беззаконие? Если один подаст голос, присоединятся остальные. Или ты правда считаешь маму виновной? Никак не могу понять… Шестнадцать лет назад вы участвовали в перевороте, вы поддержали такую власть? Аарон не может не знать о злоупотреблениях Роана. Он их поощряет, я права? Боюсь, политика нашего дерра с каждым годом становится нестерпимо удушливой. – Лейя замерла, поджав губу, как человек балансирующей буквально на грани. Только что она эту хрупкую черту практически перешла. Плотину прорвало, остановить свои догадки и замолчать оказалось сложно.
– Прикуси язык! Не смей чернить императора! – прогрохотал отец, даже ноздри затрепетали. Высказывание дочери всколыхнуло волну недовольства.
– Ты не застала порядков Кольби. Аарон создал непобедимую армию из разрозненного войска. Искоренил традицию содержания фавориток, изъял земли монастырей и храмов в пользу государства, отменил клеймение преступников – рабов. Присоединил к Истерросу новые территории, навел порядок в Малом Совете, учредил Совет старейшин! Мои предки полвека томились в опале, нас лишили имущества и прав наследования. Благодаря новой власти, я больше не захудалый, отвергнутый всеми барон, а лорд, и ты – шайна. Наша семья владеет собственной квартирой в Талассе!
– Владеет – ключевое слово. «Пока» владеет, отец: что дали могут легко изъять обратно. Великое благо быть шайной, кроме титула у меня нет ни одной привилегии! Роан похитил главное, что мы имели – сердце семьи, хранителя очага, и уж сомнительное преимущество владения квартирой на фоне исчезновения самого близкого человека выглядит крайне кощунственно, – ворчливо ответила девушка.
– Должно быть я неверно выразился, но не торопись с выводами, дочь. Я упомянул, что привез из Астры хорошие вести.
– Что именно?
– Приглашение на вступительные экзамены в Академию.
Прокашлявшись, отец пошарил в кармане подлатника, и протянул небольшой желтоватый конверт.
– Вот. Держи.
Маска безразличия на лице шайны Сойлер пошатнулась. Пальцы коснулись шероховатой бумаги.
– Но…
– Майрион эль Хаар стал преподавателем и, похоже, переговорил с ректором. Решено допустить тебя к испытаниям.
Ошарашенная девушка не могла проронить ни звука.
– Хотел отдать раньше, по приезде из Астры, но зайдя к тебе – нашел комнату пустой. А потом, если честно, желание порадовать сменилось приступом бешенства.
– А наша неблагонадежность? Вот так просто?
– Да, – подтвердил он. – Ты допускаешься на общих основаниях. Учитель берет весь риск на себя. Не подведи.
Лейя попеременно то читала письмо, то смотрела на отца, впервые позволив скользнуть на уста слабой улыбке. Официальная печать столичной Академии с гербом Истерроса. Сроки?!
– Здесь указано – экзамен состоится через восемнадцать дней.
– Верно, выезжать следует край к концу недели, чтобы поспеть к испытанию. Хорошо себя чувствуешь? – запнулся он.
Ох, отец! Об этом следовало побеспокоиться прежде, чем кожаный кнут исполосовал мою спину! Ведь знал о поездке и все равно не удержался от насилия!
– Терпимо. Дорогу переживу.
– Море неспокойно. Мийяр указом прекратил навигацию. До Астры придется двигаться на санях, дальше по погоде. До столицы Севера сопровожу лично, дальше с охраной, до самого Таласса. Вот почему я говорил, что тебе не придется обивать заплеванные пороги общежития или снимать клопиные углы захудалых трущоб на окраине города. Бьянка работает по соседству. Позови ее к себе, пусть ведет хозяйство. Так хоть голодной не останешься.
После смерти няни, ее незамужняя дочь Бьянка присматривала за квартирой.
– Я могу провалиться, – неуверенно сказала Лейя.
– Не провалишься. Ты же несколько лет училась ремеслу, изучала тупы, практиковалась. Сутками читала книги по медицине. Выше нос. Знания на твоей стороне.